Текст книги "Ошибка архитектора (СИ)"
Автор книги: Эйлин Торен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
Глава 17 Шэйли
Всё это было так неправильно внешне, но так правильно внутри.
Шэйли даже не смогла до конца осознать свою силу и найденную смелость, что позволили ей поймать руку Верона и не отпустить от себя. Отчаянно, словно пропадала, а он был единственным, кто мог бы спасти её, кто мог бы вернуть назад, но в сущности всё вышло совсем наоборот.
Она все эти дни мучилась вспышками воспоминаний, что стали истязать её с той ночи, когда он назвал её этим ласковым “скворушка”. Шэйли сжималась под натиском этих моментов, пыталась найти себя в Иане, но не получалось. Супруг был рядом, но словно не был, и Шэйли не находила такого нужного внимания, отчаянно нуждаясь в нём, тщетно ища опору.
А её тянуло к Верону, она старалась быть, где был он, хотя внутри чувствовала, что избегает её, отгораживается. Расстояние между ними стало невыносимо внушительным и ей было плохо от этого. Шэйли не могла понять почему, и её тянуло узнать об этом.
И теперь эта вспышка, нервная, полная безумия. Как часть грозы, что бушевала на улице. Сумасшествие Нииллы было таким жутким, полным отчаяния и боли. Шэйли не смогла совладать с собой, потерялась, расстроилась. И Верон её поцеловал.
Словно во сне – да, она оказалась во сне, и нет, она не может быть такой порочной, такой скверной… Но ей не хотелось, чтобы он отпускал, не хотелось. Она падала, но в тот конкретный миг падения Шэйли было наплевать, что будет больно, было плевать на запреты, на осуждение, даже на веру было плевать.
Он поцеловал ещё раз и она словно наконец задышала, по-настоящему.
До того не было ничего, а сейчас внутри взорвался целый мир. Шэйли почувствовала себя не менее безумной, чем старшая сестра Шелранов, но она действительно потеряла разум.
– Шэлл, – прошептал Верон, когда они всё никак не могли остановиться, цепляясь друг за друга. – Если ты не остановишь меня, девочка, мы пропадём.
– Пропадём, Вер, – подтвердила она, скорее просто повторяя за ним, чем соображая, что именно он говорил.
– Шэлл… – застонал ей в губы мужчина. – Милая…
– Не хочу, чтобы ты меня отпускал, – прошептала она и словно ударила его, потому что он замер на мгновение, отстранил её от себя, заглянул в глаза.
Шэйли не знала, что там в её взгляде можно было найти, но в нём она видела столько боли, что ей отчаянно захотелось её забрать себе. Ей показалось, что мгновение, которое он смотрел на неё длилось бесконечно, но она сейчас была до дикости смелой, в ней всё бурлило, раздирало на куски, и эти краски мира, ей так не хотелось, чтобы они тускнели.
Она ринулась к нему. Руки скользнули под рубаху, пальцы ощутили все эти шрамы, бесконечные, рваные – они были везде с одной стороны его тела.
– Не надо, Шэлл, – прошептал Верон, но сопротивляться ей он не мог, она чувствовала это – как он становиться уязвимым, теряет свою жёсткость, сухую суровость, которую она так боялась в нём.
Шэйли приподнялась на мысочки, чтобы поцеловать его в губы, потом спустилась ниже и в итоге стянула рубашку. Замерла на всего один вздох, а хотелось разрыдаться, потому что стало больно, очень больно и ей хотелось поцеловать каждый из шрамов, как она делала, когда была маленькая…
Это воспоминание, ещё одной вспышкой ударило по ней – она так его жалела. Внезапно она вспомнила, как Иан разозлился на что-то и в гневе кинул камень, попал в брата, рассёк ему скулу, остался шрам, который теперь было и не найти, потому что вся щека была в россыпи шрамов, а тогда Шэйли всё целовала Вера, чтобы не болело и быстрее прошло.
Но вспышка этого воспоминания потонула в другой вспышке – Верон провёл по её плечам и подхватив ткань рубашки, развёл в разные стороны. Сорочка сползла с плеч по рукам и упала на пол. А он подхватил девушку на руки, давая обнять себя ногами и руками, отнёс в кровать.
Верон уже не сожалел и Шэйли чувствовала это, потому что они переступили черту, и да, ещё можно было остановить всё это, но у них не было на это воли.
Теперь была его очередь её целовать и каждый поцелуй обжигал до содрогания. Верон вернулся обратно, поцеловал в губы, а Шэйли потянулась к его повязке на глазу.
– Не надо, – слабо запротестовал мужчина.
Но Шэйли не остановилась, она стянула ткань. Глаз у Верона был, но он был обезображен, на когда-то яркой изумрудного цвета радужке было бельмо. Он зажмурился, а она потянулась к нему и поцеловала его туда.
– Болит, Вер? – спросила девушка сквозь снова подступающие слёзы.
Он нахмурился, сглотнул, потом открыл глаза и взглянул на неё. Слабая улыбка коснулась его губ.
– Не болит, скворушка, – ответил он и она тоже ему улыбнулась.
А потом уже не надо было ничего – потому что Верон стал для неё целым миром. И это было так странно, так до умопомрачения чудесно. Шэйли не чувствовала себя так никогда и она точно знала это. В этот конкретный момент она была едина с собой – чувства, мысли, тело. Невероятное. Волшебное. Яркое…
– Вер, – прошептала Шэйли, прижимаясь к нему. – Ты захочешь вернуть меня в храм?
– Что? Нет! – простонал Верон, прижимая к себе, и, поцеловав её в макушку, лёг так, чтобы видеть. – Я никогда не сделаю этого, Шэлл. Не предам тебя, девочка моя, глупая. И мне так больно видеть тебя, встречаться с тобой взглядами, но не видеть намного больнее.
Он притянул её к себе и прикоснулся губами.
– И теперь я не понимаю, как я буду жить – проговорил он с болью, прикасаясь к её щеке. – Как мне справиться с собой и отпустить тебя? Ты вернёшься к Иану, он будет рядом, а я буду сходить с ума ещё сильнее, чем прежде, потому что буду знать каково это слышать от тебя стоны, слова желания, чувствовать твои прикосновения… это невыносимое безумие.
– Вер, – она попыталась найти себя, но она должна была это сказать. – Я так сильно обидела тебя, прости…
– Обидела? Чем? – нахмурился он.
– Отказом тогда, – ответила Шэйли.
– Глупышка, ты не обижала.
– Но ты не вернулся.
– Шэлл, – он зажмурился, втянул в себя воздух, словно силился не расплакаться. – Я был глупым, я даже подумать не мог, что ты забудешь меня, потому что я помнил о тебе. Но ты была такой крохой, когда попала в храм, как ты могла помнить обо мне или даже, если помнила, узнать. Это было…
Он нахмурился, силясь подобрать слова. А она вспоминала тот момент, когда отказала – крик священнослужителя, её страх, непонимание того, что происходит и этот потерянный взгляд Верона.
– Тогда я просто… – прошептал он. – Потому что я не забывал о тебе ни на мгновение времени, что было у меня без тебя. Я считал дни, когда смогу наконец увидеть тебя и забрать. Я был безрассуден, был слишком самонадеян. Вокруг была война. Я так боялся за тебя. Я знал, что воины Парсиан творили с храмами. Мне было так страшно за тебя. Я пришёл за тобой и считал, что ты не забыла меня и что должно было быть очевидным, что я пришёл спасти тебя. Но я увидел испуганного подростка, я должен был понять…
– Прости, Вер, – Шэйли сжалась от этого воспоминания. Как она могла забыть его? Как так вышло, что он стал чужим и в ней остался только страх?
– Я остался в Ханарте, я защищал храм, я бы не смог простить себе поражение, не смог бы допустить продвижение врага даже на один шаг… к тебе…
– Ты там… – она провела пальцами по его израненному лицу.
– Я не мог прийти к тебе, милая. Не мог. У меня было только две попытки, первая закончилась отказом. Ты сказала "нет" мне нормальному, но это, – он мотнул головой, словно пытаясь скинуть её пальцы, но на деле прижимаясь к ним, желая её прикосновений. – Я напугал бы тебя, потому что тогда было намного хуже. И я бы не выполнил обещание, я оставил бы тебя одну. Ты моя самая болезненная потеря, Шэлл. Ещё эта проклятая заколка, я хотел отдать, надо было отдать, но я потерялся… и тогда… если бы я знал, что тогда держу тебя в руках последний раз…
– Заколка? Лошадкой? – она внезапно осознала, эта вещица всплыла у неё в воспоминаниях, с ней вернулось горе от потери, от ожидания, рухнувшие надежды на то, что её спасут. – Ты мне подарил…
– Да, помнишь?
– Деревянные лошадки, черные с белым? – проговорила она с трудом, а Верон кивнул.
Он встал, хотя она не хотела отпускать его, казалось, что пропадёт, как тогда много лет назад. Но Верон достал из внутреннего кармана маленькую затёртую заколку, вернулся и отдал Шэйли.
– Ты купил на ярмарке мне в подарок, – она сжала её в руке, словно это было самое большое сокровище в её жизни. И так и было, ведь по ней она пролила столько слёз. – Я так радовалась. А потом… да… они сказали мне собрать вещи, самые любимые, у меня был чемодан и меня повезли в храм. Я думала это приключение.
И Шэйли не смогла больше сдерживать слёз, потому что Верон тоже плакал вместе с ней, крепко прижимая к себе. Каждое её слово было для него невыносимым. А она… как она могла забыть, как? И сейчас на неё навалился весь ужас, который она тогда испытала.
– А у меня всё забрали, – Шэйли говорила словно в горячке, как тогда вспоминая маму, которая шептала при смерти слова, полные страха и обреченной пустоты. – Всё-всё, а заколка запуталась в волосах, её не заметили. И я хранила её, я думала, что надо быть сильной, что нужно подождать и ты меня заберёшь…
– Прости, Шэлл, крошка моя, прости, – прошептал Верон.
– Я хранила её, а потом одна девочка увидела и сказала жрице. И она у меня её отняла, – Шэйли осознала это – какое же предательство! Зачем… зачем так с ней обошлись? – Почему? – спросила она, хотя вряд ли ответ успокоит сердце, готовое разорваться на части.
– Потому что вам нельзя иметь связь с домом, потому что храм ваш дом, а всё остальное не имеет значение, оно пустое, – ответил Верон через силу. – Я понял это слишком поздно. Если бы я осознал… впрочем…
Шэйли держалась за него и как же горько было от понимания, что всё могло быть иначе, почему она тогда не вспомнила? Почему не сказала “да”?
Она была бы с ним и не важно, какой он, это всё не имело бы никакого значения, потому что Иан был хорошим и она любила его, ей было с ним хорошо… но вот до этого конкретного момента, потому что Вер оказался для неё всем. От одного его прикосновения ей хотелось перестать дышать, хотелось быть с ним единым целым и чтобы он не отпускал её… что же она натворила?
Верон притянул её к себе.
– Тебе надо уйти, милая…
– Можно я останусь? – и это были такие низкие слова, произнесённые падшей женщиной, которая больше не сможет говорить о свете богини, потому что она отвернётся от неё, но она не хотела от него уходить, ей хотелось быть с ним рядом и пусть завтра она не проснётся, потому что богиня, которой она служила покорает её, Шэйли не пожалеет об этом.
– Шэлл, – с трудом прошептал Верон. А она потянулась и поцеловала его. – Моя девочка!
И она не знала, но ей было нужно сейчас быть смелой, тем более, раз падать дальше некуда, раз согрешила, то чего теперь горевать?
И в ней проснулась та маленькая девочка, которая была смелой и отважной, и Шэйли сейчас вспомнила её – всё это время девочка эта была расстроена и потеряна, а сейчас её нашли, сейчас ей дали то, чего она хотела, о чём мечтала. И даже самой большой ценой Шэйли хотела сохранить эту девочку внутри себя.
Утро наступило слишком быстро, несправедливо и болезненно. Открыв то, что скрыла от всех ночь. И наверное надо было бы испытать стыд, но Шэйли сопротивлялась.
Верон пошевелился, хотел встать, но она остановила его.
– Не надо, побудь так ещё немного, – голова её покоилась на его груди и слышала, как бьётся сердце. И она так делала прежде.
– Зачем? – спросил Верон. – Что ты делаешь, Шэлл?
– Я слушаю, как бьётся твоё сердце, – ответила она так же, как говорила в детстве. – Хочу запомнить как оно стучит, когда думает обо мне.
И он выдохнул тяжело, потом прижал её к себе так сильно, как мог, чтобы не навредить, не сделать больно, хотя ей хотелось большего, ей бы не стало больно, даже если бы он сдавил со всей силы.
– Эйва? – позвала Шэйли, когда горничная пришла к ней в комнату, чтобы разбудить.
Девушке всё равно пришлось уйти от Верона и теперь она лежала в кровати и делала вид, что была здесь, а не где-то в другом месте. Врала…
– Да, ваша милость? – повернулась она, потом нахмурилась. – Кажется вам надо провести этот день в постели, госпожа.
– А? – озадаченно нахмурилась девушка, не ожидая подобного от горничной.
– Дождь ещё идёт, а это значит, что герцогиня и брат герцога не вернуться сейчас, – сказала служанка и подошла к ней. – А ещё повариха и слуга вдовствующей графини.
И Шэйли показалось, что Эйва всё знает, словно видела её насквозь, но почему-то в ней не было осуждения или негодования, она будто успокаивала девушку. И на деле это было как глоток воздуха, было так необходимо, потому что Шэйли сама себе сейчас казалась страшно уродливой, грязной, мерзкой, а главное она так жалела, что эта ночь кончилась, что наступило это отвратительное, жестокое утро.
– Да, хорошо, – ответила она служанке. Та улыбнулась, кивнула.
– Принести вам завтрак, он правда весьма скудный.
– Меня это не пугает.
– Я так и сказала Янре – она его приготовила.
– Я просто, просто не хочу есть, – прикусила губу Шэйли. – Можно не завтракать сегодня?
И Эйва улыбнулась так понимающе, так грустно.
– Конечно, ваша милость, как скажите. Вам помочь одеться? Или всё-таки поспите ещё?
– Посплю, – закивала Шэйли. – А герцог встал?
– Нет, – ответила горничная. – Насколько мне известно, он сказал, что пока не будет спускаться. И просил не беспокоить его.
– Ясно.
– Могу я идти? Позовите, если буду нужна.
– Да, хорошо, – отозвалась Шэйли, но потом поймала горничную за руку. – У тебя ничего не случилось, Эйва?
– Нет, всё хорошо, ваша милость, – ответила та.
– Точно?
– Да, всё хорошо. С утра просто немного… укололась, но это пустое, – и горничная улыбнулась. Она так нравилась Шэйли, была такой тёплой.
– Я рада, – закивала девушка.
– Спасибо, госпожа. Отдыхайте! Вдовствующая графиня будет внизу, а вас с герцогом не побеспокоят.
Эйва сказала это и вышла.
И Шэйли ошарашенно уставилась на дверь – зачем горничная это сказала? Она действительно знает? Это написано на Шэйли?
Девушка вскочила с постели и глянула на себя в зеркало. На неё смотрело бледное лицо, но глаза на нём бессовестно светились счастьем.
Она вздохнула так горестно, словно хоронила себя.
– Не вздыхай так, – сказал Верон, стоя на пороге. – Дождь дал ещё немного времени. Но я пойму, тебе решать…
Но Шэйли всё уже решила – он не успел договорить, как она подскочила к нему и обняла, целуя.
Ужасная, совершенно бесстыжая девица… счастливая до исступления.
Интерлюдия – Мир, подлежащий стиранию
– Ава инквизитор, архитекторы из шестьдесят шестой партии почти все разобраны.
– Почти?
– Простите, ава инквизитор, осталась только одна душа. Порядковый номер десять восемь.
– Почему её не разобрали?
– Она в процессе проверки на ошибку.
– Вероятность, что ошибки не будет крайне мала, ничтожна. Изъять и разобрать. И мир, который эта душа создала.
– Простите, ава инквизитор, но её погрузили в мир, который она не создавала. Первый инквизитор приказал. Тот мир предназначен для уничтожения. Его должны были стереть палачи.
– Запустите проверку и перезагрузку мира.
– Да, ава инквизитор.
– Далее отдайте принудительный приказ палачам.
– Да, ава инквизитор.
Глава 18 Янра
Янра была мечтательницей. С детства ей говорили, что она не от мира сего, потому что слишком многого хотела от жизни.
Старая герцогиня, бабушка господ Нииллы, Верона и Иана, научила Янру читать и писать. И разрешила брать книги в библиотеке, открыв девочке целый мир. У неё было очень живое воображение и поэтому благодаря книгам она побывала в стольких местах, что и жизни бы не хватило, если посещала их в реальности.
Янра верила, что в её жизни случиться чудо. Но случилась война. Она растерзала многих кого физически, кого морально, кого духовно. У Янры война забрала мечты.
Её отец и брат погибли на войне, влюбленный юноша, с которым она вместе мечтала о будущем попал в дом для душевнобольных, навсегда потеряв связь с окружающим миром и уйдя в мир иной, и было бы хорошо, если полный мечтаний, но нет, там было много страха и боли, а Янра горько переживала случившееся и пала духом настолько, что не хотела жить.
А потом герцог привёз израненную госпожу Нииллу, которую Янра знала с детства, которая была всегда добра и участлива к слугам и их проблемам, а теперь стала сама нуждаться.
Забота Янры о госпоже Ниилле была искренней и самоотверженной. Эта женщина, ставшая внезапно по злой воле супруга девочкой в теле женщины, была для неё важна, и горничная старалась изо всех сил, чтобы хозяйке было хорошо.
Она заботилась о ней – кормила, мыла, следила за своевременным принятием лекарств, гуляла, развлекала. Берегла, насколько могла. И развлекала – вдовствующей графине нравились её истории, те самые, сказочные и полные волшебства, приключений, истории о воплощении которых в жизнь сама Янра так мечтала в детстве.
А потом молодая женщина заметила, что за ней стал ухаживать Сэмэл. Знаки внимания были робкие и ужасно милые, и может эй хотелось бы какой-то бури чувств, но оказалось, что скромный букетик полевых цветов, подаренный от всей души может заставить сердце стучать, как ненормальное.
Чувства конюха откликались в Янре, она была счастлива всего лишь, когда он ловил её руку, проходя мимо, когда смотрел полным восхищения взгляда, когда думал, что она не замечает. Она любила его сына, очаровательного сорванца, тоже любившего слушать истории Янры, всегда веселящий госпожу Нииллу, а ещё реакция на рассказы у этих двоих была одинаковой. И это тоже было невероятно забавно.
А потом случилась хнийская лихорадка. Было чувство, что с тяжёлой, яростной осенью, набежали тучи не только на небо, но и на жизнь.
– Янра? – Эйва подошла к ней и заглянула в глаза. – Что такое милая?
– Просто, просто, – она не хотела говорить при Юллин, которая, спросив про отношения, всколыхнула тревоги и печали горничной.
Эйва понимающе кивнула.
– Так, Юллин, на тебе дом, давай-ка всё в порядок с девочками, а мы с Янрой на кухню, – проговорила служанка Шелранов строго.
Девушка что-то хотела возразить.
– Хочешь сама готовить на всех? – поинтересовалась Эйва, приподняв вопросительно бровь.
– Нет, – пискнула Юллин и в мгновение скрылась, убежав из комнаты.
– Спасибо, – благодарно повела головой Янра. – Тяжело сейчас об этом. Вроде есть что-то, а на деле… я же не вижу его.
– Сэмэл вчера спрашивал о тебе, – улыбнулась женщина.
– Брось, наверное про всех спросил.
– Да что ему все? Я просто не знала, а сейчас – про тебя просто постеснялся.
– Ты такая хорошая, Эйва – спасибо тебе!
Янра поднялась на хозяйский этаж. Было тихо, поразительно даже, хотя от Эйвы горничная узнала, что вчера вечером вдовствующая графиня не давала спать ни герцогу, ни госпоже Шэйли. Что ж – надо дать им отдохнуть.
Она зашла в комнату к госпоже Ниилле.
– Доброе утро, ваша милость, – улыбнулась Янра, открывая шторы.
– Доброе утро, – ответила женщина.
– Как вы спали?
– Хорошо, – потом Ниилла нахмурилась и прислушалась. – Дождь не перестал?
– Нет, ваша милость, – ответила Янра.
– Бэлт не вернулся? – и такая печаль коснулась её милого личика, что горничной стало её искренне жаль.
– Нет, ваша милость, но думаю, что с ним всё хорошо, он в городе заночевал, как только дождь перестанет идти, вернётся, – улыбнулась ей Янра. – Одеваемся?
Вдовствующая графиня рассеянно закивала.
Когда Рэнд и Бэлт пришли в поместье, Янра безумно испугалась. Ей пришлось взять всю свою волю в кулак, чтобы справиться с ситуацией. Показалось, что если она прогонит их, то скорее спровоцирует на что-то плохое, чем если разрешит остаться.
Да, она не спала, нервничала, места себе не находила, понятия не имела, что делать, если они шальные люди, если пришли грабить, насиловать и убивать. Но ночь прошла спокойно и совесть и вера не позволили ей отпустить их голодными, хотя, конечно, это было очень опрометчивым решением.
Янра радовалась, что не ошиблась. Несмотря на неразговорчивость и хмурость Рэндана, Бэлт был приятен и обходителен. Он говорил за двоих, был привлекательным и мягким нравом мужчиной.
Хотя вернувшийся Киннан кричал, что они дезертиры и беглые преступники, но за конец осени, зиму и начало весны двое мужчин не сделали ничего плохого никому из домашних, они наоборот поначалу держались даже как-то поодаль, чтобы не смущать девушек, ели отдельно, специально не шли спать ближе к дому. Даже если и были беглецами, то явно не хотели причинять неудобств и беспокойства. А работали не жалуясь и казалось умели вообще всё, по крайней мере неразговорчивый Рэнд.
А потом случилось так, что к Бэлту потянулась госпожа Ниилла. И ведь не объяснишь ей, бедняжке, что это опасно. Что ж с ней делать?
Вдовствующая графиня радовалась ему, словно празднику – такое счастье было обычно от приезда кого-то из братьев, а тут… и Янра безумно переживала, но потом убедилась, что Бэлт очень трепетно общается с молодой госпожой, с робостью принимает её внимание, стараясь помочь Янре.
И эти ночные сидения – за них конечно горничная переживала больше всего, но потом увидела, как мужчина спит на кресле возле постели госпожи Нииллы, сжимая её пальцы в руке и отчего-то защемило сердце, стало грустно до слёз, больно, потому что было в этом столько нежной привязанности, может даже любви, но было понятно, что он не будет использовать её состояние, что испытывает уважение, относиться к женщине с деликатностью и содроганием.
И может Янра была не права, но она оставила их в покое.
– А хотите позавтракаем внизу? – спросила горничная, одев хозяйку.
– С вами? – воодушевилась Ниилла.
– Да.
– А будет хорошо? А брат? А Шэйли?
– Они спят пока, пусть отдыхают, – ответила Янра.
– Я вчера им мешала, – с грустью произнесла госпожа. – Гроза меня напугала.
– Всё хорошо, не переживайте. И завтрак готовила я.
– Почему? А Яци?
– Она тоже в городе.
– Ох, тогда хорошо, – улыбнулась Ниилла, но потом надулась как ребёнок. – Только можно я сяду между тобой и Эйвой, или Рэндом, или кем-то ещё… не сажайте меня рядом с Юллин, пожалуйста.
– Хорошо, ваша милость, конечно!
Когда вдовствующая графиня была одна, без гостей, они часто, несмотря на протесты Киннана, ели все вместе на кухне, потому что ей было грустно трапезничать в одиночестве. Правда иногда компанию ей, по её просьбе, составлял Бэлт, но страшно смущался из-за этого, и скорее это был такой неформальный приём пищи, потому что мужчине не нравилось, что за ним ухаживают за столом.
– Доброе всем утро, – пропела вдовствующая графиня, с улыбкой заходя на кухню
– Доброе утро, ваша милость, – ответили все присутствующие слуги хором.
– Разрешите, я поем с вами? – спросила госпожа Ниилла, но она делала так всегда, не хотела смущать слуг своим присутствием.
– Да, ваша милость, конечно, – ответили ей и она радостная села на место Янры, сейчас рядом как раз сидела Эйва, а сама Янра села на место дворецкого, которое без него сейчас занимала Яци.
– Эйва, а ты была в городе вчера? – спросила Ниилла.
– Да, ваша милость.
– И как там?
– Сэмэл желал вам благ всех, – ответила женщина.
– Ему тоже, – улыбнулась она, потом слегка нахмурила лоб. – А новости есть? Сводку же не доставят сегодня?
Янра отрицательно покачала головой, а Эйва ответила спокойно:
– Да вроде нет, ваша милость, никаких новостей.
– А как же смерть священнослужителя? – встряла Юллин и все остальные слуги, которые уже знали эту новость, но понятное дело не хотели сообщать о ней госпоже, зыркнули на девушку с нескрываемым негодованием.
– Кого? – нахмурилась вдовствующая графиня.
– Да, мелочи, ваша милость, – поймала её внимание на себя Эйва. – Служитель какой-то умер, не переживайте. Пустое. Он старый был, говорят за сто лет.
– Ой, да? Ну, боги с ним, – успокоилась хозяйка, а Юллин пристыженная всеми присутствующими больше не произнесла ни слова.
– А Бэлт сегодня хотел заниматься огородом, – нахмурилась вдовствующая графиня. – Он там в городе, с ним всё хорошо?
И взгляд её светло-серых глаз обратился к Рэндану.
– Не переживайте, ваша милость. Всё с ним хорошо. Он и под дождём может спать, – ответил слуга, потом сглотнул, поняв, что последнюю фразу говорить не стоило.
– А?
– Не переживайте, он переночевал на постоялом дворе, в Хиите же их много, а в непогоду пускают путников под крышу несмотря ни на что, – успокоила госпожу Янра.
– Да? Хорошо, да… – она кивнула, потом взяла свою кружку горячего шоколада. Нахмурилась и осмотрела кружки слуг. – А остальным нет шоколада?
– Есть, ваша милость, я налью, – и Янра поспешила налить всем горячий напиток. Рэнд отказался.
– Ты не любишь шоколад, Рэнд, – нахмурилась Ниилла.
– Ваша милость, для меня можно попроще что – вода, вот в самый раз, – ответил мужчина, поведя головой.
– О, ты не любишь сладкое?
Рэнд кажется поперхнулся, потом повёл головой, видимо пытаясь найти что ответить.
– Да нет, но после пить хочется, так что, – и он так смешно повёл плечами, а Ниилла медленно кивнула, словно пытаясь понять сказанное.
– Да, – согласилась она, – но всё равно это вкусно.
– Так вам больше достанется, раз я отказался, – ответил мужчина и все, включая хозяйку, захихикали.
– Это очень мило, спасибо, Рэндан!
И он ухмыльнулся, кивая. Янра была благодарна, что несмотря на свою явную нелюдимость, Рэнд всё же достаточно мягко относился к госпоже и старался вести себя с ней не так, как со всеми остальными.
Дальше пошли разговоры о делах в поместье. Порой казалось, что вдовствующая графиня вполне нормально соображает и понимает происходящее.
– Эйва, а можно посадить помидоры, как в прошлом году? Они такие вкусные были, – обратилась она к горничной.
– Да, ваша милость, но нужны семена, – ответила ей служанка.
– У меня есть, – обрадовалась Ниилла.
– Тогда всё хорошо, я сделаю всё, а потом мы с вами вместе посадим.
– Отлично! Спасибо, Эйва!
– Пойдёмте, ваша милость? – спросила Янра, вставая из-за стола. – Надо одеться, чтобы пойти в сад.
– А читать?
– Да, конечно, почитаем, – кивнула ей горничная.
– Но… – она нахмурилась и посмотрела на конюха. – Бэлта нет, а надо читать по ролям. Мы читаем “Восхождение Бирсы”. Ты почитаешь с нами, Рэнд?
И Янра стала молиться, чтобы он согласился, потому что знала, что грамоте он обучен, но конечно от такого предложения вполне мог и отказаться.
– Ты же не выгонишь лошадок сегодня? Там же дождь… – в голосе хозяйки было столько надежды. Такие мелочи были важны для неё.
– Конечно, ваша милость, – ответил Рэнд. – Я в конюшне всё сделал. Если вам угодно – я почитаю.
И Янра, стоя за спиной вдовствующей графини сложила руки в молитве, обратила их с благодарностью к мужчине.
– Спасибо, Рэнд! – и Ниилла встала, но потом замерла на мгновение, отдаваясь своим мыслям. Снова глянула на конюха, возвращаясь к ним. – И надо бы проверить мост, когда дождь закончится. Он был плох. Вдруг, что случилось, а мы не знаем.
– Да, ваша милость, – ответил конюх, – не переживайте. Я проверю.
– Возьми лошадь и не скачи короткой дорогой – это опасно, – Ниилла стала похожа на матушку, которая научает своего малолетнего сына. – Хорошо?
– Да, ваша милость, – абсолютно серьёзно ответил Рэнд.
– Хорошо, – и она почти ушла, но резко развернулась и поклонилась. – Простите, что помешала вашей трапезе.
– Вы не помешали, ваша милость… всё хорошо, ваша милость… не беспокойтесь, ваша милость… – наперебой ответили ей слуги.
– Вы все такие милые. Я очень вас всех люблю, – улыбнулась хозяйка и наконец Янре удалось её увести.
И горничная была рада, что бедняжку окружали хорошие люди. Пока лил дождь было спокойно и тихо, чтение прошло отлично, как и обед, который готовила Эйва. После него дождь наконец прекратился. Рэнд оседлал коня и отправился посмотреть мост, вернулся он достаточно скоро:
– Его смыло, – проговорил конюх. – Там два столба и больше ничего. Уровень реки поднялся вдвое.
