Текст книги "Ошибка архитектора (СИ)"
Автор книги: Эйлин Торен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
И он был прав. Во всём. Всегда.
– Подойди ко мне, – проговорил он, успокаиваясь. – Хватит. Я простил, что ты пошла за инквизитором. Это было глупо, но пусть так… это пустое. Иди сюда.
Она снова упрямо мотнула головой, стараясь не смотреть в его глаза. Там она тонула. Стыд, боль, пустота… Она виновата.
– Прошу тебя, – он склонил голову, потом заметил её ногу. – Что случилось с твоей ногой?
Она промолчала.
– Это плата? Ты заплатила инквизитору? Ты… ты… подойти ко мне, – отдал он приказ, и на деле она не могла бы сопротивляться.
– Нет, – ответила она с болью. – Нет.
– Я сказал…
– Нет, – сказала она твёрдо и наполнила себя гневом. – Прощай.
И она исчезла, увидев мимолётом, как изменилось его лицо. Этого он ей не простит. Когда они встретятся вновь, он её уничтожит.
Глава 35 Шэйли
В эти дни всё было наперекосяк.
Даже после того, что они узнали после визита первого наследника, Эйва осталась с ней. Она была кем-то вроде помощницы, только при ней, хотя в целом, как отметила для себя Шэйли, отношение к женщине внутри девушки не поменялось. Она и раньше была очень привязана к ней, видела в ней друга, знала, что на неё можно положиться.
Правда Ланира после этой новости стала вести себя очень странно. Всю ночь она прорыдала и Шэйли было так жаль её. Пару дней супруга Верона не выходила из комнаты и не спускалась вниз. Ния даже спросила о её самочувствии.
Шэйли и сама хотела зайти и проведать Ланиру. Ей казалось, что той нужна поддержка, но так же было какое-то понимание, что поддержка именно Шэйли герцогине не нужна и может даже сделает хуже.
Верон же вёл себя так, словно с его супругой всё в порядке.
– Почему ты не переживаешь за неё? – спросила Шэйли робко, когда они гуляли.
– Потому что Ланира обожает драму, милая, – ответил он, вздыхая.
Но Шэйли никак не могла унять себя, а ещё ей было так плохо из-за Иана, его поведения и слов. Невыносимо…
Но прогулки её успокаивали. Ния настаивала, чтобы с ними ходил Бэлт, и получалось, что всё время он был вместе с Нией, давая, сам того наверное не понимая, возможность Верону и Шэйли побыть вместе. Гуляя, она вспоминала детство, теперь уже предусмотрительно не делилась своими впечатлениями и воспоминаниями с Ианом, чтобы не раздражать его. Но с Вером делилась и была счастлива, когда он смеялся над ней, или с ней вместе.
В один из дней, она почти ушла из дома, но потом решила, что всё же нужно взять шаль. Вернулась. А надо было мёрзнуть, надо было оставить всё, как есть…
Подозрения относительно какой-то связи между Ианом и Ланирой внутри Шэйли бурлили начиная с того момента, как она увидела их возвращающимися один за другим от конюшен в весенний праздник. Но теперь… взяв из комнаты шаль, она озадачилась отсутствием там Иана. В его комнате супруга тоже не было. Но может он остался в библиотеке? Кто его знает?
Она пожала сама себе плечами и вышла. На этаже было пустынно и тихо. И Шэйли застыла в коридоре, с шалью в руках, глядя в сторону комнаты Ланиры. Неведомая ей сила потянула её туда.
– Давай, ваша светлость, – говорил в комнате Ланиры Иан, – а то Рэнд предсказал плохую погоду. Начнутся дожди и никто никуда не будет ходить гулять.
– Перестанешь меня развлекать? – спросила супруга Верона каким-то странным неестественным голосом.
И Шэйли ждала ответ, но его не было… не было… было совсем другое.
Когда она шла назад, ноги словно предавали её. В глазах были слёзы, внутри всё сжигала обида, но пустота, которая разверзлась от осознания того, что она слышала, свидетелем чему стала, была устрашающе жуткой.
– Что-то случилось? – спросил у неё нахмурившийся Верон.
И Шэйли стало интересно, а знает ли он обо всём этом?
– Ничего, – ответила девушка.
– Шэлл…
– Правда, просто повздорила с Ианом опять, – сама не поняла, как нашлась, что ответить, чтобы не вызвать подозрения у Верона.
На её ответ старший Шелран вздохнул, взял её за руку.
– Пойдём догонять Нию и Бэлта?
Но Шэйли заупрямилась.
– Давай не пойдём? – попросила она.
Он хотел ей что-то ответить, но потом кивнул и утянул в другую сторону. По полю они дошли до реки.
– Я здесь упала, – произнесла Шэйли, вспоминая то трагическое для неё маленькой происшествие. – И вся испачкалась.
– Да, – кивнул Верон, мягко улыбаясь. – И очень расстроилась.
– Платье было красивое. Я его для тебя надела. Ты меня обнял и тоже испачкался, – и она подошла к нему, когда он сел на траву, что была на уступке берега реки.
– Не хотел, чтобы ты плакала, – ответил Верон.
– Ты всегда со мной так мучился, – прошептала девушка, потянувшись и поцеловав его.
– Нет, Шэлл, – мотнул он головой в ответ. – Не мучился.
– Врёшь, – проговорила Шэйли ему в губы.
В глазах стояли Иан и Ланира сплетённые телами, а в ушах были стоны и звуки близости. Может всё правильно? Так и должно быть? Всем по заслугам, всем то, что заслужили?
– Глупая, – ответил ей Верон и притянул к себе.
И Шэйли хотелось большего, хотелось забыть то, что она только что увидела и услышала, хотя точно не удивилась, точно знала, что так оно и есть. И скорее всего давно, да?
И ведь Вер тоже знает… только она одна не знала. Какая же она наивная дурочка…
– Шэлл, что случилось, девочка? – спросил он, заглядывая ей в глаза. Он так невероятно чувствовал её.
– Я потерялась, – ответила Шэйли с вновь подступающими к глазам слезами. Что она видела в этой жизни, к чему стремилась? Ей просто хотелось тепла, как всем?
Вспоминая себя попавшую в храм, ей казалось, что не было ребёнка несчастнее. И она теперь точно знала, что безумно хотела, чтобы Вер её забрал, но почему она, дура, не узнала его, почему не дала забрать себя, когда он смог прийти за ней? Смог наконец исполнить обещание… он не забыл о ней, а она забыла о нём. И нет, он не обвинял её, Шэйли чувствовала, что он винит только себя, ему больно, до сих пор больно.
– Прости меня, Шэлл, – прошептал Верон уткнувшись ей в плечо.
Она закрыла глаза, пытаясь перестать думать обо всём плохом, что случилось в прошлом и сейчас. Ведь она впервые за несколько бесконечных дней была с Вером наедине. И почему ей нужно стыдиться чувств?
– Вер? – позвала Шэйли. Он оторвался от её плеча, встретился с ней взглядами. И этого было достаточно.
Шэйли растворялась в его руках, безумно хотела больше поцелуев и больше близости. И если внутри и было понимание, что она плохая, то ей хотелось быть ещё хуже, потому что тогда можно, ведь всем можно, а ей нельзя? Даже если это совсем ужасно и стыдно?
Верон спрыгнул с уступа и потянул её за собой. Здесь был песчаный берег, он был скрыт от глаз, но солнце уже нагрело лучами песок и он был приятно тёплым, хотя даже если бы был холодным на это было бы плевать. Расстелив под ней эту проклятую шаль, расстегнув пуговицы на платье и, стянув его верхнюю часть вниз, к талии, Верон стал целовать её шею, плечи, грудь. Шэйли уносило от каждого прикосновения его губ, ей казалось каждый раз, что если будет больше, то она не выдержит, казалось, что этого довольно, но он продолжал и она понимала, что несмотря на чувство, словно она умирает в агонии, это мучение самое прекрасное, что она испытывала в жизни.
“Я люблю тебя, Вер”, – так хотела сказать она, но у неё не хватало сил, воздуха в лёгких, в тот момент, когда хотелось кричать и выть, она забывалась, умирая в его руках. А потом счастье, горькое и такое болезненное заполняло её, и хотелось молчать, чтобы не разрушать связь, которая соединяла их.
Вернувшись домой и встретившись с ехидным взглядом Иана, Шэйли захотелось ударить его. Она сама испугалась от этих мыслей. С ней такое было впервые.
Почему-то вспомнился мальчишка, с которым она играла – вредный, жадный, но весёлый… Иан несмотря на то, что всё время был невыносимым, заботился о ней. Бегая быстрее, ждал, чтобы догнала, помогал забираться туда, куда ей было сложно забраться, учил лазить по деревьям, всегда протягивал руку помощи. Но при этом толкал, щипал, дёргал за волосы, казалось, что ровно так же, как был внимателен, был жесток. Почему?
– Ты вся в песке, – заметил он.
– Сидела на берегу реки, – ответила Шэйли и ушла в ванную комнату, решив ничего не говорить, потому что ещё слово и она сорвётся – признается в том, что пока Иан развлекает Ланиру, она искренне счастлива быть с Вероном.
И Шэйли продолжала держаться, хотя сил совсем не было – смотрела на Иана и Лану, которая, наконец, решила спуститься вниз, и внутри бурлило негодование, хотя теперь накрыл стыд, потому что она сама была такой же порочной и падшей.
Но новость о беременности Ланиры, всё-таки выбила Шэйли из колеи. Она не смогла сдерживать себя – супруга Верона беременна и это же ребёнок Иана? Девушка ринулась к себе, утопая в горе.
Оно было таким всеобъемлющим, что невозможно было даже расплакаться, чтобы выпустить всё это удушающее, давящее, поражающее страдание. Она всхлипнула там в библиотеке, но это было удушье, а не слёзы.
С трудом поднявшись наверх, Шэйли рухнула на пол, уткнувшись в кровать, натягивая на голову покрывало, пытаясь, как в детстве спрятать себя, чтобы искали. Только, если в детстве ей хотелось, чтобы её нашли, то сейчас не хотелось. Она справилась с удушьем, а когда в комнату зашёл Иан, наконец расплакалась.
Он постоял в дверях, потом вздохнул и вышел. Просто вышел, словно покинул её жизнь, а не комнату.
Шэйли забылась в истерике, а утром, открыв глаза, увидела сидящего в кресле Иана и лицо у него было ужасающе мёртвым.
– Расскажи мне, почему ты плачешь, Шэй? – попросил он глухим, не своим голосом.
Она не знала, что сказать на это. Внутри снова завыло, взвилось ураганом, но укуталось в страх от того, что она видела. Иан был странный. Сам не свой.
– Из-за того, что у нас нет ребёнка, или это просто ревность?
– Что? – проговорила она одними губами.
– Расстроилась, что он трахая тебя, сделал ребёнка своей обожаемой супруге? – пояснил Иан. И лицо его стало злым, жёстким. – Это вероятно больно.
Она втянула воздух, хотела сказать что-то, но он не дал.
– Но я понимаю, – кивнул её супруг, – понимаю. Что это было? Воспоминания? Жалость? Вина? Но ты же по-другому и не могла, да?
– Иан…
– Знаешь, я с детства относился к Верону с таким уважением, злился на него, но уважал. Он был для меня примером, – перебил её младший Шелран, словно в бреду. – Мы такие разные, мы не можем быть долго вместе. Но всё равно, для меня не было мужчины важнее брата. Понимаешь? Не отец, а брат. Отец был мягким. И я любил его, но Верон – я всегда старался сделать так, как он хочет, не шел против него.
И Иан нахмурился, вздохнул и Шэйли увидела боль, с которой он говорил.
– Война сломала его, точнее нет. Он сломался до неё. Ты сломала его. Твой отказ, – и он посмотрел ей в глаза. И она сжалась от этого взгляда, полного колючей пустоты. Ничего от того Иана, которого она знала не было. – Эта его вера в то, что он придет и спасёт тебя. Что ты, увидев его, сразу же бросишь свой проклятый храм, и один его вид перечеркнет столько лет проведенных там, ведь такая привязанность, как была у тебя к нему – она не может просто так пройти. Но она прошла. Ты даже не вспомнила его. И он сломался.
– Иан…
– И он остался там, попросился, решил защищать этот храм, где была ты. Защищать тебя. А я, я просто был с ним.
Он помолчал, будто вспоминая.
– И он ведь всё равно, всё равно о тебе помнил. Его привязанность больше, чем твоя? И ты вспомнила о ней? Или что?
– Всё не так, Иан.
– Это не важно, – снова не дал он ей ничего сказать. – Он попросил и я пошёл тебя спасать, хотя может тебе было и не надо?
И Шэйли видела, что он готов заплакать.
– И ты не помнила всего этого полтора года, ты боялась его, заикалась, когда видела. И я так старался ради тебя… Но вот… Знаешь, сделав это, он не просто уничтожил меня, Шэй… Только ты ошибаешься, думая, что всё это правда. Он не такой, каким ты его помнишь. Он давно закостенел, стал каменным, жестоким. Внутри он такой же как снаружи. Потерпи и ты увидишь. Думаешь, что Ланира не подходит ему? Подходит.
– Как и тебе? – прошептала она, перестав сдерживаться.
– Что? – он вздрогнул, словно очнулся.
– Ты не озвучил причины моих слёз, Иан, – ответила Шэйли. – Она беременна от тебя, а не от Верона. Ты не убивал меня, каждый раз… когда был с ней? Нет? Я сделала тебе больно?
Шэйли показалось, что слова разрывают ей горло.
– Я измучила себя, изгрызла, ходила в сторону реки и хотелось утопиться, думала, что хочу вернуться в храм, и умереть там в молитвах, спасая свою душу… а ты? Ты что-то такое чувствовал?
И это всё было так ужасно. Иан побледнел, взгляд его теперь словно смотрел сквозь неё и Шэйли разрыдалась. Она уткнулась, подтянула к себе колени и уткнулась в них. Слышала, как Иан встал, потом прохромал в сторону дверей.
– Ваша милость? – это была Эйва.
Шэйли вскинулась и увидела, как женщина пропустила младшего Шелрана на выход.
– Эйва… Эйва… – ничего больше девушка сказать не смогла, но горничная, нахмурившись, встретилась с ней взглядом и кивнула.
– Сейчас вернусь, – сказала она и ушла следом за Ианом.
Мгновения в пустоте комнаты были бесконечным кошмаром.
– А теперь расскажите мне, моя хорошая, что случилось, – Эйва вернулась с чайником, заваренного чая. Потом накинула на плечи Шэйли плед.
– Иан, Иан… он… – замотала головой девушка, пытаясь сквозь так и не отпустившие слёзы объяснить свой страх за супруга.
– Я попросила, Рэндан присмотрит за ним, – и от этого стало так легко. – Что? Что такое?
– Я… и… и Верон… я… – и она понятия не имела, как об этом сказать.
– Иан узнал о вас и герцоге? – и Шэйли захлебнулась, было страшно даже вздохнуть. Она смотрела на Эйву и хватала воздух, как рыба на берегу. – Я видела вас в грозу.
– Я… мне так стыдно, – прошептала Шэйли. – Я люблю Верона… и я Иана тоже люблю. И я знаю, что ребёнок Ланы от него…
И осознание скрутило отчаянным страхом и вывернуло наизнанку.
– Ох, милая моя, Шэйли! Как?
– Я видела их два дня назад. И на празднике они были вместе. И ведь всё время уходили… – и девушка разрыдалась, уткнувшись в объятия горничной.
– Девочка моя, не плачьте, – гладила её по спине Эйва.
– Я такая плохая, такая плохая, мне не место здесь, я опорочила себя, опорочила богиню, веру, благодать. Это так ужасно, всё это, – прочитала Шэйли и остановиться не получалось. – Мне нет здесь места, им было так хорошо без меня. Надо дать возможность им меня вернуть, надо самой вернуться. Пусть я умру в храме, в холоде, среди камней, стоя на коленях, моля о прощении, но там моё место, так было, и не надо было надеяться на что-то лучшее, ведь так?
– Не говорите так, хорошая, милая, детка не надо, не надо так говорить, – Эйва погладила её голову и сжала руку. – Порой мы не хозяева своим чувствам, обязанности, да вся жизнь бьют нас нещадно, и казалось бы, избавиться от чувств было бы так замечательно, правильно. Так было бы легче. Но не выходит. Они всё равно руководят нами. Вы не плохая, нет. Вы просто любите. Любовь она порой намного беспощаднее даже ненависти.
И Шэйли чувствовала, что горничная говорит это, пропуская через себя. Она не была сторонним наблюдателем. Женщине тоже было больно.
– Вы говорили с герцогом?
– Нет, я не смогла сказать про Иана и Лану, но он ведь знает? А вчера… и… сегодня… я не могу… и у него же будет ребёнок. А я… ведь он может быть и от него. Ланира же его супруга. И… и… – и она снова расплакалась.
– Так, – Эйва встала и потянула Шэйли за собой. – Пойдёмте.
– Но…
– Пойдёмте.
Они вышли в коридор и прошли в другую сторону от жилых комнат, в пустующую часто дома, в комнаты, что были гостевыми.
– Сюда, – и Эйва оставила Шэйли.
Время тянулось медленно, но когда пришёл Верон и она смогла обнять его, уткнуться в него, схватиться, переставая тонуть в своём отчаянном горе, всё стало не важно.
– Не смей даже думать о храме, Шэлл, ты не можешь оставить меня, я не справлюсь со всем этим без тебя, – прошептал он сходу. Значит Эйва ему рассказала. – Даже, если это последний раз, когда я могу обнять тебя… твоего взгляда будет достаточно, того, что ты впорядке будет довольно, чтобы я мог справиться и не утонуть в этом. Обещай мне Шэлл, что не бросишь меня, скворушка, прошу тебя.
– Вер…
– Всё пройдёт, всё это обязательно пройдёт… девочка моя… – и ему было тоже отчаянно больно.
Вокруг них всем было так больно.
– Я люблю тебя, Вер…
– И я люблю тебя, Шэлл, безумно люблю тебя.
Иан под присмотром Рэндана дошёл до Хиита, где напился в гостинице. Рэндан послал в город за Бэлтом и они вдвоём вернули её супруга домой. Нога его безумно разболелась и опухла, а ещё Иан отказался подниматься наверх, остался в библиотеке.
Весь дом погрузился в ожидание чего-то гнетущего и страшного.
А на следующий день двор снова наполнился стуком копыт и гулом десятков людей. Шэйли подумала, что было так же, когда к ним приехал первый наследник.
Все они были в столовой, кроме Иана, который отказывался есть с ними за одним столом, теперь вышли в коридор. Туда же из библиотеки, опираясь на костыль, вышел Иан.
Шэйли ожидала вероятно снова увидеть первого наследника, но в дом влетел высокий, красивый мужчина в небрежно расстёгутом военном мундире чёрного цвета. При виде всех них на лице у него появилась озорная ухмылка.
– И где она?
– Ваше высочество? – нахмурился Верон.
– Брось, Шелран, а? Где моя самая любимая женщина, с которой я по какой-то совершенно идиотской причине не переспал?
Он был невероятно красив, а ведь Шэйли считала, что самый красивый мужчина, которого она видела это Иан. Но второй наследник, а она поняла, что это он, – был невероятным. Коротко стриженные черные, как смоль волосы, гладко выбритое лицо с такими мужественными чертами, но при этом такое невероятно прекрасное. Прямой нос, волевой подбородок, глаза серого цвета, озорные, такие же живые, как у старшего брата, первого наследника. И ещё высокий рост, широкие плечи…
На словах о любимой женщине, Шэйли почувствовала, как вздрогнула, стоящая рядом, Ланира. Девушка глянула на герцогиню и увидела, как взгляд её устремился к гостю, зажёгся невероятным огнём, удивительным, чарующим.
– Где Эйва? – пояснил мужчина и взгляд Ланиры затух, словно кто-то потушил свечу.
– Я здесь, ваше высочество, – сказала откуда-то со стороны выхода для слуг Эйва.
Он обратился на голос, нахмурился.
– Ты… ты хоть представляешь, как мне хочется удавить тебя, Эйва? – произнёс он хрипло, голосом, полным негодования. – Невероятно!
И мужчина за несколько шагов преодолел внушительное расстояние, которое его отделяло от горничной, сгрёб её в объятия.
– Прости меня, – прошептала она.
– Чтоб тебя, Эйва… если бы не был так рад видеть, ведь и вправду удавил бы! Ты так меня напугала, родная моя, так напугала!
Глава 36 Рэндан
Для Рэндана бесцельное ожидание было невыносимым, сродни издевательству, пытке. Но сейчас он ждал. Не понимал, чего он ждёт, но сил решить что-то уже наконец не было.
То, что случилось между ним и Эйвой после охоты, сделало его счастливым, разлилось пусть и горькой, мимолётной, но радостью. Он смог обнять её, она далась, рука её ледяная на лбу – так бы умереть, потому что не надо уже ничего, лучше не будет, а вот хуже, как он понимал, может стать.
Смерть девчушки в городе его провернула. Стало так мерзко внутри, привкус гнили во рту – если бы раньше уничтожил мразь, то с девочкой всё было бы хорошо. Образ её тела, бледного, с яркими красными шрамами на нём, всё никак не хотел уходить из его головы и Рэндан грыз себя виной, хотя понятно было, что виноват не был.
Но и этого было мало. В один из дней Бэлт прибежал на конюшню.
– Там кавалерия, – произнёс он, нервно.
– Гвардия? – уточнил хмурясь конюх.
– Да… Уходим?
Рэндан вздохнул, дёрнул недовольно плечами и, пройдя в зимний сад, часть которого выходила на главный вход в дом, глянул, что там на деле происходит.
– Низшие, – удручённо прошептал за его спиной Бэлт, тоже выглядывая во двор.
– Уймись, ты чего засуетился? Синие мундиры, полк святой Вальды – хранители короны. Им до тебя дела нет никакого, а вот будешь мельтешить – заинтересуются, – спокойно ответил Рэнд и пошёл обратно на конюшню.
– Думаешь, у них нет на нас бумаг? – Бэлт действительно начал нервничать.
– Разве что узнает тебя кто из знакомых, – ответил конюх и глянул на товарища с усмешкой. Тот повёл недовольно головой и фыркнул.
Но после того, как отряд отбыл, Эйва словно пропала.
Если до того, она заходила к Рэндану, проверять как заживает рана, правда он был сам не свой из-за умершей девушки и казалось снова напортил всё только кое-как наладившееся с горничной, то теперь она не только к нему не приходила, она и вниз к слугам не спускалась. Не ела с ними, хотя и Рэндан не ел, потому что всё ещё выворачивало от вида Юллин, но от Бэлта знал, что Эйвы нет.
– Янра сказала, что первый наследник Эйву знает, – рассказал как-то Бэлт, после того, как вернувшись в их комнату после ужина, растянулся на своей кровати. – Обнял её, когда увидел.
– И? – спросил Рэнд.
– Что и? – развёл руками товарищ. – Сама Эйва ей ничего не сказала, странно правда, они же в одной комнате живут. А господа ничего не обсуждают. Как вымерло всё.
И Рэндан тоже ощущал это. Странное чувство оторванности поместья от всего остального мира не покидало его.
А ещё тоска по Эйве была невыносимой. И тревога…
– Рэндан, Бэлт, надо за его милостью присмотреть, – Эйва внезапно возникла на кухне утром, обеспокоенная, полная нервного волнения.
– Эйва, милая, – всплеснула руками Яци, увидев горничную.
– Зачем за ним следить? – отозвался Бэлт.
– Где он? – Рэнд увидел, что это важно.
– Выходит из дома, – и во взгляде её было столько благодарности.
Конюх кивнул и развернулся на выход.
– Рэндан, только…
– Я понял, незаметно, – глянул он на неё через плечо, Эйва улыбнулась и кивнула.
– Спасибо.
Тревога женщины была вполне обоснованной. Его милость Иан Шелран хромал до самого Хиита, там добрался до гостиницы. В ней он попросил налить ему выпить, и продолжил пить, пока не впал в состояние беспамятства.
Рэндан, когда господин Иан был уже в приличном подпитии, сел всё-таки с ним рядом. Младший Шелран что-то промямлил на это, сказал, что нянька ему не нужна, выругался, потом предложил выпить и конюху, что-то вроде “пей или вали”. Ещё не очень внятно, но рассказал пару историй про войну, про брата, всплакнул, снова выругался, а вот потом уткнулся в стол лбом и забылся пьяным сном.
К тому времени как раз приехал предусмотрительно вызванный конюхом из поместья Бэлт. Герцог отдал распоряжение, младшего брата вернуть в дом, так что Рэндан с товарищем выполнили указание.
В доме младшего Шелрана разместили на диване в библиотеке, хотя конюх и предлагал отнести его наверх.
– Что с ногой? – спросила Эйва, которая была с герцогом в библиотеке. – Он ведь в город пешком шёл?
– Дурень… – ругнулся старший Шелран и глянул на рану брата.
– Выглядит плохо, надо было его к лекарю в город, – с сомнением произнёс Рэнд, заглядывая через плечо герцога, видя, что рана весьма скверно выглядит, а нога серьёзно опухла.
– Можно компресс сделать, – заметила Эйва. – Лекарства ему всё равно не дать, он же пьян.
– Сделаешь? – спросил её Верон.
– Да, ваша светлость, – ответила горничная, и от Рэндана не ускользнуло, что на это герцог повёл головой, хмурясь, словно она что-то странное сказала. Хотя может это на конюха выпивка так подействовала, что начал видеть то, чего нет, или ревность опять…
Но он был рядом с Эйвой и так тянуло к ней, в глазах темнело.
– Лисичка, – Рэнд вышел следом за ней, поймал за руку. Она глянула на него с мольбой. – Что происходит?
– Я расскажу, – шепнула она, оглядываясь на лестницу и библиотеку.
– Когда? Тебя будто в доме нет.
– Я приду сегодня, хорошо?
И он нахмурился, кивая и отпуская её.
На обед и ужин она снова не спустилась. Рэндан доделывал дела на конюшне, потому что сидеть без дела было совсем мучительно. Он думал, что Эйва не придёт.
Снова скручивало это состояние, что он её потерял, вот как было уже, но он убеждал себя, что это просто потому что истосковался по ней, потому что понадеялся на то, что всё будет хорошо, что она и вправду его простит, даже появилась какая-то невероятная надежда на будущее. Глупая такая, призрачная, да даже нет – пустая… какое будущее? Он же смертник…
Уже стемнело, когда краем глаза Рэндан уловил, что у дверей конюшни кто-то есть. Это была Эйва. Бледная, как и её сорочка, в которой была, в глазах её была потеря. Он втянул воздух, сделал к ней шаг, внутри разлился страх, что это всего лишь её призрак, видение, которое сейчас исчезнет и это будет всё, что ему останется от неё.
Рэндан остановился в полушаге от женщины. Всмотрелся в белое лицо, такое неживое, в отсветах горящих здесь фонарей. Этот свет не дарил тепла, а словно забирал его. Мужчина прищурился, пытаясь вглядеться в неё, увидеть то, что было скрыто. И видел только горечь, бездну и потерю.
– Что произошло? – спросил он, беспощадно ругая себя за то, что переживал последние дни из-за мёртвой незнакомой девицы, а надо было видеть, что умирает что-то внутри женщины, которая была для него воздухом – её не станет и он задохнётся.
Эйва мотнула головой, в глазах были слёзы. Рэндану показалось, что она хочет уйти, что пожалела о том, что пришла.
– Нет, стой, шельма, – прошептал он и поймал её, притянул к себе, всё всматриваясь в глаза, в лицо. Рэнд не знал, что хотел, или что мог увидеть. – Теперь плохо всё, да? Вот теперь…
Она зажмурилась, слёзы полились из глаз, голова безвольно упала на грудь.
– А я думал, что тогда было больно, но вот как… тогда было плохо, но сейчас… – проговорил Рэнд, пытаясь заглянуть в её лицо. – Объясни мне, шельма…
– Не могу, не хочу… – с горячностью зашептала Эйва, – не надо…
И готовый ловить её, он сжал её, но она не вырывалась, а наоборот – вцепилась в него, прижалась с какой-то хрупкой решимостью. И Рэндан не стал спорить.
Эйва обняла его шею, потянулась к нему, и взяв на руки, он отнёс её в сенник, усадил на тюк сена, так, что горничная оказалась прямо перед ним. И пусть это было неправильно, но почему-то было чувство, что слова ей сейчас не нужны, ей нужна близость. Слишком грубо, пусть, но это он мог, если она просит, он может сделать её счастливой, хотя бы так.
Она обхватила его ногами, когда он был в ней и всё не отпускало чувство, что это нереально, словно во сне. Хотя был с ней столько раз, но вот этот был таким едва уловимым, ненастоящим и оттого острым, жестоким.
Эйва задрожала в его руках, и Рэндан отпустил себя, принимая, пропуская через себя её дрожь, хотел оставить её, как всегда делал, потому что нельзя было быть опрометчивым и бездумным, но она не отпустила. Он замер, пытаясь осознать происходящее, но было поздно – мужчина рыкнул в неё проклятием, изливаясь внутрь и пугаясь, потому что встретился с её взглядом.
– Эйва… – страх, кажется забрал его голос. – Это последний раз? Больше тебя у меня не будет?
Она с ним прощалась. Теперь по-настоящему.
– Прости… – проговорила она одними губами.
Он упрямо повёл головой, не желая принимать реальность – лучше бы это осталось сном.
– Дай мне слово, что не уйдёшь, пока я буду здесь, – прошептала Эйва, обнимая его, отчаянно прижимаясь всё ещё дрожащим телом.
– Пока будешь, – повторил он, словно в бреду. – Будешь сколько?
– Не знаю.
– Ответь, что происходит, шельма, прошу тебя, – и он с силой оторвал её от себя. Было необходимо понимание, иначе он сойдёт с ума.
– Не могу, не могу, прости, тебе не могу, – замотала головой Эйва, умоляя полным отчаяния шёпотом, давясь слезами. – Пожалуйста, Рэндан, можно хотя бы с тобой останусь самой собой? Я не хочу… просто, чтобы ты знал меня такой, какая я есть на самом деле. И тебе потом скажут, что-то про меня, а ты ответишь, что это всё неправда, потому что я не говорила тебе этого, а значит они все врут… прошу тебя, Рэндан, пожалуйста.
– Тише, тише, лисичка моя, – и он видел, как ей отчаянно страшно, как она теряет себя, и цепляется за него, будто тонет в этой потере, а он был тем, кто может её спасти. Помнить её, говорить о ней – у него не было этого всего, не было времени. С ней было, потому что он оставался с ней, только с ней, даже не видя её, не слыша, просто зная, что она где-то рядом, он был здесь. А без неё не будет ничего этого. И её просьба сейчас… – Я останусь, останусь, лисичка моя, не плачь. Не говори ничего, не надо. Мне не надо.
И он целовал её мокрые щёки, ощущая во рту соль слёз, не зная уже, она это плачет или он вместе с ней. И хотелось целовать, гладить, обнимать.
– Когда я маленьким был, силки на птиц учился ставить, – произнёс он тихо, когда она немного унялась и он сидел на сене, прислонившись спиной к стене, крепко прижимая её к себе. – Отец учил. И мне в силки лисёнок попался. Наверное птицу хотел поймать. Маленький, как бельчонок. Я его выпутал и оставил. А он никуда не убежал. Я его прогоняю, а он отбегает и обратно ко мне. И я его, дуралей, притащил домой.
Это воспоминание было таким ярким, далёким вроде, но сейчас, пропуская сквозь пальцы волосы Эйвы, Рэндан явственно ощущал тепло лисьего меха под рукой.
– Мы с отцом жили в лесу, он лесником был. Ругал меня, когда я лисёнка притащил. А я тогда не знал, что лисята могут далеко от своих нор убегать, – он прикрыл глаза и с грустью улыбнулся. – Но нести обратно было глупо. И он остался со мной. Она точнее. Такая была ласковая, знаешь, и смешная. Спала со мной. И фыркала, когда я её гладил. И как-то мы с отцом домой в селение пошли, к маме, сестре. Младших не было тогда ещё.
Он нахмурился.
– Я шельму закрывал в доме обычно, если мы уходили. Она потому что за мной бегала. И тогда, знаешь, я долго себе говорил, что нечаянно так вышло, что она смогла убежать, что я её плохо закрыл. Но… просто… мне хотелось, чтобы все увидели, что у меня есть шельма ручная… Но селение и лисица это беда… – и Рэндан задохнулся от этого воспоминания, от скорби, и боли первой своей настоящей потери. – Я не смогу без тебя, прости, не смогу, ты мой воздух, Эйва. Я с ума без тебя схожу…
“Не оставляй меня…”
И он хотел сказать ей это раньше, хотел, но не мог, а сейчас, не было смысла в этих словах, но надо было их сказать.
– Рэндан, – всхлипнула она снова.
– Прости, – повинился он, целуя глаза, лоб, прижимая её к себе. – Прости.
– Можно я останусь с тобой? – попросила Эйва.
И Рэндан захотел взвыть. Она говорила про сегодня, но на самом деле про всегда…
И он так силился не спать, смотрел на неё, словно и вправду видел в последний раз. Теперь уже точно. Больше не увидит, не почувствует. Как точно знал, что завтра будет пасмурно, но тепло, как знал, что смерть стоит совсем рядом, как чувствовал, обычно во время боя конец… не свой, а вот того, кто рядом. А теперь это был он.
