Текст книги "Ошибка архитектора (СИ)"
Автор книги: Эйлин Торен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
– Я постараюсь держаться, – ответила девушка, потому что мучившие вопросы стали множиться и готовы были завалить Шэйли, придавив насмерть под своим весом.
– Хорошо, – явно с неохотой кивнула Эйва. – Супруг госпожи Нииллы, граф Сэнори, тоже прошёл войну. И вернулся оттуда, но не до конца.
Горничная нахмурилась, вздохнула, подбирая слова.
– Он был плох, душевно. То, что он там видел, что пережил, очень его задело. И в итоге он сломался, – служанка горестно покачала головой. – Это случилось, кажется даже года с окончания войны не прошло. Он не смог жить в мире с окружающими и собой. Они жили в Ласце, как и Шелраны, на соседней от них улице. И граф в один вечер отпустил всех слуг, взял мушкет, зарядил и выстрелил в графиню.
Шэйли втянула в себя воздух, застыла.
– Она была в постели, он лёг рядом, хотя она была жива, но он выстрелил и в себя. И так она, бедняжка, и пролежала с ним, пока не нашли, – горестно нахмурилась Эйва, а Шэйли всхлипнула, но сдержала слёзы. – Ваш супруг, господин Иан – он очень любит сестру, был привязан к ней, как ни к кому. Он, говорят, очень переживал за состояние графа, просил герцога что-то придумать. Но вот… и в ту ночь он, говорят, не спал совсем. Извёлся, и утро даже не настало, как он побежал к сестре в дом. Там её и нашёл.
– О, богиня! – прошептала Шэйли.
– Она вот, бедняжка, хоть телом почти восстановилась, но увы, разум её не излечился. Она пьёт капли от нервов, у неё плохой сон. Город, после случившегося, стал пугать её, а Шелраны не позволили Сэнори её забрать к себе, отправили сюда. Любой пустяк может расстроить её до срыва, поэтому все её очень берегут.
– Иан не хотел приезжать… – проговорила Шэйли сама себе, не ожидая ответа.
– Думаю, что вашему супругу очень тяжело видеть сестру такой, – всё же проговорила Эйва. – Поэтому он избегает поездок сюда. Хотя безусловно его присутствие радует её как ничьё другое.
Ужин был напряжённым – что-то случилось между братьями, но Шэйли не знала что.
В конечном итоге Иан, уже оставшись без слуг в гостиной, предложил Верону избавиться от странных слуг, которые, как поняла Шэйли оказались тут совсем недавно. Это привело Нииллу в состояние оцепенения, потом беспокойства.
– Ты хочешь выгнать Бэлта? – спросила она, хмурясь, глядя на самого младшего брата.
– Ния, это правильно, – проговорил Иан. – Они непонятно откуда взялись, мы ничего о них не знаем и ты позволяешь этому…
– Он хороший, – прошептала вдовствующая графиня, когда брат запнулся, чтобы подобрать менее жёсткое слово, чтобы охарактеризовать новых слуг. – Он мне очень помогает.
– Ния! Это не прилично! – отрезал младший Шелран.
– Верон, – она с упрямством посмотрела на другого брата. – Прошу тебя, Верон, не выгоняй их. Они хорошие. Лошадки такие спокойные с Рэндом, а Бэлт так помогает мне. Пожалуйста.
Герцог вздохнул, хотя лицо его было нахмуренным и суровым, как всегда. И глядя на него Шэйли всё пыталась понять всплывшую днём в памяти картинку. Тот мальчик не мог быть Верон.
– Ниилла, нет, – отрезал Иан.
– Ты не можешь так поступить со мной, не можешь так поступить со мной… – и она повторила это ещё несколько раз, впадая в какое-то совершенное отчаяние, потом ушла в себя, будто её не было – взгляд стал пустым, лицо неживым.
Ланира фыркнула недовольно, встала и вышла из гостиной. Верон глянул на Иана сурово и с осуждением, потом поцеловал сестру и вывел её.
– Иди спать, Шэйли, – приказал ей супруг и было понятно, что возражать или что-то говорить на это нет никакого смысла.
Она поднялась наверх, разделась и легла. Но сон не шёл. Она ворочалась в постели в очередной раз пытаясь осознать происходящее. Это было словно уже самым понятным для неё – то, что она ничего не понимает. Смешно, конечно, но ещё и очень горько.
Внутри появилось ещё одно воспоминание, тяжёлое, болезненное и страшное.
Иан пришёл словно тень – он был настолько пьян, что даже не заметил, что Шэйли всё ещё не спала. Просто снял сапоги и, сдвинув одеяло, лёг на кровать, моментально заснул. Она попыталась позвать его, но это было бесполезным занятием. Поэтому девушка стянула с него одежду, под какое-то невнятное бурчание, потом накрыла одеялом и постояв так некоторое время, поняла, что ей просто необходимо выйти на свежий воздух.
Она накинула на себя тёплый плед и вышла на внутренний балкон дома.
– Что случилось? – она вздрогнула и увидела на другой стороне балкона Верона, которого не заметила, когда выходила.
– Нет, ничего, – покачала она головой.
– Шэйли, – вздохнул он горестно и она увидела перед собой безумно уставшего человека. – Где Иан?
– Он спит.
– Напился? – она кивнула на его вопрос. – Так что случилось? Обидел тебя?
– Нет, – поспешила ответить Шэйли. – Просто ваша сестра была такая и я…
– Напугала тебя? – спросил Верон, потирая переносицу.
– Нет, я просто вспомнила, – она осеклась.
– Я знаю, что ты ничего не помнишь из-за болезни, – произнёс он и направился к ней. Сейчас он очень сильно прихрамывал на левую ногу.
– А? – до Шэйли вдруг дошло, что именно он сказал и она ужаснулась.
– Да, – он встал рядом с ней, облокотившись на перила балкона. – Надо сказать отлично получается скрывать.
– Простите, – устыдилась девушка.
– Не надо. Я понимаю, – он был очень мягким сейчас, снова таким, как днём. – Что ты вспомнила?
– Я не знаю, если честно, – Шэйли и сама не поняла, почему решилась рассказать. Может просто очень устала всё это в себе держать, тянуть за собой ношу, даже не осознавая, что эта ноша для неё значит. Да и днём она хотела спросить его о том, что всплыло перед глазами. – Я просто увидела женщину, такую бледную, она была не в себе, словно безумна. У неё были темные волосы и светлые глаза, она лежала в постели и держала меня за руку, пальцы у неё были ледяные, а мне было очень страшно, а она… она всё говорила, повторяла: “я не выживу в этом доме, я не выживу в этом доме”.
Верон вздохнул, кивая.
– Это была твоя мать, – сказал он очень тихо, осторожно.
– Моя мама? – нахмурилась девушка.
– Но ты не помнила о своём детстве и до болезни. Так что…
– Почему? – и вот тут Шэйли накрыла какая-то безумная паника.
– Ты провела в храме почти семнадцать лет, – ответил Верон. – За это время ты не виделась с родными и близкими людьми. Забыла всё.
– А мама? Почему она так говорила?
– Потому что твой отец погиб, это известие сразило её. Они были очень красивой, любящей друг друга, парой. Брат твоего отца, твой дядя, жестокий и чёрствый человек, которого твоя мать безумно боялась. Почти так же как ты меня.
– Я не боюсь вас! – вспыхнула она, но произнесла это всё равно каким-то болезненным шёпотом.
– Правда? – ухмыльнулся Верон.
– Да! – с горячностью произнесла Шэйли. – Просто мне кажется, что вы ненавидите меня.
– Что? – и это было искреннее удивление. – С чего вдруг?
– Вы хмуритесь и смотрите на меня так… – девушка запнулась.
– Какой стороной? – спросил Верон, ухмыляясь.
– Перестаньте, – мотнула головой Шэйли. – Вы относитесь так ко мне, потому что я вам отказала?
Он взглянул на неё, и этот взгляд её поразил. Несмотря на то, что он ухмылялся, во взгляде была боль. Потом он оттолкнулся от перил, вздохнул.
– Иди спать, скворушка, – проговорил Верон и ушёл, оставив её одну.
И это слово, ударило, сковало её. Шэйли замерла, вцепившись в перила.
“Скворушка”… он так называл её в детстве. Только он.
Тот мальчик, который вёл её за руку по дороге, когда она рыдала из-за испорченного платья, хотя на деле никогда не переживала из-за таких вещей, но тут она была на прогулке с Нией, Ианом и Вероном. И она попросила надеть на неё красивое платье, ради старшего сына Шелранов, а Иан толкнул её на реке в грязь и она расстроилась до слёз. А Верон обнял её и в итоге тоже весь испачкался.
И они шли домой вместе. Вер… она его так любила и почему-то внутри было так много боли связанной с ним. Почему?
Глава 11 Верон
Верон кажется уже не мог справляться со всем этим безумием, начавшим его одолевать ещё в городе, а здесь только усугубившись.
Лана и её мерзкое поведение, Иан и его взбалмошное недовольство, Шэйли и её безграничная печаль…
И вот теперь оказывается, что у сестры в доме живут два, невесть откуда взявшихся, мужика, один из которых выглядит так, словно сотню человек придушил и глазом не моргнул, а второй наоборот ведёт себя так благопристойно, словно не безродный деревенщина, а аристократ какой, да ещё и с Нииллой носиться так, словно она ему родная.
Дворецкого здешнего Верон никогда не любил. С детства чувствовал себя с ним рядом неуютно – у слуги было больше напыщенности, чем у хозяев, словно титула герцога носит он. Но в целом это было нормой во многих домах, и всё бы ничего, если бы Киннан не пил, как низший.
Отец Верона терпел его только потому, что знал его с детства и не мог выставить вон человека, преданного семье, как никто другой, даже несмотря на то, что преданность эта была болезненной и порой неадекватной. Однако у Верона не было этой мягкости и сентиментальности отца и он давно бы выставил вон этого пьянчугу, но всё же понятие верности действительно не было пустыми словами для Киннана, и он трепетно относился к Ниилле, приняв близко к сердцу состояние хозяйки.
Приехав, Верон сразу понял, что в доме всё совсем не ладно. Герцог зашёл внутрь, незаметно кивнув Янре, горничной, что ухаживала за сестрой, с намерением выяснить, что вообще происходит и почему ему не сообщили о новых работниках. И от Верона не ускользнуло то, что Ния до того, как подойти к нему, стояла рядом с одним из них, вцепившись в его руку и рубаху.
– Что происходит, Янра? – спросил он строго у служанки, когда она зашла за ним в дом.
– Простите, господин. Простите… – начала лепетать женщина, которая побаивалась герцога и никогда на него не смотрела, по понятным причинам.
– Янра, хватит мямлить, – не выдержал Верон, уставший с дороги. – Просто скажи откуда эти два мужика взялись?
– Они поздней осенью пришли, простите, господин, надо было сообщить, но я…
– Откуда они пришли? – перебил он её.
– С перевала, – и Янра указала рукой в сторону гор.
Ни разу не полегчало, не стало понятнее и Верон был готов прибить женщину, которая сейчас сжалась под его натиском и кажется ещё немного и забудет как говорить в принципе.
– Так… – он попытался привести её в чувства, успокаивая себя и выравнивая тон. И когда кажется почти получилось, на улице завопил Киннан. Герцог выругался и они с горничной отправились обратно.
Дворецкий накинулся на Эйву – преградил ей путь, не желая пускать внутрь.
Картина была отвратительной. Старик собирался ударить служанку и её видимо заслонил собой конюх, лицо которого в мгновение перекосило так, что стало понятно – если Киннан ещё что попытается сделать, то слуга прибьёт его, и ему хватит для этого одного удара. Сомнения в недюжей силе мо́лодца у Верона не было.
Поэтому герцог кивнул Иану, не менее злобно настроенному против дворецкого, и брат увёл Лану и Шэйли. Ниилла стояла снова вцепившись во второго мужчину и вид у неё был такой, что сейчас начнётся полномасштабная истерика, которую унять можно будет, только дав сестре немалое количество капель и порошков.
Эйву дворецкий обозвал падшей и блудницей. И Верону было понятно, что это из-за шрама на теле женщины – старик и раньше герцогу на предмет этого недовольство высказывал, а горничную откровенно презирал и, скорее всего, оскорблял наедине, но при хозяевах такого не позволял никогда.
Тогда герцог просто приказал оставить горничную в покое, потому что лично ему было наплевать, даже если шрам она получила всем известным способом и он говорил о её нелицеприятном прошлом – сейчас она была незаменимой и очень хорошей работницей. Кто он такой, чтобы осуждать её за прошлые ошибки, тем более, что он в них не очень верил.
Подойдя к дворецкому Верон понял, что старик пьян, ну или накануне отлично залил в себя горячительного, да так, что не протрезвел до сих пор.
Приказав Эйве идти в дом, он с конюхом не сговариваясь прикрыли женщину от зло вращающего глазами Киннана, который кажется не собирался сдаваться без боя и это было плохо.
– Янра, уведи госпожу Нииллу в дом, – приказал Верон, пытаясь понять, что теперь делать.
Старшая сестра герцога вцепилась в светловолосого слугу, но он уговорил её пойти вместе с горничной и сам остался на улице. Девочки-служанки и повариха тоже быстро убежали прочь.
– Ваша светлость, господин Верон, где такое видано, – проворчал старик воинственно. – Богов таким гневить, пускать в светлый дом гниль!
– Киннан, ты совсем потерялся? – спросил герцог, очень стараясь себя сдерживать, потому что самому захотелось удавить старого дурака.
– Ваша светлость! Вы только подумайте, сколько грязи! Дышать же нечем. И наши, наши девки, вон, заразна скверна же, поглядите на это? – и он указал в сторону двух стоящих рядом мужчин. – Душегубы и развратники! Дезертиры они, погань!
Верон очень удивился, что конюх держал себя в руках, у него челюсть нижнюю так закусило, что и полному идиоту было бы понятно – сейчас рванёт. Но старик кажется потерял остатки разума:
– Притащили в дом, теперь разврат, блуд и непотребщина!
– А ты святой? – прохрипел, выходя из себя, герцог. – Или пьянством низших гоняешь? Думаешь, они на твой дух не сунуться?
– Ва-ва-ваша светлость, – обомлел старик.
– Проводите его домой, у него в городе живёт сестра, – отдал приказ Шелран.
– Господин Верон, вы меня гоните, а их оставляете? – изумился дворецкий, побледнев и став ещё более жутким.
– Проспись и протрезвей! Раньше я тебя в своём доме видеть не намерен.
Киннан возмутился было, но тут уже конюх принял приказ и перешёл к его исполнению, в прямом смысле вынося старика за ворота. Второй мужчина поклонился герцогу и пошёл за ними.
Верон же зашёл в дом и позвал Янру.
– Говори! – приказал он, потому что терпение его было готово взорваться с мгновения на мгновение.
– Простите, господин, – снова повинилась женщина, начав нервно мять в руках подол платья. – Я должна была сказать раньше, написать, но-но была…
И она всхлипнула, встретившись с герцогом взглядами.
– Было тяжело в холодный сезон. Лютая погода стала рано, болели все, – она говорила сбивчиво, но старалась не сорваться в слёзы, чувствуя свою вину перед хозяином. – Киннан заболел хнийской лихорадкой. Все мужчины от него заразились – конюх наш, брат его, и садовник. Их доктор к себе всех забрал, в город, чтобы мы с ними не сильно мучились и не заразились от них.
Она перевела дух, тяжело вздохнув.
– И вот как-то непогода была, ветер ураганный, дождь сильный и холодный, они пришли от перевала, попросили ночлега, – и она снова повела головой, немного в сторону, места себе не находя и чувствуя безграничную вину за свою сердобольность. – Я испугалась, конечно, в доме ведь ни одного мужчины не осталось. Но разрешила, там в сенной поспать, хотя там не особо тепло, но и не на улице, конечно. Но они поблагодарили и больше не просили ничего. Я в ту ночь не спала совсем – боялась из-за них. Да и госпожа нервная была, вы же знаете, как на неё непогода действует, особенно гроза, – и Верон кивнул ей на это, потому что знал, что Ния действительно очень плохо реагирует на дождь. – Но ничего не случилось, они утром ещё раз поблагодарили и уйти хотели. Мы их покормили, потому что, ну, не по-человечески как-то голодными отпускать.
Горничная нахмурилась, снова вздохнула.
– А они пока ели, в зимнем саду затрещала крыша, из-за непогоды стёкла на крыше в нескольких местах лопнули, а под утро повалил снег мокрый, тяжёлый, вот они и посыпались. Мы так испугались, и госпожа. И в доме холод был. Потому что Киннан откладывал чистку дымохода, а потом заболел. Мы только в домашней части протопить смогли, а в господской нет. В домашней и жили, и госпожа со мной, – и Янра снова устыдилась. – И они предложили всё починить. И крышу сделали, и камин прочистили и мы смогли дом протопить целиком. А Рэнд с лошадьми так хорошо обращается. И Бэлт. Они вроде такие мне показались не плохими.
Горничная пожала плечами.
– Я решила, что раз мужчин нет пока, то может, пусть помогут. Они, пока не было холодов, на конюшне жили, а потом как стало совсем холодно, то я в кладовые их пустила, а дверь между ними и домом закрыла от греха. Но они никогда и ничего, – и она подняла на герцога полные слёз глаза. – Простите, ваша светлость, я понимаю – не надо было так, очень опасно это. Но мне было так тяжело, я тут одна крутилась, а потом… потом…
И Янра проморгалась, потому что слёзы ей было сдерживать уже очень сложно. И Верон унимал себя, хотя всё это было ему не особо интересно, но понимал, что прерывать её нельзя и придётся слушать весь рассказ от начала до конца, со всеми этими бесконечными заиканиями и “простите”.
– И я подумала, что как только кто-нибудь из мужчин в себя после болезни придёт, то я их отправлю, но Киннан совсем сдал, характер ещё хуже стал, чем был. Скандалить начал, – и она кивнула в сторону улицы, как бы напоминая об устроенном дворецким представлении. – И присутствие её милости его не останавливали. Злой стал, вздорный, пить начал всё время. И напугал её как-то, бедняжку, у неё случился срыв и такого давно уже не было. И я не знала как её успокоить, а Бэлт смог.
И она уставилась себе под ноги.
– Он её успокоил и я даже не знаю как, но просто подошёл, за руку взял, что-то ей сказал и она унялась. А Киннан на нас, на домашних, кидался, я боялась его больше, чем Рэнда и Бэлта. А садовник наш не пережил болезнь. А конюх стал руками слаб, совсем с лошадьми не мог. Сейчас он в городе живёт. И брата его младшего в болезни отправили куда-то то ли в Ласцу, то ли в столицу. Он не вернулся. Так Бэлт и Рэндан и остались, – Янра вздохнула, словно набираясь сил. – И госпожа спокойная, благостная. Она теперь лекарство днём почти не пьёт. Только на ночь.
– И она с ним засыпает? – уточнил Верон, потому что понимал, что скорее всего так и есть.
Ния после случившегося с ней ужаса не могла спать одна, ей было дико страшно оставаться в одиночестве и ложиться спать, поэтому кому-то приходилось сидеть с ней, пока она хотя бы уснёт, и лучше всего получалось у Верона и Иана, хотя последний это делал с большой неохотой. И для герцога было очевидно, что ничего сейчас не понимающая в приличиях старшая сестра, скорее всего, доверяя слуге настолько глубоко, засыпает тоже с ним.
– Да, ваша светлость, – выдавила Янра, теряя голос и становясь пунцовой. – Я пыталась быть с ней, но она не хочет. Но я по-началу была с ними, стояла в дверях, чтобы она не видела. Ваше право меня выгнать за это всё, но они хорошие, никакого зла от них не было. И Бэлт с госпожой очень внимательный и обходительный. Я никогда не замечала ничего лишнего, несмотря на то, что госпожа, она же, как дитя.
И Верон хотел выставить их обоих немедля, хотел.
Он позвал к себе мужчин, после разговора с Янрой, как только те вернулись из Хиита. И они были сдержанны и покорны, понимали своё положение – не спорили и кажется действительно ждали, что герцог выставит их вон.
Конюх был немногословным, хмурым детиной, действительно казалось опасным, если смотреть со стороны. Такого нельзя было злить, он не был увальнем-добряком, это был матёрый волчара, и он стоял перед герцогом спокойно, открыто, но при этом и с долей смирения.
Что до Бэлта, то этот был скромен и тих, когда Верон спрашивал – отвечал. И речь, которую слышал герцог, была довольно приятна, видно было, что мужчина образован, при чём образование это было не на уровне "умеет читать и писать", нет – у него была поставлена речь, у него были манеры и переодень его, вполне себе знатного рода молодой мужчина получится.
Но это не было на деле чем-то удивительным, потому что многие сыны знатных домов попали на войну и вернулись оттуда в разорённые дома, к пустой земле, не имея средств на существование и уж тем более на поднятие благосостояния своего рода. А не имея возможности восстановить дом, они теряли титул.
По закону королевства титул был привязан к земле и дому на ней, зачастую размер этого дома не имел значения, достаточно было того, что в нём можно было жить. И те, кто вернулся в опустошённые войною земли делали всё возможное, чтобы построить хоть какой захудалый домишко, дабы вернуть себе титул и место в обществе. Таких аристократов звали “худая знать” и таких было очень много.
Сам Верон чуть не стал одним из них, потому что хоть дом у него и остался нетронутым, но содержать его не было возможности, да и есть ли смысл в подобном, когда нечего есть?
Но главное, что его поразило и расположило к ним, в некоторой степени, – Бэлт попросил не выгонять их официально. Если надо уйти, то они уйдут, пусть герцог только прикажет. Но тихо, как бы сами, просто пропадут, потому что вдовствующая графиня расстроится, если герцог выставит их, а слуга очень не хотел её огорчать. Стоящий за ним конюх согласно кивнул.
Герцог Шелран решил, что пока оставит всё как есть, и мужчин выгонять не будет – здесь остаётся Иан, сестра будет под присмотром, а Верон съездит в столицу на свадьбу второго наследника, подумает как быть, и вернётся с готовым решением.
Но и тут всё пошло наперекосяк – церемонию отложили. И Ланира была права, потому что конечно священнослужитель скорее всего преставился. А значит отложено всё не на неделю, а на много больший срок.
И это было тяжело. В первую ночь Верон был с сестрой, пока она засыпала. Ланира дождалась его и устроила плановую истерику, что ей здесь будет скучно, что она хочет в город, что нечего носить, ведь наряды у неё только на свадьбу, и уж конечно они не подходят для того, чтобы в них расхаживать среди грязи, коней и деревенских, как она называла всех живущих в Хиите людей.
Иан на утро предложил конную прогулку. Как поиздевался – поездки верхом давались Верону с трудом. Из Ласцы в Хиит он решил ехать верхом, чтобы не быть в одном экипаже с Ланой и Шэйли. Ему было жаль девушку, оставшуюся наедине с герцогиней, но если бы он там был, то Лана наверняка сыграла бы какую-нибудь мерзкую сценку, чтобы развлечь себя и в очередной раз попортить кровь ему и Шэйли. Так что пришлось пойти на жертву и выбрать меньшее из зол.
Но прогулка… боги… мало того, что все болело, но он так усердно старался держаться от Шэйли подальше, потому что рядом с ней начинало внутри шевелиться что-то мягкое, полное нежности, что он уже давно и не помнил в себе, место чего давно заменили холодный расчёт, цинизм и злая ирония.
Но у Иана не хватало терпения на неспешный шаг, ему хотелось припустить коня, а не плестить позади, так что Верон вздохнул и остался с Шэйли, чем дал возможность брату делать, как ему хотелось. И в итоге стало тянуть внутри, заныло, застонало – размеры бедствия разрослись до невиданных размеров.
Верон закрывал глаза на отношения Иана и Ланы, но до свадьбы с Шэйли.
Правда надо было сказать, что, после заключения союза, младший брат очень старался быть хорошим и примерным супругом, он действительно, как видел Верон, нежно и с трепетом относился к девушке. Старался не обижать её и не задевать, но всё равно норов брал своё – Иана вот так, как сейчас уносило, только здесь в поля, а в жизни в разгул. И хорошо, что Шэйли была такой наивной, такой чистой в своих собственных мыслях, поэтому не думала о других плохо, смотря на них лишь через себя саму, а там было очень красиво, там всё не принимало уродство мира, не знало о нём.
Но самое болезненное для Верона было то, что его чувства к ней ни разу не унялись, не исчезли, не истлели со временем, как истлело всё вокруг, да и он сам прогнил в требуху.
Он избегал Шэйли, очень хотел, чтобы она не вспоминала ничего про детство и про него, потому что он сам хотел бы всё это забыть. И конечно из-за того, что тогда она вспомнит его слово, которое он не смог сдержать. А уж сколько времени прошло и как сильно он изменился, но вот это детское, чистое и не исполненное, обернувшееся невольным предательством, обещание, всё ещё тяготило его и тревожило.
И снимая её с седла, так не хотелось отпускать, утянуло водоворотом воспоминаний и горя, что испытал, когда потерял и не смог вернуть. Сердце так сжалось болью, что Верон испугался сам себя, потому что понимал, что чем дальше, тем сложнее будет ему себя сдерживать.
И о каких ещё приличиях может идти речь? Киннан прав – сплошной разврат и грех…
Вечером, до ужина, Иан влетел в библиотеку, которая здесь выполняла роль гостиной, а так же кабинета.
– Ты их не выгоняешь? – процедил младший брат, подразумевая конечно новых слуг.
– Пока нет, – как можно спокойнее ответил Верон.
– Ты шутишь?
– Иан, – устало повёл головой герцог. Второй день здесь, а у него уже ощущение, что столетие и никакого просвета, сплошные беды.
– Они непонятные, мутные, ты не можешь допускать их в дом, тем более до сестры! – почти кричал брат. – Ты с ума сошёл, Верон? Приличия, что уже значения не имеют?
– А вот сейчас пошутить изволил ты, Иан. Ты о приличиях заговорил? – и да, старшего Шелрана беспокойство не отпускало, но Ния действительно выглядела лучше и уж что говорить, но ему было плевать на приличия, если его сестре было впервые с той страшной ночи хорошо и спокойно. – Уверен, что готов поговорить на эту тему?
– Ладно, ладно, я понял! А что насчёт безопасности? Ты понятия не имеешь, кто они. Что они тебе сказали? Ты видел конюха? Он же вылитый каторжник, – Иан перевёл разговор на другой весомый довод. – Что от него можно ждать? Ты знаешь? Я вот нет и выяснять не хочу.
– Если бы хотели то сделали, когда нас не было. Они тут с осени, – заметил Верон. – И ты его похвалил сегодня. И я согласен – конюшня в идеальном состоянии.
– Потому что лучше уж он будет думать, что я доволен, чем обратное, не находишь?
– О, высшие и низшие, Иан, ты…
– Не смей, Верон, не смей, – и младший Шелран мотнул головой и по взгляду герцог понял куда всё это сейчас приведёт.
– Да, Иан, да, ты был прав, а я ошибся, – встал старший брат. – Да, но сколько можно? Я признаю свою вину! Но что это изменит?
– Хочешь сделать ещё хуже? – взвился Иан. – Он спит в её комнате!
– Да, Иан, потому что мы с тобой этого не делаем! – взорвался Верон. И его младший брат фыркнул со злостью, хотел что-то возразить, но лишь повёл головой. – Что? Нечего ответить? Да, Иан, да – сиди с ней, пока она засыпает, заботься о ней – гуляй, читай, корми, чтобы не нужно было думать о ком-то другом, кто сделает это за тебя или не сделает.
– Ты знаешь, что я делал бы это, но у меня служба, я не могу быть здесь. Да ты и сам, не очень-то стремишься, – стал выворачиваться младший Шелран. – А в городе ей невыносимо!
– О, конечно, служба, – развёл руками Верон. – Всё сводится к ней. Только это просто пустое оправдание. Ты отслужил своё, Иан, ты можешь уйти в отставку. И ты прекрасно знаешь, что в отличии от тебя, который даже смотреть на Нию не может, я не отказывался заботиться о ней. И если бы ты помогал мне, я жил бы здесь с ней, присматривал, пока ты работал бы в городе и занимался нашими делами. Если бы я мог положиться на тебя, Иан, мне здесь было бы даже лучше. Но я не могу, не могу.
– И поэтому ты позволяешь какому-то… – он запнулся, повёл головой упрямо, – даже не знаю…
– Разговор окончен, Иан, – отрезал Верон. – Занимайся Шэйли.
– Будь хорошим мальчиком, Иан, – скривился младший брат. – Да, да.
И в конечном итоге он довёл Нииллу до слёз, заведя-таки разговор о приличиях и том, что не пристало подозрительным личностям жить в доме.
Верон усугублять не стал, хотя хотелось врезать Иану от души, но уж этого сестра точно не пережила бы, поэтому он увёл её, впавшую в обычное своё состояние ступора, наверх. Там с помощью Янры уложил в постель, дал капель и дождался, пока она уснёт.
На него сон не шёл и он вышел на балкон, подышать свежим воздухом и попытаться навести порядок в своих мыслях. Но и этого сделать не удалось – на балкон вышла безумно печальная Шэйли. От одного её вида ему стало горько, захотелось обнять, он с болью вспомнил ощущение её тела в своих руках и затянуло, заныло так отчаянно, что и представить было сложно, что с ним такое ещё может случится. Поразительно и так пронзительно печально.
И он не смог сладить с собой, на эмоциях от разговора с ней, хотя и пытался отшутиться, но назвал её этим родным – “скворушка”.
И теперь уж точно она что-то вспомнит и всё будет совсем плохо.
