Текст книги "Ошибка архитектора (СИ)"
Автор книги: Эйлин Торен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
Глава 25 Юллин
Юллин родилась в деревушке, которую последней войной стёрло с лица земли. Но расстройства по этому поводу девушка не испытывала.
Она дала себе зарок никогда туда не возвращаться, когда покрытая дорожной пылью телега соседа увозила её в ближайший город, а она смотрела на удаляющиеся дома и верила, что там впереди её ждёт другая жизнь. Сосед довёз её до города, посадил в дорожную общественную повозку и отправил в другой город к дальней родственнице девочки.
Юллин была сиротой – мать умерла, когда ей было восемь лет, а отец когда было одиннадцать. Жили они просто, отец много работал, был тихим и неразговорчивым мужчиной, сама же девочка всё делала по дому, работала в поле и в домашнем хозяйстве, ухаживая за домашним скотом.
Когда отец умер и Юллин осталась одна, то её хотели отдать в храм, но вмешалась подруга матери и отправила к дальней родственнице отца, продав всё имущество девочки, чтобы собрать денег на дорогу и немного с собой.
Так, проделав долгий путь почти через три области, Юллин оказалась в Ласце.
Дальняя родственница была пожилой, подслеповатой старушенцией, которая придирчиво оглядела девочку со всех сторон, будто та была козой или овцой, а уж никак не ребёнком, потом цыкнула, выругалась, но тем не менее определила девочке комнату и, увидев, что Юлли умеет много чего делать, сговорилась со своей знакомой, поварихой знатного дома на то, чтобы та взяла девочку к себе в помощницы.
Так Юллин попала к Шелранам.
Работать она конечно умела, но не очень любила. Пожив немного в городе и разобравшись в том, что к чему, обладающая весьма живым умом, Юлли сообразила, что по-хорошему надо просто найти себе какого-нибудь парнишку, или мужичка, на худой конец, она даже рассматривала вдовцов, пусть и с детьми, против которых она ничего не имела, и можно выбраться из услужения, вступив в брак.
План этот она пыталась воплотить в жизнь много раз, но получалось не очень – самое большое, что удалось сделать это прижать сына зеленщика в хозяйской конюшне. И вроде всё было просто – она делает так, чтобы он вступил с ней в связь, а потом уже берёт его в оборот и вступает в брак за поруганную честь.
Но на деле всё пошло кувырком – он бледнел, потел, заикался, что-то там пропыхтел в неё и она ничего не заметила, хотя от соседских, таких же как она, девушек-служанок, с которыми любила посплетничать обо всём на свете, включаяя мужчин, Юлли точно знала, что в первый раз должно было быть больно.
Она крепко задумалась о произошедшем, решив не сдаваться и снова взяться за дело, чтобы уж наверняка, но увы – сын зеленщика больше к ним не пришёл.
Однако отчаиваться Юллин не умела, её не тревожили все эти моральные составляющие вопроса, потому что она поставила себе цель и шла к ней, несмотря ни на что.
И вот война, которая спутала её планы, потому что все мужчины ушли воевать, и планы пришлось пересмотреть. Ну, хотя бы из-за понимания, что под крышей в услужении, да ещё и кого, герцогов, ей точно не грозит умереть с голоду. А когда вернулся старший сын хозяев, весь замотанный в бинты и повязки, у Юллин даже появилась идея попытаться очаровать его и стать, а почему нет, его любовницей.
Живя в деревне, много работая и плохо питаясь, она конечно выглядела скверно, но, попав к Шелранам в дом, она стала хорошо кушать, работы было много, но она не была изнуряющей, и на деле Юлли давалась вполне легко. Поэтому со временем сытой жизни она превратилась в достаточно привлекательную девушку, с пышными, как у её матери, формами тела, большими карими глазами и тёмными густыми волосами. Смотря на себя в зеркало, Юлли могла сказать, что ей определённо нравится то, что она видит, а ещё она замечала, как мужчины смотрят ей вслед и это тешило её самолюбие, заставляя ставить самые высокие планки.
Правда, увидев супругу ставшего герцогом Верона Шелрана, Юллин приуныла. Но рядом с Ланирой любая красавица была страшилищем, чего уж страдать зря?
И потому девушка снова переключилась на простых и понятных ей мужчин своего круга – благо война закончилась и мужчины стали возвращаться назад. Но и тут её ждало разочарование – половина была не очень в себе, а другая искалечена телесно.
Юллин стала понимать, что перспективы по-быстрому выбрать себе мужа не получится, потому что вокруг неё внезапно оказалось намного больше вдов, чем вдовцов, а сыновей мамки держали при себе ещё сильнее, чем раньше.
Ей даже не удавалось никого прижать, чего уже говорить о воплощении своего плана?
Грустно размышляя о своей участи навечно остаться не только в услужении, но и судя по всему девственницей, девушка как-то брела по улицам города, полным военных разных мастей, всякими подозрительными личностями, и даже были улицы на которые было лучше не соваться. И конечно Юллин сама того не поняла, как повернула туда, куда сворачивать было не надо.
Пройдя половину улицы она поняла свою ошибку, но посчитала глупостью возвращаться и идти иначе. Впрочем, было уже некуда деться, за спиной возник сначала один солдат, потом другой, а потом ещё один перед ней.
Юллин по-началу храбрилась, но конечно очень быстро её запал сошёл на нет, и её упирающуюся затащили в какой-то проулок. Звать на помощь было бесполезно, она точно знала об этом – слышала жутковатые истории о таких же, как получается она, несчастных девушках, попавшихся изголодавшимся до женского тела победителям. Сама она и представить не могла, что попадёт в такую ситуацию.
– И что вы притащили? – громыхнул один.
– Ничего себе, – ухмыльнулся другой.
И в ход пошли огромные ручищи, которые стали лапать её, где придётся. Она дёрнулась, вырвалась и глупо посчитала, что ей удалось спастись, но понятно, что её просто отпустили, чтобы было веселее.
Под гогот, насмешки и сальные комментарии, Юлли крутанулась на месте и поняла, что оказалась в западне.
– Вашу ж, – проговорил один из мужчин и схватил её за руку. – Вы ошалели, уроды?
– Ну, капрал, – возразил один из солдат. – Смотри какая ладная вся, сладкая, так бы и съел.
– Руки убери, – сказал капрал, только вот Юллин не отпустил.
– Пожалуйста, отпустите меня, меня там ждут, дома… – и она даже хотела сказать у кого она служит, но потом почему-то решила, что это опасно. Сама не поняла сделанного вывода, но язык прикусила.
– И вправду милая, – согласился тот, который держал и которого обозначили, как капрала.
Он был худощавым, крепким парнем, на вид двадцати с небольшим лет, пара незначительных шрамов на лице, но внешность у него была даже привлекательная. Если бы не происходившее с ней, то Юлли сказала бы, что капрал был красив и форма ему очень шла.
Она сжалась от дурости своих мыслей, потому что так они были ни к месту, что слов не найти. Он взялся за её подбородок.
– А тебе не говорили, что ходить одной опасно? – поинтересовался он, ухмыляясь.
– Простите… – только и пискнула она.
– Да мы не серчаем, – и её снова кто-то стал лапать, а кто-то потянул за юбку платья, пытаясь задрать его вверх.
– Так, руки убрали, – приказал капрал, и дёрнул её к себе.
– Ну, командир, – расстроено проговорили несколько мужчин.
– Как тебя зовут, детка? – спросил капрал.
– Юллин, – зачем-то ответила она, озираясь по сторонам, ожидая, что снова сейчас кто-то её схватит. Она так надеялась, что он её отсюда выведет, но что-то всё же говорило ей, что так просто она отсюда не уйдёт.
– Капрал…
– Заткнись, а то сержанту вас сдам, – ответил он и снова поймал её подбородок. – На меня смотри, – и этого приказа она не смогла ослушаться.
В некотором смысле Юллин могла сказать, что ей повезло.
Ну, как может повезти в такой ситуации? Одну из девушек, опрометчиво свернувшую не туда, покалечили почти до смерти.
А тут капрал взялся за Юлли со знанием дела и, пытаясь найти в происходящем хоть крупицу хорошего, она поняла, что калечить её не собираются.
Начал он с того, что поцеловал её, потом раздел, продолжая целовать и гладить везде, и в какой-то момент она поняла, что не очень помнит про то, что вокруг ещё тьма мужиков, которых она даже посчитать не смогла.
Да и важно ли было их считать? Какая разница? Капрал был первым, а потом…
Вообще он не позволил причинить ей вред, хотя это было совсем уж идиотизмом, но происходящее было как в тумане, однако никто её не дёргал за руки, за ноги, за волосы, её крепко, но не грубо, держало много-много рук, она была сама не своя от смеси ужаса и тем не менее внутри было что-то жаркое жутко пошлое и низменное.
Юллин даже представить боялась, как это выглядит со стороны. И когда пыталась, то ей становилось ещё жарче, чем было. Никто из окружающих мужчин, как она поняла не оставил в ней семени – капрал приказал… Он сказал что-то вроде – “ошалели, мрази, девку брюхатить, в шлюх будете кончать, как жалованье получите, все вон сейчас пойдут”.
И в Юллин в этот момент проснулся очумевший победитель, она сама не поняла, насколько это ужасно, но словно она руководила процессом… а может она просто именно в этот момент помешалась?
– Держи, детка, – капрал положил ей в руку кошелёк с монетами.
Юлли сидела в прострации на каком-то мешке, набитом неизвестно чем, скорее всего это была часть укреплений, что остались в городе с войны. Капрал застёгивал на ней платье, приводя её внешний вид в порядок.
– Прости, детка, прости, если что… и ты невероятно вкусная, – улыбнулся он. – Был бы не на службе, взял бы тебя с собой.
Он выпрямился, потом погладил её по щеке, нагнулся и прошептал в ухо:
– И помойся, как домой придёшь, а ещё приложи себе полотенце влажное и прохладное туда, – он погладил её по нижней части живота, – а то завтра не сможешь ходить.
И он подмигнул ей, потом поцеловал в губы и ушёл, а она осталась одна.
Ей понадобилось время, чтобы осознать произошедшее, потом она оглядела себя и поняла, что выглядит почти так же, как до того, как они сюда её затащили, только может помятая немного. Она встала, сжала кошелёк и побрела домой.
Когда вернулась, то на неё накинулась Яци, ругаясь, что девушка пропадала не весть где, боги знают сколько времени. И нет, повариха может и волновалась, но она не заметила, что с Юлли что-то не так.
– Я заблудилась, – ответила девушка первое, что пришло в голову.
– Ты что? – взвилась Яци. – Да ты издеваешься?
– Оставь её, – проговорила Миса, которая всегда за неё заступалась перед вечно недовольной поварихой. – Опасно бродить по городу, Юлли. Сейчас неспокойные времена. Слышала, что в горничной Варингов случилось?
– Прости, – и девушке совсем не хотелось рассказывать о том, что случилось с ней самой.
– Ты выглядишь хворой, – заметила Миса. – Иди отдохни.
– Миса! – недовольно воскликнула Яци.
– Я сделаю работу за неё, – ответила блондинка-горничная и Юллин, поблагодарив её, нетвердой походкой отправилась в комнаты прислуги.
Она всё ждала, когда на неё накатит истерика, потому что с ней же произошло что-то ужасное, что-то плохое. И почему она не сказала об этом остальным?
Но вот горничная Варингов была избита, искалечена, сейчас была в лечебнице, а королевские гвардейцы, как говорили среди слуг, пытались найти тех, кто это с несчастной сделал.
Но на деле Юллин была в порядке. Точнее сначала внутри было что-то сродни решительности, что вот её обесчестят, то она пойдёт и утопиться, но сейчас, сидя в кровати после ванны, она никак не могла понять, что чувствует.
Но топиться и вообще умирать точно не хотелось.
Девушке казалось, что она сама согласилась, что она же ни разу даже “нет” не сказала. А вспомнить всех этих военных она не смогла бы ни разу. Даже капрала – ну, разве что только, если бы увидела ещё раз, и то может быть.
И её передёрнуло от воспоминаний о том, как он с ней обращался, внутри появилось такое ненормальное чувство, словно она королева. Вот она дура? Но от воспоминаний стало снова жарко и потянуло внизу живота… она стала пропащей?
Юлли вспомнила про кошелёк, залезла в него и нашла пригоршню золотых монеток. Столько она не получала даже за пару месяцев работы. Она стала шлюхой?
Испугавшись, девушка спрятала кошелёк, а потом и переживания.
Однако с тех пор в ней проснулась невообразимая тяга к близости. Она считала себя больной и поначалу даже пыталась отмолить своё непроходящее желание и греховные мысли в храме, но… как-то у неё случилась связь со священнослужителем и Юллин поняла, что всё вокруг неё не так идеально, как хотелось бы, так какого низшего она так страдает?
И отпустило… ну точнее переживание отпустило, а вот похоть и желание нет. У Юллин не было кажется и дня, чтобы она не грешила, и в городе была возможность прятаться и не попадаться.
Но вот они оказались в поместье Шелранов в Хиите, и Юллин, хоть и настроила себя на воздержание, быстро поняла, что сойдёт с ума намного раньше, чем они вернуться обратно в Ласцу.
Их выезд в горы затянулся и превратился во что-то нереально долгое, а Юллин хотелось выть без мужчины и ничто уже её не спасало.
Двух этих новых слуг она очень быстро списала. Бэлт вообще никого не видел кроме своей вдовствующей графини и девушка искренне не понимала, зачем он вообще возиться с сумасшедшей старшей сестрой Шелранов. Разве только ради денежной выгоды?
А этот огроменный конюх был слишком жутким для Юллин, и ещё он всё время как-то странно на неё смотрел, и она думала, что он так смотрит на всех, но потом заметила, как он смотрит на Эйву… понять, что там у них, Юллин так и не смогла, но склонялась к тому, что ничего.
Правда это было странно – Эйва была конечно хорошей, доброй и внимательной, но эти шрамы на теле, очень однозначного толка, никак не давали Юлли покоя, да и подкрепляло подозрения то, что рыжая горничная ничего о себе не рассказывала, чаще молчала и вообще не любила поболтать и посплетничать.
Про мужчин из Хиита девушка даже не думала – потерять место она не хотела, а тут любая ошибка будет стоить ей работы, если герцог или, что ещё страшнее, герцогиня узнают про её похождения. И да, герцогиня сама была хороша, но Юллин оставалось лишь с завистью вздыхать, что хозяйке вот можно, а ей вот нельзя.
Праздник немного её взбодрил, правда не получилось никого прижать – попыталась Бэлта, но чокнутая графиня помешала.
Юллин строил глазки симпатичный пивовар, что жил и работал в гостинице в Хиите. Правда на празднике у них ничего не срослось. Но девушке показалось, что он был бы неплохой партией для неё, снова вспомнились мысли о браке и возможности с его помощью перестать прислуживать.
Но когда она заикнулась об этом, то Эйва зло ей пригрозила, чтобы к мужчине не лезла, а если будет дурой и не послушается, то горничная расскажет обо всём герцогам.
Юллин расстроилась, обиделась и разозлилась на Эйву – вот ведь на деле оказывается какой вредной дрянью может быть. Если у неё не получилось завалить этого нелюдимого конюха, или сама не захотела с ним вступить в близость, то чего на других срываться?
И Юлли была счастлива, что герцог и герцогиня, прихватив Эйву, уехали всё-таки в столицу, но тем не менее, сама она тоже очень хотела в столицу и уже сотню раз пожалела, что попросила у Эйвы помощи – лучше бы рыжая стерва осталась тут, а сама Юллин уехала с герцогиней на свадьбу.
Мысли были очень горькими и болезненными. Юллин припрятала с праздника бутыль с вином и напившись почувствовала себя совершенно опустошённой и печальной. Она уже больше не могла справляться без внимания мужчин, у неё прямо зудило, как нужно было почувствовать мужика, и она решительно направилась-таки к конюху.
Что ж делать, когда выбирать вообще не из кого?
– Ты ошалела? – рыкнул на неё мужчина, который тоже, к невероятному счастью Юллин, был нетрезв.
– Мне очень надо, Рэнд, – и она взобралась ему на колени, оседлав.
– А мне нет, – ответил он и сделал слабую попытку скинуть её с себя.
– Ну, я тебя очень прошу, – уцепилась она за него, и пусть это выглядело жалко, но она была пьяна и наплевать, как это вообще всё выглядит, главное добраться до цели.
Юллин положила руку туда, где должен был быть его член и с удовольствием обнаружила, что хоть на лице конюха и застыло выражение сурового пренебрежения, но тем не менее его мужское начало не очень согласно с этой позицией.
Или это он размера такого – она восторжествовала.
– Пошла вон, – рыкнул он.
– Я могу сделать хорошо, – улыбнулась Юллин и прильнула к нему, целуя, пока руки расстёгивали ремень на штанах.
Она оторвалась от него, опьянение было очень сильным, голову повело. Она самодовольно улыбнулась, заглядывая в его глаза, он нахмурился, а потом глянул куда-то за Юллин и лицо его, она могла поклясться, исказила боль.
– Эйва… – выдохнул конюх, потом с с лёгкостью скинул девушку с себя, она упала и ударилась головой обо что-то твёрдое. А Рэнд выскочил прочь.
– Какого низшего? – обижено выругалась Юлли и уставилась в пустой дверной проём.
Глава 26 Эйва
Собраться в дорогу было очень тяжело. Эйва была расстроена отъездом сильнее, чем предполагала. Когда они должны были уехать в первый раз всё было проще, несмотря на тревогу от возможным неприятностей и ненужных встреч, но тогда она как-то смирилась, а сейчас всё стало совсем тревожно.
Эйва не заметила, как Рэндан влез ей в душу. Она могла бы сказать, что влюбилась по уши, в ней пытались говорить рациональность и здравомыслие, которые никогда ей в жизни не изменяли, но тут Эйва не понимала, что происходит.
Смотрела на него и хотелось быть рядом, как будто он первый мужчина в её жизни. И сколько бы она не убеждала себя, что это глупо, безрассудно, но не могла ничего поделать с собой. Просто сражалась, раздираемая внутренними эмоциями – словно как чувствовала, что нельзя было допускать этого мужчину до себя, но не справилась и вот теперь глаза на мокром месте.
Конечно ужас, который случился с ней на празднике, вывернул её и это было единственное, что гнало теперь отсюда прочь, словно безжалостно жалило. Она задохнулась в панике, когда увидела того мужчину. И казалось, что боль эта уже невозвратна, похоронена, но получилось, что нет – всего одного взгляда хватило, чтобы снова стать беспомощной и слабой, поруганной и изувеченной девочкой, брошенной умирать.
И Эйва понимала, что если бы не Рэндан, то она бы не выбралась, она стала бы такой же как Ниилла, но он словно вытянул её из удушья, с который трясина отчаянного ужаса её поглощала, просто взял и вытащил, не позволяя погибнуть под натиском горя и страха.
– Ты не сказала, что уезжаешь, – это было уже вечером, накануне отъезда, когда она решила проверить вещи герцогини, что были аккуратно собраны в кладовых перед поездкой.
Она с трудом посмотрела на него и встретилась с безумным, полными дикой безысходности взглядом.
– Рэндан, – прошептала Эйва.
– Нет, – мотнул он упрямо головой. – Ты не вернёшься…
– Я не знаю. Они собирались вернуться, но это может поменяться ещё много раз, последнее время мне кажется, что они хотят остаться в столице. Но если вернуться, если госпожа Шэйли будет здесь, ведь я её горничная. Я тоже буду здесь.
– Может, а может нет, – он смотрел на неё словно затравленный зверь и ей стало совсем не по себе. – Почему у меня чувство, что больше тебя не увижу?
– Давай позже поговорим об этом? – Эйва встала и сделала к нему шаг, но он сделал шаг назад.
– Нет. Не надо, – и ему было тяжело говорить, он отвёл от неё взгляд. Ей, глядя на него, самой стало горестно до слёз. Впрочем ей и так было больно. – Меня не будет. Буду пить, в полях.
– Рэндан…
– Не смогу тебя отпустить, не смогу, шельма.
И мужчина вышел, так и не прикоснувшись к ней, даже не взглянув больше.
Уснуть она не смогла. Ворочилась с боку на бок, скрепя старой кроватью и мешала спать Янре. Поэтому, вздохнув, решила, что нет смысла мучить себя, встала и вышла из комнаты.
Дойдя до комнаты Рэндана и Бэлта, Эйва убедилась, что конюха там нет. Она прошла к конюшням – не то чтобы искала его, что-то говорило внутри, что раз он сказал, что уйдёт, значит так и будет, но всё равно ей бы хотелось с ним попрощаться. Словно и вправду уезжала навсегда.
Эйва прошла по проходу между денниками, погладила морду кобылки вдовствующей графини, когда та выставила её наружу, интересуясь кто это пришёл.
– Интересно, – произнесла горничная, гладя лошадь, – станешь ты мамочкой или нет. Было бы здорово, да?
Она улыбнулась и пошла на выход.
– Эйва, – окликнул её Рэндан. Она обернулась и увидела его на другой стороне конюшни, со стороны того выхода, что вёл дальше в поля. Может он собирался уйти, но его внимание привлекло движение у денников и он решил посмотреть кто это.
– Прости, – прошептала она виновато.
Рэндан в мгновение, как ей показалось, преодолел это внушительное расстояние между ними и сгрёб Эйву, обнимая.
– За что, шельма? – прохрипел он в неё, целуя и поднимая на руки, так чтобы она могла обнять его ногами.
– Не дала тебе уйти, – выдохнула Эйва, зажмурившись, – как хотел.
– Я ушёл, – ответил он, целуя её шею. – Вернулся.
И он снова поцеловал её, от него пахло брагой, но пьяным он не был, или у неё у самой повело голову от этого его напора, жажды её, словно умирал без.
– Вот ведь, – прошептала Эйва с досадой, когда лежала на его груди и силилась не уснуть.
– Что? – спросил Рэндан.
– Спать хочу.
– Так поспи, – отозвался он.
– А ты меня потом не разбудишь, чтобы я не уехала никуда? – улыбнулась она.
– А так можно? – спросил Рэндан и сильнее прижал её к себе. – Спи, лисичка, я разбужу.
И Эйва заснула, а он разбудил, как и обещал.
Он не попрощался, только кивнул, когда она обняла его и пошла прочь, так и остался сидеть на полу пустого денника, не шевелясь.
Вдовствующая графиня была в очень расстроенных чувствах. И от Эйвы не ускользнуло, что Шэйли тоже. Девушка была так опечалена, что даже взгляда не поднимала на них, наверняка боялась расплакаться.
Герцог с супругой сели в экипаж, Эйва ехала с ними, потому что, по мнению господина Верона, не было смысла ехать двумя экипажами. А ещё, как подумалось горничной, просто не хотел быть с Ланирой наедине столько времени и когда Рэндан вывел им осёдланного коня герцога, это предположение стало весьма очевидным.
Они добрались до Хиита. Получили там какие-то бумаги для герцога, потом перебрались через мост, добрались до заставы, что была на границе герцогства, принадлежавшего Шелранам, но тут были королевские гвардейцы и они остановили экипаж.
Верон нахмурился и вышел к командиру. Говоря с ним, он хмурился сильнее и сильнее, а потом кивнул и приказал кучеру разворачиваться.
– Что происходит? – спросила Ланира, когда он сел в экипаж.
– Возвращаемся, – ответил он.
– Это я поняла, – произнесла она раздражённо. – Почему?
– В столице была попытка переворота, все дороги перекрыты, – отозвался герцог.
– Кто-то умер? – прошептала Лана, бледнея.
– Нет, насколько я понял, всё обошлось, – ответил Шелран. – Но из-за этого запрещено передвигаться без специальных сопроводительных документов. Так что в Ласцу мы тоже не сможем попасть.
– Ты ведь герцог и советник его величества, тебе не нужны документы! – нервно воскликнула герцогиня.
– Увы, Ланира, нужны. Будем ждать, – отрезал он, давая понять, что разговор продолжать не намерен.
Её светлость нахмурила своё прекрасное лицо, хотела что-то ещё спросить, но потом передумала и недовольно уставилась в окно.
Эйва была напряжена известиями. Для неё было важно, чтобы всё с королевской семьёй было хорошо. Но проезжая через Хиит она вжалась в свой угол, боясь даже шелохнуться – она вернулась туда, где был этот страшный человек. Пускай он был где-то не рядом, но тем не менее он был рядом, для неё очень рядом. А она столько лет пыталась избавиться от этого страха, что её найдут и доделают начатое, убъют, как и планировали.
Ей стало тяжело дышать и хорошо, что герцог и герцогиня были каждый в своих мыслях, не замечая горничную – меньше всего ей бы сейчас хотелось оправдываться или придумывать объяснения своему состоянию.
Дом встретил их возвращение очень неоднозначно, но причины возвращения всех взволновали ещё больше.
Что до Эйвы, то она почувствовала себя девочкой, которая радостно кинулась туда, где было хорошо. Ей было необходимы уверенность и надёжность, которую она чувствовала, когда была с ним рядом. Но в конюшнях Рэндана не было и она прошла по внутреннему коридору в сторону их с Бэлтом комнаты.
Рэндан был с Юллин.
Замерев у двери Эйва почувствовала, как внутри что-то с невыносимым гулом взвыло, а потом ударилось о неё, причиняя невыносимую боль. Она сжалась и вышла. С трудом пройдя несколько шагов, была схвачена Рэнданом.
– Стой, Эйва, – прохрипел он, хватая её.
– Пусти, – с трудом проговорила она тихо, вполне возможно он не услышал.
Рэндан сжал её с силой, отчаянной, причиняющей боль, но не такую, какая сейчас рвала всё внутри Эйвы.
– Лисичка моя, нет, нет, не было ничего, не было… – шептал в неё мужчина, потом отстранился, заглянул в лицо. – Нет, хорошая моя, не надо…
Ей было отчаянно больно смотреть на него, страшно было встретиться с ним взглядами. По щекам потекли слёзы и она так на самом деле их не хотела, но справиться не могла.
– Эйва, – Рэндан опустился на колени, всё ещё обнимая её. Она зажмурилась, выставила руку вперёд… вчера он делал её счастливой, а сейчас расколотил вдребезги.
– Пусти, – снова проговорила она.
– Эйва…
Она мотнула головой и Рэндан ослабил хватку, и женщина смогла сделать шаг от него, но всё ещё держал её за юбку, словно не мог разжать пальцы.
– Пусти, – уже как в бреду повторила она.
– Прошу тебя… – с болью проговорил он, но Эйва снова мотнула головой и дёрнула юбку. – Да и… шельма, и не надо… к низшим тебя!
Он рыкнул, с силой ударяя кулаком в стену, а она пришла в себя и ринулась наконец прочь.
Эйву много раз предавали. Она много раз видела взгляд, который убивал в ней что-то нужное и важное. Ей казалось, что она уже привыкла к обману и предательству, но в этот раз было совсем тяжело.
Юлли была ветреной девицей, которая не стеснялась своего беспутного, как сказали бы многие, образа жизни. Но Эйва никогда её не осуждала, считая, что у каждого своя дорога, каждый выбирает её сам. И, если Юллин не может прожить без внимания мужчин, то и боги с ней. Но сейчас хотелось выть от боли, хотелось осуждать, проклинать, хотя внутри было это понимание, что чего с неё взять, она такая… да и Рэндан… всего лишь мужчина.
Эйва хорошо знала о том, насколько они непостоянны, насколько легко их можно утянуть в омут желания, сколько о таком слышала и сколько она с таким сталкивалась. Но почему-то она подумала, что Рэндан не такой. Дура…
Эйва с трудом поднялась наверх, легла на кровать и сжалась, молясь, чтобы ей дали возможность прийти в себя, чтобы не трогали…
И кажется боги её услышали – в себя она пришла только к вечеру, заметила движение в комнате и оглянулась. Это была Янра.
– Спи, спи, – кивнула ей женщина. – Я знаю, что ты прошлую ночь не спала, дорога эта бессмысленная ещё. Не переживай, все сегодня сами не свои, всё хорошо. Ты только не заболей.
И Эйва поблагодарила богов.
– Спасибо, Янра, – отозвалась она сиплым из-за рыданий голосом.
Своё состояние она для всех описала как “устала, да и как тут с такими вестями быть весёлой”. Тем более, что пришли дни очищения и можно было так же ссылаться на них, в ответ о своём грустном настроении.
Ни на Юллин, ни на Рэндана она смотреть не могла. Правда конюх и сам почти не появлялся в доме, что даже Яци поинтересовалась в один из дней, не случилось ли что. Бэлт махнул рукой, но что ответил, Эйва не слышала.
– Эйва, – позвала её Ланира, когда горничная помогла герцогине одеться с утра.
– Да, ваша светлость? – хозяйка была подавленной, но как ни странно не устраивала истерики, была тихой, погружённой в мысли.
– А сколько мы уже здесь торчим?
– Почти месяц, ваша светлость, – ответила Эйва.
– Месяц… – задумчиво произнесла Лана.
– Что случилось, госпожа?
– У меня нет дней очищения, – проговорила герцогиня и подняла на горничную взгляд такой странный, словно только что поняла происходящее. – Я что беременна?
