Текст книги "Ошибка архитектора (СИ)"

Автор книги: Эйлин Торен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава 30 Шэйли

Шэйли сидела в темноте комнаты и смотрела на спящего Иана – немного уединённого покоя и благостной тишины в безумии последних дней.

Когда принесли Иана, с рваной раной на ноге, с этими его проклятиями во все стороны, она сжалась, окаменела, как это с ней и бывало всегда, от страха и непонимания происходящего.

Сейчас она точно знала, что именно это стало одной из причин её отказа Верону – Шэйли с содроганием вспоминала кричащего на неё священнослужителя. Если бы у неё было хоть немного времени, хоть чуть-чуть возможности подумать тогда, но она просто не получила этого для себя. Шэйли казалось, что она обязательно бы вспомнила Верона, если бы не крик священнослужителя, не его давление на неё. Она никогда не умела с этим справляться и тогда это стало для неё фатальным. И теперь она кажется не изменилась.

Несмотря на то, что она взяла себя в руки и смогла начать делать что-то полезное и нужное, но, тем не менее, негодование Иана всё равно каждый раз делало её беспомощной и слабой. Ей не нравилось, но она не могла ничего с собой поделать. А он будто не замечал, как у неё сердце в пятки уходит от каждого его бранного слова и эмоционального всплеска, полного негодования и даже какой-то ненависти.

А ещё ей так не хватало Вера… она хотела к нему, хотела, чтобы он её успокоил, сказал, что всё будет хорошо. Но она была заперта в комнате с Ианом, не могла даже выйти на свежий воздух, чтобы не ощутить какой-то неподъемный стыд от того, что бросила его одного. Правда его раздражало всё, и, судя по всему, было видимо совершенно не важно, где Шэйли находится в тот или иной момент времени – она всё равно получала от него невообразимое количество недовольства.

И Шэйли, сделав над собой усилие, встала и вышла.

Была уже глубокая ночь, весенний воздух был прохладен и свеж и так невообразимо пьянил, после пары дней сидения в комнате. Шэйли стояла на балконе в одной ночной сорочке и было даже не холодно. Внутри было столько грусти, столько какой-то необъяснимой тревоги.

Почему-то ей казалось, что Иан поранился из-за неё, что это богиня-матушка наказывает её за то, что она такая плохая, скверная женщина и супруга. Она не может принести благодати в этот дом, потому что на деле всё стало совсем ужасно, она всё разрушила. Весь этот складный порядок, что тут был без неё. А Шэйли надо было оставаться в храме, надо было всю жизнь молиться о благости для тех, кто был ей дорог, несмотря на то, что она будучи в храме совершенно о них не помнила. Всё это придавливало её и даже вздохнуть было отчаянно больно.

– Совсем он тебя утомил? – тихо проговорил Верон, вытаскивая её из тяжёлых мыслей. Она вздрогнула.

– Всё хорошо, – кажется слишком резко мотнула головой Шэйли.

– Он всегда был невыносим, когда болел. С самого детства. Сводил всех с ума, если болезнь предполагала постельный режим, – он оттолкнулся от дверного косяка и подошёл к перилам балкона, встав на расстоянии вытянутой руки от неё. – Радует только то, что болел не часто.

Шэйли кивнула и улыбнулась.

– Не возись с ним, Шэлл. – предложил Верон. – Иначе он сожрёт тебя. Ты ведь первый раз вышла?

– Я… просто…

– Шэлл, не надо. Ты не виновата, – проницательно заметил он. И она подняла на него взгляд. – Угадал?

– Вер, я… – она хотела оправдаться, и как же не хотелось плакать. Но ей было тяжело и она действительно так сильно к нему хотела.

– Иди сюда, – и Верон протянул к ней руку, а Шэйли с облегчением уткнулась ему в грудь, радуясь теплу, которое было недоступно для неё из-за всей этой происходящей вокруг суете, теплу, которое было необходимо столько времени, кажется всю её жизнь – и почему всё так плохо?

– Где ты была? – встретил её требовательным вопросом Иан, когда она вернулась в комнату.

– На балконе.

– Ночь же, что ты делала там так поздно? – и он был действительно зол.

– Воздухом дышала, – выдавила Шэйли.

– Ночью? – нахмурился Иан гневно.

– Днём я с тобой.

– А ночью? Бродишь неизвестно где?

И это было обидно. Хотя конечно он имел право злиться на неё, имел… она втянула воздух, но тут внутри напомнила о себе та её вторая Шэйли.

– Брожу? – взвилась она, уставшая от того, что он постоянно прижимает её своей вредностью. – Неизвестно где? На балконе, Иан? Я вышла на балкон подышать воздухом, я никуда не уходила, даже не в сад, не, богиня, в лес! На балкон! Ты мог позвать меня и я бы услышала и пришла обратно.

Он набрал воздух, чтобы что-то сказать, но она не дала. Её понесло и кажется лучше бы окаменела, как это бывало обычно.

– Ты вечно недоволен, словно это я виновата в том, что ты тут лежишь, что охота прошла плохо. Я стараюсь сделать всё, чтобы тебе было удобно, но тебе всё не так, ты на всё мне выговариваешь. Если тебе мешаю именно я, так и скажи! – и не надо было может этого говорить, но сейчас она вообще не была ни в чём виновата, её, низшие всё это разорвите, Верон даже не поцеловал! – Я уйду, оставайся сам с собой, раз тебе так лучше!

И она прошла к ванной комнате.

– Ты куда? – спросил Иан.

– Буду спать в твоей комнате, – ответила Шэйли и прошла через ванную в комнату Иана, где можно было спать на простой кровати на одного, но этого ей было более, чем достаточно.

– Там кровать неудобная, – крикнул ей в спину супруг.

– О, поверь, в сравнении с той, что у меня была в храме это ложе достойное бога, – откликнулась она и легла, накрываясь одеялом. – Двери открыты, если что-то будет нужно позови и я приду.

– Что? – захлебнулся в ярости Иан, но ей было уже всё равно. Пусть злиться. Хоть в храм её возвращает. Надоело! И это был такой отчаянный, но между тем словно детский, бунт. Однако ей стало так хорошо.

– Шэйли, – зарычал он, – Шэйли, иди сюда. Шэй!

Но она не пошевелилась.

– Чего ты орёшь? – услышала она голос Верона.

– О, кому ещё не спиться? Ты тоже на балконе гулял? – Иан перенёс свой гнев на старшего брата. И первой мыслью Шэйли было ринуться туда, чтобы унять супруга, спасти Верона.

– Что? – услышала она не менее возмущённый возглас старшего Шелрана. – Тебя слышит весь этаж, Иан! Весь дом! Если разбудишь Нию…

– То что?

– Будет, чем заняться ночью, потому что я скажу ей, чтобы она легла с тобой и ты будешь всю ночь беречь её сон, раз тебе не спиться, – отрезал Верон. – Где Шэйли?

– Там, – буркнул Иан, видимо указывая в сторону своей комнаты, где она легла. Сейчас девушка прислушивалась, чтобы, если старший Шелран решит проверить её, она могла бы притвориться спящей. Но он не проверил.

– Так тебе и надо. Тебе не надоело пить её кровь и трепать ей нервы? Ей это на пользу не идёт, – проговорил Верон тихо, но в голове всё ещё была угроза.

– Какое тебе дело? Благородного из себя не строй!

– Порой так хочется врезать тебе, – сказал старший брат.

– Так врежь, чего ты? – с вызовом бросил младший Шелран. – Не зря же спасал, давай теперь…

– Иан, – перебил его Верон, рыча. – Не смей, засранец! Я никогда тебя не попрекал этим, нет? Не заставляй меня жалеть об этом поступке. Не заставляй думать, что я совершил огромную ошибку, спасая тебя. Не доводи меня до такого греха!

И после этих слов старший брат вышел, хлопнув дверью, а Иан разразился невероятной бранью. Шэйли тяжело вздохнула и закрыла глаза.

– Шэйли, – позвал её с утра Иан, когда она проснулась и хотела идти умываться. – Шэй, я же слышу, что ты встала. Ну же, Шэй…

Девушка подошла к дверному проёму, что выходил в их комнату из ванной.

– Шэй, прости, – ей показалось, что он и вправду сожалеет. – Иди сюда.

Но что-то внутри упрямилось и она не пошевелилась.

– Прости, я знаю, знаю… я обидел тебя, – проговорил Иан. – Я невыносим, когда болею, когда приходится лежать и не шевелиться. Это не оправдание, Шэй, нет. Просто я схожу с ума, что не могу встать и выйти. Это… иди сюда, пожалуйста.

Он протянул ей руку. Шэйли подошла и подала руку в ответ на его жест. Села рядом.

– Не обижайся на меня, Шэй, – прошептал Иан и слегка поцеловал её пальцы. – Со мной тяжело, я знаю. Если я ворчу или ещё что – просто кинь в меня чем-нибудь.

– Я не умею, – ответила она, улыбаясь.

– А ещё я соскучился, – и он потянул её на себя.

– Иан, тебе нельзя шевелиться!

– Я не буду, ты будешь, – сказал он очень недвусмысленно.

– Перестань, – ответила Шэйли, краснея.

– Почему? – он Иан поцеловал её в шею, хотел поцеловать в губы, но тут в дверь постучали.

– Да, – отозвалась Шэйли, выворачиваясь из его рук, и встречаясь с обиженным взглядом на надутом, как у ребёнка лице. Она хихикнула и пригрозила ему пальцем. – Ведите себя прилично, ваша милость.

– Вот ещё, – фыркнул он.

– Доброе утро, – поприветствовала их Эйва, заходя в комнату. За ней в дверях застыл Рэндан.

– Доброго утра, ваши милости, – кивнул он.

– Рэндан посмотрит, что там со сливом, – пояснила горничная присутствие слуги, а от Шэйли не ускользнуло, что Иан ревностно глянул на ночную сорочку супруги.

– Почему Рэндан уже на ногах? – поинтересовался он тем не менее, когда слуга прошёл в ванную комнату, кстати даже не поднимая взгляда на супругу младшего Шелрана. И почему-то девушке подумалось, что он не стал бы смотреть на неё даже если бы она была голая. На вопрос же он тоже не отреагировал.

– Потому что говорит, что ему некогда лежать, – пояснила Эйва, накидывая на плечи Шэйли плед и складывая подготовленные для девушки вещи на кресле, что стояло в комнате. Потом подошла к Иану и заставила его снять рубаху, чтобы надеть чистую.

– То есть ему некогда, а мне есть когда? – возмутился Иан.

– Ваша милость, чтобы вам было когда, есть мы, – ответила горничная, после чего откинула одеяло с ноги младшего Шелрана и стала менять повязки.

– Это несправедливо. Я видел его рану, она серьёзнее моей! Но он ходит, а я лежу, – не унимался он.

– У меня есть предложение, но оно вам не понравится, – заметила Эйва, обрабатывая рану.

– Неужели? – повёл бровью Иан.

– Да, давайте, чтобы было справедливо, положим Рэндана рядом с вами. Будете оба лежать.

В ванной комнате издал странный звук Рэндан. И надо было видеть лицо Иана, он кажется открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом закрыл его. А Шэйли прыснула со смеху, как и Эйва. Потом рассмеялся Иан и было даже интересно, рассмеялся ли конюх, но почему-то была уверенность, что скорее всего шутку он оценил.

Шэйли решила отправится на завтрак вниз, потому что видимо и вправду очень утомила Иана своим присутствием. Да и вчера, постояв рядом с Вероном, внутри появилась нестерпимая тоска по нему – ей не хватало просто видеть его. И она всё ещё воспринимала происходящее вокруг следствием её нравственного падения, словно богиня не даёт больше благодати, но справиться с собой и своими чувствами не могла.

– Сегодня я слышал смех, – сказал за завтраком старший Шелран.

– Да, – кивнула Шэйли, улыбаясь. – Иан возмутился, что Рэнд уже на ногах, хотя тоже был ранен. Сказал, что это несправедливо, на что Эйва предложила положить Рэнда рядом с Ианом.

– Прекрасная идея, – рассмеялся он.

– Я бы хотела на это посмотреть, – отозвалась Ланира, поддерживая шутку.

– Как он там, совсем утомил тебя? – спросила Ния. – Он ужасен, когда болеет. Просто невыносим.

И Шэйли благодарно улыбнулась и кивнула.

– Когда он был маленьким, всех сводил с ума, если болел. Родители лишь заглядывали в комнату, чтобы проверить как он, но тут же убегали, потому что он всегда устраивал истерики, – проговорила она и это было так странно, будто с ней всё хорошо. – Ну, точнее без мамы и папы всё было хорошо, а стоило им появиться, так начиналась трагедия. Верон вообще старался к нему не приходить. Только я и наша няня, Листэна, взяв всю волю в кулак, сидели с ним, терпя его выходки, ворчание, скандалы и капризы.

Сидящие за столом улыбнулись.

– А вот как-то помню, Верон повредил ногу. Помнишь? – и Ния посмотрела на брата и тот кивнул. – И он был таким тихим, спокойным. Он не выходил из комнаты, даже не пытался. Читал. К нему воспитатель приходил и он продолжал учиться. И знаешь… папа тогда… – она улыбнулась, немного замерев, видимо углубляясь в воспоминания. – Папа тогда сидел в гостиной, дома в Ласце, а Иан бегал вокруг, по гостиной, по библиотеке, выбегал в сад, потом возвращался, и не останавливался ни на минуту. И папа замер, проследил взглядом за в очередной раз пробегающим мимо Ианом, и сказал “я надеюсь, что боги не дадут нам узнать, что будет если этот ребёнок повредит ногу”, а мама ответила, что “кажется в этом случае проще будет уехать в другую страну”.

И она захихикала, как и остальные присутствующие в комнате.

– И это звучит жестоко, да, – согласилась Ниилла. – Но Иан… однажды у него весь день был жар, он даже глаза не мог открыть, но всё равно хотел встать, а на утро я прихожу, а жар спал, и Иан скачет по кровати козликом. Я возмутилась, сказала про то, что нельзя так, а он мне “но я же в кровати”.

– Да, теперь мы точно знаем, каково это терпеть его, когда у него повреждена нога, – улыбнулся на её воспоминания Верон.

– И в другую страну не сбежать, да вообще никуда не сбежать, – отозвалась Ланира и все рассмеялись, а Шэйли посетило какое-то приятное радостное чувство, за которое хотелось держаться, хотелось в нём жить.

Через пару дней лекарь приехал из Хиита, осмотрел ногу Иана и сообщил, что ему можно вставать и пробовать ходить, используя костыли. И по-началу в младшем Шелране это вызвало невероятную бурю негодования, но потом пришло весьма зыбкое в своём спокойствии смирение, ведь появилась возможность хоть как-то передвигаться. Да и попытавшись упрямо встать на обе ноги, ощутив видимо нестерпимую боль, Иан согласился на костыли.

Теперь из комнаты он переместился в библиотеку и доставал уже всех домашних. Но конечно никто не обращал внимание на его ворчание, лишь кивали и вздыхали, закатывая глаза, выполняя его капризы.

Именно в такой день, когда было солнечно, но прохладно, гравий перед домом наполнился топотом копыт и шумом голосов десятка людей. Вся семья как раз была в библиотеке и Верон, услышав шум, глянул в окно и обомлел.

– Что там? – спросила Ниилла, которая очень тонко чувствовала перемены в настроении окружающих её людей, и особенно своих братьев.

– Это королевская гвардия, – ответил старший Шелран. – Твой отряд, Иан.

– Что? – нахмурился младший брат и хотел по привычке вскочить, но не получилось и он выругался с досады и от боли.

– Чтоб меня, – выругался Верон. – Это первый наследник.

И никто из них толком не успел даже пошевелиться, как в библиотеку, провожаемый Янрой, зашёл мужчина, лет тридцати пяти, как показалось Шэйли. Он был темноволосым, с бородой, усами и бакенбардами, коротко стриженный. Нос был прямой, острый, а глаза светло-серые, живые и внимательные. Он окинул всех присутствующих быстрым взглядом, потом улыбнулся Верону.

– Верон? Простите, что без официального уведомления, – проговорил он глубоким, гулким голосом и сделал шаг навстречу герцогу.

– Ваше высочество, – улыбаясь поприветствовал гостя старший Шелран.

Первый наследник был крепкого телосложения и, как показалось Шэйли, был не очень высоким, скорее всего где-то на полголовы выше самой девушки, и сейчас, когда он встал рядом с Вероном стало понятно, что она не ошиблась.

– Дамы, – мужчина склонил голову поочерёдно в сторону каждой из присутствующих женщин – Нии, Ланы и Шэйли. Потом нахмурился, глядя на младшего Шелрана. – Иан? Что с тобой?

– Ваше высочество, – поприветствовал его младший Шелран, стоявший сейчас, опираясь на костыль.

– Я отправил тебя в отпуск отдыхать, а не калечится, – улыбнулся гость.

– Повредил ногу на охоте, – пояснил Иан.

– Я всегда говорил, что охота опаснее войны, – отозвался он, смеясь, – В твоём случае видимо однозначно так и есть.

– Ваше высочество, – обратился к первому наследнику Верон, – чем обязаны радости принимать вас?

– Не хотел писать тебе длинные письма, а парой слов ничего не объяснить, но в конечном итоге нельзя же так долго держать в неведении друзей, так что сам решил тебе всё рассказать, лично, – пояснил он. – Заодно проветрился.

И герцог поклонился с благодарностью. В этот момент в библиотеку зашли горничные с подносами, принеся чай, что просили Шелраны до того, как их посетил столь важный гость.

– Мы собирались пить чай, – пояснил Верон, – присоединитесь, ваше высочество, или можем поговорить наедине?

– Да, – кивнул принц слегка рассеянно, потом присмотрелся к горничным, снова нахмурился.

– Ваше высочество, да, это… – попытался выяснить старший Шелран, но тут принц положил руку на предплечье герцога, останавливая его и хмурясь ещё сильнее.

– Эйва? – позвал он горничную. Шэйли, да и все уставились на женщину. Она вздохнула, выпрямилась и обернулась к первому наследнику. – Боги мои… это правда ты? Эйва…

И она кивнула, а его высочество без ожиданий шагнул к ней и сделал совершенно невообразимое – без лишних церемоний обнял, крепко прижав к себе. И Шэйли поверить не могла – ей казалось, что в его глазах были слёзы.

Интерлюдия – Предательство инквизитора

Она лежала рядом с ним и он изучал её шрамы, полученные в бесконечных сражениях. Красивое идеальное тело для идеальной души.

– Зачем тебе создавать мир? – спросил инквизитор.

– Я хочу попробовать. Почему я не могу? – ответила палач.

– Можешь, конечно можешь, – улыбнулся он и внутри у него появился интерес.

А что будет если палач создаст мир? Каким будет этот мир?

– Я научу тебя, – сказал инквизитор.

– Правда? – она подняла на него свои невообразимо прекрасные глаза.

– Да, – подтвердил он своё решение, стараясь сделать это спокойнее, чтобы она ничего не заподозрила. – Только нужно заплатить. За всё нужно платить. Особенно тебе, ведь ты палач, а не созидатель, не архитектор.

– Я понимаю, – она с готовностью кивнула и глаза её загорелись надеждой.

Как ужасно. Как печально. Как прекрасен был мир, что она создала. Как беспощадно он отдал приказ разрушить его.

И сколько горя он испытал, когда глаза её потухли и стали холодными и чужими. Он сломал не только мир, он сломал и её.

Но внутри инквизиторов не может быть чувств. Они мешают изучать, мешают стремиться к идеалу. Чувства рушат красоту идеала.

Тогда почему, видя её потухшие глаза, он чувствовал горе потери?

Почему ему было так невыносимо больно?

Глава 31 Эйва

Ей было так плохо. Невообразимо плохо. Умение быть отстранённой, умение находить в себе силы идти вперёд несмотря ни на что сейчас разбивалось вдребезги.

Она влюбилась.

И это было не впервые в её жизни, но сейчас было так по-особенному больно. Эйва никак не могла признаться себе, что понимала причину – Рэндан был другим. Это был первый мужчина в её жизни, с которым у неё была связь и который был с ней таким… никогда раньше она не встречала подобных ему. При всей внешней жёсткости, грубости, словно каменная глыба, но столь трепетно и внимательно он к ней относился.

Он был камнем, а она словно травинка, что внезапно проросла возле него. И это сравнение тоже выворачивало Эйву наизнанку – оно было таким глупо поэтичным и горьким, досадным и с тем банальным, полным злой иронии, смех сквозь слёзы…

Женщина пыталась отвлечься, пыталась уйти с головой в работу, возилась с одеждой, пропускала через себя переживания Ланиры и Шэйли, кажется стала замечать эту невообразимую трагичность в отношении Бэлта к госпоже Ниилле. А ещё Эйве словно казалось, что она уже видела мужчину раньше, порой свет так падал на его лицо и эти глаза, яркие голубые, полные тоски и сожаления. Она видела их раньше?

Но Эйва мотала головой, пытаясь прогнать от себя эти мысли – понятно же, что на самом деле она свои переживания на всех переносила, а не наоборот. Хотя эта возможная беременность герцогини была действительно невероятно трагичной.

Ланира очень хотела ребёнка, несмотря на то, что говорила будто ей он нужен только, чтобы что-то кому-то доказать, но горничная понимала, что на деле это было слишком простым объяснением, потому что всё было намного глубже. Но все остальные? Чей это ребёнок? Верона? Или Иана?

И Шэйли… ох, малышка так металась между братьями Шелран, её страдание было таким основательным и при этом её робость в стремлении к счастью так очаровывали – известие о беременности супруги Верона подкосит девочку.

И Эйва невольно вспоминала свою умершую подругу, погружалась в воспоминания полные печали и горестей.

И вот потом… потом… Эйва не знала кому можно было молиться в таких случаях – низшим богам? Она столько лет, словно бесконечность, боялась, а теперь тот, кто причинил ей зло, кто надругался над ней, был мёртв… так страшно мёртв.

Когда она услышала о его смерти, а потом узнала подробности, то словно потеряла себя и снова нашла.

Эйва всегда была тихоней, всё держала в себе и она просто тихо ненавидела этого… даже мужчиной она не могла бы его назвать – он был для неё монстром, чудовищем в человеческом обличье. Она рисовала его сущность и рвала на части листки, пытаясь избавиться хотя бы от такого воспоминания о нём.

Но сейчас он был действительно мёртв.

Она замерла в ночи, глядя в потолок, и впервые тени не пугали её, воспоминания стали тусклыми и далёкими, а до этого её начинало душить, ей в такие моменты было так боязно открыть глаза.

Эйва пошла к Рэндану и она точно знала, что это он убил. Потому что не было тут никаких медведей, не было никаких хищников, кроме того, что был разорван на куски и тело его было найдено брошенным в лесу. И ей не было жутко, она была полна дикой, страшной благодарности, которую нельзя было бы замолить ни перед какими богами, никакими молитвами, исповедями и аддиханами.

А ещё Эйва боялась увидеть в Рэндане триумф, боялась увидеть праздник убийства – было бы ужасно, если бы он сделал это ради того, чтобы вымолить прощение у неё… да и откуда он вообще узнал? Она ведь не говорила ему, не говорила! Как? А вдруг она ошиблась? Ведь столько времени прошло.

Но Рэндан и вправду был другим. И она действительно никогда таких, как он, не встречала в своей жизни. И от осознания становилось ещё больнее, отчаянно, безысходно.

И вот случилась эта охота ни за кем. Горничная и не сомневалась, что Иан невыносим, если его приковать к постели и запретить вставать – он сходил с ума и изводил всех, не имея возможности уехать, чего уж говорить о невозможности выйти вон из комнаты?

Она заметила рану на спине Рэндана и не надо было быть лекарем, чтобы понять, что рана серьёзная, а он даже не собирался сказать о ней. Эйва указала на неё и в итоге герцог попросил присмотреть за конюхом.

Конечно же Рэндан, уйдя к себе, не собирался ничего с раной делать – хорошо, если промоет водой, и как-то закроет повязкой, но скорее всего и того не сделает.

– Ты должен был обработать рану и лечь, – заметила она, встав в дверях, стараясь быть бесстрастной, но получалось не очень.

– Не переживай, ничего страшного, – отозвался он, глядя на неё исподтишка. Боялся сорваться, как получилось в сеннике, когда она пришла спросить про убийство, а в итоге ревела в него белугой, а он целовал её, как в последний раз?

– Не переживала бы, да не могу, – отозвалась она. – Мне приказали за тобой присмотреть. Ты его милости жизнь спас.

– Только поэтому здесь? – обижено буркнул конюх.

– Рубаху снимай, – приказала она, заходя внутрь. И да, скорее всего теперь они будут колоть друг друга нещадно, потому что или так, или пропадут оба, снова.

– Эйва, – упрямо мотнул головой мужчина. Прям как конь.

– Рэндан, – она склонила голову набок, давая понять, что тоже упрямая. – Там лекарь приехал. Я могу сказать, что всё сделала, а могу уйти, и к тебе его пришлют.

Он вздохнул и стянул рубаху через голову, а от горничной не ускользнуло то, что сделал он это с большим трудом, сдерживая себя, чтобы не реагировать на боль.

– Ложись, – сказала она, забирая рубаху, которую надо будет заштопать, если получится, или новую сшить, что было бы уместнее.

– Так делай, – ответил Рэндан.

– Хорошо, – вздохнула Эйва и поставила на табурет ящик, предназначенный для хранения лекарств и перевязочных материалов.

И она успела только рану обработать обеззараживающим и кровоостанавливающим растровом, как Рэндан не выдержал и сорвался.

Он развернулся к ней, и боль уже словно не имела никакого значения, потому что сгреб в охапку, а внутри у Эйвы всё сжалось, метнулось навстречу, и она знала, что будет только хуже, но так тосковала по нему…

– Не могу, Эйва, не могу, прости, нет сил терпеть, нет сил быть без тебя, шельма моя, прости меня, прости, не заслуживаю, знаю, но не могу… – он шептал это и целовал её, крепко прижимая к себе. И у неё не было сил на сопротивление, ни малейших. Руки её были прижаты между их телами и она просто сжала кулаки, но даже не пыталась упереться ими в него, оттолкнуть. Ей хотелось большего и может дело было в днях очищения, что уже почти прошли, а может просто…

– Рэндан, – простонала она с трудом, даже не понимая зачем сейчас произнесла его имя. В глазах его были слёзы, он уткнулся в её плечо.

– Лисичка моя…

И Эйва замерла, её сводил с ума этот мужчина – столько счастья, нежности и страсти, но рана от того, что он сделал, никуда не делась, да и не рана это была… он отчего-то расколотил её на сотни и тысячи осколков, казалось, что не собрать такое никогда.

– Простите? – позвали где-то в коридоре и Рэндан вздрогнул, нахмурился, отпуская Эйву, и вытирая слёзы кулаком.

Это был лекарь. Он потерялся в служебной части дома, смущаясь извинился, потом осмотрел возражающего Рэндана. Мужчина всё ворчал недовольно, что ничего с ним не случилось, что всё хорошо, но на это лекарь, мягкий и словно постоянно смущающийся меленький человечек, надавил на рану, и Рэндан взвыл, хрипло и надломлено, и было понятно, что ему намного больнее, чем он хочет показать.

Лекарь констатировал, что скорее всего в ребре у Рэндана основательная трещина, вполне возможно, что активность может привести к перелому, поэтому предписал конюху постельный режим. И Эйве подумалось, что для Рэндана это будет так же трагично, как и для Иана Шелрана.

После лекарь заявил, что надо зашить рану. “Шейте”, – буркнул на это конюх и Эйве пришлось сидеть рядом и помогать лекарю. Так случилось, что помогала она одной рукой, а вторую незаметно для лекаря сжимал Рэндан. А какой был у него взгляд, когда ей пришлось провожать лекаря, чтобы снова не заплутал, словами не передать.

Конюху прописали порошки от воспаления и Эйве нужно было делать перевязки. И да, она говорила себе, что это только из-за приказа герцога, но когда шла вечером в комнату Бэлта и Рэндана, чувствовала себя так хорошо, что стало отчаянно страшно, потому что влюблённость проходит, и женщина уже ощутила боль, что раздавила её, когда она увидела его с Юллин, что же будет дальше?

У Рэндана в тот же вечер случился жар. Он был невероятно горячим и сухим. Он открыл глаза потускневшие от горячки, когда она потрогала своей, как ей показалось ледяной, рукой его лоб.

– Шельма, – прохрипел он, едва слышно.

– И давно тебе так плохо?

– Это нормально, из-за шитья, – отозвался он. И понятно, что он наверняка много об этом знает.

– Холодно? Сейчас принесу одеяло ещё.

– Не уходи, – поймал её за юбку Рэндан.

– Я сейчас вернусь, – погладила Эйва его по руке.

Благо кладовые были здесь недалеко.

– Тебе надо порошок выпить, – предложила она, когда вернулась и накрыла его ещё одним одеялом.

– Не надо, само пройдёт.

– Рэндан, – вздохнула Эйва, высыпая порцию лекарства в стакан с водой.

Он прохрипел что-то, явно похожее на отказ.

– Если не выпьешь, то я уйду, – пригрозила горничная.

– А если выпью, посидишь со мной? – принял он игру с торгом.

– Посижу, – согласилась она.

Мужчина с трудом приподнялся на локтях и взял стакан из рук Эйвы.

– Давай, гляну что там, – и она указала на повязку.

– Не надо, завтра с утра.

Рэндан отдал стакан и, как только она поставила его на тумбу, была схвачена им, развёрнута и усажена к стене, а он положил ей голову на колени и обнял обеими руками.

– Что ты творишь? – кажется радостно возмутилась она.

– Чтобы ты не ушла, – прохрипел в неё Рэндан.

– Я же обещала посидеть с тобой, – покачала головой Эйва, но он только хмыкнул и вжался в неё сильнее, и ей захотелось плакать. Так это было искренне с его стороны, так просто и открыто.

Эйва ведь и вправду чувствовала, что он пытается справиться, не трогать её, раз она не разрешила, раз причинил боль. Она положила руку ему на лоб и замерла слушая его тяжёлое дыхание.

И не заметила, как уснула. Открыв глаза, поняла, что лежит в постели, обнимаемая Рэнданом, но при этом укутанная в одеяло. Неужели он сделал это, чтобы была между ними преграда?

Судя по нормальному теплу его тела горячка спала, дыхание тоже перестало быть тяжёлым. Эйва лежала и смотрела на суровые черты его лица. Оно было сейчас спокойным, умиротворённым и даже мягким. Рэндан был из тех, кто пугал своим видом, но был невероятно надёжным. Был…

И Эйва точно знала, что скорее всего Юллин взобралась на него без его желания, а он сейчас даже не пытался оправдаться свалив всё на мелкую дрянь. И это было так просто. Но его внутреннее благородство, основательное, как монумент, не давало ему сделать этого, даже несмотря на то, что сейчас ему было очень плохо. Так же плохо, как Эйве без него.

– Что ты там на мне нашла? – спросил он, не открывая глаз.

– Думаю, как встать и не разбудить тебя, – ответила Эйва, улыбаясь.

Он усмехнулся.

– А я думаю, как встать, чтобы не разбудить тебя.

– Тебе нельзя, Рэндан! – возмутилась женщина.

– По нужде – под себя? – и он открыл глаза, встречаясь с её взглядом.

– Ты не про это сейчас думал, – парировала Эйва.

– Правда? – мужчина приподнял бровь.

– Да, – кивнула она.

– Я не буду лежать, Эйва! – вздохнул конюх.

– Рэндан, нельзя так. А если лекарь прав и у тебя ребро не выдержит?

– Всё оно выдержит, шельма, – заупрямился он.

– Перестань, – Эйва мотнула головой и они сцепились взглядами.

Было видно, что он будто сражается с собой и наверное ещё немного и не важно будет наличие или отсутствие каких-либо преград между ними, плевать будет и на боль в поврежденном ребре…

– Полежи хотя бы сегодня, – попросила Эйва. – Только жар спал, а ты уже вскочить собираешься.

И он вздохнул, слегка поморщившись от боли.

– Хорошо, – с трудом согласился Рэндан. – Но только сегодня.

– Если без горячки сегодня будешь, – возразила она.

– Эйва, – взмолился он.

– Рэндан, – ответила она, мотая упрямо головой.

– Ладно-ладно, но я ненавижу просто лежать и ничего не делать.

– Я тебе книжку принесу, – и она вспомнила, как видела его в библиотеке, когда он изучал специальную книгу, чтобы построить мост. У него было такое потрясающее лицо.

– Какую? – заинтересовался Рэндан.

– Какую хочешь, – улыбнулась Эйва

– Хорошо, – согласился он.