Текст книги "Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Что, если это он, Питер, убил ту девицу в лесу?!
– Эй, ты в порядке?
Что… если он, обратившись вчера, мог убить и Аделию Айфорд?!
– Питер, ты странно выглядишь… – Коллум вскинул глаза и поглядел на Брэди в упор. Тот даже невольно отпрянул… – Ты это… приляг, что ли… Бледный какой-то. Может, сказать госпоже…
– Нет, – Коллум продолжал сжимать пальцы, – я в порядке.
Он ведь не помнит о себе ничего… он ведь даже не знает, что делал в прошлом…
– И многих уже подрал этот… волк? – осведомился он у Брэди.
– Так он скорее насильничал прежде… не убивал… – поправил его собеседник. – С десяток, пожалуй, и будет. Говорят, одна даже понесла от него! Бедная девочка.
Десять жертв… И все на его совести? Коллум стремительно разогнулся и без единого слова направился из конюшни.
Брэди, глядевший вслед Шерману, только хмыкнул и решил донести о его поведении госпоже. А еще весьма удивился, заметив на доске, за которую Коллум держался, две свежие борозды, как от когтей…
46 глава
Брат не остался на завтрак, и Маргарет обвинила в этом Аделию. Сказала, что она не могла упросить его… Обещание Самуэля приехать на ужин младшая сестра в расчет не брала и, взмахнув длинными юбками, сказала, что пойдет искать Коллума… С ним хотя бы веселее, чем с ней, родною сестрой.
Но с чего бы Аделии веселиться? Встреча с братом, хоть и обрадовала ее, пробудила в душе тень неясной тревоги, от которой не удавалось избавиться. Даже малыш, то и дело пинавший ее изнутри, не сумел отогнать грустных мыслей… Лишь напомнил о ночном поцелуе, закончившимся так внезапно и странно.
Коллум… Где он сейчас? Ей бы наведаться на мыловарню и обсудить с Уэсли деловые вопросы, но желания говорить о делах не было совершенно. Белый волк и Коллум одновременно занимали все ее мысли…
И вдруг постучали в дверь.
Аделия встала и оправила юбки. Должно быть, Бенсон зачем-то ищет ее, решила она…
– Войдите, – сказала и удивилась, увидев нежданного посетителя. – Питер Харрел?
– Да, госпожа.
Мужчина вошел и молча прикрыл за собой дверь.
– Что-то случилось? – спросила Аделия, очень стараясь не покраснеть. От волнения стало трудно дышать… – Я утром искала тебя на конюшне, но Брэди сказал, что не видел тебя.
И тогда Коллум посмотрел на нее… Поднял взгляд голубых глаз с такой неизбывной тоской в них, что Аделия враз поняла: он явился с нехорошими новостями.
– Я хотел бы уволиться, госпожа, – произнес он глухим голосом. – Прямо сейчас, если вам будет угодно…
Вот этого девушка вовсе не ожидала и, опешив на миг, повысила голос:
– Нет, не угодно. Что взбрело тебе в голову? Почему ты решил бросить мэнор… – «Меня» звучало подтекстом. – Что за странная блажь? Брэди нужны рабочие руки. Ты не можешь оставить его… Я не позволю.
Коллум Шерман покачал головой.
– Брэди и сам неплохо справляется, госпожа. Я же… просто так будет лучше… Мне надо уйти.
– Не пущу, – заявила Аделия с неожиданной твердостью. – Ты не смеешь уйти просто так… ничего толком не объяснив…
– Здесь нечего объяснять: мне не место в мэноре рядом с вами. Простите за то, что случилось вчера… Я, кажется, был не в себе… Я… не должен здесь оставаться.
Аделия слушала эти рваные фразы, глядела в ставшие дорогими глаза, но, казалось, не понимала ни слова.
– Но почему? Разве я сделала что-то такое, что оттолкнуло тебя? – с тоской выдохнула она.
И Коллум невесело улыбнулся.
– Мне казалось, что это я оттолкнул вас… Аделия, разве не так? Я позволил себе слишком много… и должен уйти…
Она не могла выносить этого дольше. Расстояние между ними убивало ее…
– Ты не сделал ничего из того, чего я сама не желала бы, – призналась она и подошла совсем близко. – Тот поцелуй… я хотела бы его повторить…
Они посмотрели друг другу в глаза, и Аделия замерла в ожидании его действий… Но Коллум вдруг отступил.
– Вы не знаете, что говорите. Я перешел все границы… Я прошу вас меня отпустить…
– Ни за что. – Аделия топнуло ножкой. Впервые на памяти повела себя, словно капризный ребенок. – Я запрещаю тебе уходить. И даже не думай, что виноват предо мной…
– Но я виноват… вы просто не знаете правды.
– Какой же? Давай, раскрой ее мне, – потребовала она почти с вызовом. – Вряд ли ты сможешь меня удивить…
Но мужчина молчал. Они оба молчали… Замерли, словно соперники на дуэли. И глядели друг другу в глаза…
– Значит, не хотите меня отпускать? – спросил он, наконец.
– Не хочу.
– И денег мне не заплатите?
– Не заплачу. Неделя еще не закончилась!
– Я могу уйти так…
– Ты не посмеешь, – жестко сказала Аделия, но тут же пожалела об этом. – Прошу тебя… Питер, не уходи, – взмолилась она. – Что бы ни гнало тебя, это можно решить…
Он покачал головой.
– Боюсь, это не так… госпожа. Я плохой человек… Всем будет лучше, если я окажусь как можно дальше отсюда.
Аделия все-таки не понимала его. Он изъяснялся загадками…
– Ты вовсе не плохой человек, – с жаром возразила она. – Ты – лучший из всех, кого я когда-либо знала. Ты ведь не помнишь, каким был до болезни, а я это помню… Как можешь обвинять себя попусту? Просто поверь мне, – она взяла его руку и сжала горячие пальцы, – я жизнью клянусь, ты замечательный человек.
Коллум руки не отнял, но улыбка его не сделалась легче.
– Спасибо за эти слова, Аделия Айфорд, – произнес он, – мне лестно ваше доброе мнение обо мне. Вы и сами… дороги мне, о чем, верно, легко догадались, но… – Он потянул свою руку, разъединяя их пальцы, и, отступив, пошел к двери. У порога остановился… – Но я не тот, кем кажусь.
И вышел, не сказав больше ни слова и оставив Аделию в совершенно расстроенных чувствах. Почему Коллум решил вдруг уйти? Уйти, несмотря на то, что совершенно не знает ничего о себе… Куда он собрался? А она по любому не может его отпустить… Ни сердцем, ни разумом. А, может быть, стоило… рассказать ему о себе, объяснить всё… Но как это сделать? Злопыхатель все еще не раскрыт. Затаился, возможно, а, может быть… просто ушел… В такое верилось мало. Но где он тогда? Чего выжидает?
Бенсон в тот день, словно ощущая ее настроение, с делами не лез… Сам вписал в книгу доход с мыловарни, сообщил лишь, что едет присмотреть лошадь в поместье Пембруков. Мол, Брэди давно безудержно сокрушается из-за отсутствия у нее достойного выезда… Аделия только согласно кивнула, хотя, коснувшись рукой раздавшегося живота, подумала про себя, что верхом выезжать ей придется не скоро. Но сегодня она не могла думать о деньгах… Хотелось поплакать на мягком плече или хотя бы просто почувствовать чье-то участие… Сестра, к сожалению, все еще была сильно не в духе: едва увидев ее, входящей на кухню, скуксилась, словно кислое яблоко.
– Коллум сегодня меня избегает, – заявила она. – Ты вчера ему что-то сказала? Запретила нам видеться?
– Вот еще, не придумывай лишнего, – устало отозвалась Аделия, опускаясь на стул.
Глэнис сразу же предложила ей сидра, разбавленного водой, и девушка согласилась, глянув на старую женщину, няню Бэт, что сидела у очага.
– Нянюшка, как вам на новом месте, уже пообвыклись? – спросила она.
Аделия поначалу хотела отвести ей покои в хозяйском крыле, но старая женщина категорически отказалась. Сказала, слуги должны знать свое место… К тому же, она вознамерилась помогать Глэнис по дому и вообще делать всё, что по силам.
– Спасибо, милая, я всем довольна. Как ваш ребеночек? – поинтересовалась сама. – Кажется, будет мальчик.
– Мальчик? – удивилась Аделия. – Почему ты так решила?
И Глэнис ответила первой:
– Так животик у вас остренький, госпожа. По всему видно: у Айфорд-мэнора будет наследник.
– Но прежде Делия станет совсем необъятной, – не удержалась от комментария Маргарет. – Быть беременной… отвратительно. Ни один нормальный мужчина не может в самом деле хотеть женщину в таком положении.
Глэнис и нянюшка Бэт, обе воззрились на нее с одинаковым осуждением на лицах.
– Мисс Маргарет, всякий мужчина должен быть горд, осознавая, что его семя прорастает в лоне жены, – наставительно произнесла ее нянька. – Как можно даже думать обратное?
И девушка дернула головой.
– Я не хотела бы провести целую жизнь в положении свиноматки. Мне хватило примера матери…
Глэнис спросила:
– Чего же тогда вы хотите?
– Хочу быть свободной и решать самой за себя.
И снова три пары глаз посмотрели на нее с осуждением.
– Тебе лучше бы не говорить подобного вслух, – наставительно сказала Аделия. – Твои вольные мысли уже довели до беды.
– Можно подумать, ты – сама святость, – огрызнулась сестра. – Я ведь вижу, как ты смотришь на Шермана… А сама, между прочим, замужняя женщина.
Аделия, кажется, онемела на миг, но Глэнис за нее заступилась:
– Мисс Маргарет, разве можно так говорить? Человек, упомянутый вами… гость этого дома… Он под нашей опекой. Госпожа проявляет гостеприимство…
– Знаю я это гостеприимство, – разрыдалась вдруг Маргарет ни с того, ни с сего. – Знаю, как… это бывает…
Аделия, сбитая с толку поведением девушки, прижала к себе содрогающееся в рыданиях тело. Стоило ожидать, что случившееся не пройдет для нее даром… Оставит рану в душе, которая будет кровоточить.
– Ну-ну, – сказала она, – всё проходит и это пройдет. Ты ведь славная девочка, просто не в меру живая…
– Я не славная, – возразила сестра, разражаясь новым потоком безудержных слез, – вовсе не славная. – И призналась вдруг: – Это из-за меня ты заблудилась в лесу… Из-за меня погибнуть могла. Я бы себе этого никогда не простила! Никогда-никогда.
Аделия искренне удивилась и, чуть отстранив сестру от себя, заглянув ей в глаза.
– О чем ты? – осведомилась она.
– Я подумала тогда на дороге, что в кустах кто-то есть, – всхлипнула Маргарет. – Нет, не оборотень, – поспешила она отсечь вспыхнувшую в глазах сестры мысль, – мой возлюбленный, тот, что… – Она коснулась своего живота в мимолетном жесте. – Я подумала вдруг, он направился следом, чтобы… забрать меня и сбежать… Мне даже по глупости показалось, что я различила блеск его пряжки на сапогах, его фигуру.
– Так вот почему ты побежала в куст… – догадалась Аделия. – Вот почему повела себя столь безумно.
– Прости…
Аделия снова прижала к себе тело сестры и погладила глупую девочку по волосам. Впрочем, подумалось ей, все мы делаемся глупы от любви… Она и сама убеждалась в этом ни раз.
И события вечера лишь подтвердили эту негласную теорему…
Керра как раз только вышла, приготовив хозяйку ко сну, и Аделия, потушив свечу, подошла отдернуть портьеры на окнах (не любила спать в темноте), как вдруг, глянув во двор, различила мужской силуэт, скользнувший к воротам. И сердце ее как будто остановилось…
Это был Коллум, она не смогла бы так ошибиться, это точно был он, и он уходил из поместья не попрощавшись. Сбегал тайком, посреди ночи…
Замершее вдруг сердце зачастило с бешеной скоростью, и Аделия, подхватив пеньюар, выскочила за дверь и пустилась вдогонку за беглецом.
47 глава
Питер Харрел еще днем собрал свои вещи. Тех было немного, и уместились они в простой узелок… То, что хозяйка не отпустила его, не остановило мужчину: лишь подстегнуло решимость оградить любимую от беды, то бишь от себя самого. Он был уверен, что ночами превращается в страшного зверя, творящего нечто ужасное… Вот, например, убивает ни в чем неповинных девиц. И, кажется, все из-за Аделии Айфорд…
Он специально расспросил обо всех жертвах оборотня-убийцы, проявил несвойственное ему любопытство, и выяснил для себя два важных факта: его жертвами были не просто юные девушки, а шатенки с голубыми глазами, отражение его темноволосой хозяйки, пусть и с высветленными сейчас волосами.
Питер решил, что неудовлетворенная страсть побуждает его нападать на девиц и брать то, что востребовать от благородной возлюбленной он был не способен.
О том, как он стал проклятым белым волком, мужчина не смел даже думать… Возможно, однажды память вернется, и он вспомнит все, но пока… Пока он должен уйти как можно скорее и дальше. Туда, где нету людей… И сдерживать обращения.
Знать бы только, как это работает…
Питер дождался наступления ночи и вышел через заднюю дверь. В последний раз поднял взгляд на окно Аделии Айфорд – в нем еще слабо тлел отблеск свечи – и пошел к воротам…
Уходить не хотелось. Ноги, казалось, отяжелели… А сердце так и осталось в комнате с горящей свечой. Она, кстати, вскоре потухла, и дом погрузился во мрак. Такой же непроницаемый, как отчаяние, что толкало его прочь по дороге…
И вдруг голос позвал его:
– Питер, пожалуйста, не уходи! Ты не можешь… ты просто не понимаешь…
Он обернулся и различил очертания тонкой фигурки в белой одежде. Сам стоял в темноте и подумал, что откликаться не будет… Не отступится от принятого решения, чего бы ему это ни стоило.
– Питер, – взывала девушка в белом, – ты не смеешь покидать Айфорд-мэнор. Ты должен остаться… со мной. Здесь, в этих стенах, с тобой ничего не случится…
Он невесело усмехнулся: скорее что-то случится с хозяйкой, стоит ему только остаться. От ее запаха каждый волосок его тела дыбом стоял, а желание застилало глаза… Он ощущал его как острую жажду, как голод, поднимавшийся из глубины… И после вчерашнего поцелуя все стало лишь хуже. Даже сейчас на расстоянии в несколько футов ее запах дурманил…
Надо идти.
Спасаться, спасая собственным бегством эту девочку в белом…
Он сделал шаг.
– Питер, пожалуйста, не бросай меня! – опять взмолилась она. – Я не знаю, что стану делать одна… Все так сложно, самой мне не разобраться. Прошу!..
Ее слова рвали душу. Он вспомнил, как она говорила сегодня: «Тот поцелуй… я хотела бы повторить его…» И сглотнул.
Бежать… только бежать…
– Питер, ответь же, я знаю, ты слышишь меня!
Он сделал шаг, но слишком неосторожно: камни шаркнули под ногами, и Аделия это услышала.
– Питер, – подалась вперед, – это ты?
И он не сдержался:
– Госпожа Айфорд…
– … Аделия, – поправила его девушка.
– Госпожа Айфорд, я должен идти. Возвращайтесь назад, одной на дороге небезопасно!
– Питер. – Аделия подошла совсем близко, окутала его запахом роз. Оглушила рокотом двух сердец: ее и ребенка. Он слышал их оба, и это казалось невероятным… Теперь-то он знал, откуда все это: природа дикого зверя давала знать о себе. – Ты должен остаться.
– Я не могу.
– Ты должен.
– Вы просто не понимаете…
– Так объясни.
Питер подумал, что будет, признайся он только в своих подозрениях: мол, знаете, госпожа, мне кажется, белый волк – это я. Чудовище, порождение ада, убившее девушку в прошлую ночь, стоит сейчас перед вами…
– Я… – начал он, не успев, однако, договорить. Что-то взрезало воздух, пронеслось звенящей пчелой от моста и силой удара отбросило его на дорогу. Боль… острая боль огнем опалила плечо, и Питер, сцепив яростно зубы, ощутил запах крови, разлившийся в воздухе фимиамом. Он застонал, потянулся к плечу…
– Что… что случилось с тобой? – упала перед ним на колени Аделия Айфорд. – Праведный боже, ты весь в крови! Я должна позвать помощь… Я…
Питер нащупал стальной стержень болта, торчащий из раны, и с силой рванул его из себя.
– Вы… должны… уходить… – прошептал, пересиливая туман.
Боль всколыхнула его, подхлестнула, как было то в прошлую ночь, и он чувствовал зверя… да, именно зверя, что рвался наружу, не в силах совладать с запахом крови, желания и убийства.
– Я не оставлю тебя одного.
Питер поднялся на ноги и пошатываясь побрел в сторону леса… Аделия, поддерживая живот, направилась следом.
– Питер, тебя кто-то хочет убить… Нам нужно вернуться назад. Стены нас защитят! – шептала она. Но тот, казалось, не слышал…
– Питер! – она тронула его за плечо.
И мужчина вдруг вскинулся:
– Уходи… уходи, пока еще можно… – И побежал. Да так быстро, что Аделия едва поспевала за ним… Остаться одной на дороге в присутствии невидимого врага казалось страшнее всего. К тому же, она не могла бросить Коллума… Он был ранен. Он даже не помнил, кто есть… Аделия за него отвечала.
Он к тому времени был на несколько шагов впереди и уже достиг леса, когда боль повалила его на траву, не та самая, что терзала плечо, – совершенно другая. Колючая, резкая, ударяющая под дых, она на мгновение ослепила его, связала узлом скорчившееся от мучения тело и вдруг… отступила. Он ощутил странную легкость… Тряхнул головой и открыл, как оказалось, закрытые веки. Понял вдруг, что стоит на четвереньках… что тело его не способно с этого положения разогнуться… и вообще с ним что-то не так.
Он поглядел на Аделию и заметил ужас в глазах, обращенных на себя сверху вниз. Захотел ей сказать, чтобы она не боялась, что это он, Питер, который никогда в жизни не причинит ей вреда, но губы его… нет, больше не губы – пасть белого волка, исторгла лишь хриплый рык, от которого девушка отступила на шаг.
Он был поражен произошедшей метаморфозой не меньше ее, сознание бунтовало против самого этого факта и, боясь, что инстинкты возьмут власть над сознанием, он тоже попятился к лесу. Шаг, другой… Все это время он видел перекошенное страхом лицо и знал, что не забудет его никогда.
И вдруг девушка протянула ладонь и выдохнула дрогнувшим голосом:
– Питер?
Он стоял, почти скрытый кустами орешника, и не шевелился. О нет, он больше не Питер – он нечто другое: дикий зверь, порождение ада, от которого лучше держаться подальше.
– Как… такое возможно?
Вот и он не знал этого, а потому бросился в чащу и понесся что было силы, не разбирая дороги. Просто хотел оказаться вдали от дурманящего запаха роз и пролитой крови… От навязчивого желания увести девушку в лес и остаться с ней там навсегда. В теплом логове под корнями деревьев, устланным мхом и палой листвой, они бы родили своего собственного ребенка… Он бы сам перегрыз пуповину и согревал их обоих теплом горячего тела. Там, вдали от людей, им было бы просто и хорошо… Ни классовых предрассудков, ни заботы о разорившемся доме. Его любви хватило бы на двоих… Он любил бы ее, как никто в этой жизни.
И вдруг в голове промелькнул образ богатого дома: серый камень, ажурные ограждения балконов и сад… деревья, привезенные отовсюду. Померанец, магнолия и крыжовник. Абрикосы, цикламен и подснежники. Питер не знал, как выглядят эти растения, но названия всплыли вдруг в голове… И тепло стало на сердце, грустно, но и тепло…
Он тряхнул головой. Дикость какая-то… Верно, этот дом где-то есть, он работал в нем или просто шел мимо, вот и засел в голове этот образ. Он даже опешил, заметив вдруг садовую стену… И, потянув носом воздух, учуял приятную симфонию ароматов лечебных трав и цветов. Сад, самый что ни на есть…
Питер побежал вдоль выложенного камнем забора, надеясь заглянуть внутрь, увидеть сам этот сад, и так увлекся, что не заметил опасности: зубьев капкана, разжатых и прикрытых травой. Он взвыл от боли, когда эти зубцы вошли ему в кожу, схлопнулись с такой силой, что, казалось, перебили не только кожу – но кости. Он забился, пытаясь освободиться – всё бесполезно. Ловушка держала надежно, и страх, липкий панический страх накатил, как девятый вал, заполнил его без остатка, и Коллум Шерман, продолжая биться в ловушке и теряя все больше и больше крови, в тщетных попытках освободиться упал на траву, и глаза его вскоре закрылись.
В последних проблесках угасающего сознания он различил слухом чью-то поступь в лесу. Казалось, кто-то торопился на помощь… Только на помощь ли? Он был оборотнем – не человеком, и вряд ли кто-то стал бы ему помогать. Скорее желать ему смерти…
И Питер подумал тогда, что смерть в любом случае неизбежна.
48 глава
В эту ночь старой травнице не спалось: ныли старые кости, мысли не давали покоя. В последнее время она сильно сдала, но это и ожидаемо: Бевин лишилась того, что поддерживало ее угасающие силы. Лишилась без принуждения, по своей доброй воле… Поняла вдруг, что время пришло.
Тереза так ей когда-то и говорила: «Придет время, когда ты поймешь, что настал тот самый миг…». И Бевин была этому рада… Осталось лишь передать своё знание – после можно и на покой. Родной лес не останется ее без защиты…
Рассвет еще даже не наступил, а Бевин подхватила пустую корзинку и вышла из хижины. Ноги несли ее, сами не зная куда, скорее всего что-то сродни интуиции, голосу свыше направляло ее… Такое прежде бывало не раз, но тогда она была духом этого леса, а теперь только дряхлой старухой, доживающей век в старой хижине.
Лес всколыхнул волчий вой, прошелся ледяным дуновением ветра по кронам деревьев и осел на траву. И лес словно ожил, зашептались листья осин и берез, заголосили широколиственные дубы… Бевин в миг поняла, что Коллум Шерман нуждается в ней. Ускорила шаг и вскоре вышла к стене, окружающей Шерман-хаус со стороны сада… Не мудрено, что он первым делом явился сюда: даже беспамятный, он тянулся к родному дому.
Но что могу с ним здесь случиться?
Бевин пошла вдоль стены в направлении воя, который, казалось, все еще висел в воздухе, направляя ее, и вдруг увидела распростертое тело. Голый мужчина с зажатой в капкане ногой… Ну да, так и есть: Коллум Шерман. Старуха нашла палку покрепче и с трудом, но разжала железные зубья…
Кто мог сделать такое, установить волчий капкан за стеной Шерман-хауса?
Она вытащила из корзинки лечебную мазь и материю для перевязки, принялась забинтовывать ногу, пусть надобности особой и не было: раны затянутся сами. Надо лишь обернуться…
Мужчина издал слабый стон, зашевелился, и Бевин сказала:
– Не бойся, мой мальчик, Бевин позаботится о тебе.
– Бевин? – слабо выдохнул тот. – Как ты здесь оказалась?
– Услыхала, как ты зовешь меня, вот и пришла.
Мужчина дернулся, сел и вдруг понял, что наг. Бевин лишь усмехнулась:
– На вот, прикройся, – сказала ему, протянув скинутый с плеч плащ, – хотя я, видит Бог, давно перестала краснеть при виде голых мужчин.
Коллум закутался в плащ, сам глядел на нее исподлобья. Должно быть, гадал, что у старой травницы на уме…
Она и сказала:
– Пришло время поговорить… Питер Харрел. Я объясню, что с тобой происходит…
Мужчина вскинул глаза.
– Что ты знаешь?
– Больше, чем ты можешь представить. – И спросила: – Ты в первый раз обернулся?
Коллум молчал, и старуха его понимала.
– Ты – белый волк, – сказала она. – Не таись от меня, ведь таким тебя сделала я…
– Ты?! – Коллум подался к ней всем своим телом. – Что это значит? Ты прокляла меня? – воскликнул не своим голосом.
И Бевин Кендалл, тяжело опустившись на пень, просто кивнула:
– Я расскажу тебе всё, как есть. Просто выслушай меня… Питер… – Она кивнула в такт своим мыслям и начала такими словами: – Что ты знаешь о старых легендах, мой мальчик? О так называемом белом волке, который у всех на слуху в последнее время? Я знаю, что память к тебе не вернулась, но…
– Я расспросил людей в мэноре, – произнес он, – и все они говорят об одном: белый волк – проклятие нашего леса. Он насилует и убивает… – И опустив глаза. – Я… насилую и убиваю, – поправился он, – ведь белый волк – это я, ты сказала сама.
Но старуха головой покачала.
– Так и есть: ты – белый волк, но совсем не насильник и не убийца. Быть оборотнем – не проклятие, Питер, – благословение. И оно дается лишь одному, избранному из всех… И я, Питер Харрел, избрала тебя.
Тот глядел на нее, как будто пытаясь осмыслить эти слова, но тщетно: вместить их было непросто.
– Не понимаю, о чем ты, старая ведьма…
– Да о том, что оборотень оберегает наш лес… Хранит его обитателей и живущих подле людей. Это его прямое предназначение… Миссия, если хочешь. И двуликость есть дар, который ты еще не успел оценить. Но оценишь…
Она видела, как мужчина боролся с собой: хотел бы поверить, да выходило не очень. Она и сама не сразу все приняла… Помнила, как смеялась, когда Тереза сказала, что теперь она несет в себе зверя. И зверя следует приручить, научив его трудиться во благо жителям Тольвудского леса… «Приручить зверя? – смеялась она. – Да я кроткая как овечка». А зверь все-таки проявился и его пришлось приручать…
– Хочешь сказать… быть чудовищем – это дар?
– Не чудовищем – белым волком, – поправила его Бевин. – У каждого леса есть свой дух-хранитель. Белый волк хранит Тольвуд и его обитателей!
Мужчина невесело усмехнулся:
– Так-то хранит… А как же бедняжки, которые пострадали от оборотня, скажи? – И помотал головой: – Только вчера я убил человека. Мои руки в крови… Расскажи, что ты со мной сделала… Почему. Я сбит с толку и мало что понимаю…
Бевин, услышав эти слова, нахмурила брови.
– Белый волк не трогал тех девушек, – сказала она. – Оборотень – хранитель, но не убийца. Послушай, что я тебе расскажу… Мне было примерно столько же лет, как тебе, когда старая травница, что жила в той самой хижине, что и я сейчас, нашла меня на дороге чуть живой, с перебитой спиной. Я зазевалась и попала под колеса проезжавшей карете… Господа в ней даже не вышли проверить, жива ли я. Ну да ладно, давно это было… – вздохнула она. – Так давно, что я почти позабыла. А людей тех, наверно, и в живых уже нет… – Коллум пристально на нее посмотрел, и Бевин, отозвалась на этот беззвучный вопрос: – Можешь не верить, но я долго живу на этой земле, дольше, чем кто-либо до меня… Прошлой зимой я перестала считать. А тогда мне больше ста лет…
– Больше ста лет?! Такое разве бывает? – удивился ее собеседник.
– Бывает. Зверь, которого носишь внутри, придает тебе сил… Дарит долголетие. Излечивает все раны…
– Но как?
Бевин кивнула.
– Я расскажу. Старая травница принесла меня в свою хижину и выхаживала, как могла, но ноги меня больше не слушались. Стали как будто чужими… Я не хотела становиться обузой для мужа, знала, что как работница и жена стала совсем бесполезной и от этого впала в тоску. Молила Терезу дать мне горькой настойки, усыпить меня, словно животное, и не мучить напрасно. Она отказалась… Сказала, у каждого своя миссия в этом мире, и моя теперь ей понятна. Я не знала, о чем она говорит, но однажды проснулась от страшного сна: мне снилось, что зверь с ощеренной мордой напал на меня и вцепился в лодыжку. Зверь был белый и страшный, и рана его от укуса горела и наяву, словно все случилось взаправду. А ведь ног я не ощущала многие месяцы… Здесь же…
– Тереза передала тебе силу?
– Да, она посчитала, что пришло ее время.
– И ты сделала то же со мной?
– Мне пришлось… Ты был при смерти, и спасти тебя могло только чудо. Я решила… что лучшего выбора и быть не могло…
– Почему?
– Ты не помнишь сейчас, но время придет – ты поймешь: у тебя больше возможностей быть полезным этому лесу, чем у меня. Из тебя выйдет лучший хранитель… И первым, что ты сделаешь, обретя эту силу: изловишь того, кто, скрываясь под маской белого волка, порочит имя хранителя нашего леса.
– Хочешь сказать, все эти девушки…
– … Дело рук нехорошего человека. Ты не мог их убить… Питер Харрел, ты обрел свою силу только недавно, я же, едва пошли слухи про белого волка, стала глазами этого леса, но, увы, не сумела изловить человека, обижавшего девушек.
Коллум, пусть все еще верил старухе только наполовину, понял вдруг.
– Это ты помогла Аделии Айфорд спастись из той хижины?
– Это она тебе рассказала? – прищурилась Бевин.
– Подслушал, – признался мужчина. И вспомнил о дознавателе, брате своей госпожи, что явился в Тальбот с заданием изловить белого волка…
А Бевин, между тем, подтвердила:
– Да, это я спасла девочку. Мнимый оборотень похитил ее, и я совершенно случайно отыскала ее. К сожалению, следы похитителя к тому времени было не различить, а он, сколько бы я ни поджидала у хижины, больше туда не вернулся.
И Коллум признался:
– Я различил его запах на обрывке веревки… Ты тоже должны была различить.
– Мое обоняние притупилось, – призналась с сожалением Бевин. – Возраст дает знать о себе. Возможно, именно потому я так и не сумела выловить этого «зверя». Но ты точно сумеешь… Скажи, что за запах ты различил?
– Аромат костяники и терпкую горечь кордовской кожи.
– Вот как, необычное сочетание! Костяника растет всюду в лесу, а вот сапоги из дорогой испанской кожи позволить себе могут только богатые господа.
Коллум, признаться, даже не успел подумать об этом: слишком внезапно он осознал, что может быть виноват в смерти убитой девушки.
– Слушай, Бевин, – спросил он старуху, – а как же мои руки в крови? В свой первый раз я очнулся в лесу с окровавленными руками. Той же ночью умерла в лесу девушка…
Та головой покачала.
– Не верю, что ты тронул бедняжку. Возможно, кролика изловил или косулю… Такое бывает по первости: зверь просит крови. Но ты его усмири…
– Как?
– Покажи кто из вас двоих главный.
Коллум вскинулся:
– Я даже не знаю, как обращаться. Каждый раз это происходит само по себе…
– Через боль?
– Да, – подтвердил опешивший Коллум. – Как ты узнала? – И вдруг его прошибла новая мысль: – Этой ночью кто-то стрелял в меня. Из арбалета… – Он схватился за прошитое арбалетным болтом плечо. То не болела, казалось, и раны никакой не осталось.
– У оборотня раны заживают скорее, – просветила его старая Бевин. – Особенно при обращении. – И спросила с какой-то тайной заботой: – Ты видел, кто стрелял в тебя?
Коллум головой покачал.
– Помню лишь боль… и боязнь, что, обратившись, причиню вред своей госпоже.
– Она с тобой была в тот момент?
– Да, на дороге.
Вопрос старой Бевин прозвучал, казалось бы, просто, но мужчина уловил запах страха. Травница испугалась за госпожу Айфорд…
– Кто-то стрелял в тебя, – сказала она, – и ты все-таки бросил ее одну на дороге?! – строго спросила она. – Если с ней что-то случится, ты никогда себе не простишь… Возвращайся и защищай ее и ребенка. Им обоим угрожает опасность…
– От кого? – Стыд и паника окатили Питера с головой.
– Это тоже тебе предстоит выяснить, – сказала старуха, поднимаясь на ноги. – А теперь уходи. – В руке ее блеснул нож. – Уходи зверем, так будет скорее. Я помогу тебе обратиться…
– Но как мне снова стать человеком?
Бевин задумалась на мгновение. Открыла рот для наставления, но вдруг передумала и сказала совершенно другое:
– Просто подумай о том, что любимая тобой женщина нуждается помощи. Зверь отступит перед желанием защитить ее и спасти… – И сказав это, она скользнула лезвием по руке собеседника.
Боль, как и прежде, ударила по рецепторам тела, и Коллум, в целом готовый к уже дважды пережитому обращению, разумом подтолкнул его. Более не сопротивлялся… И в следующий миг, мотнув патлатою головой белого волка, устремился в направлении Айфорд-мэнора, мысленно негодуя на свои глупость и невнимательность.
Старая Бевин права: если с Аделией Айфорд что-то случится – он себе не простит. И в любом случае, выяснит, кто желает зла ей… и всем остальным девушкам Тальбота и окрестных деревень.
49
Волк убежал. Белый волк, о котором в округе ходили страшные слухи, скрылся в лесу… А Аделия видела – пусть до сих пор и не верила – что в него обратился мужчина, который был ей небезразличен…
Коллум Шерман, владелец большей части окрестных земель, превратившись в белого волка, скрылся в лесу. Разве такое возможно?
