Текст книги "Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ)"

Автор книги: Евгения Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

29 глава

Аделия окликнула его от ворот, боялась, что Коллум ускачет, так и не выслушав ее слов.

– Коллум, постойте! – Имя вырвалось само по себе, скользнуло по языку так же легко, как привычные с детства слова.

Он был уже у моста, но услышал: поворотил черную Арабеллу и поглядел на нее. Аделия, словно кающаяся грешница перед Христом, пересекла разделявшее их пространство и замерла, опустив низко голову, так, что видела только копыта лошади.

– Простите меня, – сказала она. – Простите, что я не сказала вам правды…

– Не мне одному, как я теперь понимаю, – прозвучало над ней. Без осуждения, грустным, как показалось девушке, голосом. – Кто отец? – поинтересовался мужчина.

Аделия сжалась – вопрос был вполне ожидаемым – похолодела.

– Я не могу вам сказать, – отозвалась она. – Я лишь хотела, чтобы вы не винили меня. Чтобы не думали слишком плохо… – Залепетала она неподатливым языком. – Я… я не могла ему рассказать, и теперь Айфорд вас ненавидит.

Коллум сказал:

– Поверьте, отношение вашего мужа ко мне волнует меня в последнюю очередь.

Они помолчали томительные секунды, такие долгие, словно вмещавшие вечность, и Аделия, пересиливая себя, прошептала:

– Я не хотела, чтобы мы простились вот так… Мне хотелось бы объяснить, прежде чем вы покинете мэнор и никогда не вернетесь. Но теперь понимаю, что не могу… Мне нечем себя оправдать: я кругом виновата.

Коллум, как ей показалось, невесело улыбнулся.

– Странно слышать от вас такие слова, Аделия Айфорд: мне казалось, я вам неприятен, и вы были бы рады избавиться от меня.

– Так и было, – призналась Аделия. – Каждый раз, видя вас, я вспоминаю день свадьбы, а значит, свое унижение, испытанное по вине вашего отца. Вспоминаю ваше лицо, когда вы вошли тогда в спальню…

– Мое лицо? – удивился мужчина.

И Аделия, впервые вскинув глаза, поглядела на всадника вверх.

– Вы презирали меня и едва ли могли это скрыть. Мне никогда не забыть, как вы скривились, когда я умоляла вас… – она замолчала не в силах продолжить.

– Кровь Христова… Аделия, что вы себе напридумывали? – удивился мужчина. – Разве мог я вас презирать?! За что, скажите на милость? Если бы только вы знали, насколько мерзким я себя ощущал в тот момент, насколько низким… Они все, все ваши гости, считали, что я иду надругаться над вами, и я знал, что не могу отказаться, пойти против собственного отца. И то, с какими глазами вы встретили меня на постели… Эти страх, паника, но покорность. То, что вас принудили испытать это все в день собственной свадьбы, вот что вызывало мое омерзение. Вовсе не вы!

– Но выглядело иначе, – едва слышно выдохнула Аделия.

В ушах так шумело, что она не услышала своих слов, только голову опустила и почувствовала ладонь, коснувшуюся волос.

– Я никогда бы не смог думать плохо о вас, – услышала она тихий голос. – Не осуждаю вас и сейчас. Скажите только… то, что случилось… оно случилось по вашей собственной воле?

Рука уже не касалась ее головы, и Аделия ощутила сиротство, такое острое, словно простое это касание придало ей дополнительных сил.

– Д… да, думаю, да, – прошептала она.

– Вы не уверены?

– Уверена. То было по моей собственной воле, – поспешила уверить она.

И Аделия ощутила, как давно подступившие слезы побежали из глаз, как ее сотрясло от внезапного спазма. Она прислонилась было к боку кобылы, но коснулась сапога Шермана. Отдернула руку, словно обжегшись, и отступила…

– Аделия, вам лучше вернуться, – произнес Коллум бесстрастным голосом. – Ваш супруг может понять все не так, и придумать то, чего нет. И прошу вас, – Аделия поглядела на него через слезы, – не позволяйте ему бить себя. Не перечьте! В конце концов, у вас есть ребенок, держитесь этого.

И сказав эти слова, он поворотил лошадь и въехал на мост. Аделия так и стояла, глядя на пустую дорогу, пока руки Глэнис не легли ей на плечи. Уютные, теплые, они обхватили ее, притянули к себе…

– Ну-ну, госпожа, – произнесла женщина, – не убивайтесь вы так. Всяко в жизни бывает: и хорошее, и плохое. А господин Шерман вернется… – Аделия на этих словах громко всхлипнула. – А супруг ваш… уедет, как всегда и бывало. И станет все, как и прежде! А потом родится малыш… – И снова Аделию сотрясло от рыдания. – Маленький Айфорд, о чем бы там злые языки ни болтали, господин этих земель и просто крохотный ангелочек. – Глэнис потянула ее в сторону дома: – Пойдемте, госпожа, в дом: ваш супруг желает отужинать с вами.

Они сидели один напротив другого, и Айфорд, явно довольный собой, наслаждаясь моментом, говорил больше, чем ел, попрекал Аделию то одним, то другим. И конца-края этому не было…

– Ты – глупая, вздорная баба, которая потратила наши деньги на старую мыловарню. Ты совсем не понимаешь в финансах… Тебе ни фунта доверить нельзя.

– В Тальботе полно кредиторов, которые ждут ваших выплат – мне удалось погасить лишь некоторые из них, – спокойно ответила девушка и поддела с тарелки горошину. – Может быть, будучи столь сведущим в финансах, вы расплатитесь и с остальными?

Айфорд одарил ее яростным взглядом, таким, что только разделявший их стол, и уберег девушку от очередного рукоприкладства.

– Эти глупцы не получат ни пенса, пока не научатся знать свое место, – Айфорд вонзил нож в кусок отбивной. – Они не смеют требовать денег с хозяина мэнора! Ты не смела идти у них на поводу. – Он прожевал и проглотил кусок мяса, и лишь потом заключил: – Вот почему я забираю деньги, вырученные за шерсть. Боюсь, ты спустишь их так же бездарно! К тому же они мне нужнее.

– Нужнее?! – Аделия почти захлебнулась своим возмущением. – По-вашему лучше спустить их на выпивку и любовниц, чем озаботится собственным домом, который приходит в упадок? – Она взмахнула рукой с зажатой в ней вилкой. – Нам пришлось продать экипаж и заложить мои жемчуга, чтобы нанять кровельщиков и починить крышу, а еще стригалей – для овец. И теперь вы все заберете? Нам нужны эти деньги, – заявила она.

– Чтобы растратить их на никому не нужную мыловарню! – парировал Айфорд. – Ну уж нет, моя дорогая, такой радости я вам не доставлю. К тому же, – он выдержал паузу для пущего эффекта, – коли вы так уверены в своем деле, так заработайте денег самостоятельно. Вам это не составит труда! – И саркастически усмехнулся.

Аделии кусок в горло не лез, от острого чувства несправедливости сводило желудок.

– Вы не посмеете, – сказала она, – вы не посмеете отнять наши деньги.

– Мои, вы хотели сказать.

– Они – не ваши, вы ничуть не старались, чтобы их получить.

– Вы забываетесь, моя девочка: зарабатывать деньги – прерогатива плебеев. Я – дворянин!

Аделия стиснула зубы, так крепко, что заломило всю челюсть.

– Вы должны содержать меня, – через силу процедила она. – Меня и ребенка. Если вы все заберете, нам нечего будет есть…

И супруг, одарив ее насмешливым взглядом, заметил лишь:

– Так поплачьтесь любовнику, он о вас позаботится. Он к тому же, возможно, у вас не один, так что с голоду не умрете! Слышал, в мэнор частенько захаживают мужчины: Адэр Брукс, граф Шарбери и другие. – Он подкрутил длинный ус: – Я даже начинаю склоняться к крамольной мысли о том, что мыловарня только прикрытие для услуг абсолютно иного толка.

На мгновение у Аделии отнялся язык, а потом она возмутилась:

– Как вы смеете даже думать такое. Я – ваша жена и верна вам в отличие от вас самого. Как поживает госпожа Валентайн? – осведомилась, вскинув вверх подбородок.

– В добром здравии. Мы собираемся посетить материк! Париж, Венеция – всё, чего запросит душа.

– Значит, вот для чего вам нужны МОИ деньги?

– СВОИ деньги я волен использовать как захочу.

После ужина Аделия заперлась в комнате и сидела в ней до темноты. Она видела через окно, как Айфорд ходил по двору, беседовал с Брэди и Дваном: одним словом, вел себя так, словно интересуется домом. Лицемер!

Перед сном Глэнис принесла ей стакан молока и сладкую булочку; ей хотелось бы побеседовать с Бенсоном, но боялась, что тот в присутствии мужа, не станет и слушать какой-то девчонки. Он и так, насколько ей было известно, вернулся в мэнор не сам по себе, и тот факт, что ему пришлось подчиняться женщине, радости Бенсону не доставлял.

К тому же, разговор с Коллумом Шерманом так и не шел из головы: каждое слово, мысль, каждый жест – стояли перед глазами. Она вдруг поняла, как ценила его доброе мнение о себе и как тяжко было предстать перед ним обнаженной не телом, но сердцем.

Что он теперь о ней думает?

Кем считает?

Она прижала руку к груди и вдруг ощутила толчок, слабый, но вполне ощутимый – как будто у нее в животе завелась крохотная рыбешка – она переместила ладонь на чуть приметный живот, и там снова дернулось. Раз, другой, третий…

– Мой малыш, – прошептала она. – Мой малыш шевелится!

И единственной, с кем она могла поделиться испытанной радостью, была Глэнис, служанка. Аделия ощутила себя такой одинокой, какой давно не была. Вспомнились ее будни в родительском доме: мать, отец, брат и сестра Маргарита – все они вечерами в общем холле за своими делами. Наверное, зря она так тянула с поездкой домой… Страшилась расспросов отца («Когда твой муж займется поместьем? Оказалось, его дела хуже некуда»), осуждения матери («Добрую супругу мужчина из дома не выставит. Что ты сделала, Аделия Айфорд? Чем его прогневила?») и насмешек сестры («А мы думали, ты выходишь за богача! Вот ведь как просчитались»), а теперь все показалось каким-то неважным.

Завтра же запасется гостинцами и отправится в Дайн. Пора пройти через это! С этими мыслями девушка и уснула, а разбудил ее звук щелкнувшего замка…

30 глава

В полумраке спальни, в бледном свете луны, льющимся из окна, Аделия сразу узнала силуэт мужа, маячивший на пороге ее неожиданно отпертой комнаты.

Где он сумел раздобыть ключ?

И зачем явился к ней ночью?

Ответ мог быть только один, но Аделия, прежде так этого добивавшаяся, теперь внутренне сжалась. Он не посмеет коснуться ее после всех унижений этого дня, и пальцем тронуть, не то что…

Она ему не позволит!

И взмолилась мысленно: только бы ошибиться.

Но Айфорд с тихим щелчком прикрыл дверь за спиной и сделал шаг к постели жены. Сомневаться в его намерениях не приходилось, и Аделия, сев на постели, произнесла:

– Что вам здесь надо? Ваша комната дальше по коридору.

– Это ваша комната дальше по коридору, моя дорогая, вы, кажется, ошиблись постелью.

– Уверяю вас, я там, где и должна быть: подальше от вас, – как можно тверже сказала она, стараясь не выказать страх.

И Айфорд, подступив совсем близко, провел ладонью по ее волосам.

– Такие мягкие, словно шерсть мериноса, – произнес с придыханием, – и что-то мне говорит: в других местах вы не менее мягкая и приятная, моя девочка. – Аделия отвела голову, и рука мужа нехотя упала вдоль его тощего тела. Он сообщил: – Я решил, что нам пора консумировать брак, пусть даже вы больше не девственны для меня. Я считаю несправедливым делиться вами со всем Ланкаширом, не опробовав прежде ваших прелестей сам…

И Аделия, задохнувшаяся от возмущения, набрала в грудь воздух, чтобы припомнить ему случившееся в Уоппинге, ткнуть его носом в событие, отозвавшемся на каждом из них, показать, что она тоже способна быть грубой и жесткой, но не успела и слова сказать: мужчина кинулся на нее и придавил всем весом к постели.

– Мой ребенок, – просипела она, ощущая, как он запускает руку ей под сорочку, как елозит по голым ногам огромной жадной рукой. – Мой ребенок, вы не можете трогать меня… Вы ему повредите.

– Тем лучше, покончим с ублюдком и поделом.

Он всем телом вжимал Аделию прямо в матрац, у нее едва получалось дышать, и, казалось, вот-вот сделает то, что однажды случилось с ней под звездами. От окатившего ее вдруг омерзения у Аделии потемнело в глазах…

– Пожалуйста, – взмолилась она.

И супруг осклабился ей в лицо:

– Знал, что вы согласитесь в итоге. Где прошел Шерман, Айфорд ворвется тараном. Его выродок в вашем чреве еще взмолится о пощаде…

И зря он это сказал: злость придала Аделии сил – она разжала сведенные от напряжения челюсти и вцепилась зубами Айфорду в щеку, да так, что ее замутило от вкуса крови и свинцовых белил. Едва он взвыл, выпустив ее руки, как девушка выплюнула слюну на постель и, извернувшись, достала припрятанный под подушкой кинжал. Он лежал там каждую ночь с тех самых пор, как в доме стали происходить странные вещи… Аделия прикупила его у оружейника в Тальботе, и, видно, не зря.

– Отпусти меня… или не поздоровится, – процедила она, выставив руку с оружием перед собой.

Супруг, грязно выругавшись, усмехнулся:

– Попробуй, грязная шлюха. Кишка тонка! – И грубо сжал ее грудь.

Аделия и сама толком не знала, как это вышло, только через секунду тонкое лезвие мягко вошло и вышло из бока Айфорда. Кажется, брызнула кровь… В темноте она этого не увидела, ощущала себя словно в тумане, только стало вдруг легче дышать: это насильник, сыпя проклятиями, слез с нее и, зажимая рана рукой, глядел на Аделию выпученными глазами.

– Ах ты ведьма проклятая… дьявольская подстилка… сучье отродье… Я покажу тебе, как кидаться на супруга с ножом!

Он подался к ней, пошатываясь на нетвердых ногах, но Аделия поднялась и выставила руку с клинком. Тот дрожал, готовый вот-вот вывалиться из потной ладони, она и сама тряслась, как припадочная, но Айфорд неожиданно испугался.

Прошипел сквозь сжатые зубы:

– Еще ответишь за все, бешеная ты сука, дай только время!

Он проковылял к двери, зажимая рану рукой, и, оттолкнув Глэнис, вышел из комнаты. Только тогда стилет вывалился из дрожащих рук Аделии на пол… Подоспевшая вовремя Глэнис подхватила и ее самое.

– Госпожа, что случилось? – спросила она. И тише: – Хозяин обидел вас?

– Он не сумел, – ответила девушка, вздернув решительно подбородок. И разрыдалась в ту же секунду, уткнувшись лицом в грудь сердобольной служанки.

Та поглаживала ее по спине, шептала успокаивающие слова и, когда слезы иссякли, уложила хозяйку в кровать, подоткнув одеяло, словно ребенку.

– Я посижу с вами, спите спокойно, – сказала она, когда Аделия, засыпая, продолжала держать ее руку.

А утром скверная новость застала Аделию прямо в кровати… Она едва открыла глаза, как кто-то постучал в дверь. Девушка испугалась, что это Айфорд явился, но тот вряд ли бы стал церемониться после происшествия ночью, и правда, на пороге был Бенсон, какой-то взъерошенный, с перепуганными глазами.

– Что случилось? – спросила она. Почти добавила: «Кто-то умер?», теперь вдруг перепугавшись, что убила супруга.

Но Бенсон выдохнул:

– Деньги, моя госпожа. Ваш муж сбежал вместе с деньгами! – И опустил голову: – Извините, не досмотрел. Не думал, что он станет красть в собственном доме…

– Сколько он взял?

– Почти всё. Остались пять фунтов, отложенные на оплату долгов и наём садовников…

Аделия прикрыла в глаза, не в силах принять факта о том, что все предпринятые ими усилия пропали даром. И так, ей виделось, будет всегда: Айфорд не даст мэнору ни единого шанса на возрождение. Будет тянуть из него последние соки, пока не останется ничего…

Но хотя бы она не убила его, и он уехал, чтобы нескоро вернуться…

– Бенсон, нам нужны деньги, – сказала она. – Что мы можем продать, помимо домашней мебели? Главное, закупить все по списку для мыловарни… – И как будто подбадривая себя самое: – Вот увидишь, несмотря на твой скепсис, она принесет нам хорошие деньги!

Все утро они провели в кабинете, выискивая возможность поправить дела; в итоге порешили на том, что, питаясь относительно просто, они вложатся в мыловарню, и та худо-бедно не даст им пропасть. Уже сейчас Китон Уэст имел два крупных заказа, которые принесут им несколько фунтов, а значит, не дадут пойти по миру.

Решено – сделано. Бенсон взял список и велел седлать лошадь. Аделия, нежась на теплом весеннем солнышке, наблюдала, как он выезжал со двора, и невольно припомнила вчерашнюю сцену, учиненную ей супругом… Щека вспыхнула несуществующей болью, и она приложила к ней руку.

«И прошу вас, не позволяйте ему бить себя».

Забота Шермана глубоко трогала, что уж скрывать: с некоторых пор Аделия поняла, что была несправедлива к нему. А после его вчерашних признаний и вовсе ругала себя всеми словами… Казалось бы, надо всё отпустить, перестать думать о прошлом, но как это сделать, если ребенок в собственном чреве толкается, обличая Аделию в ее же грехе?

По мосту прогрохотали копыта лошади, и Аделия, отвлекшись от собственных мыслей, встрепенулась, высматривая нежданного гостя.

Коллум?

В ворота въехал всадник на каурой кобыле, незнакомец, растерянно глянувший по сторонам и направившийся к конюшням. Аделия встала и оправила платье (на днях Глэнис расставила несколько ее старых нарядов и сегодня почти не затянула корсет, несмотря на протесты хозяйки), ей показалось неловким, появляться такой на глаза незнакомцу, но он выглядел так, что Аделия забеспокоилась. То ли что-то в черной одежде, то ли в чрезмерной серьезности молодого лица навело ее на мысль о том, что гонец прибыл не с добрыми новостями… Поглубже вдохнув, она сделала шаг навстречу всему, что могло ее ждать.

– Добро пожаловать в Айфорд-мэнор, – сказала она. – Я – Аделия Айфорд, хозяйка этого дома. Что привело вас сюда?

Молодой человек, окинув ее быстрым взглядом, смутился. Извлек из седельной сумки бумагу под сургучной печатью и произнес, стараясь не заикаться:

– Шерифу нашего круга, госпожа, достопочтенному Джорджу Родерику Сэймуру стало известно, что на территории вашего мэнора нашли приют девять бродяг, коих вы укрываете, предоставляя крышу и стол, что преследуется законом. По акту от тысяча пятьсот семьдесят девятого года любой, предоставляющий кров бродягам и нищим, облагается штрафом в размере одного фунта за каждую укрываемую семью и обязан явиться в поместный суд для разбирательства дела.

Чем дольше он говорил, тем большее недоумение читалось на лице девушки. Бродяги, нищие? Таких в мэноре не было. Это ошибка! Она поглядела по сторонам, как бы призывая в свидетели сами стены нового дома, и заметила Глэнис с виноватым лицом, стоящую у нее за спиной.

И вдруг та кинулась ей под ноги:

– Простите меня, госпожа, простите меня, окаянную. Брэди был прав, не стоило нам делать такого, но Лили, племянница моя по сестре, осталась без крова, и я пожалела ее и семью ее, предложила пожить в старом овине на дальнем поле. – Она хлюпнула носом. – Им некуда было податься, а бродяг, сами знаете, коли поймают, велят бить плетьми и клеймят железным прутом.

Аделия, оглушенная этой вестью, казалось, на мгновение онемела.

Через силу спросила:

– Бродяги в нашем овине… Что с ними случилось?

Глэним торопливо заговорила:

– Их хозяин велел огородить поля для овец и погнал арендаторов не задумываясь. Им пришлось оставить свой дом, всё нажитое, и уйти с привычного места… Верно сейчас говорят, – покачала она головой, – овцы поедают людей.

– Боже праведный, – выдохнула Аделия.

И Глэнис сказала:

– Бог нынче помогает только богатым, а бедным надеяться не на что. – Из глаз ее снова полились слезы, и Аделия потянула ее за рукав: – Поднимайся. Где сейчас эти люди?

– Так кто где, госпожа, – с опаской ответила женщина, – мужчины чинят изгородь в поле, женщины… кто на кухне мне помогает… кто в доме.

– Так эти женщины, которых ты привела…

– … Они и есть, – досказала служанка. – Когда вы приехали в дом и затеяли в нем работы, я подумала, это шанс для них заработать, накопить хоть немного, чтобы податься на новое место.

Аделия стиснула руки. Противоречивые чувства разрывали ее… Фунт – за семью, от этой мысли ее затошнило. Но и прогнать этих людей она не могла: они работали в доме, и дело делали хорошо. К тому же, бойкую Керру она хотела взять в горничные, обучить ремеслу личной служанки, да и платили им сущие крохи.

Уполномоченный от шерифа, молчавший все это время, поспешил обратить внимание на себя:

– Вот бумага под подписью шерифа Сэймура, госпожа. Коли прогнать этих людей, штраф платить не придется…

– Но они работают на меня, – возразила Аделия. – Разве это не является смягчающим обстоятельством?

И тот произнес четко, как по написанному:

– Слуга, не связанный договором на год и не проживающий в доме работодателя, не защищен по закону. Можете ли вы предоставить соответствующие бумаги?

– Нет. – Аделия головой покачала и протянула руку к приглашению в суд.

Казалось, весь мир ополчился против нее. В чем она виновата? А самое главное: кто почел себя должным донести в магистрат о проживающих на ее земле бездомных?

31 глава

В тот же день, едва отбыл представитель шерифа, Аделия распорядилась переселить новых слуг из овина в дом, а Бенсону – оплатить штраф, как то полагается, и составить бумаги. Она была слишком сосредоточена на проблеме поиска денег, чтобы обращать внимание на его постную физиономию, всем видом выражавшую недовольство ее новым решением: приютить в доме каких-то бродяг.

Глэнис, виноватая, но и счастливая одновременно, не переставала твердить, насколько она ей благодарна: Аделия-де не пожалеет, что сделала это доброе дело, лучших работников ей не найти в целом графстве и даже – Англии.

Наведавшись в тот же день на мыловарню, Аделия выслушала отчет Китона Уэста: тот в самых восторженных выражениях рассказал ей о своих последних работах – ароматическом масле для леди Айвин и пуговицах с ароматов жасмина для ее подруги, мисс Артридж, – и просил пополнить запасы ингредиентов, которые пригодятся ему в скором времени.

Аделия пообещала, что сделает это как можно скорее, а сама продолжила думать над тем, где найти денег, чтобы обещание это исполнить.

В голову приходило только одно: попросить у отца.

И пусть такому решению все в ней противилось, выбора не было.

И велев заложить одну из повозок, она собралась ехать в Дайн к родителям. Проведовать их и… попросить ссуду на первое время. Отец, конечно, будет кричать, обвинит ее во всех смертных грехах, но она это выдержит – не впервой – и позаботится о поместье и будущем своего малыша.

В ее положении выбирать не приходится…

Ребенок снова толкнулся, и Аделия приложила руку к чуть округлившемуся животу.

– Ничего, – сказала она, – мы все выдержим. Мы с тобой сильные! И все равно, что скажет отец.

Через час они с Брэди были в пути. Он правил повозкой, а она сидела подле него и вспоминала, как возвращалась из Манчестера в обозе Шермана… Как хорошо ей было тогда, несмотря ни что. У нее были деньги и надежда на лучшее, не то что теперь… И Коллум был рядом. Аделия вдруг поняла, что думает о нем больше, чем должно.

Не то чтобы скучает – как можно?! – томится загадкой скорее: он так и не сумел рассказать, что выяснил у отца. А именно потому он, верно, и приезжал…

Повозку качнуло, и Брэди головой покачал:

– Простите, хозяйка, дорога скверная. Трясет нещадно…

– Все хорошо, за меня не волнуйся, – уверила его девушка.

Но слуга головой покачал:

– Вам бы карету да хоть одну знатную лошаденку, моя госпожа. Не дело это, в повозке, словно простая крестьянка-то разъезжать! Что люди подумают?

Аделия улыбнулась.

– Не все ли равно, что они там подумают? А карету мы купим… и лошадей, дай только время. Всё у нас будет не хуже, чем у других! Веришь?

Брэди замялся.

– Верю. – Но глаза все же отвел.

Не верил, поняла Аделия и про себя усмехнулась. Никто не верил в нее… Что ж, она так просто не сдастся и докажет еще, что все они ошибались!

С этими мыслями они и проехали Дайн, местную деревеньку в тридцать домов, после которой, едва ли в двух милях вдоль той же размытой дождями дороги, и находился дом ее детства – Дайн-хаус. Приземистый, серый, как будто согнувшийся под натиском жизненных бурь, он встретил Аделию щебетом детских голосов во дворе и вскриком старой служанки, узнавшей в неожиданной гостье дочку хозяев.

– Мисс Аделия!

Она бросила набитые соломою тюфяки, раскладываемые для просушки на солнцепеке, и бросилась в дом, известить госпожу о прибытии дочери.

Брэди помог Аделии спуститься с повозки и почувствовал ее напряжение: крепко сжатые в кулаки руки (верно, чтоб не дрожали), сведенные челюсти – все ее тело казалось застывшим, твердым как камень.

И ему стало жаль свою госпожу, эту хрупкую девочку с навалившимися на ее плечи проблемами… И не будь эти люди родней, он бы велел ей плюнуть на все: садиться в повозку и возвращаться домой. Ни к чему так себя изводить, особенно в тягости!

Справятся как-нибудь сами…

– Аделия, дочь моя. – Из дверей дома выплыла женщина со строгим лицом и неулыбающимися глазами, ее глухо закрытое платье темно-синего цвета казалось грозовой тучей посреди ясного весеннего дня. Она окинула девушку взглядом, задержалась чуть дольше на ее едва обозначившемся животе, подняла взгляд к лицу: – Ты в тягости, – констатировала она. – Значит, слухи не лгут. Какой срок?

– Шестой месяц.

Мелинда Лэмб вскинула брови, как бы решая в голове сложный ребус.

– Он от Шермана? – спросила неожиданно в лоб.

И Аделия, даже готовясь к чему-то такому, ощутила, как почва ушла у нее из-под ног, а в глазах на мгновение потемнело.

Она так и не смогла решить для себя, какой ответ устроил бы родителей больше: отцовство Айфорда или Шермана? В любом случае, ни один из них не являлся отцом.

– Я… я не знаю, – отозвалась она, в тайне надеясь, что мать не станет допытываться. Хотя надежды было немного: от Мелинды Лэмб мало что укрывалось.

– Ты должна знать, – припечатала мать. – Женщина всегда знает.

Да, если делит постель с одним постоянным мужчиной, мысленно возмутилась Аделия, но сказать этого вслух не решилась.

– Я не знаю.

Мать поджала тонкие губы, тронутые кармином.

– Они оба изливались в тебя? – не отступалась от своего.

– Д-да.

– В ту же ночь?

Аделию замутило: должно быть, от острого чувства стыда, затопившего ее всю от макушки до кончиков пальцев.

– Д-да.

– Тогда только время рассудит, – вынесла вердикт ее мать. – Внешность ребенка скажет о многом. – И спросила: – Говорят, Шерман нахаживает к тебе, так ли это?

– Он только помог продать шерсть.

Губы Мелинды Лэмб поджались сильнее.

– Он думает, что ребенок его. Что ж, тебе это только на руку: Айфорд-мэнор по слухам нуждается в помощи.

И Аделия, возмущенная самой этой мыслью, воспользоваться кем-то в корыстных целях, воскликнула:

– Мама, он совсем так не думает!

– Так сделай, чтобы подумал. В конце концов, он сделал из тебя женщину! А от Шерманов не убудет.

К счастью или не к счастью (это как посмотреть), разговор был прерван отцом, появившимся из кабинета в сопровождении своего управляющего, тощего мужичонки с лисьими глазками. Мистер Фокс никогда ей не нравился: слишком часто его сальный взгляд заставлял ее покрываться мурашками.

– Явилась таки, – произнес отец вместо приветствия. – День чудес, не иначе. Мы уж думали, не сподобишься родную семью-то проведать, возгордилась, нос задрала… Баронессой себя посчитала.

Аделия отозвалась:

– Вы знаете, что это не так. Просто были дела…

– Дела! – насмешливо подхватил ее слово отец. – Вы поглядите, дела у нее. Слышали – знаем, – выплюнул он. – Мылом торгуешь, словно торговка какая, да юбки перед Шерманом задираешь. Кто отец? – он поглядел на ее живот.

И супруга ответила первой:

– Не знает она: оба были в ней в одну ночь.

– Пфф, – презрительно фыркнул мужчина. – Хотя бы семя Шермана оказалось сильнее. Айфорд, как мы теперь знаем, возложенных на него надежд не оправдал! – И так стрельнул на дочку глазами, словно это она была виновата в банкротстве Айфорда, и это не отец, ослепленный тщеславием, не проверил состояния его дел прежде вступления ее в брак.

Слишком сильно желал подняться над статусом джентри, так что поверил посулам о скором баронстве будущего зятя, поверил и не проверил всего самолично, как долженствует любому отцу.

– Все не так плохо, – пролепетала Аделия. – Все можно поправить… Просто нужно… немного денег и…

Вард Лэмб скривился и, тыча пальцем в жену, провозгласил:

– Вот, поглядите: все, как я и сказал – явилась как какая-то попрошайка. И это после того, как я столько вложился в нее: в платье из лучшего атласа да с мехами, в свадебное застолье, в приданое размером с хороший мэнор. И что взамен? Ни титула, ни надежд на него… Только неблагодарная дочь с протянутой, как у бродяжки, рукой, о которой судачит целое графство… – Он замолчал, тяжело дыша и переводя дыхание после длинной тирады, выданной одним махом. И Аделия, приготовившись к продолжению, поняла, что явилась сюда с напрасной надеждой. – Ты не получишь ни цента, Аделия Айфорд, – продолжил отец, чем лишь подтвердил ее мысль. – Твоя мать оказалась права: ты абсолютно никчемная дочь. Не можешь получить нужного с мужа, так заставь любовника раскошелиться… Ты, вроде бы, не дурнушка, а дитя… Убеди Шермана, что понесла от него. Он захочет помочь, а ты не отказывайся! У меня же нет денег, чтобы пускать их по ветру… Еще три рта надо пристроить и еще один на подходе.

Услышав это, Аделия поглядела на мать: та стояла, сложив руки перед собой, и Аделия рассмотрела то, чего не заметила раньше – чуть округлый живот. Ее мать тоже ожидала ребенка… Седьмой раз подряд.

Отец продолжал навещать ее в спальне в надежде заиметь правильного ребенка: мальчика, что пойдет по его, отцовским стопам. Их первенец этих надежд не оправдал…

Как и она…

Не дети – сплошное разочарование.

– У тебя будет брат, – произнесла мать.

– Или еще одна бесполезная баба! – в сердцах выдал отец. – От вас, женщин, толку нет: то не можете понести, то рожаете бог знает что.

В этот момент Аделия поняла, что никогда не смогла бы снести такого отношения мужа к себе: руку на собственную супругу Вард Лэмб не поднимал, но словами сек круче, чем кулаком. Аделия поглядела на мать и подивилась ее видимому спокойствию… Что это? Привычка или любовь?

– Я рада, что вы в добром здравии, – сказала она. – Пожалуй, мне пора возвращаться! Не стану отнимать ваше время.

И услышала слова матери:

– Не торопись: мы накормим тебя перед дальней дорогой. Или, получив отказ в деньгах, мы стали тебе больше неинтересны?

– Вы знаете, что это не так, – сказала Аделия. – Просто мне показалось…

– Идем на кухню. Я распоряжусь, чтобы тебя накормили…

И Мелинда Лэмб поплыла в сторону кухню.