Текст книги "Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
13 глава
Ближе к вечеру, когда заходящее солнце сбрызнуло горизонт алыми красками, Аделия, закутавшись в шаль, пошла встречать стадо с пастбища.
На душе было неожиданно ясно, и она наслаждалась покоем, предвкушением чего-то особенного, что должно было вскоре случиться.
Ей казалось, она заслужила толику счастья, пусть даже приобретенного столь странным образом.
Не в любви, как ей мечталось с самого детства…
В конце концов, она убедилась: любовь не есть синоним настоящего счастья.
Любовь вообще противоположна ему, и стремиться к ней – лишь усугублять свои собственные проблемы.
А она хотела покоя…
Душевного – не физического. От бездействия в лондонском доме на нее навалилась хандра, такая черная, что хоть волком вой, но теперь она отступила… И Аделия, подхватив длинные юбки, побежала по тропке между забором и вспаханным полем, закружилась, взмахивая руками.
Стадо увидела издалека. Новорожденные ягнята скакали, подкидывая длинные ножки, тыкались матери в бок и жалобно блеяли…
Дван кивнул ей.
– Как малыши? – спросила она. – Брэди сказал, ты гонял стадо на ближнее поле: боялся дождя.
И тот отозвался своим грудным, сиплым голосом:
– Нехорошо им сейчас под дождем мокнуть: малы еще. Да и так, шерсть еще не состригли – испортится может.
Аделия только кивнула. От Двана с его мощной фигурой и насупленными бровями не исходило агрессии – только незримое глазу умиротворение, приобретенное, видимо, от природы. От самого солнца, травы, голубых небес…
– Ты уже дал имена новорожденным? – спросила она, пристроившись рядом с мужчиной и стараясь подстроиться под его шаг.
– Только двум, – отозвался он. И явно смущаясь: – Если хотите, можете тоже придумать имя тому с черненьким пятнышком?
– Это мальчик?
– Да, и довольно игривый.
Аделия вспомнила, как гладила теплый мохнатый бок, когда этот маленький непоседа вывалился из матери осклизлым комком.
– Я назову его Этан, – решила она. – Этан, что значит «сильный». – И поглядела на овчара. Дван кивнул, явно довольный выбором имени.
– Хорошее имя, – согласился он. – Этот баран покроет много овец. У него сильная кровь…
Он говорил о ягненке так, словно тот был человеком, и Аделия, поглядев на слугу, ощутила, как горло сжало от спазма.
Такого мощного, что она едва могла продохнуть… Замерла вдруг, вцепившись пальцами в брусья забора и отчетливо поняла, что не сделает этого: не избавится от ребенка, что растет в ее животе.
Просто не сможет…
Он ведь тоже сильный и крепкий, все равно, что этот ягненок, и она не имеет права лишать его шанса на жизнь.
Глэнис хлопотала на кухне, когда она вернулась домой.
– Встретили стадо? – спросила она.
– Да, и даже дала имя ягненку.
– В самом деле? – удивилась служанка. – Дван никому такого не позволяет. – И заметив, как Аделия расплылась довольной улыбкой, поспешила добавить: – А еще я нашла женщин нам в помощь. Они придут завтра, если вы только не против, моя госпожа.
Аделия улыбнулась шире:
– Конечно, нет, Глэнис. Я и мечтать не могла, что все будет так скоро! – И добавила с искренним чувством: – Спасибо большое. Тебе и Брэди.
Той ночью ей снова снился тот странный сон: снова она бежала по темному лесу и нечто преследовало ее. Оно сипло дышало и продиралось сквозь ветви кустарников с бешеной силой… Проснулась она в холодном поту.
День едва занимался, но во дворе слышались голоса. Аделия поглядела в окно и увидела нескольких женщин, должно быть, тех самых работниц, обещанных Глэнис…
– Глэнис! – позвала она, стоя у лестницы. – Глэнис, помоги мне одеться. – И когда та появилась, посетовала: – Ты должна была разбудить меня раньше.
– Так рано еще, госпожа, а вам высыпаться надо.
Аделия одарила ее скептическим взглядом, а после принялась одеваться так быстро, как только могла. Глэнис едва за ней поспевала.
После завтрака наспех, Аделия познакомилась с каждой явившейся в мэнор женщиной: таковых было пятеро. Две молоденькие девицы с матерью и родной теткой и их подруга. Глэнис сказала, что они не из Тальбота, а из соседней деревни – она позвала их, поскольку знала самую старшую, Салли Паркинс. И платить им придется немного – пять пенсов в день – что в их обстоятельствах только на руку.
Каждый раз, как слуги говорили про деньги, Аделии становилось неловко, вот и сейчас она только кивнула и поспешила взяться за дело. Уже через час гора снятых портьер, занавесок и ковриков высилась в холле у лестницы, а они все прибывали и прибывали. Пыль висела в воздухе коромыслом, и Аделия, несмотря на протесты Глэнис, самолично стояла на стуле и протирала окно кабинета. Обе девицы, немногим младше ее, скребли загвазданный пол, они негромко переговаривались и хихикали. Аделии очень хотелось бы тоже иметь подругу, но у нее никогда ее не было…
Разве что Маргарет, сестра, и была ей близка, но Аделия давно с ней не виделась. И теперь, вернувшись в родной Ланкашир, пора было это исправить…
– О чем вы сейчас говорили? – спросила Аделия девушек, спрыгивая со стула. – Должно быть, о чем-то приятном: вы веселы. Расскажите…
Розовощекая Керра улыбнулась в смущении.
– Да так, – сказала она, – припомнили случай с одной нашей знакомой.
– Какой же, что с ней приключилось?
Девушки молча переглянулись, казалось, не знали, стоит ли говорить.
В конце концов, та же Керра произнесла:
– Не так давно, в праздник зимнего солнцестояния, Кэтти увидела в лесу белого волка.
Сказала и замолчала, как будто дожидаясь реакции слушательницы, но Аделия пожала плечами.
– И что, разве белые волки так редки? – спросила она. – Помнится, время от времени появляются и такие.
И Труди, вторая девушка, отозвалась:
– Как же, вы разве не слышали легенду про белого волка? – Аделия отрицательно дернула головой, и девушка зашептала, словно боясь быть услышанной: – Говорят, появление белого волка всегда не к добру. Он предвещает беду, большое несчастье… И всякий, вставший у него на пути, не будет прежним.
– Но почему?
– Потому что посмотреть в глаза белого волка – все равно что продать душу дьяволу, – продолжала шептать девица зловещим тоном, – они завораживают и лишают покоя. Коли это мужчина – маяться ему головными болями и желанием невозможного, коли девица… – здесь она улыбнулась, – жажда отдаться ему будет снедать ее пуще смерти.
– Отдаться зверю? – переспросила Аделия.
– Оборотню, конечно, моя госпожа. Белый волк – это оборотень, выходец с того света; он является, чтобы накликать беду и… совратить как можно больше добропорядочных девушек.
И Аделия, отчего-то испытав странный трепет внутри, спросила дрогнувшим голосом:
– Для чего ему делать такое?
– Да потому, что кровь девственницы – для него все равно что роса: пролитая на землю, она питает белого волка, делает его сильным и крепким.
– Но почему вы смеялись?
Эта сказка совсем не казалась смешной, Аделию до костей пробрало.
– Да потому, – ответила Керра, – что Кэтти, верно, придумала встречу с этим животным, так как давно не девица, а оборотню такие без надобности. – И пояснила: – Оно ведь как, говаривают, бывает: стоит девице оборотня увидеть, как она сама скидывает одежки, и зверь этот набрасывается на голое тело, терзает его… пока не отпустит.
Девицы опять захихикали, покрывшись ярким румянцем, даже Аделию бросило в жар.
– Это все сказки, – сказала она через силу. – Простые придумки.
– Может, и так, – Труди плечами пожала, – только Кэтти клянется, что зверь был самый что ни на есть настоящий… Но ей мало кто верит.
– И правильно делает.
С такими словами Аделия подхватила ведро и вышла из комнаты. Вместо веселой шутки ее попотчевали очередной местной легендой: таких было здесь много, но про белого волка она пока не слыхала. А ведь выросла здесь же, всего лишь в нескольких милях вниз по главной дороге…
– Что же вы сами ведра-то носите, госпожа?! – подскочила к ней на улице Глэнис. – Еще не хватало, чтобы ребеночка скинули… – И она потянула ведро из ее рук. Да так неловко, что брызнула ей на платье…
Такой, с расплывшимся по платью пятном, с паутиной в растрепавшихся волосах, ее и застали нежданные гости: два всадника пересекли мост и въехали в ворота.
– Кровь господня, – ахнула Глэнис, – никак Шерманы к нам пожаловали. Вот ведь оказия! – И глянула на хозяйку.
Аделия трижды по возвращении пересекалась с молодым Шерманом, но отца его, этого старого черта, лицезрела впервые.
И свидание это не сулило приятных моментов…
Что сразу же и подтвердилось.
– Эй, служанка, – обратился он, как подумалось было Аделии к Глэнис, – позови-ка свою хозяйку, да побыстрее.
Однако глядел он, как оказалось, именно на нее, и Аделия, поначалу сбитая с толку, а после – разгневанная, произнесла:
– Боюсь, не получится, господин: у хозяйки мигрень, да пресильная. Такая, что ей не то что беседы вести, с постели подняться не получается.
Верн Шерман окинул ее внимательным взглядом и усмехнулся: то ли действительно не узнал поначалу, то ли ему показалось забавным насмехаться над ней, изображая глупого простачка. В любом случае, он подхватил привязанных к луке мертвых тетеревов и протянул их Аделии…
– Бедная девочка, сколько невзгод на нее навалилось, не мудрено, что бедняжка слегла. Вот, – Аделия, пересилив себя, взяла связанных птиц, – попотчевайте ее славной похлебкой. Верно, в мэноре у нее немного возможностей насладиться достойной ее положения пищей.
От улыбки его, снисходительной и недоброй, так и веяло холодом, словно вернулся февраль. Завьюжил сугробами, задул стылым арктическим ветром…
– Так и сделаю… господин, – отозвалась Аделия и, страшась, что не выдержит далее этого фарса, отвела взгляд.
Старший Шерман поворотил лошадь и направился к выезду со двора, только тогда Аделия и поглядела на его сына. Он тенью следовал за отцом и ни жестом, ни взглядом не дал ей понять, что узнал ее… Как же, слепой исполнитель его пожеланий.
– Возьмите и выкиньте прочь, – велела она, протянув птиц служанке. – Как бы они мне поперек горла не стали.
И заметив ее полный жалости взгляд, стремительным шагом направилась в дом, вздернув подбородок повыше.
14 глава
– Слышал, Айфорд избавился от своей новой жёнушки, – произнес Верн Шерман за завтраком, отправляя в рот кусок жареной дичи, – погнал ее прочь, словно шелудивую псину. Видел ее? – Мужчина, искривив губы в насмешке, обнажил желтые зубы и глянул на сына.
Коллум знал, что подобного разговора не избежать, готовился к этой минуте, но челюсти все равно заломило от напряжения.
– Видел, – признался он как можно спокойнее. – Столкнулись в Тальботе.
– И, – подтолкнул его Шерман, – как она выглядит? Верно, наш Джон наигрался с ней в полной мере.
Коллум опустил нож на тарелку.
– Вам что с того? – спросил у отца. – Девица не выглядела счастливой, но разве не этого вы добивались, затребовав у супруга право первым войти к ней? – И через секунду: – Что произошло между вами и Айфордом? Полагаю, мне вы можете рассказать.
Усмешка отца стала лишь шире, он походил на сатира в шекспировской пьесе.
– Ишь какой прыткий, – одернул он сына, – расскажи ему… Как же. – И жестко, согнав с лица любую улыбку: – Ты сыграл свою роль в этом деле – остальное тебя не касается.
Охота в тот день шла не важно, без должного удовольствия – о причинах судить было сложно, только Шерман вдруг заявил:
– Поедем с визитом к девчонке. Хочу взглянуть на нее!
Хорошего Коллум не ждал, но и отцовский спектакль, разыгранный в мэноре, оказался ужаснее некуда. Аделия, впрочем, оказалась сильнее, чем он полагал: повела себя дерзко, но хотя бы не осрамилась.
Страх, что он видел в ее глазах в первый день на дороге, вдруг исчез…
Она казалась другим человеком.
– Славная девка, – Верн Шерман, казалось, тоже ей впечатлился, – с характером. Мне такие по нраву! Ломать приятно… – Они как раз выехали из мэнора в сторону дома.
И Коллум поглядел на отца.
– Ваша шутка была недостойной, отец, – заметил он, даже не пытаясь скрыть недовольства. – Вы оскорбили ее и получили верный отпор…
– Я просто не сумел удержаться, – признался тот, не испытывая и толики сожаления. – Увидел ее этакой замарашкой, и слова вырвались против воли. Впрочем, главного я не рассмотрел… – протянул он в раздумье.
– Чего же?
– Ее живота. Поговаривают, что девица брюхата… Правда ли это?
Коллум знал…
И знал много больше: слухи предписывали отцовство ему. И Верн Шерман не мог их не слышать…
– Мне почем знать, – отозвался он, выводя коня на дорогу. – Госпожа Айфорд неинтересна мне…
– … Как и все прочие женщины.
– Именно так.
Верн Шерман скривил губы:
– Ты просто смешон, мальчик мой. Твой монашеский аскетизм более не умиляет… Заведи себе женщину, лучше – двух, – посоветовал он. – Неужели ты не почувствовал вкус, поимев на свадьбе эту девицу?
Он, казалось, смаковал каждое слово, и Коллум, пусть и привыкший к скверному языку собственного отца, невольно скривился.
– Я не намерен обсуждать эту тему, отец. Вы использовали меня ради мести своему другу, и находите это забавным…
– Забавным я нахожу другое, сынок, – хохотнул Шерман, – бастарда Айфорда в чреве этой девчонки. – И поясняя, как будто Коллум мог не понять: – Ты обрюхатил ее, вот Джон и погнал супружницу прочь…
– Уверен, это не так.
– Даже если ребенок не твой, Айфорд всю жизнь будет думать обратное и гадать, чье же семя прижилось в ней, в его миленькой женушке. – И с безумным блеском в глазах: – Соблазни ее, сын. Будет несложно: женщины любят тебя. Вот и эта не устоит… Тем более, вы и так уже связаны!
Коллум придержал на мгновение лошадь и поглядел на отца.
– Не понимаю, чего вы хотите добиться? – не без горечи спросил он. – Ваши инсинуации омерзительны. Я не желаю участвовать в них… – И, поворотив лошадь, направил ее в противоположную сторону. Просто не мог больше этого выносить…
– Сопляк, – услышал он истерический голос отца, – ты недостоин быть Шерманом, сучье отродье. Немедленно воротись или, клянусь кровью Христовой, ты пожалеешь, что появился на свет!
Такие угрозы давно перестали трогать его, и Коллум лишь подстегнул лошадь сильнее, спеша как можно скорее скрыться с глаз рассерженного родителя. И вскоре съехал на лесную тропу, что вела обходным путем к дому… Здесь он вряд ли мог с кем-то столкнуться: ни соседи-мужчины, ни их кокетливые супруги – никто из них не станет глазеть на него, как на уродца в бродячем цирке.
Отцовская выходка сделала его в десять раз интересней для женщин и в половину того – для мужчин. А Коллум в принципе не стремился к подобной известности… Он даже ей тяготился, и это только подогревало раздражение на отца.
И вдруг он услышал крик…
Прислушался, придержав лошадь, и понял, что не ослышался.
– Помогите! – взывал пронзительный женский голос из самой глубины леса. – Пожалуйста… – Крик этот обрывался на самом изломе, словно кричавшая заходилась рыданиями, и раздавался опять, но уже в другом направлении.
Похоже, она металась по лесу с одного места в другое…
Заблудилась?
Коллум спешился и привязал поводья к дереву.
– Эй, я здесь! – крикнул как можно громче, но сомневался, что мог быть услышан.
Он вынул кинжал, который всегда был при нем, и пошел в направлении криков, продираясь сквозь чахлую поросль тощих деревцев и утопая сапогами во мху.
Различил мазок то ли белого платья, то ли плаща меж деревьев и ускорил шаг… Однако голос взывавшей о помощи звучал уже с другой стороны. И Коллум остановился, несколько растерявшись…
Неужели в лесу был кто-то еще, кроме этой несчастной?
Кто-то, преследовавший ее…
Вот теперь что-то вроде озноба пробежало у него по спине, и мужчина прислушался.
– Помогите!
Кем бы ни была та, что взывала о помощи, голос ее казался все тише, слабее. Казалось, она устала бегать по лесу, вот-вот совсем обессилит…
– Где вы? – закричал Коллум. – Я здесь. Я хочу вам помочь!
За спиной раздался треск веток – он стремительно обернулся: снова мазок белой материи… или меха меж стволами деревьев.
– Кто там? – крикнул он, стискивая кинжал. – Почему прячешься?
Ему никто не ответил, и Коллум, сосредоточившись на криках женщины, побежал прочь от треска сучьев, раздавшихся за спиной. То ли его хотели отвлечь, то ли преследовали, как и девицу…
Он бежал как загоняемый сворой гончих дикий кабан: проламывался через кусты и едва ли успевал отвести нависающие ветви деревьев, что хлестали его по лицу. Он не остановился ни разу: выскочил на небольшую поляну средь леса и заметил скрюченную фигурку, прильнувшую к поваленному стволу высокой сосны. Обхватив руками колени, она глядела на него большими, испуганными глазами… Должно быть, не знала, чего ждать от него.
Спасения или гибели?
– Я слышал, как ты кричала, – произнес он, выставив руку, как это делают, успокаивая пугливых животных, – и пришел помочь тебе. Что случилось? Кого ты боишься?
Губы девушки дрогнули, но ответа он не услышал.
И он продолжил:
– Мне кажется, я видел кого-то… кого-то в белом. Ты знаешь его?
У девушки, а была она совсем юной, округлились глаза, она забилась, захлебываясь рыданиями, и Коллум, сумев подступить совсем близко, коснулся ее напряженной спины.
– Ну-ну, расскажи мне, в чем дело? – попросил он. – Кто… или что напугало тебя? Я теперь здесь и смогу защитить тебя. Обещаю. – Девушка чуть расслабилась, всхлипнула, и он добавил: – Я Коллум Шерман, хозяин этих земель. А ты, как тебя зовут?
– М…марта Ст… тоун, – сквозь всхлипы выдавила девица.
– Что тебя напугало? – повторил он.
И девушка всхлипнула снова:
– Белый волк… оборотень, господин.
Такого ответа Коллум не ожидал и даже подумал бы, что девчонка разыгрывает его, правда, вряд ли она сейчас была способна шутить. С зареванным до красного носом, со вспухшей царапиной через правую щеку, она выглядела ужасно…
– Оборотень… Ты уверена?
Марта Стоун услышала недоверие в его голосе и снова разразилась слезами.
– Я… я не вру, – сказала она, – это был человек с волчьей мордой, мой господин. Он бежал за мной то на двух ногах, то на лапах, словно животное, и говорил со мной…
– Что говорил?
– Что он выбрал меня… что я очень красивая…
– Он кричал тебе это?
– Шептал на ухо, когда опрокинул на землю.
– Значит, ты видела, как он выглядит, этот… оборотень?
Девушка головой замотала.
– Я лежала на животе, уткнувшись лицом прямо в землю… – отозвалась она. – Он сказал, что выбрал меня… что я должна убегать, и что, если он поймает меня, быть мне его верной женой…
Коллум старался не показать вида, насколько поразительным ему кажется этот рассказ. Он вряд ли мог верить в наличие белого волка – существа из местных легенд, но отвергнуть рассказ этой девушки тоже не мог: сам видел белые всполохи между стволами деревьев, и ветки ломались, изобличая чье-то присутствие.
Человека скорее – вряд ли зверя.
Но все же…
– Он отпустил тебя, чтобы снова поймать?
– Да, господин.
– Как ты вообще оказалась в лесу?
– Хотела срезать дорогу на пути к дому. Сошла на тропу и вскоре почувствовал чье-то присутствие… – Девушка заглушила голос до шепота, словно страшась быть услышанной кем-то еще: – Он следил за мной, господин. Крался по лесу, шумно дышал…
– Шумно дышал, как это?
– С присвистом. Словно долго бежал и не мог унять разбушевавшегося дыхания…
Коллум хотел подняться на ноги, но девчонка схватила его за рукав.
– Вы мне не верите, я ведь вижу, – сказала она. – Но, господин, Кэтти Лендэн, девушка из соседней деревни, тоже с оборотнем повстречалась, и он… он лишил ее чести. Никто ей не верил, думал, она все придумала, но теперь, – слезы опять побежали у нее по щекам, – я сама его видела. И понимаю…
Коллум не слышал ни о какой Кэтти Лендэн, но слова Марты насторожили его.
– Была еще девушка? Ты ее знаешь?
– Да, господин.
– И она тоже видела… волка?
– Оборотня, – поправила его собеседница.
– И она доносила об этом шерифу?
Девушка испугалась.
– Что вы, разве она бы осмелилась? Я ведь сказала, все смеялись над ней, считали, она все придумала.
Коллум протянул девушке руку и помог подняться на ноги.
– Тебе они точно поверят. Ты должна рассказать о случившемся в Тальботе… Я тебя туда отвезу.
Марта явно не горела желанием ехать в Тальбот и рассказывать о случившемся в ратуше, но выбора не было: Коллум Шерман с решительным видом повел ее через лес к тропе, на которой оставил своего жеребца.
15 глава
Прошлым вечером Бенсон напился… Должно быть, заливал горе, вызванное, как сам он и выразился, «безумными эскападами» своей несносной хозяйки.
Аделия почти не обиделась: он имел право на свое мнение, но… Не имел права давить на нее.
Она с детства жила под давлением своих матери и отца, позже – мужа, и подпадать под давление управляющего не собиралась. Тем более что доверяла своей интуиции.
Мыловарня под руководством Уэсли могла приносить хорошие деньги, и Бенсон почти согласился, но тут она сказала про розы…
– Нам нужно облагородить розарий, – сказала она. – Нанять еще двух садовников и привести клумбы в порядок.
– Двух садовников, госпожа? – переспросил он, отчего-то краснея. – Двух садовников для розария?!
– Именно так я и сказала.
– Платить четырнадцать пенсов в неделю ради каких-то цветочков, моя госпожа?! Смею заметить, мы не в том положении, чтобы позволить себе подобную расточительность.
И Аделия улыбнулась.
– Дорогой Бенсон, – сказала она, – расточительством было бы закупать лепестки роз со стороны, тогда как в поместье имеется собственный сад.
– Кровь Христова, не выдержал Бенсон, – зачем вам какие-то лепестки, когда можно получать прибыль с овец?
– Которых почти не осталось? – Она тоже нахмурилась. – И купить новых обошлось бы нам в крупную сумму, которой, как ты сам и заметил, у нас не имеется. А вот розы, – Аделия встала из-за стола, – и розовая эссенция могут помочь нам выбраться из финансовой ямы. Ты и понятия не имеешь, сколько ароматической воды и эссенций используют при дворе каждый день!
И Бенсон выгнул скептически бровь:
– Вы надеетесь продавать мыло и розовые эссенции самой королеве?
– Со временем почему бы и нет, – отозвалась хозяйка, – а пока же начнем с богатых домов Ланкашира.
Мужчина руками взмахнул, явно не убежденный:
– Но это утопия, госпожа. Ничего у нас не получится!
– Не получится, если не делать. – И приказала: – Найди мне людей, способных привести мыловарню в порядок. Мы с мистером Уэсли хотели бы начать дистилляцию с понедельника. Пока цветут маргаритки…
Бенсон стоял, словно каменный истукан: такой же непроницаемый – только склонился на выходе: «Будет сделано, госпожа».
А потом, должно быть, решил залить горе бутылочкой сидра…
Аделия бы и не узнала об этом, кабы, мучимая желанием примириться, не отправилась на поиски управляющего и не отыскала его за конюшней в компании Брэди.
Вечер был тихим – овцы еще не вернулись с полей – и два мужских голоса слышны были издалека. Говорил в основном Бенсон, а Брэди нет-нет, да вставлял свое слово…
– Нет, ты только подумай, – пьяным голосом вещал Бенсон, – эта девица решила, что умнее всех в этом доме. Только приехала, а уже строит нас, словно детей… Пусть сначала родит своего, а потом, ишь какая, приказывает.
– Ты бы лучше язык придержал, а, – посоветовал ему Брэди, – нехорошо о хозяйке так говорить. Сам видишь, она для дела старается – не чета мастеру Айфорду.
– Айфорд – дьявольское отродье, – припечатал Бенсон в сердцах. – Уж лучше бы ему пойти по миру, как какому-нибудь попрошайке. Много б я отдал, чтобы посмотреть на такое! – И, должно быть, он шлепнул по колену ладонью.
Шлепок этот напугал девушку, притихшую у стены: сердце дернулось и даже в ушах зазвенело.
А Брэди опять за свое:
– Ты говори, говори, да не заговаривайся, – одернул он друга. – Айфорд, может, и сволочь, да не в нем дело: хозяйку жаль. Он ведь ее только за приданое и взял, да растрынькал его также скоро, как все остальное, а у нее ребеночек будет…
– Бастард.
– Тебе почем знать? Ты свечку им не держал.
И Бенсон, верно, осклабился:
– Всем известно, как Шерман востребовал право первым возлечь с ней… и возлег. – И с убежденностью: – Богом клянусь, младший Шерман – папаша этого чада, да и сам он думает также.
– С чего вдруг решил?
Бенсон молчал, и Аделия, с гулко бьющимся сердцем, умирала тысячу раз, представив, что каждый от Тальбота до Манчестера думает также: гадает, чье семя она носит внутри и ждет не дождется момента, когда сможет сравнить черты ребенка с отцовскими.
– Сам знаешь, все говорят… – подтвердил ее догадку упившийся управляющий. А потом застенал: – Уж лучше бы я не возвращался сюда, дурак был, вот и послушался… А бежать надо было, бежать!
– Ты о чем?
Аделия навострила уши: вот именно, о чем это он?
– Да так, – отмахнулся рукой управляющий, – ни о чем. – Себя слушать надо, внутренний голос, а не всяких там…
Вилы с грохотом опрокинулись оземь, это Аделия подалась ближе, чтобы лучше слышать слова управляющего, да задела их платьем.
Мужчины охнули, и она, посчитав, что сбежать не удастся, сделала вид, что вот-вот появилась на этой дорожке.
– Едва не расшиблась, – сказала она, отряхивая якобы пострадавшее платье, – понаставили всякого.
– Госпожа. – Брэди поспешил поднять вилы, подскочил к ней с услужливостью.
И Аделия, не глядя на управляющего, произнесла:
– Брэди, позаботься, чтобы завтра с утра работники были у мыловарни. Я самолично приду проверить, как продвигается дело.
– Да, госпожа, я обо всем позабочусь, – с готовностью отозвался слуга.
И теперь, наблюдая за работой мужчин, чинящих крышу, Аделия то и дело вспоминала слова, подслушанные вчера: «Уж лучше бы я не возвращался сюда, дурак был, вот и послушался…», «Себя слушать надо, внутренний голос, а не всяких там…»
Бенсон, к слову, сегодня вел себя, как обычно: сговорился с работниками об плате, сам же отвел их на мыловарню, а когда пришли кровельщики, выторговал цену поменьше.
А потом отправился в Тальбот получить деньги за проданную карету…
– Госпожа, к вам посетитель, – обратилась к ней Гленис.
– Кто? – спросила она и подумала: «Только не Шерманы».
– Адэр Брукс, госпожа. Говорит, что он друг вашей семьи!
Аделия встрепенулась, не сумев в полной мере сдержать счастливой улыбки.
– Да, он часто бывал в нашем доме. Скажи, я буду через минуту!
И едва Гленис ушла, поспешила к себе, чтобы выглядеть должным образом. Убедилась, хорошо ли уложены волосы, достаточно ли помады на бледных губах и не кажется ли она слишком розовой от волнения… Здесь, в поместье, Аделия перестала следить за собой: не белила лицо и давно не высвечивала волос.
Святые угодники, она едва носом в зеркало не уткнулась, да она загорела… Что это, неужели веснушки? От ужаса у нее распахнулись глаза. Только не это! Схватив пуховку, она обильно сдобрила лицо пудрой. Ну вот, так много лучше… наверное.
Теперь она отчасти походила на призрак…
Аделия стерла и опять нанесла слой белил. Пусть будет, как есть! В конце-то концов.
– Добрый день, госпожа Айфорд.
Адэр ждал ее в холле у растопленного камина и улыбался теплой улыбкой.
Каждый раз при виде него у Аделии екало сердце. Ухоженный, в темно-красном дублете и при шляпе с пером, он казался воплощением элегантности, красоты. И пахло от него восхитительно… Даже сейчас, стоя в полуметре от гостя, Аделия ощущала аромат хвойного леса с ноткой корицы.
– Добрый день, господин Брукс, – отозвалась она, и голос дрогнул. – Рада видеть, что вы в добром здравии.
– Как и вы… Аделия. Выглядите чудесно! Воздух провинции, определенно, пошел вам на пользу.
Смутившись, Аделия опустила глаза и как нарочно заметила пятнышки пудры на лифе своего темно-синего платья. Святые угодники, ну она и растяпа! Раскрасневшись до вспыхнувших огнем щек, она была рада появлению Глэнис с кувшином вина и бокалами.
– Вы, должно быть, желаете выпить с дороги? – спросила она, отпуская служанку кивком. – Весна нынче радует теплыми днями.
– И не только… – присовокупил Адэр многозначительно, глядя лишь на нее. Продолжил, промочив горло: – Накануне я имел удовольствие лицезреть ваших матушку и сестер, а также мистера Лэмба. Они спрашивали о вас…
Одно волнение за другим…
Аделия расценила слова как попрек и поспешила сказать:
– До сих пор дела поместья удерживали меня от возможности навестить их… но я сделаю это в ближайшее время. В добром ли они здравии? – спросила она.
– Полагаю, что так, не считая, к сожалению, мистера Лэмба, одолеваемого подагрой.
И потому, верно, всем недовольного…
Брат однажды заметил, что подагра отца – как вторая жена, с которой считаются больше, чем с первой.
– Мне жаль, уверена, матушка делает все, чтобы облегчить его страдания.
И они замолчали.
Неловкость момента казалась почти осязаемой… Рядом с Адэром ее мысли скакали, что зайцы, она и дышала-то через раз.
– Аделия, что вас тревожит? – спросил вдруг мужчина, слегка коснувшись ее поникшего плечика. – Я хочу вам помочь. Вы ведь знаете…
– Знаю. – Она с опаской глянула в сторону кухни, и Адэр, заметив это, поспешил убрать руку. – И я безмерно вам благодарна, но все, что должно быть сделано, уже делается.
– Вы о делах поместья?
– О них. – И прислушалась к мерным ударам молотка, раздающимся с крыши. – Даст бог, на этой неделе удастся починить крышу, а на следующей – запустить мыловарню.
И собеседник спросил:
– Значит, вернулся ваш управляющий?
– Да, – сказала Аделия и удивленно поглядела на Адэра. – Почему вы спросили?
Тот плечами пожал.
– Разве не вы говорили мне в прошлый раз про его позорное бегство? – произнес он при этом. – Рад, что он воротился.
Аделия была абсолютно уверена, что про Бенсона в их первую встречу не говорила. Тогда откуда он знает? Неужто…
Слова пьяного управляющего опять зазвучали в ее голове: «… Дурак был, вот и послушался…» И Аделия поняла.
– Не знаю, что бы я делала без него, – призналась она, от души улыбнувшись. – А ведь казалось, он не вернется. Был настроен решительно…
– Но перед вами не устоял. – Адэр тоже ей улыбнулся, и улыбка показалась ей показательной.
Словно таящей за собой нечто большее, чем простое участие…
Например, тайную помощь, в которой он не собирался признаться.
– Хотите еще немного вина? – спросила она.
И мужчина кивнул.
– Не откажусь. Слыхали, что приключилось в Тальботе прошлым вечером? – спросил, принимая бокал. – Младший Шерман явился к шерифу с престранной девицей, которая, коли верить ей на слово, видела белого волка.
– Белого волка из старых легенд?
– Именно так. И она утверждает, что он, этот оборотень, напал на нее, носился по всему лесу, играя в детские салки, а после желал… обесчестить.
Аделия ахнула, разом припомнив рассказ двух служанок.
– Ей удалось убежать? – спросила она.
– О да, Шерман, неожиданно оказавшийся рядом, услышал ее и спугнул нашего зверя.
Это прозвучало с некоторой насмешкой, ясно дававшей понять отношение говорившего к спасителю бедной девушки.
