Текст книги "Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
51 глава
Какое-то время они ели в молчании. Просто сидели, не глядя друг другу в глаза… Аделия все еще думала об Адэре Бруксе, о своем слепом увлечении им и о том, что Коллум теперь знает о ней больше других.
Она и сама знала о нем странные вещи…
Такие, что просто голова кругом.
– Расскажи обо всем по порядку, – попросила она, наконец. – Про Бевин… и белого волка… Как вышло, что ты… стал тем, что я видела…
Коллум кивнул.
– Я сам знаю немного: лишь то, что успела поведать мне Бевин. Но расскажу все, как есть!
И он рассказал ей о том, как старая травницу, желая спасти его, передала ему свою странную силу, ипостась дикого зверя, что помогала ей хранить покой Тольвудского леса, а теперь стала и его второй сущностью.
– То есть Бевин спасла тебя от неминуемой смерти? – сказала Аделия. И с настороженностью спросила: – Ты знаешь теперь… что на самом деле случилось с тобой?
– Старуха мне не сказала. Заметила лишь, что выбрала меня неспроста, что придет время, когда я пойму, почему она так поступила… Выходит, – Коллум на секунду запнулся, – лошадь меня не лягала, ведь так? – Аделия молча кивнула. – Что случилось тогда?
Девушка знала, что пришло время признаться, и несмело сказала:
– Тебя хотели убить. Также, как и отца…
– Мой отец мертв?
– Да, и мне жаль говорить тебе это.
– Кто это сделал?
– Человек, жаждущий отомстить нашим семьям, твоей и моей. – И Аделия рассказала о произошедшем в Уопинге. – Ты должен был расспросить отца о деталях, выяснить, что рассорило Айфорда с Шерманом…
– Так моя фамилия Шерман?
– Да… ты хозяин многих окрестных земель.
Собеседник Аделии невесело усмехнулся:
– Довольно неожиданный взлет от простого конюха в господина окрестных земель.
Она боялась увидеть в нем осуждение или даже обиду, но он, казалось, легко принял правду и даже как будто на нее не сердился.
– Я страшилась, что правда заставит тебя возненавидеть меня, – призналась она.
– Отчего вдруг?
– В большей мере из-за твоей дочери, Лоры… Она ведь думает, что ты мертв, и, верно, очень страдает.
Лора… Коллум живо представил девочку с белыми волосами, что частенько являлась ему в его снах. Значит, вот кто она – его дочь… Сердце отозвалось тянущей болью.
– Вы полагаете, я сумею вернуться? – спросил он на полном серьезе. – Стать тем же, кем был до ранения? – И покачал головой, сам же и отвечая. – Это вряд ли возможно. Во мне живет зверь, и я не уверен, что смогу его обуздать… А жить, подвергая опасности тех, кого я люблю…
Аделия с чувством взмолилась:
– Коллум, пожалуйста, не говори о таком: что бы с тобой ни случилось, ты все тот же, кем был, я в этом уверена.
– Я даже не помню, кем был, – улыбнулся он с грустной улыбкой. – Даже память и та мной утрачена.
– Бевин сказала, она может вернуться.
– Бевин много чего говорит, но я не уверен, что готов нести эту ношу. Мне кажется, было бы лучше, умри я тогда… Ей не стоило мне помогать.
Он не мог в самом деле думать такого… Аделия поглядела на Коллума с громко бьющимся сердцем. От мысли, что его могло больше не быть, темная мгла, что однажды поглотила ее, всколыхнулась, сжав сердце стальным кулаком. Дышать стало враз тяжелее… Захотелось вцепиться в крепкую руку и умолять ее обладателя не бросать ее один на один с этим миром.
Она не знала, что станет делать тогда…
Наверное, задохнется от горя и непреходящей тоски.
И Коллум как будто прочитал ее мысли: протянул руку и просто накрыл ее пальцы ладонью. Сжал их несильно, так что сердце ее зачастило совсем в другом ритме, и переменил тему их разговора:
– Расскажите мне, кто я такой… Кем я был, пока ни лишился себя. – И посмотрел очень ласково, всепонимающе.
Так на Аделию еще никто никогда не смотрел…
Никто никогда не пытался ее понимать.
И в ней что-то забилось… что-то помимо беспокойного сердца: возможно, надежда. Хрупкая бабочка с полупрозрачными крыльями затрепетала у самого сердца…
– Боюсь, мне сложно говорить о таком: я мало вас знаю, – пролепетала она, невольно сбившись на холодное «вы».
И рука с чуть шершавыми пальцами снова сжала ей руку.
– Но ведь… ты чувствуешь что-то… расскажи почему, – произнесли чуть изогнутые в улыбке губы.
Девушка непроизвольно сглотнула. Притихло всё разом: деревья в саду, топот служанок в глубине дома, малыш в ее животе – всё, даже глупое сердце. Как будто и оно, окаянное, ждало, что она скажет…
А сказать было сложно…
– Я… я не знаю… так получилось. Само по себе… Вы… ты… ты всегда был добр ко мне. Ты мне помогал, пусть я даже не знала об этом… И была очень несправедлива. Глупа… Я… – Выдать ни одной цельной фразы не выходило. Ее никогда не учили говорить о собственных чувствах. – Ты добрый и честный. Когда мне сказали, что тебя больше нет… мир утратил все краски. Я даже не знала, что такое бывает! И я не жалею, что Бевин спасла тебя, пусть даже такою ценой, – с жаром заключила она, вцепившись свободной рукой в предплечье мужчины.
Глаза их встретились, взгляды переплелись, и Коллум, подавшись вперед, провел пальцем по ее приоткрытой нижней губе.
– Мне кажется, я всегда любил вас, Аделия Айфорд, – произнес очень тихо, так что она едва смогла различить (и все из-за буйно стучащего сердца, отдававшегося набатом не только в ушах – в вибрации самих стен, как ей казалось).
А потом он накрыл ее губы своими. Так нежно и трепетно, словно бабочка, что трепетала у ее сердца, могла рассыпаться в прах от одного неловкого прикосновения. Аделия ахнула бы, если б могла, и рассмеялась от счастья, зазвеневшего в ней бубенцами, но губы мужчины целовали ее, и вся радость ее сконцентрировалась в руках, в цепких пальцах, что прикасались к нему, держали так крепко, словно боялись вновь отпустить.
И дрожь его собственных пальцев, казалось, передалась ее телу…
Но мужчина вдруг отстранился, отводя глаза и, казалось, опасаясь чего-то, однако Аделия потянулась к нему и без страха заглянула в глаза… В них полыхало желтое пламя. Светлые от природы, сейчас цвета выдержанного бурбона, они, казалось, горели огнем…
– Боишься? – спросил он хрипло.
И Аделия дернула головой:
– Будь рядом кто-то другой, забоялась бы, но не тебя… Не теперь. Ты зла мне не причинишь…
– Я не был бы так в этом уверен, – возразил Коллум, хоть плечи его и расслабились. – Сам толком не знаю, на что способен, когда обращаюсь…
И Аделия вдруг поняла:
– Ты думал, что убивал этих девушек? Потому пытался уйти?
– Я боялся, что могу быть опасен. Особенно для тебя… – И выдохнул: – Я и сейчас ни в чем не уверен. Бевин сказала, зверь нуждается в приручении… Он должен слушать мой голос, но я не уверен, что могу его приручить. Однако, я должен, ведь рядом есть кто-то, желающий причинить тебе зло…
– Не только мне – нам обоим, – поправила его девушка.
– … Кто-то, стрелявший в меня прошлой ночью… и убивший отца. Лжеоборотень…
– Ты думаешь, это один человек?
– Я не знаю, но намерен выяснить это.
– Но как?
Коллум и сам толком не знал, четкого плана у него не было, только потребность покончить со слухами и найти убийцу отца. А потом… что будет потом он тоже не знал: просто не верил, что это «потом» вообще есть у него. Он не помнил, каким был до обращения и каким станет после него… Разве можно быть волком и человеком одновременно?
Коллум никак в такое не верил…
– Я вернусь, как и прежде, в конюшню, – ответил он, наконец, – стану следить, наблюдать. Враг где-то рядом…. И он проявит себя.
Они сидели, вцепившись в руки друг друга, казалось, каждый находил поддержку в другом. Впервые за долгое время Аделии показалось, что все может закончиться хорошо… Просто не может быть по-другому, когда рука любимого человека ведет тебя через тернии жизненных тягот и бед. И не важно, кто он: простой конюх, сиятельный господин или… оборотень. Любить уже радость, пусть иногда и с привкусом горечи на губах…
Она снова подалась вперед и неловко поцеловала Коллума в губы. Он запустил пальцы ей в волосы и позволил себе и девушке рядом забыть на мгновение об окружающем мире.
Правда, окружающий мир напомнил о себе стуком в дверь.
– Опять, – обиженно выдохнула Аделия, прикусив зацелованные губы. И смутилась от собственных слов…
Коллум встал и молча прошел в укрытие за портьерами. Глаза его снова полыхали огнем, и он прятал их, не желая ее напугать… Но огонь этот привлекал Аделию, как свет привлекает легкокрылую бабочку, и она тянулась к нему, не в силах с собой совладать.
– Войдите, – отозвалась она, и Керра, молоденькая служанка, зыркнув по сторонам с любопытством, сообщила о визите баронессы Квинсли.
Внутренне Аделия застенала от огорчения: ну почему все эти люди не могут оставить ее в покое хотя бы на день?!
– Я сейчас буду, – сказала вслух и, едва захлопнулась дверь, бросилась к Коллуму так, словно расставалась с ним навсегда, обняла его, припав головой к широкой груди, и замерла.
Он гладил ее по спине…
Нашептывал что-то успокаивающее и теплое. И каждый звук его голоса заставлял бабочку в ее сердце трепетать и взмахивать крыльями…
Наконец, она отпустила его и направилась принимать баронессу. Та, как и подруга ее, леди Стентон, говорила все больше о кавалерах и новой лондонской моде на туфли на каблуке. Мол, та самая леди Стентон уже заказала башмачнику белую пару с пряжками в виде маленьких бабочек с бриллиантами. Сама она только мечтала однажды надеть точно такие, а пока… будет довольствоваться белилами для сосков. Сможет-де ее парфюмер составит для баронессы состав идеально подходящий под цвет ее кожи…
Аделия давно не белила лица – желала б забыть о лондонской жизни и всем с нею связанном – и теперь искренне удивилась желанию гостью белить не только лицо, но и… Она отчего-то смутилась и, вызвав служанку, велела пригласить Джека Гледиса, помощника парфюмера, чтобы тот озаботился заказом баронессы. Сама она едва ли смогла бы говорить сейчас о белилах, ароматических шариках и духах… От поцелуев с Коллумом Шерманом покалывало все тело, и ей страсть как хотелось кружиться в танце по комнате, а не изображать из себя степенную даму на сносях.
И когда баронесса, наконец-то, ушла, предоставленная заботам слуги, Аделия отправилась искать Маргарет. Что, если им устроит пикник у реки? Прогуляться, беседуя ни о чем… Но планам не суждено было сбыться: Маргарет, как сообщила ей Глэнис, не выходила из комнаты с самого утра. И при этом многозначительно на нее посмотрела… Никак намекала, что и она полдня провела точно так же.
Аделия нашла сестру лежащей в постели с постным лицом.
– Почему ты в постели? – удивилась она. – День прекрасный.
– В самом деле? – буркнула та. – Я не заметила. – И совсем кисло: – Мне нездоровится.
– Что с тобой? – Аделии вспомнился ее выкидыш, кровь на постели, и она всполошилась. – Может быть, позвать Бевин? Пусть она осмотрит тебя.
– Ни к чему, это просто мигрень.
– Мигрень? Я не знала, что ты им подвержена.
И сестра вскинулась
– А много ли ты обо мне знаешь? – И вдруг села в постели, вперив в Аделию взгляд прищуренных глаз: – Где ты была этой ночью? – спросила она. – Я искала тебя, но не нашла.
Аделия растерялась, не ожидая такого вопроса.
– Должно быть, ходила на кухню… за молоком. Мне не спалось…
– Целую ночь?! Я ждала тебя… до утра.
– Почему? Что-то случилось?
Маргарет стиснула зубы.
– Может быть, – процедила чуть слышно, откинувшись опять на подушку и отвернувшись к стене.
Совершенно сбитая с толку, Аделия постояла какое-то время, раздумывая над словами сестры, а потом вышла из комнаты, оставив ее дуться по непонятной причине в одиночестве.
52 глава
Брат Освин, встретившись с шерифом Тальбота и передав ему верительные грамоты под печатью епископа Кентерберийского, занялся поиском веревочника, свившего, как он надеялся, ту самую веревку, обрывок которой передала молодому человеку сестра. Он побывал в трех местах, прежде чем ему подсказали навестить мастерскую Этана Робертса… Мол, плетение и волокна соответствуют тем, которые можно увидеть в его готовом товаре.
К этому Этану Робертсу Сэмюэль и входил получасом спустя…
– Да, сэр, веревка точно моя, – подтвердил дюжий веревочник с переплетенными словно из той же пеньки мышцами шеи. – Вот посмотрите, каждая прядь скручена в два ряда… Это я сам такое придумал, – с гордостью признался мужчина. – Такая веревка намного прочнее, ее даже ножом-то с трудом перережешь. А что, почему вас это интересует? Неужели случилось что?
Молодой человек поспешил его успокоить:
– Вам не о чем волноваться, мой друг, я лишь хотел знать, кто и когда покупал у вас такую веревку.
– Кто и когда, – изумился веревочник, взъерошив волосы на затылке. – Да много кто… Разве всех и упомнишь?
– Может, ты ведешь записи…
– Нет, – улыбнулся мужчина, – я ж и писать-то отродясь не умел. Все мои записи в голове! – Он постучал согнутым пальцем по лбу.
– Тогда назови всех, кого помнишь…
И собеседник, задумавшись на секунду, начал называть имена. Сэмюэль, в свою очередь, вытащив из-за пазухи лист писчей бумаги и переносную чернильницу, внес каждое в получившийся список…
– Вот, пожалуй, и всё, – произнес Эван Робертс в конце. – Кажется, никого не забыл. Ну разве что… Генри Мозли, – в задумчивости присовокупил он, – могильщика, правда, он упокоился дней эдак десять назад. Его и схоронили давно…
Последняя девушка умерла три дня назад, и молодой человек по понятным причинам не стал вносить могильщика Мозли в свой список из – вот уж беда! – двадцати девяти человек.
Двадцать девять подозреваемых…
Сэмюэль распрощался с веревочником, удостоверившись прежде своими глазами, что веревки его производства в точности совпадают с его собственным, имеющимся в наличии обрывком.
Двадцать девять возможных убийц не радовали Сэмюэля совершенно. Тем более, что молодой человек понимал: любой из клиентов веревочника мог отдать покупку на сторону. Свату, брату или проезжему скомороху… Но проверить все-таки стоило каждого. Особенно начиная с богатых клиентов… Запах кордовской кожи, о которой упомянул тот странный слуга на дороге, не шел у парня из головы.
Откуда тот вообще мог знать, чем она пахнет?
Нет, брат Освин слышал, конечно, что некоторым от рождения даются особенные таланты: зоркое зрение, острый аналитический ум, различение запахов… В Лондоне, например, обитало немало талантливых парфюмеров. Но неужели и этот слуга из таких? Надо бы Аделию о нем расспросить… Вот хотя бы сегодня за ужином, на который он столь любезно был приглашен.
Решив так, Освин все-таки посетил в этот день нескольких человек из списка, тех, что жили ближе всего… Дорога из Лондона его все-таки утомила, и он дал себе послабление, пусть и не терпел слабости ни в какой ее форме.
Вечером, восседая за столом в Айфорд-мэнор, они с сестрами невольно заговорили на волнующую всех тему: об оборотнях и иных существах из преисподней. Аделия подумала в тот момент, что хуже демонов, чем уже живут среди них в образе обычных людей (образ Мэдуина так и стоял перед глазами), и придумать нельзя. Даже оборотень, казалось, пугал ее меньше, а Аделия в тот момент еще и понятия не имела, кто именно за его личиной скрывается…
Итак, Маргарет первой сказала:
– Итак, этот оборотень предпочитает брюнеток. Вы не находите странным для зверя, иметь предпочтения в цвете волос? – И она заправила за ухо светлую прядку.
Маргарет всегда ими гордилась, этими светлыми волосами, которых в семье не было ни у кого, кроме давно умершей прабабки по отцовской линии. Портрет этой леди висел в Дайне между дядюшкой Генри и тремя его женами в жемчугах… Остальные представители семейства Лэмбов были темноволосы и даже смуглы.
– Возможно, это лишь совпадение, – произнес брат. – А людская молва раздула из него нечто значительное.
– Полагаешь, десять темноволосых девиц случайно попались оборотню под руку… или «лапу» будут вернее? – Взмахнула Маргарет головой. И обратилась к сестре: – Что скажешь, Аделия, этот демон действует неспроста?
– Мне сложно судить о предпочтениях оборотней, сестра. Я даже не знаю, мыслят ли они как обычные люди или ими движет один животный инстинкт…
Ее брат скептически хмыкнул:
– Вряд ли это дьявольское отродье вообще можно считать человеком. – Его брови вскинулись к линии волос. – Конечно, он в первую очередь зверь и только потом… что-то еще, движимое инстинктом…
– Разве и люди не движимы простыми инстинктами? – возразила Аделия. – Сон, хорошая пища… желание размножаться – разве все это не более, чем инстинкт?
Брат посмотрел на нее с любопытством, но без привычной уже снисходительности.
– Ты права, – улыбнулся он просто, – люди – те же животные, разве что более организованные и подчас мыслящие.
Маргарет сморщила нос.
– Я – не животное, Сэм, – возразила она. – У меня есть свободная воля! А у оборотня нет ничего, кроме желания убивать… или… сам знаешь, порочить несчастных девиц.
Брат спорить не стал, и какое-то время они ели в молчании, а потом спросила Аделия:
– Брат, как ты намерен выявить зверя? Как вообще отличить его от обычного человека? –
Существо с человеческим телом и головой животного то и дело вставало у нее перед глазами.
– Говорят, – начал отвечать Сэмюэль, – что оборотень способен поменять свою кожу, просто сняв ее и вывернув наизнанку. Другими словами, чтобы поменять облик, он просто-напросто выворачивает наизнанку свою звериную шкуру.
– Разве такое возможно?
– Не простым людям, Аделия, но прислужнику дьявола всё под силу.
– И как ты узнаешь, что он… вывернул свою шкуру?
Брат, казалось, смутился и желал бы избежать этого разговора с сестрами, но все-таки произнес:
– Во Франции в таких случаях отрубают руки и ноги и смотрят, не спрятан ли мех внутри тела подозреваемого.
Маргарет ахнула, выпучив перепуганные глаза, Аделия тоже видимо побледнела. Даже в свете свечей ее кожа сравнялась цветом с восковыми свечами…
– Но ты ведь не станешь рубить ему руки… и ноги? – спросила она. – Это кажется бесчеловечным.
Молодой человек только хмыкнул.
– Но он ведь и не человек вовсе. А как еще, в таком случае, изобличить этого монстра? – спросил на полном серьезе. – Как только я выявлю зверя, воспользовавшись серебряным ошейником, поволоку его в суд. А там только с помощью… этих средств и можно выявить оборотня, сестра.
И Маргарет поинтересовалась:
– Что за ошейник такой?
– Серебряный, с внутренними шипами. Говорят, если одеть такой на оборотня, он не сумеет как следует обратиться и станет покорен тому, в чьих руках находится поводок.
Этот разговор произошел как раз перед тем, как Аделия, собираясь ложиться, заметила уходящего Шермана и, последовав за ним за ворота, стала свидетельницей его удивительного превращения.
Весь следующий день после их общения в ее комнате, слова брата то и дело всплывали в ее голове. Тот, о ком за ужином они говорили абстрактно, стал неожиданно очень близок и дорог, и от мысли, что собственный брат может совершить с Коллумом эти жестокие вещи, у Аделии темнело в глазах. И каждый раз она спешила к конюшне, чтобы лишний раз убедиться: Коллум пока вне опасности, брат не знает о нем.
И снова вспоминала их разговор в мельчайших подробностях…
Уже после ужина брат подошел и спросил:
– Что за странный слуга работает у тебя на конюшне, сестра? Ты отправила его сказать мне про запах в той хижине… Как там: костяника и кордовская кожа. – Он усмехнулся. – А этот несчастный выскочил под ноги моей кобыле с такой прытью, что я едва не расшибся.
Аделия тогда удивилась: Коллума Шермана с такой странной просьбой она к брату не отправляла, но, решив, что привлекать внимание оного к Коллуму вовсе не стоит, быстро взяла себя в руки.
– Я… э… – все-таки не сразу нашлась она.
И Сэмюэль заметил ее замешательство.
– Ты не отправляла его? – спросил он и даже брови нахмурил.
– Отправляла, – поспешила уверить Аделия. – Решила, что ты должен знать. А в разговоре как-то запамятовала…
– Он просил проверить веревку: мол, та она самая или нет… Что это значило?
– Полагаю, он малость перестарался, – улыбнулась она виновато. – Подчас на этого парня находит.
Она видела, что брат озадачен, она и сама была озадачена не меньше него. Зачем Коллум хотел видеть веревку? Откуда он вообще знал о ней?
И теперь, день спустя, когда многое стало понятней, девушку обуял дикий страх: Коллум выдал себя перед братом. Тот все поймет и явится, чтобы надеть на него серебряный ошейник… Отрубить… Она сглотнула и поглядела, как возлюбленный чистит старую Берту. Он, словно почувствовав ее взгляд, повернул голову и улыбнулся…
Аделия вспыхнула до корней волос. Сердце занялось от сладкой истомы. Она не может допустить чего-то подобного… В крайнем случае, она откроется брату, расскажет, кем является новый «конюх», и Сэмюэль не посмеет тронуть богатого господина.
Все это, наряду с признаниями Коллума этим утром, не давало Аделии и секунды покоя. Еще и сестра дулась по непонятной причине… И заявила не так давно через служанку, что хочет вернуться домой. Что ж, она в своем праве, Аделии все равно сейчас не до капризов младшей сестры…
А вечером, словно нарочно, чтобы сделать этот день совершенно «незабываемым», она обнаружила в своей комнате на кровати стрелу от того самого арбалета, которым был ранен накануне ее возлюбленный… оборотень.
