Текст книги "Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
7 глава
– Папа, а можно мне яблоко в карамели? – спросила девочка, подпрыгивая в седле. – Большое-большое.
– И яблоко в карамели, и все, что ты пожелаешь, маленькая принцесса, – отозвался мужчина с улыбкой.
– Тогда еще пони, как у Маргарет, шетлендского, с пушистой гривой. Я заплету ему много-много косичек и навяжу розовый бантик!
Коллум Шерман изобразил тяжелый наигранный вздох.
– Милая, твой пони ничем не хуже шетлендского, поверь. Просто тот много крупнее… Так и Маргарет, – он прикрыл рот рукою, – несколько больше.
Девочка понимающе улыбнулась.
– Маргарет толстая, – констатировала она и хихикнула.
Отец сделал большие глаза:
– Только самую малость… – И приложил палец к носу, призывая на эту тему не распространяться.
И в этот момент он заметил всадницу на дороге: знакомый наклон головы и плащ голубого оттенка. Он видел его только вчера…
Неужели это Аделия Айфорд?
Они с дочерью направлялись на ярмарку в Тальбот, девочке нравились ее нехитрые развлечения, и Шерман был рад порадовать дочь. Но то, что он встретит здесь госпожу Айфорд стало для него неожиданностью…
– Папа, подожди меня! – окликнула его Лора. – Мой пони не поспевает.
– Извини, милая.
Он придержал жеребца, продолжая следить глазами за всадницей на дороге… Ее плащ маячил далеко впереди, у городских ворот, и Шермана проняло любопытством: что она делает в Тальботе в первый же день по возвращении из столицы?
– Куда ты смотришь? – поинтересовалась у отца Лора. – Я тоже хочу это увидеть.
– Просто показалось, увидел знакомую.
– А какую?
Произносить имя вслух неожиданно не хотелось, хватало того, что мысленно он ни раз вспоминал девочку с перекошенным страхом лицом, которая ждала его в спальне в ту странную ночь, похожую на кошмар. Иногда ему начинало казаться, что те события ему просто приснились: отец, требующий седлать лошадей и отправляться с ним в мэнор, появление на свадебном торжестве и затребованное право первой брачной ночи, воспользоваться которым отец отправил его.
Он знал, что так будет, догадывался с самого начала: отец давно не спал с женщинами, был не способен из-за болезни. Но желание насолить бывшему другу оказалось сильнее собственного бессилия…
– Да так, ты не знаешь ее, – ответил, продолжая глядеть на дорогу.
Дочь с любопытством на него посмотрела… Верн Шерман частенько попрекал сына в «чрезмерной сентиментальности», говорил, что это нелепо, любить давно умершую женщину. Что здоровому телу нужна здоровая плоть…
Лора не понимала, что значит «чрезмерный сентиментализм», а уж про «здоровую плоть» не понимала подавно, но знала одно: отец грустит, когда остается один.
И это ее огорчало…
– Погляди, кукольное представление, – сказал ей отец, когда они проехали через ворота. И указал на детей, толпящихся у тележки кукольника… – Хотела бы посмотреть?
Лора тут же обо всем позабыла и только головой замотала. Отец дал ей монетку…
– Иди посмотри представление, я отойду на минутку. Ты только дождись меня!
– Хорошо.
Девочка спрыгнула с пони и побежала, маневрируя между людьми. А Коллум, заметивший, как Аделия Айфорд вышла из дома в боковом переулке, и сам направил к нему жеребца…
– Эй, мастер, – окликнул он сапожника в лавке, – кто живет в этом доме?
Мужчина почтительно поклонился.
– Ральф Бенсон, господин.
Знакомое имя…
Коллум знал Бенсона и хорошо: покупал у него длинношерстных лестеров и серомордых дартмуров, отличных овец, пополнить которыми стадо было всегда с руки. А тот частенько продавал в последнее время… В округе ходил слух, что у Айфордов проблемы с деньгами, что их поместье на грани банкротства.
Но Коллум не спрашивал, просто заключал с Бенсоном сделки.
– Пригляди за животными, – он кинул башмачнику несколько пенсов и вошел в дом, даже и не постучав в дверь.
Он должен был знать, что привело Аделию в это место…
– Что вам здесь надо? Подите прочь из моего дома, – поприветствовал его упившийся Бенсон, с трудом приподняв голову над столешницей. Ополовиненная бутылка дешевого сидра стояла у него под рукой…
Коллум с трудом узнал в жалком пьянице бывшего управляющего поместьем. Он поглядел на него, на бутылку – покачал головой.
– Ты жалок как никогда, – произнес с видимым отвращением. И спросил: – Что делала в этом доме твоя госпожа? Зачем она приходила?
Бенсон издал серию разрозненных звуков и, кажется, совершенно утратив понятие о действительности, рухнул головой на столешницу.
Коллум, недолго думая, подхватил его за воротник и хорошенько встряхнул.
– Зачем приходила твоя госпожа, отвечай, жалкое ты ничтожество?
– Я… э… пфф…
Ничего более внятного выдавить из пьянчуги не удалось, и Коллум, заметив приоткрытую заднюю дверь, поволок его через порог. Осмотревшись в узком пространстве между дровником и мусорной ямой, заметил бочку с дождевой водой… Туда и макнул Бенсона с головой, так что мужчина, разом придя в себя, замолотил руками как мельница.
– А теперь отвечай, что привело госпожу Айфорд в твой дом? – повторил он вопрос, позволяя мужчине вынырнуть из воды.
Тот, отплевываясь и фыркая, глядел на него большими, злыми глазами. Кажется, протрезвел недостаточно для того, чтобы понять, кто перед ним и вспомнить о долженствующей почтительности.
– Святые греховодники, что вы себе п… позволяете?! – выдал Бенсон неожиданно связно. – Я п… пожалуюсь магистрату, я… – Коллум снова макнул его в бочку. – Я… – в этот раз пьяный Бенсон отрезвел еще больше и замолк, готовый сыпать проклятиями, рассмотрев своего неожиданного мучителя. – Г… господин Шерман. – проблеял он, ошалев от увиденного, – я тут… простите покорнейше. – Он поспешно пригладил мокрые волосы. – Чем могу быть полезен?
Коллум усмехнулся, стряхнув с пальцев воду.
– Ты чего пьешь, колоброд несчастный? – осведомился он. – Разве в поместье закончились все дела, что ты позволяешь такое? – Теперь он нахмурился, и несчастный пропойца как будто скукожился, стал меньше в размерах.
– Так я ушел, господин, больше в мэноре не работаю.
– Чего так?
– Устал я за каждый пенс биться, сил нет. А господину Айфорду дела ни до чего нет…
– Хозяйка зачем к тебе приезжала?
Бенсон отжал бороду и замялся, не смея глянуть на собеседника.
– Вернуться просила.
– А ты что?
– Сказал, не могу…
– Прям так не можешь?
– Не могу, – с чуть прикрытой смирением твердостью повторил Бенсон.
И мужчина, молниеносным движение ухватив его за волосы, опять окунул с головой в воду.
Подержал там немного и вытащил.
– И теперь не можешь? – поинтересовался, позволяя ему отдышаться.
– Не могу, госпо…
Коллум снова окунул его в воду.
– Помилуйте, господин! – взмолился Бенсон после третьего раза. – Утопите ведь ни за что, ни про что.
– Утопить тебя было бы легче простого, – ответил мужчина, опять встряхивая рукой. – Но ты, Бенсон, живи, живи и помни, кому жизнью обязан…
– Вам, господин, – смиренно поддакнул абсолютно протрезвевший от водных процедур управляющий.
– Мне, – подтвердил Коллум. – Схватываешь на лету. А потому слушай, что я скажу тебе: приводи в порядок свою страшную рожу, – он ухватил его за конец вымокшей бороды, – и отправляйся туда, где тебе самое место: в Айфорд-мэнор. Неси службу исправно, как и должно порядочному слуге… И чтобы ни слова хозяйке, ты меня понял?
Бенсон поспешно кивнул, и только тогда Коллум выпустил его бороду.
– Славно поговорили, – улыбнулся он напоследок, покидая дом теперь уже не бывшего управляющего.
На все про все ушло не больше пяти минут, даже Лора не успела соскучиться: так и стояла у лотка кукольника, наблюдая за представлением. Коллум встал позади, позволив мыслям нести его, куда им взбредется…
И те несли: он представил, как будет рада возвращению управляющего Аделия.
Как удивится, когда он явится к ней с желанием продолжить работу…
Интересно, что скажет этот прохвост. И как она его встретит…
Впрочем, не его это дело.
Коллум встряхнул головой…
– Папа, хочу яблоко в карамели! – услышал он голос Лоры, схватившей его за рукав. И тут же: – Ты мокрый. И почему улыбаешься?
– Наверное, потому что вижу тебя.
А девочка возразила:
– Мне ты улыбаешься по-другому.
– Не будь занозой! – Коллум подхватил девочку на руки и опустил на заскучавшего пони. – Пойдем искать твое яблоко в карамели, – сказал и потянул поводья их лошадей к лоткам со сладостями.
Когда нашлось яблоко, Лора уже успела обзавестись ожерельем с ракушками и двумя атласными лентами красного цвета… И они как раз направлялись к загонам овец, когда Коллум заметил все тот же голубой плащ и невольно замедлил шаг.
Аделия Айфорд беседовала с мужчиной…
Не просто с мужчиной – с Адэром Бруксом, владельцем нескольких мельниц близ Скона.
Они как-то поспорили из-за цены, и Коллум с тех пор не питал к Бруксу расположения…
Чего не скажешь об Аделии Айфорд: вон как ему улыбается.
А ему вчера доброго слова не сумела сказать…
– Лора, остановимся на минутку. Я хочу поздороваться с Адэром Бруксом…
Сказал и направился к лотку мыловара, возле которого те двое стояли.
Коллум отметил, как заметив его, девушка тут же спала с лица, улыбка ее увяла, а руки сцепились в замок. Адэр Брукс повел себя почти так же… Было похоже, видеть его ни один из них не желал.
– Госпожа Айфорд, – Коллум поприветствовал девушку кивком головы. – Господин Брукс… – И они замолчали, не зная, о чем говорить.
К счастью, Лора произнесла:
– Папа, представь меня этой леди, – попросила она. – Я с ней еще не знакома.
И Коллум представил:
– Моя дочь, Лора Элизабет Шерман. Аделия Айфорд, хозяйка Айфорд-мэнор…
И девочка протянула Аделии тонкую ручку.
– Рада знакомству! – сказала она.
8 глава
Они столкнулись у лотка мыловара: она как раз выбирала кусок душистого мыла, такого приятного на запах и цвет, что, казалось, оно ничем не уступало испанскому, так ей любимому. Но дорогому…
А Аделия запахи обожала.
Помнится, как-то, будучи лет десяти, просила матушку добавлять в мыло для стирки розовую эссенцию (чтобы белье после стирки пахло цветами), но она над ней посмеялась: мол, кто же тратит столь ценный товар на какое-то мыло.
И теперь, завидев этот скромный лоток, Аделия не смогла пройти мимо…
После неприятного разговора с Бартоном он как будто вернул ей уверенности, придал сил.
И тут появился Адэр Брукс…
Как у нее только сердце в груди удержалось, не выскочило в ту же минуту, как он произнес:
– Рад приветствовать, госпожа Айфорд. Не знал, что вы вернулись в наши края…
Она повернулась, да так и застыла… Язык онемел, но, к счастью, лишь на мгновение, и она нескладно пролепетала какой-то ответ. Кажется, «И я рада вас видеть. Благодарю».
А Брукс продолжал:
– Я едва поверил глазам, ненароком увидев вас в этом месте. Чудесное совпадение! – И взял ее руку для поцелуя.
У Аделии мушки плясали перед глазами, и сердце стучало в ушах.
И что это с ней, ведь готовилась… знала, что встреча случится… не сегодня, так завтра…
Случилась.
– Вы правы…
– Ваш муж, полагаю, тоже вернулся? – Мужчина демонстративно глянул по сторонам. – Разве мог он поступить как-то иначе с молодою женой… Я сам никогда бы себе не позволил такого.
– Он скоро будет… Дела задержали супруга в столице.
И снова этот волнующий голос:
– Что за дела способны разлучить его со столь прекрасною дамой?
Аделия невольно смутилась и покраснела, опустив глаза долу. Потому, верно, и не заметила приближение новой опасности: младшего Шермана с дочерью.
– Госпожа Айфорд, – услышала она его голос, и в тот момент ей по-настоящему поплохело.
Она сцепила холодные руки, пытаясь выдержать этот двойной удар по своему самообладанию, и кивнула.
– Господин Шерман.
Меньше всего ей хотелось бы видеться с Шерманом на людях, становиться притчею во языцах для всего Ланкашира, когда каждый шептал бы другому: «Глядите, это хозяйка Айфорд-мэнор, возлегшая с младшим Шерманом в свою первую брачную ночь».
Взвинченная сверх всякой меры, она даже забыла представить друг другу мужчин, но они, кажется, были знакомы, и после кратких приветствий вся троица погрузилась в тягостное молчание.
Невыносимое…
Почти удушающее.
И тогда их спасла Лора Шерман:
– Папа, познакомь меня с этой леди, – попросила она. – Я с ней еще не знакома.
Аделия слышала, что у Шермана есть ребенок, но ни разу с девочкой не встречалась. А девочка была очаровательной: светловолосой, в противовес собственному отцу, с неожиданно черными бровками и розовыми щеками. Таких в Лондоне называли «английскими розами», даже сама королева тщилась соответствовать идеалу.
А вот Аделии это давалось с трудом: ей приходилось выжигать каштановый цвет купоросовым маслом. Отвратительно пахнущим, от которого сыпались волосы… Ей его принесла Валентайн, едва приступила к обязанностям компаньонки: «Моя госпожа, ваши волосы ужасного цвета. С этим срочно необходимо что-то поделать!» И она в тот же день выжгла ей волосы до светло-каштанового с рыжим оттенком.
Аделия этот цвет возненавидела, но смирилась с веяньем моды, как с каким-нибудь бедствием вроде чумы.
– Почему бы вам не приехать к нам в гости, – услышала девушка звонкий голос ребенка. – Наша кухарка печет пироги с дижонским повидлом, самые вкусные в целой Англии. Я уверена, они вам понравятся!
И Аделия бросила взгляд на младшего Шермана: мрачный, насупленный, словно выпь, он, казалось, с трудом выносил эту встречу.
– Уверена, так и есть, – отозвалась Аделия, изображая вежливую улыбку. – Но сейчас я никак не могу. Возможно, как-нибудь позже…
И девочка пообещала:
– Я не забуду об уговоре. Буду каждый раз просить папу пригласить вас… Он так и сделает.
Шерман головой дернул.
– Нам пора, Лора.
Они поспешно раскланялись, и мужчина с дочерью растворились в ярмарочной сутолоке, царящей вокруг. А Аделия так и стояла, едва дыша и не смея глянуть на Брукса…
Он ведь тоже все знает.
Весь Ланкашир знает…
– Мне жаль… Аделия. Представляю, что тебе пришлось пережить!
– Не надо… – поспешно прошептала она, ощущая, как слезы наворачиваются на глазах. Только не жалость… не от него… не сейчас… – Ты не можешь представить.
И думала она не о Шермане с его «Нет, не хочешь» и гримасою отвращения, а о муже и Валентайн на их супружеском ложе… О ребенке в ее животе. О снадобье Бевин, спрятанном в седельную сумку…
О том, как любила когда-то и поплатилась за это исковерканной жизнью.
И ведь никому не расскажешь… ни с кем не поделишься, а оно сидит здесь, внутри, у самого сердца, и разрывает…
– Мне надо идти.
Аделия повернулась к торговцу мылом и, ткнув пальцем в первые два куска, попросила их завернуть.
Старик, а был он довольно стар и сутул, с радостью выполнил ее просьбу. Аделия подхватила покупку и пошла искать лошадь… Она заплатила мальчишке, чтобы тот дожидался ее у крайних лотков.
– Аделия, – Брукс окликнул ее, как оказалось, не отставая ни на секунду, – позволь проводить тебя до развилки. Нам все равно по пути!
Наверное, стоило отказаться, запретить ему подходить к себе, но она… не смогла.
Кивнула…
И так было всегда.
С самого первого раза, как она его встретила…
– Не пугайтесь, прошу вас, меня сбросила лошадь.
Она шла по тропе в расстроенных чувствах, погруженная в свои мысли, и этот голос, прозвучавший из кустов дикой лещины, действительно испугал ее.
– Как это случилось? – спросила она, придя в себя и рассмотрев мужчину в богатой одежде.
Он держался за ногу, постанывая от боли, и явно не мог сам подняться.
Ответил, однако, не без улыбки:
– Она испугалась змеи и понесла меня через лес, не разбирая дороги… Где и сбросила в эти кусты.
– Вы сильно ушиблись?
– Должно быть, подвернул ногу. Если бы вы помогли мне отыскать палку покрепче…
И Аделия не раздумывая принялась искать ему палку, а после помогла подняться на ноги, опираясь на ее же плечо. И рука, касавшаяся ее, была сильная и горячая, такая, что ее словно кипятком обдало сквозь материю платья…
И сладко заныло под ложечкой.
– Как зовут тебя, милая девушка? – спросил он уже взобравшись на лошадь. И Аделия назвалась. – Прекрасное имя для прекраснейшей девушки! – одарил он ее комплиментом и спросил: – Могу я снова увидеть тебя?
Аделия, абсолютно пунцовая, с гулко бьющимся сердцем, уклончиво отозвалась, что это возможно
И оба знали, что это «возможно» вполне конкретное «да», и новая встреча случится так скоро, как только возможно.
В этом же месте…
Как по сговоренному.
А пока Аделия брела в сторону дома, и ссора с матерью, приведшая ее на тропу, более не тревожила ее сердце. Родители могут думать все что угодно, диктовать им с братом, как жить, но любить… здесь ее сердце решает самостоятельно.
И решило уже…
С первого взгляда.
– Аделия, у тебя все в порядке? – заботливый голос Брукса был как бальзам для души, и Аделия с благодарностью на него поглядела.
– Все хорошо. Почему вы спросили? – полюбопытствовала она.
Они ехали по дороге от Тальбота, и развилка уже маячила впереди – вскоре дороги их разойдутся.
И уже разошлись…
Но…
– Ты задумчивая и… грустная. Не такая, как прежде…
– Теперь я и в самом деле другая, – согласилась она. – И время другое. Все мы меняемся, разве нет?
Мужчина мотнул головой: соглашаясь иль нет, непонятно.
Сказал:
– Некоторые сильнее других и не всегда в лучшую сторону.
– Хотите сказать, прежняя я нравилась вам много больше? – спросила Аделия не без горечи.
И Брукс придержал лошадь, побуждая и девушку сделать то же. Их животные пританцовывали на месте, круп к крупу, и мужчина протянул руку…
– Аделия… милая, я только хотел сказать, что некоторые мужчины… не умеют сделать супругу счастливой. А я вижу: прежде ты была ярче, горела огнем.
– Возможно, перегорела?
– Не верю.
Он пальцем погладил кожу у нее на запястье, осторожно, как бы ступая в холодную воду.
Не сразу, но девушка отдернула руку…
– Не надо, кто-нибудь может увидеть.
Сказала, пересиливая себя, так как сердцем мечтала продлить эту скоромную ласку, почувствовать нужность кому-то…
Довериться.
– Я…
Что-то дернулось у нее в животе: словно желудок свело или… шевельнулся ребенок. Она прежде не знала этого чувства, и теперь замолчала, прислушиваясь к себе…
Адэр Брукс осведомился:
– Ты в порядке, Аделия?
– Я… – Рука дернулась, желая лечь на живот, но она остановила себя. – Я в порядке. Благодарю! – И перехватила поводья. – Мне пора возвращаться. Была рада увидеться…
– Как и я. – И Адэр, как было когда-то, спросил: – Мы увидимся снова?
Аделия головой покачала:
– Не думаю, что это уместно…
– И все же… я бы хотел снова увидеть тебя. Все это время… ты была в моем сердце… Ты ведь знаешь, насколько дорога мне?
– Адэр…
Она не знала, что на это ответить, и была рада уйти от ответа, завидев путника на дороге. Дернув поводья сильнее необходимого, Аделия направила лошадь в сторону дома… И знала, что Адэр Брукс смотрит ей вслед не отрываясь.
9 глава
На ужин Гленис подала похлебку на курином бульоне, сладкий крем из яиц и шафрановое печенье. И даже несмотря на внутреннюю нервозность, стальным кулаком сжимавшую грудь, Аделия ела с большим аппетитом, ничуть не чураясь простоты сервированного стола. Две перемены из двенадцати блюд всегда казались девушке расточительством и чрезмерным…
Должно быть, прижимистость собственного отца отчасти перешла на нее.
И как бы Аделии это не нравилось, с родовыми чертами приходилось мириться…
– Гленис, как много продуктов у нас в кладовой? – поинтересовалась она после ужина. – Как надолго их хватит при самом рачительном потреблении?
Служанка испуганно на нее поглядела.
– Так у вас ребеночек, госпожа, вам питаться надо, как следует, – сказала она, сминая края рабочего фартука. – Но вы не волнуйтесь, Брэди придумает что-то. Зайца в лесу изловит или кабанчика вдруг подстрелит… Зима, слава богу, прошла, теперь легче будет.
– А как же овцы? – теперь девушка обращалась к слуге. – Скоро стрижка, ты говорил, нам нужны стригали.
– Нужны, госпожа, – отозвался тот, мотнув головой, – Двану одному вряд ли справиться. Я же в овцах мало что понимаю…
И Аделия сообщила:
– У моего отца было стадо рогатых норфорлков – я немного знаю об этом и могла бы помочь.
– Помочь с овцами, госпожа?! – воскликнул мужчина с таким неподдельным ужасом, словно заметил у собеседницы пару копыт и длинный хвост, торчащие из-под юбки. – Что вы, как можно, особенно в вашем-то положении…
И Аделия с трудом сдержала всколыхнувшееся раздражение: сколько можно поминать это семя в ее животе, вести себя так, словно оно – самое важное в жизни.
Когда это вовсе не так…
И завтра, избавившись от него, она снова станет свободной!
И вдруг странное чувство в животе повторилось… В этот раз списать его на голодный желудочный спазм было никак невозможно. Она только поела…
Неужели… малыш?
Аделия приложила к животу руку…
– Ребеночек шевелится? – спросила Гленис в радостном оживлении.
– Я не знаю, – призналась она, совсем не желая обсуждать эту тему и дальше.
Но служанку было не удержать:
– И понятно: это ваш первый ребеночек. На втором-то вы будете точно уверены… А оно всегда, знаете как бывает: словно капусты наелся, и живот вспучило. Газы идут, уж простите…
Аделия поднялась из-за стола.
– Не думаю, что это ребенок, – сказала она. – Пожалуй, прилягу сегодня пораньше! Спасибо за ужин. – И поспешила покинуть большой, сумрачный холл, в котором ужинать в одиночестве было совершенно невыносимо.
Словно ее заживо погребли в этом большом, старом доме…
С двумя слугами.
И полным отсутствием минимальных удобств.
– Ничего, я выдержу это, – сказала Аделия стенам, стиснув руки в крепкие кулаки. – Выдержу, чего бы мне это ни стоило. Ни Джону, ни Шерманам не сломить меня…
И девушка, уткнувшись лицом в подушку, позволила пролиться слезам, которые сдерживала целый день кряду. Здесь, в уединении этой комнаты, слабость была дозволена ей как отдушина…
Больше нигде.
И, засыпая, она представляла, как рука Адэра Брукса гладит ее по плечу.
Успокаивает…
Дарит уверенность в новом дне.
Как будто он даже нашептывает на ухо…
… Аделия резко проснулась: почти догоревший камин не разгонял теней по углам. Она озябла, к тому же ей приснился кошмар…
Такой жуткий, что ее до сих пор немного потряхивало.
Что же ей снилось?
Она попыталась припомнить, но выходило не очень… Кажется, там была женщина, возможно, даже она сама, и она куда-то бежала или… бежали за ней… Да, кто-то бежал за ней по лесу. Кто-то желал причинить зло…
Где-то в доме хлопнула дверь. Она услышала голоса за окном…
И поднялась с постели.
Брэди шел по двору размашистым шагом, явно торопился куда-то. С ним – огромный детина футов шести росту, не меньше.
Что происходит?
Аделия поняла, что не сможет уснуть, если не выяснит это: дела Айфорд-мэнор, какими бы они ни были, касались ее напрямую. А потому она надела халат и, накинув поверх него плащ, вышла за дверь…
Дом был достаточно стар, чтобы скрипеть половицами и стенать гуляющим сквозняком в дымоходе, – он так и делал, словно хотел испугать ее и заставить вернуться. Но Аделия была слишком практична, чтобы верить в детские сказки про привидений…
Люди – вот кого следовало бояться.
Она хорошо усвоила эту истину в последние месяцы…
Во дворе было пусто, лишь едва тлел огонек в фонаре у конюшни, а еще блеяли овцы… В тишине ночи Аделия явственно слышала это. И пошла на тревожное это блеянье, догадавшись вдруг о причине: в овечьем загоне ягнилась овца.
Они всегда так кричали, и девушка помнила, как ее гнали прочь: мол, девицам там глядеть не на что. Возвращайся домой…
Теперь ее выгнать некому. Этот дом – ее вотчина.
И Аделия заглянула в овчарню…
Брэди и тот высокий – Дван, догадалась она – склонились над слабо поблеивающей овцой. Она дергалась, как бы желая встать на ноги, но Дван мягко гладил ее по вздутому боку, не давая подняться…
– Нет, девочка, успокойся. Время еще не пришло! – успокаивал он ее мягким голосом, так не вяжущимся с его огромным телосложением. – Потерпи, милая, скоро все разрешится. Не давай ей подняться, – обратился он теперь к Брэди, – и разговаривай с ней, она это любит… Голоса ее успокаивают.
Сам поднялся и вдруг увидел хозяйку… Замер, сведя брови на переносице, и Аделия абсолютно по-детски ждала гневного нагоняя, но он молча направился вглубь овчарни.
И Брэди, тоже ее заметивший, произнес:
– Овцы ягнятся, моя госпожа. Сразу три первокотки, как по сговоренному… Дван волнуется. Позвал меня помогать… – И спросил: – А вам что не спится? Хотели чего? Гленис живо поможет, только растолкайте ее.
Аделия головой замотала.
– Нет, я услышала голоса во дворе и проснулась. Мне ничего не нужно. Могу я… помочь?
– Помочь? – Брэди плечами пожал, глянув на овчара. – Это надо Двана спросить… – сказал нерешительно, словно побаиваясь здоровяка.
И Аделия, решив, что отступать поздно, обратилась к тому.
– Я бы хотела помочь, – сказала она. – Чем могу быть полезна?
Вот сейчас ее и погонят взашей…
Ни к чему было проявлять любопытство и лезть априори в мужское дело.
Хотя, когда это роды стали заведомо мужским делом?
– Можете гладить ее вот так, – глухо произнес здоровяк, показывая, как правильно гладить овцу. Плавным, аккуратным движением целой ладони, словно возлюбленную… – Не забоитесь?
– У отца были овцы, я знаю, как с ними обращаться.
В этот момент замекала овца Брэди, и Дван, молча кивнув, отошел от нее.
Здесь, в полумраке овчарни, среди ночи касаясь мягкой шерсти овечьего бока, Аделия как-то иначе увидела жизнь… Странное чувство снизошло на нее, укутало тихим шелестом чистого сена, дыханием полусотни животных, топчущихся за загородкой, и предчувствием новой жизни, готовой прорваться наружу из недр овечьего чрева.
Было ли это следствием нервов, усталости или… чего-то другого – Аделия не могла бы сказать – только тепло, которого она давно не испытывала, разлилось под кожей огнем. И она, увидав две тонкие ножки, показавшиеся наружу, выдохнула в детском восторге.
– Брэди, ягненочек!
– Сейчас, госпожа.
Их овца как раз окатилась влажным комком, который новоявленная мамаша принялась вылизывать языком. И Дван с Брэди, оставив их наслаждаться первым знакомством, подошли к ней с ее подопечной…
– Придется помочь, – сказал овчар, кивнув своим мыслям. – Мучается… – Он ловко ухватился за две торчащие ножки и слегка за них потянул… Овца задергалась, заблеяла, и Аделия, мягко поглаживавшая ее по боку, увидала, как ягненок выскользнул из нее на солому. Осклизлый, едва шевелящийся бело-черный комок новой жизни… – Будет еще, – сказал Дван, когда овца, поднявшись на ноги, потянулась к своему малышу. – Живот большой…
Когда пришло время появиться второму ягненку, этот первый, пушистый и блеющий, словно котенок, уже кружил вокруг матери, тычась в теплый бок в поисках вымени.
Он был крохотный и забавный, такой, что сердце от умиления замирало…
– Они что детки малые, – улыбался рядом с ней Брэди. – Глядеть на них – одна радость… – И чуть смущенно: – Да вы и сами скоро это поймете, когда возьмете на руки своего малыша. Дети, они, знаете ли, придают жизни смысл, госпожа.
Аделия тут же подумала о флаконе с настойкой, припрятанном в своей комнате.
Завтра…
Нет, уже этим днем ей предстояло скинуть младенца.
И от мысли этой сделалось тошно…
Он ведь не виноват ни в чем перед ней, а мужчина, наградивший ее этим семенем, дорог ей и поныне.
Заря как раз занималась алеющей лентой на горизонте, когда госпожа Айфорд-мэнора, уставшая, но счастливая, возвратилась к себе и уснула, едва успев скинуть плащ, пряно пахнущий сеном и овечьей шерстью.
10 глава
Судя по солнцу, освещавшему ее комнату по утрам, а сейчас давно сбежавшему к горизонту, проснулась Аделия не раньше полудня. Почти как придворные дамы, встававшие не раньше обеда и потому никогда не завтракавшие…
Не удивительно, что при дворе ели два раза в день.
Вот и у нее желудок свело, даже подташнивало немного… Это семя… ребенок в ее животе, исправилась она почему-то, делал ее прожорливой как улитка.
– Доброе утро, госпожа.
В комнату впорхнула Глэнис, пышногрудая, улыбающаяся, она как будто сама осветила спальню не хуже давно сбежавшего солнца, и Аделия улыбнулась.
– Доброе утро, Глэнис.
– Слышала, у вас ночью случилось настоящее приключение, – сказала она, распахивая портьеры. – Брэди мне рассказал. Вот я и не будила вас, давала выспаться хорошенько!
Она чихнула, вдохнув повисшую в комнате пыль от тех самых портьер – здесь давно следовало убраться – и добавила: – Вас кое-кто дожидается. – На ее лице проступило явное недовольство. – Я сказала, пусть подождет, и он прошел в кабинет мастера Джона…
– Кто это?
Сердце Аделии дернулось. Два лица промелькнули перед глазами: Адэра Брукса и… Шермана.
– Бенсон, моя госпожа. Явился – не запылился! – отозвалась служанка.
И девушка выдохнула…
– Бенсон вернулся? Что он сказал?
– Да ничего не сказал, только: «Поговорить хочу с госпожой», – изобразила она управляющего. – Смурной он какой-то, с похмелья, должно быть. – И подала хозяйке чулки.
Аделию распирало от любопытства: еще вчера Бенсон буквально прогнал ее прочь, а сегодня явился для разговора.
О чем?
– Давно он ждет? – спросила она.
Глэнис накинула на нее нижнюю юбку.
– Примерно около часа, я полагаю. – И почти возмутилась: – Не собираетесь же вы говорить с ним, не пообедав? Нельзя так, ребеночку кушать надо. Да и вам тоже, коли пошло на то… – Служанка расправила на ней киртл. – Вон какая вы худенькая, что тростиночка: дунь – переломитесь.
– И все-таки я спрошу его, что он хочет, – возразила Аделия сердобольной служанке. – В противном случае есть не смогу, изведусь…
Глэнис поджала губы.
– Ну хорошо, я вам яблочко принесу. Вы только не задерживайтесь надолго! А то помню я покойного мистера Айфорда, – сказала она, – как засядет с управляющим в кабинете, так завтрак с обедом успеют простыть, а он и не явится. Все говорят, говорят… Спасу нет.
И Аделия улыбнулась.
– Так и Айфорд-мэнор тогда процветал, не то что сейчас.
– И то верно, – вздохнула служанка.
Но все же попросила ее не задерживаться… И Аделия пообещала. Расправила платье и поспешила к рабочему кабинету…
Бенсон сидел за столом, листая бухгалтерскую книгу. Увидев хозяйку, он быстро поднялся и на ее чуть вскинутые вопросительно брови отозвался смущенным:
– Вспомнил вот, что сговаривался с трактирщиком из Тальбота о продаже бочонка светлого пива. Он должен сегодня приехать…
Девушка так поразилась самому его виду, опрятному, с гладко выбритой бородой, и неожиданному смирению (неужели Бенсон вдруг передумал и решил вернуться к работе?), что с трудом сдерживала так и рвущуюся наружу восторженную улыбку. Но демонстрировать ее все же не стала, отозвалась лишь:
– Неужели дела настолько плохи, что мы продаем запасы собственной кладовой?
И Бенсон опустил голову.
– Полфунта, госпожа, нам точно не помешают. Хозяйство, как вы, верно, успели заметить, в полном упадке, доходы с поместья столь мизерны, что о них не стоит и говорить.
