Текст книги "Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Бергер Евгения
Хозяйка Айфорд-мэнор
1 глава
Сквозь деревья мелькал Шерман-хаус: точно выверенный прямоугольник серого камня с высокими застекленными окнами и ажурными ограждениями балконов, он блистал, поражая новизной и смелостью планировки. Казался жемчужиной, обнаруженной в только что поднятой со дна океана раковине…
Однако сам его вид заставил Аделию намертво сцепить зубы, и даже глаза прикрыть на мгновение.
Нет, дом был прекрасен – отторжение вызывали хозяева…
В голове тут же всплывали воспоминания, от которых, увы, не удавалось избавиться.
Каждый раз они выжигали ей душу и сердце, а ведь все так сказочно начиналось: сам Джон Айфорд сделал ей предложение. Как раз перед праздником Святой Филомены явился в их дом с богатым подарком, таким дорогим, что отец сразу все понял (Аделия прежде не видела его улыбающимся) и предложил Айфорду угоститься лучшим вином в своем погребке.
А преподнес он ей длинную нить из жемчужин и перчатки такой мягкой выделки, что они казались на ощупь кожей младенца. Это жемчужное ожерелье и сейчас было на ней: она любила перламутровый блеск крупных жемчужин, их ритмичное колыхание при ходьбе и мерное перешептывание… А вот перчатки с тех пор несколько поистерлись, утратили прежний лоск, впрочем, как и мечты ее на счастливую жизнь.
А все эти Шерманы…
Свадьбу играли на Рождество. Отец был так счастлив сбыть ее с рук, да не кому-нибудь, а хозяину Айфорд-мэнора, что расщедрился впервые на памяти дочери: шелк, атлас, тафта и настоящий соболиный мех были пущены на пошив ее свадебного наряда. «Товар нужно лицом показать», говаривал он, внося очередные затраты в огромный гросбух, хранящийся в его кабинете. Должно быть, сам себя успокаивал… Все же накапливать он любил больше, чем раздавать. Но это был случай особый…
Вард Лэмб вкладывался в будущий статус, в само звучание, столь приятное слуху: «Тесть хозяина Айфорд-мэнора». А молодой Айфорд, что уж душою кривить, чуть подождать, и титул получит, и богатство свое приумножит. Отец жениха, жаль, помер больше года назад, был дальновидным дельцом: занялся овцеводством, огородил под пастбища столько земель, что мэнор его стал больше многих в округе. Дай бог, сын его дело продолжит, и Лэмб, ведя с ним дела, к славе этой примажется, если даже не поспособствует…
– Голубой, дочь моя, исключительно голубой, – настаивала мать на цвете подвенечного платья. – Лишь идя под венец в голубом, можно на счастье в браке рассчитывать.
Аделия мечтала о розовом цвете, но… уступила под натиском материнских наказов. Счастливой быть все же хотелось, пусть мало в то верилось, и не зря…
Нет, Айфорд был всем хорош, это она понимала: богат, родовит и даже относительно молод (тридцать пять. Немногим меньше ее собственного отца, а тот еще полон сил и энергии) – все составляющие благополучного брака, как на лицо. Просто она, как нарочно, успела влюбиться в другого, и все бы у них могло получиться, кабы не сватовство Джона Айфорда. С ним тягаться ее возлюбленный бы не смог, да Аделия и не просила об этом: просто смирилась, в тайне надеясь, что цвет подвенечного платья поспособствует счастливому браку.
Но с тех пор давно поняла: цвет наряда мог быть и черным – результат был бы тот же.
И дело даже не в ней: в проклятых Шерманах.
Сама она сделала все, что могла: была покорной и кроткой, к тому же запаслась иглой поострее. Уколоть палец и капнуть на простыню – что может быть проще? Супруг так упивался элем и винами, что вряд ли бы что-то заметил…
Но тут появились они, эти Шерманы…
Свадьба была в самом разгаре. Менестрели, жонглеры и цыркачи весь вечер развлекали гостей номерами, музыканты, казалось, срослись с виолами и верджинелом, мелодии не смолкали ни на минуту, и вдруг… все разом утихли.
Словно фея шепнула…
И гости увидели на пороге праздничной залы двух незнакомцев.
Впрочем, будь они незнакомцами, даже тогда лицо Джона Айфорда не потемнело бы столь стремительно: только что он подносил к губам полный кубок дорогого вина, горланя тост о своем же счастливом союзе, и вот уже кубок застыл в неподвижной руке, а улыбка исчезла, как ни бывало.
– Верн Шерман… – прошептал он так тихо, что только Аделия и услышала. И отчего-то поежилась… Словно холодом потянуло.
Все в Дайне гадали, что за кошка пробежала между мужчинами: Айфорд и старший Шерман неожиданно перестали общаться. Почти неразлучные прежде, они вдруг охладели друг к другу… Вот и на свадьбу лучшего друга его не позвали. Отцу новобрачной это не нравилось: все же дружба с бароном сулила немалые перспективы. Зачем бы Айфорду ссориться с другом? Недальновидно и совсем неразумно.
И вот обделенный вниманием друг стоит на пороге.
– Простите, что припозднились, – прозвучал через залу его звучный, чуть насмешливый голос, – но мы сочли нужным поздравить брачующихся. Пусть даже непрошено… – Шерман сделал шаг к новобрачным, перо на шляпе качнулось, а камни, украшающие дублет, блеснули в свете свечей. – Верно, гонец с приглашением попал в руки разбойникам… – чуть скривил Шерман губы в усмешке. – В наших краях такое бывает.
И Айфорд, как показалось Аделии, неожиданно протрезвевший, просипел:
– Твои поздравления приняты…
«Убирайся» звучало как бы меж строк, и Шерману это совсем не понравилось. Он шагнул еще ближе… Его спутник, Аделия узнала в нем Коллума Шермана, сына незваного гостя, казалось, желал бы уйти, но сыновний долг требовал подчинения: он двигался в шаге позади явно рассерженного отца, и Аделия совершенно не к месту припомнила, как виделась с ним однажды на ярмарке.
– Но я их даже не произнес… – Голос Шермана прозвучал уже у стола. Лишь он разделял их в этот момент… И он обратился к невесте: – Позволь поглядеть на тебя, юная дева? Вижу, Айфорду повезло отыскать настоящий дикий бутон… Как зовут тебя?
– Я Аделия, господин, – отозвалась она, покраснев под его оценивающим взглядом.
– Аделия… Какое прекрасное имя! – Шерман протянул руку и потрепал ее по щеке. Аделия снесла ласку покорно, как кролик, загипнотизированный змеей. – Ты девственна, дочь моя? – прозвучал новый вопрос.
Внутри у девушки все задрожало, иголка, воткнутая у подола, казалось, вопила, изобличая ее.
– Да, господин, это так, – отозвалась она.
И муж ее, наконец, произнес:
– Чего ты хочешь добиться этим вопросом?
– Всего лишь напомнить о своем праве давать разрешение на вступление в брак между собственными вассалами, – отозвался Шерман с легкой улыбкой. – Праве, о котором ты, мой забывчивый друг, даже не вспомнил…
Взгляд Аделии метался между мужчинами, силясь понять, что происходит, и сердце оглушало ударами. Ноги, казалось, едва держали ее, а тонкий ручеек пота полз от лопаток по позвонку…
Мужчины долго глядели друг другу в глаза, словно силами мерились, и супруг ее произнес:
– Я заплачу. Сколько ты хочешь?
– Деньги мне не нужны. Я требую возмещения долга по старым законам…
«По старым законам»? Но…
Шерман-старший повернулся к залу лицом и громко провозгласил:
– Я, как господин и хозяин этих земель, заявляю о своем праве первой брачной ночи и хочу воспользоваться им без возмещения этого права в деньгах. – И в сторону новобрачной: – Аделия, милая девочка, я буду нежен, как никогда…
Даже теперь, вспоминая этот момент, Аделия покрывалась испариной: ни одна девушка на ее памяти не была так жестоко унижена в день собственной свадьбы. Это был пережиток давно ушедших времен, старый закон, давно, казалось бы, позабытый…
– Но… – слова залипли в неожиданно отказавшихся слушаться связках. Она лишь ждала, что муж что-то скажет… Или Шерман вдруг улыбнется: «Прости за глупую шутку», но Шерман не улыбался.
И муж ее тоже…
Все в зале молчали.
Она не может лечь с Шерманом: он сразу поймет… Тут иголкой не обойтись. А – после позор и бесчестье… Аделии показалось, что комната завертелась перед глазами.
– Пойдем, дочь моя, я помогу тебе с платьем. – Рука матери подхватила ее и, пожалуй, спасла от падения.
– Мама, – прошептала она.
– Пойдем же…
– Но…
Она бросила взгляд на мужчин, и заметила Шермана-младшего, он шептался с отцом.
Что он ему говорил?
Может быть, отговаривал от насилия?
Может быть…
– Держи голову выше. Сам барон Шерман сделает тебя женщиной! – Мать тянула ее из зала за руку.
Их провожали глазами: кто с жалостью, кто с любопытством…
Аделии захотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, пропасть, сделаться невидимкой.
– Мама, я не хочу, чтобы он меня трогал… – прошептала она.
Но Маргарет Лэмб зыркнула на нее осуждающим взглядом.
– Наш барон – самый завидный жених в целом графстве, – сказала она. – Будь благодарна за честь, что тебе оказали… К тому же, – она больно стиснула ее руку, – если будешь ласковой с ним, это может помочь друзьям примириться… Ты ведь не хочешь иметь Шермана во врагах?
У Аделии увлажнились ресницы, и она лишь смогла, что мотнуть головой.
– Вот и славная девочка. Вот увидишь, барон будет нежен… Впрочем, в первый раз всегда неприятно, так что даже неплохо, что ты снесешь эту пытку не от супруга.
Вслед за этим они прошли до приготовленной спальни, две служанки, споро избавив ее от одежды, долго чесали ее длинные волосы, а после помогли забраться в кровать в ожидании неизбежного.
У Аделии зубы стучали, как кастаньеты, а руки буквально заледенели, хотя в комнате было натоплено, и камин все еще полыхал. В конце концов, она встала и среди вороха голубого атласа нащупала крохотную иглу… Если есть хоть единый шанс избежать собственного позора, она им непременно воспользуется.
И девушка воткнула иглу в столбик кровати под тканым бархатным балдахином…
2 глава
Карету встряхнуло на особенно крутой кочке, и девушка воротилась в реальность.
Как же невыносимы эти дороги, а третий день кряду они невыносимы с утроенной силой!
И едва успела она это подумать, как карету качнуло сильнее прежнего, загрохотав, она накренилась на бок, да так, что Аделию отшвырнуло на правую дверцу, – она услышала крики кучера, его «тпру», обращенное к лошадям, – и, проехав так несколько ярдов, карета, наконец-то, остановилась.
Почти сразу же распахнулась правая дверца, и кучер, перепуганный произошедшим, помог ей выбраться на дорогу.
– Простите, моя госпожа, слетело правое колесо, – затараторил он на едином дыхании, – я давно говорил господину, что его бы в ремонт: там заклепка совсем разболталась. А на этих дорогах, сами видите, сладу нет… Как сошли с главного тракта, так и трясемся нещадно. – И с беспокойством: – Надеюсь, вы в добром здравии, госпожа? Не ушиблись в падении? – Он окинул ее быстрым взглядом.
– Со мной все в полном порядке, благодарю, Айк, – успокоила слугу девушка и осмотрелась.
Отлетевшее колесо укатилось в овраг и застряло в кустах ежевики, и карета, одним боком лежавшая на дороге, казалась донельзя жалкой. Словно лягушка с оторванной лапой…
– Нам бы помощь позвать, моя госпожа, – развел мужчина руками, – самому мне с этим не сладить. – И поглядел в сторону Шерман-хауса: – Может быть…
– Ни за что! – оборвала его Аделия самым решительным тоном. – Мы справимся сами…
– Но как?
Девушка глянула на дорогу, и, постояв немного задумавшись, произнесла:
– Я пойду в Айфорд-мэнор пешком и отправлю сюда наших слуг. Так будет вернее всего!
– В Айфорд-мэнор, моя госпожа? – почти ужаснулся слуга. – Но до него не меньше двух миль пешим шагом. Как же вы одолеете их одна, да еще в…
– Ты забываешься, – строго одернула его девушка. – Я приказываю тебе оставаться и присматривать за каретой.
Айк потупился, если не убежденный в правоте госпожи, то, по крайней мере, привыкший исполнять приказания. А она, запахнувшись в подбитый бархатом плащ, уже направилась по дороге в сторону мэнора…
Весна только-только вступала в права: в воздухе витал аромат распускавшихся почек, чуть горьковатый, смешанный с ароматом земли, он кружил голову, как молодое вино.
И Аделия вдруг ощутила себя впервые за долгое время счастливой…
Такой, что захотелось припустить по дороге до самого дома.
Бежать… подпрыгивать… и кружиться…
Забыть о месяцах в Лондоне с его ужасным зловонием, нравами и беспорядком – все это стало ей одинаково ненавистным – забыть… о муже, который появлялся в доме так редко, что она ощущала себя совершенно заброшенной.
И забыть Валентайн Мартелл…
Муж привел ее в дом сразу после прибытия в Лондон, сказал, что нашел для нее компаньонку. Мол, знатные дамы просто обязаны иметь при себе такую особу, способную скрасить их одиночество. И Аделия не воспротивилась… Все еще полагала, что проблему можно решить простою покорностью.
Но просчиталась…
После той ночи Джон даже смотреть на нее не хотел, казалось, присутствие Шермана в их с мужем спальне сделало ее прокаженной. Он даже ни разу ее не коснулся… Пусть Аделия и старалась стать желанною для него, видит бог, очень старалась, но, верно, не стоило скрывать правды.
Покрывать одну тайну другой – идея не из удачных.
Но в ту самую ночь о первой тайне она даже не знала… Узнала несколько позже, когда от запахов в лондонском доме ее стошнило в ночной горшок жгучей желчью.
Эта желчь обожгла ей язык, а догадка – самое сердце.
В тот же день Аделия перехватила мужа у гардеробной:
– Шерман не тронул меня, пожалуйста, не наказывай меня безразличием, – почти взмолилась она, и муж прищурил глаза.
– Это ложь, – произнес холодно, явно не веря.
– Так проверь. Хоть сейчас… – и она отступила в сторону спальни.
Джон, казалось, засомневался, взгляд его потеплел, и он шагнул к ней – в этот самый момент ее компаньонка выпорхнула из спальни.
– Простите, я помешала? – как будто смутилась она.
Ее муж поглядел на нее и сказал:
– Я уже ухожу, Валентайн. Ты нисколько не помешала.
Джон спустился по лестнице и вышел из дома. Но Аделия видела: ей удалось его убедить. А значит, в эту самую ночь ей предстоит «забеременеть» от супруга…
Другой возможности не было.
Только и здесь все вышло не так, как хотелось: ее мутило весь день, есть не хотелось, и вечером, вернувшись с прогулки, она застала мужа и компаньонку в недвусмысленной позе в библиотеке.
– Что вы себе позволяете? – возмутилась она, ощущая, как кружится голова, и горячая кровь заливает лицо по самые уши. – Как вы… ты… – Она кинулась к ненавистной ей с первого дня Валентайн и вцепилась ей в волосы.
Та завизжала, и муж ударил Аделию по лицу. С размаху…
Ни капли стыда за содеянное, ни толики сострадания – ничего, кроме ненависти в серых глазах.
– Убирайся к себе, лживая тварь, – прошипел ей прямо в лицо. – И чтобы завтра тебя не было в доме…
Она так опешила, что не сразу нашлась, что ответить, только руку прижимала к горевшей от удара щеке. И глядела на мужа…
А он утешал Валентайн.
У нее на глазах…
– В Айфорд-мэнор тебе самое место, – снова обратился он к ней. – Я напишу, чтобы приготовили комнаты для тебя… и ублюдка в твоем животе.
– Но я…
Супруг так стремительно бросился к ней, с такой яростью стиснул оба плеча, что Аделия вскрикнула от испуга.
– Даже не думай обманывать меня, потаскуха, – прохрипел он ей прямо в лицо. – Я знаю от Валентайн, что женские дни ни разу у тебя еще не случались, к тому же тебя постоянно мутит… Что, скажешь, это неправда?
– Но я…
Джон стиснул руки сильнее, так что хрустнули кости.
– Ты понесла ублюдка от Шермана, а хотела уверить, что он не тронул тебя. Хотела выставить меня дураком… Выдать его отродье за моего. Но у тебя ничего не получится…
– Джон, – прошептала она, с трудом пытаясь сдержаться от навернувшихся слез, – но Шерман… я ведь не виновата. Ты знаешь, как все это было!
Муж скрипнул зубами:
– Он осквернил тебя, и тебе это понравилось.
Аделия головой замотала, так отчаянно, что волосы разметались.
– Вовсе нет, он был ужасен. Я вздрагиваю от самой мысли, снова увидеть его… Пожалуйста, не отсылай меня от себя!
Валентайн протянула ладонь и коснулась плеча ее мужа.
– Не слушай ее, – зашептала она ему на ухо, – она скажет всё что угодно, лишь бы ты позаботился о ней и младенце. Но мы-то знаем, о чем она на самом деле мечтает: хочет прибрать твои деньги. Она… и Шерманы с их дьявольским семенем в ее чреве… Не верь ей, мой милый Джон. Ты лишком умен для такого!
Женщина обхватила его со спины, запустила ладонь за отвороты дублета, а глядела лишь на соперницу.
– Гадина, – не выдержала Аделия, – дьяволица иерихонская. Убери руки от моего мужа! – закричала почти истерически.
Она плохо помнила, что было потом: кажется, она кинулась на нахалку и расцарапала Валентайн лицо. Муж едва ли мог справиться сразу с двумя разъяренными женщинами, и поделом…
Уже следующим утром Аделию усадили в карету и отправили восвояси.
Последним, что она видела, оглянувшись на дом, было расцарапанное лицо компаньонки, с улыбкой провожающее ее из окна их с мужем спальни.
Воспоминание было пренеприятным, и оно снова испортило девушке настроение. Природа больше не казалась чудесной, а свежий запах с полей – пьянящим и терпким, как прежде. Она замерла на дороге и прикрыла глаза…
Это все Шерманы виноваты, повторила как мантру.
Шерманы и ребенок в ее животе…
– Что с тобой, девонька? – голос заставил Аделию вздрогнуть, и глаза распахнуть. – Может, помочь чем?
Перед ней стояла старуха, старая, сморщенная, словно слива, и, судя по огромному тюку за спиной, перемотанному веревкой, – бродячая нищенка. В тюке угадывались разные вещи: склянки, пучки пожухлой травы, старое одеяло и даже клетка для певчих птиц.
Откуда она появилась, Аделия не могла даже представить: еще секундой назад дорога была абсолютно пуста.
– Благодарю, я ни в чем не нуждаюсь, – отозвалась она, отчего-то ощутив холодок.
– Так ли? – спросила старуха и улыбнулась.
Колокольчик на конце ее длинного посоха звякнул, тюк за спиной колыхнулся. Аделии вдруг показалось, что старуха о ней знает больше, чем прочие… Вот и на живот поглядела, невзначай, но как будто бы со значением.
– У кареты слетело одно из колес, и я направляюсь за помощью, – отозвалась она. – В этом вы вряд ли поможете…
И старуха сказала:
– В этом я не помощник, ты права, девонька. Правда, в другом с радостью помогу…
– В чем же?
– Да вот хотя бы с младенчиком в твоем чреве.
Аделия поглядела на старуху серьезней, даже испуганней.
– Откуда вы знаете? – спросила она.
– Старая Бевин много что знает, – отозвалась старуха. – Как вернуть гибкость старым костям, как заставить волосы виться и сделать их золотистыми, как…
– … Избавиться от нежеланного семени, – подсказала ей девушка. – Как извести его, знаешь?
Старуха глядела на нее все с той же тихой улыбкой, понять ход ее мыслей было непросто.
– Поверь, девонька, извести плод много проще, чем тебе кажется, – сказала она. – Труднее заставить его закрепиться… Расти крепким и сильным. А твой… – она подалась к Аделии ближе и коснулась рукой ее живота, прикрытого длинным плащом, – крепенький как жеребенок. Чувствую его силу… желание жить… Разве это не благо, подарить мужу крепкого сына?
Аделия не желала знать его пола, но все же не удержалась:
– Так это мальчик?
– Возможно, и так… сложно сказать с первого раза, – отозвалась старуха загадочным тоном. И предложила: – Приходи ко мне в гости. Я живу в лесном домике около Тальбота, сверни перед городом на тропинку и иди, пока не увидишь лисицу.
– Лисицу?
– Рыжую, – подтвердила старуха. – Ты только не бойся, она не укусит. – И улыбнулась, обнажив желтые зубы. – Там я смогу сказать точно: мальчик иль девочка. И вообще… приходи, как только решишь, чего именно хочешь. А мне пора уходить… Тебя уже ищут.
– Кто ищет? – спросила Аделия, и старуха указала назад, туда, откуда девушка шла все это время.
Там вдалеке показалась черная точка – кажется, всадник спешил по дороге – и Аделия присмотрелась. Зачем бы кому-то искать ее…
– Приходи. – Старуха еще раз махнула рукой и, согнувшись под тяжестью тюка, побрела навстречу всаднику.
3 глава
Примерно через минуту Аделия узнала направляющегося к ней всадника… Эти присущие лишь ему разворот плеч в темном дублете, чуть волнистые волосы и, по слухам, не улыбающиеся глаза.
Сама она видела их улыбающимися… однажды, но даже это воспоминание не дарило тепла, только жгло, как и все, связанное с семьей Шерманов.
И заставляло поджимать губы.
– Госпожа Айфорд… Аделия, – окликнул всадник ее еще издали, так как она, не дожидаясь его, развернулась и пошла по дороге.
Откликаться ей не хотелось.
«Аделия»… Что он вообще себе позволяет?!
То, что они… были в той комнате вместе, не дает ему права…
– Доброго дня, господин Шерман, – все же кинула она через силу, – вижу, вы в добром здравии. Это радует… – Совершенно наоборот, подумалось ей. – Простите, что не могу беседовать дольше: тороплюсь по важному делу.
Мужчина кивнул с серьезным выражением на лице.
– Я видел вашу карету на дороге у нашего дома, слуга сообщил, что вы сочли неуместным просить помощи у соседей и направились в Айфорд-Мэнор одна, пешком, к тому же в тягости…
Аделию словно кипятком обдало – эти слуги болтливы словно сороки – вскипевшая кровь понеслась по жилам с удвоенной силой.
– Погода прекрасная, если вы не заметила, – с трудом выдавила она, – а прогулки пешком полезны для крови.
И Шерман снова кивнул:
– Я понимаю…
Что он такое себе понимал, Аделия даже думать сейчас не хотела: уж точно не то, что ей не только с ним говорить, даже видеть его не хотелось.
Из-за всего, что ей пришлось пережить из-за них с отцом…
Но вместо того, чтобы уехать, Коллум Шерман неожиданно спешился.
– Просто возьмите мою Арабеллу и поезжайте домой, – сказал он Аделии. – Так мне будет спокойней.
Да ни за что!
– Благодарю, но я с радостью продолжу прогулку пешком.
И, развернувшись, она снова пошла по дороге. Возможно, чрезмерно поспешно, но выдержка ей изменила… Она бы и вовсе подхватила подол длинного платья и бросилась наутек, что есть мочи, но ни приличия, ни ее… положение этого бы не позволили.
А Коллум Шерман, ведя животное на поводу, сказал вдруг:
– Я видел, вы говорили с Бевин Кендалл, местной колдуньей. – Девушке показалось, это прозвучало с насмешкой. – Будьте с ней осторожны: она легко дурит головы простакам.
Аделия резко остановилась:
– По-вашему, я простушка? – осведомилась она. И брови ее насупились против воли…
– По-моему, вы очень наивны и легковерны, и мне бы хотелось предостеречь вас.
Вот ведь наглец… На языке у его собеседницы так и крутилось бранное слово, подслушанное как-то от брата, но вместо него она высказала другое:
– Давайте свою Арабеллу, я, пожалуй, воспользуюсь предложением. – И протянула руку к поводьям.
Ей показалось неожиданно соблазнительным ускакать и оставить болвана Шермана одного на дороге. Пусть пройдет пару миль, как какой-то батрак… Это собьет с него спесь.
А он как ни в чем ни бывало сказал:
– Надеюсь, мужское седло не станет проблемой… Знай я, выезжая из дома, что могу оказаться полезным прекрасной даме…
Аделия почти закатила глаза, но вовремя удержалась. Всем соседям было известно, что Коллум Шерман дам на дух не выносил и комплиментов не делал. Правда, был однажды женат и даже растил дочь семи лет, но супругу потерял в родах. И с тех пор ходил бобылем…
Среди дам Ланкастера, не способных пленить его сердце, ходили разные слухи: то ли он все еще хранил верность умершей супруге, в которую был страстно влюблен, то ли и вовсе к дамам не тяготел.
– Я как-нибудь справлюсь, – сказала девушка и легко вспорхнула в седло. Длинный плащ, к счастью, скрыл чуть приоткрывшиеся лодыжки. – Благодарю за заботу. – И вонзила пятки в бока черной лошади.
– Будьте с ней понежнее, – донеслось до нее сквозь топот лошадиных копыт. – Арабелла может быть норовистой.
Казалось не совсем ясным, о которой из них он заботился больше: об Аделии или все-таки о кобыле, но девушке абсолютно не к месту припомнилось, как он скривился той ночью при виде нее…
Той ночью, оставшись одна в ожидании неизбежного действа, она ждала с гулко бьющимся сердцем и замирала от каждого звука.
Вот, наконец, и шаги в коридоре…
Тяжелые, явно мужские.
Аделия замерла, превратившись в один перепуганный взгляд, – дверь открылась.
В комнату вошел Шерман, но не тот, которого она так страшилась: не отец – сын его стоял на пороге.
И глядел на нее…
Ей тогда показалось, от стыда у нее лопнет сердце, взорвется, как мыльный пузырь, но оно продолжало стучать.
Шерман щелкнул запором двери, подошел прямо к кровати и произнес:
– Отец отправил меня… сделать это с тобой, но тебе не стоит бояться. Я не желаю участвовать в его играх…
Аделия, натянувшая покрывало до самого подбородка, в этот момент отпустила его. Просто пальцы разжались… Должно быть, от удивления. А мужчина скривился… Так явно, словно увидел лягушку.
– Не знаю, что послужило поводом для разлада, только нам с тобой ни к чему в этом участвовать, понимаешь? – произнес Шерман, укутывая ее в покрывало. – Мой отец и твой муж должны сами во всем разобраться, и эта отцовская выходка… мне она неприятна так же, как и тебе.
Только в этот момент Аделия и поняла, что мужчина не тронет ее.
Вообще.
И испугалась.
– Если ты не сделаешь этого, мой муж узнает… Твой отец тоже захочет проверить. И тогда может сам захотеть… – Она схватилась за его руку с мольбою в глазах. – Лучше ты. Лучше ты сделай это… Пожалуйста.
Шерман не отнял руки, но лицо его опять исказилось.
– Я не хочу, – произнес он так четко, словно ребенка малого наставлял. – И ты тоже не хочешь…
– Хочу.
– Нет, не хочешь. – Теперь он выдернул руку и отступил. – Ты просто боишься. А между тем есть иное решение… – И достал из кармана стеклянный флакон. – Вот, сделаем вид, что действо свершилось, и успокоим отца. Ты же расскажешь все мужу… Он будет лишь благодарен подарку и станет молчать. Отойди!
Аделия слезла с кровати, и Шерман, выдернув пробку, сбрызнул белую простынь содержимым флакона.
Он думал, что помогает ей, как же, но только Аделия знала, что правды супругу в любом случае не откроет.
– Что это? – ее зубы клацнули друг о друга.
– Куриная кровь. Пришлось разжиться ей перед отъездом, едва отец рассказал мне свой план…
– Предусмотрительно.
– Ты замерзла.
Мужчина снова укутал ее в покрывало и глядел очень жалостливо, как на птаху с перебитым крылом. Такую добить жаль, а бросить нельзя…
– Сиди, я скажу, что все сделал. – И уже от порога: – Можешь заплакать для вида. Так будет правдоподобней…
Она тогда и заплакала… от жалости и стыда.
А муж, который должен был бы утешить ее, не явился ни той, ни в одну из последующих ночей.
Она как будто перестала существовать для него…
И отъезд в Лондон казался ей выходом: ни тебе взглядов слуг и соседей, ни Шерманов – никого, кроме нее и супруга.
На деле же все оказалось иначе…
Дорога вывела всадницу к воротам Айфорд-мэнор, ее новому дому. Девушка придержала поводья, и кобыла, сбавив ход, мерно затрусила вперед, позволяя наезднице присмотреться к владениям…
Дом был не новым, однако добротно построенным: камень и дерево идеально дополняли друг друга. Зубчатый парапет, небольшие застекленные окна и две колонны у входа – вот что увидела девушка в первую очередь. А еще боковые эркеры… Чудесные в своей легкости, со стрельчатыми готическими арками, они понравились Аделии еще в первый визит в Айфорд-Мэнор. Тогда ей подумалось, что пожить в такой комнате с живописным эркером было бы замечательно!
Но не вышло…
Что ж, теперь это можно исправить!
Она чуть тронула бог лошади пятками и въехала в ворота.
Двор был пуст, ни одного человека вокруг. Никто не спешил ее встретить…
Она спешилась и направилась прямо к конюшне.
– Есть тут кто? Эй, слуга? – позвала она.
Не сразу, но из темного зева ворот показался мужчина: щурясь от яркого света, он не сразу понял, кто перед ним, а поняв, как будто бы удивился.
– Хозяйка? Как же нам не сказали, что вы сегодня пребудете.
– Не сказали, – в свою очередь удивилась Аделия, – муж должен был написать еще третьего дня.
Но слуга замотал головой.
– Мы не получали письма. Вот и комнаты не готовы… А Гленис, словно нарочно, ушла в город за щелоком. – И пояснил: – Гленис – это жена моя, мы тут хозяйство ведем. Мы с ней, да еще пару слуг из тех, что остались.
Аделия поглядела на собеседника в недоумении.
