Текст книги "Хозяйка Айфорд-мэнор (СИ)"
Автор книги: Евгения Бергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
43 глава
С Питером Харрелом что-то происходило, что-то странное, судя по ощущениям. И вообще: он, кажется, был влюблен в собственную хозяйку. И она, на эти странные ощущения полагаясь, отвечала взаимностью…
Вот, например, жарко краснела, когда он ловил ее взгляд, а случалось это так часто, что он иногда делала вид, что не видит ее, просто, чтоб не смущать. Но взгляд ее ощущался как мурашки на коже, как касание ветра, как… несмелая ласка… Стоило сбиться дыханию, Коллум знал: Аделия Айфорд наблюдает за ним.
И в горле пересыхало…
Хотелось опять же странных вещей: бросить работу и, схватив девчонку в охапку, убежать с нею в лес. Там целовать до полного изнеможения… И не только.
Желание билось под кожей, подобно пульсу, и застилало глаза, стоило дать ему волю, ослабить хоть на секунду самоконтроль.
Даже запахи работали против него… Он ощущал жгучий голод, едва лишь учуяв смесь роз и ванили, исходивший в мэноре от одной только женщины – Аделии Айфорд. Ее сестра, например, пахла фиалками… Глэнис – хлебом, Брэди – конским волосом и навозом, Бенсон – воском, чернилами и бумагой.
А от Двана всегда пахло полем: прогретой землей, разнотравьем – и самую толику овцами.
Коллум не знал, как это возможно, только запахи словно с ним говорили… Рассказывали даже о том, что другим хотелось бы скрыть. Например, раскрывали их чувства… Как это было с хозяйкой, аромат роз которой усиливался в разы и делался просто дурманящим, стоило только ему заговорить с ней. Заставить полыхнуть жаром смущения… Рядом с другими она пахла иначе, и Коллум тогда догадался, что нравится ей, несмотря на внешнюю невозмутимость.
Вот и вчера запах позвал его, зашептал прямо на ухо: «Ты ей нужен. Прекращай валять дурака!» И он сказал Маргарет, что устал и хотел бы пойти отдыхать… Она была недовольна, надула губки, изобразила тоску. Только тоской в ней и не пахло – скорее разочарованием. Богатая девочка отчего-то посчитала себя влюбленной в него… И он терпел ее, хотя думал совсем о другой. И все чаще склонялся мыслью к тому, что прежде их связывало с Аделией Айфорд что-то покрепче шапочного знакомства.
Потому, верно, и позволил себе вольность в общении с ней: коснулся руки, не в силах сдержаться. К тому же, она полыхала огнем и дурманила голову ароматом… Он знал… ощущал каждой клеточкой тела, что она не прогонит его.
А потом едва сумел удержаться от все того неистового желания ухватить ее и бежать без оглядки…
– Хозяйка ждет в холле. Обе ждут в холле, – поправилась Глэнис, войдя на кухню с непонятным выражением на лице.
Коллум поднялся из-за стола и мотнул головой. Служанка была недовольна, но в большей степени смущена… Как будто ощущала вину перед ним. За что, он не мог и представить…
– Спасибо, – откликнулся он и направился в холл.
Мисс Маргарет с кислым видом поджидала его за столом, хозяйка стояла чуть в стороне. Смущенная, как и обычно, хотя на лице маска видимого спокойствия – он улыбнулся.
– Сестра решила поприсутствовать на занятии, – тут же поведала девушка за столом. – Не желает признаться, что тоже хотела бы научиться считать. Боится, что я стану умнее!
– Не говори чепухи, – смутилась Аделия. – Мне просто, действительно, интересно.
– Ты просто ревнуешь…
– Что?! – Аделия ахнула, возмущенная словами сестры. Неужели эта гусыня не понимает, о чем говорит?
Ноги сами сорвались с места, чтобы уйти, однако мужчина сказал:
– Прошу вас, останьтесь. Я буду рад двум ученицам вместо одной!
Юная Маргарет скуксилась еще больше, ее сестра же, постояв в нерешительности какое-то время, все-таки вернулась к столу, и Коллум отодвинул ей стул.
Цифры Аделия знала, даже умела складывать простенькие примеры (брат втайне обучал ее этому), но вычитание и тем более умножение оказались много сложнее и занимательнее. Они занимались битый час кряду, и Глэнис давно внесла в комнату свечи, но Аделия даже не заметила этого, продолжая решать арифметические задачки.
Маргарет, которой давно все прискучило, в конце концов встала из-за стола.
– Может быть, хватит уже? – сказала она. – У меня голова разболелась.
– Выпей сладкого молока и ложись в постель, – не отрываясь от листа с цифрами, посоветовала Аделия.
– Так мне одной идти?
– Позови Керру. Она позаботится о тебе!
Всем видом выражая свое недовольство, Маргарет Лэмб поднялась по лестнице и вскоре хлопнула дверью собственной спальни.
– Ведет себя как ребенок, – пожаловалась Аделия, как бы прося прощение за сестру.
– Ребенок и есть, – согласился с ней Коллум. – Если хотите, можем закончить занятие…
– Нет. – Она сказала это слишком поспешно, так что самой стало неловко. – Нет, я бы позанималась еще… Разве что сам ты устал.
– Вовсе нет, мне нравится вас обучать.
Они улыбнулись друг другу, и только треск догоравшей свечи заставил их опустить взгляды.
– Смотрите, вот здесь вкралась ошибка, – произнес Коллум, указывая на столбик из цифр.
– Где же?
– Здесь. – Он встал у Аделии за спиной и наклонился, указывая на ошибку. Его близость заставила ее замереть на мгновенье, даже дыхание задержать… И тут толкнулся ребенок.
Она охнула, не сдержавшись, и Коллум спросил:
– Снова толкается?
– К-как вы узнали? – удивилась она.
И мужчина плечами пожал: как объяснить еще одну странность, происходящую с ним в последнее время? Он не только умел обонять, казалось бы, невозможное, – он слышал много лучше других. Например, сейчас ее сердце стучало с удвоенной силой, дитя же в ее животе бултыхалось, как рыбка. А Дван, сидя в овчарне, напевал грустную песню… Кажется, о несчастной любви.
– Догадался по вашему виду.
Девушка недоверчиво на него посмотрела, но больше ничего не сказала. Ей было неловко говорить о младенце в присутствии Коллума… Он ведь знал правду о ней, просто забыл на какое-то время. И когда вспомнит, вряд ли захочет иметь с нею дело…
Она носит бастарда.
Отголосок греховной ошибки длиной в целую жизнь…
Коллум видел, что она внезапно закрылась, и сказал первое, что пришло в голову. Просто он часто думал об этом…
– У вас красивые волосы, госпожа.
Девушка тут же зарделась и вскинула обе руки к волосам.
– Вовсе нет, они слишком темные от природы. Приходится выжигать их купаросовым маслом!
Она заправило за ухо выбившиеся пряди волос и ощутила, как пальцы мужчины коснулись затылка. Ее словно током прошибло…
– Не делайте этого, – прошептал он у уха. – Не выжигайте волос. Ваш собственный цвет намного красивей!
Девушка задрожала словно в ознобе и, стоило ему отступить, поспешила сказать:
– Наверное, все-таки нам пора разойтись. Время позднее…
– Еще только исправим ошибку.
И они снова занялись арифметикой, увлеклись ей настолько, что вошедшая Глэнис попеняла хозяйке.
– Вторая свеча догорает. Пора бы и отдыхать, госпожа! Позвать Керру? Пусть поможет вам.
– Я сама, – отмахнулась Аделия. – Не дергай девочку понапрасну.
Ей слишком хотелось остаться одной и мысленно пережить каждый миг, когда Коллум касался ее, воскресить в голове каждое слово.
Они простились у лестницы, не в силах расстаться, и девушка только успела пройти треть пути, как Коллум догнал ее.
– Стойте. – Она заметила его настороженность и в миг испугалась.
– Что случилось?
– В вашей комнате кто-то есть.
Она застыла, вслушиваясь в тишину дома, – все казалось обычным. Ни единого лишнего звука…
– Я не слышу ничего постороннего…
– Тссс… – Коллум взял ее за руку и потянул за собой вверх по лестнице.
Он явственно слышал шаги в комнате наверху, мужские шаги, а кроме Маргарет Лэмб наверху никого больше быть не могло. Они прокрались по коридору, и Коллум толкнул дверь в ее комнату… Он никогда не был здесь, но по стойкому запаху роз точно знал, где Аделия обитает.
В комнате было пусто, лишь звезды глядели в окно и чуть трепетала на сквозняке ажурная занавеска.
– Здесь нет никого, тебе показалось, – сказала Аделия, как ему показалось, дрогнувшим голосом.
Сам он знал: кто-то здесь был. Кто-то, пахнущий чем-то неясным, смутно знакомым, но все-таки непонятным.
Как он мог сказать ей об этом? Как объяснить?
– Сейчас нет, но был. Можете мне поверить!
Девушка кинулась и заперла распахнутое окно. Он видел, что она перепугана… И знал, что за этим стоит что-то большее.
– Расскажите мне.
– Не понимаю, о чем ты…
– Расскажите мне, – потребовал Коллум, стиснув её плечи руками. – Я ведь вижу: вы чего-то боитесь. Я помогу…
Девушка замотала решительно головой. И он заметил в глазах ее слезы…
– Прошу вас… Аделия…
– Нет…
Едва она это сказала, как Коллум накрыл ее губы своими. Не смог устоять перед запахом роз и полынной горечью страха, перекрывшим его… Решил, что, если уступит желанию, если ее поцелует – волнение пересилит испуг, и Аделия Айфорд забудет свой страх. Если и станет дрожать, то лишь от желания… Он углубил поцелуй.
Прижал к себе хрупкое тело с выступающим животом и представил его на постели… под тканым пеонами балдахином. Мотнул головой… Картинка была слишком живой, слишком реальной. На девушке была только ночная рубашка, обшитая кружевами… И она умоляла…
О чем? «Лучше вы, лучше вы сделайте это… Умоляю, пожалуйста».
Он прижал к себе девушку крепче, впился пальцами в кожу, сам толком не понимая, что происходит. И продолжал целовать, не в силах остановиться… Он почти не дышал, только видел те кружева… те пеоны… ту комнату…
И вдруг боль пронзила губу. Он как будто очнулся… Поглядел на хозяйку с испуганными глазами, ощутил кровь на прокусанной ею губе. И его повело… Вправо-влево, словно он выпил хмельного.
– Коллум… Питер, что с вами? – воскликнула девушка. – Извини, я не хотела. Ты просто делал мне больно! – И подалась ближе. – Позволь вытереть кровь.
Кровь! И розы. И те кружева… Все смешалось в его голове. Все поплыло перед глазами…
Что-то в нем поднималось из глубины… Что-то полнилось, готовое перетечь через край… И он знал, что Аделии Айфорд видеть этого ни к чему.
Он отпрянул, слизав кровь языком, схватился за стену и кое-как вышел за дверь. Не помнил ни коридора, ни лестницы – ничего, кроме ветра, ударившего в лицо, едва он оказался на улице.
А потом это нечто, поднявшееся из глубины, поглотило его, и Питер как будто перестал существовать.
44 глава
Коллум очнулся под громкое пение птиц, раздававшееся над головой. Открыл глаза и запутался взглядом в перехлестье ветвей, распростертом над ним, словно вязь такелажа. Холодные капли росы холодили все тело…
Где он?
В лесу.
Эти вопрос и ответ, слившись в сознании во едино, заставили его вскочить на ноги и осмотреться. Действительно, лес и, судя по овечьему блеянью, где-то рядом с овчарней… Хотелось бы верить, принадлежащей Айфорд-мэнору.
Но почему холод пробирает его до костей?
Коллум впервые посмотрел на себя и в то же мгновение внутренне онемел: на нем не было ни рубашки, ни бридж – ничего, если быть точным. Он стоял нагишом в незнакомом лесу, и руки его… были вымазаны – он потянул носом воздух – в крови.
Вот теперь его объял ужас… Самый что ни на есть настоящий. Скрутил так, что он почувствовал узел в груди, завязанный крепко, словно удавка.
И только мысли кружили в голове хороводом:
он был с хозяйкой…
он целовал ее…
он начал видеть картины одну страннее другой…
он почувствовал что-то внутри, рвущееся наружу…
Что было после?
Кажется, он бежал…
Кажется, боль поглотила его где-то возле конюшен…
А после?
А после была темнота.
И вот теперь он стоит нагишом с вымазанными кровью руками…
И как это все понимать?
Святые угодники, неужели он болен? Безумием, судя по виду. Но он ничуть не ощущал себя хворым, скорее полным энергии, сил… Готов был горы перевернуть.
Коллум принялся тереть руки о влажную зелень травы, тер до тех самых пор, пока не осталось и следа крови. Когда справился с этим, поспешил кромкой леса на звук овечьего блеянья и, различив знакомую постройку овчарни, выдохнул от облегчения.
Если ему повезет, там найдется хоть что-то, чтобы прикрыть его наготу и вернуться к себе.
Думать о произошедшем он будет позже…
Сейчас важно другое.
Коллум выскочил из-за деревьев и побежал напрямую к овчарне. Бежал, едва ли касаясь земли под ногами, казалось, летел над мокрой травой, ощущая себя невероятно живым…
И вдруг замер, столкнувшись у боковой двери в овчарню нос к носу с Дваном. Этот рослый детина с флегматичным лицом выдал свое удивление разве что взглядом, который прошелся по Коллуму словно овечий скребок.
Коллум прикрылся, как мог, и сказал:
– Есть что накинуть на время? После верну.
Дван многозначительно дернул усом и молча поворотил обратно в овчарню, Коллум – за ним.
Овцы, должно быть, не любили голых мужчин (решил Коллум в себе): они странно разволновались при виде него, заблеяли на разные голоса. Шарахнулись в сторону…
Мужчина увидел, как пастух сдвинул брови…
– Вот, – он снял с вбитого в стену гвоздя безразмерного кроя накидку. Что-то вроде кожаной куртки, но много длиннее… – Верни потом, – пробасил он.
И больше ни слова…
– Верну. Спасибо, дружище! – Коллум хотел бы сказать что-то еще, может быть, объяснить свой внешний вид, но фантазии неожиданно не хватило.
Будь рядом пруд, он бы сказал, что ходил искупаться… И, скажем, случайно утопил всю одежду. Или ее кто-то украл… Но пруда рядом не было, только мелкая речка, и в ней разве что прачки полоскали белье на камнях.
И Коллум, накинув накидку и подпоясав ее обрывком веревки, без объяснений пошел в сторону дома.
День только начался, вряд ли было больше шести, но во дворе мэнора одна из новых служанок уже управлялась с метлой. Девушка была бойкой и шустрой, строила Коллуму глазки наравне с Маргарет, и он не хотел бы с нею встречаться, но проскочить незамеченным вряд ли удастся. К тому же она двигалась в его направлении и вдруг… что-то подняла с земли.
Какой-то обрывок материи или…
Коллум не стал больше таиться и смело вышел вперед.
– Доброе утро, Труди, – поприветствовал девушку. И спросил: – Нашла что-то ценное?
– Да как сказать, – кокетливо пожала плечами девчонка, – обрывок одежды как будто… Сам посмотри.
Она сунула Коллуму непонятную ей находку, и у ее собеседника потемнело в глазах. Крючок на обрывке материи был точно таким, как на его рубашке из кембрика… Той самой, которую он надел вчера поутру и в которой был весь прошлый вечер.
– Смотри, вот еще один, – сказала служанка, поднимая с земли новый лоскут. – Кажется, кто-то развлекался порчей одежды.
Коллум узнал в лоскутке свои вчерашние бриджи.
– Давай помогу все собрать, – вызвался он, хватая с земли то один лоскут, то другой. И в конце: – Я снесу все на мусор. Продолжай подметать!
– Спасибо, – Труди снова пожала плечами с непонятным выражением на лице. Кажется, новый конюх ее озадачил… Но вскоре она улыбнулась, решив, что добилась взаимности, коли он вызвался ей помогать.
Сам же Коллум как можно скорее вернулся к себе и, защелкнув дверь на замок, выронил лоскуты на пол и сполз вслед за ними по холодной стене.
Голова разрывалась от мыслей…
Аделия почти не спала этой ночью: страх, растерянность и восторг – всё разом бурлило в крови как наркотик. И лишало покоя…
Вечер с Коллумом был замечательным. Слушать его объяснения, видеть улыбку, ощущать само их присутствие друг подле друга… Замирать в недозволенной близости. Он не мог не понять, что его выделяют: другому слуге подобные вольности вряд ли б простились – и он осмелел. Тоже чувствовал что-то? Или только играл…
Нет, Коллум был не таким, убеждала себя Аделия Айфорд, он другой.
Она вспоминала, как он взял ее за руку… как повел в сторону комнаты… Может быть, просто придумал, что в комнате был кто-то другой… искал способ остаться наедине… Но он выглядел, в самом деле, обеспокоенным.
Или снова играл?
В это не верилось. Ладонь все еще помнила жар его пальцев…
А значит, в комнате кто-то был. Тот же самый, что положил платье ей на постель и убил Верна Шермана? Но даже если и так, как Коллум об этом узнал? Он странный после выздоровления. И дело даже не в самом его внешнем виде: другой одежде, как будто сделавшей его много моложе и проще, – в самом его поведении. В том, как он всегда будто знал, что она наблюдает за ним… Как отвечал иногда на незаданный ею вопрос. Как смотрел на нее…Словно знал о ней нечто такое, что было сокрыто от глаз посторонних.
А как он ее целовал… От мысли о его поцелуе Аделию бросило в жар. Сам по себе он был уже неожиданностью, а то, чем закончился, – и подавно. Нежный и трепетный поначалу, поцелуй тот сделался совершенно неистовым (с Коллумом что-то происходило), и Аделия, испугавшись в первый момент, что он вспоминает, после по-настоящему испугалась. Пальцы мужчины впивались ей в кожу, казалось, он перестал быть собой, и она, желая освободиться, укусила его за губу.
Что было после, и вовсе оставалось загадкой: он убежал так стремительно, словно боялся ее. И Аделия, сбитая с толку, растерянная и испуганная одновременно последовать за ним не решилась… Заперлась в комнате и с трудом дождалась утра.
Сделав вид, что просто гуляет, зашла на конюшню, но Коллума не нашла: только Брэди задавал овса лошадям и, пожелав ей доброго утра, сообщил, что «нового конюха» сегодня не видел. Сказал так, словно она об этом спросила… Неужели они все читают ее, словно открытую книгу?
Решив, что такая прозрачность не доведет до добра, Аделия решила взять себя в руки и хотя бы отчасти замолить собственные грехи. Таких, по ее мнению, было немало, особенно в свете нового чувства, наполнявшего ее изнутри без остатка…
Особенно в свете ее поцелуя с Коллумом Шерманом, который, несмотря на всю его странность, не шел из ее головы.
Часовня в Айфорд-мэнор была небольшой, но красивой: с цветным витражом, изображавшим Иакова в борьбе с ангелом. Аделии выбор сюжета казался весьма говорящим: она и сама боролась с судьбой. Надеялась пересилить, и молила высшие силы благословить ее в этой борьбе, несмотря ни на что…
Она едва опустилась коленями на скамью, залюбовавшись на миг игрой цветных бликов на каменных плитах, как дверь распахнулась, и Маргарет с бесцеремонностью невоспитанного ребенка сообщила восторженным голоском.
– Ты и представить не можешь, кто пожаловал в Айфорд-мэнор. Я даже глазам не поверила!
Аделия встала, невольно готовясь к очередному удару.
– Кто же это, сестра?
– Сэмюэль, наш брат.
– Сэмюэль в Айфорде? Но как такое возможно? Я слышала, он сейчас где-то на севере. Принял сан и служит в одном из приходов…
– Я тоже так думала, но он здесь. Дожидается во дворе…
Аделия всплеснула руками.
– Ты даже в дом его не позвала?!
– Я была слишком возбуждена, чтобы думать об этикете, – покаялась Маргарет. И они, взявшись за руки, поспешили прочь из часовни.
Волнение Маргарет было Аделии более, чем понятно: брат уехал из дома три года назад, и с тех пор они ни разу не виделись с ним. И все из-за разлада с отцом: тот не желал видеть сына священником и сказал, коли тот поступит по-своему, может и вовсе в Дайне не появляться. Сэмюэль и не появлялся… А сестры скучали по брату. Он был неизменно добр к ним, терпелив и понятлив… Его отъезд тяжело дался каждой, но Аделия словно и вовсе осиротела.
Если бы он только был рядом, скольких ошибок она могла бы тогда избежать…
– Сэмюэль, – выдохнула она, не поверив глазам при виде высокого джентльмена в дорожной светской одежде. Юноша, коим брат покинул родные пенаты, превратился в уверенного в себе молодого мужчину, глядевшего на нее с доброй улыбкой.
– Рад приветствовать тебя, Аделия Айфорд, – произнес он, открывая объятия, и Аделия, ни секунды ни медля, зарылась носом в складки его плаща.
– А я как же? – сказала Маргарет обиженным голосом.
И вскоре они втроем стояли обнявшись посреди двора. Когда схлынул первый восторг встречи, Аделия поинтересовалась у брата:
– Какими судьбами ты здесь, в Ланкашире, брат? Мы слышали через дядю, что ты служишь где-то на севере.
– Все верно, я там служил, но теперь дела привели меня к вам.
– Какие дела?
Аделия интуитивно угадала ответ. Слишком хорошо знала брата, чтобы неправильно истолковать промелькнувшее на его лице беспокойство… Он хоть и стал шире в плечах, да обзавелся бородкой, в остальном остался все тем же Сэмюэлем Лэмбом, с которым они росли бок о бок долгие годы.
– Маргарет, дай нам с Аделией недолго поговорить наедине, – обратился брат к младшей сестре, и девушка сразу насупилась. – Обещаю, тебе не придется ждать долго.
– Распорядись насчет завтрака, – сказала Аделия. – Пусть Глэнис расстарается ради нашего гостя.
Недовольная, но смирившаяся с таким положением дел, Маргарет побрела в сторону дома, а Сэмюэль, подхватив Аделию под руку, потянул ее по тропинке к овчарне.
с ним что-то случилось.
Но что?
Почему он был голым в лесу? И руки его были в крови…
И чего боялась хозяйка? Он спросил, но она не ответила…
В конце концов, он оделся в новую пару одежды и отправился на конюшню. Едва взялся убирать стойла, как во двор въехал всадник, и Коллум поспешил принять лошадь. Всадник был молод, хорош собой и держался несколько официально… Он был чуть старше хозяйки, и молодого мужчину кольнуло от беспокойства.
Ревности даже…
Кто он и зачем прибыл в мэнор?
Он видел, как мисс Маргарет, вспыхнув яркой улыбкой, унеслась искать собственную сестру. Как обе они обнимались с молодым джентльменом, и тот увел старшую из сестер для разговора. Не в силах совладать с любопытством, Коллум оставил работу и последовал за беседующей парой издалека… Благо, слух у него был отличный, и он слышал все так же верно, как если бы шел рядом с ними.
– Какие дела привели тебя в Ланкашир, брат? – спросила Аделия, стоило им отойти. – Расскажи всё, как есть. Это связано… с белым волком? – чуть запнулась она.
Сэмюэль Лэмб, или иначе брат Освин, чуть кивнул.
– Все верно, сестра, церковь прислала меня разобраться в происходящих в округе событиях. Подозревают, что в этом замешаны ведьмы… Попустительствовать такому нельзя.
– Ведьмы? – вскинула Аделия голову. – У нас в Ланкашире отродясь про ведьм не слыхивали, да ты и сам знаешь об этом, а этот оборотень…
– Расскажи мне о нем, – потребовал собеседник, не дав ей даже договорить.
Коллум заметил, что Аделия смотрит на брата другими глазами: так, словно впервые заметила в нем эти властность и силу.
Сам же Сэмюэль слышал о проделках белого волка, но даже не думал, что все настолько серьезно. Что церковь пришлет дознавателя разобраться в этом вопросе…
– Что ты хочешь услышать? – спросила Аделия. И ветерок донес запах горькой полыни… Запах страха.
Она испугана, понял Коллум в тот же момент. Но почему? Вчера она не открылась ему.
– Правду, – ответствовал собеседник. – Расскажи, что случилось с тобой в ночь, когда ты якобы заблудилась в лесу.
Аделия терялась в лесу? Вот об этом Коллум не знал ничего. Он припал к одному из деревьев, весь обратившись в слух…
– Ты удивляешь меня, – сказала Аделия, – только приехал, но уже знаешь такие подробности. Кто сказал тебе?
– Об этом говорили в таверне. Ты, сестра, у всех на слуху!
Она немного смутилась: говорили ведь, верно, не только про лес, в котором она заблудилась, а про свадьбу и Шермана… Правда, он якобы мертв.
Ах, это «якобы»…
– Почему ты решил, что в лесу со мной непременно что-то случилось? – спросила она. – Было темно и я, действительно, заблудилась.
Мужчина покачал головой, явно не веря словам собеседницы.
Что сразу же и подтвердил:
– Ты всегда хорошо ориентировалась в лесу. Даже ночью… Ни за что не поверю, что ты заблудилась настолько, чтобы целую ночь не найти дорогу назад…
Коллум видел, что девушка смотрит на брата чуть склонив голову, как бы оценивая.
– Почему тебя направили в Ланкашир разбираться в этом вопросе? – в свою очередь спросила она.
– Потому что я родом отсюда, и люди станут охотнее со мной говорить? – полувопросом предположил он, вскинув брови в привычном жесте.
– Я скучала, – призналась брату сестра.
– Как и я, – отозвался молодой человек. И сразу через секунду: – Так ты мне расскажешь, что случилось в лесу?
И Коллум ушам не поверил, когда услышал:
– Я видела оборотня, – призналась девушка. – Белого волка. Он схватил меня и унес в старую хижину в чаще леса. Привязал там веревкой, а утром… отпустил восвояси…
Ее брат не выказал ни толики удивления, только спросил:
– Ты уверена в том, чему стала свидетельницей, сестра? Ты уверена, что видела именно… волка?
– Я видела волчью морду на человеческом теле. И существо со мной говорило…
– Что именно оно говорило?
– Что искало меня. Что ему нужна была я…
– Он тронул тебя?
– Нет. – Аделия дернула головой. – Он лишь привязал меня и ушел. Утром же в образе волка вывел меня через лес прямиком к мэнору…
Священник задумался, глядя перед собой.
– Знаешь, как отыскать эту хижину? – спросил он сестру.
И она головой покачала.
– Вряд ли я смогу отыскать ее, извини. Место там было дикое, такое, что, кажется, люди и вовсе там не бывали…
– Но хижину кто-то построил…
– Так расспроси о ней в Тальботе и окрестных местах, сама я о ней не слыхала, а расспрашивать не решалась.
Молодой человек пообещал:
– Так и сделаю. Расспрошу всех, кого можно! Жаль, у меня нет чего-то существеннее твоего рассказа, сестра, – посетовал он при этом.
И Аделия вспомнила вдруг:
– У меня остался обрывок веревки. Той самой, которой я была связана в хижине… Вряд ли она тебе много поможет, но…
– У тебя есть обрывок веревки?! – почти воскликнул брат Освин. – И ты говоришь об этом только сейчас? Немедленно покажи его мне.
– Он в моей комнате.
И беседующие, поворотив в сторону дома, ускорили шаг. А Коллум, пораженный услышанным, думал лишь об одном: он должен увидеть эту веревку. Подержать в руках, ощутить ее запах… Запах многое бы сказал ему о владельце. Запахи до сих пор не подводили его…
Он видел, как Аделия с братом входили в дом, и хотел было последовать за обоими через двери заднего входа, но одна из служанок, крепкая женщина-прачка, заметив его, позвала вдруг:
– Эй, конюх, помоги снесть белье на реку. У самой рук не хватает! А ты кажешься крепким… Или занят чем?
Коллум, всем существом порывавшийся в другом направлении, все-таки не сумел отказать:
– Нет, с радостью помогу. Что взять? Говори.
Служанка заулыбалась, вручив ему ведра с выстиранным бельем.
– Снеси к мосткам, там и оставь. Хочу выполоскать в реке… Хозяйка будет довольна.
И Коллум бросился через двор к воротам, а там – скорее к реке. Сбегал раз, другой, а на третьем едва не угодил под копыта скачущей лошади: это брат госпожи выезжал со двора. И, верно, с той самой веревкой, увидеть которую ему так хотелось…
– Осторожней, друг, – кинул Сэмюэль Лэмб на скаку.
И Коллум, в долю секунды рассчитав его направление в сторону Тальбота (тот должен был известить шерифа о своем назначении дознавателем), бросился по прямой через лес, рассчитывая перехватить всадника на дороге, когда он, проехав мост, выедет на нее. Задумка была совершенно безумной, ведь бежать через лес, да еще едва разбирая дорогу было делом нелегким, но Коллум неожиданно понял, что точно знает, куда направляется, и бежит с такой скоростью, что деревья размываются перед глазами.
Когда он, не рассчитав скорость, выскочил на дорогу под ноги шарахнувшейся с перепугу лошади, ее всадник, сумев сдержать ее и не свалиться на землю, поглядел на мужчину в видимом раздражении.
– Что ты себе позволяешь?! – возмутился он гневным тоном. – Выскакиваешь из леса, словно разбойник, и пугаешь ни в чем неповинных людей.
Коллум понял, что и в самом деле перестарался, и, опустив голову, повинился:
– Простите меня, господин. – И придумал в тот же момент: – Я только хотел исполнить приказ своей госпожи: убедиться, что она отдала вам правильную веревку.
– Правильную веревку? – удивился молодой человек. – Тебя послала Аделия Айфорд?
– Да, господин. Ей показалось, что она могла перепутать веревки…
– Перепутать веревки? – опять повторил молодой человек, сведя брови на переносице.
– Да, господин. Можно мне посмотреть…
Тот был, верно, сбит с толку и действовал машинально, только брат Освин расстегнул седельную сумку и подал Коллуму обрывок веревки. Тот схватил ее и, страшась, что Лэмб передумает, принялся с жадностью ее изучать… Пальцами, взглядом, едва приметно обоняя волокна на наличие запахов.
В основном волокна пахли Аделией, то есть розами и ванилью. Но присутствовал и другой аромат… Коллум никак не мог его разгадать. Что-то лесное… Кисло-сладкое. А еще кордовская кожа…
– Отдайте веревку, – потребовал явно пришедший в себя молодой человек. – Если это какая-то шутка, вы жестоко поплатитесь за нее. Я велю вашей хозяйке выпороть вас плетьми!
Коллум нехотя, но вернул обрывок веревки молодому священнику.
– Я не посмел бы шутить таким образом, господин, – произнес, опустив голову.
И вдруг понял, чем еще пахла веревка, помимо дорогой кожи: костяникой. Ну конечно же, костяникой. Лесной ягодой, что встречается в этих лесах!
– Хозяйка велела сказать, что… в той хижине пахло… кордовской кожей и ягодой костяники, – сказал он готовому ускакать всаднику.
И заметил, как тот потемнел лицом еще больше…
– Это она сказала тебе?
– Да, господин. Велела догнать, убедиться, что это именно та…
– Кто ты такой? – прозвучал строгий голос.
– Конюх госпожи Айфорд.
– Конюх?
– Да, господин.
Он не поднимал глаз, но ощущал, как его сверлят взглядом. Сэмюэль Лэмб, к слову, пах мятными леденцами… Этот запах никак не вязался с его строгим лицом и манерами. Почему-то хотелось ему улыбнуться, но Коллум, конечно, не стал…
– Кордовской кожей и костяникой, – повторил молодой человек. – Почему она мне сама не сказала об этом?
– Верно, запамятовала.
– Полагаю, что так. – Прозвучало чуть насмешливо с нотками недоверия. – Я передам ей, что ты выполнил все, как надо.
– Благодарю, господин.
Священник давно ускакал, а Коллум все стоял на дороге и глядел ему вслед. Отчего-то казалось, он совершил какую-то глупость… Поступил по наитию и, кажется, сплоховал. А ведь хотел хозяйке помочь изловить этого зверя…
И в мэнор вернулся с тяжелым сердцем… Брэди, завидев его, произнес возбужденно:
– Слыхал, что случилось в эту самую ночь?
Коллум даже застыл на мгновение, ожидая, что скажут сейчас про него.
– Что же?
– Белый волк, оборотень проклятый, опять рыскал по лесу в окрестностях Тальбота. И если бы только так: подрал, говорят, молодую деваху… Места живого на ней не оставил. А ведь прежде он только насильничал их, теперь же… – Мужчина головой покачал.
Коллум ни жив ни мертв схватился за деревянные брусья денника и вспомнил свои окровавленные ладони… Вспомнил свои наготу и разорванную в клочья одежду. Странную пустоту в голове… И мысленно застонал: что, если оборотень… если он сделал с ней это?
– Эй, парень, что с тобой? – Брэди похлопал его по плечу. – Прихворал, что ли?
