Текст книги "Охота к перемене мест"
Автор книги: Евгений Воробьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)
25
Чем запомнилась Нонне прошлогодняя осень в канун школьных занятий в Москве?
Прежде всего – невообразимой толкучкой в универмаге «Детский мир» и на подступах к нему. Тысячи и тысячи покупателей приглядываются, мнут пальцами, примеряют ученические платья и костюмчики, охотятся за ранцами и портфелями. Магазины школьно-письменных принадлежностей, которые раньше назывались канцелярскими, тоже битком набиты гомонящей детворой. Звенящим ручейком льется в кассы разменная монета, не иссякает очередь за тетрадками, линейками, резинками, ручками, карандашами. Мужчинам в парикмахерской не побриться – в мужском зале тоже ребятишки. Выцветшие на солнцепеке космы, патлы, пряди, привезенные из пионерлагерей, не доживут до первого урока.
Ну а на Приангарск праздничное возбуждение обрушилось с самого рассвета и объяснялось не только приближением учебного года.
Суета и суматоха охватили площадь у гостиницы. Толкучка на автобусной остановке, Окрики, пересвист, треск мотоциклов, лай и повизгиванье псов на поводках. Одного четвероногого пассажира перетаскивали через борт грузовика, другой, видимо бывалый, сам прыгнул в кузов. Собак столько, будто в городе началась перепись собачьего поголовья.
Нонна, разбуженная предутренним гвалтом на площади, посмотрела из окна и не поняла, в чем дело. Мартик спросонья объяснил: сегодня 25 августа, начало охотничьего сезона. Она видит только нерасторопных охотников, любителей поспать. А все одержимые уехали из города еще вчера и ночевали в тайге, охотились на зорьке...
Вслух Мартик не стал делиться с Нонной своим удивлением, но сам терялся в догадках: зачем вдруг, ни с того ни с сего, Пасечники решили позвать их на ужин перед его отъездом?
Хотели как-то узаконить в общественном мнении отношения молодых людей, взять их под защиту, утихомирить кумушек обоего пола из конторы Востсибстальмонтаж?
Или Ирине Георгиевне захотелось поближе познакомиться с Нонной? Она видела Нонну в шести спектаклях, «Бесприданницу» видела дважды: так ей понравилась Кононова – Лариса.
Гастроли в Приангарске неожиданно продлили. В местной газете это объяснили желанием театра пойти навстречу зрителям. Но была и другая причина: в Свердловске не успели закончить переоборудование сцены, и сезон откроется с опозданием.
Как же быть Мартику, ведь он должен в конце недели выехать с бригадой в Братск?
Поначалу он решительно отказался уехать раньше Нонны. Не пробыть с ней до последнего часа, не проводить ее на аэродром – это будет самый постыдный поступок в его жизни.
Не так легко и ей расстаться с Мартиком на неделю раньше. Неделя, прожитая рядом с ним, – это же счастливая вечность!
Бригада работала днем, а актеры заняты вечером, каждый день совместной жизни был разорван, но, спасибо благодетельнице, коридорной Вере Артемьевне, судьба почти еженощно их соединяла.
И, однако, Нонна воспротивилась его желанию остаться: отстать Мартику от товарищей – подвести их. Она будет страдать от сознания того, что по ее милости он переложил свою ношу на чужие плечи, «нас на бабу променял»...
Она вознаградит его и себя за мужественное расставание – прилетит в Братск на неделю раньше намеченной ими январской даты.
А неделю, какую проживет одна в Приангарске, каждодневно будет писать письма. Пусть только Мартик не ждет в письмах открытий ума, тем более любомудрия – как на Руси называли философию еще во времена протопопа Аввакума. Просто ей хочется прикасаться к листку, который попадет в его руки. Это – как заочное пожатие.
Едва гости переступили порог квартиры Пасечников, они ощутили дружеское радушие.
– Если бы я умела фотографировать, – непринужденно, весело заговорила Нонна в передней, снимая плащ, переодевая туфли, поправляя прическу перед зеркалом; ее распирало от утренних впечатлений, – обязательно сделала бы такой этюд. За рулем мотоцикла сидит охотник в болотных сапогах. Позади, впритирку, второй охотник. За спиной у него два ружья, – она сделала размашистый перекрестный жест и тут же потешно изобразила пассажира, сидящего на багажнике. – А в коляске по-барски восседает лайка. Она полна собственного достоинства. Ей уступили лучшее место: Сегодня она – самая главная. Лайка полна нетерпения и, если бы умела говорить, сказала бы: «Когда же окончится вся эта предотъездная возня и мы помчимся навстречу ветру?!»
Маркаров с Николаем Павловичем уединились в кабинете, и уже через минуту оттуда доносились голоса отчаянных спорщиков. А Ирина Георгиевна мобилизовала Нонну себе в помощь: недавно вернулась с работы, и ужин не был готов.
– Я очень рада, Ирина Георгиевна, вашему приглашению. Вы первые признали Мартика и меня семьей, – сказала Нонна, волнуясь.
Ирина Георгиевна ответила ей такой же искренностью. Приготовляя салат, успела рассказать, как непросто складывались их отношения с Николаем Павловичем и как неожиданно для всех они стали семейством Пасечников.
Все началось с несчастного случая на стройке. Лопнул трос лебедки, и сменный мастер Пасечник получил сложный перелом руки. Он жил тогда холостяком, хотя прошло уже девять лет с тех пор, как похоронил в Варшаве жену свою Катю, умершую от родов. Хозяйство вела и воспитывала дочку, названную в честь матери Катенькой, старшая сестра Пасечника, приехавшая из Запорожья.
Ирина Георгиевна с мужем развелась, жила вдвоем с сыном Никиткой – он на два года старше Катеньки Пасечник.
Проведала Ирина Георгиевна в больнице раненого раз, другой и зачастила к нему.
«Мне предложили командировку в Асуан, – сообщила она Пасечнику вскоре. – Никитка проживет год в московском интернате». Она помолчала, ждала, как Пасечник будет реагировать. Но сообщение, казалось, того не тронуло, он не выказал особого интереса. «Мне тоже предлагали, я отказался. Теперь у меня одна проблема – как поскорее расстаться с гипсом».
Однажды, когда он гулял по больничному саду, с рукой на перевязи, она пришла с Никиткой, и тому, видимо, Пасечник понравился, потому что вечером, перед сном, Никитка неожиданно сказал: «Давай, мама, выйдем с тобой замуж. Сколько лет живем без папы. Только – не за тяжелобольного, а то умрет скоро, и мы опять одни останемся... Автомашина у дяди Коли есть?» – «Не знаю, не знаю...»
В следующий раз Пасечник сказал ей: «Ходят слухи, вы навещаете меня, тратитесь на яблоки, конфетки, потому что хотите задобрить, уговариваете взять вину на себя». – «А вы сами как думаете?» – «Я еще не разобрался», – весело ответил Пасечник. Но ей было не до веселья.
Она тоже знала, что такие сплетни-пересуды ходят по стройке, и была глубоко обижена его неуместными шутками. Да, есть работники техники безопасности, которые ходят в травматологические отделения больниц и уговаривают пострадавших так осветить происшествие, чтобы не возникло нареканий на администрацию.
«Как же Пасечник мог обо мне так плохо подумать?!» Она вышла из палаты со слезами обиды, а уходя, точно помнит, понюхала, на прощанье, принесенные ею гвоздики. Гвоздики стояли на тумбочке в банке с узким горлышком, с наклейками «стерильно» и «раствор глюкозы».
Это был последний ее приход в больницу.
Пасечник, как он позже признался, ждал ее каждый день и лишь за неделю до выписки узнал от кого-то из навестивших его, что Ирина Георгиевна уехала в Египет.
Она пришла к печальному выводу, что не нужна ему, и не хотела выглядеть ни смешной, ни излишне расчетливой в глазах всей стройки.
Они встретились в Асуане в начале мая на автобусной остановке в поселке Кима. Наши прозвали остановку Сулико, так как по соседству жили проходчики тоннеля, приехавшие из Грузии. Рядом с остановкой сидел торговец фруктами – помнится, он уже в мае торговал арбузами и дынями.
«А вы как сюда попали?» – спросила она с радостным удивлением. «Приехал извиниться перед вами». Рассказал, что усиленно занимался лечебной гимнастикой и сразу после выздоровления сообщил в министерство, что дает согласие на предложение работать в Асуане...
На их свадебном столе среди самых желанных деликатесов были селедка, черный хлеб, соленые грибы и кислая капуста, привезенные ради такого торжества из России. «Пока еще не поздно, пока еще нам ни разу не кричали «горько», я должен сообщить тебе, Иринка, одну страшную тайну. – И, выдержав длинную паузу, Пасечник признался: – У меня тяжелый характер». – «Я на такую мелочь не собираюсь обращать внимание», – ответила Ирина.
– Представьте, об этой же мелочи меня на днях предупредил Мартик, – сказала Нонна. – Нашел нужным сообщить, что у него отвратительный характер.
– Однако как наши мужики неоригинальны!..
Они так упоительно, громогласно и долго смеялись, что удивленный Пасечник приоткрыл дверь на кухню:
– Что же мы – так и умрем от голода под ваш хохот?
Разговор за ужином шел вразброс, и в этой разбросанности была своя привлекательность.
Заманчиво посплетничать: кто с кем из известных актеров развелся и кто на ком женился, кто из наших маститых артистов и режиссеров наделил свое потомство талантом, а кто по блату пристроил бесталанных наследников к сцене, к экрану.
Жаль, в Приангарск не привозят тех фильмов, о которых критики спорят между собой или дружно хвалят.
Нонна, эпизод за эпизодом, пересказала фильм «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?». Она несколько раз вскакивала со стула и показывала – из последних сил, на пороге изнеможения и беспамятства, передвигала ноги девушка, участница танцевального марафона, в надежде на денежный приз. Главную роль играет обаятельная Джейн Фонда, дочь артиста, который снимался в роли Пьера Безухова в американском фильме «Война и мир». Конечно, американец на русского барина внешне не слишком похож, но он тонко уловил самую суть характера Пьера. Какие у него добрые, умные глаза! А если глаза у актера злые, Пьеру поверить невозможно. Нонна видела «Загнанных лошадей» на просмотре в Московском Доме кино, а сюда, в Восточную Сибирь, эти загнанные лошади навряд ли доскачут...
Пасечники с интересом слушали ее эмоциональный пересказ, будто Нонна прокрутила перед ними цветную ленту.
Ирина Георгиевна выспрашивала и о театральных премьерах. На какие спектакли москвичам труднее всего достать билеты? Правда ли, что новое здание МХАТа начали строить еще до войны и застряли со стройкой почти на сорок лет? Схожая история случилась в Томске, там еще в начале войны сгорел цирк, и до сих пор не отстроили. Верно ли, что в новом здании МХАТа скверная акустика и, когда актеры разговаривают вполголоса, их не слышно? И почему в Москве такая путаница с названиями театров и концертных залов? Два театра имени Станиславского, есть Большой зал консерватории имени Чайковского и Концертный зал имени Чайковского. Из-за этой неразберихи приезжие ошибаются адресом и не попадают туда, куда купили билеты.
Маркаров поддержал хозяйку дома. Отстает, отстает сфера обслуживания, а она отражает уровень культуры не меньше, чем образование.
Пасечник согласился с Маркаровым: неравномерное развитие влияет и на строительство, мешает благоустройству жизни.
– Недавно летала на съемки в Ленинград, – вспомнила Нонна. – Приземлились. Нас поздравили с благополучной посадкой. Минут пятнадцать изнывали от духоты в салоне, ждали, пока подадут трап. Тридцать минут ждала чемодан у транспортера. Двадцать минут в аэропорту ждала автобуса, чтобы добраться до киностудии. А всего лету от Москвы сорок минут.
– А в медицине? Разве там успехи равномерные? – оживилась Ирина Георгиевна; черные волосы собраны в густой пучок на затылке, уши открыты, сидит прямо, не сутулясь. – Я уже не говорю о холере, чуме, оспе. Медики нашли управу на сифилис, туберкулез, гангрену, полиомиелит. А вот вылечить от насморка или от радикулита не умеют. Кстати сказать, радикулит – профессиональное заболевание верхолазов, они часами сидят в коротких ватниках на стылых балках.
Пасечник продолжил разговор о несоразмерностях в техническом прогрессе. Вспомнил блюминги в Магнитогорске. До недавнего времени окалину с раскаленных стальных листов счищали метлами, обыкновенными метлами, которыми исстари вооружались дворники. А всего на Магнитке расходовали в год полтора миллиона метел. Об этом шла речь и на коллегии министерства.
– Не забывайте, Николай Павлович, памятку руководителя, – прервал Маркаров. – Заседания – один из самых дорогостоящих видов служебной деятельности.
Пасечник, заговорив о сгоревших метлах, вспомнил и Братский алюминиевый завод, крупнейший в Европе. Плавильщик ходит от ванны к ванне и сует в них березовые жерди, разрывает газовую пленку. Давай шуруй!
– Вряд ли авторы проекта предполагали, – вздохнул Пасечник, – что тысячи стройных сибирских березок будут ежедневно сгорать в цехах. Душа болит...
У кого о чем душа болит... Как только неравнодушные, симпатичные, понимающие, внимательные к жизни люди соберутся вместе, – так разговор непременно коснется наших болячек, больших и малых, заговорят о них горячо, как о своей личной боли.
– Вы, Николай Павлович, коренной сибиряк?
– Не коренной, а закоренелый, – засмеялся Пасечник и рассказал о том, как перестал быть кочевником и перешел на оседлый образ жизни.
Он еще не называл себя сибиряком, когда отработал полгода в Восточной Сибири: не первая и не последняя командировка. Летят перелетные птицы...
Да, немало помотался он по городам и весям, многое повидал после своей Запорожской сечи. Как только Пасечника не называли в его вечных странствиях по стройкам! Запорожец за Дунаем, запорожец за Неманом, запорожец за Гангом, запорожец за Камой, запорожец за Нилом и, наконец, – запорожец за Ангарой...
Он видел каменные кручи Памира и джунгли Индии, жил в краю вечной мерзлоты, и его обжигало белое солнце пустыни, когда тянули трубопровод по Сахаре; при жаре в 45 градусов сваривали швы внутри трубы, не прикасаясь к ее стенкам во избежание ожогов. Если солнце в зените, достаточно поставить на песок сковородку, и можно жарить яичницу...
Наверное, Пасечник спустя время подался бы во главе своего спецуправления куда-нибудь в жаркие страны или, напротив, поближе к северному сиянию, где можно увидеть в алмазах не только небо, как о том мечтала чеховская Соня, но и алмазы под ногами, как это удается в Якутии...
И вот незадолго до того, как Пасечнику предстояло в очередной раз сменить местожительство, он, шагая от одной бригады электролинейщиков к другой, сбился с дороги, потерял просеку, по которой тянули высоковольтную линию, заблудился в дремучей тайге.
Бродил по ней не одни сутки, росла тревога, росли голод, слабость, опасность. И в те же самые дни, наперекор всем его страданиям, наедине с первозданной природой его охватил восторг счастливого открытия, он почувствовал себя первопроходцем в сказочной стране.
Пестрая география строительных площадок не всегда позволяет наслаждаться природой, часто гонит в пыльную тесноту городских предместий. А проплутав по чащобе шесть суток, побывав на краю гибели, Пасечник вышел из тайги обессиленный, но обогащенный.
Впервые он, узник тайги, когда времени у него было в трагическом избытке, наслаждался красотами таежной глухомани.
Никогда прежде не прислушивался так чутко к пению птиц, к голосам зверей, к шорохам и шелестам леса, не вслушивался так в запахи деревьев, трав, цветов, ягод, грибов, не видел столь волшебных красок восхода и заката, отраженных небом.
Все это ворвалось в его душу, заставив с сожалением подумать: как же он обеднил себя в прожитой жизни! Насколько жизнь становится богаче в близком соседстве с природой!
Уже была под напряжением высоковольтная линия, монтажному спецуправлению пришло время сниматься с места и отправляться в очередной вояж, но тут Пасечник неожиданно согласился остаться в Приангарске и возглавить позже Востсибстальмонтаж. Валерий Фомич давно уговаривал Пасечника впрячься в этот воз и его согласие отнес на счет своих незаурядных педагогических способностей...
Снова заговорили о технических проектах, Маркаров не преминул поругать министра, а заодно Валерия Фомича, которые не обеспечили плановую работу треста. Поэтому-то верхолазов согнали с монтажных высот и переселили в слякотные котлованы.
Министр несет ответственность за вынужденный отъезд их бригады в Братск и за его, Мартика, преждевременную разлуку с Нонной.
Нонна, обеспокоенная отъездом Мартика и тем, что он будет разгуливать по проводам над Ангарой, поинтересовалась, как обстоит дело с техникой безопасности у электролинейщиков, и забросала Ирину Георгиевну вопросами.
– Кляузная у меня работа, – пожаловалась Ирина Георгиевна. – Отвечать за технику безопасности в тресте Строймеханизация. Хорошо еще, не имеем отношения к Востсибстальмонтажу. Мы бы с Николаем Павловичем давно поссорились...
Последние дни принесли ей много служебных неприятностей, они связаны с несчастным случаем, происшедшим еще весной.
На одном из участков прорвало трубопровод тепловой сети, и сменного мастера Бердышева обожгло паром. Пар вырвался под большим давлением. Вызвали из Иркутска профессора, специалиста по лечению ожогов. Жизнь Бердышева спасли, и он поправился.
Составленный акт квалифицировал несчастный случай как производственный, и несколько руководящих работников лишалось премии за второй хозяйственный квартал.
– Подвела техника трестовской безопасности, – пошутил Пасечник, – как у нас в Востсибстальмонтаже. Ни один начальник не забывает перед работой подпоясаться монтажным поясом и привязаться цепью к своему креслу...
– Управляющий вызвал меня, – продолжала Ирина Георгиевна, – плотно закрыл дверь кабинета и завел секретный разговор. Сперва он прозрачно намекнул, что случай с Бердышевым может испортить мою репутацию, чем он сильно озабочен. Потом попросил выручить весь коллектив – пойти в больницу и уговорить пострадавшего, что он в ту несчастливую вечернюю смену был слегка под градусом. И тогда акт можно оформить заново. Несчастный случай, за который я несу ответственность, будет квалифицироваться как не связанный с производством. Управляющий нажимал на то, что это делается в интересах всего коллектива, что это не личная его просьба, а просьба самого начальника главка. Управляющий из своего директорского фонда компенсирует Бердышева, и материально тот не пострадает, а даже выиграет. Управляющий уверен, что Бердышев согласится на это предложение, он товарищ сознательный и не захочет оставить без премии ни в чем не повинных людей. Словом, – невесело усмехнулась Ирина Георгиевна, – именно в этом и подозревали меня много лет назад, когда я навещала в больнице Николая Павловича.
Ирине Георгиевне претил душевный подлог. Она предупредила выздоравливающего Бердышева: к нему могут обратиться с такого рода просьбой, исходящей якобы от всего коллектива. Он не должен подписывать никаких заявлений с ссылкой «будучи в нетрезвом состоянии...».
О своем разговоре с управляющим она никому, кроме Николая Павловича, не рассказала. Поняв, что с ней не сговориться, управляющий пытался взвалить бремя лжи на кого-то другого. Попытка состряпать фальшивку получила огласку, и радетеля «интересов коллектива» сняли с работы.
Может быть, управляющий усидел бы в кресле, но разговор в больничной палате, затеянный парламентером из Строймеханизации, вызвал у Бердышева сердечный приступ и ухудшил состояние больного.
Позже узнали, что Ирина Георгиевна просила Бердышева не соглашаться на самооговор, и она стала замечать сердитые взгляды.
Один несчастный случай на производстве автоматически лишает премии группу работников, хотя иные из них никакого отношения к происшествию не имеют.
– А во всем виновата цифра, – подвел итог Пасечник. – Все мы помним, что социализм – это учет. Было бы меньше ошибок и просчетов, если бы мы, хозяйственные начальники, не ленились считать, пересчитывать на бухгалтерских счетах, арифмометрах, электронно-вычислительных машинах. Насчет чего Маяковский сказал – «пресволочнейшая штуковина»?
– Про поэзию, – подсказал Маркаров. – Существует, и ни в зуб ногой.
– Статистика – такая же пресволочнейшая штуковина. Тоже существует, и ни в зуб ногой. Статистика может принести великую пользу, но, если ее неумело анализировать, а тем более подтасовывать, она может и сильно напакостить, ввести в заблуждение. За ее щитом удобно прятать показуху.
– В Приангарске на днях сдали новый дом, – рассказала Ирина Георгиевна. – Признать работу хорошей ни у кого язык не повернулся. В акте написали «удовлетворительно» и приложили длинный список недоделок. Спрашивается, кого же этот дом удовлетворил? Только не жильцов! Почему же не поставили оценку «неудовлетворительно»? Строймеханизация провалила бы план... Лентяю-оболтусу не ставят в школе двойку или не оставляют на второй год, чтобы не ухудшить общие статистические данные. Но разве успеваемость учеников может стать показателем соревнования между школами? Где гарантия, что учителя не будут завышать оценки?
Нонна не только заинтересованно слушала Ирину Георгиевну, но и сама привела пример вредоносной цифири: ее старую тетку, сестру матери, не хотели брать в больницу, потому что на скорое выздоровление рассчитывать не приходилось, а в нашем здравоохранении, оказывается, завелись цифры-паразиты: пытаются снизить число койко-дней, которые проводит в больнице среднеарифметический больной, снизить число смертных случаев, а потому так неохотно берут тяжелобольных стариков.
– Цифра-канцеляристка, – продолжила Нонна, – берется командовать и в нашем кинематографе. Иной режиссер больше всего озабочен тем, чтобы сократить число съемочных дней, число репетиций и сэкономить пленку. А при этом иногда безвозвратно экономится и режиссерский и актерский талант...
Вечерняя беседа за ужином становилась все оживленнее. Каждая новая тема принималась близко к сердцу, и Ирина Георгиевна умело гасила слишком горячие споры.
Маркаров пожалел, что не захватил с собой гитару. Но и без гитары Нонна понравилась Пасечникам. Ее сердечно приняли, ухаживали за ней, наперебой угощали.
Нонна осторожно взглянула на часы, наклонилась к Мартику.
– Нам пора, – тихо сказала она. – Вера Артемьевна просила позже одиннадцати в гостиницу не приходить.
Маркаров встал, дождался паузы и тоном вышколенного дипломата провозгласил:
– Ужин прошел в обстановке взаимного доверия и в духе откровенности. Была достигнута договоренность о том, что обмен мнениями по вопросам, представляющим взаимный интерес, будет продолжен.
Уже выходя из столовой, Нонна остановилась перед висевшей на стене фотографией: голова к голове были сфотографированы миловидная блондинка, чем-то напоминавшая Пасечника, и черноволосый старший лейтенант.
– Это наши дети, – сказала Ирина Георгиевна. И, заметив в глазах Нонны невысказанный вопрос, разъяснила: – Да, наши! Мой Никита женат на Кате Пасечник. Он как в воду глядел, когда сказал мне когда-то: «Давай, мама, выйдем замуж». Они уже не первый год в Польше, он там служит. Недавно, пишут, ездили в Варшаву, на могилу Катиной мамы...
– В каком направлении двигаетесь? – спросил Пасечник.
Маркаров замялся, а Нонна сказала откровенно:
– Нам в гостиницу.
– Я вас подброшу. «Жигуленок» у подъезда.
– А ты не перебрал?
– Снова техника безопасности, – шумно вздохнул Пасечник. – Ты же знаешь, Ириночка, под хмельком я езжу аккуратней, чем трезвый. Да и кто посмеет меня остановить, проверить?..
