Текст книги "Мракан-сити (СИ)"

Автор книги: Евгений Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

– Вы знаете это место? – спросила Луиза.

– Я бывал здесь и раньше…

Через пять минут градоначальник подтянулся вверх и залез руками в карман окровавленной куртки. Но разящая вонь, вызывающая непомерное отвращение, не отвернули Сета от заданной цели.

«Чтобы выжить, нужно уметь преодолевать любые преграды».

В одном разделе он нащупал брелок, в другом – золотые часы, в кармане джинсов лежали сигареты, непригодные для использования, заляпанные кровью деньги.

Но…

– Есть!

В правом кармане джинсов лежал телефон…

…Увидев, что господа-заложники раздобыли средство связи и уже набирают чей-то номер, убийца позабыл обо всем на свете, от злости разбил правый монитор и рванулся вниз по лестнице…

Но не успел. Когда он вошел к ним, звонок был уже сделан. Сет с Луизой посмотрели на него, как на свою жертву. Хоть мучитель и был злодеем, в этой ситуации он выглядел, скорее, подделкой на маньяка, чем грозным потрошителем, и все из-за выступившей на лице неуверенности. К тому же с него слетел капюшон, и он спалился.

«Они знают, кто я теперь. Они видят. Они обязательно вспомнят. Они скажут полиции» – в глазах преступника читалась не ненависть, а обусловленное грозящим бедствием внутреннее состояние, имя которому – страх – родитель ненависти, – «Я не могу позволить им жить, ведь тогда не жить мне. Что делать, если не убить? Вариант только один».

Мало того, что заложники, скорее всего, запомнили облик мучителя и у них не возникнет трудностей в составлении фоторобота, так еще и оказалось, что Картер Сет, когда-то уже видел этого человека и через несколько мгновений молчания вспомнил, где именно.

– Только сейчас вспомнил. Этого человека я знал давно. Мой знакомый, вечно страдающий от того, что в свое время не хватило сил и уверенности сделать выбор!

– Кто это? – подала голос Луиза, глядя то на мэра, то на замешкавшегося мучителя.

– Он – удрученно молвил Сет.

– Вы его знаете?

– Да. Один из санитаров психиатрической клиники Антнидас, кажется…

– А! Ты про это, Нэнси? Ой, не бери в голову, дорогая! Это, знаешь ли, происходит со мной только тогда, когда перебираю!

– Да, я выпил! А что такого! Что, мне теперь и расслабиться нельзя? Я подарил Линдси коробку конфет, навестил твоего племяша, даже погладил мамину рубаху, что еще от меня требуется? Почему я не могу взять выходной?

– Я случайно встретил его в коридоре. Мы даже не говорили ни о чем. Просто обменялись взглядами. Неприметный худощавый парень…

– Да я все понимаю! Но и ты тоже войди в положение: устаю, как собака, мозг уже не варит, так и хочется выкрикнуть «жизнь полное говно». Но нет, я не сдаюсь, я держу себя в руках, черт возьми! Я сдерживаюсь! Я…

Растрепанные волосы мистера Дойла, пот на лбу и неловкие телодвижения говорили о том, что недавно мистер Дойл опять выпил и сейчас прибывает в нетрезвом состоянии.

Мэр обратился к мучителю, чем окончательно добил его, и без того тревожного.

– Мистер Дойл, так ведь вас называют? Помню, как к вам обращался врач…

– Дойл, ты придурок! Пользы от тебя никакой, просто несносное создание! Живо за работу! И да, подойдешь ко мне, сбавлю зарплату…

Сотруднику медперсонала ничего не осталось, как смириться и в очередной раз позволить унизить себя.

– Хорошо, я обязательно… обязательно подойду.

– Чтобы явился через десять минут, и ни секундой позже! Иначе уволю!

– Да, сэр…

«Он помнит меня, черт. Все. Мне каюк. И только один шанс спастись».

Рассекреченный преступник запаниковал и душе, и пистолет заставила достать вовсе не ненависть… а страх – то, из чего формируется ненависть!

– Простите, господин мэр. Но я должен…

«Это – мой последний шанс».

– Нет! – среди грохота выстрелов крик Луизы остался неуслышанным…

…

Мэр лежал мертвым в луже собственной крови с тремя пулями в желудке. Пару минут, после остановки физиологических процессов, подрагивали ступни и кончики пальцев. Затем тело совсем перестало шевелиться… что не было чем-то неожиданным.

Убийца смылся, оставив дверь открытой.

«Забыл закрыть?»

Этот тот случай, когда жертва осталась в живых лишь по вине дилетантизма преступника – маньяк забыл зарядить ствол, а добить девушку вручную толи не хватило мужества, толи такая спонтанная снисходительность – часть плана.

Но насчет второй версии мисс Сименс мучили сильные сомнения, поскольку «Мистер убийца» то недолгое время, что стоял перед ними, косил под замкнутого неудачника. Да и вольнул Картера с глубокой нерешительностью.

«Что с этим субъектом? Очевидная депрессия. Выраженная заторможенность. Как вариант, все из-за мнимой бессмысленности жизни, из-за неудач и накладок» – при всей остроте ситуации Луиза продолжала рассуждать, также интересно, как раньше.

Однако нескончаемый поток разномастных мыслей прервал испуг: только девушка высунула голову в коридор, как увидела свисающий на наружной стороне двери труп Птенчика. И… побледнев, опустилась на корточки.

Все же ее посещали мыслишки, но уже более депрессивные в связи с увиденным.

«От волнения во рту скапливается слюна, и начинаешь дрожать от различных дурных фобий, боишься проглотить собственный язык».

Прибитый мулат вонял меньше, чем разъеденные неизвестными насекомыми останки в вентиляционном отсеке. Но выглядел еще жутче – как манекен, который когда-то был живым. Манекен из кожи.

«Надеюсь, я выберусь. Я должна. Да и полиция обещала прибыть в скором времени. А еще надеюсь, что подонка посадят лет так на тридцать, а лучше смертная казнь без права на последнее слово. Только так, считаю, нужно обращаться с подонками – ихними методами».

Миссис Розалин Картер – жена (уже ныне покойного) градоначальника, плакала целый день, горевала… Причина всем ее знакомым и друзьям была известна – тяжело потерять любимого супруга, но незнание действует губительнее утраты.

Ты, вроде, хочешь верить, настраиваешь себя на лучшее, но не покидающее душу предчувствие трагичного лишает надежды. Слезы Розалин Картер, это только ее слезы. Мало кого по-настоящему тревожит судьба мэра Мракан-сити.

У Розалин был ребенок – девочка. Взрослея на глазах женщины, этот цветок жизни переходил на новые, более взрослые игрушки, смотрел разные передачи и ходил в школу. На вопрос «что с отцом» заботливая мать отвечала наигранной улыбкой и словами…

– Папа в командировке…

Дойл/Лепрекон с изощренным коварством наблюдал за окнами. Свет в них погас ближе к ночи. Помешавшись на убийствах, взрывах, и хакерстве, непризнанный компьютерный гений и по совместительству санитар психиатрической клиники мечтал уничтожить родных Сета Картера, даже несмотря на то, что он уже мертв.

«Психологи считают теорию относительности способной. Ну, распределить по полочкам. Маньяк – это уже асоциальное явление. Но я не маньяк, я лишь хочу выжить – восстановить справедливость, чего бы мне это не стоило».

Злоумышленник подошел ближе к окну, подтянулся и увидел завтракающую на кухне девочку, которую поглаживает взволнованная Розалин.

«Скоро все закончится. По крайней мере, вы, мои дорогие, не будете страдать так, как я».

Он вытащил проволочную удавку, ту, что повредила уже многие шеи.

Шею Руперта Уолберга…

Убийца потрогал жертву по голове, а потом взял удавку и обмотал горло. Свыкнувшись с мыслью о неминуемой гибели еще минуту назад, Уолберг не старался сопротивляться… а при удушении ноги трясутся всегда.

– Кххх, я задыхаюсь…

Шею Сальваторе Матераццо…

– Черт, ты кто?

Убийца подбежал к ползущей в неясную сторону жертве, достал удавку и начал душить. Он утруждался, пока не убедился в бездыханности раненого…

И эти двое далеко не все жертвы удавки! Фанатик, каким по стечению обстоятельств стал (по словам мэра Картера) «неприметный худощавый парень», нацелился на убийство семьи мэра, дабы закончить начатую миссию.

«Вот вы и попались. Вас не спасет ни что».

Дойл подошел к входной двери.

Услышав частое периодическое постукивание по дверному стеклу, Розалин отвела дочурку в комнату, выключила свет и пожелала приятных снов, а сама побежала открывать.

«Кого могло принести в столь позднее время?»

Она думала, это из полиции, хотят оповестить о чем-то…

Но на пороге стоял вовсе не господин-детектив, а промокший незнакомец в черной кожаной куртке с не шибко приветливым взглядом. Но и не злым. Нет. Этот человек казался странным.

– Кто вы? – спросила хозяйка, череп которой едва не треснул от звериной хватки.

– Вы же не в обиде на меня? – медленно произнес Дойл, – Прошу, не обижайтесь, а то обижусь я – и продолжил давить, – А если я обижусь, будет еще хуже…

Через пять минут.

Незванец с жесткой полуулыбкой на лице «захватил власть» в коттедже семьи Картер, привязав женщину с дочкой к отеплительной батарее на кухне. Минут десять мать успокаивала свое дитя, через силу лгала ребенку, чтобы хоть немного, незначительно сгладить происходящий хаос.

Хаос – только этим словом обозначить ситуацию: маньяк неприкаянно расхаживал по коттеджу, заходил то в одну комнату, то в другую, о чем-то бубнил, бил ладонями по стене, ломал предметы, крушил…

И когда Дойл уже устал туда-сюда метаться, решил проведать, как поживают его жертвы. Вместо того чтобы сразу убить их, он замутил длиннющий монолог:

– Психологи говорят, способность присутствовать в собственной жизни может развить каждый – он держал в руках пушку с глушителем, готовый в любой момент выстрелить, лишить жизни, – Но говорят многие, а вот делают… делают далеко не все! Знаете, я не веч…

Вдруг послышался пронзающий голос смертельно напуганной Розалин. Напуганной не за себя, а за дочь – за маленькую Кэтрин:

– Что вам нужно от нас?

– Ничего! – убийца вернулся к теме психологии, – Последствия психозов достаточно многогранны и ежедневно обсуждаются самыми лучшими врачами! По телесной реакции можно выявить психоз… Мимические проявления, не свойственные тому или иному человеку, говорят о возможном нарушении. Понимаете?

Психиатрия на время прекратилась. Далее последовал рассказ о своем прошлом, в частности, о работе:

– Занятные приключения клерка! Меня не брали никуда, в том числе и на вакантную должность. Любой цент казался редчайшей удачей, чудом…

– Я хранил безделушки, даже рваную обувь…

– Я посылал заявления с характеристикой, с просьбой принять на работу, но мне отказывали… Как же это несправедливо!

– И хоть я добился достойного образования, и хоть в университете меня величали компьютерным гением за врожденную предрасположенность к точным наукам, я понял недавно, что не смог состояться.

– Надеюсь, вы не будете на меня обижаться, когда я вас убью?

– Чтобы жизнь не прошла мимо, имеет смысл созидать. Полностью уверен, если задать вопрос «чем вы можете гордиться?», то большая часть населения просто сложит руки.

Дойл не находил себе места, маялся. Как посторонний зритель, Розалин смотрела за движениями преступника и предполагала, что таким нездоровым способом он «копит» негатив, чтобы потом выплеснуть. Период ожидания длился около получаса.

Через полчаса Лепрекон прекратил «изливания», привстал на корточки, потом на четвереньки, дополз до пленниц и прошептал так, что услышала его слова лишь мама – Розалин:

– Он очень любит издеваться над людьми. Да, я серьезно. Он держит за горло и не отпускает. Вы даже не представляете, на какие преступные изыски я готов согласиться, лишь бы меня отпустили, миссис Картер. Устал, что меня держат, понимаете? – Дойл прислонился спиной к газовой плите и проверил наличие патронов в магазине, – Я так хочу, чтобы отпустили… и потом в мыслях:

«Очень хочу».

– Но меня не отпустят! – преступник опять взбесился и наставил пушку на женщину с девочкой, – Вам конец, но помните, я не такой уж и плохой парень! – чуть поскользнувшись, он несознательно подарил пленницам еще несколько секунд жизни. За это время проворная миссис Картер распутала веревки и, воспользовавшись газовым баллончиком, прыснула садисту в глаза.

– А-а-а-а-й! – Дойл в полуиспуге ухватился за лицо, но это не помешало ему сделать выстрел, – Сдохни!

БУМ!

Приоткрыв рот, миссис Картер посмотрела на свои растопыренные ладони… они были в крови. Как и блестящий свитер…

Неспособная стоять на ногах, раненая Розалин встала на колени и бесчувственно посмотрела на Дойла, но из-за огромного количества потерянной жидкости ничего не испытала. Даже ненависти…

Через минуту убийца пришел в себя после слезоточивого вещества и сильно разбуянился. Перезарядил пистолет…

– Да сдохните вы, сволочи! – и для уверенности несколько раз в упор продырявил женщину. Две пули промахнулись, но те, что попали, обеспечили Розе свиданьице с мужем…

«Теперь девочка».

Мать за несколько секунд освободила бедняжку Кэтрин, которая после спряталась в одном из гардеробных шкафов на втором этаже коттеджа. Убийца принялся искать ее, раздраженно выкрикивая всевозможную ругань:

– Где ты, а? Выходи, дрянь! Выходи!

Дойл дошел до грани и был готов пойти на любые преступные изыски!

Умница не по годам, девочка не отзывалась, не обращая внимания на провокационные вопли безумца. Она из раза в раз повторяла про себя то, что шепнула мать незадолго до выстрела:

«Все будет хорошо».

В углу стоял небольшой книжный шкафчик, набитый детскими журналами с множеством рецензий на мультфильмы. Из окна тянуло табачным запашком. Тюль взбудоражено трепыхалась, силилась сорваться с тонкой струны.

Почти все вещи, за исключением некоторой мебели и журналов Кэтрин, вывезли в другое место. Картеры замышляли переезд в «швейцарскую виллу», расположенную неподалеку от долины Крэйсет Эйнс и занимались освобождением помещений коттеджа, который по договоренности должен достаться родителям Сета.

– Иди сюда, тварь! Ну, где ты? – Дойл открыл дверь спальни, в которой пряталась девочка. Но… никого не увидев, сильно разочаровался.

«Я должен жить, а ты нет, потому что я сильнее хочу этого. Надоело слышать постукивания собственного сердца? Так выходи, и страданий поубавиться».

Комната – вакуум.

«Где ты прячешься? Какой смысл жить без родителей? Что тебя ждет? Приют? Да ладно. Будто тебе, как и мне, будто тебе не плевать на свое будущее».

В ней никого…

По крайней мере, так казалось Дойлу!

Наступило утро.

Легкий ветерок дул из чуть распахнутого оконца. На подоконнике расставлены цветы, за которыми теперь никогда не будут ухаживать, в шкафах разложены вещи, ставшие ненужными.

В гостиной комнате – маленький столик с ультрабуком, рядом еще планшет лежит. Вещи в доме лишились хозяев, а значит, и своего предназначения. Полицейские боялись подходить к девочке, чтобы не сделать еще больнее, отчетливо видя, как она нервничает.

Расстрелянное тело миссис Картер увезли час назад, до того, как оповестили малышку о смерти матери.

Всю ночь напролет Кэтрин просидела в шкафу, как принцесса, запертая в башне замка. Дитя могла выйти в любой момент, могла убежать, позвать на помощь, но не решилась. То ли от уважения к маме… не хотела ее покидать, а так знала, что она лежит на первом этаже, там, где злой дяденька пленил и удерживал их.

– Ко времени, когда утихнет боль от смерти предков, с окончанием сеансов психолога, девочка смирится с этой пренеприятнейшей темой! – детективы, осматривающие коттедж, говорили не только о мотивации убийцы, но и о будущем Кэтрин, которая, похоже, волновала их не меньше.

– Прости за черствость! – взмахнул руками Карло Барч – стокилограммовый атлет, чьи лоснистые щеки трескали двухслойный сэндвич, – Но разве детей не отправляют в приют после смерти предков?

Более стройный Генри Своллс (которого обещали повысить в звании) отрицал почти все заявления Барча.

– Нет, если имеются родственники, готовые взять ребенка под опеку…

Неожиданно на месте преступления появился Фрост с грозным видом.

– Комиссар! – поклонился Своллс.

– Довольно! – крикнул тот, – Покажите послание!

Копы провели шефа в просторную тренажерную дома Картеров, где убийца оставил очередное «зеленое» послание.

 
   ПОЧЕМУ НЕ ВЗЯЛИ?
    Я ВЕДЬ ТАК ВАС ЖДАЛ!
   ЖДАЛ ДА НЕ ДОЖДАЛСЯ,
    В ОТЧАЯНИИ УДРАЛ!
 

Полиция окружила территорию Сан-Вэстронда. Подошедший туда маньяк только издалека любовался видом старых домов с ветхими стенами и деревянными перекрытиями, а также на редкость грустной архитектурой заброшенного госпиталя.

«Я должен попасть туда».

Дойл увидел, как один из фараончиков отворил решетчатую калитку и с глоком в руке зашел внутрь.

«Я должен попасть».

Маньяк последовал за ним…

– Темный коридор – вздохнул Барч, говоря самому себе, – Он только скрывает дерьмистость этих убогих катакомб. Того гляди и пол провалится, и фигня на тебя какая-нибудь упадет! – коп подсветил себе путь-дорогу фонариком и стал подниматься вверх по лестнице. По пути встретил несколько голодных крысенышей, купающихся в тягучей субстанции неизвестного состава.

«Спокойно, Барч, ты мужчина – толстяку пришлось выкурить несколько сигарет, чтобы исполнить приказ Фроста – осмотреть помещение госпиталя, – Но разве мужики не люди? С какого им запрещено бояться?»

На третьем этаже властвовал вселенский бардак, еще больший, чем на первых двух, ликвидировать который, казалось, не по силам никому. Некогда популярное учреждение насквозь пропиталось грязью, сроднилось с ней, и грязь стала неотъемлемостью!

Барч заметил слева два узких проема, подсветил, увидел, что это – выбитая кем-то стена. Скорее всего, здесь поработала балда, или какой другой мощный инструмент.

Балда – данный вид молотка представляет собой огромный молоток с длинной рукоятью и большой кувалдой с широкой головкой.

В одном из проемов виднелся свет, что не на шутку удивило и припугнуло копа.

«Странно, не думал, что кому-то не плевать на электричество. Да еще и на самом провонявшем этаже. Пфф» – Барч сделал прискорбный вывод, – «Если здесь находится убежище преступника, то, боюсь, у парня отсутствует чувство прекрасного».

По мере приближения свет в комнате с белым кафелем все сильнее и сильнее отдавал загадочностью, мистичностью заброшенного госпиталя. Ничего не подозревая, лишь изредка оборачиваясь назад, полицейский шел и повторял вслух, что откроет огонь на поражение, если маньяк нападет из укрытия. Внутри все трепетало…

Толстяк почти подошел к комнате со светом, но вдруг остановился, прислушиваясь к новым ощущениям. Он начал рассуждать про себя:

«Нет слова, которое бы так замашисто, резко, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и живо трепетало, как пророненное невзначай ругательство».

Барч достиг пункта назначения (комнаты), отключил фонарь за ненадобностью и увидел движение. Но не резкое, что говорило «скорее всего, хрупкая фигура в джинсах не принадлежит убийце». Но кому тогда?

– Вы вызвали нас, мисс? – коп задал этот вопрос девушке, пребывавшей в состоянии полной прострации, девушке с отсутствующим взглядом, девушке, в чьих глазах не наблюдался интерес к окружающему, к самой жизни. А прострация – как оцепенение, Луиза могла часами сидеть в одной позе, ничего не есть, глядя в одну точку…

Прострация. Как от нее избавится? В нее можно впасть только после сильного пережитого стресса или она, как явление малоизученное, порой настигает человека без каких-либо веских причин, вернее причин, о которых мы не знаем?

Репортерша просто выжидала, выжидала мучителя. Если б коп знал, не стал бы мешать.

– Мисс, позвольте вывести вас отсюда. Вижу, вы сильно напуганы. Но ничего. Вызовем врача, он вас осмотрит, назначит успокоительное и все наладится. Даю слово…

Неожиданно уши Барча порезал бесноватый выкрик Луизы, раздавшийся через секунду после появления за спиной полицейского убийцы. Дойл нашел в кладовой старый утюг, металлический, тяжелый ржавый, и использовал его для ликвидации непрошеного гостя.

Обернувшись, Барч получил смертельный удар в висок и пал ничком. Рядом с трясущейся Луизой, рядом с трупом Птенчика…

Маньяк повернулся к заложнице:

– У тебя было предостаточно времени, чтобы свалить, но нет! Видите ли, современные девочки такие модные, такие все из себя смелышки, что не убегают, когда это необходимо для сохранения собственной жизни! – пока Дойл паясничал, кричал, дергался по-обезьяньи, Луиза подобрала уроненный пистолет полицейского и наставила на него – на мучителя.

Решительная, она была готова выстрелить, готова убить.

– Что? – у подонка мгновенно слетела улыбка, – Успела набраться храбрости для убийства? Поздравляю! – Дойл занервничал, это было очень заметно по резко сменившемуся выражению, – Не каждая куколка на такое пойдет. Но опусти пушечку. Я не враг тебе…

Девушка не опускала. Она держала убийцу на мушке, и была готова…

– Ладно, просто скажи, чего ты хочешь?

– Чтобы ты сдох… – в Луизе не осталось жалости. Не осталось ничего, все заложенное исчезло еще несколько часов назад.

Сочувствие, сострадание, участие – эти благодетели покинули пленницу, которая никуда не ушла. Рискнула жизнью, только чтобы отомстить.

– Чтоб ты сдох… – повторила Луиза.

– Это не я зло вселенной. Я – лишь исполнитель! – Дойл сценично развел руками, а потом поднял их.

– Что ты несешь?

– Правду! Он любит смеяться, и этот… этот смех не прекратится до самого финала!

– Что…

– Конец тебе! – Дойл напал на девушку, когда та немного отвлеклась на раздумья. Он вцепился в ее руки, пытаясь вырвать оружие. Разгорячившись, не осознавая с кем борется – не с хрупкой репортершей мисс Сименс, которая совсем недавно была еще простой жертвой, а с настоящей убийцей, такой же, как он, с хищницей, готовой разорвать обидчика на несколько частей.

– Отдай оружие, сучка! Я буду жить, буду! И я больше не позволю никому мешать мне жить… – как бы Дойл ни напрягался, все бесполезно: вместо ожидаемого результата получил между ног и ушибся спиной о стену, оказавшись в другой части комнаты, только позже осознав всю проигрышность ситуации, которая была заведомо проигрышна!

Казалось бы, неравная борьба – мужчина против женщины – и вдруг побеждает вторая.

Увидев вновь сжимающую ствол Луизу, Дойл вновь растерялся:

– Опусти, деточка. Хватит убийств. Довольно… – гневный оскал сменился доброй лыбой, – Я уже и сам устал убивать.

Никакой жалости во взгляде. Никакого сострадания.

– Да? – моргнула Луиза, – А я только вошла в раж! – и…

– Не надо!

– всадила в туловище подонка четыре пули. Маньяк немного постоял, прямо, как Розалин Картер, сел на колени и… прислонил лицо к грязному от засохшей крови полу. Лег поближе к давно остывшему Сету!

Дойл перевернулся на спину и, истратив последние жизненные силы, вытащил из кармана заляпанной куртки диктофон. Сказал кое-что, прежде чем нажать на play.

– Вот тебе правда, ту, что я скрывал ото всех, и даже от себя. Это убьет тебя, как когда-то убила меня. Пока, Луиза – изо рта вытек красный ручей, – Увидимся в аду…

Указательный палец коснулся кнопки и мучитель скончался.

Находясь в компании пятерых трупов, девушка взялась прослушивать аудиозапись, которую маньяк приготовил. Специально для нее. Возможно, чтобы этот нежданчик неприятно шокировал, но, скорее всего, чтобы убил остатки веры.

Голос на записи – смешливый, придурковатый, принадлежащий, казалось, не меньшему психопату.

– Самуэль Дойл? Или как вас зовут по никнейму в Фэйсбуке – Лепрекон! В вашу кровь был введен медленно действующий яд! Условия для получения противоядия: истребить Картеров, убить отца, мать и ее ребенка! Отца мучить дольше, чем представительниц бабского пола…

Месяц назад.

Психиатрическая лечебница. Отделение для особо опасных пациентов.

Языкастый медбрат, оскорбивший родную мать Джека Хэлвана – лагерного маньяка, болтал с сестренкой по сотовому, обсуждал возможные негативные последствия своего необдуманного поступка.

– Надо же! К нам поступил очередной кровопийца! Какое знакомое лицо… Ах, это же его мать была оттраханой двенадцатилеткой, чего еще ожидать от этого психа?

Медбрату сделали замечание.

– Помолчи, Дойл, ты спятивший придурок!

Пациент услышал оскорбление, оскалился и сжал кисть в крепкий кулак, так, что послышался треск.

Три недели назад.

– За что?

– А ты не помнишь! За оскорбление! Нельзя говорить такое о людях, даже если это правда!

– Я случайно…

– Я понимаю. Но я вижу, вы любите правду, как и я, а значит, должны показать свою сущность эгоцентриста: люди готовы отнять чужие жизни ради спасения собственной! В этом и заключается эгоцентризм – в извращенной природе людей!

– Что мне нужно сделать, чтобы вы дали мне противоядие, мистер Хэлван?

– Убивать, творить хаос, веселить меня…

– Я и вправду хочу жить…

– Будете, если будете следовать инструкциям!

– Убить мать, убить ребенка, убить врагов Срауна, чтобы они не сделали ему ничего плохого! Сраун мне нужен… Он – следующий на очереди, кто будет мне доставлять! После вас, разумеется…

Дойл изменился, когда понял, что, вероятно, скоро умрет. Когда осознал свою незавидную участь…

– Устал от мысли, что яд сжирает меня изнутри! Мне надоело искать повод, чтобы всех вас убить!

– Он очень любит издеваться над людьми. Да, я серьезно. Он держит за горло и не отпускает. Вы даже не представляете, на какие преступные изыски я готов согласиться, лишь бы меня отпустили, миссис Картер.

– Он любит смеяться, и этот… этот смех не прекратится до самого финала!

– Он маньяк. Но убивает чужими руками, управляет людьми, как марионетками, потому что, как никто другой, знает их природу. Знает, чего они хотят, чего бояться…

– Яд внутри. Самочувствие ухудшается с каждым днем. Что делать? Черт!

Убийство Сальваторе Матераццо, убийство Уолберга, взрыв в метро, похищение мэра, взлом данных, динамит, удавка, компьютерные вирусы – все это дело рук Дойла. Но управлял им кто-то из тени. Кто-то, кто хорошо ознакомлен с личностью Дойла!

– Что мне нужно сделать, чтобы вы дали мне противоядие, мистер Хэлван?

– Убивать, творить хаос, веселить… меня!

– Дойл!

– Да, мистер Хэлван! Вы что-то хотели спросить?

– Вы сказали яд вас сжирает, и мне подумалось, что вы добренький, но просто страдаете!

– И?

– А потом вы сварганили «мне надоело искать повод».

– Что вы хотите узнать?

– Правду! Значит, вы встали на путь насилия и некомпромисса вовсе не от осознания скорой смерти, а потому что хотите?

– Сложный вопрос…

– Так да или нет? Если да – значит, вы всю жизнь были потенциальным душегубом, как, впрочем, каждый из социума! А в нет не поверю! Но мне уже практически ясно, что моя теория веревки верна!

– В смысле?

– Дай человеку повод, и он тут же начнет… убивать! Вы не добряк, а злюка, а чувство опасности вызволило джина из бутылки!

Дойл очнулся на несколько секунд, будто воскрес из мертвых, чтобы передать последнее послание окоченевшей от немыслимого ужаса, от сплетения чувств Луизе, но уже словесное. Приподнял голову и прохрипел:

– Он любит издеваться… – а потом снова умер. Уже окончательно, и бесповоротно…

«И что дальше?»

Недавно возникшие опасения Луизы подтвердились спустя минуту после кончины Дойла – на сцене появился другой садист, главный, и затянувшийся кошмар засиял новыми красками.

«Ужас».

В «пыточную» вошел голый мужчина. Лишь розовые трусики с сердечками закрывали пах. В руке субъекта – стакан с ананасовым соком, который он пил через маленькую пластмассовую трубочку. Непричесанные волосы, пофигистическое выражение, резкие, несвойственные адекватным людям телодвижения…

Луиза ждала, что псих сделает с ней, но уже заранее знала, что не отпустит. Она вспомнила, что где-то видела его, где-то встречала… Где именно? Память сама к ней пришла, когда субъект подал противный насмешливый голос:

– Полчаса назад мама одной сучки в отделении терапии сидела на диванчике и мазала свой живот кремом от растяжек, потом мама сучки взглянула на мой живот и ахнула, увидев волосы на нем! Спросил, шо с вами! Отвечает такая, да я никогда не видела голых мужчин. Спрашиваю, а откуда у вас дочь! Отвечает, я тогда была пьяна! – за грязной небылицей последовал бесовский, щекочущий нервишки, парализующий хохот, – Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Луиза вспомнила…

Год назад.

Возвращаясь на работу, в редакцию Mrakan Times, девушка столкнулась с одним не слишком воспитанным мистером, который показался ей крайне подозрительной личностью. Сама встреча с ним не походила на случайность.

Идя по Центральному району в сторону станции метро, ее толкнул смешливый, подпрыгивающий типчик. Дурашливая физиономия незнакомца быстренько смерила остолбеневшую Луизу и судорожно задергалась.

Эта улыбка…

– Вы кто?

– Я? Эмм… – тип не переставал кривляться, – Поклонник ваших статей, так идет?

Луиза тихо хохнула.

– Спасибо, но…

– Но что??? – неотесанный маргинал в бомжатской одежде схватил мисс Сименс за руку.

Репортерша попыталась вырваться:

– Что вы делаете?

– Проявляю недовольство! – крикнул типчик, – Только не надо «я не хотела, я люблю правду». Вы ее отвергаете всячески, потому что боитесь признать!

– Что?

– Свою ущербность! Вы все пердите в своих офисах, пердите, подменяя правду черт знает чем! Делаете так, как вам удобно! – он становился все грубее и грубее, а проходящие мимо люди стали с интересом наблюдать за борьбой миниатюрной девушки и этого бомжа, – Вот скажи, что ты пердишь? Зачем пердеть, а? Что ты пердишь?

Еле-еле, но Луизе удалось высвободить руку. Вместо пощечины и оскорбления, будто позабыв о хамском поведении, она попросила незнакомца объяснить, в чем основная суть его претензий.

– Какими функциями нашей работы вы недовольны?

Псих развел руками:

– Всеми! Ложью, например!

– А в чем ложь, собственно?

Он заговорил о том, о чем боялись вспоминать многие граждане Мракан-сити, в том числе и привлекательные репортерши.

– В лагере Полуночники бесчинствовал маньяк. Один, а не несколько, как сказано в статье, и к ритуалам, к банде сатанистов та резня не имеет никакого отношения! За то, что, не получив официального разрешения от Безумного Джека, выпердели враки, поплатитесь жизнями. Ясно?

И тут их диалог оборвал голос осматривающего платформу полицейского, заметившего, что у этой парочки что-то не так.

– Мэм, у вас все хорошо?

Хоть Луиза и не была уверена в этом, но ответила:

– Да, все отлично!

Не желая засвечиваться, Безумный Джек сказал несколько слов на прощанье:

– Хотел позвать на свидашку, но, видать, не судьбина… – и с хмурым видом отошел от нее, – Пока, детка! Жизнь длинна, свидимся еще!

– Трещат, волосатость живота у лиц женского пола обусловлена повышенным содержанием мужского гормона тестостерона. Прав же я был в своих предположениях!!! Хотя в нормальном состоянии он содержится в организме каждой женщины. А поскольку гормон мужской, то и связывают волосатость живота с появлением на свет мальчика! – Безумный Джек дохлебал сочок, рыгнул и швырнул стакан в стену.

Он подошел к Луизе чуть ближе, а та инстинктивно отползла назад. Носком наткнувшись на труп, Безумный прокомментировал: