Текст книги "Полет Стрижа"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

3

Взбудораженная схваткой компания всю дорогу обсуждала нюансы прошедшего сражения. Особенно всем понравился финальный аккорд Ленки. А та из застывшего «свежемороженого» существа неожиданно преобразилась в озорную, с блестящими глазами хохочущую девушку. Анатолий вдруг поймал себя на том, что плохо слушает друзей, и машинально поворачивает голову за прыгающей молодой козочкой. А Ленка то изображала, как она произвела свой знаменитый удар, то скакала на одной ножке по нарисованным детворой на подсохшем асфальте классикам, то просто приплясывала от радости. Поймав недоуменный взгляд Стрижа, она изобразила «большие глаза», а потом просто показала ему язык.

Между тем подошли к дому Ильи.

– Толян, давай ко мне! – предложил он, потянув Стрижа за рукав.

– Нет! – дружно закричали остальные и, уцепив Анатолия кто за что мог, потянули в разные стороны.

– Разорвете, черти! – испуганно закричал Стриж. – Ну, я прямо не знаю куда направиться. Баня у кого-нибудь есть?

– У меня есть! – Ленка от радости даже подпрыгнула. – И баня, и ванна, на любой вкус.

– Точно, Толян, – авторитетно подтвердил Крот. – Баня у нее классная, попаримся!

Остальные приуныли, крыть было нечем. Попрощались. К Ленкиному дому они подошли втроем: хозяйка,

Стриж и Иван. Взглянув на двухэтажную хоромину, Стриж вдруг вспомнил одну интересную подробность.

Пока Лена, открыв калитку, загоняла в будку лающую собаку, он потянул Ивана за рукав и шепотом спросил:

– Слушай, это ведь дом Сорокина?

– Он умер лет пять назад. Ленка теперь вдвоем с матерью живет.

– А, ну тогда ладно.

Сорокин был главным инженером самого крупного в городе завода. Стриж запомнил его суровым и неулыбчивым седым мужиком двухметрового роста. Особенно почему-то осталось в памяти, как его привозили на обед: в неизменной белой заводской «волге».

Прошли в дом. Огромная прихожая была столь чиста, что Стрижу с Иваном стало неудобно за свои заляпанные грязью «чоботы».

– Раздевайтесь, раздевайтесь! – ободрила их хозяйка и, небрежно скинув сапоги, не снимая куртки, побежала вверх по лестнице на второй этаж.

– Мам, мам, ты как у меня? Ничего? – ее резкий звенящий голос был слышен даже внизу.

– Мать у нее болеет, – шепотом сообщил Иван. – Она сразу после смерти мужа сдавать начала, а тут еще с

Ленкой эта история.

– Какая история? – тихо спросил Стриж, но Крот не ответил – по лестнице уже спускалась хозяйка. Куртку свою она оставила наверху, теперь на ней оставались черные трикотажные лосины и такой же черный, в обтяжку свитер. У Анатолия невольно перехватило дух – настолько она была хороша в этом наряде.

Длинноногая гибкая Ленка была столь идеально, даже на привередливый взгляд Стрижа, сложена, что у того мелькнула глупая мысль: "У нас на южном пляже за лето с такой фигурой две-три, может быть, встречаются".

Лена спускалась с озабоченным видом, но, увидев изумленные глаза Стрижа, расхохоталась, встала, подбоченясь, на ступеньках и спросила:

– Что, нравится?

Анатолий смутился, рассмеялся и честно кивнул головой. Ленка же, по-балетному встав на цыпочки и изобразив руками взмахи крыльев, медленно прокрутилась вокруг своей оси. Крот откровенно смеялся над

Анатолием, а тому было не до шуток – ему очень не хотелось снимать куртку, слишком явно проступал его чисто мужской восторг.

– Ну, ладно, раздевайтесь, я пока посмотрю, чего бы нам поесть сварганить.

Она прошла на кухню. Стриж с облегчением вздохнул и стянул наконец с себя куртку. Не успел Иван отсмеяться над мужскими беспокойствами друга, как из кухни высунулась голова Ленки.

– Как будем: сначала обед, потом баня, или… ого, я кажется произвела впечатление! Ну, так как, баня или обед?

– В баню надо ходить натощак, – храбро заявил красный от смущения Стриж.

– Ну, тогда зря раздевались, идите во двор, качайте воду.

Она вернулась на кухню. Отсюда хорошо было видно, как, идя по двору, Иван потешается над сконфуженным Стрижом. Ленка усмехнулась, и эта улыбка не покидала ее лицо весь вечер.

4

После парилки долго сидели в прохладном предбаннике, блаженствуя душой и телом. Иван потягивал баночное пиво, а Стриж, не признававший спиртного, какой-то импортный сок. Два часа на полке размягчили их до состояния пластилина. Глядя на друга, Стриж вдруг усмехнулся:

– Ванек, а ты чего это такой живот отрастил? Не стыдно?

Тот лениво покосился на свое солидное брюшко и махнул рукой:

– Да ну его! Конституция у меня такая, я, еще когда занимался, мучился. Как выступать, так у меня килограмма два лишние. Из парилки не вылезал. А уж как бокс бросил, совсем вширь попер.

– А работаешь где?

– Да, охранником в банке. Скучновато, конечно, но платят прилично. Ты сына-то часто видишь? – перевел он разговор на другое.

– Каждый день. Я там секцию веду, он ко мне часто прибегает.

– Ну и как, в тебя?

Стриж кивнул головой, в глазах блеснул огонек радости.

– Звереныш! Характер еще тот.

– То-то я гляжу ты фигуру держишь. – Ванька кивнул головой на атлетический торс друга.

– А мне по-другому нельзя, привычка. Да и по пляжу пройдешься – на душе лучшеет, сразу столько приятных знакомств.

Стриж уже рассказал, что работает спасателем на пляже в своем приморском городе.

– Ну ты там, наверное, развернулся! Тут-то уж что творил, а там – юг, море, курорт!

– Это еще не все. Там у нас есть санаторий для лечения женского бесплодия, это вообще труба! Туда под вечер мужики со всего побережья съезжаются.

– Чего это на больных-то? – удивился Крот.

– Дурак ты, Ванек, им же надо проверить, как лечение подействовало.

Посмеялись. Потом Стриж осторожно спросил.

– А у тебя как с этой, с Ленкой, всерьез?

Иван вытаращил глаза.

– Да ты что! Спаси господь! Ей таких, как я, пяток нужно. Да и сам знаешь, я же заядлый холостяк!

Стриж почему-то обрадовался.

– Я при Ленке больше как телохранитель, – продолжил Иван. – Я ее с детства знаю, еще лет десять назад в футбол гоняли.

Стриж улыбнулся. Ванька как-то не взрослел с годами. Про женитьбу даже слышать не хотел: рыбалка, охота, футбол с пацанами. Глядя на курносое, простоватое лицо друга, Анатолий спросил:

– А тетя Клава?

– Ой, запилила! – Иван огорченно мотнул головой. – Женись да женись!

– Как она, не болеет?

– Ну, на ней пахать и пахать.

Мать Крота обладала незаурядной работоспособностью и энергией. Произведя на свет сына, она быстро дала под зад ленивому и пьющему супругу и одна воспитывала Ивана, умудряясь при этом держать грандиозное подсобное хозяйство: корову, свиней, кур, кроликов, уток. Анатолий ни разу не видел ее праздной или отдыхающей. Она все время носилась и носилась по дому, по двору, готовила, убиралась, стирала, кормила живность и при этом неустанно пилила сына за лень, а позже и за нежелание подарить ей внуков.

– А что это за чеченцы, объясни, – Стриж снова припомнил дневную стычку.

– Ну, как тебе сказать? Объявились сначала два брата, этот вот Алибек и старший его – Муса. Тот старше его лет на двадцать, солидно так держится. Перекупили бесхозный дом Мурая, бизнесом занялись, денег у них полно. А потом они, как тараканы, плодиться стали. Охнуть не успели, а их уже тут человек двадцать. Сначала тихо себя вели, скромненько так. Я же видел, они часто к нам в банк приезжали. Уж рассыпались-то, рассыпались, Джохара крыли как только могли. Но потом обжились. Центральный универмаг перекупили,

Абрамчик-то слинял вместе с деньгами. Машин понакупили. У них кроме этих двух еще «форд» и «вольво».

Гоняют на них как бешеные, сам сегодня заметил. По ночам особенно любят. Говорят, они в последнее время наркотиками приторговывают. Ты представляешь, умудрились из города цыган выжить! Весь Цыганский край пустой стоит.

Стриж присвистнул. Самый дальний и запущенный район города с незапамятных времен населяли цыгане.

Его так и звали – Цыганский край. Жить в подобных трущобах могли только романтики лесов, полей и карманов. К ним в любое время шли за дефицитным товаром: куревом, водкой, даже наркотой. Власти десятилетиями бились над этой проблемой и никак. А тут – сами!

– Они, похоже, уже все городское начальство скупили. У нас ведь городок маленький, все про всех знают.

Муса такие попойки закатывал местным властям – с ума сойти! Кстати, ты на кладбище видел рядом с могилой

Васильича целый ряд новых могил?

– Не обратил внимания.

– Это все ментовское начальство лежит. Начальник милиции, его зам, начальник ГАИ, местный комитетчик.

Вся верхушка. Недавно ездили на рыбалку да по пьянке зарулили в полынью.

– А чего это чеченцы к Ленке лезут? – снова перевел разговор Стриж. Ванька сразу поскучнел.

– Это грязная история. Девчонки шли втроем с дискотеки, подъехал этот Алибек. Ленку затащили, ну и…

– Ясно, – прервал его Стриж.

– Она подала в суд, но эти две крысы, ее подруги, сказали, что она сама к ним села. К Ленке сейчас многие плохо относятся, и этот придурок проходу не дает. Я уже раз ее отбивал.

Помолчали. Холод постепенно остужал разогретые тела, стало зябко.

– Пошли в дом, что ли?

– Пошли, – согласился Стриж. Уже одеваясь, он вдруг глянул на друга и сказал:

– Слушай, а ведь из нашего с тобой года немного народу осталось. Мы да Игорь еще где-то в Америке.

– Точно. Мурай, Цыпа и Витька в прошлом году пулю получили, – начал загибать пальцы Иван. – Булатов утонул, Петька умер от рака…

– Да ты что?! – прервал его Стриж. – Я и не знал.

– Уж полгода, он же в Чернобыль в свое время напросился, патриот хренов.

– Как же, всегда впереди!

– Вот его лейкемия и скрутила. Захаров по пьянке под поезд попал.

– Жалко, хороший был парень.

– Ну и Фрол. Этот тоже от водки сгорел.

– Да, глупо все. Пошли.

5

Хозяйка заждалась гостей.

– Ну, вы и париться! Я уж бояться стала, не угорели ли.

– Сходила бы проверила, спинку бы потерла, – невозмутимо бросил Ванька, сбрасывая наброшенную на плечи куртку.

– Ну, сейчас! – Лена высоко подняла брови и, фыркнув, пошла в зал.

Она снова преобразилась, успела завиться, подкрасила глаза, подвела их черным карандашом. Впрочем, косметики было минимум, только помада выгодно подчеркнула чувственный узор большого красивого рта.

Темно-бордовое трикотажное платье, гораздо выше колен и с глубоким вырезом на груди ничуть не хуже демонстрировало все достоинства ее фигуры, чем предыдущий наряд, столь сильно поразивший Стрижа.

Черные колготки и черные же лаковые туфли на высоченном каблуке довершали это убийственное для настоящего мужчины одеяние. Стриж даже головой тряхнул, отгоняя секундное оцепенение.

В зале уже манил белоснежной чистотой скатерти накрытый стол. Расположились кто как мог: Ивану с его габаритами по вкусу пришелся диван, Стриж устроился в кресле, а Лена, по праву и обязанности хозяйки, на стуле поближе к кухне. Первый тост был за Васильича, помянули каждый, как хотел: Иван водкой, Лена налила себе ликера, а Стриж, верный себе, соком. Давненько Анатолий не ел так много и вкусно.

Напробовавшись закусок, салатов и других яств, он одобрительно заметил:

– Хорошо готовишь.

– Старалась, – улыбнулась в ответ Ленка.

Она снова изменилась, это была уже женщина-"вамп". Ее улыбка, взгляд вполоборота, сам голос, низкий, волнующий, с вибрирующими тонами, – все это будоражило и пленяло. Больше стало плавности в жестах, блеска в глаза. А рельефная узорность губ как бы жила особой жизнью и высвечивала все мысли и чувства хозяйки.

Стриж чувствовал, как он постепенно пьянеет от нее. Это была одна из особенностей его души. Женщины заменяли ему и вино, и наркотик. Пригласив хозяйку на танец, он положил руки на гибкую талию и невольно провел чуткими пальцами вверх по спине. Ленка вздрогнула, отстранилась слегка, сказала требовательно:

– Не надо так делать.

– Почему?

– Ну… лучше не надо.

– Хорошо, – согласился Стриж, чуть отстранясь от девушки.

Соловый от спиртного Ванька лениво крикнул им:

– Хорошо смотритесь. Идеальная пара.

Ленка поперхнулась смехом. Стриж глянул на их отражение в темной полировке гарнитура и тоже усмехнулся. На шпильках она была почти на голову выше его. Ну, Стрижа это еще ни разу не остановило.

– А у тебя побыстрее что-нибудь есть? – спросил он Ленку.

– Сейчас будет. – Она подскочила к магнитофону, поменяла кассеты. Грянуло что-то очень импортное и сверхзабойное.

– Класс! – одобрил Анатолий и так крутанул хозяйку, что та чуть не врезалась в зеркальный шкаф. Стриж ее вовремя подхватил и развернул в другую сторону. Танцевать он толком не умел, но зато отдавался этому занятию со всей душой и энергией. Уже через пару минут Елена поняла, что с такими танцами она или сломает каблуки, или подвернет ногу. Пришлось избавиться от туфлей. "Вот так-то лучше", – усмехнулся про себя

Стриж.

Танцевала она хорошо. В отточенности жестов и плавности движений чувствовалась какая-то школа.

– Танцевальный кружок? – спросил он, не прерывая движения.

– Бери выше – балетный класс.

Она поднялась на цыпочки, головку по-балетному вверх, одну руку в сторону, толчок ногой, и оборот.

– Это называется фуэте, – прокомментировала сама и, перейдя на обычный танец, продолжила прерванную мысль: – Правда, всего два года.

– Все равно чувствуется. – Стриж опять крутанул Ленку, задыхаясь от сильного, влекущего запаха ее духов.

Музыка сменилась, они решили передохнуть. Хозяйка подняла свои невероятные туфли, спрятала их в один из шкафов стенки.

– Как ты на них только ходишь.

– Ну, это еще что! Мать мне на восемнадцатилетие купила белые свадебные туфли, там каблук еще больше.

– Это ж какого жениха надо к таким туфлям, баскетболиста? – невинно поинтересовался Стриж.

Настроение у Лены вдруг мгновенно испортилось. Она присела за стол, вытащила свою длинную сигарету, прикурила от горящей свечи.

– Был один такой.

– И что?

– Весь вышел.

Налив себе рюмку ликера, она толкнула задремавшего Крота:

– Вань, хватит спать! Давай выпьем.

– Ой, задремал, – Иван спросонья смешно таращил глаза. Почти на ощупь он нашел бутылку, плеснул себе водки, чокнулся с Ленкой и, влив в себя сорокаградусную жидкость, как томатный сок, с чувством выполненного долга откинулся на спинку дивана.

Стрижу не понравилось, как Лена пьет: отчаянно, одним махом.

– Ну ты даешь!

– Не нравится? Ванька научил – одним глотком.

Она налила себе еще рюмку, уже водки.

– Вань, да проснись ты! Давай еще выпьем.

– О, господи… – простонал очнувшийся Крот. – Всю ночь в карты резались на дежурстве, а теперь смаривает…

Но рюмку он глотнул исправно, как какой-то отлаженный, хорошо работающий автомат.

– Пойду я, пожалуй. – Иван стал выбираться из-за стола, шумно, с грохотом мебели, со звоном посуды. —

Завтра на рыбалку хочу сходить. Слушай, Толян, а может, и ты со мной? Пораньше за тобой зайду, одену как надо и айда на лед. Волгу проведаешь, отдохнешь на природе.

Глаза у Стрижа заблестели.

– А что, это, пожалуй, идея. Когда ты выспишься-то?

– Ну, как высплюсь, так и высплюсь. Часов в семь жди.

– Он раньше десяти не встает, – сообщила Ленка, продолжая дымить сигаретой.

– Ладно, годится.

Стоя в прихожей, они долго хлопали друг друга по плечам, говорили какие-то необязательные слова.

– Слушай, – перейдя на шепот и косясь в сторону оставшейся в зале хозяйки, спросил Стриж. – Ты не обидишься, если я с ней, ну, того…

– Я же тебе сказал… – начал Ванька своим звучным баском.

– Тс-с!.. Тихо ты! – шепотом выругал его Анатолий. – Ну, ладно, не обижайся потом.

– Скажешь тоже!

Перейдя дорогу, Иван привычным движением сунул руку через забор и отодвинул деревянную задвижку, которой мать на ночь закрывала калитку. Сделав три шага вперед он остановился и вполголоса позвал собаку:

«Мухтар». В эту же секунду что-то очень легкое скользнуло по его лицу, Крот услышал за спиной шорох, хотел оглянуться, но тут резкая боль сдавила горло, пережимая дыхание и ток крови. Он захрипел, попытался схватить удавку рукой, но прямо перед ним появилась чья-то черная фигура и холодное лезвие ножа, скользнув по ребру, плотно вошло в тело, остановив его большое сердце.

6

Ленка все так же сидела за столом, докуривая свою длиннющую сигарету. Перед нею снова стояла полная рюмка. Стриж поморщился, подошел к окну, открыл форточку. Потом сел рядом, обнял за талию.

– Ну, брось хандрить. Задел невольно больную тему?

Лена только кивнула головой.

– А я тебя, кажется, помню, – сказал Стриж, чтобы хоть как-то отвлечь девушку. – Такая маленькая худющая пигалица с двумя косичками в голубом платьишке. Ты все отца встречала, когда он на обед приезжал.

Ленка засмеялась, глаза у нее снова заблестели.

– О, эти голубые платья! У меня мать обожает голубой цвет, вот и порхала я все детство этаким голубым мотыльком.

Она говорила вроде бы смеясь, только сквозь смех проступала какая-то горечь. Потом встала, вытащила из книжного шкафа альбом с фотографиями, открыла его.

– Вот такую ты меня видел?

– Точно, – подтвердил Стриж, разглядывая фотоснимки.

– Непохожа? – спросила она.

– Не-а, – признался Анатолий.

В детстве она была просто гадким утенком: худенькая, невзрачная. С годами менялась, но не сильно. И только на цветных курортных фотографиях она была уже такой, как сейчас, с неуловимым шармом роковой женщины.

– Это на юге, в Сочи. Раньше каждый год выезжали куда-нибудь. Такие санатории, курорты! Папа ведь не последняя величина был в городе. Хорошо жили, дружно, спокойно, счастливо. А это я в Ленинграде, пытались меня в балетную школу отдать. Но… климат. Переболела раз, другой. Еле выходили. Так и не получилось из меня балерины.

– А хотелось?

– Не знаю. Сейчас не знаю. А тогда горела: Плисецкая, Уланова. Сорокиной не получилось.

Анатолий открыл страницу со странной фотографией – видно было, что Ленка отрезала кого-то стоящего рядом, осталась только большая ладонь на ее плече.

– Кого это ты откромсала? – спросил Стриж, показывая снимок хозяйке.

Та поморщилась:

– Именно его и откромсала, жениха своего.

– И чего так?

– Понимаешь, – Лена снова потянулась к пачке, вытащила сигарету и, катая ее в пальцах перед глазами, продолжила, – я жизнь свою делю на две части: до смерти папы и после нее. Все так изменилось. Раньше ни в чем не знали отказа, все было просто и легко, мама не работала. А как отец умер, она сразу сдала, постарела, болеть начала. И жених тут же откатился пятками назад, забавно, правда? Я уже училась. Чтобы окончить институт, пришлось продать машину. А сейчас вот думаю – зачем все это было? Месяц проработала в дурдоме под названием школа и сбежала.

– А сейчас чем занимаешься?

– Челночу. Мешок на плечи, две сумки в руки и вперед, за орденами. Продам шмотки – с месяц живу. Деньги кончаются – снова в столицу.

– И хорошо берут?

– Увы. У нас город пенсионеров и безработных. Да я бы бросила, но лекарства для матери очень дорого стоят.

Она снова открыла альбом на той странице, где были море и юг. Долго смотрела на свою фотографию около сочинских дельфинов. На ней она была такая счастливая, улыбающаяся, юная. Или освещение изменилось, или что-то в ней самой, но Стриж вдруг увидел легкие мешки под ее глазами.

– Лен, а сколько тебе лет?

– Такие вопросы женщинам не задают.

– Я знаю, ну а все-таки?

– Ну, допустим, я на десять лет моложе тебя, доволен?

"Двадцать пять, – произвел про себя несложные подсчеты Стриж. – И ни мужа, ни семьи".

Ленка закрыла альбом, подняла рюмку.

– Может, не надо, а? – задержав ее руку, попросил он.

– А если я хочу напиться? Растравила себе душу этими фотографиями. Живет вот такая счастливая дурочка, а потом раз обманут, два – предадут, а потом еще и еще раз. А там и совсем эти скоты вроде Алибека…

Стриж почувствовал, что сейчас она сломается, слезы на глаза еще не навернулись, но они были где-то рядом, а женских слез он боялся больше всего на свете.

– Черт, тогда давай выпьем вместе! – неожиданно предложил он.

– Ты же не употребляешь?! – удивилась Ленка.

– Ну, а сейчас вот захотел. Только не этого, – он отодвинул подальше водку, – вина хорошего, если есть, послаще.

– Сейчас!

Она убежала на кухню и скоро вернулась с красивой пузатой бутылкой.

– Токайское, любимое мое. Неужели в самом деле будешь пить?

– Пятнадцать лет не притрагивался, – сознался Стриж, вдыхая тонкий аромат желтоватого вина. – Давай за тебя, Лен. Чтобы у тебя все было хорошо. Ладно?

Они выпили сладковатое, похожее на густой сок вино, а потом Анатолий мягко притянул девушку к себе и начал целовать такой желанный бархат ее губ.

7

Все оказалось именно так, как и предполагал Стриж. В постели Ленка была неистова и ненасытна. Когда наконец кончился этот шторм чувств, Анатолий, успокоив дыхание и ощущая во всем теле блаженную немоту, повернулся к девушке. В полумраке неяркого настенного бра были видны только копна ее спутанных волос да белая полоска шеи. Он протянул руку, мягко опустил ее на волосы. Лена, слегка вздрогнув, повернула к нему раскрасневшееся лицо с шалыми, хмельными глазами, усмехнулась:

– Ну, не замучила?

– Да нет, живой, – бодро отозвался Стриж.

– Давно я так не отрывалась, уж извини.

– Ладно, я не внакладе.

Она посмотрела в сторону стола.

– Ты чего?

– Сигаретку бы…

Стриж недовольно покачал головой, поморщился.

– Курящая женщина – это ужасно.

Она засмеялась.

– Пять минут назад ты был другого мнения.

– И все равно, – стоял на своем Анатолий, – целовать курящую женщину – это словно…

– Знаю, знаю, – не дала докончить ему избитое сравнение Лена, – и все равно – целовался, да еще как. Я, вообще-то, недавно курю, раньше так, баловалась. Это уже после всех последних бед втянулась. Покуришь – вроде легче.

– Так и на иглу можно сесть.

– Скажешь тоже! – фыркнула Ленка. – Меня от одного вида наркошек трясет.

– Но выпить-то ты любишь, – гнул свое Стриж.

– Да, ну и что. Твое какое дело? – Ленка занервничала, чувствовалось, что она разозлилась, даже села в кровати.

– Ну, ладно, ладно, – успокоил он ее, – я ведь просто тебя получше узнать хочу. Что-то в тебе есть такое особенное. Не пойму.

– Чего ты не поймешь? – с интересом спросила Лена, поудобней устраиваясь на его руке.

– Ну, не такая ты, как все.

– И в чем?

– Да не знаю я! Сначала ты мне не понравилась. Потом удивила, ну это после драки. А уж вечером!..

Она довольно засмеялась, глаза заблестели.

– Уметь надо.

– И кто тебя научил?

– Не знаю. Природа. Правда, я лет до пятнадцати вообще жалела, что девчонкой родилась. Подружек почти не было, одни парни. С Ванькой вон в футбол играла, здоровая дурында. Ну, а потом… С одной стороны, хорошо, а с другой… Поулыбаешься какому-нибудь проводнику, сколько раз ведь без билета приходилось ездить, а потом в вагоне не знаешь, как от него отвязаться. А ты мне тоже сначала не понравился. Маленький такой, невзрачный. Я даже разочаровалась. Знаменитый Стриж, знаменитый Стриж – а тут полметра с кепкой.

– А ты что, высокая, что ли? Что-то не заметил.

Ленка от возмущения даже привстала с подушки, слегка шлепнула ладошкой по голове Стрижа.

– Нет, лежит где-то там под мышкой и еще выступает!

– Ладно врать-то. Во мне сто семьдесят два и в тебе, наверное, столько же.

Ленка, как была нагишом, соскочила с кровати, нашла на столе губную помаду и, подойдя к стене, старательно отмерила на светлых обоях мерку своего роста. Стриж с интересом наблюдал за ее действиями.

– Ну-ка, иди-иди, давай посмотрим, кто кого выше и на сколько.

Стриж, смеясь, встал с кровати и так же, не сильно стесняясь полного отсутствия какого-нибудь наряда, встал спиной к стене. Тут он долго дурачился, не давая Ленке произвести точные измерения: вставал на цыпочки, а то и подпрыгивал вверх. Перемазав вкривь и вкось всю стену губнушкой, она все-таки уловила момент и чиркнула метку его истинного роста.

– Ну, – восторженно закричала она, – смотри, видишь, я тебя выше!

– Разве на сантиметр-другой…

Стрижа вид голой Ленки, вся эта шутливая возня с нечаянными, но обжигающими прикосновениями, давно уже возбудили. Он притиснул девушку к стене и, прижимаясь к ее упругому телу, с улыбкой сказал:

– Ты не так мерила. И не там.

Она чуть вздрогнула, подняла и опустила свои руки на его плечи, обвила их кольцом. Он еще раз удивился, как легко и быстро Ленка загорается страстью. И прежде чем приникнуть к ее губам в долгом поцелуе, шепнул ей на ухо:

– Вот за что я люблю высоких женщин.

Сквозь пелену страсти в ее глазах мелькнула искорка торжества, и губы, барометр ее настроения, сложились в победную усмешку, но губы Стрижа и поднимавшаяся волна желания заставили забыть ее обо всем, кроме любви.