Текст книги "Полет Стрижа"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

10

В «Бригантине» бушевал современный музон. Крутые мальчики и девочки отрывались до предела, выплясывая свои дерганные танцы. Как и советовала Вера, Стриж стал искать самую маленькую из девиц. Найти ее не составило труда. Среди этих акселератов она была как ребенок, только крутая округлость бедер и груди не оставляли сомнения в ее возрасте. Держалась она с какой-то своей компанией, сидевшей за одним из немногочисленных столиков, заметил ее Анатолий, когда она подошла к бару за напитками.

Первое, что разглядел Стриж кроме роста, – длинные русые волосы, тщательно завитые, джинсы и ковбойка, обтянувшая ее крупные груди. Стриж перехватил ее во время второго рейса, взял за руку, развернул к себе.

– Вас Леля зовут? – спросил он, не сомневаясь в ответе.

– Да, а в чем дело? – игриво стрельнула она зелеными глазами.

– Отойдем, разговор есть.

– Хорошо, сейчас, подожди.

Вскоре они устроились у стойки бара. Стриж передал записку Веры. Он прочитал ее еще в подъезде. Текст гласил: "Тетя Надя, помоги этому парню, очень прошу", подпись – «Вера» и чуть ниже еще одно слово: «Сожги». Леля хмыкнула, чиркнула зажигалкой, спалила листок в пепельнице.

– Ну и что вам надо?

– Мне надо узнать, как убили эту девушку? – Стриж осторожно подсунул ей фотографию.

Леля переменилась в лице.

– Ее убили?

– Да. Свернули шею.

Собеседница быстро глянула по сторонам, и Стриж понял, что она тоже в курсе, кто предпочитает подобный вариант расправы.

– Вы из милиции? – сухо спросила девица.

– Нет, совсем наоборот.

– Ну а зачем вам тогда это надо?

– Шварц пытается повесить убийство на меня. У меня нет выхода, надо раскрутить его любой ценой. Или я, или он.

Леля нервно огляделась вокруг.

– Пошли отсюда, здесь не поговоришь.

Она соскочила со своего табурета, быстро подошла к столику и, подхватив со стула коротенькую кожаную курточку, вывела Стрижа на улицу.

Там прилично похолодало, усилился ветер. Анатолий покосился на довольно легкомысленный наряд спутницы. Все объяснилось предельно просто. Зайдя за угол, они свернули к первому же подъезду стоящего торцом к ресторану дома и поднялись на второй этаж.

Квартира у Лели, или Нади, Стриж так и не понял, как же ее зовут, оказалась двухкомнатной.

– Раздевайся! – шепотом приказала она, а сама осторожно проскользнула в закрытую комнату. Но вскоре она вернулась с озабоченным лицом.

– Пойдем на кухню, – так же шепотом велела она.

Поставив на огонь чайник, Леля открыла холодильник, достала початую бутылку водки, остатки какого-то салата, уже нарезанную, на блюдечке, колбасу. Все это она проделала настолько быстро, что Стриж удивленно поднял брови. "Огонь-баба", – коротко охарактеризовал он для себя хозяйку. Напоследок она вытащила две рюмки, спросила, не сильно сомневаясь в ответе:

– Будешь?

– Нет, – качнул головой Стриж.

Леля удивленно глянула на него, хмыкнула, но уговаривать не стала, налила только себе.

– Ты как хочешь, а я Валю помяну, – и хозяйка залпом опрокинула рюмку, сморщилась, стала торопливо заедать.

А Стриж внимательно разглядывал ее. Если бы Вера не сказала ему о возрасте Лели-Нади, он бы никогда в это не поверил. Здесь, в неоновом мертвящем свете, он разглядел несколько морщинок у глаз, небольшие мешки под ними. Но в целом она смотрелась еще хорошо – курносый маленький нос, большие зеленые глаза, очень милое, чисто русское лицо.

– Ты, наверное, в самом деле не из милиции, – пробурчала Надя-Леля, не поднимая глаз.

– Почему? – удивился Стриж.

– Водку не пьешь.

– А! – рассмеялся Анатолий. – Я же тебе сказал – все наоборот, я сейчас в розыске.

– Это за что?

Стрижу пришлось второй раз за вечер рассказать всю историю заканчивающегося дня. Хозяйка прямо-таки заслушалась, не сводя с рассказчика завороженных глаз.

– Да, – подвела она итог после его последних слов. – Крутой ты, однако, парень. Значит, хочешь грохнуть этого козла Шварца? Ну, а мне какой резон помогать тебе в этом?

– Вера сказала, что все девушки ненавидят Шварца, – несколько обескураженно заметил Анатолий.

– Ну это да. Верка вон здоровая как лошадь, и то стонет от него, а каково мне пришлось? Слава Богу, только один раз.

Она помолчала, резким движением открыла пачку сигарет, закурила.

– Это Верке все еще в диковинку, она только три года как на «гастролях», а я уже десять лет в этой мышеловке.

Они помолчали. Потом Стриж решил зайти с другой стороны:

– А вы с Верой в самом деле родня?

– Да. Из одной деревни.

– Из деревни? А она говорила – из города.

– Ну, это он считается городом, а на самом деле деревня-деревней. Верка вон в детстве коз пасла.

– А в эти края вы как попали?

– Замуж вышла. Моряка встретила, красавец, форма классная, разговорчики… А я после школы, глупенькая, наивненькая, в ситцевом платьишке. Приехала, дуреха. А он как уплывет на полгода, и сходи с ума от скуки.

– И что? – продолжал допытываться Стриж.

– Что-что! – сердито отозвалась хозяйка. – Я ведь женщина молодая, веселая, симпатичная. Засохнуть от скуки не дали, муж узнал – не простил. Квартирку разменяли, а там уж все как-то естественным путем пошло. Зарабатывать нашим способом – что может быть естественней для бабы. Скажешь нет? – агрессивно накинулась она на Стрижа.

– Я молчу, – засмеявшись, поднял руки Анатолий.

Женщина помолчала немного, взяла в руки бутылку, подумала, отставила.

– Это ведь вы нас, мужики, развращаете, – сказала она уже спокойнее. – Пока бегала по своей деревне в ситцевом платьишке, вроде ничего и не надо было. А тут все это барахло, комфорт. Раньше ведь как было – муж с плаванья возвращается, мы первым делом куда идем? Не домой, нет, в комиссионку. Товар скинем, ну а потом уж домой. Я на панель в таком возрасте вышла, в каком нынешние уже сходят. Молодняк идет косяком, на любой вкус, в любом возрасте.

– А как же ты? Ты же вон держишься? И выглядишь очень даже хорошо, – не удержался от вопроса Стриж.

Она искоса глянула на него, но решив, что свой комплимент странный гость отпустил от всей души, простила.

– Спасибо, конечно. А насчет того, как я держусь… Пословицу знаешь – "маленькая собачка до старости щенок". Нынешние уже в двенадцать выше меня, длинные, мослистые. Акселерация. А на таких, как я, всегда найдется любитель. С лицом вот ничего поделать не могу, стареет. Хваленые эти кремы, вся реклама – такая дребедень. Знаешь, чего я боюсь больше всего? Подойдет какой-нибудь и скажет: "А эта старушка что тут делает?"

Она снова замолчала, потом чисто механическим движением налила себе рюмку, выпила, смешно сморщилась. Взяла давно потухшую сигарету, закурила снова. Из Нади словно выпустили пар, она как-то обмякла, задумалась. Стриж тоже молчал, не зная, как и про что теперь говорить.

– Пожалуй, я помогу тебе, – вдруг сказала хозяйка. – Вот только что у тебя выйдет, против Шварца, знаешь ли, страшно.

Она еще немного помолчала, ткнула сигарету в пепельницу, взяла в руки фотографию.

– Я с Валей познакомилась не так давно в «Бригантине». Девчонка как девчонка, современная, без комплексов. Молодежь сейчас некоммуникабельностью не страдает, прибилась она к нашей компании. Москвичка, жила в «Приморской». Вечер, другой, третий. Потом встречаю ее на набережной, сидит, на море смотрит. Сама замерзшая, как щегол. Я сразу поняла – что-то случилось. А у нее просто деньги кончились. И так немного было, а тут еще какой-то кавалер остатки выгреб, пока она спала. И вернуться домой не на что, и жить негде. Я привела ее сюда, отогрела, накормила. Для сугрева налила ей, она и понесла все на свете, что за душой, то и на языке. С родителями она разругалась, ну там вообще какая-то дурацкая история. Папа ее в милиции служит, а тут друга ее арестовали за торговлю наркотиками. Она решила, что все это специально подстроено, очень уж ее парень родителям не нравился. В знак протеста в какое-то грязное дело ввязалась, ее с недельку подержали в СИЗО и выпустили. Папа было за ремень, она документы схватила и бегом из дома. Назанимала денег и сюда, на юг. Уж очень Валя море любила. Спрашиваю, что делать думаешь, говорит – не знаю. Домой не хочу, а здесь остаться – ни работы, ни крыши над головой. Три дня она у меня жила, потом я про нее Шварцу рассказала. Вечером в «Бригантине» я ее хорошо подпоила, подошли его люди и увезли Валю. А днем приехал сам Шварц, забрал ее сумочку и велел молчать, забыть, что такая была на этом свете. Он это может, это у него хорошо получается…

Ее передернуло как от озноба.

– Утром она была уже мертва, – негромко сказал Стриж. – Ее бросили в море, после полуночи. И часто ты так вот поставляешь девушек для Шварца?

– Ну, бывает, – не слишком охотно ответила Леля-Надя. – Их ведь сколько слетается на юг для красивой жизни. Познакомишься, прощупаешь, как она, пойдет в нашу компанию добровольно или нет. Шварц за это хорошо платит.

– Вот как! А я думал, ты это просто так постаралась, по дружбе, на общественных началах, – не удержался и съязвил Стриж. Хозяйка вспыхнула в ответ как спичка.

– Ну и что? Если эта дура едет на юг за удовольствиями, то все равно она попадет куда надо и к кому надо. А мне что, деньги лишние?

– За Валю Шварц заплатил?

– Даже накинул сверху, за молчание.

– Почему же ты все-таки решилась мне все рассказать?

– Дура потому что! Ну, и если хочешь знать, пора с этим завязывать. Дочь подрастает, три года уже. Сюда водить не хочу, взрослеет, еще поймет чего. А с крючка Шварц сорваться не даст. Я ему, представить не можешь, сколько уже этих дурочек поставила. Давно бы все бросила, да вложила денежки, которые накопила, в «Хопры» и «МММы». Дура! – решительно закончила она.

– Где он мог ее убить? – перевел разговор на интересующую его тему Стриж.

– В студии скорей всего.

– Что еще за студия?

– Есть такая. Подвальчик под домом, в одной половине спортзал, тренажеры стоят, а в другой половине эта самая студия. Там обычно новеньких и обкатывают.

– Как это?

– Ну как-как. Молча. Все хором и разом. Недели две вздохнуть без боли не можешь.

– А зачем?

– Зачем? Волю сломить, что б не рыпалась потом, знала, что ее ждет. Ну, а во-вторых, там Вадик есть, он из них один такой дохлый. Но зато снимет и смонтирует так, что и сама себя не узнаешь. Девки время от времени уйти пытаются, кто влюбится, кому просто надоест. А кассета эта лежит, ждет, и уже никуда не денешься.

– И где находится эта студия?

Леля-Надя отрицательно мотнула головой.

– Ты не найдешь, тем более ночью.

Подумав, вздохнула:

– Придется сходить с тобой.

Она мигом рассовала все со стола, что в холодильник, что в раковину, тут же перемыла посуду.

– Пошли, – сказала она, вытирая руки.

11

Перед выходом хозяйка еще забежала в спальню к дочке, вышла оттуда озабоченная. Вот такая, недовольная, она шагнула за порог.

– Так вас как называть, Леля или Надя? – решил все-таки прояснить для себя этот вопрос Стриж.

– Да называй как хочешь, – и поделилась своей заботой: – Что-то мне у дочери горло не нравится, и покашливает.

– Надя, а вы и в самом деле родственница Веры?

– Родная тетка. Собственно, она ко мне сюда и приперлась. Мне как лето, так житья нету от этих родственников. Едут и едут, как будто у меня тут для них пансионат. Я первое время еще как-то скрывала свою профессию, квартиры им находила, а потом… Кому надо, тот всегда узнает. А Верка ко мне каждый год наезжала, все завидовала, как я живу хорошо.

– А она плохо жила?

– Ну, – рассмеялась Надя, – я же говорю – коз пасла. Чисто деревенская жизнь. Папашка ее, наверное, до сих пор на своей «Победе» раскатывает. Но вообще-то она у меня девка неглупая. Как тебе ее светские манеры?

– Ничего, – одобрил Стриж и не удержался, рассказал какой «базар» "племянница" подняла в прихожей. Надя только кивнула головой.

– Вот такой она ко мне и приехала. Жаргон, дешевые манеры, одно слово – Дунька из провинции. Это она уж потом нахваталась, как ходить, как говорить, как за столом себя вести. Ты не представляешь, на лету все схватывает. Раз посмотрит на какую-нибудь манекенщицу и все, походка – копия. Ты видел, как сигарету держит? Я ее спрашиваю: "Вер, откуда?" Она говорит: "Графиня из Италии приезжала, у нас в «Парусе» жила, вот у нее и подсмотрела". Она сейчас голову хоть кому закрутит. По улице идет – мужики аж столбы лбами сносят, ей богу, сама видела!

Стриж рассмеялся. Они шли под ручку, не торопясь. Влюбленная парочка, да и только. Анатолий временами искоса поглядывал на проезжающие патрульные машины, но те пока не проявляли к нему никакого интереса.

– Что ж она на Запад не уехала? Сейчас это модно.

– В свое время зевнула, дурочка была еще. И ведь предлагали: грек один, немец. А когда захотела – не та масть пошла. Все больше арабы да негры. Она и здесь себе найдет, только ей бы от Шварца избавиться.

Вскоре подошли к нужному дому. Сам бы Стриж действительно вряд ли нашел этот неприметный подвал. Вход в него находился не как обычно с торца, а между подъездами. Они спустились вниз по ступенькам, лампочки над дверью не было, но немного света проникало от стоящего во дворе фонаря. Сама же дверь оказалась самой обычной, деревянной, обитой тонкой белой жестью. Стриж потрогал большой висячий замок, с сомнением хмыкнул.

– Ты посильнее его дерни, – посоветовала Надя.

Анатолий пожал плечами, рванул замок вниз раз, другой – и дужка щелкнула и открылась.

– Года два уж собираются купить да все никак, – объяснила, засмеявшись, Надя.

– И не боятся, что грабанут? – удивился Стриж.

– Не-а, хозяин зала – Боцман, правая рука Шварца. Кому охота помирать молодым?

Они вошли внутрь, Надя нашарила на стене выключатель. Вспыхнувший свет показался Стрижу слишком ярким. Мощная, наверное, трехсотваттная лампочка освещала небольшой коридорчик. Слева находились три стандартных двери, справа – большая двустворчатая.

– Тут туалеты и душ, – кивнула влево Надя, – а нам сюда.

Обширное помещение оказалось забито яркими импортными тренажерами на все группы мышц, что особенно поразило Стрижа, помнившего еще первые самодельные качалки. Все стены были заклеены красочными плакатами с Арнольдом и другими идолами бодибилдинга. Они прошли по довольно узкому центральному проходу в дальний конец зала.

– Богато живут, – заметил на ходу Стриж.

– Сам Шварц здесь качается. У него и дома спортзал, а тут он любит поработать на публику, покрасоваться.

В заднюю стену была вмурована большая железная дверь.

– Здесь, – кивнула на нее Надя.

Стриж подергал дверь, оглядел замочную скважину.

– Да, хитрый замочек, так просто не ворвешься.

– А чего вам надо? – страшно и резко громыхнул сзади тяжелый, густой бас. Надя взвизгнула и подпрыгнула на месте. Даже Стриж вздрогнул, настолько неожиданно прозвучал этот голос.

У входа в зал стоял внушительных габаритов мужик, судя по стрижке и фигуре – «качок».

– Че тут делаете, я спрашиваю?! – снова рявкнул он.

– В гости зашли, – брякнул Стриж первое, что пришло в голову.

Верзила двинулся к ним. Надя неожиданно плотно прижалась к Анатолию.

– Это кто? – тихо спросил он.

– Боцман, – еле слышно ответила она.

– Вы чего там шепчетесь? – сказал хозяин, подойдя совсем близко и в упор разглядывая обоих.

– Лелька, ты что ли? – узнал он девушку.

– Я, Боцман, – несмело ответила та.

– И че тебе тут надо, – он глянул на часы, – в полночь?

– Да вот, проходили мимо, человек попросил спортзал показать, тоже заниматься хочет, – неожиданно нашлась что ответить Надя.

– А чего в студию ломитесь? – не унимался Боцман, а сам внимательно разглядывал Стрижа. Его загорелое грубое лицо отражало попытки вспомнить что-то. Надя растерянно глянула на Анатолия, но Боцмана уже не интересовали ее ответы. Он ткнул в сторону Стрижа указательным пальцем и сказал:

– А ты, похоже, та самая птичка, что от ментов сбежала?

– Ну и что? – в ответ усмехнулся Стриж и движением плеча отодвинул девушку от себя.

– Нехорошо огорчать нашу любимую милицию, – сказал Боцман и сделал еще один маленький шажок вперед.

Он ударил мощно и, как, наверное, думал, неожиданно. Но Стриж просчитал все его действия еще до удара, по положению ног и тем небольшим приметам, что даются только с опытом. Он убрал в сторону голову и кулак верзилы с грохотом врезался в железную дверь. Боцман взвыл от боли и ярости. Стриж ответил ударом в солнечное сплетение. Ощущение было такое, словно он бил в стену. Тогда он врезал левой снизу в челюсть, голова качка откинулась назад, Стриж добавил еще справа, хорошо, плотно. Боцман стал заваливаться назад, Анатолий уже вдогонку ударил еще раз.

И не поверил своим глазам. Не отдохнув и секунды на бетонном полу, хозяин спортзала начал подниматься, громоздкий, медлительный. Стриж подскочил и ударил еще раз, Боцман снова упал и опять стал вставать. Стриж поразился. Форму он держал неплохую, каждый день не менее часа работал у груши. Неделю назад у него вечером трое неудачно попросили прикурить. Двоих он завалил с первого удара, а третий успел сбежать. Этот же громила получал удар за ударом и все-таки неумолимо поднимался с пола. Из носа у него текла кровь, глаза помутнели, он пошатывался, но вставал и вставал.

Стриж уже сам осатанел от такой борьбы. По боли в руках он понял, что разбил костяшки пальцев, да это и немудрено – на них были тонкие форсистые перчатки мотогонщика. В какой-то момент он потерял осторожность и сделал лишний шаг вперед. Неожиданный удар ногой отбросил его к самой двери. Стриж зашипел от боли, зажимая колено левой ноги. Подняв голову, он увидел, что Боцман уже поднялся и идет на него. Анатолий метнулся влево, но боль в ноге не позволила ему сделать это быстро. Пальцы Боцмана сомкнулись у него на воротнике. Не оглядываясь, Стриж ударил локтем назад, мало надеясь на успех, но в ответ раздался жуткий вопль, и он почувствовал свободу.

Отпрыгнув за тренажер, Анатолий развернулся лицом к врагу. Теперь он понял, что случилось. Ударив со всей дури по железной двери, Боцман сломал себе пальцы. На время он забыл о боли, но удар локтем пришелся как раз по больному месту и заставил громилу забыть обо всем на свете и разжать пальцы.

– Ну, сука, ты у меня отсюда не выйдешь! – прохрипел Боцман. Сделав два шага назад, он нагнулся и подхватил левой рукой здоровенный гриф от штанги. После этого он двинулся на Стрижа. Между ними оставался какой-то тренажер с одной, но мощной, стойкой. Боцман ударил, Стриж отпрыгнул за стойку. «Качок» попробовал достать его с другой стороны – с тем же успехом. Грохот стоял невероятный. Тогда хозяин спортзала ткнул грифом прямо и чуть было не достиг своей цели, Стриж еле успел отпрыгнуть назад. Боцман взревел и попробовал повторить удар, но Анатолий увернулся, перехватил гриф двумя руками и рванул его к себе, используя стойку тренажера как рычаг. Противник этого не ожидал и выпустил свое оружие.

Теперь уже Стриж имел преимущество. Он сделал ложный выпад, пугнул «бычару». Тот отступил назад, нагнулся, подхватил круглый, двадцатикилограммовый диск штанги, именуемый в народе просто «блин», и с силой запустил им в Стрижа. Это было ужасно. Хотя Боцман и не попал, все-таки бросал левой рукой, но снаряд с такой силой врезался в стену, что штукатурка брызнула во все стороны, а сам «блин» долго еще грохотал и метался по подвалу, пока не затих где-то у входа.

Ошеломленный, Стриж невольно проводил его взглядом, а когда повернул голову, Боцман уже поднимал второй «блин», пристраивая его поудобней в руке. При этом он чуть-чуть помогал себе правой рукой и поэтому постанывал от боли. Стриж отпрыгнул назад, потом перебежал к другому тренажеру, подальше от разъяренного «качка». От этого «блина» он увернулся, хотя тот чуть-чуть не задел его. А вот третий ему пришлось принять на гриф. Удар он погасил, но руки отбило колоссально. Пока Стриж баюкал отбитые ладони, Боцман снова подобрал гриф и, ухмыльнувшись, заявил:

– Ну что, отлетала, пташка?

Они стояли в проходе, Стриж быстро оглянулся и понял, в чем дело: войдя в зал, Боцман запер за собой дверь. В принципе замочек не представлял из себя ничего особенного, простая защелка. Но вот дать Стрижу время открыть ее хозяин спортзала не собирался. Он поудобней пристроил тяжелый гриф в руке и махнул им слева направо. Стриж отпрыгнул назад. Тогда Боцман повторил то же самое справа налево. Анатолий снова увернулся. Все повторялось снова и снова – свист рассекаемого воздуха, отскок Стрижа. Но места у него оставалось все меньше и меньше.

Наконец, он уперся спиной в дверь, чуть-чуть присел, расслабив мышцы, и, как пружина, стал ждать удара, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Боцман усмехнулся, выдержал паузу, а потом, перекинув гриф поудобнее, с торжествующим ревом запустил его как копье, целя в грудь Стрижа. Но того уже не было на месте, реакция спасла его и в этот раз. Гриф же, пробив дверь, застрял в ней. Боцман на несколько секунд застыл, словно не веря своим глазам, потом кинулся к двери. Но пока он возился со своим копьем, Стриж рванулся к лабиринту тренажеров.

Около шведской стенки он обо что-то споткнулся. Опустив глаза, Анатолий увидел у своих ног гантелю, самую обычную, наборную, килограммов на пять. Схватив ее, он пригнулся и затаился за какой-то стойкой.

Боцман выдернул наконец свою железяку. Не обнаружив противника, он медленно шел по проходу, поворачивая, подобно локатору, голову то в одну, то в другую сторону. В центре зала он остановился, перехватил гриф поудобней – ему по-прежнему приходилось действовать только левой рукой, и замер, прислушиваясь. Стрижу ясно был виден затылок Боцмана, он уже примерился, не метнуть ли ему гантелю, но засомневался – далековато, мог и не попасть. Но тут из угла раздался какой-то непонятный звук, и Боцман двинулся туда.

Надя, а шевельнулась от страха именно она, услышав тяжелые шаги, попыталась еще сильнее вжаться в холодную стену. На губах Боцмана появилась дьявольская улыбка, когда он понял, кто сидит в углу.

– А, это ты, шалава, притащила его сюда. Я тебя сейчас на кусочки разорву, возьму за ногу и раздеру пополам.

Детина сделал было шаг к ней, у Нади оборвалось сердце, но тут Боцман как-то странно вздрогнул, открыл рот и, выронив глухо зазвеневший гриф, начал заваливаться назад. Стриж отскочил в сторону, тело «качка» запнулось о стойку тренажера и, перевернувшись, упало лицом вниз. Затылок и шея были залиты густой, темно-красной кровью. Стриж облегченно вздохнул, откинул в сторону окровавленную гантелю.

Тело Боцмана прошила крупная дрожь. "Агония", – подумал Анатолий. Но тот зашевелился, потом, выгнув спину, встал на четвереньки, шатаясь, поднялся на ноги. Стриж с изумлением смотрел на все это, он словно оцепенел. Минуту назад он почувствовал, как крошится под его ударом череп этого человека, а теперь тот стоял перед ним. Не может быть!

Он встретился с Боцманом взглядом, в глазах того мелькнула какая-то искра, по лицу пробежала судорога ненависти. Но тут Боцман дернулся назад, его снова пробила дрожь, и со всего маху громадное могучее тело обрушилось на пол и замерло уже навсегда.