Текст книги "Полет Стрижа"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

ЭПИЛОГ

Стриж катался на гигантской карусели. Изрядно устал, начинала кружиться голова. Он крикнул в полутьму ночи: «Эй, кончайте!», вернее, хотел, но не смог крикнуть, и карусель все крутилась и крутилась, пока он не понял, что никакой карусели нет, это он сам висит в воздухе и крутится в каком-то бешеном водовороте. «Ну, хватит, хватит!» – думал он, а сквозь сжатые зубы подступала к горлу тошнота, и страх зябкой немотой струился от ног вверх по телу. Он попробовал поднять руку и понял, что не может. «Перекреститься», – мелькнула мысль, но рука снова не подчинилась мозгу. Он застонал и, словно испугавшись этого звука, вращение стало уменьшаться, он снова обрел власть над своим телом, пошевелился, почувствовал боль, услышал какие-то голоса и… провалился в беспамятство.

Но настал день, когда он открыл глаза. "Белое и лампочка. Потолок. Жив, значит". Не шевелясь, он лежал и вспоминал происшедшее. Ванькину глупую смерть, столб взрыва, разметавший мураевское логово, схватку на льду. Вдруг он испугался: "Господи, руки-ноги-то у меня не отмерзли?" И так резко зашевелился всем телом, что сразу нахлынуло головокружение. Но то, что все конечности на месте, Стриж понял определенно.

– О, ожил никак? – в поле зрения Анатолия появилось лицо человека, довольно потрепанное жизнью, недавно побитое и давно небритое, но живое и вполне довольное собой.

– А то лежишь тут один, как дурак, – продолжал человечек, – поговорить не с кем, тоска. Сейчас я врача вызову, он просил. Говорил, если очнется, ты, Петрович, сразу скажи.

Мужичок исчез из поля зрения Стрижа. Анатолий прикрыл глаза, задремал даже.

– Ну-ка, ну-ка, покажите мне его! – этот рокочущий бас мог принадлежать только одному человеку – доктору

Самойлову. Стриж улыбнулся и открыл глаза.

– Док, – слабым голосом приветствовал он гостя. – Вы-то как тут оказались? Какими судьбами?

– Какими? Нашими, неисповедимыми. Вот уж не думал, что снова тебя штопать придется.

– А как же ваша уютная сельская обитель?

– Что село? Вот пристали, скальпель к горлу, иди, полосовать народ некому. Так что я уже полгода в городе, завотделением хирургии.

– Поздравляю. Ну, ничего лишнего мне не отрезали?

– Да хотел, вообще-то, отрезать тебе один рудимент, да ладно, думаю, одна в жизни у парня радость…

Стриж растянул в улыбке губы, хмыкнул. Потом спросил:

– А как вообще дела?

– Ну, как-как, по-разному. Наворочали вы с Семыкиным дел, не расхлебать. С того только-только обвинение в превышении власти сняли. Да, кстати, Малышева арестовали.

– Жадность фрайера сгубила, – прокомментировал Анатолий и продолжил расспросы. – Много народу погибло?

– Из наших городских – четверо милицейских. Шестнадцать ранено, в основном, чисто случайно.

– А мои ребята, никто не пострадал?

Доктор отвел глаза.

– Андрей Казаков, третьи сутки между жизнью и смертью. Случайная пуля, в самом конце. В область увезли.

– Андрюха! – Стриж дернулся, застонал от боли душевной и физической. Он вспомнил лицо друга тогда, на даче. И почему-то голос при встрече на вокзале: "… на пару дней завернул".

"Вот и завернул на горе себе и родителям. И невесте".

– Да, а как Ленка?

– Ленка? Сорокина? В соседней палате.

– Что с ней?

– Плохо. Крупозное воспаление легких, истерический синдром. Она почему-то вбила себе в голову, что ты умер. Еле успокоили.

– Она мне жизнь спасла, из проруби вытянула.

– Знаю. И на себе тащила с полкилометра.

– Ну-ка, помоги мне встать, – потребовал Стриж.

– Какое вставать, ты что? Лежи. Знаешь, мы сколько в тебя чужой кровушки влили? Ого! Твоей почти не осталось.

– Помоги, говорю! – требовательно повторил Анатолий.

– О, Господи, что за упрямец!

Доктор помог Стрижу одеться в казенную, не по росту пижаму, потом подняться. Анатолий на секунду прикрыл глаза, переждал головокружение.

– Пошли.

Они доковыляли до порога.

– Ты к своей Ленке, что ли, собрался? – понял наконец Самойлов.

– Ну да.

– Так бы сразу и сказал.

Хирург подхватил Стрижа, как ребенка, на руки и ворча под нос что-то вроде: "Бараний вес, шестьдесят килограммов, и все сплошного упрямства…", прошел метров пять, не слишком вежливо, ногой открыл дверь женской палаты и опустил свою ношу на стул рядом с Ленкиной кроватью.

– Кавалер прибыл.

Она лежала, закрыв глаза. Черные волосы спутались, черты лица обострились, губы были бескровно– белыми. Особенно ему бросилась в глаза почти прозрачная фарфорово-белая рука, лежащая поверх одеяла, с воткнутой поверх кисти в вену иглой капельницы. Тонкие длинные пальцы слегка подрагивали, волновались.

– Лен, а Лен? Слышишь меня, Лен? – позвал Стриж.

– Слышу, – тихо шепнула девушка.

– Привет. – И замолчал, не зная, что сказать. А потом выдохнул: – Лен, ты как, баскетболиста будешь ждать или за меня замуж пойдешь?

Губы девушки еле заметно улыбнулись.

– Ну, говори, – все требовал ответа Стриж.

И вся палата, пять шумных, разного возраста и темперамента баб замерли так, что слышно было, как в дальнем конце коридора медсестры гремят шприцами, готовясь к процедурам.

– Пойду, – еле слышно ответила Ленка и наконец-то открыла свои невероятно красивые, темно-карие, с колодезной глубиной глаза.

– Ну, – восторженно загудел сзади Анатолия доктор Самойлов, – раз девушка хочет замуж, значит будет жить!

И все находившиеся в палате засмеялись. Каждый по мере своих возможностей и сил. А Стриж улыбался и не отводил взгляда от тонкого Ленкиного лица.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

…Густая тьма над Волгой усилилась низовым туманом, предвестником зари. Он уже упрятал в свою пелену разноцветные огни бакенов, хотя привставшему со своей скамьи Стрижу еще были видны звезды и ущербная, полумесяцем луна. Он даже не видел друзей-рыбаков, хотя они находились в метре-другом. Только какие-то тени, плеск вытягиваемой сети, да иногда по ноге увесисто шлепала отлетевшая слишком далеко от кучи рыбина. Анатолий долго еще слышал гулкие удары ее беснующегося тела по дюралевому днищу лодки.

Где-то вдалеке послышался приглушенный стук двигателя. Стриж забеспокоился, вытянулся еще больше во весь свой небольшой рост, тревожно вглядываясь в темноту. Звук затих. Анатолий облегченно вздохнул, уселся, сжимая рукоять газа лодочного мотора. Но вскоре стук двигателя возник опять, только ближе, в тумане проступили бортовые огни. Он мгновенно понял – самоходная баржа, пустая. Это было самое страшное: у идущей порожняком самоходки нос круто задран вверх, и рулевой в рубке на корме видит только то, что вдали.

– Режь сети! – крикнул Анатолий на нос «Казанки», а сам рванул шнур стартера «Вихря». Двигатель было взревел, но тут же захлебнулся. Стриж даже не поверил сначала. Это был его «Вихрь», старенький, но безотказный, как часы. Он дернул ремень еще раз и еще. Движок даже не схватывал. Совсем остервенев, он рванул ремень изо всех сил и порвал его. А самоходка была уже совсем близко, в каких-то метрах. И он понял, что это все, столкновения не избежать, нос баржи уже закрывал часть звездного неба… Анатолий закричал от ярости и обиды и… проснулся.

В железную дверь его квартиры ожесточенно лупили чем-то тяжелым. Стриж, стряхнув остатки сна и вытерев вспотевший лоб, огляделся по сторонам. Оказывается, он спал прямо в кресле, перед ним на столе стояла кружка давно остывшего чая, в стороне бормотал что-то включенный телевизор. В дверь продолжали наяривать. Анатолий поднялся и пошел в прихожую, разминая руками затекшую шею. В уме он все прокручивал странный сон, удивляясь его ощутимой яркости: даже запах рыбы, и тот как наяву.

– Сейчас, сейчас, – крикнул Стриж, открывая замок и гадая, кто это может быть. "У Ленки свой ключ, да ей еще и рано", – подумал он о жене. Что случилось потом, он даже не понял. Осознал только то, что лежит на полу, руки завернуты назад, и сверху коленкой его прижимает здоровенный жлоб в пятнистой маскировочной форме. Еще несколько таких же шуровали по квартире, переворачивая все вверх дном. Скосив глаза, Стриж увидел у стоящего рядом незваного гостя в руке автомат. "Похоже, ОМОН", – удивился Анатолий.

– Подними его, – приказал кто-то.

Державший выполнил приказ, как пушинку вздернул Стрижа прямо за вывернутые руки. От этой неласковой помощи Анатолий чуть не взвыл. Руки ему задрали так, что рассмотреть он мог разве что свои носки. Затем невидимый помощник запустил пятерню в шевелюру хозяина квартиры и вздернул лицо зашипевшего от боли Стрижа вверх. Некто усатый, мощного сложения, в креповом берете сравнил его лицо с фотографией в паспорте, удовлетворенно кивнул головой.

– Стрижов Анатолий Васильевич? – спросил он.

– Да, – еле прохрипел в ответ Стриж.

– На основании указа президента вы задерживаетесь на трое суток по подозрению в убийстве, – сурово объявил офицер.

"Какое убийство? Они что, рехнулись?" – подумал ошеломленный Стриж.

– Ну что, ничего не нашли? – спросил потерявший всякий интерес к арестанту омоновец своих подчиненных.

– Никак нет, товарищ капитан.

– Что собака?

– Наркотиков нет, – отозвался голос сбоку.

– Товарищ капитан, взгляните.

– Интересно.

Стрижу снова тем же способом помогли поднять голову.

– Откуда это у тебя? – спросил капитан, держа в руках новенькую, не обмятую еще омоновскую форму со всеми знаками различия.

– Ребята подарили, – нехотя ответил Стриж.

– Это какие же такие ребята, а? Назови фамилии, я ведь их всех знаю, – с явной издевкой спросил капитан.

– Из новосибирского ОМОНа…

– Ах вот даже как! Слышь, ребята, сибиряки постарались! – продолжал издеваться капитан. – И за что же тебе ее подарили, за красивые глаза?

Стриж ответил названием своего родного города. После мартовских событий городок этот прогремел на всю страну.

– Товарищ капитан, а тут и медаль есть, "За боевые заслуги".

Примолкший капитан прочитал наградной ордер, повертел в руках медаль, хмыкнул, отдал ее обратно солдату.

– Положь откуда взял. Да отпусти ты его немного! – обратился он к невидимому тюремщику. Тиски разжались, и хотя наручники не слишком радовали Стрижа, но теперь он хоть мог стоять прямо.

– И как же ты туда попал? – продолжил допрос дотошный омоновец.

– В гости ездил, на родину, – спокойно ответил Стриж.

Капитан полистал паспорт. Тот подтверждал факт рождения Стрижа в том самом городке.

– И что, прямо-таки воевал там?

– Пришлось, – коротко ответил Стриж.

– Слушай, а чеченцев и в самом деле целая рота была? – с интересом спросил кто-то сбоку.

– Да ладно, – поморщился Стриж, – это уж журналисты загнули. Человек тридцать, не больше.

– А правда, что у них отбили целую машину со "Стингерами"? – снова вступил в разговор капитан.

– Всего две штуки.

– Форму тебе сразу подарили?

– Нет, потом уже, после того, как их вывели из Чечни. Я два месяца в госпитале провалялся по ранению.

– Понятно. Повесь обратно, – обратился капитан к подчиненному, все еще державшему в руках пятнистую форму. Потом он как-то растерянно глянул на стоявшего сзади Стрижа омоновца, почесал озадаченно висок. Стриж тоже скосил глаза назад, но при его росте увидел только мощную грудь богатыря.

– Ладно, ты извини, что так вот, – капитан неопределенно махнул рукой в сторону разгромленной квартиры. – Дали приказ задержать особо опасного рецидивиста.

Омоновец был явно обескуражен.

– Хорошо, замнем для ясности, – поморщился Стриж. – Лучше скажи, что мне шьют?

– Убийство. Что-то с той девушкой на пляже. Так что извини, но придется тебе проехать с нами.

– Черт с вами, – вздохнул Стриж. – Дайте одеться.

С него сняли наручники, позволили обуться, надеть куртку. Перед выходом капитан снова замялся.

– Извини, брат, надо все по инструкции. Наручники.

Стриж молча протянул руки вперед.

2

Несмотря на вечер в четырехэтажном здании милиции было полно народа. Стрижа после выполнения всех формальностей препроводили на третий этаж, в самый конец коридора.

– Васильчиков, к тебе что ли? – спросил капитан, открывая дверь.

– А, уже доставили! – обрадовался молодой худощавый лейтенант, кудрявый, с высоким, далеко не командирским голосом. – Хорошо.

– Распишись, – сунул ему какую-то бумагу капитан. Тот расписался, пятнистые ребята уже потянулись к выходу, но тут лейтенант их остановил.

– А почему у него руки не за спиной? – строго обратился он к капитану.

– Чего? – сделал вид, что не понял, омоновец.

– Почему арестованный доставлен не по инструкции? – продолжал качать права лейтенант своим высоким, срывающимся на фальцет голосом. – Руки должны быть за спиной!

Капитан оглянулся на своих подчиненных, сделал жест, требующий чтобы они закрыли дверь, и наклонился через стол к лейтенанту.

– А лейтенанты не должны быть по инструкции сопливыми, – вкрадчивым голосом объяснил он и, уцепив кудрявого за нос двумя пальцами, помотал его голову из стороны в сторону. Затем вытер пальцы о погоны хозяина кабинета и неторопливо вышел, буркнув себе под нос: "Говно еще, а уже указывает".

Теперь Стриж остался один на один с разъяренным лейтенантом. Тот, морщась, подержал несколько секунд свой пострадавший нос пальцами, потом подбежал к прямоугольному зеркалу, висевшему на дверце шкафа, долго разглядывал его.

– Ничего, он у меня за это ответит, я на него рапорт напишу! – плачущим голосом пригрозил лейтенант. Обернувшись, он зло глянул на Стрижа, заметил его усмешку и еще больше осатанел. Резким движением он поднял трубку телефона, набрал номер.

– Олег Палыч? Здравствуйте, это Васильчиков. Стрижов доставлен. Да, минут через пятнадцать, хорошо?

Закончив разговор, он поднялся из-за стола, вытащил из сейфа тоненькую папочку, торжественно положил ее на стол.

– Ну что, крышка тебе, – начал без долгих предисловий. – Колоться сразу будешь?

– В чем это? – спокойно спросил Стриж.

– Сам знаешь, в чем, – весело продолжил кудрявый. – Не дури мне мозги, сумочку-то мы нашли, как ты ее ни прятал.

"Какую еще сумочку?" – с недоумением подумал Анатолий.

– У тебя уже есть судимость за убийство, теперь рецидив, так что на вышку тянешь, – продолжал гнуть свое Васильчиков. – Сознавайся сразу, лучше будет.

В этот момент открылась дверь и вошел еще один лейтенант, невысокий, щупленький, с аккуратными усиками скобочкой. Был он в одной рубашке, но при кобуре.

– Привет, Лень, – обратился он к Васильчикову. – У тебя куревом не разживусь? Я что-то пролетел, двух пачек на день не хватило.

– Курить надо бросать, Сазонов, – покровительственно протянул пачку вошедшему лейтенант, а сам снова обратился к Стрижу. – Ты, парень, если жить хочешь – говори. Через десять минут приедет следователь, он мужик тертый, расколет тебя в два счета. А так оформим как чистосердечное признание.

– Это за что ты его? – спросил гость, порывисто затягиваясь сигаретой.

– Да по той девице с пляжа. Все улики против него, а он еще ерепенится. Девчонку сначала изнасиловал, а потом убил. Экспертиза все уже показала.

– Он что, маньяк? – снова спросил гость.

– Вряд ли. У нее в сумочке пачку долларов нашли. Так что давай не тяни с чистосердечным, – снова обратился лейтенант к Анатолию, – а то с сумочки пальчики твои снимем, и все! К исключительной мере!

Кудрявый просто сиял от счастья и радости, видя такие интересные для подследственного перспективы.

"Дятел! – невежливо подумал о нем Стриж, прикрывая глаза. – Отпечатков не будет, никакой сумочки я и в глаза не видел".

– Может, тебе помочь, Лень? – прозвучал сзади голос усатого лейтенанта.

– Попробуй, – согласился Васильчиков, не поднимая глаз от листа бумаги, в котором что-то усиленно чертил.

– Встать, – приказал Стрижу гость.

Стриж поднялся, увидел среди бумаг на столе ключик от наручников, и тут же резкая боль в почках заставила его вскрикнуть и выгнуться дугой. Покосившись назад, он увидел в руках у усатого лейтенанта пистолет. Тот держал его за ствол, рукояткой к себе, как кастет. Новый взмах рукой, и дикая боль на этот раз заставила Стрижа в голос взвыть.

"Да что он, сволочь, сдурел что ли?! Вот гад!"

Оглянувшись, он встретился взглядом с мучителем. Тот, прищурившись, явно чего-то ждал. В глазах усатого читались нетерпение и издевка человека, уверенного в собственной безнаказанности.

– Ну что, козел, будешь говорить? – спросил Сазонов, облизнув губы.

Хозяин кабинета был несколько обескуражен подобным ходом следствия:

– Коль, ты чего это его так сразу?

– А чего с ним долго возиться, сейчас все скажет, – уверенно заявил усатый и снова ударил. Стриж готов был взорваться. Что наручники, он бы отделал лейтенанта и в них, но за плечами были десять лет жестокой тюремной школы терпения. И Анатолий молил только об одном – скорее бы приехал следователь.

– Коль, да оставь ты его! – взмолился кудрявый Васильчиков и поднялся из-за стола. – Он все равно расколется, против него улик – во! Выше крыши.

Лейтенант открыл досье, начал перебирать какие-то бумаги. А Стриж услышал сзади характерный, лязгающий звук – усатый дослал в казенник патрон. Анатолий чуть повернул голову и увидел в зеркале на дверце шкафа фигуру Сазонова. Тот явно целился ему в спину. И Стриж не выдержал, резко прыгнул в сторону. Грохнул выстрел, пуля, не найдя того, кого надо, угодила в кудрявого лейтенанта, отбросив его назад вместе со стулом. Пока ошалевший стрелок соображал, как же это все произошло, Стриж ударом ноги выбил из его рук оружие, а затем так заехал по лицу сцепленным в замок кулаком, что Сазонов отлетел в угол и отключился.

Анатолий оглянулся по сторонам, схватил стул, сунул его ножкой в ручку двери, а потом уже занялся своими наручниками. Открыть их, даже имея ключ, оказалось не так уж и просто. Справившись, он бросил их на пол и заглянул за стол. Лейтенант лежал там, где упал, взгляд у него был напуганный и недоуменный, рукой он зажимал рану на правом плече. Подмигнув, Стриж вернулся к его приятелю. Встряхнув усатого за грудки, он заставил его открыть глаза.

– Кто велел тебе меня пристрелить?

Лейтенант приоткрыл окровавленный рот, взгляд у него блуждал.

– Ну, говори, сука! – прикрикнул на него Стриж и поднял с пола пистолет.

– Капитан Калинин, – прохрипел испуганно мент.

В дверь торкнулись, затем застучали, взволнованно загомонили несколько голосов. Стриж вскочил на ноги, открыл досье, выдрал из него всю сердцевину, сложил напополам и сунул в карман куртки. Затем он оглянулся на окна. Увы, оба они были забраны решетками. "Ловушка!" – заскрипел зубами Стриж. Взгляд его остановился на заделанном фанерой дверном проеме рядом со шкафом. "Попробую", – и, разбежавшись, Стриж ударил всем телом в белый проем. Тот неожиданно легко поддался, и Анатолий с грохотом ввалился в другую комнату. Он упал на кафельный пол, тут же вскочил. Выглянувшая было из кабинки женщина взвизгнула и спряталась обратно. "Женский туалет, – понял Стриж. – Забавно".

Рассусоливать и извиняться перед дамой было некогда. Подбежав к окну, закрашенному, как это обычно бывает, до половины белилами, он вскочил на подоконник и глянул вниз на улицу. Метрах в двух ниже блестела после недавнего дождя покатая крыша здания гаража, вплотную примыкавшего к милиции.

Стриж попробовал было открыть шпингалет, но тот не поддавался, намертво сцементированный краской за долгие годы своей службы. Сзади раздались какие-то крики. Оглянувшись, Анатолий увидел в проделанном им проеме синие мундиры и, уже не раздумывая, ударом ноги высадил стекло, перекинул тело через подоконник, на секунду повис на руках, а потом спрыгнул на крышу гаража. Жестко фиксировать ноги при приземлении он не стал, просто сложился в кульбите и покатился вниз. На самом краю крыши он хотел затормозить, но, поскользнувшись на мокрой жести, полетел дальше, едва успев одной рукой зацепиться за желоб водостока. Через секунду тот оборвался, но Стриж уже пришел в себя и приземлился на обе ноги.

Вдогонку он услышал пистолетный выстрел, но понял, что это так, для проформы, потому что уже сворачивал в ближайший переулок. Последовать за ним тем же маршрутом никто не решился.

3

Стриж, прихрамывая (все-таки немного зашиб ступню), шел по старому городу. Приезжие даже плутали в этом лабиринте извилистых улочек. Пока кругом было пустынно, но Стриж не сомневался, что на ноги уже поднята вся милиция. Утешало одно – на город опускался синий осенний вечер. Да и нога, хотя и побаливала, но в меру.

Наконец он вышел туда, куда стремился – на многолюдную набережную. В толпе снующих по магазинам или просто гуляющих людей он почувствовал себя в относительной безопасности. Народ стремился с толком использовать редкое затишье между штормами. С эрой приватизации все первые этажи зданий на набережной заполонили кафе и магазины, забегаловки и рестораны. Сезон кончился, но они по-прежнему заманивали к себе посетителей мягкими огнями неона.

В свое время этот трехсоттысячный город на берегу моря никогда не котировался как первоклассный курорт. Большой порт, крупный промышленный центр. Теперь – другое дело. Кавказ и Крым отпадали, поток отдыхающих увеличивался с каждым годом. Хуже обстояло дело с промышленностью, заводы простаивали, вместе с безработицей, как снежный ком, росли наркомания и преступность.

Стриж зашел в небольшое кафе-мороженое. Оно устраивало его тем, что столики отделялись друг от друга невысокими барьерами. Заказав себе кофе и пирожное, он прошел в дальний угол, сел на всякий случай лицом ко входу. Даже не почувствовав толком вкуса, расправился с кофе и пирожным, вытащил бумаги. Первые листы не дали ему ничего. Девушку на фотографии он не знал, фамилию и имя слышал впервые. Потом шел лист протокола, заполненный крупным, неровным и, как ему показалось, знакомым почерком. Стриж начал читать. С первых же строк кровь прилила к его лицу. Чудовищен был сам смысл написанного, но еще больше его поразили возможные имя и фамилия писавшего. Забегая вперед, он перевернул листок, глянул на подпись и удостоверился, что в самом деле прекрасно знал этого человека. Ведь еще сегодня утром…