Текст книги "Кареглазка и чудовища (СИ)"
Автор книги: Евгений Наседкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
Глава 14
Я подоспел как раз вовремя. Свернул на ферму, следуя за светом авто, ехавшего далеко впереди, и не предполагая, что еду совсем не в хвосте у Кареглазки (ах, хвост… мне всегда нравилась ее филейная часть). Сразу за лесопосадкой дорога шла через пустырь, мимо поля с высокими засохшими сорняками, среди которых фары выхватили парочку полудиких подсолнухов.
Донеслись звуки стрельбы, и я разогнался чуть ли не до максимальных «лошадей». На бугорке запорожец взлетел, и едва не врезался в следующий холмик – благо, что это грунтовка, а то рассыпалась бы колымага на множество искорок, как персеиды на звездном небе.
Перед глазами возникла старая добротная ферма, предназначенная коров на сто-двести – если бы я еще и в этом разбирался, то цены мне не было бы. У стены расположилось старинное ржавое приспособление, являющееся конвейером для удаления навоза. Огромные ворота, в которые можно было заехать грузовиком, были приоткрыты, и возле них стояла Нива, которая когда-то была белой – сейчас она имела неизвестный для меня цвет, скорее всего, бурый.
А прямо передо мной оказался армейский джип, у которого суетились вояки. Кажется, перед моим появлением они как раз накачивали Ниву свинцом.
Я притормозил, соображая, как поступить – так точно и солдаты, увидев горбатого, на мгновение опешили. От них отделился мужик с офицерскими знаками отличия, очевидно, намереваясь узнать, кто-кто в теремке живет (т. е. – в запорожце). Я понял, что это не принесет ничего хорошего и, даже правильней сказать, испугавшись, погнал транспорт прямо на военных. Они, в свою очередь, стали стрелять. Викрам на ваши головы! Как можно стрелять, если не знаешь, в кого попадешь?!
И все же, решительность и эффект неожиданности принесли результаты – я буквально выбил одного из вояк, «поймав» его на капот. Играли когда-нибудь в шашки в Чапаева? Обожаю! Со стороны фермы вспыхнули два ствола, паля в джип. Кто-то закричал. Я долетел к навозному конвейеру, и до упора вывернул руль, развернувшись в лучших традициях сибирского дрифта. Щебень отскочила от колес, как скороговорки от зубов филолога.
За Нивой я разглядел импровизированную баррикаду, состоящую из пары бочек и обшитой железом двери, снятой с петель. Оттуда выглядывали Кареглазка и – о, Господи! – конченая Афродита. У брюнетки был увесистый ствол, который она уже направила на меня, когда Лена опустила ее руку. Еще дальше за ними выглядывало какое-то мелкое создание – Милана, догадался я.
Пулемет военных заработал, теперь поливая огнем не только Ниву с баррикадой, но и запорожец.
– Стоп, стоп! Да что же вы творите! – услышал я, когда пулемет заглох – также внезапно, как и перед этим начал строчить.
По голосу и силуэту я опознал капитана Шпигина. Офицер ругал подчиненных, и я догадался, что беспорядочное уничтожение все и вся – это не то, что они должны были сделать. Ну, конечно – они должны были захватить Крылову живой! Не мог же Горин отправить за женой киллеров. Вот почему обстреляна только Нива – чтоб она не могла на ней сбежать. А стрельба по баррикаде – это уже импульсивный всплеск агрессии, вызванный смертями товарищей.
– Заскакивай! – я сполз вниз по салону, и приоткрыл дверцу, подзывая ученую рукой.
Она мельком оценила состояние Нивы, и сорвалась, прихватив дочку и сумку. Хорошая реакция… Вслед за ними влезла и Афродита.
Я нажал на газ, и погнал вперед, снова на солдат. Кто-то пальнул, но Шпигин прекратил это безобразие. Я же, наклонившись, чтоб избежать шальной пули, на пару секунд утратил контроль над запорожцем, и на полной скорости врезался во внедорожник. Повезло, что на горбатом двигатель находится сзади – капот был всмятку. Еще одним плюсом было то, что я столкнул джип в овраг – заполненный болотной жижей. Вояки вопили как резанные, я же быстро завелся и умчался под грохот выстрелов по моим колесам. Через пару минут я оказался на автотрассе.
– Куда едем, красотка? – спросил я Кареглазку, с удовольствием наблюдая отвращение Афродиты – у нее на коленях сидел страшила Цербер.
– Поехали на армейские склады в Рудниках, – ответила Лена, и заглянула в зеркало, встретившись глазами с брюнеткой. – Говорят, там есть кое-что нужное. И, Гриша, давай без всех этих флиртов. Я тебя не простила. И не буду этого делать.
– А что там? – спросил я, разочарованный такой реакцией на нашу встречу.
Но Крылова не ответила – она лишь протянула руку назад, и Дита нехотя передала ей громадный револьвер с рифленым стволом.
****
В канализационном колодце находился блестящий черный кокон. Он не был похож ни на что из существующего на Земле – разве что богатая фантазия кинематографистов прошлого была способна создать что-то схожее. Плотное полотно сталеподобных нитей было залито смоляным субстратом, произведенным железами морфа. Ни одно живое существо в природе не было бы способно освободиться из такой колыбели.
Охотник находился внутри. Он пробудился… воскрес. И трансформировался.
Он был заперт в идеальной биологической тюрьме, из которой не выбраться. Но Охотник прошел через апгрейд, пока был мертв. И стал полностью новым, совершенным творением Сурового Бога.
Биомеханические конечности шевельнулись, а затем стали колотить по стенкам кокона, каждый раз многократно усиливая нажим. Но оболочка лишь выпучивалась в местах ударов, некоторые нити лопались, а основное полотно все еще было готово удерживать стадо слонов.
Ни одно живое существо в природе не смогло бы разорвать эти оковы. Но Охотник возродился от смерти не таким, каким был. Остановившись на мгновение, неоморф по-кошачьи выпустил когти, которые вгрызлись в мембрану, словно лезвия из вибраниума.
Когти рвали кокон до тех пор, пока Охотник не вывалился, будто морж в нефтяной пленке. На нем не было и следа прежних смертельных ранений. Он переродился. И теперь напоминал слепого ящера – большая продолговатая голова без глазниц, без носовых и ушных хрящей, имеющая огромную пасть, обильно усеянную массивными острыми клыками.
Охотник просканировал окружающее пространство, как набор световых сигнатур. Чтоб выбраться из колодца наружу, он пополз по стене, используя сломанные скобы ржавой лестницы.
Его появление ошеломило едоков сверху. Одна из особей, успевшая возглавить стаю, разъяренно набросилась на воскресшего, пытаясь вырвать плечевой сустав. Неоморф легко, как одуванчик, сорвал его голову, и жадно, торопливо обглодал. Ему нужна была энергия.
Из двухэтажки и соседних домов, из дальних закоулков и подворотней появились голодные, галопом мчась к необычному слепому монстру. Вытянувшись как струна, Охотник высунул хобот – перерожденную гортань – и застрекотал. Едоки застыли, как завороженные, подчиняясь новому предводителю.
Немного спустя Охотник взобрался на пожарную каланчу – самое высокое здание в Путиловке – и наполнил округу электрическим потрескиванием. Зов нового Короля. Скоро он соберет армию ненасытных, и убьет всех людей до единого. И тогда он вернет Мару. Так говорит ему голос.
****
Было еще темно, за окнами периодически раздавалась стрельба, когда солдаты выволокли Керезору из палаты – и прямо за плац, к безбожно грохочущему вертолету. В салоне Горин, снаружи – Сидоров с забинтованной головой. Разве он не в карцере?!
– Босс ждет! – лейтенант подсадил ученого, а затем и сам забрался внутрь.
Горин улыбался. Он помог обессиленному Керезоре влезть.
– Доброе утро, Александр Борисович!
Иммунолог скривился в ответ, сев напротив, и пощупав повязку на шее. Удивительно, что он выжил, потеряв столько крови… а теперь не хватало помереть от выбрыков запойного солдафона. Рядом обнаружился Ливанов, который слащаво улыбнулся вместо приветствия.
– Илья Андреевич, еще и пяти часов нет… Что случилось?
– Сейчас сами увидите, – полковник рассмеялся, заполнив салон перегаром. – Поверьте – это будет бесподобно.
Вертолет, чуть накренившись, поднялся в воздух.
– Куда мы летим?
– Сейчас, сейчас, – голос Горина звучал успокаивающе, что еще больше обеспокоило ученого.
Ми-8 покинул Илион, направившись к Новогорску. Внизу проплыли улицы заброшенного городка.
– Александр Борисович! – позвал вояка. – Скажите, где моя жена?
– Я не знаю, – Керезора напрягся. – Разве она не в Илионе?
– Ее нет, – полковник смотрел пристально, и его глаза были налиты кровью – то ли от злости, то ли с перепоя. – Вы ведь знали, что она сбежит?
– ЧТО?! Я не знал! – Керезора схватился за повязку, почувствовав, как пульсирует вена, и надулась шея. – Да, она высказывала желание. Но, откуда я мог знать? Я не воспринял это серьезно.
Ему показалось, что это звучит жалко.
– Я ее отговаривал! – выпалил он, чтоб усилить эффект своей невинности.
Горин улыбнулся и похлопал его по плечу.
– Да-да… я верю вам, – он задумался. – Но почему вы ничего не сказали мне? Об этом ее желании?
– Сбежать – это глупость. Как в это можно поверить? – старик взглянул на Сидорова. – Такое намерение – не более чем последствие травмы, шока – после того, как солдаты напали на нее.
Лейтенант сидел истуканом, словно речь шла не о нем.
– Да-да, конечно… – протянул полковник. – Тут каждый совершал ошибки, это точно. Сейчас…
Он смолк, копошась в подсумке, будто что-то искал. Вертолет все это время летел на север, за пределы долины. Может, ищут Крылову, – подумалось Керезоре.
– Возьмите, – Горин наконец нашел искомое, и протянул ученому смартфон. – Сомнения. Всему виной ваши сомнения, мой друг, – вертолет вдруг развернулся. – Вы обязаны были выбрать сторону, за которую играете. И идти до конца. Да берите уже!
Александр Борисович понял, что чего-то не знает.
– Я думаю, что Елена Ивановна попробует связаться с Мечниковым. Она хотела забрать со склада спутниковый телефон, который изъяли у негра, – сообщил он, рассчитывая обратить вспять немилость полковника. – Второй вариант – она отправится в Новониколаевск. Там до Вспышки был научный центр «Биоген», и там, скорее всего, Мчатрян нашел свой Ковчег.
Вояка покачал головой и улыбнулся.
– Замечательно, когда есть, что сказать, – он тыкнул пальцем на смартфон. – Вы, все же, включите. Там есть интересный ролик.
Ученый, прищурившись, нажал на «плэй», и на экране ожило лицо Афродиты. В двухминутном видео она взялась рассекретить личность некоего «Буревестника» – и каждое ее слово было словно гвозди, заколачивающие гроб. «Буревестник – один из лидеров апокалиптической церкви «Синдикат Божьего промысла», а также – опытный диверсант и организатор множества миссий по ликвидации человеческих поселений», – вещала девица, приведя в качестве примера гибель Полярного. «Но, как ему все это удается? – задалась вопросом брюнетка. – Оказалось, что Буревестник давно обосновался в месте под названием Новый Илион – под именем уважаемого ученого-иммунолога Александра Борисовича Керезоры. К сожалению, трудно переоценить роль Керезоры в смерти юного Данила Горина»…
С каждой секундой Керезора все внимательней следил за разоблачением Афродиты, фиксируя слабые места в ее аргументации – чтоб нивелировать обвинения. Сдаться и признать поражение? Никогда! Его не пугала смерть, но он должен был еще послужить Абраксу и Коллегии. Жизнь на алтарь – всегда успеется. Внезапно запахло мятой, и что-то острое вонзилось в живот.
– Я не против вас, – прошептал ученый, но голос ему уже не подчинялся.
Вертолет спустился вниз – к большому зданию на пустыре посередине Новогорска.
****
С позавчерашнего дня в Рудниках оставались только два солдата, и Афродита знала, как их быстро обезвредить. Связав и заперев ребят, мы воззрели на пропеллерный Ан-2, ярко-красный, малинового оттенка.
– А он хоть летает? – усомнился я. – И разве кто-то умеет летать на самолете?
– Я летала когда-то, – сообщила Кареглазка. – Но, действительно, долетим ли мы до Новониколаевска?
– Мне кажется, у нас нет другого выбора, – отрезала Дита, обдумывая что-то свое. – Может, у вас есть план получше?
Подумав, я отрицательно замахал головой, выпятив губы, а Крылова взглянула на дочку – Милана дремала в машине. Мне показалось, что Лена дала малой снотворное – ну, не может, ребенок спать, когда происходят такие события!
Кареглазка командовала, оглядывая самолет – то принеси канистры, то открой-проверь электропроводку, то еще какая-то херь, смысла которой я не понимал – а если бы понимал, то цены мне не было бы. Периодически я поглядывал на Цербера, но он оставался обычной страшной собакой, не демонстрируя агрессивности или других признаков безумия. Прошло два-три часа, и я уже пребывал в уверенности, что метаморфоза ему не грозит, иначе – упаси боже, что мы будем делать с этим в полете?!
Наконец, мы были готовы. Я бы еще покурил да посидел – что-то мне было страшновато, но Лена настаивала вылететь как можно быстрее. Она считала, что муж может найти ее здесь, и хотела максимально увеличить расстояние между собой и ним.
Афродита понесла в салон кукурузника последнюю сумку, за ней – мы с Крыловой. У меня на руках спал ребенок, и пускал слюни на меховой воротник моей модной куртки. Лена это увидела, и умилилась. Я вспомнил о браслете из цветных резинок на своей кисти, взглянул на него, и тоже улыбнулся. Подарок Миланы. Такой же она сделала и для Цербера – теперь это было у пса вместо ошейника. ЧЕГО? Я быстро стер улыбку с лица и абстрагировался от этой чуши. Чего только не приходится терпеть ради бабы!
Чокнутая сектантка (Кареглазка пересказала мне все, что ей рассказала Дита, по крайней мере, тогда я так думал) споткнулась у трапа, и свалилась, как оборванная боксерская груша. Мы сначала бросились к ней, но увидели, что ее сотрясает очередной приступ. Я думал помочь, но Лена ясно показала, что не стоит этого делать. Поэтому я просто переступил через извивающееся в конвульсиях тело и внес Милану в салон.
****
Охотник распространил зов настолько далеко, что откликнулись нечистые в радиусе многих километров. Словно очумевшие, они неслись к своему Королю, и присоединялись к воинству, подобного которому еще не было.
Каким-то образом Гермес проник в сознание Охотника – и ужаснулся. Там находился Суровый Бог. Сам Абракс оседлал новое тело нечистой твари, тело, созданное для тотального истребления.
Внезапно голова Короля разворачивается прямо к Гермесу, и их глаза встречаются, хотя неоморф – безглазый. Его глаза – глаза Абракса, и они смотрят прямо на человека – хотя и синдик присутствует здесь лишь духовно. Ядовитое зеленое свечение преодолевает гематоэнцефалический барьер и врывается в разум, выжигая нейроны и парализуя сознание.
Разъяренный Абракс понял, что он здесь не один, и сжигал Гермеса изнутри.
Синдик попятился и упал с крыши, разбившись, растекшись кровью по бетонной плите – и вернувшись в ангар с самолетом. Он резко поднялся, широко раскрыв глаза и жадно глотая воздух. Удивляясь, и радуясь одновременно, что Суровый Бог не завершил его уничтожение.
****
Когда Афродита очнулась, она выглядела потрясенной.
– Нужно спешить, – сказала она, держась за обшивку самолета. – БЫСТРЕЕ! – среагировала она на наше торможение.
Мы задраили люк, и кукурузник взлетел. Я чуть не наложил в штаны, но Крылова справилась. Моя же ты кареглазая богиня!
– Нам лететь около 2–3 часов, – мимоходом сообщила она. – А теперь рассказывай, что случилось, – обратилась она к Дите.
– Все плохо, – сказала брюнетка. – Потому как всем нам – жопа.
– Мне, пожалуйста, Кареглазкину попу, – пошутил я, но видимо, неудачно – судя по брошенному на меня испепеляющему взгляду.
– Ты вообще-то сдохнешь первым, – нахмурившись, сообщила Афродита.
– Да ладно тебе, – огрызнулся я. – Ты вообще не интересна – ни Елене Ивановне, ни мне. В сексе похожа на козявку – вялая, пассивная. И зад у тебя – одни кости. Чуть лобок не отбил.
Крылова зарядила мне пощечину, Дита прыснула слюнями от ненависти, а сзади расхохоталась Милана – не думаю, что она поняла, что к чему, но происходящее показалось ей смешным.
– Так о чем речь? – Лена хотела узнать, почему переполошилась сектантка.
– Завтра Новый Илион падет, – сказала Афродита. – Умрут все: мужчины, женщины, дети. И мы тоже – умрем, – она сглотнула комок в горле. – Тварь, которую этот скудоумный прозвал Охотником, прошла через новую метаморфозу. Она стала чем-то… это невероятно сильная тварь, а теперь – и умная, – она замолчала, не решившись поведать историю с Абраксом, завладевшим сознанием Охотника.
– Возможно, Ковчег сможет остановить катастрофу, – продолжила она, так как тишина затянулась. – Я думаю, что Ковчег – это нечто ключевое. Мы обязаны найти его.
****
Керезора очнулся в кромешной тьме в катакомбах, он понял это по запаху истлевшего дерьма, в которое уткнулся носом. Ужасно болела шея. Раскалывалась голова – возможно, от того, что рядом громыхала музыка, а может, из-за того, что прекратили действовать препараты, которые укололи в медчасти.
Он на ощупь нашел источник гвалта – смартфон, и побыстрее выключил, ведь музыка привлекала нечистых. Вместо этого включил фонарик и огляделся. Туннель: низкие потолки, узкий проход, высохший сток и плесень на стенах. Затхлый горький запах, пропитавший все вокруг.
Скорее всего, он находился под Новогорском. Удивительно, что Горин просто не убил его. Вероятно, он оставил ученого на съедение тварям. Это жестоко, но иммунолог знал – полковник способен на самые ужасные поступки. Особенно, учитывая роль Керезоры в смерти сына. Именно он спрятал Даню в самолете, летевшем с мобилизованными солдатами в Полярный. Именно Керезора спланировал эту операцию. Тогда он думал, что чем больше людей погибнет, тем лучше. Ведь это и есть промысел Божий. Теперь же все происходящее являлось прямым последствием его поступков.
Вдалеке послышался скрежет, а затем – что-то похожее на стрекот. Очевидно, что часть зараженных уже прошли через метаморфозу. А так как сейчас снаружи должен быть день – то канализационные туннели являются логичным убежищем для морфов.
Согнувшись в три погибели под низким сводом, Буревестник бросился в сторону, противоположную той, откуда донесся стрекот. Впереди черным-черно и безумно страшно. Но другого выхода нет. Хвала Богу, что он очнулся раньше, чем нечистые добрались до него.
****
На рассвете окна Новониколаевского аэропорта напоминали фасеточные глаза огромного насекомого. Часть стеклопакетов была испещрена пулевыми отверстиями. У фасада стояли полицейские кареты на спущенных колесах и бульдозер, закрывший одну из дверей, еще один вход явственно пострадал от взрыва – там была раскурочена дверная рама. Судя по всему, кто-то бросался гранатами.
– Странно, – решила Кареглазка, оглядываясь по сторонам.
Она была умницей. Я и не думал, что мы сможем долететь до Новониколаевска, еще и благополучно сесть. Она – смогла. Все время полета я не отходил от нее ни на шаг, лишь изредка отлучаясь развлечь Милану – но и тогда я оставлял в кабине Цербера, который ошеломленно скалился навстречу облакам. А мне приходилось играть роль любящего дяди, желающего стать отчимом – что ж поделать. Возможно, это ненадолго – в нынешнем мире дети зачастую погибают первыми. Так что, мои шансы остаться в жизни наедине с Кареглазкой вполне осуществимы.
– Вспышка, – многозначительно сказал я. – Бои шли по всей стране. Где-то с автоматами и гранатами, как здесь, где-то – с вилами и топорами.
Лена задумчиво оглядела парковку, выискивая взглядом подходящее транспортное средство.
– Перед началом пандемии я была аспиранткой в МГУ, – произнесла она отстраненно – по сути, отвечая на мою ремарку, но будто разговаривая не мной. – И в тот самый день, когда произошел первый инцидент в Индии, в универе прошел слух о ЧП в Новониколаевске. Все думали, что это оспа, коронавирус или, на крайний случай, эбола. Естественно, никто тогда и не думал о фуремии.
Я ни черта не понял, что имелось в виду, и что ей здесь не понравилось. И переспросить не успел – она что-то увидела вдалеке и устремилась туда, оставив меня со своей дочерью. Спрашивается – зачем? Зачем мне ребенок от непонятно кого? Как напоминание о том, что мамашку кто-то оприходовал?!
Сумасшедшая сектантка поскакала за ученой, а я медленно поплелся с девочкой. Ничего, я думаю, это все же станет плюсом к карме. Бог все видит, и вознаграждает труды – в данном случае, мои мучения с обработкой полковничьей жены.
– Ты женишься на мамочке? – вдруг ни с того, ни с сего спросила Милана.
Совершенно не было настроения разговаривать, хватит, я и так развлекал ее весь полет, а сам даже не вздремнул. А ее мать еще и игнорирует меня до сих пор, хотя я уже столько для нее сделал… А что именно сделал? Это застопорило мой мозг. Как она оценит мои старания, если я сам не могу абсорбировать сотворенное добро?
– Ты хочешь жениться на моей маме? – повторила вопрос девочка, как обычно надоедает вся эта мелюзга.
– Нет, я просто хочу залезть ей в трусы, – правдиво ответил я.
– Что? – не поняла она.
– Да, конечно. Я хочу жениться на твоей маме и купить ей много-много красивой одежды.
– А что такое «купить»? – она задумалась.
Мы как раз достигли ее мамаши, только что поковырявшейся в ярко-желтом Порше до включения двигателя – что-то радостно провопив, каждый свое, мы уселись и быстренько покинули территорию аэропорта. На выезде мы миновали блокпост: кучи песка с разорванных мешков и зеленый бронетранспортер. Видать, военные не давали людям улететь.
****
Солнце светило ярко-ярко, ночной иней сошел с травы, и природа оживала щебетанием птиц. Егор Мануйлов и Петр Тимофеевич расселись на лавке, нежась в теплых лучах. Они выполнили задачу, и ждали дальнейших указаний.
– Нехорошее предчувствие у меня, – Бородин закурил.
– Чепуха! – Егор сиял, как натертая до блеска сковорода. – Наконец, настоящее боевое задание. А не сидение за крепостными стенами. Так, глядишь, Босс нас заметит – и на повышение пойдем.
– Вот это точно бред, – дед резко выдохнул дым. – Андреич и так все обо всех знает. Он, как Наполеон, помнит имена всех солдат и гражданских в Илионе. Хотел бы повысить – давно повысил. А сидение за Стеной – это вообще лучшее, что может быть. Забыл Вспышку?
Парень скептически прищурился, и стал ковырять грунт под лавкой найденным железным прутиком. Иногда Тимофеич нес ересь, не понимая, что жизнь изменилась и идет дальше. Старое поколение ничем не исправить, даже каленым железом. Вдалеке послышался вертолет.
– Зря выродка пропустили. Это наш бок, – констатировал Мануйлов, когда Ми-8 приблизился.
– Не чуди! – Бородин нервничал – то ли от бессонной ночи, то ли от дурного настроения. – И не вздумай никому такое сказать. Запомни, сынок: полковник делает и хорошо, и плохо. Иногда даже… совсем погано. И ты, ты не то, что не обязан – ты не должен делать плохое вместе с ним. Не должен марать руки.
– Такая жизнь, – перебил парень. – Это приказы. А как иначе? Как вообще Вы умудряетесь разделять белое и черное, когда все оно – серое?!
– Как сердце скажет, как совесть отзовется – так и правильно, – ответил дед. – То будет белое.
– Значит, это совесть приказала Вам отпустить выродка?
– Ты сейчас не поймешь. Менаев во многом виноват, я уверен, – вздохнул Бородин. – Но, в Илионе, сынок, у каждого есть свой скелет в шкафу. Половина – алкоголики и наркоманы, еще половина – убивали людей и ели, чтоб выжить. Но когда в этих раскладах появляется любовь – ей все прощается. Люди живут из-за любви. Она движет жизнью, историей, миром. В этом смысл. А иначе – зачем жить-то? Ради пожрать-посрать?
– Все прощается? Залезть в трусы к чужой жене?! – возмутился Егор, хотя в глубине души он кайфовал от дискуссий с Тимофеевичем.
– Главное, чтоб блядства не было.
Бородин встал, кряхтя – вертолет приземлился, и из него вышли Андреич с Сидоровым. Глаза полковника горели азартом, а лысина пускала солнечных зайчиков.
– Готово?! – перекрикнул он грохот вертолета.
Дед взглянул на экран георадара, и покачал головой.
– Вроде. Объекты приближаются.
– Там все закрыто? Проверили? – Горин показал на порожнее зернохранилище.
Бородин оглянулся на сооружение.
– Все заперто, а люк открыт.
– Хорошо, – полковник улыбнулся Мануйлову. – Значит, переходим ко второму этапу.
Подошедший Сидоров аккуратно поставил на траву две увесистые сумки.
– Так… ты моложе. И шустрее будешь. Значит, сумки твои, – сообщил парню лейтенант.
– А что надо сделать?
Горин похлопал солдата по плечу и широко улыбнулся.
– Ты ведь любишь фейерверки, Егор?
****
Биоген находился примерно в 20 километрах от аэропорта – раз плюнуть. Но не тут-то было. Нам то и дело приходилось объезжать заторы из ржавых авто, часто нам встречались армейские машины: Уралы, бронетехника и даже танки. А за Новониколаевском ситуация стала еще хуже – дорога была полностью перегорожена танками, ощетинившимися стволами в сторону города.
– Надо было ехать по другой дороге, – расстроился я. – Кто же знал.
– Не уверена, что где-то лучше, – заметила Лена.
– Военные блокировали город, – встряла сектантка. – Никого не выпускали. Поэтому на остальных дорогах, скорее всего, ситуация аналогичная.
Ааа! Так бы сразу и сказали! Типа я не знал, что военные изолировали города, чтоб избежать распространения инфекции.
С трудом и изощрениями нам, наконец, удалось добраться до научного центра, где мы встретили еще одну аварию – судя по всему, красная выгоревшая «четверка» и дутая Шевроле не разъехались – капот Жигулей смялся гармошкой, погрузившись внутрь иномарки. Водитель Шевроле – скелет в сгнившей одежде – так и остался в машине, придавленный железом.
Эта авария заблокировала ворота КПП, поэтому нам пришлось оставить Порше, и зайти пешком. Биоген был опоясан двухметровым забором с колючей проволокой, вокруг были противотанковые ежи, и меня, как клаустрофоба, это раздражало. Хорошо хоть ярко светило солнце, и это было залогом нашей безопасности – по крайней мере, от краклов. Цербер лаял и радостно вилял хвостом. Чему радуешься, кретин из мира животных? Ты же выдашь нас раньше времени! И я пнул его – не больно, но ощутимо, как мне кажется.
Впереди шла Афродита в черном кожаном костюме. Худая задница смотрелась аппетитней, чем она была на самом деле, но я был не в духе. Именно из-за нее я рассорился с Кареглазкой. И я так и не отомстил суке… сам не знаю, как это получилось, может, повлиял джин, тайком оприходованный в самолете, но я резко выбросил ногу, подсекая – и она упала.
В глазах потемнело, и я почувствовал, как гравитация тоже увлекает меня вниз…
****
Охранник Дракин вел себя не так, как обычно. Он всегда был хладнокровный, как офицер НКВД, но этим пятничным вечером, 2 июня 2023 года, он заметно нервничал. Ключ выпал из руки, когда он выходил из корпуса № 7, и громко звякнул на кафеле с болотными разводами.
– Яша, ты в порядке? – встревожился старший смены Емельянов.
– Да-да, – торопливо ответил Дракин, вытерев вспотевший лоб тыльной стороны ладони. – Звонили с роддома, просили приехать. Спешу просто.
– Ааа, тогда понятно, – заулыбался коллега. – Не волнуйся, все будет хорошо. Клава говорила, что вчера было улучшение. Передавай Марго привет. – Клава была кумой Емельянова и по совместительству – медсестрой в родильном отделении. Трепалась обо всем и обо всех.
Дракин взглянул, сжав губы. Привет передавай? А еще чего? Скоты.
Перед этим он неделю ходил по всему Биогену, сначала упрашивая начальство выдать зарплату и премию чуть раньше, а затем уговаривая коллег дать в долг. Но, услышав о сумме, все отказывались. Да вы хоть немного дайте, я же не прошу у кого-то одного полмиллиона рублей! Не, ни один не одолжил – а чем отдавать будешь? Когда? Прости – у самого семья. Лиза, Таня, Наташа – они прибьют за такое… скоты.
Марго лежала на поддержке, и врачи сказали, что шансов фактически нет. Сорвется. Организм отторгнет ребенка. Она просила найти деньги, чтоб купить экспериментальный препарат, способный остановить процесс отторжения плода. А где он их найдет? Банк ограбит, который отказал в кредите?
Дракин был в отчаянии. Предплечье чесалось безумно, но – нельзя. Увидят, и прощай всё. Прощай Марго, ребенок, семья.
А это что? На крыше напротив сидели мальчики и махали ногами. Белобрысый и чернявый. Они внимательно следили за ним, как будто знали, что он сделал. Они его преследовали?
– А ну, пошли оттуда! Вообще охренели?! – заорал Дракин. – Убирайтесь – выпорю!
Рядом хлопнула дверь, он отвлекся, а когда снова посмотрел на крышу – никого не было. Может, галлюцинация? Учитывая все, вполне может быть. Нужно спешить.
Маргарита была для него всем. Ради нее, ее прихоти, он сделал ту большую дурацкую татуировку на груди – ХТК. Устроился на работу в Биоген. Купил квартиру в кредит. Лишь бы доказать ей, что он – сможет. Доказать тестю, что он обеспечит его дочь всем необходимым.
Два года они не могли завести ребенка, и когда это произошло, то их счастью не было конца. Слава Богу! Их отношения уже трещали, как ветхая материя, хотя он все еще сильно любил Марго. А вот она… была готова расстаться. Говорила – люблю тебя, но не могу так больше. Ни ребенка, ни денег, ни перспектив – как дальше жить вдвоем?
А тут – беременность, данная свыше. Окаченная ледяным душем в виде проблем с плодом. Нужны были деньги, но их не было.
И тогда появился азиат с татуированным лицом. Не иначе, как Мефистофель. Услуга за услугу. Он даст денег, а Дракин кое-что достанет. Что-то сильно охраняемое. Но и Мефистофель – даст много. «Не волнуйся. Нам это нужно, чтоб разрабатывать лекарство. Сам знаешь, каким вертким приходится быть, работая на рынке фармацевтики. На шаг впереди конкурентов», – улыбался азиат, и его глазки превратились в узкие щелки.
Нам? Кому нам? Да он никогда в жизни не сделает такого! Украсть патоген? С ума сошли?! Дракин продолжал упорно искать деньги, веря, что найдет. И даже когда все варианты сошли на нет, оставался отец Маргариты – Борис Павлович Громов, отставной военный, успешный бизнесмен. Он точно поможет – хотя идти к нему хотелось в последнюю очередь.
Борис Павлович выслушал с удивительным вниманием, такого не было за все годы их совместной жизни с Марго. Участливо кивал. А когда зять застыл, пытаясь выговорить слова просьбы, Борис Павлович доброжелательно улыбнулся – мол, ну давай, чего ты, мы ведь одна семья.
Когда же, заикаясь, Дракин наконец попросил у тестя деньги, Громов так громко расхохотался, что оплевал не только парня, но и любимое кресло. Видно, долго сдерживался.
«Ты смешон… ты ничтожество! Я ждал, что ты будешь ползать на коленях, и я бы спустил на тебя Рекса. Как ты жалок!» – хохотал Борис Павлович, иногда вытирая слюну со рта.
«Ты тупее, чем я думал. Я не дам тебе ни копейки. Могу дать только по ряхе, – заливался тесть. – Скоро Риточка поймет, что ты – никто и ничто, и уйдет от тебя. Когда плод сорвется – можешь забыть о ней. Она выйдет замуж за приличного молодого человека, и у них будут дети, мои внуки – но уже не от тебя».
