Текст книги "Кареглазка и чудовища (СИ)"
Автор книги: Евгений Наседкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
Дракин был раздавлен, как майский жук под грязным ботинком. Он напился, и тут снова заявился татуированный азиат со своим мешком денег, и внезапно Яша согласился – хрен с ним, я согласен. Разве я меньше заслуживаю денег, чем какой-нибудь ворюга замминистра Иванов? Или директор Биогена Козаченко? Пусть фармацевты работают – а он получит свою долю…
Посреди ночи его разбудил звонок из больницы – «вы знаете, препарат отлично действует, состояние роженицы улучшилось, вы такой молодец, что нашли деньги… но курс не закончен, нужны еще деньги». А днем еще звонил главврач, уточнив, что курс лечения прерывать нельзя. «Деньги будут сегодня? Нет, Вы с этим не играйтесь. Нужно продолжать».
Дракин уже передумал воровать биотехнологию, но и обратного пути не было. Вернуть деньги Мефистофелю он не мог.
Он сделал инъекцию перед выходом с работы. Место встречи с азиатом было под роддомом – там Мефистофель должен был рассчитаться, взять кровь с патогеном, и дать противоядие. Все получится – иначе и быть не могло. Он все сделает ради Маргариты и ребенка.
В больнице ему поплохело. Врачи жадно схватили деньги, почему-то радостно поздравив с двойней. У него будет двое детей? Он рад, очень рад. Вот если бы перестало тошнить, это все от распухшего горла… и этот жар – он испепелял изнутри. Почему не действует антидот? Кашель разрывал легкие, пошла кровь, он упал в коридоре, и его подхватили медики. Мимо пробежали китайцы с коматозником на каталке, спешащие на рейс до Шанхая, а он кашлял и кашлял, пока его увозили на санитарной тележке. Кто эти мальчики, которые следят за ним? Он ведь не умрет? Он должен жить – у него есть Марго, и двое детишек – скоро, они родятся совсем скоро…
****
Мое лицо было мокрым. Воняло псиной, и я чуть не вырвал. С трудом разодрав глаза, склеившиеся от чего-то липкого, я увидел морду Цербера с высунутым языком – он мог реально пугать людей. Раньше на таком деньги зарабатывали.
– Вонючка шелудивая! Да отстань ты! – я прогнал животное, и увидел рядом Кареглазку с дочкой.
– Закончил глючить? – она с трудом скрывала злость.
– Что? Что случилось?! – я приподнялся, и увидел рядом сектантку – она также, как и я, приходила в себя. – Афродита, что это было? Кто тот чернявый мальчик?
Брюнетка терла голову, наверное, она ударилась о землю, когда упала. Перейдя к затылку, она посмотрела на меня.
– В тебе что-то не так. Я не понимаю, как ты видишь мои видения.
– А тот охранник… это Охотник? – ощущение реальности увиденного не покидало меня. – ТАК ПОЯВИЛАСЬ ВИКРАМИЯ?! – чеканя каждое слово, произнес я, понимая, что сейчас как никогда близок к разгадке чего-то важного.
– Да. Я думаю, да, – Дита огляделась. – Все началось в Биогене. И, судя по всему, Божий промысел приложил к этому руку. Тот азиат – я знаю его. Это пастырь Арго. Он уже погиб. Это точно он.
Она смотрела на меня, я на нее, а Крылова – попеременно на нас обоих. И все втроем мы были ошеломлены прозвучавшей сентенцией. И в самом начале Вспышки, с Мадурайского инцидента, и затем, когда инфекция разлетелась по миру, и в следующие пять лет – всегда считалось, что INVITIS появился в Индии. Поэтому и названия были соответствующие: мадурайская чума, индийский грипп, викрамия и лихорадка Викрама (в «честь» нулевого пациента Викрама Матхаи). Чуть позже появился термин «фуремия», созданный Ортоном путем соединения латыни с греческим – «бешеная кровь».
Было множество предположений, откуда появился смертельный вирус – от военных разработок биологического оружия, биотерроризма, до экологических предпосылок: глобального изменения климата, загрязненности планеты и т. д. Основные исследователи все же склонялись к искусственному происхождению. Правда, узнать больше они не смогли – умерли. Сэмюэль Ортон начал первым изучать болезнь, и продержался чуть ли не дольше всех, но и он не смог найти ответ – кто и где разработал чуму 21-го века? Китай? Индия? США?
А теперь выясняется, что INVITIS произошел из лабораторий новониколаевского Биогена.
– Нам нужно найти, где побывал Артур, – очнулась Лена. – Возможно, что здесь был создан не только вирус, но и противоядие – лекарство, вакцина… мы должны найти Ковчег как можно скорее – до темна, – закончила она словами, которые я так часто слышал последние годы.
Да, теперь мы снова стали заложниками солнца и ночи. Неизвестно, что здесь происходит после заката – возможно, что трескунов в Биогене пруд пруди.
****
Керезора понял, что нечистые преследуют его, когда стрекот стал явным, отдаваясь эхом по всему туннелю. Учитывая, что скорость тварей обычно была выше среднечеловеческой, то ему следовало поторопиться. Как назло, катакомба шла прямо, без всяких ответвлений. Это его беспокоило, ведь он подозревал, что этот путь предугадан Гориным – а это означало, что продолжая двигаться вперед, у него не остается шансов выжить.
Коридор становился уже, а у пола появился уклон вверх. Сколько же еще до выхода? Силы покидали его. А туннель вскоре настолько уменьшился, что можно было двигаться только на четвереньках. Колени отдали болью – чертов артрит! – но он упорно лез к далекому просвету.
– ХРРР! – Буревестник оглянулся, и увидел силуэт, движущийся за ним.
Он ускорился, фактически, ползя, плечи с трудом проходили в узком лазе, неровности, словно наждак, ободрали рубашку и кожу, и свет приближался. А сзади все громче доносилась разъяренная трещотка и скрежет когтей о камень.
Фуух! Он оказался в колодце канализационного коллектора. К спасительному свету вела железная лестница. Метра четыре. Еще чуть-чуть, и он выберется.
До выхода наверх осталось совсем ничего, когда в левую ногу вцепилась рука и потянула вниз. Ученый попытался сбросить преследователя, но тот держал крепко, и тянул сильно. Тогда Керезора изо всех сил схватился за поручни, а правую ногу снял с лестницы – и ударил ею вниз – туда, где должен был быть нелюдь. Ботинок попал во что-то, затем еще раз, и еще раз. Хватка твари ослабела, и тогда он резко опустил вниз оба ботинка.
Нечисть сорвалась, а сам приор с трудом удержался. Ниже взбирался еще один морф, но старик поднажал и уже достиг поверхности. Еще чуть-чуть, и он оказался на бетонном полу внутри здания. Свет здесь был тусклым, он едва проникал через высокие тонированные окна. У люка стояла коногонка, и это она помогла Керезоре найти выход из подземелья.
Огромное арочное помещение, заваленное гнилыми деревянными ящиками. Чугунная крышка от люка рядом – надо бы закрыть отверстие колодца. Дьявольски тяжелая… боль в шее зажглась как шнур динамита и стрельнула, отдавая в грудь и спину. Не стоит и пытаться. Внизу донеслось потрескивание – твари взбирались по лестнице, их было уже как грязи, один на одном.
Буревестник побежал к воротам, они виднелись метрах в тридцати. Заперто. Поддал плечом, но нет – он сейчас не в состоянии вышибать двери. Подбежал к двери неподалеку. Тоже заперто.
Старейшина понял, что здание полностью запечатано. Горин устроил западню. Стрекот прозвучал совсем близко – возле люка стояла тварь, и кровожадно облизывалась, а над ободом колодца появились руки следующей нечисти.
****
Взрывчатка в сумках должна была быть заложена в туннеле, соединявшем зерносклад с общегородской канализационной системой. Судя по георадару, сейчас все краклы или большая их часть как раз собрались под ангаром, и взрыв изолировал бы трескунов от их системы гнездовий.
Мануйлов с дедом должны были спуститься под землю почти в километре от амбара. Доставить груз поближе, активировать и быстро слинять.
– Подашь мне сумки, – сказал Тимофеевич, когда они отодвинули крышку люку.
– Лучше я, – не согласился Егор. – Э-э… так нельзя… – возмутился он, но дед уже спускался.
На полдороге Бородин остановился. – Опускай одну!
Недовольный Мануйлов аккуратно опустил груз. Дед слез, придерживая дно сумки, отставил ее в сторонку, и вернулся на лестницу.
– Чего стоишь!? Давай вторую!
Егор дождался, пока Бородин освободит лестницу, и сам полез вниз.
– Даже не думай! Я один пойду, – рявкнул Тимофеич. – А ты давай, дуй подальше. Растворись в воздухе.
Он схватил сумки и развернулся к темноте туннеля.
– Вы же не сможете один. Босс приказал МНЕ это сделать! – Мануйлов растерялся.
– Спрячься пока, – лицо деда едва было видно. – А как рванет, тогда выйдешь к Андреичу.
– А вы?! Там же опасно!
– Там опасно и целой роте, – Бородин закурил. – Не переживай, я все сделаю. Я эти места хорошо знаю. Помнишь – я всю жизнь здесь прожил. Хороший был городок… – казалось, что дед замечтался.
– А где мы встретимся? – сдался Егор. – Давайте уж вдвоем пойдем к полковнику.
– Как выйду, так и встретимся, сынок, – тихо ответил Тимофеевич, прислушиваясь к звукам внутри катакомб.
И Бородин исчез, что-то бормоча под нос. А затем и его голос смолк. Мануйлов все еще подозревал неладное, но не имел понятия, как все исправить. Не лезть же вслед за дедом?! Тот накроет его крепким матом, и все равно выпровадит…
Оглядевшись по сторонам, парень ушел в заросший кленами городской сквер – там он спрятался за бетонной оградкой. Когда шуганет, большие дома могут рухнуть, а тут он был в безопасности.
****
Первым делом, в административном корпусе мы нарыли информацию, где находился вирус INVITIS. Это было не так легко – в документации он фигурировал под названием «проект Modo». Так как Кареглазка не знала такой бациллы, то она логически предположила, что речь идет о чем-то новом. И все это время мы периодически обсуждали галлюцинацию. Лена категорически отказывалась верить, что видение имеет какую-либо реальную основу.
– Не верю, – повторяла она. – Хоть убейте, не верю.
– А Охотник? Почему мы видим с Дитой одно и то же? Почему мы увидели связь Охотника с Биогеном – куда нас привел Мчатрян? – настаивал я.
Я понимал, почему она не верит – я бы тоже не поверил, если бы сам не проник под толщу времени. Да и сейчас оставались сомнения…
– Кажется, это связано с моей инкарнацией, – сказала Афродита. – Я принимаю противоядие, но видения все равно приходят. А вот, почему ты их видишь, я не понимаю.
– Чушь. Как же это нелепо, – отрезала Крылова. – Я уверена, что найдется другое объяснение.
Вместе с Миланой она погладила Цербера, наминающего тушенку из найденной консервы.
Я подошел к Кареглазке, пользуясь каждой возможностью оказаться рядом. Моя рука скользнула по ее бедру, и я получил в ответ взгляд, полный ненависти. Она отодвинулась.
– Чего тебе?
– Это, вообще-то, мой пес, – заметил я. – Когда хочу, тогда и глажу.
Цербер, словно в ответ, зарычал на меня. Ах, вот оно что! Губошлеп вел себя по собачьи рядом со мной, а рядом с Кареглазкой и Миланой – строил из себя ангела… Только ангелок-то – горбатое чудище с облезшей шерстью! Игнорируя недовольство псины, я повернулся к Лене.
– Вы, ученые, всегда сомневаетесь. Даже когда ничего не остается, как поверить и попытаться понять: что это, и как оно работает. Так не может быть – вот и все, что вы говорите. А сами и понятия не имеете, как работает мир вокруг вас.
– Грамотей. Ну-ну, – съехидничала она.
Больше мы не разговаривали, пока не нашли проект «Модо». 7 корпус вызвал ощущение дежавю.
– Диски. Из дипломата Мчатряна, – сообразил я. – Это место было на видео с камер наблюдения.
Кареглазка кивнула, холодно и отстраненно, погруженная в собственные мысли. Смогу ли я снова добиться ее благосклонности? Мне не нравилось происходящее. Как же часто я желал возвращения каменного века, когда все было просто, и для овладения бабой было достаточно стукнуть ее и увлечь в пещеру! Особенно часто эти мысли меня посещали, когда я видел зад и бедра Лены – это настоящее произведение искусства. Хотя и остальные части тела были в норме…
Кодовые замки 7-го корпуса были вскрыты, что подтверждало – мы идем по следам Мчатряна. Дальше целесообразней было бы разделиться, но Крылова была против. Она не доверяла Афродите, хотя и ко мне относилась соответствующе.
Цербер постоянно лаял, и я бесконечное множество раз затыкал его, пока девочка не попросила меня не обижать Пусю. Пусю! – Ха-ха-ха!!! А потом мой Монстро сбежал. Даже не знаю, куда он подевался. Я оглянулся – а его нет. Ну, и черт с ним.
Тактика Кареглазки, которая заключалась в первоочередном исследовании кабинетов руководства, полностью себя оправдала. Пройдя по бесконечным белым коридорам, этажам и лестницам, мы попали в кабинет начальника отдела биотехнологий Льва Пандерина. Лена открыла стол-бюро и достала кипу бумаг, фотографий, графиков и разнообразных отчетов.
Это надолго, решил я, и отправился в приемную – разглядывать огромный стенд. На нем были работники Биогена, ученые-исследователи, молекулярные биологи и вирусологи, инфекционисты, добровольцы из экспериментов, высокопоставленные чиновники, посещавшие корпус № 7 – нет, я не блещу здесь перед вами познаниями, а кратко перечисляю регалии, которые указаны в подписях под фотографиями.
А вот и сам Лев Пандерин, смуглый высокий мужчина с роскошной кудрявой шевелюрой. Рядом с ним ребенок на инвалидной коляске. У меня странное чувство, что я уже где-то видел этого лысого мальчика. Но где?
А вот и животные: собаки, кошки, белые мыши и крысы – подопытные, видать. Снизу надписи – «Полкан, Исидор, Рекс, Муха». И большая фотография еще одной собаки – но испачканная в чем-то кроваво-коричневом – «Американский стагхаунд Чарли. Он же, Чапа, любимчик корпуса № 7». Афродита подошла, и также уставилась на этот плакат.
– Я нашла, – выскочила из кабинета Крылова с ворохом бумаг. Она сияла. – Я знаю, как все началось. Слыхали про озеро Восток? – но мы с сектанткой смотрели как тупые бараны. – Антарктида?
– Озеро в Антарктиде? – переспросил я. – А какие там озера? Там же одни льды и ледники…
– Нет! – отрезала Лена, мельком взглянув на плакат со стагхаундом. – Видно, что ты прогуливал школу.
Глава 15
Считается, что первое упоминание викрамии датируется 3 июня 2023 года. Это та самая первая эпидемическая вспышка – Мадурайский инцидент в южной Индии. Тогда, в субботу, в 10:10 в Мадурайском международном аэропорте приземлился рейс CA 370 из Шанхая, наполненный больными неизвестной болезнью, по симптоматике схожей с вирусом бешенства, только с укороченным инкубационным периодом.
Согласно записям бортового журнала, индиец Викрам Матхаи, летевший на этом самолете, сначала «приболел» – он задыхался, кашлял и блевал, что впрочем, не помешало ему обезуметь. После того, как он искусал часть пассажиров, его вырубили, и он внезапно «дал дуба». Тогда еще не знали, конечно, что это метаморфоза – процесс трансформации организма и ДНК под влиянием вируса INVITIS. А буквально через 10 минут с ума стали сходить все, кого он покусал, и не только – еще часть заразилась от мокроты, выделенной Матхаи во время безудержного кашля.
К моменту захода рейса на посадку, на боинге уже творилось черт знает что. Один-единственный пилот, с трудом сохранивший адекватность чуть дольше коллег, посадил самолет, сломав крыло, и наделав переполоху. Если бы тогда знали, что это только цветочки – а ягодки скоро вырвутся из самолета. 514 официально погибших – только в Мадурайском аэропорте.
Я прекрасно помню то вирусное видео, появившееся вскоре после самого происшествия. Салон старенького боинга, напоминающий провинциальный индийский автобус, заполненный одеждами ярких оттенков, кожей разных цветов, курами, попугаями и удавами. Индийцы, китайцы, тибетцы, тамилы… кашляющие, мокрые от пота, бешеные и агрессивные – с глазами навыкате, с пульсирующими яремными венами на шеях.
А затем, новости из телевизора, соцсети каждый день, каждый час констатировали падение цивилизации – эпидемические вспышки в разных городах, сплошная зона смерти в Индии и Китае, карантинные мероприятия с привлечением армии и летальных видов вооружения, кадры стычек и полномасштабных боев с инфицированными, поголовная эвакуация и респираторы на испуганных лицах. Растерзанный Далай-лама. Эпатажная блогерша Марианна Рай, взбесившаяся в прямом эфире, что было понято поклонниками только после новостного сюжета на следующий день.
Уже в июле наше правительство переместилось на Камчатку, США – на Аляску, Китая – в Тибет. 24 июля, как сейчас помню, Индия нанесла ядерный удар по Дели, а на следующий день инфицированные уничтожили на Ньюфаунленде большую половину канадского правительства.
К осени 2023 года мир полностью погрузился в пучину хаоса и разрухи – вернее, то, что от мира осталось. Где-то в октябре-ноябре 23-го (точную дату не знаю, телик уже не показывал, а сам я в это время прятался от краклов) вспышка произошла и на Камчатке, из-за чего правительство, то есть, его остатки, перебралось на острова в Северном Ледовитом океане. И, кажется, еще раньше инфицированные проникли на Аляску – хотя это не точно. На момент, когда мы с Таней встретили ублюдков Калугина, я уже потерялся не только в неведении, но и в днях.
Но никогда у меня в мыслях не появлялась версия, что создателем кошмара была отечественная лаборатория. Нет, я, конечно, не сомневался в талантах и гениях, присущих нашему народу, но чтоб так…
Итак, был 5 лет назад некий Лев Эмильевич Пандерин, светило науки, практик биологии, вирусологии и генетики. Одним из направлений его работы было изучение протовируса, обнаруженного в древней бактерии из глубин подземного антарктического озера Восток. Протовирус мог внедряться в организм, и становиться симбионтом, который защищал хозяина и уничтожал большую часть угроз. При этом микроб был уязвим перед ультрафиолетом, и неспособен выжить во внешней среде, контактируя с атмосферным воздухом. Видимо, это объяснялось и древностью объекта исследований, и привычной для него средой обитания в безвоздушном пространстве на глубине тысячи метров. Как бы там ни было, профессор и его коллеги определили протовирус как перспективный для использования в медицине, дав соответствующее название – «Modo».
Пандерин имел особый интерес к Модо – его сын Святослав был инвалидом, много лет безуспешно боровшимся с обширной онкологией. Опухолей было много, они поражали организм бедного мальчика метастазами, словно плесень сырую стену…
Работая с протовирусом, Пандерин в какой-то момент заразил им сына. Состояние ребенка улучшилось, но полностью победить онкологию не удалось. И тогда профессор начал экспериментировать с генами протовируса.
Модифицированный патоген оказался настолько агрессивным, что ни один живой организм не мог ему сопротивляться. Центральная нервная система переживала коллапс, наступала клиническая смерть, которую можно было бы назвать «сбросом до заводских настроек», если бы не ускоренный процесс горизонтального переноса генов. Инфицированные животные умирали, и воскресали совершенно другими существами – то, что потом будет названо метаморфозой. Агрессивные, без разума, без боли, неимоверно выносливые и сильные, вечно голодные к плоти, которая должна была подкреплять энергией изменения в организме, они крайне болезненно реагировали на ультрафиолет, который, фактически, сжигал их при длительном воздействии.
В то же время, вирус уже не боялся воздуха, получив возможность распространяться как контактным путем (кровь, укус, слюна), так и воздушно-капельным, при кашле – хотя только на первой стадии, до метаморфозы. Именно эта особенность привела к тому, что вся глобальная борьба с пандемией быстро закончилась поражением человечества. Единственным нашим природным союзником оставался дневной свет.
На этом история Крыловой, снабженная для вас моими комментариями, закончилась. Что произошло с Пандериным, и удалось ли ему излечить сына – неизвестно. Одно понятно – Modo, задуманный как средство спасения от всех болезней, благодаря Дракину и по замыслу Синдиката вырвался наружу, превратившись в кровожадное орудие Апокалипсиса – незваный INVITIS.
Здесь, в Биогене, родилась Смерть. И здесь же Мчатрян нашел Ковчег. Вопрос – что это и где оно?!
****
Хотя мы и были потрясены, шок не мог затормозить наши изыскания. Спустившись на первый этаж, мы прошлись по правому крылу, где располагалась основная часть проекта «Модо». Почти все двери были распахнуты. Боксы для животных пустели, а иногда в них виднелись кости. На стенах бурые пятна, как от высохшей крови. Выйдя в атриум, заросший амброзией, кленами и громадной ивой, мы услышали собачий лай – негромкий, больше дразнящий, чем агрессивный.
– Пуся! – закричала Милана, в то время, как я доставал пистолет.
Я ошибся – стрелять было не в кого. Это действительно был Цербер, несущийся к нам сломя голову. За ним, немного отстав, бежала еще одна собака, похожая на немецкую овчарку. Опасной она не выглядела, поэтому Кареглазка опустила мою руку с оружием. Цербер подскочил и стал ласкаться, а его клыкастая подруга недоверчиво остановилась поодаль. Она не лаяла, и не рычала, а лишь щерилась. Видать, сука.
– Что, страшила, нашел себе невесту? – спросил я, держа пистолет на виду.
Цербер стал облизывать мне пальцы, вызвав приступ отвращения, а затем мое квазимодо вернулось к овчарке, с довольным видом обтираясь об ее шерсть. Она, несомненно, отвечала ему взаимностью. Вот куда он ушился!
– Они как будто знакомы, – заметила Афродита.
– Действительно, – протянула Лена. – Что же это за собака?
– Здесь же были подопытные животные, – поумничал я. – Если так, то вот эта – здесь уже не меньше пяти лет, получается. А может, она – пришлая? Или она из более позднего выводка…
– Но Цербер знает ее, однозначно, – в глазах Кареглазки вспыхнул интерес. – Как он вообще у тебя появился? Меня это всегда удивляло. Ты не похож на любителя животных.
– Ты ошибаешься, – я не хотел развивать эту тему, так как она была связана с гибелью Мчатряна.
– Не-не, – она не собиралась сдаваться. – Объясни, как одна собака может знать другую собаку в полутысяче километров от нее.
– Так возьми, и спроси у них! – пробурчал я. – Откуда я знаю? Он привязался и ходил за мной, но, заметь, я не прибил его, и не съел. Что ты еще хочешь услышать?
– А где ты его подобрал? – встряла Дита.
– Где-где… в Межнике он шатался по улицам, – признался я. – А откуда он там взялся, откуда я знаю? Я не межанин, или как там они себя называли.
– А когда это было? – Лена разволновалась.
– 14 апреля, – отрезал я, собираясь покинуть атриум – от нервов меня начало пучить, поэтому нужно было уединиться. Как говорила бабуля, пережившая немецкую оккупацию – «Никогда не терпи. Немцы были умными людьми – и не терпели».
– Какого года? – не унималась ученая.
– Да что же ты заладила? – разозлился я, уже исчезая в дверном проеме. – Этого года, этого! За ночь до того, как вы меня забрали на вертолете.
Установившаяся тишина будто ударила обухом по голове. Словно ветер прекратил шелестеть листьями. Собаки прекратили игриво рычать. Даже наши сердца прекратили пульсировать, а кровь застыла в жилах.
– День смерти Артура, – прошептала Лена, но даже это было для меня слишком громко. – Тогда его самолет сбили над Межником, а сам он погиб.
Склонившись, она протянула руку, и позвала:
– Чапа, Чапа… Чапуля.
Два антенноподобных уха затрепетали и вскочили, а сам Цербер неуверенно оглянулся… и подбежал к ней, размахивая хвостом, как булавой.
– «Я, конечно, не сразу понял, что Чапа – это и есть наше спасение. Он – Ковчег для человечества», – процитировала сектантка дневник Мчатряна.
– Цербер – это Чарли, подопытный стагхаунд Биогена. И Цербер – это Ковчег, – сказала Кареглазка. – И все это время он был рядом.
****
Керезора попятился к ржавым стеллажам у стены, пока нечистые прибывали в ангар. Они пока не нападали, но их ноздри раздувались в предвкушении поживы, словно паруса в океане. Старые психические методики позволили приору остаться хладнокровным, но ожидание неминуемой смерти, боли и страданий – все же рушило зыбкое равновесие. Нужно было что-то сделать… всегда есть вариант развития событий, который будет оптимальным.
Смартфон – мог ли он его использовать? Слабый свет, пробивающийся сквозь затемненные окна, не наносил упырям вреда, но снижал резкость зрения. А если ослепить их фонариком? Если включить громко музыку? Сомнительные способы избежать гибели…
Внезапно словно гром прогремел. В ушах зазвенело, и, кажется, здание зашаталось. А затем пол обвалился, там, где был канализационный коллектор, заблокировав морфам обратный ход в катакомбы. Похоже, что неподалеку произошел взрыв. Последний нелюдь не успел покинуть колодец, его привалило, и он разрывал воздух жуткими воплями.
А вот и выход! Буревестник обнаружил лучик света из разбитого окошка чуть сверху, прямо над ним. Он спешил вскарабкаться наверх по стеллажу, но одна из тварей крепко схватила его за лодыжку, и отшвырнула, словно человек был тряпичной игрушкой. Грохнувшись посредине ангара, приор оказался окружен. Он пытался ползти, когда его схватили с разных сторон. Его тело натянулось, как тетива… а затем боль стала невыносимой – и он кричал, и кричал, пока монстры раздирали его на куски.
****
Взрыв всколыхнул землю небольшим землетрясением. Поднялась пыль, а железо на ангаре задребезжало, как новогодние колокольчики. На машине сработала сигнализация, и Сидоров бросился ее отключать. Горин с улыбкой глянул на Ми-8. Солнце слепило глаза, и он прикрыл их ладонью.
– Начинай! – крикнул он пилоту, махнув рукой в подтверждение. Тот показал большой палец.
Мануйлов вернулся к ангару, как только услышал взрыв – он искал глазами деда, но не находил. Он ведь должен был уже вернуться! Там, на таймере, было пять минут – установить заряд и вылезть. Где же он?
– А где Бородин? – подскочил он к Сидорову.
– В смысле? – удивился лейтенант. – А ты что здесь делаешь?
– Мы разминулись с Петром Тимофеевичем, он ставил заряд в одном туннеле, а я в другом, – сообщил Егор заранее придуманную отмазку. – Я нигде не могу его найти.
– И ты типа успел вылезть из канализации? До взрыва? – когда Сидоров недоумевал, его лицо принимало смешной вид – он становился похож на маленького рыжего мальчугана, которому только что сказали, что торт закончился.
– Я успел, да, – быстро ответил парень, и вдруг замолчал, осознав, что пять минут – это было слишком мало, чтоб успеть заложить взрывчатку и покинуть опасную зону.
Сидоров все еще глядел на солдата, как на привидение, когда его окликнул полковник.
– Степа, какого черта?! У нас кульминация третьего акта. Где пулеметчики?
Лейтенант убежал, а Мануйлов выдохнул и присел на корточки, а затем растекся по земле, как расплавленный в микроволновке сыр – ноги не хотели его держать. Он все понял.
Неподалеку стоял Горин, который улыбался солнцу, небу и вертолету, зависшему над ангаром. Как в замедленной съемке парень увидел отделяющиеся ракеты – вспыхнув на хвостах, они устремились вниз, уничтожая бетон, металл и стекло. В здании возникла грандиозная пробоина, в которую хлынул солнечный свет.
Вопли разнеслись над Долиной, уже через минуту дополнившись грохотом стрельбы – на Ми-8 к делу приступил пулеметчик. Полковник смеялся, и не мог остановиться. Мануйлов глядел на него с ненавистью – как он посмел распоряжаться человеческими жизнями? Как он мог отправить на смерть Тимофеича? Рука потянулась за пистолетом, но рядом оказался Сидоров.
– Убери-убери… – указал лейтенант на оружие. – Без тебя разберутся. Там, в принципе, уже и стрелять нечего, всех угандошили.
Вертолет сделал еще один залп, подорвав стену, и солдаты устремились туда. В разрушенном сооружении, среди раскуроченных бетонных плит, арматуры и асфальта, валялись морфы. Они еще дымились, обгоревшие под солнечным светом, и пронизанные пулями. Под тлеющими останками лежала голова Керезоры – ободранная, и без туловища.
****
Мы рассчитывали уже завтра полететь на Новую Землю, запасшись топливом, и делая кратковременные посадки по пути следования.
– Поглядишь на мегаполис, – подколола меня Лена – она была в хорошем настроении.
– Как они там помещаются? – удивилась Афродита.
– Дома построили, теплотрассу и воду провели. Было нелегко, но все же смогли принять больше людей. Это же сейчас, фактически, столица, – ответила ученая.
Что-то она слишком любезничает с вертихвосткой. Она, конечно, стала добрее и со мной – но, я-то заслуживаю этого. А сектантка была опасна, и мотивы ее были неизвестны. «Завтра полетим, завтра полетим» – слышал я постоянно от Лены, а сам думал – сначала надо ночь пережить.
Кареглазка вкратце объяснила, почему Цербер, он же Чапа – был Ковчегом. Оказывается, уродец был одной из подопытных инфицированных собак – только в его организме находился древний протовирус из Антарктиды, а не модифицированный INVITIS. И теперь в крови животного были антитела, и соответственно, иммунитет. Получается, что по аналогии с черной оспой, которую удалось победить в 18 столетии таким же способом – прививая людям более безобидную коровью оспу – то из крови Цербера-Чарли можно создать вакцину. Оставалось непонятным, сработает ли такой алгоритм для викрамии, и как именно.
Люди могли получить иммунитет, либо же… вариантов было много. Я, кстати, сомневался, что вакцина спасет человечество – вот, если бы она появилась 5 лет назад… а сейчас наибольшую опасность представляло даже не заражение, а нападения краклов – а их, по моим представлениям, бродило по миру несколько миллиардов. Но, Лена была рада, она была уверена в благоприятном исходе – тем более, что покойный деверь считал так же.
Они с сектанткой болтали, а я ушел прогуляться. Мы остановились заночевать в Замке Спящей красавицы – в декоративном сооружении, которое было частью парка развлечений у реки. Много камня, крепкие дубовые ворота, узкие окна-бойницы, а внутри – целые королевские апартаменты, очевидно, сдаваемые на ночь местным престарелым олигархам и их костлявым любовницам ссыкухам.
Исследовав окрестности, я притащил девчатам разные шмотки из ближайшего одежного магазина, колготки, белье и косметику. А после того, как я вскипятил на дровах несколько ведер речной воды, мы приняли импровизированный душ, и свежее белье оказалось очень кстати.
Кареглазка с возбужденными глазами схватила косметику, а за ней – и Милана. Афродита выглядела равнодушной – но, я заметил блеск и в ее глазах.
– Что происходит? Зачем ты это принес? – подозрительно спросила Лена.
– Порадовать вас, – ответил я, как ни в чем не бывало. – Сегодня, можно сказать, праздник. Во-первых, мы не умерли, и все целы-здоровы. А во-вторых, мы нашли Ковчег.
Она заулыбалась, но сразу же подавила улыбку.
– Спасибо, конечно. Но расслабляться рано. И учти – я тебя не простила. И не прощу. Ты понял? – ученая нахмурилась, но больше для того, чтоб я понял серьезность сказанного.
