Текст книги "Киносценарии и повести"

Автор книги: Евгений Козловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

– По-моему, ты разучился со мной разговаривать, – холодно и устало, Аль Пачино в известной роли подражая, произнес он.

– Да я, Джабраил Исмаилович! я, понял! я ничего! – нотки удовольствия вмиг выдуло из голоса Шестерки. – Но вы ж мне правда!

– Голову на плечах иметь надо, – посоветовал Мафиози. – Поворачивай и мотай назад!

– Но я хоть домой-то! – попытался защитить права трудящегося вымотанный неблизкой дорогою Шестерка.

– Никаких домой! – отрезал Мафиози. – Ты понял?

Шестерка опустил глаза, помолчал, выдавил:

– Понял.

– Вот и мотай, – завершил Мафиози очередной сеанс дрессировки.

Шестерка вернулся к машине, запустил двигатель, по-каскадерски, с юзом, развернулся в тесном переулке и скрылся за поворотом.

Энергичный снова прильнул к глазку, Печальный – снова пританцовывал за его спиною.

– Пусти, говорю! – пытался поменяться местами с товарищем.

– Да не нужна она тебе, – цепко удерживал Энергичный наблюдательный пункт. – Сама тощая, ребенок жирный!

– Что такое?! – взбунтовался, наконец, Печальный. – Я здесь, в конце концов, хозяин или не я?! Открывай! Я сда им квартиру!

– Ты подумай, дурак! – пришел Энергичный в несколько утрированный ужас. – Поди-взгляни, – и освободил глазок.

– И смотреть не стану! Сдаю! Надоело!

– Ну, знаешь, – обиделся Энергичный и пошел прочь из прихожей. – Ему как лучше делаешь, а он!.. – безнадежно махнул на ходу рукою.

– Заходите-заходите, – распахнул Печальный дверь перед давешней половиною и ребенком, который топал ножкою на главу семьи. – Сдается!

– Я не снимать, – сказала женщина. – Я за мужем.

– Петрович! – позвал Печальный Энергичного. – Это по твоей части. Мужа ищет.

Энергичный снова возник, пожимая плечами в демонстрации ложной скромности:

– Я ж вроде и объявлений еще никаких не давал. Так, рассказал одному-другому. Во, видишь, реклама! Слухом земля полнится. Да мы с тобою не то что по четыре – мы по десять в месяц заколачивать будем! Какого вам нужно мужа? – переключился на посетительницу. – Мы еще, так сказать, не вполне развернулись, но!

– Какого-какого, – передразнила та. – Моего!

– Понятно, что вашего, – терпеливо пояснил Энергичный. – Только вашим он станет, когда мы вам его подберем, а вы оплатите нашу работу. А подбирать-то какого? Возраст, пол, национальность, рост! Ой, то есть пол понятный.

– Никакой мне вашей национальности не надо! – сварливо сказала женщина. – Никакого пола! И никаких денег я вам платить не собираюсь! У меня есть муж. Хоким. За ним я сюда и пришла! Национальность!..

– Сюда? – опешил Энергичный. – За Хокимом? А почему, собственно, сюда?

– А разве он не у вас живет? – впервые выказала хокимова половина определенное недоумение.

– Хоким? – переспросил Энергичный.

– Ну да. Хоким Хайруллоевич.

– Хоким Хайруллоевич у нас не живет, – покачал Энергичный головою.

– А где ж он живет? – поинтересовалась женщина.

– Это у вас спросить надо, где живет ваш муж, – парировал Энергичный.

– Он сказал, – выпятила женщина нижнюю губку, – по этому адресу, – и предъявила, как паспорт милиционеру, оторванную от бахромы объявления полоску.

– Ну нету здесь Хокима, нету! – вдруг взорвался стоявший до того тихо Печальный. – Ни Хайруллоевича, ни какого другого! Может, посмотреть хотите? Идемте, идемте! – и, схватив перепуганную хокимову половину за руку, потащил в квартиру.

– Верю я, верю! – пыталась половина вырваться, а ребенок визжал на весь дом:

– Мама! Мама! Отпустите маму, дяденьки!

Печальный как очнулся, пришел в себя.

– Извините, – и выпустил руку женщины.

Та выскочила из странной квартиры, точно ошпаренная, только ребенка успела подхватить.

– Все, хватит! Достал ты меня! – заорал Печальный, едва захлопнул за женщиной дверь. – Ты мою квартиру еще в контору кооператива вздумал превратить?!

– Не давал я насчет кооператива никаких объявлений, – попятился Энергичный.

– А насчет комнаты? – грозно поинтересовался Печальный. – Насчет комнаты тоже не давал? Сколько ты по городу этого дерьма наклеил?

– Н-не з-зн-наю, – аж зазаикался Энергичный. – Н-не мн-ного! штук с-сорок, не больше.

– А ну пошли сейчас же! – распахнул дверь Печальный. – Будешь срывать! Ногтями соскребывать! Зубами!

Обливаясь птом, ехали они по улице на велосипеде: Энергичный за рулем, Печальный, нелепый со своими длинными ногами, которые то и дело скребли асфальт – боком, на багажнике. Затормозили возле стоящего на окраине парка деревянного медведя, свободу слова которого ограничивало заклеивающее морду объявление.

– Последнее? – сурово спросил Печальный.

– Последнее, – уверенно ответил Энергичный, но, не выдержав пристального взгляда товарища, добавил. – Кажется.

– Соскребай, – распорядился Печальный.

– Соскребаю, – и Энергичный принялся скрести ногтями по полированной деревянной поверхности.

В видеозале народу было еще меньше, чем в прошлый раз; с экрана текла все та же сладкая мелодия.

У своего персонального телевизора, "Sony", дюймов тридцать, не меньше, по диагонали, Мафиози мрачно наслаждался любимым фильмом. Шестерка виновато стоял рядом.

– Сюда, говоришь, уехала? – дослушав мелодию до конца и с дистанционного пультика уняв звук, спросил Мафиози и забарабанил по столу пальцами.

Когда дробь стала невыносима, Шестерка ее и не вынес:

– Как я, интересно, вам ее разыщу?! как?!!

– Твои проблемы, – выдавил из себя Мафиози. – Деньги, что я передавал для нее, на это как раз и потрать. Если что останется – возьмешь себе.

– Спасибо, конечно, шеф, – сказал Шестерка. – Только я даже не знаю, как она выглядит. "Похож на яблочко, но с родинкою черной!" – попытался передразнить патрона как можно почтительнее. – Это разве портрет для розыска? Тем более, что вы сказали, что даже и родинки нету.

– Какое яблочко? Какая родинка? Что ты чушь несешь?

– Вы ж сами стихи читали, – обиделся Шестерка. – Говорили: как вылитая.

– Я? Стихи?

– Вы, Джабраил Исмаилович, – произнес Шестерка с интонацией, с которою Сократ в свое время изрек афоризм о Платоне и истине.

Мафиози задумался.

– Ладно, считай, что привиделось. Прислышалось.

– Как скажете, шеф, – выбрал-таки Шестерка в пользу Платона.

– А портрет ее! – помахал Мафиози пальцами в воздухе! – портрет! Когда мы у Юсуфа в гостях были – он игрушку показывал. С осликом.

– Ну? – ничего не понял Шестерка.

– Вот тебе и ну! Женщина на игрушке – точный ее портрет.

– Понял, Джабраил Исмаилович, – сказал Шестерка, всем видом показывая, что патрон не в себе. – Попробуем, – и направился к выходу.

Мафиози помолчал, побарабанил по столу пальцами и включил обратную перемотку.

Усталые от срывальной экеспдиции, Печальный и Энергичный плелись по лестнице.

– Ты меня что, совсем за дурачка держишь? – обессиленно бормотал Печальный. – Я ж знаю, зачем ты эту историю со сдачей комнаты придумал. Но не могу я жениться, не-мо-гу! Я в последнее время вообще людей переношу плохо.

– На меня намекаешь? – обессиленно обиделся Энергичный. – На днях съеду. Разберусь с супругой и съеду.

– Не в тебе дело, – обессиленно махнул рукою Печальный. – К тебе я привык. Живи. Я вообще! – и неопределенно перебрал в воздухе пальцами.

– А, может, – вкрадчиво вступил Энергичный, – мы с тобой хоть фиктивный оформим? А? "Жигули" все-таки. Пять дверей, кузов "хэтчбек". И деньги на "Душевный покой". Мы знаешь, какие с тобой богатенькие сделаемся?!

– Эх, Петрович-Петрович! – вздохнул Печальный. – Бог с ними, с "жигулями". Бог с ним – с "Душевным покоем"! Хорошо не жили – начинать не ..я. Я просто помог бы тебе. Но такие дела все же требуют!

Однако Энергичный так и не узнал, чего требуют такие дела: в самый момент открытия роковой этой тайны приятели наткнулись взглядами на беременную Мадонну: она сидела прямо на ступеньках, неподалеку от квартиры, рукою опираясь на чемодан. Печальный, глядя на Мадонну с некоторой опаскою, вставил ключ в скважину.

– У вс сдается комната? – поднялась Мадонна. – А я, видите, пришла. Вас нету. Поджидала.

– Сдана комната, сдана уже! – смерив взглядом живот Мадонны, энергично замахал руками Энергичный.

– Ах, сдана? Ну, ничего, ладно, – сказала она и, подхватив чемодан, пошла вниз. Походка казалась очень усталой.

– Девушка, постойте! – окликнул Печальный, когда Мадонна добралась уже, судя по звуку шагов, до самого выхода. – Вернитесь!

– С ума сошел?! – зашипел из-за спины Энергичный. – Какая она тебе девушка?! Видал: там уж на нос полезло!

Но Печальный, не дослушав, легко, через две ступеньки на третью, понесся навстречу поднимающейся Мадонне, встретился с нею, подхватил чемодан:

– Если вам подойдет – пожалуйста. Мне! мне будет очень приятно! Если, конечно, подойдет.

– А как же?.. – кивнула Мадонна наверх. – Как же! сдана?

– Не обращайте внимания! – успокоил Печальный.

– Так чт, – спросила Мадонна, – квартира, что ли, ваша?

– Моя, моя! – закивал, заулыбался Печальный, как чукча из анекдота.

– Хорошо! – чувствовалось, что Мадонна так устала, что ей не до разбора запутанных обстоятельств.

Достигнув порога, Печальный распахнул дверь и сделал рукою с чемоданом жест гостеприимства:

– Проходите, пожалуйста. Вот сюда. Теперь сюда. У меня не прибрано.

Мадонна застыла у окна.

– Фонтан!

– Да-да, фонтан за окном, – согласился Печальный в недоумении, что такая, в общем-то, не поразительная вещь, как фонтан за окном, поразила женщину. – Правда, он давно уже не работает, все никак не соберутся почистить.

– Простите, – попросила Мадонна, – а можно взглянуть на другие комнаты?

– Пожалуйста, – развел руками Печальный, снова похожий в этот момент на чукчу. – Конечно. Только эта самая тихая, самая удобная.

Мадонна переступила порог мастерской и остановилась, как зачарованная:

– Это точно! точно ваша квартира?

Печальный, испуганный, кивнул несколько раз подряд, но не сумел даже произнести "да" или "точно".

– Я, кажется, и впрямь схожу с ума, – прошептала Мадонна. – Или опять – сплю.

В квартиру позвонили. Мадонна пошла открывать.

– Комната сдана.

– Мне не комнату. Я вот, – Шестерка с грубо наклеенными буденовскими усами, обвешанный фотоаппаратами, махнул перед носом Мадонны, не раскрывая их, бурыми корочками. – Я из газеты.

– Хозяина дома нету. На работе, – ответила Мадонна, стараясь не пропустить прямо-таки лезущего в прихожую Шестерку. – Приходите вечером.

– Да я на минутку только, – обтек-таки Шестерка Мадонну. – Его отец игрушки всякие делал. Там одна есть, с ишаком.

– С осликом? – переспросила Мадонна.

– Ну, – согласился Шестерка. – С таким ишачком маленьким. Мне ее срочно надо сфотографировать. А то в редакции по шее дадут.

– Если срочно! – пожала Мадонна плечами: ее, впрочем, все равно не спрашивали.

Шестерка уверенно прошел в мастерскую, присел перед игрушечною Мадонною, защелкал затвором!

Комната сдана!

ргичный прикалывал кнопками на дверь квартиры Печального плакатик с , написанный крупным кучерявым шрифтом. Полюбовался, отступив на га, остался доволен, зашел в квартиру, но не успел даже миновать жую, как зазвенел звонок.

– Сдана комната! – выкрикнул, вернувшись и распахнув дверь. – Читать, что ли, не умеете? – и тут только врубился, что на пороге стоит его собственная супруга.

Они обменялись долгими взглядами.

– Ну нету у меня денег! – выкрикнул Энергичный. – И достать не у кого! Я и так всем должен.

– Что? деньги нужны? – защебетал из квартиры голосок Мадонны. Сколько?

Супруга Энергичного насторожилась. В прихожей появилась Мадонна, неся перед собой зеленую полусотню:

– Пока хватит?

– Ах, вон оно в чем дело! – осознала, наконец, супруга всю глубину падения Энергичного. – Она у тебя уже беременная! – и заплакала, ударила мужа изо всех сил, побежала вниз.

– Постой! – понесся догонять ее Энергичный. – Я все объясню!

– В общем, так, ребята, – инструктировал Шестерка человек десять ментов, собравшихся в дежурке. – Дело частное, но весьма важное. Выявить и указать местонахождение, – и бросил на стол веером фотографии деревянной Мадонны. – Нашедшему – дополнительный приз.

На звук ключа Мадонна пошла в прихожую: сквозь распахнутую дверь въезжала в квартиру детская коляска с прозрачными окошечками сзади и по бокам.

– Ой, что это?! – сплеснула Мадонна руками.

– Проходил мимо, – покраснев, пояснил появившийся вслед за коляской Печальный, – смотрю – очередь. Говорят, дефицит.

– Это вы мне, что ли? – тоже зарделась Мадонна.

– Ну да, – совсем уж смутился Печальный. – Если, конечно, подойдет.

– Ой! – озаботилась Мадонна. – Сколько ж я вам должна?

– Очень прошу вас, пожалуйста, – отвел глаза Печальный. – Давайте потом.

– Когда потом?

– Потом, – замялся Печальный. – Как-нибудь!

– Но я так! Но я, извините, так не умею! – сказала Мадонна по возможности гордо. – Вы и без того ничего с меня не берете за комнату.

– А вы знаете! – осенило Печального. – Я слышал! Такая, оказывается, есть примета. В очереди сказали. Что вроде заранее покупать ничего не положено.

– Такая примета? – испугалась Мадонна.

– Ну, – подтвердил Печальный. – Так что давайте, будто это я ее для себя купил.

– Для вас? – улыбнулась Мадонна. – Зачем это она вам для вас?!

Печальный улыбнулся в ответ.

– Так, – сказал, – картошку хранить. А когда родится!

– А я вам поесть приготовила, – потупилась Мадонна. – Там, на кухне. Только руки помойте, пожалуйста, – остановила направившегося было на кухню смущенно-счастливого Печального.

Не успели они усесться за накрытый стол, как в дверь позвонили. Вздохнув, Печальный пошел открывать. В проеме стояла Соседка:

– Вы этот! ну как его?.. которым чеки отбивают! Компостер, что ли?.. Вы его еще не купили?

– Какие чеки? – ничего не понял Печальный.

– Ну, – пояснила Соседка, зардевшись, – ваш друг женить меня обещался. Замуж то есть выдать.

Печальный не удержался – прыснул.

– Я ж говорил вам, чтоб вы не обращали внимания. Он пошутил.

– Это я понимаю, что пошутил, – сказала Соседка. – Не совсем же дурочка. Но вдруг все-таки женит?

Посмотрев внимательно в невинные глаза, Печальный понял, что все равно ничего не сможет объяснить их владелице.

– Не купили еще, – сказал со вздохом. – Заходите через недельку.

– Вот спасибо, сынок, – просияла Соседка. – Вот за это – спасибо!

Мадонна снова шла по городу, снова внимательно вглядывалась в лица прохожих. Два мента сидели в патрульной машине, подремывая. Один вдруг очнулся.

– Ну-ка, смотри! – попытался растолкать напарника. – Она, а? – и вытащил из кармана фотографию, сделанную Шестеркой.

– Да чего ты! – возразил другой, с неохотою полуразлепляя веки и в свою очередь вытаскивая из кармана свой экземпляр фотографии. – Совсем и не похожа!

– Как это не похожа! – обиделся первый. – Вылитая!

– Ничего общего! – страх как хотел вернуться в сладкую дрему второй.

– Очень даже чего! – не сдавался первый.

– Ну так и беги за ней, если очень даже чего! – прикрывая глаза, посоветовал второй.

Эта перспектива почему-то первому не поглянулась.

– А ты точно знаешь, что не она? – осведомился он у товарища.

Но в душе того уже появились сомнения столь сильные, что заставили разлепить веки вторично и окончательно:

– Как тебе сказать! может, и она. Дело-то темное!

– Вот! – пристыдил его первый. – А сам говорил!

– Свою голову на плечах носить надо, – огрызнулся второй. – Считаешь она – останавливай.

– И ничего я не считаю, что она, – пошел первый на попятный. – Может, показалось просто.

– А показалось – об чем же тогда и разговаривать?

– Прячешься от меня, что ли? – насвистывающий Энергичный свернул в переулок, и руль его верного велосипеда неожиданно оказался в клещах рук Шестерки, чей патрон вальяжно полулежал на переднем сиденьи стоящего рядом автомобиля: девятка, пять дверей, кузов "хэтчбек".

– Почему, Джаба, прячусь?! – Энергичный сперва вздрогнул, но потом попытался ответить так естественно, что Мафиози не сдержал улыбку.

– Я уж и не знаю почему. Не звонишь, не заходишь. В театре не появляешься.

– Уволился, – сказал Энергичный с поистине гусарской беззаботностью и кивнул на Шестерку. – Ты своему-то скажи, чтоб машину отпустил. А то я ему!

– Эту, что ли, машину? – перевел глаза Мафиози на обшарпанный велосипед.

– Эту, эту!

Мафиози поглядел на Шестерку и сказал с сокрушенным вздохом:

– Придется отпустить. А то он тебе!

– А то чт он мне?! – осведомился Шестерка. – А то что он мне, шеф, интересно, сделает?

– О! – ужаснулся Мафиози. – Ты его еще не знаешь! Он, когда злой бывает – семерых убивает.

Энергичный терпел-терпел издевательский диалог, да и выпалил:

– А чего надо-то?

– Узнать: не забыл ли, что два месяца уже прошло.

– Это насчет женитьбы? – как бы вспомнил Энергичный словно о пустяке, о десяти копейках, взятых в долг.

– Догадливый, – тяжело, задумчиво констатировал Мафиози.

– Ты не переживай, – улыбнулся Энергичный. – Все в порядке будет. Как в аптеке.

– Я-то не переживаю, – успокоил одноклассника Мафиози. – А вот ты!

– А что я?

– Смотри-смотри! Месяц у тебя еще есть! – и кивнул Шестерке. – Отпусти его. Поехали.

Девятка, пять дверей, кузов "хэтчбек" давно скрылась за поворотом, а Энергичный все стоял посреди улицы с велосипедом между ногами!

Печальный сидел за столом – локти в нарукавниках – и мастерил какую-то хитрую, но отнюдь не научно-фантастическую погремушку. В дверь позвонили.

– Мариам! вам не трудно открыть? Клей сохнет, – крикнул Печальный в соседнюю комнату.

– Конечно, Юсуф. С удовольствием.

Спустя минуту Мадонна стояла за спиною Печального:

– Вот, письмо принесли. Заказное. А что это вы делаете? – заинтересовалась.

– Так! – засмущался Печальный. – Все равно ничего путного не получится. Вот мой папа! – и вскрыл конверт, пробежал взглядом машинописный текст. – К сожалению, не подошел, – пробормотал почти про себя. – Всего вам доброго.

– Неприятности, да? – сочувственно спросила Мадонна.

– Как вам сказать! – замялся Печальный. – Я уж привык! Я рассказы сочиняю, фантастические! Научно-фантастические.

– Ну и?..

– Не понимают, – печально улыбнулся Печальный. – Отсылают назад. А в конце непременно приписывают: "Всего вам доброго".

– Может, прочтете? – попросила Мадонна.

– Вам интересно? – чуть покраснел Печальный.

– Конечно. Я б не просила иначе.

– Только если скучно будет, сразу скажите.

– Скажу-скажу, – улыбнулась Мадонна.

– Вот, – сказал Печальный и извлек из конверта другой листок, исписанный от руки.

– Это весь рассказ?

– Весь, – смутился Печальный. – Чехов ведь говорил, что талант – брат кратости. Так я читю? – и бросил на Мадонну трагический взгляд.

– Читайте, конечно читайте!..

– Вы только сядьте, пожалуйста.

– Я, наверное, и устать не успею.

– Сядьте, очень прошу.

Мадонна села.

– Вот, значит, – сказал Печальный и откашлялся. – Рассказ. Называется "Обманули". На всепланетном конкурсе на лучшую собаку мы с Джимом взяли первое место. То есть первое место взял, конечно, Джим, а я просто его хозяин. Так уж получилось. Джим лучше всех бегал, быстрее всех находил спрятанные вещи, демонстрировал чудеса дрессировки. И только когда председатель жюри награждал его золотой медалью и правом на первый полет в автоматической ракете к Альфе Центавра, я понял, что все равно придется признаваться. Джим просто не выдержал бы такого полета: десять световых лет, перегрузки. А он все-таки был живою собакою. Мы всех обманули. Вот, значит, – повторил Печальный и потупился. – Все. Не смешно, да? Непонятно?

– А по-моему, очень понятно, – встала Мадонна и подошла к Печальному, погладила его ладонь. – Все собаки были роботы, а Джим – нет. Правильно?

– Точно! – обрадовался Печальный.

– А что не смешно, так чего ж тут смешного? Когда все собаки – роботы.

– И впрямь, – согласился Печальный. – Чего ж тут смешного? Но они, понимаете, все равно не печатают!

– Я постараюсь, Семен Михайлович. Вы простите меня, пожалуйста, что я такого тогда наговорил! – Энергичный, понурив голову, стоял перед директором театра.

Нависла пауза, доставляющая директору массу удовольствия.

– Я осознал, – нарушил ее Энергичный.

– Осознали, говорите? – произнес директор с видимым наслаждением, но тут, не дав раскатиться торжествующему монологу, зазвенел телефон. Слушаю! Да, театр. Кого-кого? Оболенский уже два месяца как уволен!

Энергичный глянул на директора с горечью и презрением и, повернувшись, пошел к дверям.

– Постойте! – крикнул директор не то в микрофон, не то вдогонку бывшему подчиненному. – Но случайно! – установил вертикаль указательного, случайно он как раз здесь. Назад просится! – и пододвинул аппарат Энергичному. – Вас!

– Знаешь, Петрович, – по случаю обеденного перерыва Печальный сидел в заставленной канцелярскими столами комнате один-одинешенек, – а я бы на ней, вот честное слово, женился. Она, понимаешь! она не чужая! Вот мне про нее ничего не известно: не рассказывает, целыми днями пропадает где-то! А чувствую: не чужая. Честное слово, женился бы! Только пойдет ли? Не представляю, как и подступиться!

– Ты где? в конторе? – крикнул едва не вскипевший от новой флюктуации энергии Энергичный. – Не двигайся с места, через десять минут буду! – и бросил трубку.

– Осознали, говорите! – едва дотерпел директор до возможности продолжить монолог. – Ну, тогда!

– Да идите вы со своим говеным театром куда подальше! – бросил Энергичный в лицо опешившему благодетелю, пулей вылетая из кабинета.

Друзья шли по рынку мимо цветочного ряда.

– Нет, – придирчиво экспертировал Энергичный. – Это нам не подойдет. И это не подойдет. И это!

– А вон, по-моему, очень приличные розы, – несколько оторопевший от его строгости, робко дернул Печальный приятеля за рукав.

– Э-э! – укоризненно покачал головою Энергичный. – Что б ты понимал в сватовстве?! Дилетант! Сватовство – это! – помахал в воздухе пальцами. Сватовство – это профессия. Я вт что думаю: нам бы при нашем "Душевном покое" организовать цветочный отдел. А? Гениально? Компьютер, понимаешь, компьютером, а когда фотография жениха поступает к невесте в футляре из белых роз!

– А вон взгляни! – высмотрел Печальный где-то вдалеке подходящие на его взгляд цветы.

чашелистики. – Эти еще куда ни шло. Почем отдашь, отец? – обратился к продавцу в чалме и чапоне.

– Рупь, – ответил старик.

– За штуку?! – наиграл бешеное изумление на грани яростного ужаса Энергичный.

– За сотню, – огрызнулся сосед старика, продающий гладиолусы.

– Послушай, Петрович, – обратился Печальный, покрасневший от реплики гладиолусного торговца. – Тебе, конечно, спасибо, что ты все мне устраиваешь, но можно хоть сегодня не мелочиться? Плач-то я!

– Да я и сам заплатил бы. Только, вишь, денег! – развел Энергичный руками. – Вот откроем "Душевный покой"!

– Хорошо-хорошо, – прервал Печальный. – Сколько нужно?

– Сколько? – прикинул Энергичный. – Если по первому разряду – штук пятьдесят, не меньше!

– Пять-де-сят?!

– А?! Кусается все-таки! Дед, пятьдесят за сорок отдашь?

С огромным букетом белых роз стояли они у дверей квартиры и звонили.

– Вот так, – сказал печально Печальный. – Мы с тобой разлетелись, уши, как дураки, вымыли, а ее и дома-то нету. Целыми днями где-то гуляет.

– А чего не спросишь где? – спросил Энергичный.

– Ничего ты, Петрович, все-таки в этой жизни не понимаешь!

– Много т понимаешь! – обиделся Энергичный. – Такой умный – почему не богатый?

Они посидели на кухне, выпили чаю, поболтали о том о сем.

– Извини, старик, – встал, наконец, Энергичный. – У тебя, конечно, ничего без меня не получится. Но у меня тоже! – сделал чрезвычайно выразительную паузу и даже подкрепил ее не менее выразительным жестом! – У меня тоже – жизнь. Ты вт что. Ты цветы поставь ей в комнату, – делал, подобно полководцу, которому обстоятельства не позволяют самому принять в ней участие, последние распоряжения перед решающей битвой, – но ничего не предпринимай. А завтра я освобожусь и!

И! тут в дверь позвонили.

– Тихо, она! – шепнул Энергичный, имея в виду Мадонну. – А, черт с ним! где наша не пропадала! пускай пилит! – это уж конечно, по поводу собственной супруги.

– Да у нее ж ключ! – усомнился ли Печальный, что это Мадонна, испугался ли, что она.

– У нас тоже ключ – мы ж, тем не менее, звонили? Открываем?

Сунув букет Печальному, Энергичный распахнул дверь, а сам отскочил.

На пороге стоял Мафиози.

– Ну, чего ты, чего?! – ткнул Энергичный, который не видел, кто там, Печального в бок. – Ну! Как репетировали!

– Извиняться пришел, – сказал Мафиози и протянул бутылку коньяку и сверток с чем-то, надо думать, съестным. – Я тогда по телефону!

– Ладно, чего уж! – опустил букет Печальный едва ли не с облегчением. – Я зла не помню.

– А, Джаба! – сориентировался, наконец, в ситуации Энергичный. – Женимся! Готовь "Жигули". Девятка, пять дверей, кузов "хэтчбек", – и, бросив Печальному: – Так я побежал? – действительно побежал вниз.

– Женишься? – спросил у Печального Мафиози.

– Беги-беги, – почти и не вслух сказал Печальный вдогонку приятелю, вопрос Мафиози как бы пропустив мимо ушей.

– Ты что, впустить меня не желаешь? – чуть обиженно поинтересовался Мафиози.

– Я, понимаешь! – замялся Печальный. – Я, понимаешь, девушку жду! женщину!

– Невесту, что ли?

В вопросе Мафиози почудилась Печальному чуть заметная издевка, и, сам на себя разозлясь, что дурно подумал о приятеле, Печальный приглашающе приотступил с дороги:

– Нет, заходи, конечно. Только извини – пить я не буду.

И снова сидели два одноклассника на кухне, снова потягивали чай!

– Ты, Юсуф, знаешь меня с десяти лет, – с трудом, через тяжелые паузы давил из себя Мафиози, не поднимая на собеседника глаз. – Мы, ты, конечно, помнишь, жили очень бедно. Нам со всех сторон пытались как-то помочь. Да хоть бы и твоя мама – всегда подкладывала мне в тарелку лучший кусок!

– Брось ты, Джаба! – Печальному неловко было все это слышать, неловко было видеть Мафиози в столь несвойственной последнему ситуации.

– Подкладывала-подкладывала! – нажал-утвердил Мафиози. – И я еще тогда, в третьем классе, решил, что, когда вырасту, ничего ни у кого никогда не попрошу. Пускай у меня просят! Решил, что у меня будет все. И ведь все, что у меня сейчас есть, я заработал этими вот руками. И этой вот головой!

– Конечно, Джаба, конечно!

– А у меня ведь все есть? – поднял, наконец, Мафиози глаза. – Правда?

– Да, – согласился Печальный. – У тебя есть все.

– А вот и не все! – встал Мафиози, подошел к окну, слепо уставился куда-то в бесконечность. – У меня не было! детства.

– Детства? – зачем-то переспросил Печальный.

– Детства, – подтвердил Мафиози.

– Да что ты, Джаба! – Печальный чувствовал, что приятель сказал правду, и тем активнее пытался его опровергнуть. – У тебя был дедушка! потом!

– Не надо! – хлопнул Мафиози по стеклу ладонью так, что оно треснуло. – Не-на-до! Ты прекрасно все понимаешь. Не надо. Молчи!

Повисла пауза.

– Может, все-таки выпьем? – вернулся Мафиози к столу, подкинул-поймал темную, тяжелую, непривычной иноземной лепки бутылку. – Мне трудно разговаривать.

– Выпей один, Джаба, – возразил Печальный и полез в ящик стола за штопором, пододвинул Мафиози рюмку.

Тот мотнул головою, взял пиалу, налил ее коньяком всклянь, опорожнил.

– Ты знаешь, женщин у меня всегда было под завязку! Какая ж откажется?.. Деньги! удовольствия! Да и собою я ничего!

– Джаба, успокойся, пожалуйста! – подошел Печальный к товарищу, сжал ему локоть.

– Не в этом дело, Юсуф, не в этом дело! В общем, когда я встретил ее! – Мафиози саркастически хохотнул, – я украл у тебя детство!

– Украл детство? – не понял Печальный.

– Ага. Украл. Присвоил. Сам не заметил, как получилось.

– Детство! – словно печальное эхо, повторил Печальный.

– Эти игрушки, этот фонтан за окном, твоих родителей! – Мафиози налил в пиалу следующую дозу коньяку, выпил. – А права на это я не имел! – и снова пристукнул ладонью – на сей раз по столу.

– Почему, Джаба? Это ведь и твое детство тоже: игрушки, фонтан! Сам подумай – сколько ты здесь провел времени?! Значит – и твое.

Мафиози мучительно прикрыл глаза: видать, и его память воскресила тот далекий день, пронизанный солнцем, маленького мальчика, глядящего на раскрашенную деревянную Мадонну:

– Какая красивая!..

– В общем, ладно! – решительно прогнал Мафиози воспоминание. – Спасибо. Я все понимаю. Ты, наверное, решил, что я еще раз пришел просить тебя переехать? Нет, Юсуфка, нет! Не такое я дерьмо, как можно по мне подумать! Не такое дерьмо! А пришел я сюда! А, ч-черт его знает, зачем я сюда пришел! – и Мафиози опрокинул в себя третью пиалу коньяка. – Ты вот, – продолжил, запив глотком остывшего чая, – ты вот, Петрович сказал, женишься. Я рад за тебя. Поздравляю. Ты приведешь ее сюда, и вы будете жить среди этих игрушек. Смотреть по вечерам на фонтан!

В небе глухо заурчало.

– Опять, что ли, гроза собирается? – Мафиози встал, направляясь к выходу. – Что ж такое? как появляюсь у тебя – обязательно гроза!

– Грозел, – поправил Печальный.

– Что? – приостановился Мафиози.

– Грозел, – пояснил Печальный и продекламировал. – Коль коза мужского пола называется козел, = то гроза мужского пола называется грозел.

– А! – сказал Мафиози, – шутишь! поднимаешь мне настроение. А может! – Мафиози стоял уже на пороге, и безумная надежда мелькнула в его глазах. – Может, тебе на свадьбу деньги понадобятся? В долг гордость взять не позволит, а так все-таки!

Печальный по возможности тактично мотнул головой влево-вправо.

– А дети пойдут! Им ведь в своем-то дворе расти лучше, чем здесь, в пыли?

Печальный опустил глаза.

– Ты извини меня, – осознал, наконец, Мафиози недостойность последних фраз. – Я не хотел. Я все понимаю, – и зашагал по ступенькам, держа коньячную бутылку, на дне которой еще плескалась маслянистая коричневатая жидкость.

Выйдя на волю, забрался в машину. Запрокинув голову, приложился к горлышку. И как раз в этот момент из-за угла появилась Мадонна и, спеша убежать от дождя, первые тяжелые капли которого уже роняло мрачное небо, скрылась в подъезде. Допив коньяк, Мафиози откинул через открытое окно порожнюю тару, завел двигатель и тронул автомобиль. За тучами угрожающе заурчало.

– Грозел! – сказал Мафиози.

А там, в квартире, Печальный, зажмурясь, решился-таки выдохнуть Мадонне свое предложение.

Она качнула головою:

– Нет. Извините меня, пожалуйста, Юсуф. Но я! я несвободна.

Печальный потупился.

– Я, наверное! – прошептала Мадонна, – мне, наверное, лучше от вас съехать?

– Что вы, Мариам! Оставайтесь, пожалуйста. Я вас больше не потревожу.

– Я все-таки попытаюсь подыскать другое жилье, – мягко, но упрямо произнесла Мадонна и пошла в свою комнату.

Печальный стоял, где стоял, и молчал.

– Ой, что это? – донесся до него голос Мадонны и тут же она явилась сама, зарыв в белый ароматный шелк лепестков миниатюрное личико. – Это мне, да?.. – и по голосу было понятно, что личико сияет.

Машины только что столкнулись: зернь битого стекла на асфальте, лужа масла. Мафиози нетвердо выбирался из-за руля девятки. Из-за руля единички выскочил тот самый толстый лысый таджик, который отрывал в свое время Мафиози от просмотра "Love story", подсовывая ему телефон, заорал разгневанно: