Текст книги "Отмеченные лазурью. (Трилогия)"

Автор книги: Эва Бялоленьская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц)

Вскоре он пожалел, что у ворот не спросил дороги. «Явиться к магистру Творителю Латунному в Восточную башню». Эх!.. Досада его росла. Восточная башня торчала у него прямо перед глазами, как гвоздь в доске, но он никак не мог попасть в нее. И чувствовал себя последним дурнем. Он проходил через дворы, путался в огородах, попадал в помещения для обслуги и ремесленников. Он пробовал все новые подходы, которые обычно либо заканчивались тупиком между стенами зданий, либо вообще сбивали его с дороги. В конце концов, он завернул в какой-то переулочек, оглянулся, нет ли нежелательных свидетелей, и облегчил свой мочевой пузырь.

Шорох за спиной заставил его стремительно оглянуться. В стене дома находилось малюсенькое зарешеченное окошко, ведущее, должно быть, в кладовку или подсобку, и вот как раз между прутьями решетки протискивалось какое-то существо, немного похожее на росомаху. Ветер-на-Вершине, не раздумывая, схватил существо за загривок и вытащил наружу. Он без труда держал свою добычу в поднятой вытянутой руке и раздумывал, что с ней делать дальше. Если б не шерсть, он не сомневался бы, что поймал мелкого воришку, а если б не одежда – счел бы эту тварь зверенышем. Существо безвольно повисло в его кулаке и со страхом таращило узкие глазки.

* * *

У Ночного Певца сердце в горле застряло. Он самым глупым образом позволил себя схватить. Надо было проверить, не стоит ли кто в переулке, прежде чем начал протискиваться через решетку. Да этот и не выглядел слишком грозно, пока стоял спиной и писал. Вот зараза! Спереди он выглядел просто страшно. Как… как Бык! Такое же грузное тело, массивный загривок, руки толстые, как стволы деревьев. Парнишка аж весь затрясся. Незнакомец наверняка был жутко сильным, потому что держал Ночного Певца в воздухе, как будто он ничего не весил. Ох, Матерь Мира, пусть только этот страшный человек его отпустит! Он признается управителю во всем – и что окно выбил, и что у кузнеца нож взял. Ничего страшного, получит заслуженную порку, отлежится недельку на животе, только бы опять на земле очутиться!

– Лис ты или еще кто? – задумчиво спросил мужчина, внимательно оглядывая мальчика. Голос у него был низкий, но неожиданно приятный и спокойный. Ночной Певец осторожно заглянул в его разум. «Звезда мыслей» этого человека не содержала злости, скорее усталость и голод. Ночной Певец пришел к выводу, что болтаться в воздухе, хоть и не больно, но очень скучно. И не похоже было, что державшая его рука может когда-нибудь устать. Следовало действовать. Мальчик сунул руку за пазуху, вытащил раздобытую колбасу и осторожно, точно кормил голодного тигра, подсунул ее мужчине под нос.

Десять минут спустя парочка сидела в саду, надежно укрытая под свисающими ветками ивы, и по справедливости делилась добычей.

– Хорошо прокопченная, – буркнул Ветер. – Жаль, что ты побольше не свистнул.

– Нельзя сразу брать слишком много, – поучал его Певец. – Если возьмешь только одну – еще можно свалить вину на кота. А если больше – то наверняка поймут, что человек.

– Ты знаешь, как отсюда добраться до этой паршивой Восточной башни?

– А то. Отсюда через калитку, потом влево, потом по скобам на карниз, с карниза – на другую сторону стены и через сточную канаву… э-э-э, ты туда, кажется, не поместишься, – разочарованно прервал себя Ночной Певец. – Пойдем в обход.

– А ты знаешь Творителя Латунного?

– Не. Но мы пойдем к Розе, она их всех знает. И к ней ближе.

* * *

Ночной Певец был страшно зол. Это же просто обыкновенное свинство! Он поделился с Ветром-на-Вершине своей колбасой, был с ним вежлив, помог ему, а в ответ получил черную неблагодарность. Прям голой попой на ежа посадили, вот как! А Роза, его Роза, как она могла! Он не имел ничего против того, что она спала с взрослыми магами, раз уж они давали ей за это деньги. Деньги – самая лучшая вещь на свете, кроме еды, конечно. Он бы не рассердился даже, если б она переспала с этим хайгом – ведь он такой же мужик, как и прочие. Но это!.. Ночной Певец даже зубами заскрипел. От расстройства у него снова разболелся живот. Он прикрыл глаза и свернулся в клубочек на своей подстилке под кроватью. Под веками снова проступила та картина: смеющаяся Роза, глядевшая в глаза огромного горца. Он дал ей цветок! И она держала его за руку! Если б Ночной Певец шесть дней тому назад знал, что такое может произойти, он бы попросту убил новоявленного мага, не моргнув глазом. Даже если б для этого пришлось вытащить из собственной башки свой прихлопнутый талант и им отхлестать горца по морде! Кто знает, чем еще занималась эта подозрительная парочка? Может, Роза держала на коленях голову этой скотины и говорила ему «солнышко»? Ночной Певец застонал и так яростно пнул доски над головой, что они аж загудели.

– Притворщица… мерзавка! Веро… вероломщица!

Он выполз из-под кровати. Надо поговорить с Розой. Уж он ей все скажет, что думает об этой истории! И пусть змеюка не воображает себе, что он так попросту примирится с ее изменой! И тому гаду тоже скажет!

* * *

Приближался вечер, Роза сидела перед зеркалом и подкрашивала губы. На ней уже было «рабочее» платье, которое больше обнажало, чем прикрывало. Девушка спешила, и меньше всего ей хотелось выслушивать упреки малолетнего обожателя.

– Певец, перестань! Ты, похоже, совсем сбрендил!

– Ты спала с ним?! – обвиняюще вопрошал он. Парень сидел на краешке стула, напряженный и взъерошенный, как рассерженный звереныш.

– Спала! Хватит уже, ты же знаешь, как я зарабатываю на жизнь!

– Он принес тебе цветок? Принес. Сказал «роза для Розы»? Сказал!

– Он имеет право принести розу и имеет право говорить! Мне что, надо было ему кляп в рот всадить?!

– Да!!

– Слушай ты, мохнатый!..

Вдруг Ночной Певец согнулся, и его вырвало на ковер.

– Я не хотел!.. Не хотел! – стонал он, пока девушка вытирала ему рот уголком смоченного водой полотенца.

– Ясно. Я не сержусь. Сейчас скажу служанке, чтобы тут прибрала. Певец, говорят, что ты подкрадываешь объедки, точно бездомная дворняга. Видишь, чем это заканчивается! Стыд какой. Возвращайся к себе и ложись. А служанка пусть принесет тебе настой ромашки.

Она проводила удрученного парнишку до его жилья. Они расстались там, где разделялся коридор. Роза спешила. Сегодня ей предстояло много работы. Три «супружества», несколько отвратительных «здравствуй и прощай», быстро умыться, на бегу поправить краску на лице, а под конец – молодой Наблюдатель и белое вино в ее комнате, среди мягких подушек и безделушек. Она только надеялась, что горничная хорошо вычистит ковер и окропит его духами.

Когда она с приклеенной профессиональной улыбкой выпроводила, наконец, последнего клиента и с облегчением закрыла за ним двери, обе луны – Гигант и Яблоко – уже успели пройти добрый кусок своего обычного пути. Она вспомнила про Ночного Певца. И задумалась над тем, что произошло. Маленький ревнивец, злюка и такой дерганый! Ох, и попортит он ей еще кровушки, пока поумнеет. Но тут же ее охватила волна сочувствия. Бедняжка, он так плохо себя чувствовал. А больные дети, как известно, всегда капризничают. Девушка стерла остатки помады и пудры, освежила лицо мокрым полотенцем. Потом переоделась в будничное платье. Ей еще не хотелось спать. И Роза решила заглянуть к Ночному Певцу. Он наверняка уже спит, тогда она просто убедится, что у него все в порядке.

Роза пробежала через две галереи и влажный от росы сад. Коротко и хлестко ответила на грубую шутку ночного дозора. Потянула за ручку знакомой двери и потихоньку вошла. Она еще никогда не заходила внутрь, только провожала мальчика до дверей. Слабый огонек свечки, стоявшей на столе, почти не освещал помещение.

– Кто там? – раздался испуганный голосок Певца.

– Это только я, – тихо ответила девушка. – Ты еще не спишь так поздно?

От горящей свечки она зажгла еще три, стоявшие в подсвечнике. Стало светлее. Вот, значит, как живет этот ребенок! Голые стены, случайная тяжелая мебель темного дерева. Голый дощатый пол. Несколько полок, на них какие-то свитки пергамента… И даже игрушек нет никаких. Настоящая тюремная камера.

Мальчик лежал на краю огромной двойной кровати, завернувшись в плед. И, наверное, по сравнению с большим своим ложем, казался еще меньше, чем обычно. На столике, так, чтоб можно было дотянуться, стояла кружка, а на полу – таз.

– Меня снова рвало, – жалобно признался он. – И мне все время холодно…

– Болит что-то?

– Живот.

Роза опустила ладонь на его лоб.

– Ты же весь мокрый!

– Я вспотел, – прошептал он. – Не знаю почему, ведь я весь трясусь.

– А где горничная на этой галерее?

– Не знаю, вчера она дала мне чаю и ушла к себе.

Была середина ночи. Роза прикусила губу и пообещала себе, что утром устроит служанке такой скандал, какого тут еще никто не слышал.

– Кажется, я заболел, – сказал Певец. – Только неправда, будто это от еды с помойки. Я не ем такого, Роза. Ты же мне веришь. Правда? Я же не пес… лаять нельзя… нельзя лаять… – бормотал он все более бессвязно.

Роза поняла, что у него сильная горячка.

– Подожди-ка тут, солнышко, – мягко сказал она. – Я пойду позову кого-нибудь на помощь.

* * *

Если посреди ночи молодого мужчину будит громкий стук в дверь, а, открыв ее, он видит на пороге красивую молодую женщину, то в голову ему могут прийти две мысли. Либо «какой чудесный сон», либо «предстоит интересная ночка». Творитель Имбирь был таким сонным, что склонялся к первой версии. Но от последних остатков сна избавил его решительный тон посетительницы:

– Позови господина Ястреба!

Имбирь сообразил, что открыл дверь в том, в чем спал, то есть совершенно голый. В панике он попробовал было захлопнуть дверь, но нога женщины, ловко втиснутая между косяком и створкой, помешала ему.

– Я ищу Творителя Ястреба!

– Нету его! – взвизгнул Имбирь, прячась за дверью.

– Я знаю, что он тут живет. Не ври, поганец, а то яйца оборву! – пригрозило явление женского рода.

– Ястреб три дня назад уехал к родне, потому что дочка его сестры замуж выходит. И здесь только я сейчас. Я у Ястреба практику прохожу! – быстро прострекотал Имбирь.

– Практикант Ястреба? Значит, тоже Творитель?

– Творитель. – Имбирь высунул из-за створки дверей верхнюю часть торса, чтобы коридорная лампа осветила знак Круга и Пламени – эмблему его касты.

– И медик? – переспросила женщина.

– И медик. Я уже почти заканчиваю учебу, – честно добавил он.

– Значит, ты уже знаешь достаточно, чтобы не убить больного. Годится, – заявила она решительным тоном, не терпящим возражений. – Собирай манатки. Тебя работа ждет.

* * *

– Его рвет, и у него горячка. Похоже, отравился чем-то, – сказала Роза молодому магу.

Имбирь, не веря глазам своим, смотрел на пациента. Потом нерешительно повел руками и коснулся носа больного.

– Это не пес!! – с бешенством прошипела девушка.

Имбирь даже подскочил.

– Прошу прощения… – растерянно пробормотал он. Потом вложил пальцы в пропотевшие волосы на лбу ребенка.

– Высокая, намного выше нормы. Почти двадцать восемь по шкале, – забеспокоился он. – Его вырвало? Можно посмотреть на рвоту?

Роза смутилась:

– Я как раз прополоскала таз перед выходом.

– Ничего. – Имбирю удалось скрыть облегчение, которое испытал, узнав, что не придется делать неприятный анализ остатков полупереваренной пищи. – Если это острое расстройство желудка, то поможет строгая диета, рисовые кашки, отвары из трав и средство от горячки. Но я еще проверю, что у него внутри делается.

Он положил руку ребенку на живот:

– Болит? Где? Тут внизу?

Палец Творителя легко нажал на впалый живот.

– Ннн… – отрицательно пробормотал мальчик.

– Выше?

– Умгу…

Ладонь лекаря подвинулась выше. Имбирь использовал талант для исследования тканей. Закрыл глаза. В пространстве его внутривидения проплывали десятки скоплений различных пятен, полосок и точечек. Дальше, дальше…

– Это не обычное отравление, у него печень увеличена.

– Это опасно? – забеспокоилась Роза.

– Скорее всего да. Но я еще не знаю, чем он болен.

Творитель продолжал исследовать тело ребенка с помощью таланта, обнаруживая все новые поводы для тревоги. Шрамы, утолщение на одном ребре после сросшегося перелома, треснувшая и плохо вправленная ключица, которая из-за этого криво срослась. Следы давних ран. А помимо этого увеличенные лимфатические узлы – в паху, под мышками, подчелюстные… собственно, везде, где только можно.

– Тут немного темновато, – пробормотал лекарь, пробуя осмотреть глаза Певца.

Роза торопливо пододвинула подсвечник.

– Глаза стеклянистые, зрачки в норме, покраснение на внутренней стороне века… – сосредоточенно бормотал молодой маг, точно за спиной его стоял требовательный учитель. – Подозреваю заразное заболевание. Десны… в норме. Язык… обложен. Реакция крови… мне надо уколоть тебя, малыш.

Творитель, порывшись в своих инструментах, выбрал тонкую иглу.

– Не бойся. Будет не очень больно.

– Я не боюсь, – прошептал парнишка. – Ты Творитель?

– Да, я Творитель. – Имбирь уколол подушечку пальца Певца и выдавил красную капельку.

– Значит, у тебя тоже есть звезды…

– Какие звезды? – рассеянно спросил Имбирь. У ребенка, кажется, снова росла температура.

– Звезды в голове, – тихо пояснил Певец. – Иногда они разговаривают, а иногда танцуют…

Имбирь вопросительно взглянул на Розу.

– У него тот же талант, что и у тебя, – серьезно пояснила она. – Это накладывает обязательства, верно?

– Разумеется, – покивал головой Имбирь. Еще один сюрприз. Что еще произойдет с ним этой ночью? Он растер капельку крови между пальцами и сосредоточился ненадолго. Потом вытер пальцы платком. И снова прикрыл ребенка одеялом. Первый раз он посмотрел Розе прямо в глаза. Очень серьезно.

– Это болотница, – прошептал лекарь.

Роза побледнела. Болотницу называли болезнью «грязной воды». Ею болели докеры и люди, жившие неподалеку от заболоченных земель. Насколько она знала, заразиться можно, выпив воды из реки или съев мидии и плохо проваренную рыбу. Ходили слухи, будто у больных болотницей в крови заводятся червяки, что уже само по себе было достаточно отвратительно, не говоря о том, что больше половины заболевших обычно умирали. Ночным Певцом не слишком интересовались. Мало кто знал, куда он ходит и не ест ли что-то вредное.

Имбирь подал Розе какой-то непонятный знак, а потом перешел на мысленный контакт.

«Ничего не говори, просто думай мне в ответ. Я не хочу пугать ребенка, а нам надо поговорить. Состояние его очень плохое. Это болотница, и, судя по началу, болезнь будет очень тяжелой. Боюсь, надежды у него немного».

«Значит, Певец может умереть?!»

«Я посмотрю, какие у Ястреба есть лекарства, сделаю все, что в моих силах… Прежде всего, нам надо сбить ему температуру, чтоб была как можно более близка к нормальной. Остальное в руках Богини Матери».

* * *

Творитель Ястреб вернулся через два дня. Выслушал сообщение усталого, невыспавшегося Имбиря.

– Нет, ты не сделал никаких ошибок, – успокоил он своего ученика. – Правильный диагноз, соответствующее лечение. Не нужно ничего перепроверять.

– Но мое лечение не действует, – простонал Имбирь. – Этому ребенку трудно давать лекарства, его все время рвет.

– Через задний проход, – подсказал Ястреб.

– Наверное, придется. Хуже всего, что все время держится повышенная температура. Малый бредит… а служанки не хотят сидеть при нем. Боятся, – хмуро закончил молодой Имбирь. – И меня это совсем не удивляет. Мебель сама двигается, предметы либо левитируют, либо превращаются во что-то другое… Он не управляет этим. Я и сам все время опасаюсь, выйду ли от него целый и здоровый. Сам посмотри.

Он вынул из кармана какой-то металлический предмет, напоминавший ложку. Но ручка ее дугообразно выгнулась, а ковшик превратился в нечто вроде листика странного растения. Впечатление это еще усиливали разноцветные разводы на металле.

– Раньше она была латунной, – проворчал Имбирь. – А теперь это серебро, смешанное с чем-то, чего я в жизни не видел. Какой-то новый металл.

Заинтригованный Ястреб забрал у него трансформированную ложку.

– Подсуну кому-нибудь для анализа. Но ты прав, это может быть опасно. Попробуй погрузить парнишку в холодную воду. Способ довольно жестокий и дает непродолжительный результат, но уж температуру ему собьет точно. Удачи.

Ястреб проводил ученика взглядом, в котором читалось сочувствие. Он узнал про неожиданного пациента Имбиря почти сразу же, едва вошел в ворота. Управитель западной башней выразил свое неудовольствие самовольным решением юного лекаря и ясно дал понять Ястребу, что для всех было бы лучше, если б Госпожа Стрел призвала Ночного Певца к себе. «Назойливый ребенок, тупой и начисто лишенный способностей. У него устойчивая блокада таланта преобразования материи, и я не вижу смысла держать его здесь, – услышал Ястреб. – Лучше всего было бы, если б дело разрешилось само по себе». Разумеется, Имбирю он не передал этих слов. Юноша был полон воодушевления и идеалов. И так достаточно плохо, что ему попался пациент в таком тяжелом состоянии. Смерть ребенка будет ударом для молодого лекаря.

Ястреб, задумавшись, вертел в руках металлический предмет.

– Устойчивая блокада таланта? – буркнул он с иронией. – Кой-кому тут придется изменить свои взгляды.

* * *

Погружение скорчившегося, извивающегося ребенка в бадью с ледяной водой подозрительно напоминало пытку. Но Роза с облегчением заметила, что Ночной Певец очень быстро прекратил вырываться, а вскоре уже взгляд у него стал более осмысленным.

– Я страшно болен, правда? – тихонечко простонал он. – Когда я болею, меня всегда мочат.

– Да, котенок, ты очень болен, но скоро будет полегче. Не холодно тебе?

– Не, было очень жарко. Теперь лучше. Повсюду столько звезд, Розочка… они везде-везде, – монотонно тянул Ночной Певец. – У тебя волосы все из звезд, и вода эта вся в звездах… Повсюду звезды.

– Опять он бредит, – с тревогой сказала Роза.

– Нет, я знаю, о чем он, – ответил Имбирь, потом склонился над мальчиком. – Пока оставь эти звезды в покое, малый. Вот выздоровеешь – тогда я покажу тебе, что с ними можно сделать.

После купания Ночной Певец заснул. А Имбирь и Роза сидели за столом и разговаривали вполголоса.

– Это совершенно неподходящее жилье для ребенка, – говорила девушка. – О нем тут вообще никто не заботится. Парнишка болтается, где хочет, делает, что ему нравится, и никто за ним даже не приглядывает. Никому даже в голову не придет проверить, где он носится, что ест и ест ли вообще. О собаке заботятся лучше! Хотели вырастить себе еще одного Творителя, а когда малышу наука впрок не пошла, задвинули его подальше в угол. Посмотри, как выглядит эта конура! Разве это подходящая комната для ребенка? Склад старой мебели, вот и все.

Имбирь поддакивал, кивая головой.

– Игрушек тут совсем нет. Это меня сразу поразило. Как это может быть, чтобы у маленького мальчика не было даже мячика или деревянных солдатиков?

– Он не умеет играть, – грустно прошептала Роза. – Он и не думает о таких мелочах. Маленький старичок. Пускает «блинчики» по воде. Лепит зверушек из глины, но я ни разу не видела, чтобы он играл с ними. Вылепит, а потом где-то прячет. Такой вот странный ребенок.

– Я хочу ему помочь. Вот только подождем пару дней, пока он поправится.

* * *

Косые лучи солнца падали в комнату через полуотворенное окно и растекались золотыми полосами по простыне. Ночной Певец полусидел в кровати, опершись на груду подушек, и рассматривал пылинки, кружившиеся в столбике солнечного света. Их движение, кажущееся беспорядочным, но соблюдающее какой-то видимый порядок, завораживало мальчика. Он думал о том, не могут ли эти пылинки быть живыми, хотя бы чуть-чуть, и видеть его так, как он их видит.

Вошел Имбирь.

– Ну и как ты сегодня? Где Травка? Снова оставила тебя одного?

– Я отпустил ее, – серьезно ответил Певец. – Сказал, что рвать меня больше не будет, и она не должна сидеть со мной. Она только что ушла.

– Ага, и тебе ничего не нужно?

– Попить… и сикать. Только я не хочу, чтоб меня эта баба трогала, – признался мальчик, слегка застыдившись. Он был так слаб, что сам даже встать не мог, и чувствовал себя униженным, когда надутая служанка помогала ему в таких стыдливых делах.

– Понятно. Тогда, наверное, сначала пойдем пописать. А потом покажу тебе, что я принес. – Имбирь встряхнул деревянный ящичек, внутри которого что-то загремело.

В коробочке лежали кубики из полированных камней. Это была веселая разноцветная смесь. Красный и белый гранит, черное вулканическое стекло, коричнево-желтый «тигриный глаз», зеленый нефрит, розовый мрамор и много других пород. Если б Ночной Певец учил геометрию, он узнал бы и смог назвать их формы – кубы, призмы, конусы и цилиндры – всех видов и размеров. Но для него это были только «бруски», «столбики», «крышечки», «досочки» и тому подобные штуки.

– Как красиво! – восхитился он, когда Имбирь высыпал все это богатство ему на колени. – А что с этим делают?

– Всякие разности, – ответил маг. – Например, можно посмотреть на звезды в капле воды, а потом уложить из этих кубиков тот же самый узор.

Имбирь быстро выбрал из кучи один большой красный куб и два маленьких черных цилиндра. Уложил их так, чтобы они касались друг друга.

– Верно, Певец?

– Не-э-эа… – возразил мальчик. – Там по-другому. Я смотрел внутрь воды, и там все совсем не так.

Он начал сам выбирать кубики и укладывать их по-своему. Руки у него чуть дрожали от слабости.

Мальчик сосредоточенно работал, а Имбирь молча с изумлением наблюдал, как на столе, пододвинутом к кровати, постепенно возникает более сложная модель частички воды. Наконец Певец закончил.

– Красивый узор, – оценил он получившееся. – Подошел бы для коврика.

– Хм… – несколько смущенно протянул молодой Творитель. – Честно говоря, из этого и домики можно строить.

Вскоре на столе уже красовалась наполовину выстроенная большая башня с пристройками и солидным основанием. Ночной Певец устал и теперь отдыхал, не сводя сияющих глаз с дела своих рук.

– Похожа на ту, что у меня за окном. Только вот тут не хватает кусочка. И ничего не подходит. – Он указал пальцем на промежуток в конструкции.

Имбирь взял маленький кубик и на глазах восхищенного ребенка нужным образом изменил его форму, а потом вставил на пустовавшее место.

– Твой талант умеет делать такие вещи?!

– Твой тоже.

– Мой ленивый. Только сейчас начал мне показывать всякое разное. Видно, испугался, что я умру и ему придется выметаться из моей головы куда-нибудь еще.

– А ты должен его слегка подгонять.

Ночной Певец взял со стола малахитовую пластинку и стал напряженно вглядываться в нее. Раздался тихий треск, и на ладони мальчика осталась только щепотка зеленоватой пыли.

– Вот зараза…

– Ничего страшного, я сделаю другую, – успокоил его Имбирь. – У меня поначалу тоже все рассыпалось.

Взгляд Ночного Певца снова обратился к сооружению на столе.

– Если б у меня было много-премного таких кусочков, то я смог бы построить целый замок, а потом и весь город вокруг него. Как этот… а как называется тот, кто строит дома?

– Каменщик или строитель. А тот, кто выдумывает, как должно выглядеть строение, – архитектор.

Ночной Певец над чем-то глубоко задумался.

– Архитектор… – повторил он, не отводя глаз от кубиков. – Нельзя лаять…

Имбирь понятия не имел, что должны означать эти последние слова, но решил не спрашивать. Роза права, Ночной Певец – очень странный ребенок.

* * *

Ночной Певец сидел на лавочке под окном и притворялся глухим… Хотя это становилось все труднее. Окно было распахнуто во всю ширь, и он четко слышал каждое слово, которое произносилось в комнате. Он еще раз огляделся по сторонам. Ему тут нравилось. Кто-то старательно подмел деревенский двор. Полешки были аккуратно сложены у дровяного сарая. На плетне сушились вверх дном расписанные цветные горшки. На травке под забором паслась пестрая коза, а на крыше сидело несколько голубей. И сам дом был красивый. Крыша из светлого тростника, стены свежепобеленные, чистенькие. Через открытые двери он заметил в сенях соломенную подстилку на полу. А за домом виднелись кроны высоких яблонь, усыпанных плодами. Тут все совсем другое, чем в Замке, но тоже красиво и очень спокойно. И Ночной Певец даже охотно остался бы здесь, если б не то, что тогда он не смог бы видеться с Розой. Но, наверно, баба, которая так громко разговаривает внутри и спорит с Имбирем и Ветром-на-Вершине, все равно не захочет его взять. Так что все останется по-прежнему. И хайгу не удастся заполучить Розу только для себя одного. Но, с другой стороны, грустно, что его тут не хотят. Ночной Певец поставил локти на колени и оперся подбородком в ладони. Ничего удивительного, ведь все хотят иметь пригожих детей, без шерсти. Но все равно грустно.

– Нет, еще раз повторяю! – донеслось изнутри.

– Мальчик тяжело болел. Ему нужна забота, свежий воздух, молоко…

– А ты, господин хороший, мне глаза-то молоком не заливай! Или у вас в городе молока уже нет?

– Я требую уважительного отношения!

– Скажите, уважения ему надо! Двадцать лет с гаком я подтираю носы и задницы маговским детям. И все они в люди вышли! Я знаю, что такое сирота без отца и матери, других тут и не бывает, но этого малого не возьму.

– Круг заплатит…

– Если б мне платили столько, сколько эта каторга стоит, то я б давно жила как королева! – перебила его горластая баба. – У меня уже трое сидят на голове, а четвертый еще в пеленках! Трое мальчишек, и у каждого талант – одуреть можно! Один похороны мышам устраивает, другой третьего дня дыру в скатерти прожег, а третий не далее как вчера все яйца у курей превратил в золотые! Вот наказание злой Судьбины! Да скорее у коров крылья отрастут, чем я возьму еще одного сорванца себе на шею!

Из-за угла дома вышел маленький мальчик, который тащил огромного толстого кота. Животное смиренно покорилось своей судьбе. Лапы его свисали безвольно, точно их приметали на скорую руку. Ребенок подошел к крылечку и опустил свою ношу на землю. Кот тут же уселся и принялся мыться. Ночной Певец и новоприбывший молча разглядывали друг друга. Мальчик казался чуть моложе маленького Творителя, у него были такие же раскосые глаза, треугольная мордашка с решительным подбородком и взлохмаченные черные волосы. Первым не выдержал Ночной Певец.

– Чё пялишься? – буркнул он.

– У тебя красивый мех, – вежливо сказал мальчик, – мне нравится. Ты тут останешься?

Ночной Певец был сбит с толку. Неужели кому-то понравился его внешний вид?

– Наверное, нет, – ответил он, помолчав. – Она меня не хочет.

Малый глянул в окно:

– Да ладно, она вечно так орет, а потом соглашается. Нас тут уже четверо. Искра, Творитель и Звериный Говорун. – Тут мальчик ткнул себя в грудь. – А Лепесток еще ребенок, и какой у него талант неизвестно. А ты?

– Творитель.

– Тогда иди поговори с нашим Песком. Мы там помогаем собирать сено. – Паренек махнул рукой куда-то в сторону дровяного сарая.

– Сено? Зачем?

– Ну как это зачем? Для коров и козы. Когда в холода река разливается и вода аж на луга входит, у нас есть еда для скотины. Сена в риге насобирали по самую крышу. На нем и спать можно. И так хорошо пахнет. А еще мы прыгаем с балки вниз, прям в сено.

Ночной Певец слушал как зачарованный. Все это было так интересно. Может, пойти? Ему так хотелось повозиться в сене. Он замялся было, но потом отказался от заманчивого предложения. Имбирь не позволил никуда уходить (и, в виде исключения, Певец решил быть послушным), а кроме того, все-таки стоило остаться на месте, поскольку сейчас решалась его судьба. Баба в доме продолжала брюзжать, призывая полный комплект божеств в свидетели того, как не дорожат ее работой и какой ущерб ей наносят.

– Так я пойду уже, – сказал черноволосый паренек. – Когда тебе позволят, приходи на луг.

Он ушел, а Певец тут же пожалел, что не пошел с ним. Он покрутился на скамейке, нервно зевая и болтая ногами. Ссора взрослых становилась все более неприятной, тем более что Ветер-на-Вершине принялся отпускать ехидные замечания. Ночной Певец скучал и чувствовал себя все более глупо. Он уже и сам не знал, хочет он тут остаться или нет.

Наконец он решился. Пусть взрослые там внутри ругаются и дальше, а он пойдет к тому мальчику. Певец слез с лавки и двинулся в ту сторону, где исчез маленький Звериный Говорун. За дровяным сараем находился еще один двор и хозяйственные постройки. Тут тоже царил образцовый порядок, видно, скандальная хозяйка управляла всем железной рукой. Куры толклись у корытца с зерном. Из клетки под стеной высовывали свои носики кролики. Двое подростков пилили вдоль доску, уложенную на козлах, а третий сидел на пенечке и ощипывал мертвую курицу. При виде мальчика все трое прыснули от смеха. И не успел Ночной Певец оглянуться, как они его окружили.

– А это что такое?

– Собака? А может, выдра?..

– Я иду на луг! – Ночной Певец старался, чтобы это прозвучало решительно, но это ему не слишком удалось.

– Не так быстро, кудлатый!

– А хвост у тебя где?

Он попробовал было проскользнуть между руками подростков. Но они легко поймали его. Толкали, тянули за одежду. Глумливо смеялись и обзывались.

– Я Имбирю скажу! Пуссстите меня!

– Скажет! Он скажет! Слышали? Это нечто еще и говорить умеет! Волчонок разговаривает! – прыснул кто-то из подростков.

– Волчонок! Волчонок! – подхватили с дикой радостью остальные.

– Вол-чо-нок, вол-чо-нок, вол-чо-нок… – хором вопили они, точно их какое-то безумие охватило. Один из преследователей ухватил за лапы наполовину ощипанную курицу с отрезанной головой и размахивал ею перед носом ребенка. Ночной Певец пробовал вырваться из этого круга, но всюду его хватали злые руки. Толкали, щипали…

У мальчика перед глазами кружились темные пятна, в ушах гремело размеренное «вол-чо-нок-вол-чо-нок-вол-чо-нок». Куриной тушкой его ударили по голове. Он почувствовал тошнотворный запах крови и перьев. Вол-чо-нок… «А ну полай!»

«А ну, давай, чертов щенок, лай!! А то забью тебя, говнюк!» Кровь… Курица… Горячий песок арены… Бык! Это был Бык! Бык с его кнутом, тяжелыми кулаками, палкой и цепью! Бык его забьет! Еще один удар, куриная кровь на лице… Смех и вой публики. Бык!

Ночной Певец вскрикнул. Перед его глазами разлилось темное пятно, на котором тут же появились неисчислимые рои горящих точек. Они мгновенно свернулись в ослепляющую своим сиянием галактику, она раздулась и взорвалась ему прямо в лицо. Звезды прошли сквозь него, точно ледяные иглы, а потом вернулись и сжались в один шаровидный ком. А он оттолкнул этот ком, отшвырнул его, вложив в это всю свою волю. И упал, его что-то ударило. Он слышал крики и вопли. Рядом с ним кричал какой-то человек, истекая кровью. Ночной Певец скорчился и прикрыл голову руками.