Текст книги "Отмеченные лазурью. (Трилогия)"

Автор книги: Эва Бялоленьская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 47 страниц)

– Рррр… гхррр… волк, зверь, чудище, кр-р-ровожадный зверррь!..

Маг и Петуния обменялись мрачными взглядами.

– Господин Телец, – заговорила женщина. – Я там не слишком-то ученая, только я так думаю, что и конь, и пес, и кот должны иметь какое-то имя, а уж тем более человек.

– Да если мне ничего подходящее в голову не приходит, – вздохнул Говорун. – У него ведь должно быть особое имя. Хорошее. А не какое-то там первое попавшееся…

Женщина с пониманием покивала. Имена – дело важное. Имя определяет человека. Если правильно подобрать – оно станет защитой от злой судьбы или исполняющимся добрым пожеланием, а недоброе – приносит неудачу и привлекает внимание злых духов.

Мальчик оставил зеркальце и поплелся к дверям.

– Куда ты??

– Помочиться, – послушно ответил он, воюя с задвижкой.

– Пописать, – поправил Телец, перелистывая страницу.

– Так это ж одно и то же, – вполне логично удивился ребенок и скрылся за дверью.

Прошло пара минут, и за окнами завыли псы. Протяжное, тоскливое «оооууууоооо-аааа» все повторялось и повторялось. Один пес отвечал другому, по очереди вели они этот странный, монотонный разговор.

– Полнолуние? – рассеянно спросил Говорун.

– Гигант в третьей четверти, – прислушиваясь, отозвалась Петуния. – Только как-то уж слишком близко этот вой. Пса у нас нет, а кажется, будто прям во дворе воют.

Охваченный неожиданным предчувствием, Говорун выскочил во двор. Под кирпичной стеной стоял его воспитанник. Откинув назад голову, он снова и снова посылал в звездное небо свой волчий зов. Из-за стены откликался соседский пес.

– О Богиня!.. – с яростью крикнул Телец.

Мальчик захлебнулся и прервал вой, и тут же принялся испуганно оправдываться:

– Нельзя лаять. Я знаю, лаять нельзя. Я не лаял. Совсем не лаял.

Маг тяжело вздохнул. Протянул руку:

– Иди домой. Что ты за ребенок… Зачем ты выл? Это только псы воют.

Малец медленно шел от забора. Глянул в небо.

– Звезды. Красиво. Там… – Он вытянул руку вверх. – И тут… – Другую ладонь он положил себе на лоб.

Говорун медленно повел глазами по черному куполу неба, усыпанному сияющими искрами. Этот купол удивительно напоминал пространство его внутривидения, только там звездами были человеческие сознания. О такой красоте поэты складывали стихи. Такое небо служило вдохновением музыкантам и плащом укрывало влюбленных. Но как мог выразить свое восхищение маленький безымянный мальчик? Он ведь был всего лишь песчинкой на берегу бесконечности и все-таки предчувствовал, что и в нем самом тоже кроется такая мощь.

Маг и мальчик вернулись в уютный, светлый дом. Телец поднял сборник стихов, который упал на пол. Его взгляд сам остановился на значках текста. Он машинально прочел несколько строк:

 
Средь останков древ столетних,
Там, где колокольцев сердце бьется,
На покровах мшистых мы таимся.
В ожиданье лунного сиянья
Песнь ночных варганов льется.
Очи красит алым цветом
Пламя жарких тел драконьих.
 

Перечитал еще раз. В глубокой задумчивости нахмурил брови.

– Дитя мое, хочешь получить новое имя?

Ребенок торопливо закивал. Телец положил ему ладонь на лоб:

– Итак, с этой минуты тебя зовут Ночной Певец.

– Это вроде как собака? – поинтересовалась Петуния с легким неодобрением.

Телец рассмеялся:

– Это очень хорошее имя, Петуния. Подходящее. И совсем необязательно собачье. Сова, волк или цикада – все они ночные бродяги, которые смотрят на звезды и поют для них. Тебе нравится, Ночной Певец?

– Да, – ответил мальчик.

Вечер медленно уходил, его отмеряли неуклонно пересыпающиеся песчинки в часах, как будто ничего значительного не произошло. Ночной Певец сидел у ног Тельца, опершись головой на колени мага. Говорун вполголоса читал стихи о похождениях влюбленных из Эльфийского леса. Мальчик молча и сосредоточенно слушал. В голове его рождались и гасли видения, которые он сам по большей части не понимал. Но мысли его становились все более расплывчатыми, и еще раньше, чем Телец дошел до конца повествования, ребенок, чье имя было хвалой ночи, заснул, плотно свернувшись клубочком на полу.

* * *

На столе стояли две мисочки – одна с водой, другая с толченым мелом. Ночной Певец тоскливо и устало смотрел на поверхность воды. Позевывал. Ничего у него не получалось. И в чем тут дело? Воду можно выпить или приготовить на ней суп. Мел можно смешать с водой и побелить стены. Но превратить одно в другое или вообще во что-то совсем третье?

Долгие и утомительные упражнения, которые должны были помочь ему научиться пользоваться своим талантом, оказались сплошной неудачей. Ему велено было сосредоточиться и смотреть в глубину предметов. А у него от этого сосредоточивания только голова болела. Говорили, что у него якобы имеется талант, который сидит в голове, и ему надо как-то заставить этот талант работать. А Ночной Певец не представлял себе даже, как этот талант выглядит. Но наверняка он уродливый, раз уж такой ленивый. Может, он похож на отвратительного зубастого червяка? Противно, когда что-то такое сидит в тебе. У других магов таланты оказались более работящими. Они вызывали дождь, превращали камни в яблоки и всякое такое… А его талант показывал ему только то, что думают другие люди. Ясно, от смотрения не устанешь… У Ночного Певца были сплошные неприятности с тех пор, как он попал сюда, в Замок магов, и должен был учиться всяким скучным вещам. Он снова зевнул. Творитель, который его обучал, был недоволен и говорил, что Ночной Певец слегка «прихлопнутый» и поэтому у него ничего не выходит. Мальчик однажды прищемил себе палец, захлопнув дверь. Болело страшно, и потом у него сошел ноготь… но как можно прихлопнуть себе талант?

– Ну и как, получится у тебя что-нибудь наконец или нет? – спросил учитель тоном, лишенным всякой надежды.

Ночной Певец одним стремительным движением всыпал мел в миску с водой, аж белое облачко поднялось.

– Побелка! – буркнул он.

Учитель сердито поджал губы.

– Счет у тебя опять безнадежный. С каких это пор тридцать восемь плюс семнадцать получается сорок? Ты просто вписываешь первый попавшийся ответ, даже не пробуя считать. А история обретения Перстня в Зеркальных горах тоже выглядела совершенно иначе. Король Железный очень удивился бы тому, что с ним произошло – по твоей версии.

– Так расскажи ему, – предложил Певец, болтая ногами под столом.

– Умер он, – холодно ответил маг.

– Плохо, – отозвался мальчик. – А похороны когда?

– Состоялись уже сто лет назад. И не рассчитывай сегодня на десерт.

Ночной Певец посмотрел на учителя исподлобья и уткнулся носом в сложенные на столе руки.

– Пошел он, этот десерт, – пробурчал малец, но совсем тихо, чтобы учитель не услышал.

«Хватит с меня, – подумал мужчина. – Это не стоит даже таких денег».

А вслух произнес:

– Конец занятий на сегодня. К завтрашнему дню переделай арифметику. И перепиши страницу.

Не успел он договорить, а ребенок уже стоял у выхода и с заметным усилием тянул тяжелую дверь. Ночной Певец выскочил в длинную галерею и тут же дал выход накопившейся злости, пиная стену.

– Глупый мул!! – яростно выкрикнул он самое худшее оскорбление, какое только мог придумать. – Глупый сраный мул!! Свинья, свинья!..

И тут будто какие-то жуткие клещи сжали его ухо.

– Ай!

– Это уже ни в какие ворота не лезет! – Маг явно был разъярен. – Хочу тебе напомнить, что я прекрасно все слышу. Даже сквозь толстые двери.

Несколько минут вопли мальца и свист розги эхом отдавались в коридоре. Наконец выпущенный на волю Ночной Певец кинулся бежать и остановился только на безопасном расстоянии, скрывшись с глаз учителя. Шмыгнул носом, привел в порядок одежду и растрепанные волосы. Печально потер пострадавший зад. На сей раз ему досталась вполне порядочная порка, но особо переживать из-за нее не стоило. Ведь по сравнению с побоями, которые он получал от Быка, эти были попросту смешны. Скоро болеть перестанет и можно будет заняться более светлыми сторонами жизни. Это стало уже чем-то вроде традиции: он огрызается, и ему попадает. И конечно же следовало при этом орать изо всех сил. Ночной Певец уже успел убедиться, что вопли уменьшали наказание, по крайней мере, на пять ударов.

Он пошел в свою комнатенку и залез под стоявшую там огромную кровать. Он не любил свое жилье. Оно казалось ему слишком большим и слишком белым. Стены – белые и голые, без украшений. А вся мебель слишком для него высокая, длинная или тяжелая. Под кроватью лежал кусок старого коврика. На нем можно было удобно вытянуться и поразмышлять или поиграть цветными шариками. Широкие доски, крепившие каркас кровати, служили полками, на которых Ночной Певец хранил подобранные в саду фрукты, корочки хлеба, сушеный виноград, сладости и тому подобные припасы. Тут он ощущал себя в безопасности, уютно, как лис в своей норе. Иногда он и спал под этой огромной кроватью, поскольку внизу чувствовал себя более защищенным. Он вытащил из ящика маленькую книжечку, которую получил на память от Тельца, и принялся разглядывать гравюры, посасывая кусочек лакрицы. На иллюстрациях были изображены красивые женщины в разноцветных платьях. Цветы и звери. И сражающиеся воины на конях. А больше всего ему нравился рисунок ночного леса. На небе светили желтые звезды. Под деревом стоял мужчина с накинутой на плечи волчьей шкурой вместо плаща и смотрел на огромную черную птицу, сидевшую на ветке. Рядом стояла женщина с очень длинными волосами, а у ее ног лежала лиса. Ночной Певец знал на память все истории из этой книжки; та, к которой относилась картинка, рассказывала о Повелителе волков и его жене, обитавшей на луне. Телец учил его читать по этой сказке. Ох, Телец… Мальчик опустил голову на книжку. Как жалко, что он не мог остаться у Говоруна. Он довольно долго прожил у Тельца. Больше года. Но потом Телец заболел. Он все сильнее кашлял, а Петуния все больше тревожилась. И наконец Телец сказал Ночному Певцу, что ему следует поехать учиться в Замок, поскольку там он сможет узнать намного больше. Все необходимое, чтобы стать магом. В Замке магов было красиво, это верно, но ему тут ничего не удавалось, несмотря на все многомесячные старания. Гораздо легче было бы остаться псом…

Неожиданно скрипнула открываемая дверь. Ночной Певец из-под кровати увидел две пары ног. Одна, босая, принадлежала явно женщине, другая, обутая в сандалии, была мужская. Женщина тихонечко хихикала. Брякнуло опущенное на пол ведро.

– Нет тут этого сорванца. Шляется где-то. А мне надо бы здесь прибраться.

– Спешить-то не стоит.

– Разве? У меня еще работы полно.

– А кто нажалуется, что ты бездельничаешь? Потому как я не собираюсь.

Наверху что-то зашуршало. Мальчик лежал тихо, как лягушка в траве. Два тела ворочались на его постели. Прямо перед его носом упирались в пол мужские ноги, а женские висели в воздухе. Слышался шорох, мужчина громко дышал, женщина что-то урчала. Ночной Певец с отвращением скривился и высунул язык. Легко догадаться, чем они занимались. Бродяжничая с цирком, мальчик уже немало повидал в жизни. Глупые дела взрослых. Наконец наверху все стихло.

– Первый раз я трахался в логове оборотня, – сказал мужчина и загоготал. – Хвост-то у него есть? Ты не видела?

Ночной Певец замер. Говорили о нем.

– Может, и есть, только он его прячет. Видать, его гулящая мамашка с псом снюхалась.

И снова взрыв издевательского смеха.

– Отклячила небось зад… иди-ка сюда, собаченька, сделай мне приятно… это я, твоя сучка…

Ночной Певец никогда не подозревал, что он может так сильно рассердиться. У него даже горло перехватило, точно гнев застрял в нем, как слишком большой кусок. Волосы на голове и загривке стали дыбом. Мальчик впился пальцами в край коврика, а в голове его все звучал жуткий, глумливый смех этой пары. Не раздумывая, он вдруг рванулся вперед и изо всех сил впился зубами в ногу женщины. Стиснул челюсти, ощутив во рту вкус крови. А потом выметнулся из-под кровати и молнией кинулся к дверям. Он несся по галерее, преследуемый пронзительным пискливым визгом укушенной. В груди у него точно молот бил, перед глазами кружили желтые хлопья. Пролетев несколько поворотов, он оказался в саду, среди розовых кустов и зарослей жасмина. И притаился среди зелени под навесом из ветвей. Присев на корточки, он дрожал, прижимая ладони к горящим щекам. И тяжело дышал, широко раскрыв рот. Он смотрел прямо перед собой, но ничего не видел.

Свиньи! Свиньи! Паршивые свиньи! Это наверняка неправда! Он не оборотень, и мать его не трахалась с псом! Вранье, все вранье!

У него разболелся живот. Дрожащими руками мальчик стянул с себя одежду. И внимательно, по частям осмотрел и обследовал все свое тело, везде. Даже там, где нельзя было себя трогать. Ощупал уши, пересчитал зубы. И понемногу успокоился. Ощущения говорили ему, что он ничем не отличается от других людей, кроме покрывающего его меха. Певец снова оделся и продрался сквозь заросли туда, где под стеной, увенчанной балюстрадой одной из многочисленных галерей, стояла каменная лавочка. Кусты закрывали ее со стороны садовой дорожки, большинство обитателей замка давно про нее забыли, поэтому скамья служила мальчику одним из его многочисленных убежищ. Он лег на бок, прижимая руки к сжавшемуся желудку.

Это наверняка было неправдой. Женщина не может иметь ребенка от пса. Ночной Певец был уже достаточно взрослым, чтобы знать это. Телец говорил, что каждое создание имеет свою пару. У жеребца есть кобыла, у кота – кошка, а у мужчины – женщина. Поэтому появляются на свет жеребята, котята и маленькие дети, а нечто среднее между ними существовать не может. Вот и во всей его, Певца, истории виноват этот гадкий прихлопнутый талант. Это из-за него и появились волосы на лице и вообще повсюду. Просто талант вырос слишком большим и не уместился на своем месте, поэтому подпортил что-то рядом. Мальчику в голову пришла вдруг ужасающая мысль: на свете ведь есть кентавры и сирены. Так как же это получается?

Ему хотелось завопить так громко, чтобы солнце сорвалось с неба. Но вместо этого он заплакал. Тихо и отчаянно.

* * *

Роза прогуливалась по садовым аллейкам, любуясь статуями из красного песчаника и цветами, высаженными на клумбах красивыми яркими композициями. Кусты карликовых розочек с сильным ароматом. Розы… сколько ж тут было роз – ее тёзок. Кроваво-красные тяжелые головки «цариц»; изящные, плотно свернутые бутоны, розовые, как детские ладошки; бледненькие скромные розочки, точно томные девицы, и еще те, забавные, разлохмаченные, красные, как щеки клоунов. Молочно-белые, осторожно распускающие лепесток за лепестком, и солнечно-желтые, сморщенные, точно смятые бумажные шарики. Розе казалось, что она ходит среди толпы людей, где у каждого свой индивидуальный характер. Она не торопилась. Ее работа начиналась вечером, а заканчивалась обычно под утро. В Замке магов она находилась уже две недели. Дом плотских утех, где она работала раньше, считался одним из лучших. От девушек требовалось не только умение раздвигать ноги. Роза умела петь, декламировать стихи и играть на лютне. Упорно репетировала танец, состоявший по преимуществу из эротичных изгибов. Она боролась за лучшее место, за лучшую судьбу и выиграла, призвав на помощь своей незаурядной красоте искусство куртизанки. Вот уже две недели она находилась в том месте, которое казалось ей страной мечты. Но хватило и десяти дней, чтобы у нее сложилось свое мнение об этом месте и появился новый опыт. Как и ожидалось, Замок оказался великолепным и богатым. Он представлял собой как бы самодостаточный город в городе. И огромный – заблудиться можно! Но сами маги… отличались от прочих мужчин только одним – вытатуированным над левой грудью знаком своей профессии. А едва задували свечу – пропадало и это отличие. Вскоре даже девушки, которые находились тут дольше Розы, с удовольствием повторяли между собой «Розочкин расклад»: с разливом, по-семейному, здравствуй и прощай. Первое означало милый ужин с красным вином и музыкой, а потом долгую трудовую ночь; второе – нечто вроде выполнения супружеской обязанности мужа по отношению к жене; а третье – нечто невыносимое, когда любовь ставилась на одну доску с чисткой зубов.

Роза шла по саду, улыбаясь своим мыслям. Забавно… да, это было и в самом деле забавно. Ах, эти маги!.. Эти мужчины!.. Она прошла под увитой плющом аркой и оказалась в другой части сада. Тут все росло, как хотело, и на первый взгляд производило впечатление дикости и некоторой запущенности. Розы разрослись буйными растрепанными кустами. Жасмин, усыпанный белыми звездочками цветов, топырил тонкие ветки. Ивы подметали зелеными гривами лужайки, на которых рассыпались маргаритки и фиолетовые «кошачьи мордочки». Тут было красиво. Где-то в зарослях птаха упорно высвистывала одну и ту же мелодию, а совсем рядом кто-то всхлипывал.

Роза пошла на звук и раздвинула ветки. На маленькой скамейке, притаившейся под самой стеной, лежала какая-то крошечная фигурка, вздрагивавшая от рыданий. Плачущий ребенок. Девушка видела его спину, часть головы и поджатые ноги. Одежка его не отличалась от платья сотен маленьких мальчиков в империи: короткая туника, перехваченная матерчатым пояском, короткие штанишки до колен, сандалики на шнуровке. Но помимо этого на ребенке было еще что-то вроде меховых чулочков.

«Не жарко тебе в таких? – удивилась Роза. – И о чем ты так горюешь? Бедняжечка…»

– Эй… – начала было она и даже вздрогнула от неожиданности. Мальчик вскрикнул от страха и едва не упал с лавки. Он повернулся и испуганно глянул на нее. Роза онемела. Раскосые янтарно-золотые глаза ребенка тонули в густом коричневом мехе. Только глаза и можно было разглядеть, да еще краешки ноздрей и губы, выгнутые подковкой. То, что Роза приняла за чулки, оказалось просто частью его тела. Ребенок весь был покрыт шерстью. Темные пряди на кончиках порыжели от солнца, и детская головка напоминала привядший цветок облачника. Может, именно это сравнение с цветком сразу же успокоило Розу. Она уже слышала об этом парнишке. Сплетни просачивались повсюду, но были они столь фантастическими и сумбурными, что девушка и наполовину им не верила. Попросту не обращала на них внимания. Ей не приходилось до сих пор встретить «волчонка», и, по правде говоря, она думала, что его держат где-то взаперти.

Она присела рядом с мальчиком.

– Почему ты плакал?

Он ничего не отвечал, вытирая руками мокрые глаза и нос.

– Жизнь тяжелая, верно? Натворил что-нибудь? Поколотили тебя? – Только такая причина для бурных слез и могла прийти ей в голову.

– Ыхы… – неохотно буркнул парнишка, не глядя на нее. – Но не слишком сильно, – тут же прибавил он. – И не поэтому.

– Тогда почему?

– Не скажу, – угрюмо буркнул он.

– Меня зовут Роза, а тебя?

– Наказание злой Судьбины, и окончу я жизнь на галерах, – невежливо отрезал мальчик.

– А на самом деле?

– Ночной Певец, – ответил он, украдкой поглядывая на девушку. – Потому что я похож на волка. А волки поют. Ночью.

– Не только волки, – нехотя возразила она. – Коты, к примеру, тоже.

– Ага… Сегодня ночью они трахались под окном, и я спать не мог, – сообщил ребенок совершенно невинным тоном, а Роза остолбенела от изумления. Ей с трудом удалось скрыть приступ смеха коротким кашлем. Какой странный ребенок.

– Сколько тебе лет, малый?

– Восемь.

Парнишка немного оживился, а Роза вспомнила о содержании сумочки, подвешенной к ее поясу. Если это существо хоть немного напоминает обычного ребенка, оно наверняка любит сладости.

– Хочешь печенья?

Он жадно схватил лакомство, быстро, точно пугливый звереныш, но, к удивлению Розы, не стал сразу есть, а разломал на две части. Одну заботливо спрятал в карман, а другую уже целиком засунул в рот.

– Пефенья не кафтый день дают. Надо приберефь, – пояснил он с набитым ртом. Потом сглотнул, чуть не подавившись.

– Еще есть? – спросил он с надеждой. – Потому как сегодня я наверняка обеда не получу.

Она покачала головой:

– К сожалению, нет.

– Жалко. Роза. Красивое имя, – сказал он, чуть помолчав. – Что ты тут делаешь?

– Сижу на лавке и с тобой разговариваю, – сказала она с вызовом.

– Не. Что ты в Замке делаешь. – Он повел вокруг мохнатой лапкой. – Я вот учусь читать и считать, и как быть Творителем. А ты?

Роза замялась на секунду.

– Любовь продаю, – ответила она честно.

Этого пацана, кажется, таким не удивить. Но она сама поразилась, увидев, как его мордашка просветлела от солнечной восторженной улыбки, теперь мальчик еще более напоминал разлохмаченный цветок.

– О-о-ох… – с восхищением вздохнул он. – Любовь… По кусочкам? – тут же деловито осведомился он.

– По часам, – пояснила она, изо всех сил подавляя приступ неудержимого веселья. – Прости, мне уже пора идти.

Она поспешно встала и попросту удрала. А потом почти всю дорогу хохотала.

* * *

Следующий день, по крайней мере, до полудня, был вполне обычным. Роза проснулась поздно, как всегда отсыпаясь за рабочую ночь. Умылась холодной водой, прогоняя остатки сонливости, уложила волосы короной вокруг головы. В коротенькой тунике, босиком, стала делать зарядку. Так, как учили ее в цеховом центре. «Тело – это твой инструмент, – сказала ей в самом начале женщина раза в два старше ее, но по-прежнему красивая и ухоженная. – Заботься о нем. С плохим инструментом будет плохая работа и плохая плата за нее». И Роза хорошо запомнила ее науку. Она старательно выполняла упражнения, которые подсмотрела у борцов и фехтовальщиков, выгибала тело, как акробатка, или выстукивала босыми ногами веселые ритмы народных танцев.

Наконец устала и закончила. Вытираясь полотенцем, потянулась за кувшином с водой. Но рука ее цели не достигла.

– Роза…

Она быстро огляделась. Две детские испачканные ладошки вцепились в край подоконника у приоткрытого окна. Виднелась еще лохматая макушка и два раскосых глаза. Роза торопливо одернула свой куцый костюм, безуспешно стараясь прикрыть бедра.

– Ночной Певец! Как ты меня тут нашел?

– Звезды мне показали. Здесь, – немного нелепо отвечал он, постукав себя пальцем по голове. Роза решила не расспрашивать его о подробностях. Ночной Певец влез в окно и уселся верхом на подоконник, точно на коня верхом.

– Ой, как тут красиво, – заявил он. – Картинки у тебя. И цветы… Но… – Он замялся и нерешительно добавил: – Почему ты тут живешь? Это же дом для гулящих девок!

Роза уперла руки в боки, выражение ее лица не обещало ничего хорошего:

– Если ты еще раз назовешь меня девкой, я обдеру с тебя этот мех, мерзкий сопляк! Девки стоят на улице, а я работаю для Цеха. У меня контракт есть!

– А-а-а… – неуверенно протянул парнишка. Похоже, он мало что понял. Соскочил с подоконника в комнату и подошел к небольшому столику, уставленному множеством баночек и коробочек с бальзамами, духами и помадами.

– Ну я вот… я вот подумал… – Он положил на стол горсть медяков. – Хватит?

– На что?? – спросила Роза, чувствуя, что она уже не владеет положением.

– На капельку любви, – робко сказал он. – Больше у меня нет, но, может, хоть немножечко? Ты говорила, что продаешь.

– Ты еще слишком мал! – вскрикнула Роза. – Совсем одурел, что ли? Пошел отсюда!

– Так я и знал, что это будет слишком дорого, – горько вздохнул Ночной Певец.

– Да не в этом дело!..

Он прервал ее:

– Знаю, что я уродливый, поэтому ты и не хочешь.

Девушка схватилась за голову и с размаху шлепнулась в мягкое кресло. Как тут выкрутиться, не прибегая к отвратительному насилию? Легче всего было бы выгнать мальчишку той же дорогой, какой он пришел. Милостивая Судьба, да что он себе воображает?

– Тебе только восемь лет! Ты не можешь пойти со мной в постель! Ты же еще ребенок! – яростно выкрикнула она.

– А зачем это мне идти с тобой в постель?! – так же громко завопил он в ответ. – Зачем тебе кровать, чтоб меня погладить?!

– Погладить?.. – переспросила Роза с удивлением и уже значительно тише. До нее начало понемногу доходить.

– Ну погладить… обнять… – буркнул он, застыдившись. – А ты точно любовь продаешь? – с подозрением спросил он.

– А-э-э… ну-у-у… Честно говоря, я только начинаю. У меня мало… опыта.

– Ты должна взять меня за руку, – всерьез начал наставлять ее парнишка. – Можешь не целовать меня, если не хочешь, – торопливо заверил он. – Потом погладь меня по голове и скажи «солнышко» или «котенок мой». И еще «люблю тебя, дорогой мой».

Розе хотелось смеяться. Но она сдержалась, чувствуя, что мальчик был бы этим глубоко обижен.

– Откуда ты знаешь такие вещи?

– Как это – откуда? – с достоинством возразил он. – Глаз у меня нет, что ли? Видать же, что мамы делают со своими детьми, разве нет?

– Ага, значит, «солнышко», «котенок мой»… а может быть, «птичка моя»?

– Ты быстро учишься.

* * *

Что уж там говорить, разговор с Ночным Певцом вызвал у Розы легкую головную боль. Она чувствовала себя так, как будто была с самым требовательным и капризным клиентом, но в то же время с трудом сдерживала смех, когда парнишка очень серьезно рассуждал о таких вещах, которые для нее сделались уже настолько обыденными, что она перестала их замечать, а для него они были совершенно необычными. Она быстро поняла, что Ночной Певец никогда не видел изнутри обыкновенного дома, где жили вместе родители, дети и дедушка с бабушкой. Не играл с другими детьми. Никогда никто не привел его в святилище, он не видел ежегодных шествий в честь Богини. Не знал ни где он сам родился, ни точно когда. На вопрос о родителях только скривился. «Любовь» для него была только внешним проявлением нежности, по которой он тосковал, а о плотских делах знал только пару грубых выражений, и, по его представлению, телесная любовь никак не была связана с чувствами.

Он чуть было не обиделся, когда она хотела вернуть ему его медяки. Торговля есть торговля, порядок должен быть!

– А можно, я еще как-нибудь приду? – спросил он, прощаясь.

– Конечно, – улыбнулась она. – Только в следующий раз вместо денег принеси мне что-нибудь другое. Например, цветы.

– И это будет правильно? – переспросил он.

– Совершенно правильно, – заверила девушка. – Я дама, а дамам деньгами не платят. Только не обрывай всех роз с кустов, а то садовник тебя поколотит.

* * *

Ночной Певец приходил часто, но ей никогда не мешал. Он откуда-то знал, когда она устала, спит или занята, и появлялся только тогда, когда у нее было для него время. Вскоре она узнала о нем побольше, и даже «звезды в голове» уже не были для нее такими непонятными. Маленький ученик магов развлекал Розу, и в то же время она очень ему сочувствовала. Ему так хотелось, чтобы кто-нибудь его попросту любил. Он столько настрадался. Мир оказался для него очень жестоким. Мальчик неизменно являлся с букетом цветов, и девушка чувствовала себя отчасти принцессой, перед которой склоняется галантный обожатель, а отчасти старшей сестрой. Другие обитательницы дома свиданий добродушно подсмеивались над Розой, называя ее «дамой с собачкой». «Вы просто завидуете, что в меня влюбился Творитель, – остроумно возражала она. – Но мне подавай все только самое наилучшее».

– Ты такая красивая, – как-то сказал своей подружке Ночной Певец. – Красивая, как… как… пирог с вареньем.

– Спасибо, – ответила она. – Мне еще никто такого не говорил.

В конце концов, она даже попробовала осторожно объяснить ему, почему она работает допоздна и что именно делает. Несмотря на ее опасения, Ночной Певец снес это неожиданно спокойно. Только снисходительно заметил:

– Цветами не наешься. Ясно же, что тебе приходится как-то подрабатывать.

И так длилась эта странная дружба, не омраченная даже малейшей тенью. До того момента, когда появился некто третий.

* * *

Трудно было не заметить Замка магов. Ветер-на-Вершине брел по улицам города, направляясь к пяти огромным башням, которые устремлялись в небо, подобные растопыренным пальцам гигантской руки. Это зрелище радовало его глаза после длинного путешествия по краю, плоскому, как блин, вытянутый из-под чьей-то задницы. Башни Замка чем-то напоминали ему горные вершины, где он родился и жил до сих пор. И которые, по правде говоря, совсем не хотел покидать. Но уговор есть уговор.

– Круг – это сила, – сказал Ветру шаман, разум которого долгие прожитые годы не только не пригасили, но, наоборот, сделали острым как игла. – Ответь на вызов с Юга. Хайгам нужна сталь для оружия и инструментов. Соль, которая укрепит нашу кровь, и зерно, если урожай окажется плохим. Маги могут дать нам пшеницу, которая взойдет даже на камнях. А ведь ты тоже маг.

– Прежде всего, я воин, Волк из клана Вайетов, – возразил он.

– Госпожа Лавин лучше знает, поэтому и попридержала весть, пока не настало благоприятное время. Мальчик, которого ты учил, стал мужчиной. Ты закончил одну работу, пришло время другой. Иди.

Так и оказался Ветер в городе, подвластном Кругу магов. Городской шум и толкотня его раздражали. Он презирал эту толпу. Люди все время мечутся то сюда, то туда, без всякой видимой причины, да еще визжат при этом, как бешеные мыши-полевки, видно, и сами полоумные. Он привлекал к себе всеобщее внимание, но дорогу ему поспешно уступали. Ветер-на-Вершине был крупным и могучим мужчиной. А поскольку у него еще имелся меч, притороченный за плечами, и обитый железом посох в руке, его вид не вызывал желания задираться с ним. Пару раз он услышал за спиной оскорбительные выражения, но пропустил их мимо ушей. Хайгов тут не любили. Ну и ладно, взаимно!

Около огромных ворот, которые вели к самому Замку, его остановили стражники, скрестив пики у него перед носом.

– Сюда чужим вход запрещен, – услышал он.

– Мне можно. Я маг, – возразил Ветер.

Лица стражников выражали неуверенность. Они ему не поверили. Правда, трудно поверить в такое, когда перед тобой красуется некто в одежде хайгонского горца с клановыми татуировками на лице, подрезанными, согласно обычаю, ушами, да еще и с оружием.

– Тогда покажи знак Круга, господин, – потребовал гвардеец, но на всякий случай тон его стал значительно более вежливым.

Ветер-на-Вершине немного смутился. Профессиональную татуировку он должен был получить только на следующий день, а пергамент с письменным вызовом беззаботно выкинул еще в горах. На что ему эта писулька, если он все равно читать не умеет? В общем-то он легко справился бы с этими двумя стражниками, но вот стоит ли затевать драку у ворот? Нет, гораздо лучше будет…

Рядом с Ветром-на-Вершине появился второй такой же горец, а потом и третий, совершенно схожий с оригиналом.

– Это же Ткач иллюзий! – с облегчением воскликнул солдат.

– Господин, мы обязаны проверять, кто сюда входит, – объяснил другой, уже совершенно смиренно. – Ты мог бы назвать нам свое имя и ранг?

– Ветер-на-Вершине… лазурный… – Хайг вовремя припомнил, как называются ранги талантов, различающиеся по силе: черные – более слабые, а лазурные – магистерские. Он прошел мимо стражников, провожаемый изумленными взглядами гвардейцев. Теперь им будет что порассказать приятелям за вечерней кружкой пива.