Текст книги "Ледовое небо. К югу от линии"
Автор книги: Еремей Парнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
– Пошел, наконец?
– Вскрылся, – удовлетворенно подтвердил Логинов. – Сейчас только звонили из метеослужбы… Ну, так как? Лады?
– Когда надо быть?
– Собирайтесь в темпе и подходите прямо к дрезине.
Перед тем как уйти, Мечов присел на табуретку возле телефона. Все происшедшее представилось ему кошмарным сном, не более. Он подумал-подумал и не позвонил.
Мутной несмешивающейся струей изливался Енисей в ледяной мешок Карского моря. Грязный от чернотала речной покров рассыпался соляным крошевом и таял в пузырях и кофейной пене. Сшибались освобожденные бревна, круша чудом уцелевшие ледяные плиты, в брызгах коры и перемолотой древесины бешено вращались стволы дремучих елей и пихт. Широкое половодье выносило в океан застигнутых врасплох животных, щиты снегозадержания, пустые канистры и целые плавучие островки с чахоточными березками на зыбком коврике из осоки и мхов.
Прозрачной голубизной и зеленью отсвечивали морские льды, желтоватые огоньки дрожали в дымчатой глубине речных осколков.
Хмельная от сладости талых вод, сыто играла веселая нерпа. Гнала к берегу скачущую над волнами треску. В блеске полярного дня взбудораженная дельта переливалась нестерпимой муаровой сеткой, слепила вспышками, убаюкивала ленивыми радужными пятнами.
На судах, дожидавшихся открытия навигации в шести милях от кромки, завыли, наконец, дружные тифоны. Утробный исстрадавшийся клич прокатился над лагуной, вспугнув крикливую стаю гагар на скалах, насторожив моржей в укромной галечной бухте.
С той поры, как утонули в болотах последние мамонты, не помнила тундра столь оглушительной громкоголосицы. И приумолкла, не услыхав за железным ревом собственного весеннего зова. Вместе с гудящими караванами потянулись стаи поморников и моёвок, бессчетные косяки рыбы. Чуть дымили трубы на рейде, где меж оплывшим припаем и сверкающей стеной проходного льда, качались на волнах сгустки ряпушки. В бледно-зеленой, отливающей пепельным шелком воде свинцово синели налитые жиром спинки, приманивая из глубины пучеглазых хищников. Зубастые рыбы рвали мечущийся пульсирующий, как сердце, косяк. На лету раздирали его трепетное серебро крикливые истеричные чайки.
Неодолимому ликующему призыву, летевшему с океана, вторили дудинские буксиры, перезимовавшие в затоне рудовозы. Даже городская электричка, набитая по случаю субботнего дня жаждущей полюбоваться на ледоход публикой, откликнулась короткой пронзительной трелью.
Народу перед ограждением с надписью «Запретная зона» скопилось видимо-невидимо. Под треск костров и сигналы порта летели в воздух пушистые шапки. Искрился мех, громыхало дружное, по чьей-то команде «ура», радостно хохотали ребятишки, оседлавшие плечи отцов, заливались лаем собаки. В пестром, оглушительном гомоне отчетливо различался хрустальный шорох, звонкое дыхание проносящихся льдин. Енисей в этом году покрылся спокойно, без пушечной пальбы, треска, громоздящихся торосов и прочих шумовых эффектов. Тем внушительнее казался глухой ледовый исход. Единым строем, почти не смещая узора разводий и трещин, бежало мозаичное полотно. Глаз с трудом выхватывал из сплошного потока отдельные плитки. Геометрически точные, словно вырезанные алмазом, они походили на пристыкованные панели, заготовленные для сборки типовых бесконечных конструкций. Не верилось, что эти образцово расчерченные детали несутся к тотальному уничтожению. С пугающей быстротой и безразличием несла их к вечной купели, где даже бессмертные воды теряют память о бывшем, конвейерная лента реки.
Сама собой приходила мысль о неодолимом круговращении. Жутко и весело было следить за обновлением ледяного купола планеты. Сквозь натянутую для безопасности проволоку, приоткрылся лишь ничтожней фрагмент, но и он бросал намек на грандиозность всего замысла. Ради такого стоило вытерпеть и долгую зиму, и слепую гнетущую ночь. Дух захватывало, в невесомость бросало, когда пробуждалась спящая в человеке сопричастность космическим актам творения. Не каждому удавалось ее осознать и понять, но стихийная взаимосвязь с ликующей даже в мельчайшей капельке жизненной силой ощущалась всеми. Как запах таяния, как горячая ласка солнца, заступившего на шестинедельную бессменную вахту, как предчувствие счастья. Из глубин выплывала, манила, мерещилась разгадка непостижимой северной власти. И с ней, с ее сокровенным призывом никак не соотносились всякого рода надбавки, коэффициенты и прочие заполярные льготы. Просто сосуществовали на различных уровнях, как низшее и высшее в человеке.
Зоркий Мечов первым углядел в речном хаосе ветвистые оленьи рога. Целое стадо, запоздавшее пересечь Енисей по тропе исконных миграций, уносило в море. Обдирая бока о шершавые кромки, животные еще пытались взобраться на неустойчивые льдины, но тяжелые плиты качались под копытцами и опрокидывались, мозжа трепещущую плоть. Адскими челюстями сомкнулись кромки и всколыхнувшаяся на мгновение лента, не останавливая бега, обрела прежнюю сплошность. Кое-где промелькнули отдельные рожки, набухшие кровью весны, но вскоре исчезли под лавой.
– Видели? – спросил Андрей Петрович, непроизвольно поежившись.
– Видел, – кивнул Логинов. – И не один раз… Между прочим, мы виноваты, – обломив ячеистый фильтр, вставил сигарету в мундштук, сухо клацнул зажигалкой.
– Почему? – спросил Мечов, слегка отстраняясь от дыма, ставшего для него неприятным. – Лично я тут ни при чем.
– И вы, и я, и все мы, – отрицательно покачал головой Логинов. – Невольно, конечно, зато неуклонно и с молодецким размахом тесним и губим дикую природу… Куда податься зверю? Мы же всю тундру опутали, перекроили на свой лад.
– Давайте остановим заводы и аккуратненько эвакуируемся на материк, – после откровенного обмена мнениями в дрезине, когда Логинов зарубил, по сути, его предложение использовать серу и окись железа, остающуюся в хвостах, Мечова так и тянуло на спор. – Не кажется ли вам, Владлен Васильевич, что во всех этих разговорах о дикой природе есть некоторый оттенок сиюминутности? Вроде погони за модой? Поговорили – и разошлись.
– Как? – поднял брови директор. – Вы что, газет не читаете? Или это так, шутка?
– А зачем? Разве мы хоть на шаг отступили от прежнего курса? Вы же сами сказали: «Молодецкий размах»! И верно: махаем, как бог на душу положит. Можно, конечно, возразить, что охрана среды возведена на уровень закона…
– Именно, – Логинов с некоторым удивлением глянул на Мечова и поспешно перевел взгляд на причал. – И, скажем прямо, кое-какие достижения налицо. Есть чем похвастаться.
– Только не нам, Владлен Васильевич – запальчиво возразил Мечов. – На Кавказе, в пустыне, даже в тайге, возможно, и удалось что-то наладить. Точно не знаю, специально не интересовался… Но здесь? – он пренебрежительно махнул рукой.
– Топки, которые перевели с угля на газ, по-вашему не в счет? – с мягкой усмешкой подсказал Логинов.
– В счет. Весь вопрос в том, почему мы так сделали? Не ради оленей, во всяком случае. Даже не ради себя, хоть и живем в городе без озеленения.
– Верно, – признал Логинов. – Так продиктовала экономика. Газ дешевле, с ним проще… Но разве плохо быть в союзе с экономикой?
– Газопроводы, – напомнил Мечов, – скоро третью нитку проложим. Уверен, что олешки, – он кивнул на реку, – заблудились как раз из-за них. Приняли трубы за ограждение. Боюсь, им просто не объяснили, что есть специальный проход.
– И нельму забыли предупредить про рыбоподъемники? – лукаво прищурился Логинов. – Как же, помню ваши остроты на последнем активе.
– Что? – Андрей Петрович удивленно раскрыл глаза. Директор явно вызывал его на спор. В разговоре сразу обозначилось двойное дно. Затея с прогулкой, как и следовало ожидать, возникла отнюдь не случайно.
Они неторопливо прошлись вдоль широкой колеи контейнерных кранов, обрамлявшей железнодорожные рельсы, и повернули обратно. Первый состав с комбината, терпеливо дожидавшийся подхода судоц, хорошо защищал от речного ветра.
– Ваши предложения, повторяю, мне нравятся, – директор вернулся к вопросу, на котором, по крайней мере так показалось Мечову, поставил крест еще в дрезине. В мягком уютном салоне, где они так крепко поговорили под привозное пиво «Будвар» с малосольным тающим во рту муксуном.
– Поэтому вы их и отвергли? – пустил пробный шар Андрей Петрович, заподозрив, что еще не все потеряно.
– Нет, не поэтому. От человека вашей квалификации, – директор определенно пытался подсластить очередную пилюлю, – иного я и не ожидал. Пока вы хлебали больничный харч, я еще раз внимательно проглядел вашу записку. Выглядит вполне благопристойно. Точное инженерное решение, обоснованные научные рекомендации, оптимальные экономические показатели – казалось бы, какого еще рожна?
– Вот именно, – счел нужным ввернуть Мечов.
– Но, милый мой, – директор не обратил внимания на реплику и даже потрепал дружелюбно Андрея Петровича по плечу, добавив многозначительно: – Это же норма! Не более! Надо, чтоб было не только правильно, но и хорошо. Со всех сторон хорошо.
Только теперь стало понятно, куда гнет Владлен Васильевич. Неужели он потребует от цеха переработать проект с учетом экологических требований? Для этого у Мечова не было ни соответствующих специалистов, ни времени, потому что все сивы он сосредоточил на освоении новых, с повышенной концентрацией железа и селена сульфитных полиметаллических руд. Разъяснять положение Логинову не имело смысла. Едва ли он заблуждался на сей счет, На новой территории, которую предполагалось органически пристегнуть к комбинату, проходка ствола продвигалась с завидной быстротой, строились новые заводы, прокладывались дороги, газопровод, высоковольтная линия. И на этой определяющей стадии следовало изменить проект. Причем самым коренным образом, но, разумеется, не касаясь уже возведенных сооружений. Характерный стиль, неповторимый почерк Заполярного, где каждый сданный объект сразу же становился полигоном для следующего – более мощного, более производительного, более… Конечно, все не беспредельно во Вселенной, описываемой формулами Эйнштейна – Фридмана, в том числе – интенсивный рост. Рано или поздно круто взвивающиеся отрезки парабол выходят на плато насыщения. Но пока комбинат не достиг точки перегиба, Мечов не питал иллюзий, стратегия едва ли изменится. Доработать проект, безусловно, придется. Следовало лишь трезво прикинуть, что в такой ситуации можно выторговать для цеха: только новые договорные работы и, соответственно, единицы или же нечто большее – новую финансовую структуру.
Торопиться ни в коем случае не следовало. Пусть директор первым приоткроет свои карты.
Разомлев на припеке, Андрей Петрович размотал мягкий мохеровый шарф и разнеженно запрокинул лицо. Не переставая следить за Логиновым, смотрел, как мечутся над загнутыми клювами кранов ошалелые чайки.
– Людей я вам подкину, – прервал затянувшееся молчание, немой, точнее, диалог Владлен Васильевич. – Единиц, в смысле.
– Этого мало. Единиц у меня хватает, с излишком даже. Мне реальные специалисты нужны, но они у нас не задерживаются. Вы знаете. Пока не выбьем научные ставки, хотя бы по второй категории, дело не сдвинется. Ученым нужно платить за степень.
– Не за труд?
– Праздные слова. Пока ВНИИ кандидатам и докторам будут платить больше, чем на заводе, настоящей науки нам не видать, Перемещение в сторону более высокого потенциала – объективный закон природы, Владлен Васильевич, можете мне верить.
– Вы же, однако, не переместились? И Багрецов, и Эйтин, и Копытко…
– Они – пылкие энтузиасты, я же, как начальник цеха, получаю больше любого старшего научного сотрудника.
– К энтузиастам, стало быть, себя не причисляете.
– Видимо, так.
– И даже готовы сменить работу на более высокооплачиваемую?
Мечов метнул на директора настороженный взгляд, но ответил без промедления:
– С превеликим удовольствием. Готов верой и правдой служить герцогу, который побогаче, как итальянский кондотьер… Одна беда, – он улыбнулся немного натянуто, – в нашем заполярном городе комбинат – монополия. От него никуда не денешься.
– Хоть на этом спасибо.
– Так как же, насчет структуры, Владлен Васильевич, можно же предусмотреть двойную сетку: для научного и для производственного персонала?
– Шутки шутками, Мечов, но не в моей власти менять. Тарифы всякие, штатные расписания – это, брат, крепость. Железобетон. Не то, что из пушки, лазерным лучом не прошибешь… Придется приспосабливаться, другого выхода не вижу. Подберите подходящие кандидатуры, обсудим, подумаем… Не исключено, например, совместительство. Тот же хоздоговор дает известный простор.
– Все равно, в рамках цеха такую задачу не поднять. В Канаде над ней бьются десятки научных коллективов.
– Нам Канада не образец, мы для нее – другое дело.
– Однако для открытых разработок вы предпочли закупить канадское оборудование, – неожиданно Мечов засмеялся. – И правильно поступили: что хорошо, то хорошо… Сметную стоимость проекта, видимо, придется пересмотреть? – он дал понять, что готов сдаться на почетных условиях.
– Не исключаю, – одобрительно кивнул Логинов. – Из тех нескольких миллиардов, что выделили нам на пятилетку, миллионов двести, или, скажем, двести пятьдесят сможем выделить.
– Смехотворная сумма! Давайте сразу договорился по опорным точкам, иначе ничего путного не получится… Насколько я понимаю, вас не только олени волнуют или, к примеру, овцебыки, которых мы так гордо демонстрируем приезжим знаменитостям? Я верно понял?
– Безусловно, речь пойдет о всем комплексе проблем. К этому нас обязывает Конституция. Отныне и работать, и строить мы должны так, чтобы не страдала окружающая среда. Прежде всего подумайте о летнем транспорте. В вашем проекте это самое слабое звено. Невозможно и далее мириться с тем, чтобы какой-нибудь трактор на десятикилометровом проходе оставлял за собой три гектара бросовых земель. А эти катания по тундре на железных листах? Сплошное безобразие… Если сегодня еще нельзя обойтись без тягачей, санных поездов и прочих бронтозавров, то совсем необязательно тащить их в будущее. Так?
– Совершенно с вами согласен, Владлен Васильевич. Но прикиньте, хотя бы на глазок, во сколько обойдутся английские эйркрафты, полагаю, их понадобится не меньше тысячи и…
– Вот и прекрасно, – Логинов остановил его жестом. – Подумайте, подсчитайте, а у меня своих дел по горло… Кстати, не стоит забывать про вертолеты и, если хотите, дирижабли. Пока это более реально. Тем паче, что надежного эйркрафта в северном исполнении я просто не знаю.
– Освальд сказал, что будущее – это специализация. И был прав.
– К чему это вы?
– Просто так, к слову пришлось. Мы с вами специалисты широкого профиля. Ничего не знаем обо всем, чем и отличаемся от узко нацеленных товарищей, которые знают все ни о чем, Вас такое положение устраивает? Меня не очень.
– Конкретней, пожалуйста.
– Я понимаю, Владлен Васильевич, у вас просто не хватает рук. Но и я не танцующий Шива. Плавка, обогащение, электролиз, автоклавы – все же это остается на моей шее. Я взорвусь от переизбытка информации.
– «Учитель, воспитай ученика…» Не помню, кто это сказал. Неужели не вырастили подходящую смену, быть того не может.
Мечов внутренне вздрогнул. Такого оборота он никак не ожидал. Оставалось одно – молча выслушать и сделать вывод. Возможно, прямо здесь, не отходя от кассы.
– Владлен Васильевич! – из-под вагона вылез машинист директорской дрезины. Чтоб сократить путь, он, видимо, взял напрямик от тупичка к причалу. – Вас из горкома по радиотелефону спрашивают.
– Сейчас иду, Петя. – Логинов запахнул кожаное пальто. – Двинем до дому, Андрей Петрович?
Они обошли состав и направились к дальнему ответвлению, где у тупиковой платформы с песком стояла дрезина.
– Чем порадуешь, Игорь Орестович? – спросил Логинов, кивком приглашая Мечова занять свое кресло. – Ладно, – сказал, выслушав пространное сообщение, – сейчас возвращаюсь.
Заработал мотор, и дрезина со скоростью сто километров понеслась через тундру.
– Вы как в воду глядели с этими овцебыками, – кивнул он Мечову. – Канадцы нагрянули. Я там совершенно не нужен, но неудобно, знаете, старый знакомый – Стюарт Кембелл… Так как, найдете себе замену?
– Безусловно, – Мечов пренебрежительно дернул плечом. – Тут, думаю, трудностей не возникнет… Но своего отношения я пока не определил. Меня, надеюсь, спросят?
– Само собой…
– Тогда, боюсь, что не дам согласия на уготованную мне роль. Лучше сконцентрируюсь на расплавах. Как узкий специалист. Иногда это тоже приятно.
– Откуда вы знаете, что я собираюсь вам предложить?
– Новое подразделение, полагаю, можно назвать ЦОПСом? – с безразличным видом поинтересовался Мечов. – Звучит неплохо: «Цех охраны природной среды».
– На первых порах ограничимся отделом в поисковом, – в тон ему ответил Логинов, – а вам, Андрей Петрович, я хочу предложить должность заместителя директора по развитию… Подойдет?
Такого Мечов никак не мог ожидать. Даже дух захватило, и горячая предательская краска прихлынула к голове.
– Заманчиво, но нужно подумать, – с усилием выдавил он, покусывая губы.
– Зачем же думать, если согласны? Ведь согласны?
– Согласен, Владлен Васильевич! Спасибо. Я вас не подведу.
– Значит, на том и порешили, а проект я вам возвращаю.
– На доработку?
– На коренную переработку.
– Почему вы сразу не сказали, что он никуда не годится?
– Новая должность, Андрей Петрович, даст вам широкие возможности. Ваш проект не плох, я уже сказал это, не узок. По сути это цеховые предложения. Собственно так они и войдут в более общий план, как один из его разделов. Вы меня поняли?
– Кажется, теперь понял.
Логинов вопросительно кивнул на холодильник, но Мечов отрицательно покачал головой.
– С меня тоже хватит, – согласился Владлен Васильевич. – Но блеск пиво. А?
– Блеск.
– У меня те олешки перед глазами стоят! Дело не только в том, что, не найдя «утки», они запутались в трубах и упустили время для перехода реки. Меня еще другое заботит… Когда будете знакомиться с предложениями транспортников, очень прошу обратить внимание именно на экологию.
– Вы насчет навигации? – догадался Мечов.
– Совершенно точно. Сама идея круглогодичного плавания представляется мне чуточку преждевременной. Несмотря на грандиозный поход «Арктики» к полюсу. Это, конечно, колоссальный рывок. Но готово ли производство? Там же придется коренным образом перестраиваться. Произвести полную переоценку всего рабочего цикла.
– Согласен. Нужно все спокойно обдумать, изучить. Торопиться не будем. Продлить навигацию месяца на два – другой вопрос, если, конечно, это возможно.
– В «Главсевморпути» считают, что возможно. Дорогу во льдах проложат атомоходы и дизель-электрические ледоколы типа «Капитана Сорокина». Уже в этом сезоне они выгрузили на припайный лед у Ямала весь необходимый нам груз.
– В Карское море атомоход, конечно, войдет, но по Енисею ему не подняться. Глубины малы. А речной лед не чета морскому – кремень!
– Для того и предусмотрены дизельные ледоколы. У них небольшая осадка, а мощность двадцать две тысячи сил. Как раз эта часть проекта мне нравится… Сами, впрочем, увидите, Мне не столько важны эти лишние месяцы навигации, сколько уверенность, что в случае крайней необходимости в любое время могут прийти суда.
– Высокая степень надежности? – Мечов скептически пожевал губами. – А вообще-то вы правы, Владлен Васильевич, без нее в наших условиях планировать ничего нельзя. Все может ветром развеять, – он разнял дребезжащие стаканы. – Дайте, пожалуй, еще пивка. Когда еще такое завезут…
– За смелость, – пошутил Логинов, поднимая переполненный пеной стакан, – но без прожектерства, за трезвый реализм.
РУДНИК
Дожидаясь возвращения Логинова, который вышел на несколько минут из кабинета показать корреспонденту оборудованный машинами третьего поколения вычислительный центр, Андрей Петрович рассеянно прихлебывал остывший кофе. Мысленно перебирал события и встречи последних дней. Пока все выходило кругло.
Приказ о его назначении еще не был подписан, когда он, сдав дела заместителю по научно-поисковому цеху, начал ознакомительную поездку по точкам, разбросанным чуть ли не по всему Таймыру. Несмотря на скоростной вездеход, гидропланы и персональный вертолет, который Логинов буквально выбил для него у начальника авиагруппы, работа продвигалась довольно медленно. А ведь Мечов носился с места на место и делал много больше, чем было в человеческих силах. Чтобы мало-мальски разобраться в специфических проблемах газовиков Соленинского месторождения, прокладывающих третью нитку газопровода, ему понадобилось всего три дня. Зато целых две недели пришлось изучать вместе с охотинспекторами и эвенками-старожилами пути сезонных миграций диких оленей. Коренные изменения, которые он внес в проект прямо на месте, директор утвердил по радиотелефону. Без обсуждений, с ходу. Несмотря на самые решительные возражения промысловиков, которые вполне обоснованно отвергли дорогостоящий дюкерный вариант прокладки труб через таймырские реки.
Мечов, в сущности, подавил возражения авторитетом Логинова. Был ли он прав тогда? Пожалуй…
– Триста тысяч сверх? – переспросил, набирая на калькуляторе итоговую сумму. – Это полностью окупится за десять лет, если хотя бы лишней сотне оленей удастся спокойно перейти весной через реку. Потомство, которое они, возможно, дадут, я уже не считаю.
– А рыбьи нерестилища? – выдвинул контрдовод главный инженер газоподготовительной станции, страстный рыбак. – Вы учитываете, что майна, как ножом, перережет русло?
– Нельма выметывает значительно ниже, – мгновенно нашелся Мечов. – Я ловил и на Малой и на Большой Хенте, знаю.
Но оставшись один, сделал пометку в блокноте: «Выяснить насчет нерестилищ».
Тогда он еще не знал, что никто на Таймыре подобными сведениями не располагает и начинать придется на голом месте. Находясь в пути из Мессояхи в Снежногорск, он узнал, что приказ утвержден и можно теперь уже своей властью вносить изменения в любые проекты, за которые отвечал непосредственно комбинат. И хоть на смежников, к его великому сожалению, это не распространялось, он успел вложить свою лепту в плацы развития на Вальке и на Хантайке.
Заскочив в управление по дороге на рудник «Комсомольский», он доложил Логинову, что первый месяц деятельности нового зама обошелся комбинату в четырнадцать миллионов. Против ожиданий директор отнесся к сообщению довольно спокойно. Возможно, из-за корреспондента, которого, как показалось Мечову, поспешил унести.
– Пока доходы покрывают непроизводительные затраты, – пошутил, возвратившись, Владлен Васильевич. – Эксплуатационники на «Октябрьском» освоили проектную мощность третьей очереди на полгода раньше и добыли сверх плана почти сто тысяч тонн руды.
– А строители обещали сдать четвертую очередь на год раньше, – подсказал Мечов.
– Верно, – согласился директор, – считать умеешь. Только помни, Андрей Петрович, что живешь ты пока полностью за чужой счет.
– Рад бы забыть, – устало отмахнулся Мечов, – да не дадут. Прессинг, должен отметить, невиданный, жесточайший. Того и гляди, хребет переломят.
– Ничего, он у тебя крепкий. Отдача хоть ожидается вскорости? А то, гляди, вместе с твоей головой и моя покатится, – Логинов выразительно похлопал себя по затылку.
– Боишься? Ну то-то, – удовлетворенно ухмыльнулся Мечов, – значит, не одному идти на заклание… Ничего, Владлен Васильевич, все затраты окупятся сторицей, теперь у меня нет никаких сомнений, – он ободряюще потрепал директора по плечу.
За последние денечки, напряженные лихорадочные, они как-то удивительно сблизились и незаметно перешли на «ты». Без уговоров и брудершафтов, хотя и распили бутылку «Двина», прямо здесь, в кабинете, где Владлен Васильевич встретил день своего рождения. Случилось это как раз вчера, в золотой беззакатный вечер, когда помощник Виктор Ильич расстарался дефицитным лимончиком, а машинистка Вера принесла редкостную, истекавшую перламутровым жиром белорыбицу. Даже подарки были. Вера Петровна, ко всему привыкшая директорская жена, привезла из дому традиционный пирог с капустой и горшок цикламенов, а главный инженер презентовал роскошные унты с чукотским узором из разноцветной оленьей шерсти.
– Может, душ хочешь принять, побриться? – предложил Логинов, кивая на незаметную дверь в дубовой панели. – Твой кабинет пока не оборудован.
– Помоюсь на руднике, – Мечов огладил щеки и подбородок. – А насчет побриться, спасибо. С благодарностью принимаю… У тебя электрическая?
– Подымай выше! – горделиво усмехнулся директор. – «Жиллет-супер». Канадец подарил.
– Черт с ним, давай «Жилет».
– Ты сейчас на Красную скалу?
– Да, к Вагнеру.
– Может, захватишь с собой корреспондента? Он тоже туда собирается.
– Почему бы нет? Парень он, вроде, не вредный. Мы с ним уже на Хантайке встречались, беседовали… Ничего, головастый.
– Головастый!.. Он, между прочим, доктор философских наук и вообще светило в своей области. Так что полегче на поворотах.
– А мне без разницы, – блеснул улыбкой Мечов, исчезая за дверью. – Я ведь тоже не лыком шит.
Оставшись один, Владлен Васильевич неуловимо осунулся, сник. Бросив под язык крупинку нитроглицерина, который всегда держал при себе, закрыл глаза, откинув голову на спинку кресла, расслабил отяжелевшие руки.
– Знаешь, – сказал, когда подступивший вплотную спазм изгладился. – Я нынче забавную карикатуру видел в «Америке».
– Ну? – прервав беззаботное насвистывание, отозвался из-за перегородки Мечов.
– Вообрази наклонную плоскость, по которой чешет во все лопатки субъект вроде нас с тобой, а за ним катится здоровенная болванка с часовым циферблатом. Здорово?
– И что бы это значило?
– А то, что по психологическому складу мы принадлежим к самой опасной в отношении инфаркта категории «А». Нам вечно не хватает времени, но мы, знай, наваливаем на себя сверх всякой меры, торопимся. Куда только?..
– Видимо, иначе не умеем, – беззаботно фыркнул порозовевший Мечов, вытираясь на ходу казенным вафельным полотенцем. Он был настроен приподнято и слушал вполуха. – Зато и сгорим в одночасье, без долгих мучений. Тоже неплохо, ежели разобраться.
– А вдруг инсульт? – Владлен Васильевич пожевал пересохшими от лекарства губами. – Рано или поздно болванка все равно догонит, так под коленки и даст.
– Чему быть, того не миновать. Где твой корреспондент? – продев голову в черную петлю галстука, Мечов затянул узел и накинул на плечи щеголеватую кожаную курточку. – Вернусь, скорее всего, завтра и тогда дам тебе полный отчет по всем позициям. У меня созрела одна неплохая идея. Если удастся ее провернуть, будет и для нас передышка. Возьму тебя с собой на рыбалку. На Пясинское озеро махнем, с пятницы аж до понедельника.
– О таких вещах, брат, я давно уж забыл, – отмахнулся директор. – Скоро и ты забудешь, – кротко пообещал он. – А может, и нет, – добавил после некоторого раздумья. – У молодости есть неоспоримые преимущества: быстрота, легкость… О прочем я уж и не говорю.
Лосев уже привык к тому, что за последним домом, за какой-нибудь белой панельной башней, стоявшей особняком, распахивалась зеленеющая тундра. Город обрывался внезапно и резко.
Какое-то время «Волга» еще неслась по гладкому асфальтированному шоссе, но уже через пять минут в поддон начинали стрелять гранулы шлака. На этом нормальная дорога кончалась. Переваливая с холма на холм, как лодка в семибалльную волну, машина то и дело надсадно взрыкивала шестернями передач, оставляя за собой облако сухой удушливой пыли.
Мелькали поднятые над дорогой арки трубопроводов, провисший кабель в резиновой изоляции, сваленные в штабеля щиты снегозадержания. Нельзя было разобрать, где кончались отвалы породы, поросшие цепкой арктической зеленью, и начинались исконные тундряные сопки. Зеленые, желтые, синие пятна. Ворожили, обманывали глаз. Из-за лиловой зубчатой стены выступали казавшиеся неестественно низкими горы, а пихты и лиственницы в распадках выглядели немощными и ломкими, как сухостой.
До Красной скалы было неблизко, километров двадцать, и Лосев мужественно приготовился к долгой тряске. Но, как всегда неожиданно, дорога то ли причесанная грейдером, то ли укатанная катком стала ровнее.
– Атомный реактор оказывается проще построить, чем приличную трассу, – обратился Лосев к задремавшему на заднем сиденье Мечову.
– Мерзлота корежит. Скоро ремонтировать начнем.
– И ничего поделать нельзя?
– Можно, но дорого.
– Дороже ремонта?
– Пока так.
– А реактор?
– Построили на скале. Впрочем, теперь это не проблема. Горячие цеха, и те ставим на мерзлоту. Научились предохранять деятельный слой. С дорогами, конечно, сложнее. Они все равно как голенькие под открытым небом. Со всех сторон стихия: сверху, снизу. Речки опять же, ручьи. Чем длиннее путь, тем больше неожиданностей. Одна наледь ползучая такого натворит, что не расхлебаешь во век.
Сквозь пылевую завесу, оставленную встречным самосвалом, заблестела вода. Переждав тепловоз, тянувший бесконечную вереницу думпкаров, «Волга» въехала на грохочущий, пронизанный звонкой металлической дрожью мост.
– Зимой возводили, – пояснил Мечов. – Тоже недешево достался.
– Ого-го! – поддакнул шофер с русалками и якорями на обеих руках. – Могу смело сказать, что на материке, как мы, копытить не умеют.
– Копытить? – не понял Лосев.
– Вкалывать изо всех сил, может, видали, как олень долбит смерзшийся наст? В кровь издерется, пока до лишайника доколупается.
– А что ему остается? – лениво возразил Мечов. – Не из-за высокой же сознательности выкладывается? Пустой разговор.
– Все же на материке не могут, как мы, – стоял на своем шофер.
– Видимо, нет такой острой необходимости? – заметил Лосев.
– Конечно! К тому же и платят у нас соответственно, – поддержал его Мечов. – Люди едут сюда именно за этим. Работай, как нужно на Севере, и зарабатывай. Не копытить, а именно зарабатывать. Лично я ничего плохого в этом слове не вижу. Вы не согласны со мной, Герман Данилович?
– Напротив, – подтвердил Лосев.
– Да, четыре сотни в месяц на материке мне не выколотить, – неожиданно согласился шофер. – А работа такая же. Дорожки я и почище этой видел.
– Нормальная дорога, – дернул плечом Мечов. – Подлатаем маленько, будет совсем хорошо.
И, словно в подтверждение его слов, пошла бетонка, заляпанная окаменевшими отпечатками широких гусеничных траков. Слева расстилалась мокрая блестящая тундра, где по бездорожью, ломая кусты тарахтел тракторный поезд, справа – сквозь лиственничное редколесье белели стандартные городские дома.
– Вот и он, наш город-спутник, – шофер притормозил у бетонной стены с лаконичной надписью «Первым» и пирамидой на переднем плане.
