Текст книги "Ледовое небо. К югу от линии"

Автор книги: Еремей Парнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

БУРОВАЯ

Июля двадцать пятого дня, как и положено по календарю, солнце впервые нырнуло за горизонт. С белоночьем в тундру, где на озерах так и не стаял до конца лед, пришла осень. Взыграл своенравный восточный ветер, раздувая жар, обметавших небосклон закатных перьев, дохнул холодком дальних кочевий. И враз поредели комариные тучи. Затрепетали жалко неброские смолевки и поздние лютики. Утки-морянки, гагары и прочие транзитные водоплавающие встретили первую зорю протяжным кличем. А после время, словно под уклон, покатилось. Белые мухи по утрам замелькали. Напитались жидкой синькой блеклые сумерки. Вертолет, на котором Мечов с Лосевым вылетели из Мессояхи, шел на одной линии с солнцем, насквозь пронзавшим незащищенные светофильтрами прямоугольнички окон. Даже здесь, в золотой высоте, оно выглядело багровым, как на закате. «МИ-8» опускался прямо в ночь, точнее, в полуночную сыворотку, когда зелень кажется серой и, как степные курганы, неясно темнеют усеченные сопки мерзлотных бугров.

Вызванный по радио вездеход уже помигивал противотуманными фарами. Раздутые баллоны повышенной проходимости и округлый фургон делали его похожим на дирижабль. Под колесами блестела грязь, а в воздухе плавал мелкий сухой песок, взбаламученный затихающими винтами.

В распахнутую дверцу просочилась сырая прохлада. Неуемная птица пеночка печально попискивала где-то в подножном березнячке. С ближайшей буровой доносился приглушенный визг вращающегося ротора. Невидимая вышка была помечена сигнальным огнем на крон-блочной площадке. Дальней незнакомой звездочкой прокалывал темноту тонкий заостренный рефракцией лучик.

От места посадки до буровой вертолет мог доставить за несколько минут, но Мечов, хоть ночь застала в пути, пожелал покрыть последние километры на машине. Хотелось своими глазами увидеть, как легла в мерзлотный грунт третья нитка газопровода. Строительство станции для охлаждения нагретого до пятидесяти градусов газа решили осмотреть на следующий день. Собственно, только за этим Мечов и прилетел в Междуречье. Сама по себе Восьмая буровая ничем особенным его не привлекала. Ни трудовыми достижениями, ни по части удобств не выделялась она среди прочих вышек, разбросанных по мессояхским болотам. Те же вагончики с телеантенной, рация для связи с базой, добавочный комплект труб под навесом и цистерна с аварийным запасом горючего. На случай плохой погоды, когда вертолет не сможет своевременно доставить ни бочки с соляркой, ни сменную бригаду.

Одним словом, совсем не обязательно было ночевать именно на Восьмой. В любом стандартном балке из сборного дюраля всегда отыщется свободная койка для бродячего человека. Остановив свой выбор на самой далекой буровой, Мечов исходил из того, что оттуда было рукой подать до стройплощадки. Чтобы не тратить попусту драгоценное время, он надумал сделать небольшой крюк и пройти вдоль трубы. Засыпку можно было превосходно разглядеть и в сумерках. Зато весь следующий день высвобождался для Евражкина Кута, где взрывники заложили под холодильную станцию котлован. Намеченный маршрут сулил выгоду чуть ли не в целые сутки, и Лосев его горячо одобрил.

В желтом пронзительном свете свежая полоса грунта над трубами показалась ему почти черной. Вывороченный гусеницами вязкий суглинок сохранил рельефные траковые отпечатки, в которых сумрачно поблескивала вода.

– Остановите, – Мечов тронул водителя за плечо и приглашающе кивнул Герману. – Хочешь размять кости?

Они спрыгнули на волглую пружинящую под ногой землю.

– Метров тридцать, – прикинул на глаз Андрей ширину коридора. – Еще куда ни шло…

– Это и есть прогресс, который вы несете? – недоверчиво хмыкнул Лосев. – Ничего себе, впечатляет… Сколько лет понадобится, чтобы все опять заросло?

– Десять. А то и двенадцать… Ягельники трудно восстанавливаются.

– А деревья?

– Еще дольше. Холод, мрак… Растут медленно. Деревце толщиной в палец вытянется лет за пятнадцать. Не нравится?

– Почему? Не так уж и плохо. Пусть через двадцать лет, но все-таки сюда вернется нормальная жизнь. И зверь будет бродить, не ведая препонов…

– Чтобы вырастить более-менее приличный лес, нужно лет семьдесят, не меньше. Работаем, можно сказать, на правнуков.

– Уверен, что им леса будут нужнее нашего. Сей спокойно, дорогой товарищ, разумное, доброе, вечное.

– Я-то тут при чем? Траншею проложили еще в прошлый сезон, когда я ни сном ни духом не ведал, что Логинов имеет на меня виды. И вообще, насколько мне известно, газовщики меньше всего руководствовались экологическими соображениями. На данном этапе такой вариант надежнее. Вот и весь сказ.

– Но тебя он устраивает и чисто экологически?

– Опять же на данном этапе… Так уж сложилось, что темпы освоения Заполярья существенно опережали уровень знаний. О природе вообще и Севера в частности. Отсюда и постоянные огрехи и одновременно неуклонное стремление к совершенствованию. Я понимаю, что метод проб и ошибок – не самое лучшее, но так было. Теперь, надеюсь, все пойдет иначе. Как-никак пытаемся решать задачи в комплексе.

– Освоение нового региона становится по-настоящему комплексным, – Лосев поднял и растер пальцами затвердевший кусочек грунта. – Когда все планируется заранее, в том числе и неизбежные издержки, – он решительно сдул пепел. – Полностью защитить природу от вмешательства человека нельзя. Никакие законы тут не помогут. Не обольщайся поэтому и насчет комплексного подхода.

– Не только нельзя, но и не нужно. Иначе придется прекратить всякую деятельность, что изначально абсурдно… Мы вынуждены вмешиваться в экологическое равновесие. Более того, расширять с каждым годом масштабы вмешательства. На это следует смотреть открытыми глазами. Человечество не только не может позволить себе повернуть вспять, но и малейшая остановка чревата для него самыми непредвиденными осложнениями.

– Кто спорит? – согласился Лосев, прислушиваясь к напеву пуночки.

– Кто спорит? – нетерпеливо переспросил Мечов. – Если хочешь знать, я. Учитывать интересы природы мы обязаны? И, когда это жизненно необходимо, вносить коррективы?

– Так и надо говорить. По-деловому, с полным осознанием ответственности и, главное, честно. Нельзя же, на самом деле, всю землю превратить в заповедник? Какой, к чертям собачьим, может быть заповедник? Хотя бы здесь? – Герман кивнул на искореженную землю. – Оттого и встречают с недоверием иные предложения, что от них, несмотря на безупречность технических выкладок, попахивает липой. Выгодно зарывать трубы? Делай.

– Но зачем обещать, что через сто лет тут будет рай? Не будет.

– Если не жалеть средств – будет, – уверенно заявил Мечов. – К сожалению, закрытый вариант много дороже. Хотя, в конечном счете, окупится с лихвой. Нужны сложные анкерные крепления, чтобы удерживать трубы в земле. Газ опять же придется охлаждать, иначе поплывет мерзлота. Технологически мы вполне созрели для грамотной эксплуатации природных богатств. Но нужны принципиально иные решения. Научно-техническая революция – это, прежде всего, революция. Делать по старинке, но на базе новой техники, куда как удобно. Успевай премиальные подсчитывать. Любо-дорого.

– Строители сопротивляются, что ли? – попал в точку Лосев.

– А то нет?.. Все инстанции письмами засыпали. Логинов, бедняга, даже поседел преждевременно, – Мечов в сердцах поддел пустую консервную банку, с грохотом шмякнувшуюся о вывороченное корневище. – Он не рассказывал тебе про китобоя?

– Про китобоя? – удивился Герман Данилович. – Нет.

– Поучительная история… Один наш рационализатор, понимаешь, в недалеком прошлом китобой, предложил использовать гарпунные пушки для крепления труб.

– То есть?

– Очень просто. Нацелил вертикально вниз и выстрелил. Анкера трубу намертво схватывают… Идея в стиле века. С сумасшедшинкой.

– Легко представить себе, как ее встретили…

– И не говори! Но китобой упорный попался. Пробился со своим рацпредложением к самому. А у Владлена Васильевича нюх на новое – будь здоров! Он сразу и командировал парня в Мурманск за пушками. Что тут началось, Гера, – Мечов даже за голову схватился, – уму непостижимо. Но ничего, выдержали, гнем, как видишь, свою линию.

– Какие существуют нормативы на закрытый вариант и какие на надземный?

– Как всегда, смотришь в корень. Строители смирились только после того, как Логинов утряс вопрос с планирующими организациями.

– С этого и следовало начинать, – наставительно заметил Лосев.

– Кто задним умом не крепок? По крайней мере теперь мы хоть знаем, что и как следует менять. Владлен Васильевич собирается на будущей неделе в Москву. Хочет провентилировать в министерстве, Госплане. Для того он и взял меня, чтобы высвободить руки. Будем надеяться…

По бревенчатому полузатопленному подсыхающей жижей настилу они свернули к кустарнику, над которым воспаленно светилось неподвижное небо. Четкими силуэтами вырисовывались оставленные на ночь трелевочные тракторы.

– Обидно, что многое мы могли бы сделать и сами, не дожидаясь благословения центра, – продолжал Мечов. – Взять хоть эти лежневки, – он указал на бревна, которые медленно, но верно засасывала подтаявшая мерзлота. – На первом этапе без них, видимо, обойтись было нельзя. Не спорю. Но теперь?.. Вместо бесконечных лесоповалов можно сразу прокладывать современные дороги. Бетонки. В перспективе выйдет намного дешевле. И для природы не так губительно. Я уж не говорю о том, что перебрасывать технику с участка на участок будет значительно проще.

– И что же мешает?

– Разъединенность усилий. Газовики тянут в одну сторону, дорожники – в другую, строители – еще куда-то. Как в басне дедушки Крылова. А у лесного ведомства вообще интересы специфические. Стараются выбрать меньшее из зол. Вот и танцуй, как можешь. Казалось бы, у нас, в Заполярном, все в одном кулаке, ан не тут-то было. С огромным трудом добиваемся согласованности…

– Опять все упирается в управление.

– Опять, – Мечов устало зевнул и посмотрел на часы. – Чертовски спать хочется. Мочи нет… Поехали, что ли?

– Хозяин-барин, как скажешь.

– Поехали… Раньше двенадцати завтра не встану. Должен я компенсировать недосып или нет?

– Должен, – заверил Лосев, – но не за один раз.

У вездехода дожидался бородатый парень в штормовке и высоких резиновых сапогах. К его патронташному поясу были привешены на ремешках стреляные птицы. Слегка опираясь на двустволку, он жадно курил сигарету.

– Ну и трофей у вас, – протянул Мечов, вперясь взором в бессильно свисавшие головки, оперенные нежным каштановым пухом.

– Четыре штуки, – небрежно заметил охотник. – Можно было больше набить, но зачем? – докурив до самого фильтра, он щелчком отправил окурок в колдобину. – Не подбросите на Восьмую?

– Вы с буровой? – спросил Мечов, тронув перепончатую черную лапку.

– Из геологического отряда, нефть у вас ищем. Переночую в балке, а утром к своим подамся. Побалую ребят свежей убоинкой. Тушонка поперек горла стоит.

– Вы хоть знаете, что настреляли?

– Вроде гусей, – неловко улыбнулся геолог. – Помельче только… А что, несъедобные? – шутливо встревожился он.

– Это краснозобая казарка, – отчеканил Мечов. – Она внесена в международную Красную книгу исчезающей фауны. Прежде чем брать в руки оружие, вы были обязаны ознакомиться со всеми запретами и ограничениями.

– Но я же не знал…

– Это не извиняет, – решительно пресек оправдания Андрей Петрович. – Давайте сюда птицу, – он требовательно выставил раскрытую руку.

– Почему?

– Давайте, давайте…

– Вы что, охотинспектор?

– Неважно.

– Но вы превышаете власть! – геолог сердито прислонил ружье к колесу и принялся отвязывать от колечек окровавленные слегка тушки. – Все! – бросив наземь последнюю казарку, вытер руки о голенища. – До Восьмой как-нибудь и без вас дотопаю. На своих двоих.

– Зачем? – холодно остановил его Мечов. – У меня нет намерения бросить вас в тундре. Сейчас поедем. Отлей немного солярки, – обратился он к водителю.

– Идиотизм! – негодуя, развел руками геолог, когда понял намерения владельца вездехода. – Чистой воды идиотизм. Можно подумать, что вы верите в огненное воскрешение.

– Не верю, – отрезал Мечов, чиркнув спичкой. – Птиц, к сожалению, не воскресить, но оставить их вам было бы аморально. Ведь так? – обернулся он к Лосеву, ища подтверждения.

– Не знаю, – медленно покачал головой Герман Данилович, отворачиваясь от неистового жаркого языка, с треском и копотью слизавшего перья. – Возможно.

– Теперь поехали, – спокойно сказал Мечов, гостеприимно распахивая дверцу. – Между прочим, – заметил он, когда машина свернула с лежневки и, слегка приминая кустарник, двинулась по целине, – краснозобые казарки гнездятся под защитой хищных птиц: сапсанов, канюков, белых сов. По странному капризу природы те охраняют своих беззащитных соседей от песцов и поморников… Информация к размышлению, – заключил после короткой паузы.

– Идите со своей информацией, знаете куда?.. – вяло огрызнулся геолог.

– Дерзить вовсе необязательно, – одернул его Лосев. – После столь героических деяний в особенности.

Плоская с виду тундра, где подобно маякам возвышались редкие сопки, увенчанные причудливыми останцами, обернулась сущим наказанием. Переваливая через ямы и мочажины, машина крутилась волчком, только вверх дном не переворачивалась. Сидеть приходилось, сжав зубы, намертво ухватив поручни и упираясь ногами. Разговаривать и то было рискованно, так трясло и бросало из стороны в сторону.

К счастью, водитель вскоре выбрался на проторенную дорогу, и впереди замерцали огни буровой. В белой, зеленоватой точнее, ночи они казались крестами, заключенными в световые круги. Мертвым инеем серебрилась плоская, словно прорезанная по хрусталю конструкция фермы.

Мечов еще издали понял, что на буровой не все благополучно. Несмотря на поздний час, возле освещенных вагончиков суетился народ. Три темные фигурки неподвижно маячили у таль-блока.

– Что случилось? – высунулся он, стараясь перекричать надсадный вой лебедки, когда вездеход выбрался на расчищенную площадку. – В чем дело?!

Ответа так и не дождался. То ли не расслышали, то ли было не до него.

– Обожди здесь, – кивнул он Лосеву и побежал к вагончикам.

– По всему видать, инструмент у них прихватило, – определил геолог. – Солярку закачивать надо, иначе нипочем не выдрать. Только скважину запорят.

– Солярку? – заинтересовался корреспондент. – В пласт?

– Какой, к черту, пласт? – выругался геолог, но, видимо, поняв, что имеет дело с человеком несведущим, снизошел до объяснения. – Глинистые сальники в трубах образовались. Понятно? Обыкновенная вещь.

– Допустим, – предпочел не уточнять Герман Данилович, с любопытством озирая фургоны электростанции и яму с раствором, над которой стлался гонимый ветром выхлопной газ.

Мастера буровой Мечов застал у радиотелефона. Задержавшись в тамбуре, слушал, пока не надоело, как тот бабьим голосом пререкался с базой, требуя вертолет. Затем вошел, ногой пододвинул табурет и сел, иронически окинув взглядом огненно-рыжего щуплого человечка с печальными всезнающими глазами.

Из-под ног шмыгнула, хищно прижав обмороженные уши, тощая дымчатая кошка и спряталась за этажерку, забитую технической литературой.

– Прихватило? – спросил Андрей Петрович, сняв с подоконника раковину морского гребешка, служившую пепельницей, и коробок спичек.

– Прихватило, – опустив трубку, кивнул начальник буровой и выплюнул изжеванную папиросу, которую, видимо, забыл прикурить. – Вы Мечов?

– Так точно… А вы, стало быть, Прохор Леонтьевич Крот?

– Дадите вездеход слетать на соседнюю буровую? У меня горючего часов на семь осталось, не более. Все в скважину ушло, будь она трижды неладна.

– Семь часов – тоже время, Прохор Леонтьевич. Давайте сперва разберемся, как и почему вы оказались в столь критическом положении. Где ваш аварийный запас?

– Соседу отдал на прошлой неделе. Перебои у них были со снабжением, – бесстрастно ответил Крот, вновь прижимая к уху оглохшую трубку.

– Почему не возобновили с тех пор?

– Так вертолет теперь только раз в день прилетает. Солярки хватает ровно на одни сутки. Не могу же я остановить дизеля? Вы, говорят, такой порядок установили? Ради экономии, хотелось бы знать, или, так сказать, НОТ в действии?

– Так сказать, – расщепив спичку на зубочистку, ответил Мечов. – Не надо было соседей выручать, раз они у вас такие бессовестные, что не возвращают долгов.

– Подумаешь, четыреста литров! Стоит ли машину гонять?

– Однако вы просите у меня вездеход. Значит, нужны они вам, эти четыреста литров?

Начальник буровой потупился и ничего не ответил.

– Остается лишь пожалеть, что вы так легкомысленно распорядились аварийным запасом… Почему перестали закачивать?

– Так экономим, говорю, на семь часов осталось. Дежурного вертолета и то не допросишься.

– Распорядитесь возобновить перекачку. У меня есть с собой литров двести, а там что-нибудь придумаем.

– Вот спасибо! – Крот благодарно заморгал и даже сделал попытку раскланяться. – Выручили, – он отключил питание, но трубку почему-то не положил.

– К сожалению, – уточнил Мечов. – Следовало бы вас проучить, но скважину жалко, себе дороже.

– Вот именно, – махнул рукой начальник буровой. – Мне тоже лишь бы инструмент высвободить, а к выговорам я привык. Даже скучно без них, – бросив трубку, он выскочил на крыльцо и заорал, срываясь на визг. – Давай! Качай еще, сколько надо.

– Минорное у вас настроение. Что так? – спросил Мечов, когда хозяин, отряхнув по привычке обувь веничком, вернулся в помещение.

– Трудно работать стало производственнику, товарищ Мечов, вот что. Загоняете вы нас в самый что есть угол. Я пятнадцать лет комаров кормлю, и то выть начал.

– Нельзя ли конкретнее? Какие у вас претензии?

– Вот она мне где, ваша экономия, – Крот чиркнул по горлу ребром ладони. – Каждый раз приходится дрожать, что не хватит. Солярку вы бережете, не спорю, а нервы человеческие?

– Для чего же нервничать, товарищ Крот? Право слово! Разве были случаи, когда вас оставили без горючего? Или ваших соседей? Так зачем, спрашивается, нервы трепать? Вы же знаете, что на самую крайность имеется «Т-100» с цистерной. Что же касается экономии, то на это у нас есть особые основания. Солярку, как известно, получаем морским путем. Лично я вполне доволен, что только за прошлый месяц удалось сберечь одиннадцать тысяч тони. Одиннадцать тысяч, Прохор Леонтьевич! И без всякого ущерба для производства, позвольте вам заметить.

Пронзительный вой за стопой вагончика достиг самой высокой, продирающей до костей поты и оборвался внезапно, сменившись мерным рокочущим скрежетом.

– Все. Отпустила, проклятая, – Крот перевел дух и мелко перекрестился. – Одна забота осталась: лишь бы горючее к утру подвезли.

– А что там у них случилось на базе? Где вертолет?

– Вот вы и узнавайте, а я – пас. Не докричишься.

– Ну, если вы, Прохор Леонтьевич, заговорили карточными терминами, то и я позволю себе заметить, что у вас перебор, – усмехнулся Мечов. – Явный! Посему попрошу связаться с базой и выяснить насчет горючего. Это входит в ваши обязанности.

– Да ладно вам, – страдальчески поморщился Крот. – Не сердитесь на меня, дурака. Переволновался очень… Нет у них сейчас вертолета, и дело с концом. Срочно в Ары-Мас перебросили, докторов каких-то вытаскивать, что ли…

– В Ары-Мас?! Докторов? – Мечов метнулся к рации и схватил трубку. – Но у них же своя машина имеется, собственная?

– В том-то и дело, что каюк ей пришел. Летчик, я слышал по радио, не заметил скрытую наледь и опустился чуть ли не в самый кратер. Ну, лед и рванул, как положено, и грунтовая вода соответственно. Шасси-лыжу оторвало, и винт погнулся.

– Кто-нибудь пострадал? – процедил Мечов сквозь зубы и, сдерживая усилием воли дрожь, включил радию. – «Северное сияние»? – вызвал он Мессояху. – У микрофона замдиректора комбината. Прием.

– Чего не знаю, того не знаю, – прошептал Прохор Леонтьевич, наливая бледному, как стена, Андрею стакан воды.

– «Северное сияние» слушает, Андрей Петрович, – обозначился в шорохе помех женский голос. – Откуда вы говорите? Прием.

– С Восьмой, – Мечов привычно передвинул рычаг передачи. – Что там у медиков в Ары-Масе?

– Прорвало погребенную наледь. Летчик, по всей вероятности, проглядел.

– За каким чертом их туда понесло?

– Не знаю… Может быть, на экскурсию?

– Пострадавшие есть?

– Сам летчик и еще кто-то из медперсонала получил травму средней тяжести.

– Откуда вы знаете, что средней тяжести? – раздраженно спросил Мечов.

– Они сами так сообщили, – в голосе женщины промелькнула удивленная нотка. – А в чем дело?

– Вертолет послали?

– Конечно. Часа через два будет на месте.

– А мой где?

– Ждет ваших указаний.

– Ждет? – нервно и коротко рассмеялся Мечов. – Это хорошо, что ждет… Вы меня слышите? Прием.

– Слышу прекрасно, Андрей Петрович.

– Скажите пилоту, чтоб захватил, сколько надо, солярки и сразу ко мне, на Восьмую буровую. Если поступят сведения от медиков, прошу немедленно связаться со мной. У тебя найдутся три свободные койки, Прохор Леонтьич? – не глядя выключив передатчик, обернулся Мечов.

– Что за вопрос? Сколько надо, столько и дам.

– Тогда, будь добр, размести товарищей, а я пока тут у тебя подежурю… – Мечов кивнул на радиотелефон и неожиданно для самого себя тихо добавил: – Жена у меня там, Леонтьич, на Ары-Масе этом. Я мигом обернусь. Только не говори никому, ради бога. Скажи, что заснул в балке и все тут. С дороги умаялся… Видеть никого не хочется. Понял?

Прохор Леонтьич заморгал воспаленными веками и тихонько спросил:

– Туда полетите?

– А ты как думал? – отвернулся Мечов.