Текст книги "Сага о живых кораблях"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Мерседес Лэки,Маргарет Болл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 56 страниц)

– При чем тут это! – с высокомерным безразличием бросила она.

Даво понимающе улыбнулся. Откинувшись на кушетке, он продолжил за нее:

– Тебе ведь нужен свой, послушный режиссер, который позволит Джульетте затмить всех остальных? А имея рядом благодарного, но слабого Ромео – вроде меня, – ты сумеешь выглядеть вдвое эффектнее, не затрачивая и половины тех сил, которых требует от тебя Прейн. Забудь и думать об этом, Ансра, – посоветовал он, до глубины души возмущенный ее коварством. – Прейну всегда удавалось выбить из тебя лень, и в его постановках ты бывала хороша как никогда.

Но ведь не это главное, во всяком случае в нашем спектакле. На сей раз на карту поставлено нечто гораздо большее, чем твое чудовищное самолюбие. Или ты и правда плохо слушала инструктаж? Бета-корвики могут регулировать период полураспада любого нестабильного изотопа. И если Центральные Миры получат от них этот метод, грядет настоящая революция в области ядерных двигателей, и тогда мы скоро сможем беспрепятственно странствовать по просторам галактик... – Он иронически усмехнулся. – Представь себе: если наше ничтожное кривлянье придется им по вкусу, то уже на следующий сезон ты сможешь играть в туманности «Конская голова». Ты поняла, Ансра Колмер? Или, – он вопросительно прищурился, – мне уже пора привыкать к новому обращению – солара Ансра?

– Тогда крепко подумай, Даво, – предупредила она, настороженно глядя ему в глаза, – подумай обо всем, чем это чревато. Мне наплевать на альтруизм – не он подписывает контракты и платит жалованье. И я бы ни за что не согласилась на это турне, если бы не метод переноса, который применяют корвики.

Даво смотрел на нее с таким пристальным вниманием, что она мимолетно улыбнулась.

– Нет, правда, Даво, – что интересного для себя могут найти эти корвики в такой старомодной любовной истории, да еще с совершенно невероятным общественным строем, как Ромео и Джульетта?

– А ты, оказывается, еще большая лицемерка, чем я предполагал!

– Обман – это то, что мы создаем, а вовсе не то, во что верим. А с нашим выжившим из ума Ромео вся затея потеряла бы всякий смысл... если бы не этот перенос. Раз уж их метод может работать в аммиачно-метановой атмосфере, то в других условиях сработает и подавно. Он открывает перед нами совершенно новое зрительское измерение...

– И в этой новой среде солара Ансра становится звездой первой величины? – спросил Дави, пристально глядя ей в глаза.

«Интересно, заметил ли он, что в ее планы вкралась ошибка?» – подумала Хельва.

– Почему бы и нет? Не нужно быть медицинской сестрой, чтобы видеть: дни Прейна сочтены. Он настолько ослаб, что не вынесет такого напряжения. От мыслеуловителя его череп совсем размяк...

– Череп – да, но не мозг, – резко парировал Даво. – И уж тем более не мой. Я отлично помню, чем я обязан этому человеку, живому или мертвому, и я останусь с ним до конца. Запомни это, Ансра Колмер. И если ты не прекратишь третировать эту милую девчушку и не убедишь меня, что собираешься всерьез сотрудничать с нами, я подам на тебя в суд. В этом дальнем драматическом полете на карту поставлено слишком многое, чтобы мы могли пойти на риск и терпеть в своей среде раскол. Не забывай, что компьютеры выбрали Прейна из-за его таланта. Несмотря на состояние здоровья, у него самая благоприятная вероятностная кривая. И тебе, Ансра, лучше уняться, а то ведь я могу дать компьютерам кое-какие сведения, которые могут резко изменить твою кривую.

Даво оттолкнулся от кресла, но сделал это слишком резко для половинной гравитации и взмыл к потолку. Тут же исправив свой промах, он неторопливо двинулся в сторону камбуза.

– Автопилот, – злобно прошипела Ансра, – приказываю стереть мой разговор с Даво Филаназером. Команда ясна?

– Так точно, – ответила Хельва, стараясь, чтобы голос ее звучал неодушевленно, как у машины.

– Выполняй. Какая каюта предназначена мне?

– Номер два.

Наблюдая, как стройная фигура актрисы, покачиваясь, удаляется по коридору, Хельва ощутила странное, чисто женское удовлетворение: хорошо, что она задержалась на Неккаре, чтобы привести себя в порядок, зато теперь она, как всегда, в отличной форме.

Вечер выдался невеселый, совсем не такой, каким рисовала его себе Хельва, когда получила полетное задание. Даво был молчалив и насторожен, он бдительно наблюдал за Ансрой и Керлой и часто как бы невзначай проходил мимо открытой двери в каюту Прейна. Керла выглядела расстроенной, хотя и пыталась это скрыть. Хельва слышала, что Прейн отказался от медицинской помощи, а ее датчики подсказали ей, что он только притворяется спящим, – вероятно, чтобы избежать новых перепалок. Холодный, неприязненный взгляд Ансры неотвязно следовал за молоденькой медсестрой. Хельва подавала голос только в том случае, если к ней обращались, играя роль корабля-автомата, хотя Даво, скорее всего, знал, что она собой представляет.

Его разговор с Ансрой ничем не помог Прейну и только еще больше озлобил актрису, что усугубило напряженность на борту. Хельва даже заподозрила, что он намеренно спровоцировал женщину, заставив ее обнаружить свои честолюбивые замыслы в присутствии ее, Хельвы, как незримого свидетеля. Но если он хотел, чтобы Ансра скомпрометировала себя перед свидетелями, зачем давать ей еще один шанс? Неужели Даво, отлично зная актрису, все же надеется, что она исправится?

С другой стороны, при чем тут она, Хельва? Конечно, если понадобится, она не преминет воспроизвести этот любопытный диалог. Но ей нет никакого дела до коварной звезды, безнадежно влюбленной медсестры и умирающего актера. Пусть о них печется другой корабль, хотя бы старина Амон. Нет, это надо же придумать: Ромео и Джульетта в невесомости, в газовой атмосфере! Шекспир в обмен на метод стабилизации? Пожалуй, в этом вопросе Хельва солидарна с Ансрой Колмер – вся затея выглядит чистой нелепицей!

Внезапно ее раздумья нарушил чей-то протяжный вздох. Ко-го-то мучат тревожные сновидения? Но нет, Прейн не спал, хотя все остальные безмятежно почивали под ячеистыми одеялами.

А как раз ему отдых совершенно необходим. Вот в тишине зазвучали слова:

– Аминь, аминь! Но пусть приходит горе:

Оно не сможет радости превысить,

Что мне дает одно мгновенье с ней.

Соедини лишь нас святым обрядом,

И пусть любви убийца, смерть – придет:

Успеть бы мне назвать ее своею!

Голос Прейна неподражаемо передавал все оттенки страстного монолога – нежный, звучный, он был неподвластен физическому недугу, терзавшему его тело. Но последовавший за словами смешок прозвучал горько и глухо.

Не кормчий я, но будь ты так далеко,

Как самый дальний берег океана,

Я б за такой отважился добычей.

И после долгой паузы:

Зловещий мой, отчаянный мой кормчий!

Разбей о скалы мой усталый челн!

Любовь моя, пью за тебя!

И снова пауза, такая долгая, что Хельва уже было решила, что он уснул.

О смерть, где твое жало?

О тлен, ты победил!

Хельва почувствовала дрожь, услышав, какое острое сожаление, какая невыносимая тоска прозвучали в его насыщенном глубокой страстью голосе. Он хочет умереть! Предвидит, что эта авантюра его убьет, и желает смерти.

Чтобы овладеть собой, Хельва повторила набор самых смачных Кириных ругательств. Если бы она хоть что-то знала о механизме переноса сознания у бета-корвиков! Если они и вправду умеют стабилизировать изотопы, то, очевидно, достигли гениальных результатов в работе с энергией. Но если учесть, что мозг вырабатывает электричество – а это весьма примитивная форма энергии, – то, вероятно, электрический заряд можно переносить из одной емкости в другую. Теоретически все весьма просто, а вот как на практике? Может произойти утечка энергии, ошибочное запечатление у принимающего. Вдруг кто-то вернется полудурком? Хельва выбросила из головы эти мысли за явной недостаточностью данных. Кроме того, это не ее дело.

К тому же она сомневалась, что Прейну удастся выполнить свой замысел: ведь Керла Стер полна решимости поддерживать искру жизни в его бренном теле. И хотя она ничего не знала о бе-та-корвиках, ей было известно, что во всех цивилизованных обществах, с которыми ей удалось познакомиться, человеку запрещалось распоряжаться своей жизнью. Не зря Кира Фалернова столкнулась с непреодолимыми препятствиями, когда задумала покончить с собой.

И если Керла не глупа, – чего про нее не скажешь, несмотря на ее безрассудную влюбленность в Прейна, – она должна так же хорошо знать о его стремлении к смерти, как и о его физических страданиях.

Мысли Хельвы беспорядочно метались. Ей известно так мало – например, совершенно не ясно, как Прейн Листон мог дойти до столь плачевного состояния при нынешнем уровне профилактики, диагностики и медицинской коррекции? Он явно разменял второе пятидесятилетие, но в таком возрасте страдать размягчением костей? Костный мозг можно насытить кальцием, используя пищу с добавками фосфора. К тому же Ансра тонко намекала на пристрастие Прейна к наркотикам. Сказала, что у него размягчение мозга... нет, черепных костей, – поправила себя Хельва, – «от мыслеуловителя его череп совсем размяк», – так она выразилась. Но мыслеуловитель всегда считался безвредным препаратом: он расширял возможности памяти, и его широко и подолгу применяли те, кто стремился застраховать себя от нежелательной потери информации. Ведь мозг взрослого человека ежедневно теряет около ста тысяч нейронов... Ясно, что для актера потеря памяти – это просто трагедия. Не могло ли случиться, что при долгом применении, да еще и в больших дозах, мыслеуловитель мог дать побочные явления, губительно сказавшись на костных тканях?

Хельва порылась в судовом банке данных, но там не было зарегистрировано случаев пагубных последствий применения мыс-леуловителя. Возможно, у актера, посещающего сотни планет, постоянно подвергающегося воздействию космических лучей, постепенно развилось нарушение клеточного кодирования, которое, в свою очередь, привело к развитию белкового стопора? Но клеточные инженеры должны были вовремя это заметить и исправить нарушение, изолировав дефектный фермент.

Хельва не сводила глаз с актера – теперь он бормотал целые сцены, изменяя голос по мере того, как один персонаж уступал место другому. Хельва зачарованно слушала, как в ночной тишине перед ней разворачивался акт за актом в безупречном исполнении солара. Его бдение закончилось перед самым рассветом, когда сон наконец принес страдальцу долгожданный покой.

Утро пришло и ушло. Хельва совершила дежурную проверку всех систем, пробежала показания детекторов и обнаружила что вокруг в радиусе связи нет ни единого корабля. Она ощутила разочарование и одновременно облегчение.

Первой пошевелилась Керла. И сразу же подплыла к постели солара. Увидев, что он мирно спит и даже следы усталости на его лице разгладились, она заметно успокоилась. Черты ее озарились любовью и нежностью. Девушка вышла и распахнула дверь напротив, плавно проплыла в камбуз.

Вскоре к ней присоединился Даво.

– Ну, как он сегодня?

Керла, сразу замкнувшись в себе, стала сыпать медицинскими терминами.

– Меня не интересуют подробности внутреннего устройства твоего любовника.

– Но Прейн Пистон никогда не был моим любовником!

– Ужель желанье обогнало исполненье?

– Прошу вас, Даво!

– Не надо краснеть, детка. Я ведь просто пошутил. Меня устроит обычное да или нет. Сможет Прейн сегодня репетировать? Постановка в условиях невесомости представляет немалые трудности, и он говорил, что хочет пройти несколько сцен заранее, пока у нас есть время. Хельва сможет устроить нам невесомость в любой момент. Правда, Хельва?

– Конечно.

– Он говорит совсем как человек, – стараясь скрыть дрожь, проговорила Керла.

– Она, а не он, Керла. Не забывай: Хельва такая же женщина, как и ты, – ведь так, Хельва?

– Рада, что вы это заметили.

Даво расхохотался – такое замешательство отразилось на лице Керлы.

– Милая мисс Стер, уж вы-то как медик должны были давно установить личность нашего капитана!

– У меня слишком много других забот, – ответила она, вызывающе вздернув подбородок. – Но если я вас обидела, Хельва, то прошу меня извинить, – обернувшись, добавила она. Взгляд ее упал на закрытую дверь Прейна, и щеки залил густой румянец.

– Ведь ты, как никто, стараешься сохранить все в тайне, – сказала Хельва, заметив внезапное смущение девушки. – Можешь рассчитывать на мою помощь, – так выразительно добавила она, что Даво понял, почему покраснела Керла.

– Так, значит, киборгам тоже знакомо понятие «честь»? – с легкой иронией осведомился он, но глаза его смеялись.

– Безусловно, и каждому известно, что нас отличают врожденная надежность, верность, учтивость, честность, вдумчивость и нечеловеческая неподкупность.

Даво оглушительно расхохотался, но Керла зашикала на него, указывая на дверь Прейна.

– Ну и что? Он мне нужен. Да и ему было бы только полезно проснуться под звуки моего жизнерадостного смеха.

– Это похоже на хорошую выходную реплику, – отозвался Прейн, распахивая дверь. На лице его играла улыбка, плечи откинуты, голова высоко поднята – словом, все следы слабости и усталости как рукой сняло. А ведь Хельва знала, что он не мог так отлично отдохнуть, поскольку полночи бормотал про себя отрывки из пьес. Тем не менее он даже помолодел. – Ну что, приступим, Даво? – спросил он.

– Вы ни к чему не приступите, солар, – решительно заявила девушка, – пока не позавтракаете.

Он безропотно подчинился.

Несмотря на свою решимость не ввязываться в личные взаимоотношения этого квартета, Хельва наблюдала за репетицией с напряженным интересом. Керле дали сценарий и велели исполнять обязанности суфлера.

– Итак, – бодро начал Прейн, – мы совершенно не представляем себе, как относятся корвики к поединкам между отдельными особями, если они вообще знают, что это такое. Кроме того, мы не знаем, могут ли они понять древние правила, которые сделали именно эту дуэль неизбежной. Однако наша труппа не ставит себе целью объяснять древние социальные структуры и понятия о нравственности. Если верить капитану разведывательного корабля, корвики были очарованы принципом особой «формулы» – команда в тот день смотрела «Отелло», – имеющей целью исключительно расход энергии для достижения возбуждения и рекомбинации и никаких более глобальных задач. – Он озадаченно усмехнулся. – Но ведь везде и всегда находились люди, считавшие театральное искусство пустой тратой энергии. Таким образом, не стоит и пытаться играть Шекспира как какой-то социальный комментарий. Будем придерживаться классической манеры и поставим «Ромео и Джульетту» в чистом виде, как это сделала бы труппа театра Глобус.

– Тогда для полной чистоты роль Джульетты должен исполнять мальчик, – с ехидной улыбкой напомнил Даво.

– Чистота чистотой, но не до такой же степени, – рассмеялся Прейн. – Пожалуй, я все же сохраню прежний состав исполнителей. Перед нами и так немало трудностей: придется играть в полной невесомости да еще освоиться с оболочками, которыми снабдят нас корвики. И если мы сейчас сумеем разучить все мизансцены, то по прибытии на Бету Корви нам останется только привыкнуть к нашим новым телам. Эта процедура мне представляется чем-то вроде смены костюма.

Итак, Даво в роли Тибальда выходит на авансцену. Бенволио и Меркуцио располагаются в южной части сцены, а я, Ромео, подхожу с востока.

Хельва поняла, что оба актера уже работали в невесомости – они умело принимали позы, ухитряясь так рассчитать силу толчка, что движения получались плавными, как у танцоров. Однако все перемещения требовали значительных физических усилий, и скоро, раз за разом проходя сцену дуэли, чтобы запомнить все движения до мельчайших нюансов, оба друга изрядно вспотели и запыхались.

Они продолжали усердно трудиться, экспериментируя, внося изменения и усовершенствования, пока дважды не исполнили сцену дуэли без малейшего изъяна. Хельва, которая знала о состоянии Прейна, была потрясена его работоспособностью.

Но как только в рубку томно вплыла Ансра, атмосфера так резко изменилась, что Хельва непроизвольно покосилась на систему аварийной сигнализации.

– День добрый, добрая подруга, – галантно приветствовал ее Прейн. – Приступим к сцене у балкона, милая моя Джульетта?

– Дорогой солар, неужели репетиция с Даво тебя не переутомила и ты еще способен продолжать?

Прейн помешкал лишь долю секунды, а потом поклонился и, лучезарно улыбнувшись, ответил:

– Ты, дорогая, как и положено Джульетте, отправляйся наверх, – и он изысканным жестом показал Ансре место, которое ей предстояло занимать в этой сцене.

Повернувшись, он поплыл к стене; Ансра, чей укол не попал в цель, пожала плечами и вознеслась наверх.

– Дай мне реплику Бенволио, – попросил Керлу Прейн.

Появление Ансры выбило девушку из колеи, и она принялась нервно шелестеть страницами.

– Акт второй, сцена первая, – ободряюще подсказал Даво.

Хельва понизила голос до тенора:

Пойдем – искать того напрасно,

Кто не желает, чтобы его нашли.

– Кто это, черт побери? – воскликнул Прейн и от удивления так резко обернулся, что отлетел к самой стене и машинально оттолкнулся от нее рукой.

– Это я, – скромно ответила Хельва.

– Ты что же, можешь по желанию изменять голос?

– Видите ли, здесь все дело в проекции звука. А поскольку мой голос идет через аудиоаппаратуру, я всегда могу выбрать ту, которая необходима для конкретного регистра.

От Хельвы не укрылось, что на Ансру эта ее способность произвела неизмеримо большее впечатление, нежели на Прейна.

– А как ты нашла нужную реплику? – не унимался Прейн, указывая на сценарий, находившийся в руках Керлы.

– Я следила за текстом по библиотечному банку данных. – Хельва сочла излишним рассказывать длинную историю о своих детских годах, когда она приохотилась к старинным фильмам, которые как-то вполне естественно привели ее к Шекспиру и музыке – и легкой, и классической, в частности оперной. Постепенно это стало ее единственным хобби, и сейчас Хельва извлекла реплику из своей собственной памяти.

Прейн опрометчиво простер к ней руки, и его подбросило к потолку.

– Какая невероятная удача! А не смогла бы ты прочитать что-нибудь еще?

– Ты, никак, собрался устроить кораблю пробу? – поинтересовалась Ансра, прозрачно намекая на то, что он не в своем уме.

– Если не ошибаюсь, – вступил в разговор Даво, и глаза его насмешливо блеснули, – Хельва к тому же прославилась как Корабль, который поет. Ты, Ансра, наверняка видела передачу о ней. Я даже уверен, что видела, – мы тогда играли греков на Драконе.

– Погоди, Даво, – перебил его Прейн-режиссер, подлетая к центральному пилону. – Так ты – Корабль, который поет?

– Да.

– Не откажи мне в любезности, прочитай, пожалуйста, монолог кормилицы из первого акта, сцена третья, – там, где синьора Капулетти и кормилица обсуждают замужество Джульетты. Начиная с «Ну вот, в Петров день к ночи...».

– Кормилица должна быть простовата?

– Да, добрая душа, счастливая в своем неведении. Ее реплики – торжество образности. Понимаешь, только она одна может сказать то, что вложил в ее уста драматург. А это и есть свидетельство подлинной образности.

– А мне-то казалось, что я присутствую на репетиции моей сцены, а не на очередной лекции, – язвительно заметила Ансра.

Прейн повелительным жестом дал ей знак помолчать.

– Примерно в таком ключе: Ну вот, в Петров день к ночи... – произнес он, переходя на дребезжащее сопрано пожилой женщины.

И Хельва, активно включившись в действие, стала читать монолог кормилицы Анжелики.

Под предлогом срочных расчетов Хельва прервала репетицию, которая грозила растянуться на весь день. Но что действительно требовало срочного вмешательства, так это поведение Ансры.

Даво и Керла с готовностью подавали реплики за второстепенных персонажей, причем Даво с таким блеском исполнял самые незначительные роли, что заслужил молчаливое уважение Хель-вы и щедрые похвалы Прейна. Керла на удивление прилично справлялась с ролью синьоры Монтекки. Зато Джульетта становилась все менее убедительной. Ансра читала свою роль, а не играла, оставаясь глуха к страсти, юношескому восторгу и нежности Ромео-Прейна. Она была холодна, как манекен. Правда, голосом и жестами она походила на девушку, однако, несмотря на все усилия Прейна, отказывалась играть Джульетту такой, какой видел ее режиссер.

И хотя Прейн, ничем не обнаруживая своего недовольства, высказывал замечания ровным, невозмутимым голосом, другие отлично все понимали. Что до Хельвы, она считала поведение Ансры вдвойне непростительным.

Как только Хельва вышла из игры, Керла объявила, что всем давно пора как следует подкрепиться, а после обеда отдохнуть.

Хельва украдкой наблюдала, как Керла подвергла Прейна краткому медицинскому исследованию. Она тоже недоумевала: как солар после столь долгой и напряженной репетиции умудряется сохранять столько энергии.

– Солар Прейн, вам необходим отдых. Меня не интересует, что показывают приборы. Вы не сможете восстановить затраченные сегодня силы, если не поспите, – твердо сказала Керла. – Даже я устала. А вам еще предстоит пережить посадку.

Солар надулся, как мальчишка, но послушно улегся на амортизирующий матрас, и Керла заботливо укрыла его длинное, безжизненно обмякшее тело. Потом резко повернулась и, повинуясь силе инерции, выплыла из каюты. Прейн быстро открыл глаза, и взгляд его выдал столь многое, что Хельва почувствовала смущение. Так, значит, в жизни Прейна Керла – солнце, тогда как Ансра – ревнивая луна, бледнеющая от тоски и зависти...

Хельва была несказанно рада, что не пройдет и дня, как она избавится от этой компании. Ансра была столь неосмотрительна, что дала понять: она способна не только на ревность, но и на месть. Изменит ли она свои планы теперь, когда знает, что Хельва вовсе не автомат?

Пассажиры засыпали один за другим, и скоро все затихли. Все, кроме Прейна. Теперь он декламировал Ричарда III, начиная с монолога Глостера: «Здесь нынче солнце Йорка злую зиму...» и до заключительных слов Ричмонда: «Спокойствие настало. Злоба, сгинь! Да будет мир! Господь изрек: аминь!». Хельва сочла, что после всего, что произошло за этот день, он изобрел отличный способ вызывать сон. Что ж, если мыслеуловитель дает такие отличные результаты...

Ближе к вечеру Хельва припомнила одну деталь и, понося себя за невероятную тупость, вызвала Регул по экстренной связи.

– Рад услышать твой голос, Хельва, – подчеркнуто дружелюбно отозвался диспетчер Ценкома.

– Не очень-то верится. Что вы там опять для меня состряпали? Не надейтесь, что я снова соглашусь на беспилотный рейс. Я знаю свои права и буду их отстаивать.

– Какая муха тебя укусила? Разве можно быть такой подозрительной? И такой неразумной?

– Зато вам доподлинно известны мои требования. А теперь слушайте внимательно: есть у вас на орбитальной станции свободный номер... нет, несколько номеров – в секции с нулевой гравитацией?

– Сейчас узнаю, только зачем тебе это?

– Узнайте и сообщите.

– Да, есть.

– Отлично. Прошу забронировать их для солара Прейна и тех его спутников, которые пожелают там остановиться. Чтобы подготовиться к выполнению их задания, мы поддерживаем на борту невесомость, так что им будет трудно сразу перейти к полной гравитации.

– Неплохая мысль. А разве тебя, Хельва, его задание не прельщает?

– Оставьте этот вкрадчивый тон, Ценком.

– Но ты так печешься об их благоденствии – даже заказываешь для солара Прейна особые номера!

Хельва спохватилась – не стоит обнаруживать излишнюю заинтересованность.

– Просто меня учили проявлять предусмотрительность. Было бы непростительно свести на нет все то, чего они уже достигли, приспосабливаясь к условиям невесомости.

– Не беспокойся, Хельва. Полет к Бете Корви у нас сейчас на первом месте.

– Конечно, этот фокус с переносом сознания – любопытная штука...

– Нет уж, детка, раз ты так настаиваешь на своих правах, я тебе больше ничего не скажу.

– Ну и ладно, все равно я в ваши игры не играю. И все же это свинство с вашей стороны, – отрезала она и отключила связь.

Пока пассажиры спали, Хельва размышляла над словами Цен-кома. Значит, они хотят, чтобы она взяла это на себя. Что ж, пусть просят, пусть уламывают, пусть задабривают – она была полна решимости не поддаваться ни на какие приманки, пока не получит напарника.

Она и не подумала поставить своих пассажиров в известность о предрассветных переговорах с Ценкомом, а просто причалила к нужному шлюзу орбитальной станции, как будто это было оговорено заранее. Под ними, сверкая в лучах своего солнца, величаво проплывал Регул-4.

– Но нам было сказано, что мы приземлимся на базе Регул, – взорвалась Ансра, заглянув в шлюз станции. Она злобно уставилась на подплывающего к ним дежурного по шлюзу.

– Так здесь невесомость? – воскликнул Даво. – Тогда я предпочитаю остаться.

– Но это просто абсурд! – продолжала кипятиться Ансра, направляясь к смущенному дежурному. – Требую, чтобы меня доставили на базу. И вызовите того, кто отвечает за этот рейс.

– Мисс Колмер, Х-834 отправляется на базу, как только высадит здесь пассажиров, – старался унять разгневанную актрису дежурный.

– Мисс Колмер, если вы перейдете в главную рубку, я смогу закрыть люк, – сказала Хельва, увидев, что Прейн с Керлой перебрались в станционный шлюз.

Протиснувшись мимо Ансры, дежурный стал швырять сваленный у люка багаж в шлюз, и вещи, крутясь, полетели по направлению к станции. Хельва закрыла наружный люк, и Ансре пришлось попятиться внутрь.

– Только подожди, я тебе еще устрою, ах ты... ты...

– Ну кто – уродина, дрянь, доносчица, шпионка? – услужливо подсказала Хельва.

– Уж я позабочусь, чтобы тебя разобрали на части, мерзкая жестянка!

В ответ Хельва врубила тягу – и Ансра, привыкшая к невесомости, кувырком полетела к ближайшему креслу. Да так и просидела в нем весь спуск и всю посадку, ни на минуту не переставая грязно ругаться.

– Ты еще пожалеешь о своей наглой выходке, бестелесная Брунгильда, – бросила Ансра напоследок, неуклюже ковыляя к пассажирскому люку.

– Прошу прощения, мисс Колмер, за небольшие неудобства во время обычного предпосадочного маневрирования. Вам же советовали остаться на станции, – громыхнула Хельва через внешние динамики в расчете, что ее услышат в машине, которая ожидала актрису, чтобы отвезти к главному административному комплексу, неподалеку от которого приземлилась Хельва.

– Скажи, Хельва, чем ты так насолила этой бестии Колмер? – осведомился Ценком по внутреннему каналу некоторое время спустя. – Если бы начальство к тебе так не благоволило, ты бы наверняка схлопотала официальный выговор и штраф. Учти, у нее неплохие связи в верхах.

– Вот, значит, как она добилась этого назначения!

– Слушай, детка, я на твоей стороне, но все же такие заявления...

– Если бы я захотела сделать ей гадость, то воспроизвела бы целиком, без купюр, кое-какие подлинные и на редкость любопытные записи, сделанные во время нашего путешествия в открытом космосе.

– Например?

– Я же сказала: если бы захотела. – Она отключила связь и огляделась в поисках более приятного собеседника.

Вокруг нее, заняв всю служебную посадочную площадку, сгрудилось не меньше двадцати мозговых кораблей. Что это – общий сбор или дружеские посиделки? Справа, в переднем ряду она углядела Амона, а рядом – пятерых своих одноклассников. Но когда она попыталась связаться с BJI-830, то не сумела к нему пробиться. Не удалось ей вызвать и других своих приятелей – диапазон межсудовой связи был перегружен до отказа.

Неужели все они стремятся заполучить этот дурацкий рейс к Бете Корви? Нужно их отговорить. Она вызвала диспетчерскую и попросила другое место для посадки, желательно поближе к пилотским казармам. Должен же найтись на площади в двадцать квадратных километров хоть один корабль, с которым можно поболтать?

– Рад снова тебя услышать, – прорезался на диспетчерской волне Ценком. – Тебе, спорщица, приказано оставаться на месте.

– Что ж, выходит, мне даже нельзя ни с кем пообщаться? Хотя бы с «телами» из пилотских казарм? Разве вы забыли: на этот раз мне обещан напарник. И я непременно хочу его получить. Знали бы вы, как бедная, одинокая женщина, совершенно беззащитная...

– Будет тебе общение, – буркнул Ценком и отключился.

Хельва принялась ждать, предусмотрительно спустив пассажирский лифт. И прождала довольно долго. Она уже начала терять терпение, когда получила просьбу о допуске на борт. Она с готовностью включила лифт и, к своему разочарованию, увидела, что из кабины вышел всего один человек.

– Но вы не «тело».

– Привет, подружка, – произнес худощавый, жилистый коротышка, и голос его показался ей подозрительно знакомым.

– Вы...

– Найал Паролан с Регула, твой главный инспектор-координатор, Центральные Миры, Отдел кораблей класса МТ, начальник сектора, – отрекомендовался он.

– Что ж, в хладнокровии вам не откажешь.

Он дружелюбно ухмыльнулся, было видно, что нелюбезный прием его ничуть не огорошил.

– А у тебя, детка, его хватит на четверых.

Он повернул ручной выключатель, запирающий шлюз, и неторопливо прошествовал к креслу, обращенному к ее пилону. На нем была обычная форма, ловко подогнанная к его небольшой стройной фигурке, ботинки из кожи серой мицарской ящерицы плотно облегали лодыжки.

– Будьте как дома.

– Я так и настроился. Мне кажется, нам стоит познакомиться поближе, раз уж я стал твоим начальством.

– Зачем?

Он бросил в ее сторону лукавый взгляд и улыбнулся, показав ровные белые зубы.

– Мне захотелось взглянуть, почему из-за некой Хельвы, Х-834, разгорелась такая драка.

– Между «телами»? – Хельва была польщена.

– У тебя такой голос, будто ты изголодалась. Не проверить ли подачу питания?

– Я вам не верю, Паролан, – помолчав, объявила она. – Смотреть здесь совершенно не на что... если вы имели в виду Хельву.

– А вот здесь ты ошибаешься, детка. – Широкой короткопалой ладонью он задумчиво потер подбородок. – Что-то в тебе определенно есть.

– Я заново перекрасила каюты в Неккаре.

– Знаю, я проверял счета.

– Неблагодарные. Я-то надеялась, что ремонт обойдется мне бесплатно. – Увидев, что в ответ на ее упрек он только рассмеялся, Хельва добавила: – Если уж вы проверяли мое финансовое положение, то должны бы знать, что я могу себе позволить любой штраф за отказ от задания.

– А, так ты тоже умеешь кусаться! – восхитился Найал Паролан и захохотал, раскачиваясь взад-вперед. – Значит, мне не удалось тебя провести?

– Ни надолго секунды. Запомните, Паролан: мне нужно настоящее «тело», а не хитрый маленький болтун вроде вас.

Он уже просто катался от хохота.

– Теперь мне все ясно. – Отсмеявшись, Паролан стал совершенно серьезен. Он подался вперед, устремив пристальный взгляд на ее панель, и эта поза вдруг показалась ей такой знакомой, что сердце болезненно сжалось. Он стал говорить, а она молча слушала.