Текст книги "Сага о живых кораблях"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Мерседес Лэки,Маргарет Болл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 56 страниц)

На это Toмаc рассмеялся.

– Ты имеешь в виду, тебе не хотелось бы думать, что знамени-гая женщина, в честь которой тебя назвали, была глупой? – усмехнулся он. – Я тебя понимаю. Гораздо приятнее быть названной в честь действительно отважной женщины, а не в честь той, кого просто считают героиней, потому что у нее не хватило ума вовремя убежать!

Тия невольно рассмеялась. Именно тогда она решила, что Томас ей нравится. Поначалу он не знал, как себя с ней вести, но теперь он разобрался в ситуации и обращался с ней как с вполне разумным существом.

Очевидно, Мойра пришла к тому же выводу, потому что, когда она заговорила, ее голос звучал куда менее озабоченно.

– Томас, а ты ничего не забыл? Ты ведь привез Тии подарок па ее прошедший день рождения!

– И в самом деле, совсем забыл! – спохватился пилот. – Извини, пожалуйста, Тия!

Он вручил ей коробку, которую принес с собой. Девочка очень хорошо владела собой: она взяла ее чинно, а не схватила, как сделал бы обычный ребенок.

– Спасибо, Мойра! – сказала она, обращаясь к панели комма. – Это ничего, что день рождения у меня был уже давно, – получается, как будто у меня два дня рождения.

– Ты слишком хорошо воспитана, милая, и это тебе иногда вредит! – хихикнула Мойра. – Ну давай, открывай!

Тия аккуратно отстегнула крепления довольно обычной на вид коробки. Внутри оказалась яркая обертка. Предмет, завернутый в обертку, имел странную форму...

Тия больше не выдержала: она разодрала обертку так же нетерпеливо, как любой другой ребенок на ее месте.

– Ой! – воскликнула она, увидев свой подарок. В кои-то веки она не смогла ничего сказать, только подняла его поближе к свету.

– Тебе нравится? – с тревогой спросила Мойра. – В смысле, я знаю, что ты просила именно это, но ты так быстро взрослеешь, и я боялась, что ты уже переросла это...

– Он такой замечательный! – воскликнула Тия и внезапно прижала ярко-голубого медведя к груди, уткнувшись носом в мягкий мех. – Ой, Мойра, он мне так нравится!

– Надо тебе сказать, отыскать его было не так-то просто, – сказала Мойра – в ее голосе слышалось заметное облегчение, отчего Томас ухмыльнулся еще шире. – Ваша семья не сидит на месте – мне пришлось отыскать такого медвежонка, чтобы он мог выдержать неоднократную процедуру очистки, чтобы никакая Карантинная служба к нему не прицепилась. И вообще медвежонка нынче найти непросто – похоже, они совсем вышли из моды. Это ничего, что он голубой?

– Мне нравится голубой цвет! – радостно ответила Тия.

– А ничего, что он не плюшевый, а лохматый? Это была идея Томаса.

– Спасибо, Томас! – сказала Тия пилоту. Тот просиял. – Он просто потрясающий!

– Когда я был такой, как ты, у меня была лохматая собачка, – сказал Томас. – И когда Мойра мне сказала, что ты хочешь такого медведя, какой был у нее до того, как она попала в капсулу, я подумал, что лохматый лучше, чем гладкий.

Он доверительно наклонился к девочке – на миг Тия испугалась, что теперь, когда он увидел, как она обрадовалась игрушке, он снова будет относиться к ней как к ребенку. Но он шепотом сказал:

– По правде говоря, Тия, мне и самому было очень приятно порыться в игрушечных магазинах. Многое из того, что там есть, дети просто не способны оценить по достоинству. Я нашел там несколько логических головоломок, совершенно невероятных, и набор фокусов, перед которым я просто не устоял. И, боюсь, я потратил слишком много денег на модельки космических кораблей...

Тия хихикнула.

– Ладно, я никому не скажу! – ответила она заговорщицким шепотом.

– Пота и Брэддон уже в шлюзе! – перебил их Сократ. – Приказать кухне готовить обед?

– А что именно вы тут ищете? – спросил Томас после того, как все обычные темы были исчерпаны и разговор сам собой переключился на работу Поты и Брэддона. Пилот указал на пейзаж за иллюминатором: впечатляющие горы, куда более высокие, чем на Земле или какой-либо еще обитаемой планете. Этот небольшой кусок скалы, покрытый тонким слоем почвы, напоминал самые дикие уголки Марса до того, как Марс подвергли террафор-мированию. Небо здесь даже среди дня было таким темным, что солнце соперничало в нем со звездами. – По-моему, археологам здесь особо рассчитывать не на что – в конце концов, эта планета практически лишена атмосферы. Пейзажи тут, конечно, восхитительные, но это еще не повод тут торчать...

Брэддон хмыкнул. Его квадратное лицо с широким ртом расплылось в улыбке. Тия улыбнулась про себя. Знал об этом Томас или не знал, но он только что привел в действие лекционный механизм ее папочки. По счастью, Брэддон был прирожденным лектором. Когда его удавалось выманить на научные конференции, его выступления неизменно пользовались успехом.

– Правильно, Томас. На таких планетах, как эта, никто ничего найти и не рассчитывает, – ответил он, откидываясь на удобные диванные подушки и закладывая руки за голову. – Вот почему саломон-кильдеровская культура настолько любопытна. Джеймс Саломон и Тори Кильдер открыли первые здания на четвертой луне беты Орианиса-Три – и с тех пор ни одного подлинного артефакта на планетах с тем, что мы с вами назвали бы «нормальными условиями», найдено не было. Практически все находки саломон-кильдеровской культуры были сделаны на почти или совсем лишенных атмосферы планетах. Мы с Потой исследовали более десятка мест, провели исследования класса А, и все эти места были такими же, как это.

Томас снова выглянул в иллюминатор.

– Но это означает, что представители этой культуры...

– Да, они активно осваивали космос! – подтвердила Пота, тряхнув головой так энергично, что ее каштановые с проседью кудряшки завибрировали. – Думаю, на этот счет двух мнений быть не может. Хотя мы так и не нашли никаких следов их космических аппаратов. Но подлинная загадка даже не в этом.

Брэддон кивнул.

– Подлинная загадка в том, что они, похоже, не создавали постоянных поселений. Судя по всему, они проводили на одном месте не более нескольких десятков лет. И никто не знает ни того, почему они ушли, ни того, зачем они вообще сюда приходили.

– Похоже, они прыгали с планеты на планету так же часто, как вы! – рассмеялся Томас. – Быть может, они просто занимались тем же, что и вы, – изучали какую-то более древнюю культуру и странствовали между звезд следом за ней?

Брэддон издал притворный вопль ужаса.

– Прошу вас, не говорите так! Мне даже подумать страшно, что это может оказаться правдой!

Пота же только рассмеялась.

– Если бы это было правдой, мы бы уже обнаружили следы этого, – сказала она им обоим, похлопав мужа по коленке. – В конце концов, в здешней безжизненной атмосфере любые артефакты сохраняются просто великолепно. Если бы эти, как мы называем их, эскайцы были археологами, мы бы обнаружили стандартные орудия нашего труда. Лопатки и кисточки постоянно ломаются или изнашиваются, и мы оставляем их в своих мусорных кучах. Они бы делали то же самое. Лопатка или кисточка всегда узнаваемы, какая бы культура их ни изготовила...

– А еще там были бы отвалы! – вставила Тия. – Вы же все время оставляете за собой груды земли, мам; если бы это были археологи, мы бы нашли где-нибудь отвалы.

– Ну да, Тия права! – кивнул Брэддон. – Вот так-то, Томас; вот вам неопровержимое доказательство.

– Ну ладно, меня оно устраивает, – добродушно согласился Томас.

– К тому же, если эта идея верна, здесь должны присутствовать еще и следы более ранней культуры, не так ли? – добавила Мойра. – А вы ничего, кроме артефактов эскайцев, пока не находили.

– Вот-вот! – подтвердила Пота с улыбкой. – Так что, как видите, Томас, гипотеза об археологах отпадает.

– Ну что ж, – изящно вывернулся Томас, – значит, мне повезло, что у меня есть такой партнер, как Мойра, и я вполне могу предоставить строить гипотезы более умным головам, чем моя!

Через некоторое время разговор свернул на дела Института археологии и на новости о профессиональных и личных делах друзей и соперников Поты и Брэддона. Тия снова взглянула на часы – ее родителям давно пора было возвращаться в раскоп, но они, видимо, решили устроить себе выходной.

Однако ее эти разговоры не интересовали, тем более что взрослые мало-помалу ударились в политику как Института, так и правительства Центральных Миров. Тия взяла своего мишку, вежливо извинилась и ушла к себе в комнату.

С тех пор как Томас вручил ей подарок, она так и не успела как следует его разглядеть. Когда Мойра была у них в прошлый раз, она много рассказывала Тии о том, как попала в капсулу. Мойра, в отличие от большинства капсульников, оказалась в заточении, когда ей было уже почти четыре года. До тех пор врачи еще надеялись найти средство от ее редкого врожденного недуга: преждевременного старения, из-за которого тело девочки в три года напоминало тело шестидесятилетней женщины. Однако лекарство так и не было найдено, и, когда ей исполнилось четыре, ее родные смирились. Мойра очутилась в капсуле, и, поскольку с мозгами у нее все было более чем в порядке, она вскоре догнала и даже перегнала многих своих одноклассников, которые находились в капсулах с рождения.

Одной из игрушек, которые у нее были – самой ее любимой, – был плюшевый мишка. Она сочиняла истории про приключения Мишки Отважного, отправляла его кататься на тройке по заснеженным степям планеты Новый Гагарин, и несколько этих историй она рассказала Тии. Эти истории, и еще книжка «Дзен Винни-Пуха», которую привезла ей Мойра, пробудили у Тии неожиданное желание.

Сказки про мишку и книжка про Винни-Пуха заворожили Тию – и ей захотелось такого же медведя, какой был у Мойры. Простую игрушку, которая ничего не умеет, безо всяких там встроенных процессоров. Игрушку, которая не умеет ни говорить, ни ходить, которая ничему не учит. Которую можно только обнимать и нянчить на руках, которая будет слушать, когда хочется, чтобы никто не подслушивал...

Мойра обещала привезти ей такого мишку. И не забыла о своем обещании.

Тия закрыла дверь в свою комнату и обратилась к ИИ.

– Сократ, открой для меня, пожалуйста, канал связи с Мойрой в мою комнату, – попросила она. Мойра вполне способна участвовать во взрослой беседе в соседней комнате и при этом разговаривать с Тией.

– Тия, тебе действительно нравится этот подарок? – озабоченно спросила Мойра, как только связь была установлена.

– Он чудесный! – твердо ответила Тия. – Я ему даже имя придумала. Его будут звать Теодор Эдуард.

– Или просто Тедди? – хихикнула Мойра. – Мне нравится. Это имя ему подходит. Он такой серьезный парнишка. На молодого программиста похож. Сразу видно, что у этого медведя в голове не одни опилки.

Тия внимательно вгляделась в физиономию Тедди. Мойра была права: это был очень серьезный мишка, с деловитым выражением мордочки, как будто он внимательно слушал все, что ему говорят. И его ярко-голубой цвет нимало не противоречил этому серьезному выражению, так же, как и веселенькая красная рубашечка с сине-желтой эмблемой Курьерской службы – молния в круге – на груди.

– Есть ли что-нибудь еще, о чем мне следует знать, Мойра? – спросила Тия, перестав изучать своего нового друга и прижав его к груди.

– Результаты твоих последних тестов, похоже, устроили всех психологов, – сообщила Мойра, зная, что имеет в виду Тия. – Они сошлись на том, что ты вполне нормальная, уравновешенная и самодостаточная девочка. Так что никто больше не говорит о том, чтобы заставить твоих родителей отправить тебя в интернат.

Тия вздохнула с облегчением – это была одна из главных ее тревоге тех самых пор, как Мойра побывала тут в последний раз. Корабль увез с собой результаты целой пачки тестов, на заполнение которых у Тии ушло два дня.

– Могу тебе сказать, что я тут тоже руку приложила, – лукаво добавила Мойра. – Я им сказала, какой подарок ты попросила у меня на день рождения.

– И что они сказали? – с тревогой спросила Тия. Вдруг они подумали, что она недостаточно зрелый человек или, хуже того, что это говорит о каком-то скрытом неврозе?

– Ой, это было так смешно! Они расспрашивали меня по открытой связи, так, как будто я какой-то искусственный интеллект, который может ответить только на прямо поставленный вопрос, так что я, разумеется, слышала все их обсуждения. На секунду все замолчали, а потом самый худший из них воскликнул: «Господи, да это же нормальный ребенок!» – так, как будто он ожидал, что ты попросишь симулятор сингулярности или что-нибудь в этом роде.

Мойра снова хихикнула.

– Я знаю, кто это был! – проницательно сказала Тия. – Это ведь был доктор Фелпс-Питман, да?

– Прямо в яблочко, дорогуша! – ответила Мойра, все еще хихикая. – Думаю, он так и не простил тебе, что ты обставила его в «Боевые шахматы»! Кстати, а как тебе удалось его обыграть?

– Он слишком часто ходит королевой, – рассеянно ответила Тия. – Думаю, ему просто нравится смотреть, как колышутся у нее бедра, когда она ходит. Это, наверно, что-нибудь фрейдистское...

Ответом ей был только треск статического электричества, как будто Мойра на миг утратила контроль над своими электронными цепями.

– О господи! – сказала она, вновь появившись на линии. – Ты просто кошмарный ребенок! У тебя мозги устроены почти как у капсульника!

Тия приняла это как комплимент – как и было задумано.

– Ладно, так и быть – про твое слабое место я ему ничего не скажу! – поддразнил ее корабль.

– Про какое? – удивилась Тия – она не знала, что у нее есть слабое место.

– Ты терпеть не можешь жертвовать пешками. Думаю, тебе их просто жалко.

Тия некоторое время переваривала это молча, потом нехотя кивнула.

– Думаю, ты права, – призналась она. – Такое впечатление, что их любой может обидеть, а это несправедливо.

– Когда ты играешь на обычной голографической доске, тебя это не волнует, – между прочим заметила Мойра.

– На голографической доске это просто маленькие расплывчатые фигурки, – объяснила Тия. – А в «Боевых шахматах» это маленькие солдатики с копьями. И они такие славные!

Она хихикнула.

– Мне так нравится, когда пешка берет его и бьет короля тупым концом копья прямо в...

– И именно поэтому ты пугаешь старого Фелпса-Питмана! – строго сказала Мойра, хотя Тия чувствовала, что она говорит это не всерьез. – Он все думает, что ты можешь сделать то же самое с ним.

– Ну, я этого старого зануду не увижу еще как минимум полгода! – сказала Тия. – Может быть, к тому времени я и научусь вести себя как нормальная девочка.

– Может, и научишься, – сказала Мойра. – Ты способна научиться даже этому. Ну что, поиграем в «Боевые шахматы»? А Тедди будет судьей.

– Поиграем! – согласилась Тия. – Тебе не мешает потренироваться. Могу даже уступить тебе одну пешку.

– Да ну, брось! Не могла ты настолько продвинуться с тех пор, как мы с тобой виделись в последний раз.

Тия ничего не ответила, и корабль осторожно спросил:

– Или могла?

Тия пожала плечами.

– Проверь мои результаты у Сократа, – предложила она.

Короткая пауза – Мойра проверяла результаты. Наконец она сказала с притворным негодованием:

– О, чтоб мне лопнуть! Ты действительно невыносима. Уступи-ка ты мне сразу две пешки.

– Еще чего! – отозвалась Тия, приказав Сократу включить игру. Перед ней раскинулось игровое поле «Боевых шахмат». – Ты и так уже достаточно пользуешься тем, что имеешь дело с ребенком!

– Ничего себе! – с иронией ответила Мойра. – Тоже мне, ребенок! Еще немного, и я соглашусь с Фелпсом-Питманом. Ты – восьмидесятилетняя карлица, переодевшаяся девочкой!

– Ну ладно, ладно! – добродушно ответила Тия. – Вторую пешку я тебе не уступлю, но ты можешь играть белыми.

– Хорошо... – Мойра разглядывала аналог доски у себя в памяти, точно так же, как Тия разглядывала голографическую доску, находившуюся перед ней. – Ладно же, противоестественный ребенок! Вот тебе!

Мойра с Томасом не могли задерживаться надолго; к ужину корабль улетел, посадочная площадка опустела – и семейство Кейд вернулось к обычной жизни.

Пота с Брэддоном провели вечер, читая послания, которые привезла им Мойра, – в основном письма от друзей с других раскопок, научные журналы по различным отраслям знаний и последние распоряжения по Институту. Поскольку Тия знала от мамы, что ее эти распоряжения никаким боком не касаются, она спокойно пошла смотреть один из голографических фильмов, которые Мойра привезла ей для развлечения. Разумеется, все эти фильмы были тщательно отфильтрованы институтскими наставниками, которые надзирали за обучением всех детей, находившихся на раскопках вместе с родителями. Но даже наставники не видели ничего плохого в исторических фильмах – главное, чтобы они были познавательными и не содержали ляпов. Тот факт, что большинство из этих фильмов было рассчитано все-таки на взрослых, их, похоже, не волновал.

Может, оно и к лучшему, что психологи не подозревали, какие фильмы смотрит Тия. Их бы, наверное, удар хватил.

Мойра умела выбирать фильмы с хорошими сценариями и актерами – чего нельзя было сказать о человеке, отбиравшем образовательные голофильмы для дистанционного обучения.

Этот фильм, четырехсерийный, об Александре Македонском, был особенно интересным, потому что там рассказывалось только о раннем периоде его жизни, до того, как он сделался великим полководцем. Тия ощущала некое внутреннее родство со всеми, кого считали «развитыми не по годам»; и хотя она уже знала, что детство Александра было далеко не безоблачным, ей тем не менее не терпелось посмотреть этот фильм.

А оттого, что рядом сидел Тедди, с которым можно было шепотом делиться комментариями, стало еще интереснее.

Как она ни была захвачена фильмом, но тем не менее, досмотрев первую серию, она, как паинька, приказала Сократу отключить просмотр и вышла в главную комнату, чтобы сказать «спокойной ночи» маме и папе. Следующий курьерский корабль прибудет не скоро, и Тии хотелось растянуть удовольствие.

Родители были настолько погружены в чтение, что Тии пришлось подергать их за рукав, чтобы вернуть к действительности. Однако, увидев перед собой свою дочку, они отвлеклись от своего интересного занятия и принялись обнимать и целовать ее на ночь, совершенно не рассердившись, что им помешали.

– Мои папа с мамой действительно очень хорошие, – сказала Тия Тедди, засыпая. – Очень, очень хорошие. Не то что у Александра...

На следующий день жизнь вернулась в привычную колею. Сократ разбудил ее, она умылась и оделась. Тед остался сидеть на устроенной для него кроватке и ждать, пока она вернется. Когда девочка вошла в главную комнату, Пота с Брэддоном были уже там. Они сонно моргали, глядя на свой дымящийся кофе.

– Привет, лапочка! – поздоровалась с дочкой Пота, когда Тия пошла на кухню за молоком и хлопьями. – Как тебе Александр?

– Оч-чень интересно! – честно ответила Тия. – Мне понравились и актеры, и сюжет. А костюмы и лошади вообще звездные! Но его родители... Они были какие-то странные, верно?

Брэддон, пивший кофе, поднял голову и взглянул на дочь из-под пряди курчавых темных волос, падавшей ему на глаза. Он усмехнулся.

– По нашим меркам, куколка, они были настоящие психи, – ответил он. – Но, с другой стороны, в те времена не было никого, кто мог бы применить к ним эти мерки!

– Как и отдела душевного здоровья, который мог бы подвергнуть их принудительному лечению, – добавила Пота, и ее тонкое, узкое лицо расплылось в лукавой улыбке. – Помни, моя любопытная цыпочка, что отнюдь не они оказали наибольшее влияние на Александра. В основном им занимались наставники, главным из которых был, конечно же, Аристотель, и слуги. Лично я думаю, что он добился успеха вопреки своим родителям, а не благодаря им.

Тия кивнула с умным видом.

– Можно, я сегодня буду помогать вам на раскопе? – с надеждой спросила она. В том, что ее родители взялись изучать именно эскайцев, были свои плюсы, и это был едва ли не главный из них. На планете почти отсутствовала атмосфера, а значит, и местные формы жизни, которых следовало опасаться. Обращаться со скафандром Тия научилась еще лет в пять, так что ничто не мешало ей пойти на раскоп или даже отправиться гулять одной – разумеется, не дальше определенного расстояния. Брэддон называл эту планету «самой большой песочницей во Вселенной», так что родители не имели ничего против того, чтобы Тия выходила наружу – главное, чтобы она оставалась в их поле зрения.

– Только не сегодня, лапочка! – сказала Пота извиняющимся тоном. – Мы нашли кое-какие стеклянные изделия и теперь делаем голоснимки. Как только мы с этим управимся, мы изготовим слепки, и после этого ты уже сможешь пойти с нами и помогать.

В здешней холодной и разреженной атмосфере делать слепки было весьма непросто – чуть ли не половина их получалась бракованными. Но артефакт нельзя перемещать, пока не будут изготовлены слепки и пока он не будет заснят в нескольких проекциях – слишком часто артефакты, будучи сдвинуты с места, просто рассыпались в пыль, как бы бережно с ними ни обращались.

Тия вздохнула. Голоснимки и слепки означают, что ей нельзя даже близко подходить к раскопу, чтобы вибрация от ее шагов не помешала тонкому процессу.

– Ладно, – сказала она. – А наружу-то выходить можно? При условии, что я не стану далеко уходить от шлюза?

– Оставайся неподалеку от шлюза и на всякий случай держи под рукой спасательную тележку, – а в остальном почему бы тебе и не поиграть снаружи? – ответила Пота, немного поразмыслив. Потом улыбнулась. – А как продвигаются твои собственные раскопки?

– Ты имеешь в виду на самом деле или понарошку? – уточнила Тия.

– Понарошку, конечно, – сказал Брэддон. – Это всегда забавнее, чем на самом деле. Мы потому и стали археологами, что нам каждый раз в течение нескольких месяцев можно притворяться и играть, пока наконец не придет время сделаться серьезными и написать какую-нибудь научную работу!

Он заговорщицки подмигнул дочке. Та прыснула.

– Ну-у... – начала она и важно нахмурилась, точь-в-точь как доктор Хайнц Мариус-Ллевеллин, когда он собирается в очередной раз усыпить аудиторию. – Я обнаружила поселение расы первобытных разумных существ, которые применяли кремневые орудия. Ваши эскайцы использовали их в качестве рабов.

– В самом деле? – Пота принялась добросовестно подыгрывать дочке, в то время как Брэддон серьезно кивал. – Ну что ж, это объясняет, почему мы не нашли никаких механизмов. Должно быть, всю тяжелую работу у них выполняли рабы!

– Да-да. И народ кремня поклонялся им, как богам, спустившимся с неба, – продолжала Тия. – Вот почему они не восстали: ведь их рабский труд был разновидностью поклонения. Возвращаясь в свою деревню, они пытались изготовить кремневые орудия, похожие на те вещи, которые использовали боги с небес. Возможно, они изготовляли также и керамику, но я пока что обнаружила только черепки.

– Ну, в таких условиях керамика сохраняется довольно плохо, – согласилась Пота. – При больших перепадах температур она быстро становится хрупкой. И что же ты успела найти?

– Кремневый аннигилятор, кремневый наручный комм, кремневый фонарик и еще кое-что! – торжественно объявила Тия. – Наконечников стрел, копий и тому подобного я тут не обнаружила, но это потому, что охотиться тут не на кого. Они все были вегетарианцами и питались одним только лишайником.

– Фу! – скривился Брэддон. – Это еще хуже, чем еда в институтском буфете! Неудивительно, что они не дожили до наших дней, – они, должно быть, вымерли с тоски!

Пота встала, собрала со стола чашки и тарелки и аккуратно загрузила их в посудомоечную машину.

– Ну ладно, куколка, приятных тебе уроков. Увидимся за обедом.

Тия улыбнулась, обняла их обоих на прощание, пока они еще не оделись в скафандры, и пошла к себе в классную комнату.

В тот день, управившись с уроками, она сняла с вешалки у внутренней двери шлюза свой собственный скафандр. Ее скафандр немного отличался от родительских: на локтях, коленях, запястьях и щиколотках имелись складки, которые позволяли подгонять скафандр по росту. Скафандр был новенький, с иголочки: Тии доставили его, когда семейство Кейд отправилось на эти раскопки. Новый скафандр нравился Тии куда больше старого: изготовители предыдущего с чего-то взяли, что детский скафандр непременно должен быть разукрашен прыгающими цветочками с ухмыляющимися рожицами. Тии стыдно было показываться в нем на глаза кому-то, кроме собственных родителей. Просто клоун какой-то!

Скафандр достался ей из вторых рук, от какого-то ребенка с раскопок класса С, – как и большая часть вещей, которыми пользовались Кейды. Пробные раскопки всем, кроме самого необходимого, снабжались в последнюю очередь. Но Тии Пришла в голову блестящая идея: она попросила институтских начальников своих родителей прислать ей на день рождения новый скафандр. А когда начальники узнали, что она, подражая родителям, устроила свой собственный маленький раскоп, они так умилились, что таки прислали ей скафандр. Новенький. Его должно было хватить минимум года на три. Он был почти как взрослый, если не считать того, что в нем был дополнительный фонарик на шлеме, комм, который нельзя было отключить, постоянно работающий маячок и яркие флуоресцентные полоски вдоль рукавов и вдоль штанин. Невысокая плата за его многочисленные достоинства.

Скафандр с цветочками вернулся в институт, чтобы достаться какому-нибудь другому несчастному ребенку.

Плата за относительную свободу и право бродить почти что где вздумается ждала ее в шлюзе. Тележка детского размера, слегка переделанная из обычной детской тележки, которыми играли многие ребята: с моторчиком, снабженная гусеницами и нагруженная запасным аккумулятором, дыхательными баллонами и кислородной маской. Тия твердо знала, что надо делать, если вдруг скафандр откажет. Она была так хорошо натренирована, что могла бы проделать все необходимые действия не просыпаясь. Раз – глубокий вдох, сбросить шлем. Два – натянуть маску, проверить, защелкнулись ли крепления. Три – включить подачу воздуха и четыре – подключиться к запасному аккумулятору, который будет поддерживать температуру внутри скафандра при снятом шлеме. А потом медленно, осторожно двигаться к шлюзу, ведя за собой тележку. Ничего страшного не произойдет – максимум легкое обморожение.

Ничего подобного с ней до сих пор не случалось – но это не значит, что и не случится. Тия вовсе не собиралась становиться героиней трагической истории из хроники происшествий. Трагические истории хороши для фильмов или романов, а в жизни от них лучше держаться подальше.

Так что она таскала тележку за собой, хотя это было и неудобно.

В этом скафандре были хорошие фильтры: в старом скафандре воздух всегда оставался немного затхлым, а здесь он был свежим и чистым. Тия семенила по неровной поверхности, волоча за собой тележку и вздымая небольшие облачка песка и пыли. Здесь, снаружи, все выглядело очень четким и резким: красно-желтая пустыня, красновато-пурпурные горы, темно-синее небо. Солнце, сигма Маринары, висело прямо над головой, так что все тени были крохотными лужицами черноты у подножия предметов. Тия не бывала на своих «раскопках» уже несколько месяцев – с тех пор, как мама с папой в последний раз попросили ее не путаться под ногами. Это было в самом начале, когда они впервые прибыли сюда и отрыли достаточно, чтобы убедиться, что это и в самом деле эскайцы. С тех пор прошла пара песчаных бурь, и Тия немного беспокоилась, что ее «песочницу» засыпало. Ведь там, в отличие от раскопа родителей, не было силовых щитов, прикрывающих яму от ветра.

Но, добравшись до раскопа, девочка с изумлением обнаружила, что яма стала даже шире, чем была. Вместо того чтобы засыпать раскоп, ветер размел площадку, и...

В дальнем конце ямы лежало несколько любопытных комьев, слипшихся вместе. Чудесно! Тут можно будет играть в течение нескольких часов: осторожно высвобождать комья из песчаного ложа, очищать их от песка, придумывать, какие именно вещи пытались скопировать существа из народа кремня...

Тия достала из тележки старые инструменты, которые отдали ей родители: сломанную лопатку, которую Брэддон починил для нее, облезлые кисточки, затупившиеся щупы, – и взялась за работу.

Несколько часов спустя она села на пятки и, хмурясь, оглядела свою первую находку. Похоже, это вовсе не кусок камня. Это куда больше походило на какую-то слоистую субстанцию, слои которой слиплись вместе. Странно: такое впечатление, будто этот предмет смяли в комок. Он точно не походил на какой-либо слоистый камень из тех, которые доводилось видеть Тии, и не совпадал с теми камнями, которые ей удавалось обнаружить до сих пор.

Девочка задумчиво закусила нижнюю губу и уставилась на камень, погрузившись в размышления. Что же это за камень? На осадочные породы не похоже...

На самом деле это вообще не похоже на камень.

«Не похоже на камень... А что, если это не камень?»

Девочка моргнула – и внезапно поняла, на что это действительно похоже. Тонкая ткань или бумага, смятые и выброшенные прочь...

«Великие звезды! Неужели я...»

Она бережно – очень бережно – расшатала второй комок и осторожно высвободила его из песка. На этот раз не могло быть сомнений, что перед ней – предмет, изготовленный разумным существом. Под слоем слежавшегося песка и мелкой пыли блестело пятнышко белого фарфора с неровным матовым изломом, объясняющим, почему эту вещь выбросили.

«Чтоб мне лопнуть! Я нашла помойную яму!»

Или как минимум маленькую кучку мусора. Возможно, это так – но, может статься, здесь только этот, один-единственный комок мусора, и ничего больше. Однако для папы с мамой важно все, что оставили после себя эскайцы. И не менее важно немедленно прекратить копать, отметить место на случай, если налетит еще одна песчаная буря и, повинуясь своей очередной прихоти, заметет все песком точно так же, как до того отрыла все это, а находки продемонстрировать родителям в качестве доказательства.

Вот только голокамеры у нее нет... И слепки сделать не из чего...

Тия долго думала, что же теперь делать, но наконец махнула рукой. Выход был только один. Взять находки домой и показать их. Комок материи, возможно, не переживет воздействия плотной атмосферы, но осколок фарфора точно выстоит. Фарфор, в отличие от стекла, более устойчив к многократным резким колебаниям температуры и вряд ли рассыплется в прах от первого же соприкосновения с воздухом.

Тия вернулась в купол, немного пошарив, отыскала старый пластиковый контейнер для продуктов и вытащила лежащие там кусок пластмассовой трубки и полиэтиленовый хвост от воздушного змея, которого ей так и не довелось запустить. Еще один подарочек от доброго, но плохо соображающего папиного коллеги: ему даже не пришло в голову, что на планетах марсианского типа змеев запускать негде...

Старательно отметив место, где были обнаружены находки, и упаковав оба артефакта в контейнер, Тия снова вернулась в купол и принялась с нетерпением ждать, когда же вернутся родители.