Текст книги "Сага о живых кораблях"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Мерседес Лэки,Маргарет Болл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 56 страниц)

– Нет, туземцы обычно не убивают людей, разве что случайно или сгоряча, – возразила Тия. – Большинство разумных существ достаточно толковы, чтобы сообразить, что две сотни граждан Центральных Миров, среди которых немало лучших умов, а также их детей и жен, представляют куда большую ценность в качестве заложников, чем в качестве жертв.

– Но тем, кого зашибли сгоряча, от этого не легче, – заметил Алекс. – Кто там идет третьим по списку?

– Третьим, последним и наиболее распространенным, – довольно мрачно сказала Тия, не пытаясь контролировать свой голосовой выход. – Эпидемия.

– Эй, погоди-ка! Мне казалось, что все эти раскопки считаются абсолютно чистыми!

Алекс прекратил печатать и слегка побледнел. Это и неудивительно. Заразные болезни были бичом Курьерской службы. Любой из ее кораблей едва ли не половину своего времени тратил на то, чтобы доставлять в разные концы обитаемого космоса вакцины, – и на каждую из искорененных зараз возникали из ниоткуда еще три новых. Да и сами «тела» не были неуязвимы для местных эпидемий, которые могли разразиться как раз в тот момент, когда корабль сядет на планете.

– Я думал, все эти места раскопок дезинфицируются по самое не могу, перед тем как там начнутся работы!

– Так-то оно так, и тем не менее эта опасность беспокоит меня сильнее всего.

«И не только потому, что я сама пострадала от вируса».

– Видишь ли, милый мой Алекс, есть вещи, которых вам, ясноглазым студентам, собирающимся специализироваться на археологии, не говорят. Для ксеноархеологов заразные болезни – это убийца номер один.

«И причина увечий тоже, кстати».

– Вирусы и протовирусы – это коварные сыны космоса; они могут сохраняться в захоронениях веками и тысячелетиями.

Она вывела на экран кое-какую институтскую статистику – из тех, что широкой публике уж точно не демонстрируют. У любого ксеноархеолога была тридцатипроцентная вероятность стать калекой по причине болезни, подхваченной во время своей карьеры, и двадцати процентная вероятность – умереть от какой-нибудь болезни. И почти стопроцентная вероятность просто заболеть серьезной болезнью, требующей госпитализации.

– Ага, значит, вирусы впадают в спячку. А потом отважный исследователь вскрывает захоронение, и...

Алекс сделался так же мрачен, как она сама.

– Вот именно. Пять баллов!

Тия рассмеялась, но смех ее звучал очень невесело.

– От этого иногда даже бывает польза. Кейды, например, познакомились на курорте, где они лечились от хореи Хендерсона... по крайней мере, так написано в их биографиях в «Кто есть кто». Когда Институт оплачивает тебе отпуск на море – это не так уж плохо.

– Но чаще бывает вред.

Голос Алекса звучал так же невесело, как ее смех.

– Ну, да-а... Один из моих... близких друзей – доктор Кеннет с «Гордости Альбиона». Он сделался специалистом по болезням, преследующим археологов. За все эти годы он повидал немало самых неприятных разновидностей – включая наиболее подлые вирусы, которые не только практически нежизнеспособны в воздушной среде, но еще и внедряются исключительно в развивающуюся нервную систему.

– В развивающуюся нервную... а-а, понял! Ребенок или зародыш – при условии, что они способны преодолеть плацентарный барьер.

Алекса передернуло, и вид у него сделался чрезвычайно озабоченный.

– М-да, гадость редкостная.

– Воистину так, Белый Рыцарь.

Тия решила не углубляться в эту тему. «Может быть, потом. Чтобы дать ему понять, что я пустилась в эту авантюру не только ради денег и славы».

– Я просто хочу, чтобы, когда мы туда доберемся, ты был готов ко всему. А доберемся мы туда через четверо суток, шестнадцать часов и тридцать пять минут, довольно неплохо для старого доброго сверхсветового двигателя.

Она опустила более точные единицы времени, которыми некоторые из капсульников донимали свои «тела» в первые недели совместной жизни. Она пользовалась ими, только когда общалась с другими капсульниками. Алексу подобная точность не нужна. Поначалу Тия беспокоилась, что становится небрежной...

«Нет, я просто приспосабливаюсь к его миру. И я не против. А когда ему понадобится точность, он сообщит мне об этом заранее».

– Ну-ка, дай я попробую придумать какие-нибудь несмертельные причины того, отчего группа могла не выйти на связь, – усмехнулся Алекс. – Например, как насчет того, что передатчик сожрал динозавр?

– Мило.

Теперь, когда они покинули пределы атмосферы и вышли на крейсерскую скорость, Тия позволила себе включить камеры в каюте Алекса – она делала это примерно раз в неделю, в присутствии Алекса, чтобы не получилось, будто она к нему вламывается.

– Алекс, ты хоть когда-нибудь прибираешь свои вещи?

– Иногда прибираю. Но, разумеется, не в тот момент, когда я взлетаю по трапу весь взмыленный, с инструкцией от КС немедленно явиться на свой корабль.

Он невозмутимо пожал плечами.

– Я бы даже не стал переодеваться, если бы эта назойливая баба, твой инспектор, не настояла, чтобы я переоделся в форму перед вылетом. – Он покачал головой. – Как будто от того, в форме я или нет, зависит, насколько удачно ты осуществишь взлет! Кстати, ты, как всегда, справилась великолепно.

– Спасибо.

Она обдумала вопрос, стоит ли упрекнуть его за неопрятность, и решила, что не стоит. Раньше это ничему не мешало, значит, наверно, и дальше не будет мешать. Она только приказала роботам поднять куртку и брюки – поморщившись от ядовито-фиолетового цвета, который был нынче в моде, – и сунуть их в приемное отверстие автоматической прачечной.

«Надо будет их спрятать подальше после стирки. Неудивительно, что ему приказали переодеться! Хм. Может, лучше вовсе их «потерять»? Или устроить небольшую аварию, в результате которой они перекрасятся в скромный сливовый цвет?»

Ладно, это стоит обдумать, но попозже.

– Вернемся к нашим динозаврам. Передатчики иногда ломаются, и даже на раскопки класса С иногда поставляют ненадежное старье. Если единственный человек, способный починить оборудование, валяется с переломанными костями – археологи, если ты не в курсе, довольно часто падают в раскопы или с каких-нибудь утесов, – или с двусторонним воспалением легких...

– Неплохой вариант.

Алекс размашистым жестом завершил свою «приборку» и снова уселся в кресло.

– Слушай, Тия, а вот все эти профессора – могут ли они настолько увлечься работой, чтобы просто забыть об очередном сеансе связи?

– Приготовься, переходим световой барьер...

Переход в гиперпространство был далеко не настолько неприятен для обычных людей, как выход в сингулярность, однако об этом следовало предупреждать. Алекс вцепился в ручки кресла, зажмурился – и Тия совершила прыжок в гиперпространство.

Сама Тия не испытывала при этом ничего, кроме легкой дрожи – «вроде как ныряешь под холодный душ», – но Алекс во время перехода всегда несколько зеленел. По счастью, в самом гиперпространстве он чувствовал себя нормально.

«А если я когда-нибудь смогу позволить себе сингулярный двигатель, то, судя по его досье, эти переходы он переносит вполне нормально».

Ну, впрочем, сейчас это было из области фантазий. Тия вернулась к прерванному разговору.

– На раскопках класса А и даже класса В такое бывало, но на больших раскопках обычно кто-нибудь вовремя вспоминает, что надо выйти на связь. Кроме того, полученные доклады обычно публикуются, а аспиранты хватаются за любую возможность опубликоваться. Однако если они только что обнаружили что-то равное гробнице Тутанхамона, возможно, они действительно настолько взбудоражены – и настолько заняты тем, что описывают и пакуют находки, – что могли и впрямь забыть о существовании всей прочей вселенной.

Алекс судорожно сглотнул, борясь с тошнотой. Обычно его внутренностям требовалась пара минут на то, чтобы прийти в порядок. «Быть может, на меня это так не действует оттого, что мой желудок уже лишен чувствительных нервов...»

Но эта мысль только вызвала неприятные воспоминания, и Тия безжалостно отмела ее прочь.

– Вот... – сказал Алекс наконец, когда его лицо начало снова приобретать нормальный оттенок. – Объясни все-таки, почему ты не впадаешь в панику от того, что они не отзываются.

– Потому что пиратов наверняка бы заметили еще на подлете, туземцев на материке нет, а эпидемия обычно развивается далеко не сразу, кто-нибудь успел бы позвать на помощь, – ответила Тия. – Именно поэтому Курьерская служба особо не встревожилась, и именно поэтому они отдавали приказы, противоречащие приказам Института. Но либо эта экспедиция не выходит на связь так долго, что даже КС решила встревожиться, либо они получили какие-то новые сведения, которых нам не дали. Поэтому мы летим к ним.

– И узнаем, что случилось, только когда долетим, – закончил Алекс. На его лице не было и тени улыбки.

Тия вышла из гиперпространства очень аккуратно, стараясь как можно меньше тревожить внутренности Алекса. Очутившись на орбите, она отправила сигнал, который должен был привести в действие передатчик экспедиции, если там есть что приводить в действие. Как она уже говорила Алексу неделю тому назад, бывает, что передатчики ломаются. Она была готова не услышать ответа. Но нет.

«Вы соединились с археологической экспедицией КЗ-557», – мгновенно отозвался автоматический маячок. Потом открылся канал связи.

– Алекс, у нас, кажется, проблемы, – осторожно сказала Тия.

– Отклик есть? – Алекс напрягся.

– Есть...

Она отправила опознавательный сигнал, который должен был привести в действие посадочные огни и предупредить ИИ, что наверху кто-то есть – в отсутствие людей, способных общаться через комм, искусственному интеллекту полагалось открыть канал для подачи голосовых команд. ИИ подключился немедленно, передав сигнал готовности к принятию инструкций.

– Хуже того, связь работает идеально. Я только что получила привет от ИИ.

Она отправила несколько мегабайт заархивированных инструкций, согласно которым ИИ должен был уступить ей управление всеми внешними и внутренними записывающими устройствами. Эти инструкции отменяли программы, установленные с тех пор, как была развернута база, и передавали ей контроль над всеми сенсорными устройствами, которые еще работали.

– Пусть ИИ покажет мне то, что там происходит, – деловито распорядился Алекс. – Если может.

– Ага, сейчас... Вот, внешняя камера три... Она установлена снаружи столовой, и... Ох, тресни моя капсула!

– Присоединяюсь, – сказал Алекс не менее мрачно.

Камера несколько расплывчато демонстрировала им зрелище, которое никак нельзя было назвать приятным.

Повсюду в поле зрения камеры валялись тела. Судя по полному отсутствию какого-либо движения, это были трупы. Похоже, они лежали там, где упали. Никаких следов насилия заметно не было. Тия переключилась на следующую камеру, предоставленную ИИ, – вид изнутри столовой. Здесь все было еще хуже, хотя, казалось бы, хуже некуда. Оборудование и мебель лежали опрокинутыми. По комнате было разбросано еще несколько тел.

Тию охватила дрожь, которая не имела никакого отношения к температуре внутри капсулы. Страх, ужас, беспомощность...

Ее тайные кошмары...

Тия с трудом восстановила контроль над собственной биохимией. Твердо сказав, что это не может быть та самая болезнь, которая когда-то поразила ее. Эти люди явно погибли на месте...

Она уже собиралась было переключиться на следующую камеру, когда Алекс вдруг подался вперед.

– Тия, погоди минутку!

Она послушно остановила изображение, сфокусировав камеру, насколько это позволяли атмосферные условия, четырехсекундная задержка и сама камера. Сама она на это смотреть не могла.

– Еды нету! – сказал наконец Алекс. – Посмотри: повсюду тарелки и прочая посуда, а еды нигде ни крошки.

– Падалыцики? – предположила Тия. – Или то, что...

«То, что их убило? Но никаких следов вторжения извне незаметно...»

Алекс покачал головой:

– Не знаю. Давай переключимся на другую камеру.

Эта находилась снаружи строения, где хранились припасы, – и именно там они обнаружили первых выживших.

«Если это можно назвать «выжившими». Тия смотрела на изображение. Ее охватил такой ужас, что она не могла даже отвернуться. В поле зрения камеры находились трое: подросток, молодой человек и женщина постарше. Они не обращали внимания ни друг на друга, ни на трупы, что валялись у них под ногами, ни на то, что творилось вокруг. Подросток сидел на земле, уставясь на валяющийся перед ним яркий клочок бумаги, и раскачивался вперед-назад. Звук камера не передавала, так что было непонятно, что еще он делает, кроме как раскачивается, но у Тии возникло странное ощущение, что он монотонно мычит.

Молодой человек стоял в двух футах от забора и переминался с ноги на ногу, как будто хотел перепрыгнуть через забор и не знал как. А женщина постарше безостановочно шагала по кругу.

Все трое были чумазые, одежда на них была покрыта грязью и какими-то пятнами. Глаза пустые, волосы лезут в глаза жидкими слипшимися прядями. Тия порадовалась, что камеры не могут передавать вонь.

– Тия, переключись на другую камеру, пожалуйста! – прошептал Алекс после долгой, тяжелой паузы.

Одна камера за другой показывали все то же: либо одни трупы, лежащие в пыли, либо трупы и несколько выживших, совершающих бессмысленные движения. Только одна из выживших занималась чем-то другим: девушка нашла пакет с аварийным пайком и разорвала его. Она целеустремленно запихивала питательные кубики себе в рот обеими руками, как...

– Как животное! – шепотом произнес Алекс. – Она не ест, она жрет, как животное!

Тия заставила себя быть хладнокровной.

– Нет, не как животное, – поправила она. – Здоровые животные так не едят.

Она проанализировала это зрелище так, как будто имела дело с каким-то инопланетным видом.

– Нет, она ведет себя как животное, у которого поврежден мозг, или как наркоман, который так долго просидел на наркотиках, что все высшие функции мозга у него отказали.

Нет, это не «ее» болезнь. Это что-то другое – что-то смертельное, но не то, чем болела она. То, что Тия испытала, нельзя было назвать облегчением, однако теперь она могла отрешиться от ситуации, как-то дистанцироваться.

«Ты ведь знала, что рано или поздно столкнешься с эпидемией. Да, это кошмар, но ты знала, что такое будет».

– Зомби! – прошептал Алекс, когда еще один выживший прошлепал мимо жрущей девушки, даже не взглянув на нее. Девушка тем временем перестала жрать руками и сунула лицо прямо в дыру в пакете.

– Ты насмотрелся фильмов, – отстраненно заметила Тия, отправляя искусственному интеллекту набор инструкций. Надо было выяснить, когда это произошло и сколько времени эти люди пребывают в таком состоянии.

Жаль, что камеры не были настроены на запись – это бы ей очень помогло. Сразу стало бы ясно, сколько времени развивается болезнь – если это эпидемия, у нее должен быть хоть какой-то инкубационный период – и каковы ее начальные симптомы. А вместо этого приходилось опираться на записи археологов и на то, когда они прекратили их делать.

– Алекс, последняя запись, зафиксированная в базе данных, сделана в два ноль-ноль по местному времени полторы недели тому назад, – сказала она. – Один из аспирантов занес в базу данных описание черепков. И после этого – ничего. Никаких записей о болезни, никаких медицинских данных. Никто даже не обращался к ИИ по голосовой связи, чтобы попросить о помощи. Компьютер в столовой запрограммировал синтезатор на то, чтобы еще несколько раз приготовить пищу, потом синтезатор отчего-то испортился.

– Кто-то из них его сломал, – предположил Алекс.

– Возможно.

Она попыталась найти в базах данных еще какие-то сведения, но ничего не обнаружила.

– Это практически все, что есть. ИИ поддерживал жизнедеятельность базы, но с ним никто не взаимодействовал. Так что забудь о том, что я говорила про несколько дней, – такое впечатление, что все заразились и заболели одновременно, где-то около... в какой-то момент между полуночью и рассветом.

Если бы у Тии была голова, она бы ею покачала.

– Просто не представляю, как такое может случиться со всеми одновременно! Ну хоть кто-то должен был произнести хотя бы несколько слов!

– Если только не... Тия, а что, если они спали? Ну, в смысле, бывают вещи, которые происходят во сне, вещества, которые погружают в сон...

Алекс поднял голову от экрана. Вокруг его глаз пролегли морщины от напряжения.

– Если, например, этим можно заразиться только во сне...

– Или если сон и есть первый симптом...

Тия ничего не могла с собой поделать – ей казалось, что она дрожит от страха.

– Алекс, мне придется сесть. Отсюда, из космоса, этим людям ничем не поможешь.

– Не спорю, – он пристегнулся. – Хорошо, леди, – садимся так быстро, как вы только можете. Мне нужно сделать как минимум одну вещь, и быстро, не то мы потеряем еще многих.

Тия сошла с орбиты с внезапным ускорением, от которого Алекса вдавило в кресло, но он и глазом не моргнул. Разве что голос сделался несколько более напряженным.

– Мне надо будет надеть скафандр и добраться до припасов, выставить им еду и воду. Они голодны и обезвожены. Одни духи космоса знают, что они ели и пили все это время, – вполне возможно, что многие умерли от дизентерии или от питания тем, ч н> непригодно в пищу.

Он размышлял вслух, предоставляя Тии возможность вставить смой собственные предположения или предупредить его, на случай, если он задумал что-то неразумное.

– Все остальное – потом, а это сделать надо срочно.

– Открой пакеты с аварийным пайком и расставь миски с кубиками по всей территории, – посоветовала Тия. Ее внешняя обшивка накалилась докрасна – они входили в атмосферу. – И с водой поступи так же. Как будто животных кормишь.

– Так я ведь действительно кормлю животных, – сказал Алекс бесцветным голосом. – Мне придется все время напоминать себе об этом. Иначе я могу наделать глупостей. А ты свяжись с базой Клейнмана, и срочно.

– Я этим уже занимаюсь.

Установить и поддерживать гиперпространственную связь на гаком расстоянии было не так-то просто. Но на то она и мозговой корабль, а не какой-нибудь автомат, оборудованный искусственным интеллектом.

– Держись крепче, – посоветовала она, столкнувшись с первым турбулентным вихрем. – Посадка будет не особо мягкая.

Камера и внешний микрофон на шлеме Алекса позволяли Тии видеть и слышать выживших куда лучше, чем ей того хотелось. Из почти двухсот человек, находившихся на базе, выжило не более пятидесяти, большинство из них – в возрасте от пятнадцати до тридцати лет.

Алекса они старательно избегали, прячась каждый раз, как его видели. Однако, когда он уходил, они сползались к мискам с сдой и водой, которые он оставлял, и принимались набивать себе рот обеими руками. Алекс отволок три трупа из тех, что нашел в постелях, в медицинский центр. Диагноз во всех трех случаях был один и тот же: обширный системный коллапс, по всей видимости, паралич. Остальные – те, что умерли не сразу, – скончались от дизентерии и обезвоживания. Но половина умерших, судя по всему, скончались именно от этого системного коллапса, в том числе все старшие члены группы.

После третьего трупа Алекс прекратил эти исследования и все остальные трупы сгрузил в холодильник. Потом специалисты прилетят и разберутся с ними. Тия добросовестно фиксировала все, что он делал, но сама на это не смотрела – не могла.

Завершив свой мрачный труд, Алекс снова вернулся к заботе о живых.

– Тия, насколько я понимаю, эта болезнь поражает людей двумя разными способами. Либо ты умираешь от чего-то вроде паралича, либо превращаешься... вот в такое.

Она видела все, на что он смотрит, благодаря тому, что камера у него на шлеме смотрела в ту же сторону. «Такое» было когда-то нормальным мальчиком, который теперь торопливо убегал от взгляда пилота.

– Ну да, на данный момент, похоже, это самое разумное объяснение, – согласилась Тия. – А что у них там с едой-то вышло? Неужели они настолько... далеко зашли, что не помнят даже, как войти в пищевой склад?

– Ну да, примерно, – устало кивнул Алекс. – Хочешь – верь, хочешь – не верь, но они не помнят даже, как открывать пакеты с пайком, – они, похоже, смутно помнят, где именно хранилась еда, но сами даже не попытались открыть дверь склада.

Он подошел к одной из мисок, которые оставил. Миска была уже пуста, даже крошек не осталось. Алекс насыпал туда еще кубиков из пакета, который держал под мышкой. На краю поля зрения камеры что-то мелькнуло – очевидно, выжившие дожидались, пока пилот уйдет, чтобы снова наброситься на пищу.

– Когда они находят пакеты с пайком, они их просто раздирают, как та девушка, которую мы видели. Но зачастую они, похоже, даже не догадываются, что в пакете еда. Все жертвы, – продолжал Алекс, направляясь к следующей миске, – делятся на две группы. Первые – это те, кто был парализован и умер во сне или по дороге на завтрак. А остальные перемерли от обезвоживания и поноса из-за того, что ели полусгнившую пищу.

– Ну разумеется, расстройство пищеварения всегда сопровождается обезвоживанием, – ответила Тия. – И если нечем восстановить потерю влаги, человек умирает очень скоро.

– Ну, я так и понял.

Алекс остановился, чтобы наполнить очередную миску.

– Умерших было бы куда больше – к ним добавились бы еще погибшие от теплового удара и переохлаждения, – только здесь, по счастью, температура по ночам не опускается ниже двадцати градусов по Цельсию, а днем не поднимается выше тридцати. Славная, комфортная погодка. Тия, ты не глянешь, когда началась вся эта благодать?

– Сейчас гляну.

Возможно, это действительно идея. Ей потребовалась пара секунд, чтобы узнать это у ИИ.

– Примерно за неделю до последнего сеанса связи. Тебе это кажется таким же подозрительным, как и мне?

– Ага. Возможно, именно от этого и вылупилась какая-то зараза.

Алекс нарочно огляделся вокруг, чтобы Тия могла увидеть, что н воздухе довольно много насекомых.

Но ведь местные насекомые не кусают людей... Или все-таки кусают?

– Возможно, не вылупилась, а расцвела – это может быть сильная аллергическая реакция или результат какого-то еще взаимодействия с пыльцой или спорами грибов.

Немного далеко идущее предположение, но ничего невероятного в нем нет.

– Но как же так получилось, что группа класса А этого не обнаружила? – возразил Алекс, наполняя кубиками еще одну миску. Пилоты звали эти кубики «щебенкой». Основной пищевой продукт Центральных Миров; однообразные пайки – Ценком поставлял их на планеты нарезанными на небольшие кубики, которые можно было класть в рот целиком. Сама Тия их никогда не пробовала – родители настаивали на том, чтобы питаться как следует, – но ей не раз говорили, что, хотя на вид, на запах и на вкус они довольно съедобные, если слишком долго есть только их, тебя начинает тошнить от этого однообразия. Однако на любой базе в нескольких местах хранились пакеты с аварийными пайками, и на складах стояли большие мешки с этими кубиками, на случай, если пищевые синтезаторы вдруг выйдут из строя.

Должно быть, благодаря этим пакетам уцелевшие и выжили – но потом в тех местах, где пакеты легко было отыскать, они закончились.

По счастью, все сведения об истории раскопок были довольно четкими.

– Вот и ответ на твой вопрос: группа класса А была здесь только зимой – того, что они нашли за пару дней работы, оказалось достаточно, чтобы перевести это место в класс С. Крупные находки были сделаны в первой же пробной траншее, и Институт поторопился с организацией большой группы, чтобы успеть воспользоваться хорошей погодой.

– Ну да, а первоначальные исследовательские команды тут не жили – они всегда живут на кораблях, на орбите.

Судя по голосу, Алекс немного ожил.

– Они были тут во время листопада, – сказала Тия. – Весной и летом люди тут никогда не бывали.

– Если сопоставить это с тем фактом, что болезнь, скорее всего, началась с наступлением темноты, то что мы имеем?

– Насекомые, скорее всего, – предположила Тия. – Видимо, ночные. Нельзя не отметить, что ядовитые и кровососущие насекомые, как правило, появляются на закате или после заката.

– Похоже на правду. Как только я снова наполню все миски, надо будет снять белье с постели одного из умерших, положить в контейнер и заморозить. Может, это что-то вроде блох... Посмотри, в записях ИИ ничего нет насчет внезапного потока жалоб на укусы насекомых?

– Сейчас гляну, – сказала Тия, радуясь тому, что наконец-то может сделать что-то – хоть что-нибудь – конкретное.

Когда Алекс закончил собирать белье и запечатывать его в морозильный контейнер, солнце висело уже у самого горизонта. Оставив контейнер в одном из отсеков Тии, он снова вернулся наружу. Тия опечатала отсек, а Алекс решил попробовать поймать кого-то из зомби – он продолжал называть выживших этим словом, невзирая на ее протесты.

Тия наконец установила связь, пока Алекс бродил по лагерю, тщетно пытаясь отловить хоть кого-нибудь. Он был слишком медлителен и неповоротлив в своем скафандре, а им ничто не мешало, и к тому же их гнал животный страх. Похоже, выжившие боялись его и почему-то никак не связывали с ним появление мисок с едой.

– Они себя так ведут, как будто я чудище какое-нибудь! – пожаловался Алекс. Он остановился, нагнувшись и опершись на колени, чтобы восстановить дыхание. – Друг на друга они так не реагируют – видимо, это скафандр их пугает. Сниму-ка я его...

– Оставайся в скафандре! – резко приказала Тия. – Только попробуй его снять, я тебя тут же усыплю!

– Да ты что, Тия... – запротестовал он.

– Я не шучу! – Она продолжала беседу с мозгом базы, обмениваясь короткими, плотно запакованными пакетами данных. На перемещение информации через гиперпространство уходило чудовищно много времени. – Оставайся в скафандре! Мы не знаем, что является причиной этого...

Ее реплика была прервана жутким воем. Внешняя камера дернулась – Алекс резко развернулся. Сперва Тия подумала, что что-то ужасное случилось с Алексом, но тут же поняла, что звук доносится с внешнего микрофона скафандра, а камера так дергается оттого, что Алекс вздрогнул от неожиданности.

– Что за... – начал он, но тут же взял себя в руки: – Погоди, Тия. Надо выяснить, в чем дело. Непохоже, чтобы это было нападение или что-нибудь в этом духе.

– Ты только осторожнее! – со страхом воскликнула Тия. – Пожалуйста, Алекс...

Но Алекс и не собирался безрассудно рисковать. Он направился в ту сторону, откуда доносился непрекращающийся вой, перебегая от укрытия к укрытию, точно опытный партизан.

– Осталось пятьдесят метров, – предупредила Тия, определив расстояние по силе звука. – Видимо, они за тем домом.

– Спасибо.

Алекс буквально на четвереньках подобрался к углу здания и выглянул из-за него.

Тия видела все то же самое, что и он, так что она понимала, почему он ахнул.

Сосчитать их было невозможно – они слишком мельтешили, – но у нее сложилось впечатление, что все выжившие обитатели лагеря сгрудились у того конца ограды, что был ближе всего к заходящему солнцу. Те, что стояли у самой изгороди, цеплялись за нее, провожая заходящее солнце жалостным воем; остальные карабкались им на плечи и тоже выли.

Тия впервые видела на их лицах хоть какие-то эмоции.

Их лица были искажены страхом.

– Им страшно, Тия, – прошептал Алекс. Его голос охрип от волнения. – Они боятся. Думаю, они боятся, что солнце больше не встанет.

Возможно, дело действительно было именно в этом – но Тия невольно спросила себя, не может ли этот страх быть вызван какой-то совершенно иной причиной. Возможно, у них сохранилось смутное воспоминание о том, что именно в часы темноты с ними произошло нечто ужасное – что-то, что погубило их друзей , а их собственную жизнь превратило в кошмар наяву? Быть может, они именно поэтому воют и стенают от страха?

Когда последние лучи солнца угасли, они внезапно умолкли и, точно вспугнутые насекомые, упали на четвереньки и разбежались по разным углам, которые их помраченным умам, видимо, казались наиболее безопасными. Миг – и все они исчезли. Все до единого.

Алекс придушенно всхлипнул. А Тия в своей капсуле дрожала от чувств, слишком сложных, чтобы разобраться в них толком.

– Перед тобой стоят две проблемы.

Тия знала, как называется чувство, которое она испытала, обнаружив, что первое послание, полученное ею с базы, исходит не от какого-то безымянного врача, а от доктора Кенни.

Облегчение. Подлинное, неподдельное облегчение.

Оно нахлынуло на нее, заставило расслабиться, привело в порядок спутавшиеся мысли. Несмотря на то что она не могла разговаривать с доктором Кенни напрямую, все равно: если есть человек, который способен помочь им справиться с этой катастрофой, то это доктор Кенни. Тия полностью сосредоточилась на полученном сообщении.

– Вам нужно отловить всех выживших и обеспечить их всем необходимым – и при этом ты должна не допустить, чтобы они заразили твоего пилота. Доставьте их сюда, а мы уж тут разберемся с симптомами и со всем остальным.

Ну да, разумно.

– Мы проанализировали поведение твоих подопечных. Да, ты была права, когда сказала, что они ведут себя очень похоже на обезьян с поврежденным мозгом.

Передача содержала только аудиосигнал; частоты, предназначенные для передачи видео, были заняты массой технической информации. Тии было жаль, что она не видит лица доктора Кенни, – но она отчетливо различала его теплый, ободряющий тон.

– Мы собрали все данные, полученные в результате экспериментов, во время которых наблюдалось аналогичное поведение, – продолжал доктор Кенни. – Просмотри их и выясни, не найдется ли каких-то совпадений. Тия, еще раз подчеркиваю: что бы, по вашему мнению, ни было причиной этого заболевания, ни в коем случае не позволяй Алексу снимать скафандр! Я категорически на этом настаиваю. Теперь, когда он побывал снаружи, поверхность его скафандра наверняка заражена. Пусть все время остается в скафандре, спит в скафандре, питается в скафандре, избавляется от отходов жизнедеятельности с помощью соответствующих приспособлений. И ночует пусть не на борту, а в лагере или в твоем шлюзе – каждый раз, как он входит на корабль, снимает и надевает скафандр, есть шанс, что обеззараживание подведет и он заболеет. Я знаю, ты меня понимаешь.

«Еще как понимаю!» – мрачно подумала она, вспоминая недели, проведенные в изоляторе.

– Мы составили для вас общий план действий, – продолжал доктор Кенни. – Похоже, отловить всех выживших будет не так-то просто, судя по тому, как они избегают Алекса. Так что вам придется воспользоваться ловушками. Наши специалисты полагают, что ловушки проще всего будет изготовить из ящиков для полевых генераторов, а вместо приманки использовать питательные кубики. В прилагаемом ролике имеются технические подробности, но, думаю, общую идею ты и так поняла. Главное – не распугать при этом остальных.