Текст книги "Сага о живых кораблях"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Мерседес Лэки,Маргарет Болл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 56 страниц)

«Нет, больше не у всех. Два из них наполнены». Фасса оттолкнулась от стены кончиками пальцев и тихонько пошла через рубку, позванивая подвесками на запястье. Прежде чем она закончит, она заполнит каждую из этих подвесок чем-нибудь... подходящим.

«А что потом?»

На это не было ответа, как не было возможного финала у будущего, которое она наметила для себя.

БЛЭЙЗ

Рубка управления была пуста; Полион и его приятели расползлись по своим каютам, чтобы обдумать свое пари и его возможные последствия. Отлично. Блэйз знал, что мог прекрасно поговорить с Нансией и из своей каюты, но почему-то казалось более правильным прийти сюда и беседовать прямо с титановым пилоном, в который была заключена ее капсула.

Кроме того, в каюте она ему не ответила. Он подумал, что она, возможно, отключила сенсоры в каютах, чтобы оставить пассажирам право на личную жизнь.

Блэйз неуверенно откашлялся. Теперь, когда он стоял здесь и отнюдь не был уверен в том, что его присутствие желательно, ему казалось странным говорить со стенами. Такие вещи могут привести к тому, что тебя отправят отдыхать в какое-нибудь милое местечко вроде Саммерлендской клиники. Блэйз вздрогнул. Спасибо, это не для него. Если ему понадобится медицинская помощь, то он уж точно обратится в клинику, где не работает эта гадюка Альфа бинт Герца-Фонг.

– Нансия, ты меня слышишь?

Безмолвие было таким же абсолютным, как в черной космической пустоте за тонкой оболочкой мозгового корабля.

– Я знаю, что ты слушаешь, – в отчаянии произнес Блэйз. – И смотришь тоже. Ты должна. Я не стал бы закрывать глаза или поворачиваться спиной к кому-нибудь вроде моего кузена Полиона, и я не верю, что ты станешь рисковать и позволишь ему проникнуть в рубку управления иначе как под твоим пристальным надзором.

Титановый пилон Нансии переливался радугой в свете ламп, искрился и отбрасывал блики. А Нансия ничего не сказала.

– Послушай, я знаю, что ты подумала, но это совсем не то. Правда. – Блэйз нервно ухватился за спинку кресла. – Я имею в виду, что я мог поделать? Ты ждала, что я назову их всех преступниками и проявлю кристальную честность? Они выкинули бы меня в космос еще до прибытия на Ангалию и сказали бы, что это несчастный случай.

Безмолвие.

– Ну ладно, – согласился Блэйз. – Возможно, они бы меня и не выкинули. Особенно если я сказал бы им, что ты «мозговой» корабль и можешь собрать против них улики.

Безмолвие.

Это было хуже, чем когда он месяц просидел запертый в своей комнате.

– Но это означало бы донести на тебя, – напомнил Блэйз, – а ведь ты действительно не хотела, чтобы они знали, что ты все слышишь, верно?

Безмолвие.

– Ну ладно, чего ты вообще от меня ожидала? Они все меня ненавидят. – Голос Блэйза сорвался. – Разве недостаточно плохо то, что я направляюсь на Ангалию и проведу следующие пять лет, раздавая пакеты от ПТП каким-то ходячим овощам? Что, я должен вдобавок лишиться единственных своих друзей во всей системе?

Нансия наконец ответила:

– Они тебе не друзья, и ты это знаешь.

Блэйз пожал плечами:

– Лучшая подделка, какая у меня была. Послушай, я всю жизнь был в своей семье паршивой овцой, никто обо мне не беспокоился, никто меня не любил, никто не уважал. Можешь ли ты винить меня за то, что я хочу изменить такое положение дел? Всего лишь раз в своей жизни я хочу быть вместе.

– Ты это сделал, – сказала ему Нансия. – Насколько я вижу, ты теперь действительно вместе со всей остальной компанией этих отморозков. А что касается уважения... можешь добавить меня к списку тех, кто тебя не уважает. Я не верю, что ты убегал из дома три раза. Тебе не хватит смелости и улицу перейти, если кто-нибудь не переведет тебя за ручку.

– Я это сделал!

Безмолвие.

– Ну, один раз, все равно. И если бы я сбежал снова, все было бы так, как я рассказывал. Они ждали бы меня в Академии. Так какой смысл? И какая разница? Как следует продумать – все равно что реально сделать, не так ли?

Безмолвие.

Блэйз решил вернуться в свою каюту, прежде чем кто-нибудь явится в рубку и застанет его беседующим со стенкой.

– И еще одно, – произнес он. – Я действительно поступил в

Академию. Под именем Блэйз Докем. Можешь проверить в записях Академии!

Нансия продолжала хранить молчание. Всю дорогу до Ангалии.

 Глава 5

СИНГУЛЯРНОСТЬ

Пространство вокруг корабля обрушилось внутрь себя, закручиваясь спиралью, подобно торнадо, и устремилось к точке сингулярности, где в определенный момент подпространство Центральных Миров пересекалось с подпространством Беги. Снабженный метачипом параллельный процессор корабля решал и оптимизировал множество равенств, представленных в тысяче-квадратной матрице подпространственных точек, падал из данного подпространства в расщепление и проскакивал схлопывающийся туннель пространств, каждую десятую долю секунды выбирая и решая новую оптимизационную проблему. Для Нансии сингулярность была примерно тем же, чем старинный земной спорт под названием «серфинг» – как она его себе представляла: балансируя на неразлагаемой точке, где встречаются расщепляющиеся пространства, она распознавала и использовала локальные пути так быстро, что проблемы оптимизации массивов сливались в одно сплошное ощущение скольжения на волне, которая все время была готова рассыпаться брызгами под ногами, но не рассыпалась.

Практика по прохождению сингулярности, которую Нансия сдала в Академии, была проще, чем в этот раз. Там ей пришлось иметь дело только с одним множеством параллельных равенств. Здесь же последовательность равенств и убывающих подпространств струилась мимо нее непрерывным потоком. Это был вызов, опасность, радость: это было то, чему учили Нансию. Она выхватывала матрицы данных и направляла их в корабельные процессоры, выбирая и решая постоянно меняющиеся пути к сингулярности с непоколебимой сосредоточенностью спортсмена.

В том же самом новостном луче, где Нансия увидела сцены серфинга, были также кадры, посвященные соревнованиям по прыжкам в воду. Четкие движения ныряльщиков, то, как они на секунду зависали в воздухе, словно могли подняться и взлететь, – все это просто пленило Нансию. Она пересматривала этот луч десятки раз, дивясь тому, что способны проделать мягкотелые за несколько секунд физической свободы. «Смотрите, какой чистый прыжок!» – заявил комментатор после выступления одного из спортсменов, а потом пояснил: термин «чистый» означает, что ныряльщик вошел в воду без единого всплеска.

Нансия выполнила чистый прыжок в сингулярность и вынырнула в Веганском подпространстве.

Для ее пассажиров, которым во время прохода сингулярности нечего было делать и которые никак не могли отфильтровать смещение восприятия, переход был куда менее приятен. Несколько секунд расщепления и восстановления им показались часами, в течение которых они продирались через ставший вязким воздух, искали дорогу между формами, искаженными до полной неузнаваемости, в странных местах, где цвета гудели на разные голоса, а свет огибал углы.

Люди вздохнули с облегчением, когда корабль снова вырвался в обычное пространство.

Нансия смотрела, как они шатаются и потирают глаза и уши. Она была весьма удивлена тем, насколько сильной оказалась их реакция. Тренер, сопровождавший ее на экзаменационном проходе через сингулярность, казалось, ничуть не был обескуражен искажением сенсорных ощущений на каких-то несколько секунд. Возможно, то, как мягкотелые воспринимают расщепление, зависит от практики. Первые слова Полиона после возвращения в нормальное пространство подтверждали, что дело может быть именно в этом.

– Ну, птенчики мои, – произнес Полион, – как вам понравилось ваше первое расщепление? С первого моего тренировочного полета прошло столько времени, что я уже и забыл, как оно влияет на новичков.

– Одного раза вполне достаточно, – эмоционально отозвался Дарнелл. – Если я все-таки соберусь обратно домой, то лучше выберу шесть месяцев путешествия на ФТЛ. А еще лучше – пойду пешком.

Фасса яростно кивнула в знак согласия, а потом вздрогнула, как будто пожалев о том, что это движение было таким интенсивным.

– Попробуй «блажен», – предложила Альфа. – Помогает от похмелья – должно помочь и от головной боли после прохождения сингулярности.

Дарнелл схватил с ее ладони маленькие голубые таблетки и одним отчаянным глотком отправил к себе в желудок сразу шесть штук. Фасса покачала было головой, но потом, похоже, решила не делать и этого и просто вялым жестом отвела от себя руку Альфы.

– Я не связываюсь с наркотиками.

– Тем глупее это с твоей стороны, – фыркнула Альфа. – Я знаю о побочных эффектах больше, чем любой из вас, и обещаю, что несколько таблеток не причинят никакого вреда. Жаль только, что я не подумала об этом до того, как мы вошли в сингулярность. Блэйз?

– Отличная идея, – неискренне промолвил Блэйз, принимая предложенные пилюли. В отличие от Дарнелла, он прошел к дальней стене рубки, нашел полупустую бутылку «стизумруда» и запил таблетки зеленой жидкостью. – Почти такая же хорошая, как мысль пойти пешком. Мне кажется, я раньше недостаточно сильно ценил Землю. – Его веснушчатое лицо было бледно-зеленого цвета.

Полион хихикнул.

– Возможно, тот факт, что тебе не позволили учиться на пилота, был для тебя скрытым благом, малыш. Похоже, у тебя для этого недостаточно крепкий желудок. А теперь вообразите сочетание постоянных расщеп-прыжков со спецармейскими рационами из вареного синтепротеина и непонятных капсул, которые все пахнут капустой...

Фасса зажала себе рот ладонью и бросилась к двери. Дарнелл судорожно сглотнул два или три раза.

– Не будешь ли ты так добр не упоминать о еде хотя бы в данный момент?

Однако на последних словах голос его стал тягучим и спокойным: «блажен» наконец-то подействовал.

– По крайней мере до тех пор, пока я не съем свои таблетки, – добавила Альфа, кидая в рот сразу пригоршню блестящих голубых пилюль.

Фасса не успела добежать до сортира в своей каюте. Нансия молча выпустила сервороботов, которые подобрали и испарили образовавшуюся на полу грязь. Потом активировала замок на двери каюты Фассы, так что дверь раскрылась, едва девушка подошла к ней.

– С-спасибо, – выдавила Фасса сквозь влажное полотенце, которое подал ей один из сервов. – Я хочу сказать... я знаю, что ты просто беспилотник, так что это глупо, но... ох, все равно спасибо.

Девушка рухнула на свою койку и скорчилась в жалкой позе. Нансия отключила сенсоры в каюте, сомкнула диафрагму двери и оставила Фассу в одиночестве – пусть приходит в себя. По крайней мере, подумала Нансия, у этой девушки хватило силы ноли, чтобы отказаться от разъедающих мозг наркотиков. И хорошего воспитания, чтобы поблагодарить того, кто помог ей, пусть даже сама Фасса считает этого «кого-то» обычным неживым кораблем-беспилотником. Высказанное ею намерение использовать секс для того, чтобы получать концессии для ее компании, было отвратительным, равно как и ее манеры в целом. По, возможно, она все-таки была чуть менее отталкивающей личностью, чем остальные пассажиры.

Они совершенно не обратили внимания на то, как плохо Фассе, отметила Нансия. Полион в одиночку проходил очередной раунд «Разбросанных», а остальные трое хихикали, передавая по кругу очередную бутылку «стизумруда». Нансия встревоженно подумала о том, какое воздействие такая смесь стимуляторов и подавителей может оказать на нервную систему мягкотелых – и что еще могла протащить на борт Альфа. Может быть, было ошибкой отключать сенсоры в каютах: эти люди не заслуживали права на частную жизнь.

Но, в конце концов, какое ей было дело, если они желают одурманивать себя наркотиками? Тем более что в таком виде они были куда более симпатичны. Сама Нансия не могла представить себе ничего более ужасного, чем добровольно оглушать и вводить п заблуждение собственные синапсы, однако, судя по всем имеющимся у нее сведениям, мягкотелые вообще отличались странными вкусами.

Кроме того, их гораздо проще было терпеть сейчас, когда они были настолько одурманены, что могли лишь негромко хихикать и расплескивать «стизумруд». Роботы-уборщики Нансии затирали зеленые лужицы на полу рубки, пассажиры не обращали внимания ни на роботов, ни на их деятельность, а Нансия по мере сил старалась не обращать внимания на пассажиров.

Да и сейчас ей было с кем поговорить.

Не прошло и нескольких секунд после появления из сингулярности, а Нансия уже установила с базой Веги контакт по узкона-нравленному лучу. К тому времени, как Фасса ввалилась в свою каюту, а остальные пассажиры занялись развлечениями на свой лад, Нансия уже завершила процедуру идентификации и обмена официальными посланиями и теперь радостно болтала с Симеоном, мозгом-управляющим базы Вега.

– И как тебе твое первое путешествие? – поинтересовался Симеон.

– Сингулярность была просто... – Нансия не могла найти слов, вместо этого она просто выдала короткий визуальный импульс: цвета плавятся и раздуваются, как мыльные пузыри, радужные пучки света весело завиваются спиралями друг вокруг друга. – Я жду не дождусь следующего прыжка.

Симеон хмыкнул.

– Значит, ты из счастливчиков. Судя по тому, что я слышал, не все это так воспринимают.

– Моим пассажирам, кажется, не очень-то понравилось, – согласилась Нансия, – но какое мне дело?

– Даже интеллект-корабли не всегда так наслаждаются сингулярностью, – урезонил ее Симеон.

Нансии было трудно поверить в это, однако она помнила, что Симеон – мозг стационарный. Он был размещен в самом сердце базы Вега, и единственным его опытом путешествий был прыжок, приведший его в это подпространство после окончания им Лабораторной школы. Да и тогда Симеон путешествовал в качестве пассажира, как какой-нибудь мягкотелый. Возможно, ей, Нансии, не следует расписывать восторги сингулярностью тому, кому не выпало подобное счастье – самому проделывать прыжок.

Кроме того, Симеон хотел выяснить кое-что еще.

– Похоже, тебя не очень-то заботит удобство твоих пассажиров.

И снова Нансии не хватало слов. Она приглушила цвета своего визуального импульса, превратив его в илистый водоворот зеленовато-бурых и серых тонов.

– Они... не очень хорошие люди, – ответила она наконец. – Я слышала кое-что из того, что они обсуждали на корабле... Симеон, можно задать тебе гипотетический вопрос? Предположим, интеллект-корабль случайно узнал, что у определенных людей имеются неэтичные планы. Должен ли корабль сообщить об этом?

– Ты имеешь в виду заговор с целью убийства? Или особо крупную государственную измену – попытку свергнуть правительство Центральных?

– О боже, нет, ничего такого! – Как мог Симеон так спокойно обсуждать столь ужасные вещи? – По крайней мере, мне не кажется... я хочу сказать, предположим, они не собираются причинять никому вред, однако то, что они замышляют, неправильно с точки зрения морали? Даже незаконно. – Планы Альфы получать прибыль от препарата, который следовало представить на рассмотрение в Медицинский Центр, идея Полиона создать черный рынок метачипов – нет, заверила себя Нансия, ее пассажиры отвратительны и аморальны, но они, по крайней мере, не склонны к жестокости.

– Хм-м. И каким же образом «мозговой» корабль узнал о планах своих пассажиров?

– Я... они думали, что это просто беспилотник, – ответила Нансия, – и обсуждали свои планы совершенно свободно. Корабль сделал записи всех этих разговоров.

– Понятно. – Тон Симеона был неодобрительным, и на какой-то момент Нансия решила, что он разделяет ее отношение к планам пассажиров. – А ты не думала, юная Икс-Эн-935, что выдавать себя за беспилотник ради того, чтобы подслушивать разговоры пассажиров из Высших Семей, – это разновидность провокации? Фактически, поскольку упомянутые пассажиры действительно происходят из Высших Семей – и очень близких к Ценкому, то само ведение тайных записей может расцениваться как измена. А если бы они обсуждали важные военные тайны?

– Но они не... я не... Послушай, ВС-895, это они преступники, а не я! – воскликнула Нансия.

– Ох... – Ответ Симеона был электронным эквивалентом шепота. – Приглуши свои импульсы, хорошо? Меня едва из капсулы не вышибло.

– Извини. – Нансия взяла себя под контроль и направила к Симеону четкий, сфокусированный луч. – Но я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь.

– Я? Ни в чем, Икс-Эн, уверяю тебя. Я просто пытаюсь тебя предупредить, что суд может смотреть на вещи совершенно по-иному. Я не знаю, что собираются сделать твои юные пассажиры, и не особо желаю знать. Ты еще почти незнакома с окружающим миром, иначе ты бы понимала, что большинство мягкотелых тем или иным образом стараются извлечь выгоду из любой ситуации, в которой оказываются.

Нансия обдумала эти слова.

– Ты хочешь сказать – они все такие испорченные?

Симеон хмыкнул.

– Не совсем так, Нансия, но в достаточной степени, чтобы это было интересно. Ты должна понять этих бедолаг. Короткий срок жизни, пять чувств, да и те ограниченные, одноканальная система коммуникации. Я полагаю, что они чувствуют себя обманутыми, когда сравнивают свои возможности с нашими. И некоторые из них компенсируют это ощущение, стараясь получить от жизни как можно больше хорошего.

Нансии пришлось согласиться, что в сентенциях Симеона было много здравого смысла. И, доставляя своих пассажиров по местам их назначения в системе Ньота йа Джаха, Нансия старалась подражать Симеону, сохраняя высокомерную отчужденность по отношению к людям. Поскольку четверо из них все еще считали ее беспилотником, а пятый знал, что она с ним не разговаривает, эта надменность давалась ей довольно легко.

Каждую посадку на планету Нансия превратила в упражнение по расчету времени с точностью до доли секунды и идеальному совмещению орбиты. Это была хорошая практика, она заставляла Нансию сосредоточиться на собственных делах, а не на делах пассажиров, и если из-за необходимости быстро маневрировать их немножко потрясет – что ж, тем хуже для них. Нансия гордилась тем, что само приземление у нее выходило мягким, словно прикосновение падающего перышка к почве. По крайней мере, на Бахати и Шемали все прошло именно так. Но, достигнув Ангалии, Нансия не сумела воспротивиться внутреннему побуждению задать Блэйзу хорошую встряску на спуске. К тому времени, как корабль буквально брякнулся на гору с плоской вершиной, выполнявшую роль посадочной площадки на Ангалии, Блэйз был бледен и весь в поту.

– В этом, – сказал он, собирая свой багаж, – не было никакой необходимости.

Нансия сохраняла ледяное – в полном смысле слова – молчание. На каждый момент задержки Блэйза на борту она понижала температуру во внутренних помещениях на несколько градусов.

– Ты могла бы, по крайней мере, прислать робота помочь мне со всем этим барахлом, – пожаловался Блэйз, хватая синими от холода пальцами коробку с книгокристаллами. – Знаешь ли, ты мне не мать, – заявил он, нажимая кнопку лифта. – Никто тебя не просил выносить суждения по поводу моих моральных воззрений. Точно так же, как никто не спрашивал меня, хочу ли я жить в этой проклятой дыре.

Нансия накренила пол шлюза так, что аккуратно составленные Блэйзом коробки с припасами вывалились наружу, как только сам молодой человек ступил на почву Ангалии.

– Я знаю, что ты думаешь! – кричал он, окутанный облаком красной пыли. – Но ты во мне ошибаешься! Вы все ошибаетесь! Я вам докажу!

Нансия была рада, что в ее задачу не входило забирать отсюда предыдущего чиновника ПТП, того, на смену которому прислали Блэйза. Очевидно, не будучи представителем Высших Семей, этот чиновник намеревался подождать рейсового транспорта ПТП, а не воспользоваться услугами корабля Курьерской Службы. Нансия подумала, что для него это, наверное, тяжело, но ее лично вполне устраивает. Она намерена проследовать прямиком на Вегу-3.3, забрать застрявшего там пилота и вернуться на Центральный за настоящимзаданием – и «телом» по ее собственному выбору. Слава богу, она больше не будет заменять беспилот-ник только ради того, чтобы богатые и сильные могли чувствовать себя в безопасности!

Свою ошибку она обнаружила только на полдороге от Ньота йа Джаха до Веги-3.

– Что ты имеешь в виду под «еще одним небольшим поручением»? – заорала она на беднягу Симеона.

– Потише, – пришел негромкий ответ-напоминание. – Это не моя идея, и вовсе незачем так кричать. И вообще какая разница, ты же все равно летишь на Вегу-3.

– Я направляюсь на Вегу-3.3, а не 4.2, – указала Нансия, и это напомнило ей еще об одном поводе для огорчения. – И почему эти люди не могут дать своим солнцам и планетам нормальные названия? Эта нумерация в системе Веги заставляет меня чувствовать себя машиной.

– Они крепко верят в эффективность, – сообщил Симеон. – И в логику. Ты поймешь, что я имею в виду, когда будешь работать в паре с Калебом.

– Хм-м. Ты хочешь сказать, когда я буду перевозить этого человека – это все, на что я согласилась. Эффективность! – проворчала Нансия. – Это новое слово в неправильном использовании Курьерской службы. Лететь в совершенно другую планетную систему и делать дополнительную остановку, чтобы подобрать этого губернатора Трикстоппла и его семью, не говоря уже о том, чтобы кормить их всю дорогу до Центрального. Тратится время, топливо и корабельные запасы. Мое топливо принадлежит Курьерской службе, равно как и мое время!

– А как насчет твоей души? – поинтересовался Симеон, включив луч на нормальную интенсивность. – А, неважно. Я все время забываю, что ты новичок, Икс-Эн. Подожди, пока попрыгаешь по подпространствам несколько сотен лет. Тогда начнешь понимать, что правила могут варьироваться в соответствии с людскими потребностями.

– Ты хочешь сказать – с потребностями мягкотелых, – гордо поправила его Нансия. – Я никогда в жизни не просила сделать для меня исключение или оказать милость, и не собираюсь начинать сейчас.

Ответный импульс Симеона – диссонирующие волны и сталкивающиеся цвета – был электронным эквивалентом чрезвычайно грубого слова.

– Я понимаю, почему психологи сочли, что из тебя и Калеба получится превосходный тандем, – произнес Симеон. К сожалению, на этой реплике он отключил передачу, оставив Нансию недоумевать на протяжении всего времени полета до Веги-3.3. Так почему же психологи сочли уместным дать ей в пару «тело», чьим основным достижением до сих пор была потеря его первого напарника? Неужели что-то было не так в ее деле, какая-то нестабильность, из-за которой ей и назначили такого некомпетентного пилота? Наверняка в ином случае этот мягкотелый Калеб остатки своих дней на Курьерской службе провел бы, выполняя межпланетные прыжки и мелкие задания – вроде этого приказа забрать губернатора Трикстоппла. А Психологический Центр хочет повесить его на нее – вместе с его запятнанным досье! Это было нечестно. Нансия обижалась на это всю дорогу до Веги-3.3.

Первый взгляд на Калеба отнюдь не развеял ее сомнения в уместности этого назначения. В записях Курьерской службы говорилось, что ему всего двадцать восемь лет – молод для мягкотелого, – однако шел он медленно и осторожно, словно усталый старик. Форма Службы смотрелась на нем так, словно была сшита для человека более крупного телосложения. Китель неопрятно висел на широких, но при этом костлявых плечах, брюки собирались в складки на голенях. «Тощий коротышка с кислой рожей, – мысленно вынесла резюме Нансия, пока Калеб поднимался по лестнице. – И почему бы ему не воспользоваться лифтом, если он настолько потерял форму, что не может одолеть один-единственный лестничный пролет?»

Обращенное к ней приветствие было вполне вежливым, но при этом безэмоциональным. Нансия ответила в том же тоне. Они равнодушно производили все положенные по уставу Службы формальности, пока Нансия не вывела на экран приказ, пришедший с базы Вега. И тут Калеб вышел из себя.

– Делать крюк, чтобы взять на борт этого толстозадого чинушу и его семейство? Это работа не для Курьерской службы! Почему бы Трикстопплу не подождать вместе со всеми следующего рейсового пассажирского корабля?

Нансия пустила грязно-коричневую рябь поперек экрана, на который был выведен пресловутый приказ.

– Никто мне ничего не объясняет, – ответила она вслух для удобства Калеба. – Остановись здесь, лети туда, доставь этих ребят в систему Ньота, забери застрявшего пилота с Веги-3.3, подбери губернатора на 4.2 и отвези его обратно на Центральный. Я не знаю, почему он затребовал специальный рейс, – он ведь даже не принадлежит к Высшим Семьям.

– Нет, но он работал на это подпространство в течение долгого времени, – ответил ей Калеб. – И, возможно, сделал больше, чем полдюжины пустоголовых аристократишек с двуствольными именами.

– Мы не все пустоголовые, – возразила Нансия. – Ты, наверное, не потрудился внимательно прочесть свои бумаги? – Она высветила на экране прямо перед ним свое полное имя.

– Ну что ж, ты ничего не могла поделать с фактом своего рождения, – равнодушно произнес Калеб, – и я полагаю, что обучение в Лабораторной школе способно многое исправить. Ты готова к отбытию? Мы не можем тратить время на болтовню, если хотим уложить эту дополнительную остановку в рамки расписания.

«После того как мы доберемся до Центрального, я дам ему десять минут на то, чтобы убраться вместе с багажом и освободить место для «тела» с нормальными манерами», – поклялась себе Нансия, включая двигатели и выполняя куда более резкий и быстрый старт, чем когда бы то ни было ранее позволила бы себе с мягкотелым пассажиром на борту. «Нет, это слишком щедро. Пять минут».

Она ощутила некоторое сожаление, когда взглянула через сенсоры в каюту Калеба после старта и увидела, как тот пытается сесть прямо. Вид у него был бледный и измотанный. Однако ей было не настолько жалко его, чтобы изменить свое изначальное отношение к такому вот «назначению» ей пилота.

– Еще до отбытия нам следует обговорить одну вещь, – без предисловий сообщила Нансия.

– Да? – Калеб даже не потрудился повернуть голову и взглянуть на динамик. Конечно, он был опытным – пусть даже некомпетентным – пилотом и знал, что она может услышать его слова, в какую бы сторону они ни были сказаны. И все же Нансия ощутила смутное раздражение – как будто он не обращал на нее внимания, даже если и отвечал на ее слова.

– Транспортировка тебя обратно на Центральные Миры – мое официальное задание, и я не могу от него отказаться. Но я не хочу, чтобы ты расценивал это как формальное согласие принять тебя в качестве моего «тела». Я не имею ни малейших намерений отказаться от своего права на свободный выбор напарника только потому, что такой тандем показался подходящим кому-то в Центре.

А что теперьпроисходит с этим человеком? На его лицо толь-ко-только начали возвращаться краски после потрясения от старта с высокой перегрузкой; теперь же он снова побледнел, черты застыли, словно у маски – или у трупа. Нансия начала задумываться, доживет ли это «тело» до посадки на Центральном. «Если у него не хватит здоровья, чтобы пережить этот полет, кто-нибудь должен был меня предупредить».

– Конечно, – произнес Калеб, и голос его был столь ровным и лишенным интонаций, что мог бы принадлежать роботу-убор-щику, – никто и не ждет, что ты откажешься от этого права. В особенности ради меня. – Он повернул голову и впервые посмотрел прямо на сенсор. – Икс-Эн, отключи, пожалуйста, сенсоры в этой каюте. Я хочу отдохнуть. В уединении, – подчеркнул он. А потом лег навзничь, закрыв лицо согнутой в локте рукой. Полежал несколько секунд, потом перекатился и уткнулся лицом в подушку, как будто не верил, что Нансия за ним не подсматривает.

– Симеон! Трещину тебе в капсулу, Симеон, я знаю, что ты принимаешь мой луч. ПОГОВОРИ СО МНОЙ!

– Ты чрезвычайно назойливое юное создание, Икс-Эн-935, и ты снова кричишь.

– Извини. – Нансия была так рада, что дождалась хоть како-го-то ответа от базы Вега, что немедленно уменьшила интенсивность своего луча до такого же, как у Симеона, едва слышного импульса. – Симеон, мне нужно знать, что за «тело» мне навязывают.

– Так просканируй файлы новостных лучей.

– Я так и сделала. В них нет ничего. По крайней мере, ничего из того, что мне нужно.

На свой лад эти файлы были весьма информативны: с жуткими историями о корабле и человеке, едва не уничтоженных неожиданной вспышкой радиации, медленное, длившееся несколько месяцев путешествие пилота на опаленном, оставшемся без мозга корабле и то, как встречали героя на Веге-3.3, куда он добрался с данными разведки, за которыми его, собственно, и посылали. История о том, через что пришлось пройти Калебу – месяцы одиночества, голода и последствий радиационного воздействия, – во многом изменили отношение Нансии к изможденному пилоту, взошедшему на ее борт на Веге-3.3. Она ощутил мрачноватое уважение к человеку, который проводил долгие часы в ее физкультурном отсеке, работая с гироусилителями и пружинными тренажерами, чтобы восстановить усохшие мышцы.

Человек, который воспринял ее изначальную враждебность кик нечто должное, который выбросил ее из мыслей почти сразу и с тех пор не сказал ей ни слова. Так в молчании они летели все три дня пути от Веги-3 до Веги-4, и Нансия с нетерпением ждала, пока Симеон вновь восстановит каналы связи, чтобы она могла спросить все, что ей нужно. Наконец она принялась взывать на частотах мозга станции Вега все усиливающимися импульсами, которые, должно быть, вызывали у Симеона то, что у мягкотелых именуется «головной болью».

Нансия свела воедино все прочитанные ею новостные записи и тремя короткими импульсами отослала их Симеону – просто чтобы он убедился, что она справилась с «домашней работой» и сама.

– Так что еще ты хочешь знать?

– Как. Он. Потерял. Свой. Корабль? – после каждого слова Нансия ставила своеобразную «точку» – импульс трескучей статики.

– Ты же читала новостные файлы.

– МЫ ЗАЩИЩЕНЫ ОТ... извини. – Она начала сначала, с нормальной интенсивностью: – Мы защищены от радиации. И он не должен был пострадать, если только не проявил беспечность – например, вышел с корабля и не проверил заранее уровень радиации. А кораблю вообще ничто не могло угрожать. Как радиация могла проникнуть в рубку, да еще и в ее пилон?

– В данном случае – в егопилон, – поправил Симеон, как будто это имело какое-то значение.

«Разве что Калеб использовал код доступа, чтобы вскрыть капсулу мозга своего корабля». Это было настоящим кошмаром, и именно на этот счет Нансия хотела подстраховаться. Предполагалось, что ни одно «тело» не знает оба словесно-музыкальных сочетания, которые и составляют код доступа к «мозгу» корабля. Одна последовательность выдавалась пилоту при назначении, которая была тщательно запечатана кодами Ценкома. Однако то, с какой легкостью Полион мухлевал в Сети, заронило в душу Нансии глубокие подозрения относительно компьютерных систем безопасности. Любой придуманный кем-либо код можно взломать... и как еще такая мелочь, как радиационная вспышка, могла погубить КЛ-740?