Текст книги "Сага о живых кораблях"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Мерседес Лэки,Маргарет Болл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 56 страниц)

Но вот на пиру Джульетта встретила Ромео, и злоба Ансры разгорелась с удвоенной силой. Прейн играл совсем другого, более нежного Ромео: голос его дрожал не от усталости, а от зарождающейся любви – трепетной, бережной и страстной. И Керла, чьи глаза выдавали так долго скрываемое чувство, была ему под стать – наконец-то все видели истинную Джульетту, робкую, порывистую, бесстрашную и благородную. Смущенно зардевшись, она сказала:

Есть руки у святых: их может, верно,

Коснуться пилигрим рукой своей.

И, повернув руки ладонями вниз, положила их на ладони Ромео – этот жест Прейн много раз показывал Ансре, но она каждый раз ухитрялась так исказить интонации и движения, что все теряло смысл.

Ромео приподнял руки Джульетты на своих ладонях, и страсть в его глазах, встретившись с ее счастливым взглядом, наполнила этот эпизод такой нежностью, что все притихли, зачарованные.

– Твои уста с моих весь грех снимают, – промолвил Ромео так тихо, что голос его прозвучал, как замирающее эхо. И все же он был отчетливо слышен, пока губы его не слились с губами Джульетты в благоговейном поцелуе, который был красноречивее самых громких слов.

Начисто забыв свою роль, Ансра метнулась вперед, к застывшей в объятии паре, глухой и слепой ко всему, что творилось вокруг. И тут раздался сигнал прибытия. Они добрались до места.

Все актеры столпились в главной рубке, поспешно освобожденной от остатков вечеринки.

– Итак, – обратился к ним Шадресс, – приемопередатчики подогнаны к размерам голов, так что никаких неудобств не должно быть. Все вы слышали рассказы членов экипажа корабля-разведчика, которые ими уже пользовались. Вам известно, что процесс переноса проходит просто и безболезненно. Только представьте, что вы на поверхности планеты – и все.

– Как я могу представить себя на поверхности планеты, которой никогда в глаза не видала? – осведомилась Ная, сумрачно разглядывая прибор.

– Больше всего это похоже на подводный ландшафт Земли в районе Карибского моря или на водную среду Альдебарана или Веги-4. Вообразите, что вас окружают водоросли разнообразных форм и цветов. Разведчики не раз подчеркивали, что цвет играет огромную роль. Корвики напоминают морских животных класса гидроидов: у них большие мешкообразные тела со сложным набором щупалец, возможно, это нервные окончания.

– Господи, ну и костюмчики, – передернувшись, проворчала Ная Табб.

– Меня заверили, что они придутся нам впору, – ухмыльнулся Шадресс. – Хельва будет нашей палочкой-выручалочкой. Ее снабдили автоматическими реле возврата. Нас предупредили, чтобы мы не задерживались у корвиков слишком надолго.

– Почему? – капризно осведомилась Ансра.

– Наверняка у корвиков есть на это веские причины, только они их не называют. Теперь слово тебе, Прейн.

Солар поднялся и оглядел труппу.

– Все мы отлично сознаем важность этого невероятного обмена пьесы Шекспира на энергетический процесс. Нашего барда переводили на все мыслимые и немыслимые языки, человеческие и нечеловеческие, и смысл его пьес каким-то образом понимали все – от эстетов до варваров. Так что у нас нет причины сомневаться: у старины Шекспира наверняка найдется что-то и для корвиков... если мы вложим в свое творчество все сердце... или то, что заменяет корвикам этот орган. Дамы и господа, занавес!

Он сел и, надев на голову шлем приемопередатчика, откинулся на кушетку и полностью расслабился. Прошло несколько секунд, и ободок шлема мягко засветился.

– Ну, если это все, что от нас требуется... – решительно произнесла Ная Табб и тоже натянула на голову шлем.

Остальные почти одновременно последовали ее примеру, и искоре на борту остались только Шадресс и Хельва.

– Проверь, как там Прейн, – попросила она.

– Насколько я могу судить, с ним все в порядке. До встречи внизу, Хельва.

Он исчез. И тут Хельву охватил страх: ей показалось, что новые синапсовые вводы раскалились докрасна. Но этого не может быть. Собрав всю волю, она приказала себе спуститься вслед за остальными. При мысли о том, что она впервые в жизни покидает свою капсулу, ее обуял первобытный ужас, и вдруг...

Мгновенный переход!

Первым отличием, которое она ощутила, было давление... что-то сдавливало ее со всех сторон. Но корвики обещали предоставить членам труппы пустые оболочки. А она чувствовала, что находится в оболочке, которую снаружи облекает что-то еще.

Хельва попробовала пошевелиться, надеясь избавиться от этого постороннего ощущения. В ней заговорила брезгливость – что за противное чувство, как будто к тебе со всех сторон что-то прикасается. Нет, ее ничто не удерживало, и все же давление оставалось. Причем оно не вызывалось гравитацией, а принадлежало той среде, в которой она находилась и двигалась. Что ж, давление для нее не новость – ведь она привыкла летать. Хельва снова пошевелилась, и откуда-то снизу, из-под нее, выплыли непонятные предметы, как оказалось, части ее нового тела. Но рассмотреть их как следует она не успела, потому что они тут же скрылись из вида. Раньше, когда она была кораблем, можно было воспользоваться наружными камерами, чтобы увидеть любую свою часть. Вот цена, которую приходится платить за обретенную подвижность. Что ж, пора оглядеться... насколько это возможно. Она устремила взгляд вниз, в бездонную глубину, и наконец различила бурлящую и клокочущую рыжеватую массу, в которой узнала «землю». Вокруг покачивались перистые ветви, вдыхая и выдыхая богатейший спектр невероятно ярких цветов; иногда эти цвета отличались запахом и звуком. Правда, для Хельвы запахи были совершенно новым ощущением: ведь она всю жизнь вместо обоняния пользовалась датчиками.

– Ну что, Хельва, осваиваешься? – вторглось в ее мысли чье-то знакомое присутствие. Она инстинктивно повернулась на «звук», который не имел ничего общего с тем звуком, который она знала раньше, и представлял собой ритмичное колебание обволакивавшего ее давления.

– Как-то странно испытывать физические ощущения, – ответила она.

– Для тебя это, конечно, кажется странным.

– А ты как себя чувствуешь, Шадресс? – Хельва сразу узнала в постороннем присутствии своего напарника.

– На редкость приятное чувство – будто тебя окружает что-то мягкое, бархатистое. И еще я чувствую безграничную силу. – Шадресс был явно восхищен. – Я снова молод и полон энергии. – В его мыслях преобладали восторг и недоверчивое йзум-ление. – Похоже, нам выдали свеженькие оболочки, новенькие, с иголочки.

– Интересно, где они их взяли.

Тут к ним приблизилось еще одно существо, и оба они сразу поняли, что это настоящий корвик. Его воздействие было очень глубоким, и у Шадресса с Хельвой возникло одинаковое ощущение – он, несомненно, стар и мудр и в совершенстве владеет энергетическими процессами.

– Я ваш администратор, – представился он. – Все ваши спутники уже облеклись. Можно приступать к энергетическому выражению.

«То, что мы называем розой, будет благоухать, как ее ни назови», – размышляла Хельва, пока они приближались к шаровидному объему, который окружали свободно висящие сгустки матовой черной субстанции, окаймленные дышащими лианами. И вдруг она узнала всех своих спутников: несмотря на внешне одинаковую форму, их воздействия отличались цветовыми оттенками и силой давления.

Прейн показался ей таким же глубоким, как администратор, и Хельва догадалась, что ощущение глубины связано с возрастом и мудростью. «Интересно, а как остальные воспринимают меня?» – подумала она. Поскольку Хельва исполняла роль хора, Прейн попросил ее начать репетицию.

На миг Хельва растерялась: как же она изобразит хор – ведь все акустическое оборудование осталось на борту... Ей ужасно захотелось снова укрыться в своей капсуле. Но Прейн – режиссер, а режиссера положено слушаться.

– В двух семьях, равных знатностью и славой, – начала она, и ее воздействие потемнело и углубилось: она снова была собой.

Вот из-за колышущихся ветвей появились Самсон и Грегори. Их воздействия создавали ощущение легкости, поверхностности и незначительности. Так, то сгущая, то рассеивая излучение энергии, труппа дошла до четвертого акта, и постепенно актеры привыкли и к новому окружению, и к необычным выразительным средствам.

Поэтому, когда сработало реле времени и они перенеслись обратно на корабль, все ощутили почти болезненное разочарование, обнаружив себя заурядными созданиями из плоти и крови. За столом почти никто не разговаривал. Все быстро и жадно поели и отправились спать.

Одна Хельва продолжала бодрствовать. Впервые за всю свою сознательную жизнь она пожалела, что не может предаться блаженному забытью сна. Она старалась не думать о том, как скажется временно обретенная подвижность на ее программных установках. Чтобы как-то отвлечься, она произвела полный наружный обзор. И не потому, что там могло что-то измениться, а просто чтобы удостовериться, что все осталось прежним. Они находились на орбите; наверху чернел бездонный космос, а внизу туманно вырисовывалось бесформенное клубящееся облако переливчатого света, пронизанное сверкающими лучами. Хельва провела проверку бортовых систем, и тут в силовом отсеке обнаружилось нечто пугающее своей непонятностью. На приборной доске отсутствовали данные работы двигателя, хотя показания всех других систем бодро горели привычным зеленым светом. Она больше не управляла своей энергией, хотя не было никаких оснований говорить об ее исчезновении – просто она стала неконтролируемой. Размышляя о том, что бы это могло значить, Хельва уловила чей-то слабый шепот. Стремясь отвлечься от тревожных дум, она стала прислушиваться и узнала голос Прейна:

Отец! Когда своею властью волны

Ты разбушевал, утишь их!

Она жадно слушала, пока его сонный голос не умолк, произнеся последние строки:

Как нужно вам грехов прощенье,

Так мне даруйте отпущенье.

Назавтра они возобновили репетицию с того места, где остановились накануне. У Хельвы возникло впечатление, что никто из корвиков не покидал «зала» и даже не заметил временного отсутствия труппы. Может быть, они и с временем обращаются так же запросто, как с энергией? Или время, как утверждает один теоретик с Альфеи, просто один из видов излучения энергии?

Сегодня Хельва воспринимала окружающее гораздо острее. Она полностью управляла своей оболочкой и ощущениями, которые постоянно получала. Очень скоро она заметила: в игру включилась вся труппа, кроме Ансры, которая сознательно тормозила действие.

Перед самым окончанием репетиции к Ансре приблизился администратор, и произошло это на глазах у всех.

– Нет никакой разумной причины в том, чтобы сдерживать энергию. Цель нашего эксперимента состоит вовсе не в ее сохранении. Мы стараемся оценить влияние излучения данной разновидности энергии на органы давления и факторы воздействия. Вы затрудняете наш эксперимент. Прошу вас терять энергию так, как того требуют факторы, содержащиеся в уравнении.

– Или?

Ответом на вызывающий вопрос Ансры послужили переливы цвета и давления.

– Или ваша оболочка опустеет навсегда...

– Я больше не собираюсь возвращаться в это гнусное болото, где меня оскорбляют и унижают на глазах у всех, – заявила Ан-сра.

«Она была просто великолепна, – подумала Хельва, – хоть и не вызвала должного отклика у зрителей».

– Хватит, Ансра Колмер, – поднимаясь с кушетки, тихо произнес Прейн, в голосе его звенела сталь, глаза метали молнии, весь вид выражал непреклонную решимость. – Ты добилась своего: теперь твои личные пристрастия и взгляды известны всем членам труппы до единого. Однако на карту поставлено нечто куда более важное, чем личные предпочтения, поэтому все мы терпеливо сносили твои выходки и интриги. Так вот, завтра ты вернешься как миленькая и, выполняя совет нашего уважаемого администратора, будешь терять энергию, как того требуют содержащиеся в уравнении факторы.

– Интересно, кто же меня заставит? – с вызовом спросила Ансра.

– Любой из нас, дорогуша, – ответила Ная Табб, опередив Шадресса и Даво, которые уже начали подниматься со своих мест. – Любой из нас, притом с превеликим удовольствием. Вот увидишь, мы тебя так отделаем, что шкура корвика покажется тебе райским блаженством.

– Вы не посмеете!

«Неужели Ансра так упряма, что, даже видя уязвимость своей позиции, не может пойти на попятную? – недоумевала Хельва. – Или она просто не допускает, что и на такую важную персону, как она, может найтись управа?» К счастью, звезда относилась к той категории людей, которые совершенно не способны выносить физическую боль, и полдюжины увесистых затрещин, которыми наградила ее Ная, возымели весьма действенный эффект.

– Ну-ка постой, душенька, – воскликнула Ная, схватив всхлипывающую женщину за руку, когда та попыталась укрыться в каюте, – оставайся лучше здесь, у меня на глазах, а то я тебе не больно-то доверяю. А теперь садись поешь и будь умницей. Учти, завтра ты должна быть такой Джульеттой, каких еще свет не видывал!

Столь бурная сцена, да еще после репетиции на Бете Корви, потребовавшей огромного психологического напряжения, лишила всех последних остатков сил. Шадресс и Керла разнесли флаконы с напитками и насыщенный белками суп. Покончив с едой, актеры разбрелись по своим каютам и легли отдыхать.

– Хельва, ты не спускай глаз с Наи и Ансры, ладно? – попросил Шадресс.

А ведь он изменился, вдруг поняла Хельва, в нем открылась какая-то новая глубина, совсем корвиканская. Она услышала, как Керла спросила Прейна:

– Ты думаешь, теперь Ансра будет играть в полную силу? – Они единственные не спали – казалось, им было никак не расстаться.

– Судя по цвету, у нее преобладали гнев и страх... – Прейн замолк на полуслове и покосился на Керлу.

– Ты мыслишь совсем как корвик, – рассмеялась девушка, и в глазах ее заплясали веселые искорки. – Похоже, это заразная штука. Как будто начинаешь походить на персонаж, который играешь! Ты видишь – даже такой зеленый новичок, как я, начинает постигать тайны ремесла!

– Но Керла, милая, ты преображаешься в очень теплое, чистое воздействие.

Смех замер у нее на губах, глаза вспыхнули страстным призывом. Казалось, влюбленные вот-вот сольются в поцелуе, но внезапно Прейн с глухим стоном отпрянул и стремительно бросился прочь по коридору.

На следующей репетиции Ансра с такой готовностью теряла энергию, что им удалось пройти всю пьесу до самого конца. Прейн был несказанно доволен результатом и сообщил администратору, что труппа может дать первое представление перед публикой.

– Моя энергетическая группа просто жаждет испытать полное сжимающее воздействие ваших оболочек, – ответил администратор, лучась лавандово-пурпурными тонами, которые, как поняла Хельва, у корвиков равносильны удовольствию. – Можно назначать спектакль на ваше следующее появление здесь?

Прейн с энтузиазмом согласился.

– А если наша отдача энергии окажется удовлетворительной, – спросил Шадресс, слегка оттеняя свое воздействие строго дозированным выражением почтения к вышестоящему, – проведут ли корвики перенос наших форм, так чтобы мы могли выполнить условия нашего контракта?

– Безусловно. Уже сейчас очевидно, что потеря личностной сущности превышает обусловленный минимум. Таким образом, энтропия обещает превзойти основные энергетические потребности...

Хельва поняла, что это заявление необходимо проанализировать сразу, как только она вновь станет собой. Оно прозвучало как-то... зловеще, но только для Хельвы, а не для ее теперешнего «я», отождествившегося с корвиканской оболочкой. Такое раздвоение личности грозило опасностью.

На борту было значительно легче узнать тех, кто начал проявлять признаки перемены психологической ориентации. Они даже в разговоре широко использовали корвиканскую терминологию – совсем как Прейн и Шадресс накануне вечером. Единственным членом труппы, который оказался совершенно неуязвим к этой напасти, оказалась Ансра, но она так погружена в свои личные переживания, что у нее просто не остается энергии... («Господи, и я туда же!» – простонала Хельва) для объективных ощущений.

День премьеры на Бете Корви ознаменовался неистовым, прямо-таки ошеломляющим успехом – именно так воспринимали корвики эту разновидность энергии. За порослью перистых ветвей собралось множество корвиков, и все они пульсировали и содрогались, жадно поглощая отдаваемую труппой энергию, по которой они явно изголодались.

Хельва ощущала, что ее оболочка разбухла до невероятных размеров: обратная связь выражалась в тепловой реакции, придавшей ей неограниченную массу, которую предстояло зарядить до высочайшего уровня возбуждения. Она понимала, что здешние зрители вполне разобрались в конфликте двух враждующих сторон, поняли желание двух юных, но отнюдь не поверхностных сущностей образовать новую силовую группу, оценили ее собственное энергетическое вдохновение в роли кормилицы, сверкание бета-частиц, которыми обменивались две новые сущности, вынужденные исчерпать до конца жизненную энергию своих ядер, дабы привести враждующие группировки к пониманию: и на их энергетическом уровне возможно сосуществование.

После того как герцог подвел итог энтропийной смерти двух сущностей, из окаймленного ветвями пространства вырвались такие мощные всплески восторга, что Хельва, ощутив невыносимый гнет столь активной обратной связи, в порыве экстатического самопожертвования была вынуждена поспешно сбросить несколько эргов избыточного давления в ближайшую опустошенную оболочку. А вокруг раздавались треск, хлопки, гул и рев бесчисленных взрывов – это шла рекомбинация колоссальных положительных сил и поглощение ранее выделенной энергии.

Вот тогда Хельва и благословила своих нейрохирургов. И в то же время прокляла: как жаль, что для нее неотвратимо близится конец столь великолепного, ошеломляющего взаимообмена! Она с огромным трудом собралась с мыслями, когда на фоне блистательных видений замелькали сигналы тревоги и зазвучала сирена, предупреждая о надвигающейся опасности.

Перед ней лежали безжизненные тела, неподвижные куклы, только едва заметное дыхание говорило о том, что в них еще теплится жизнь.

Хельва в панике отключила приемопередатчик. Их свечение медленно, словно нехотя, угасло, и все же никаких новых признаков жизни не появилось. Хельве показалось, что прошла вечность, прежде чем она услышала стон Ансры.

– Ансра, Ансра! – принялась громко и настойчиво звать она, стремясь вывести женщину из глубокого забытья. – Ансра, очнись.

– Что?.. Где?

– Скорее в камбуз, принеси стимулятор К, он в синих баллончиках для внутривенного впрыскивания.

Но заставить Ансру двигаться оказалось не так-то просто. Пришлось раз за разом монотонно повторять приказы, неумолимо принуждая женщину повиноваться. Хельве казалось, что она управляет роботом. Наконец ее старания увенчались успехом: Ансра взяла нужный баллончик и поднесла распрыскиватель к своей руке. Скоро стимулятор подействовал.

– Господи-боже-мой, – хрипло забормотала Ансра, – госпо-ди-боже-мой, господи...

– Ансра, ты должна сделать всем впрыскивания. Да шевелись же ты, ради бога!

Актриса все еще была немногим лучше автомата, и, воспользовавшись ее покорностью, Хельва позаботилась, чтобы в первую очередь она впрыснула стимулятор Прейну и Керле, потом Шадрессу. Мало-помалу все пришли в себя.

– Не думаю, чтобы я смог вернуться туда еще раз, – хриплым, срывающимся голосом проговорил Эскал. Он прижал руки к вискам, на лбу краснел след, оставленный ободком прибора. – Вот уж никогда не думал, что настанет день, когда я не смогу выйти на публику только потому, что она от меня слишком в большом восторге. Да, друзья мои, это место... – глаза его расширились от ужаса, но он быстро овладел собой, – ...я чуть было не сказал – «чистая энтропия». Но именно в этом вся беда.

Прейн, выглядевший таким же измученным и подавленным, как и остальные, сумел все же выдавить слабую улыбку.

– Что и говорить, столь неожиданная реакция застала нас врасплох. В данный момент, – он сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность своего заявления, – я считаю, что повторная встреча просто немыслима. Нет, нет, сейчас мы не будем ничего обсуждать. Выражаясь языком наших хозяев, мы должны преобразовать массу в совершенно необходимую нам энергию и сдерживать нашу отдачу. Я хочу сказать только одно: я невероятно горжусь всеми вами.

«Пока этого достаточно, – подумала Хельва, – все равно труппа пребывает в столь плачевном состоянии, что не сможет вынести ошеломляющее сообщение о том, что мы попали в ловушку». Корабль погрузился в тишину, которую этой ночью не нарушали даже декламации Прейна. Да и сама Хельва была близка к беспамятству. Она так устала, что даже не находила в себе сил тревожиться о завтрашнем дне.

Утро не принесло видимых перемен. Все по-прежнему пребывали в полупрострации. Одна Керла, движимая профессиональным долгом, разбудила тех, кто искал забвения во сне, и заставила их проглотить насыщенную белками пищу, а потом ввела каждому большую дозу лекарственного аэрозоля.

Ближе к вечеру Хельва вызвала Шадресса на камбуз, чтобы с глазу на глаз обсудить создавшееся положение.

– Придется нам, Хельва, как можно дольше тянуть время. Все измотаны до последней крайности. Я это по себе чувствую. – Он озабоченно покачал головой. – А ты как?

Хельва медлила с ответом.

– Я всегда придерживалась мнения, что капсульники – такие же люди, как и их подвижные собратья. Теперь я в этом уверена. Мне самой было бы невероятно трудно вернуться на Бету Корви. Только я знаю одно: выбора у нас нет.

– Что ты хочешь этим сказать? – У Шадресса осталось так мало энергии, что он сумел выразить лишь легкое любопытство.

– Они уже сейчас недоумевают, почему мы задерживаемся. Там выстроилась целая очередь дублеров, жаждущих у нас учиться.

Шадресс испустил приглушенный стон отчаяния.

– Посуди сама, Хельва, ну как мы можем просить кого-то взяться за это дело?

– Я уже сказала, Шадресс, – у нас нет выбора.

– Не понимаю.

– На каждом проводке, идущем к источникам питания, стоит крошечный блок. Я не смогла бы даже увернуться от метеора, угрожай нам такая опасность.

Шадресс вздрогнул всем телом и уронил голову на руки.

– Пойми, Хельва, я не могу вернуться. Не могу. Я бы...

– Тебе и не нужно возвращаться. Во всяком случае, сейчас. Господи, да у тебя даже не хватит энергии, чтобы надеть приемопередатчик, – сказала она, намеренно делая вид, что не понимает его боязни. – Предоставь это мне.

– Что тебе предоставить? – спросил Прейн, выплывая в камбуз.

– Я собираюсь спуститься, чтобы объяснить корвикам причину нашего отсутствия.

– Ничего подобного, – возразил Прейн и попытался распрямить плечи, но в результате только беспомощно ткнулся в аппарат для подогрева. – Я режиссер, и это моя обязанность – объяснить, почему мы не способны выполнить условия контракта.

Шадресс бессильно застонал.

– Не глупите, Прейн, – вы едва держитесь на ногах, как, впрочем, и Шадресс. Пойду я, и хватит об этом. Шадресс, мы еще поговорим на эту тему, когда я вернусь. Ты понял, Шадресс? – Она подождала, пока он не кивнул в знак согласия.

Как только Хельва вернулась в корвиканскую оболочку, мозг ее пронзила острая боль. Мириады тактильных ощущений, поступающие от плывущих за ней отростков, свидетельствовали о присутствии нескольких сильных источников давления. Как, во имя Всевышнего, ей объяснить этим существам, повелевающим чистой энергией, что люди – столь хрупкие создания?

На этот раз в атмосфере совершенно не ощущалось энергетических всплесков. Администратор, как всегда темный, глубокий и насыщенный, сдерживал свою массу сжимающих воздействий. Другие, выстроившиеся на почтительном расстоянии, должно быть, и были дублерами. Если в сознании корвиков присутствовал уровень сострадания, то администратор наверняка задействовал именно его: он терпеливо ждал, пока Хельва отчаянно пыталась сформулировать объясняющее ситуацию уравнение и указать на неразрешимые фрагменты. Его ответом послужило излучение, которое можно было истолковать как сожаление о том, что столь небывалая обратная связь и образование нестабильной реакционной массы вызывало у гостей такую энтропию. Однако, подчеркнул он, причина кроется в них самих.

Вдобавок администратор серьезно предупредил Хельву, что возникли новые, чрезвычайно важные обстоятельства. Каждая отдельная энергетическая группа, окружающая данное тепловое ядро, настаивает на получении формул, которые дадут возможность повторить столь уникальные излучения. Благодаря такому выделению энергии появится возможность активизировать застойные энергетические группы, которые, как считалось, навсегда потеряны и не могут быть восстановлены. Поэтому корвики настаивают на передаче формул. А уж за ценой они не постоят.

Хельва, ощущая, что ее излучение выражает полное отчаяние, повторила, что это невозможно.

– Тем не менее необходимо найти какой-то выход, – настаивал администратор. – Среди вас была одна сущность, – он построил звуковое уравнение, которое означало Джульетту, – так вот, она продемонстрировала замечательное владение внутренней энергией. Пусть она вернется и предоставит нам формулы. В противном случае... – Администратор пошевелил щупальцами, что у человека соответствовало бы пожатию плечами.

Вернувшись на корабль, Хельва долго собиралась с духом, прежде чем решилась обнаружить свое присутствие. Она лихорадочно соображала: как это на первый взгляд нехитрое задание обернулось такой катастрофой? Безжалостно анализируя безвыходное положение, в которое они попали, Хельва старалась найти хоть какой-нибудь просвет. Ведь должен же он существовать!

Что за космическая ирония – именно Ансра Колмер, так старавшаяся всех погубить, оказалась единственным человеком, который смог без особых потерь пережить приключение, – а все ее чудовищный эгоизм. Вот только пожелает ли она теперь их спасти?

– Если вы все спятили, то я пока еще в здравом уме, – без тени колебания заявила Ансра. – И ничто на свете не заставит меня вернуться в эту... в эту душегубку – можете меня убить! Я выполнила все, что записано в моем контракте.

– Ничего подобного, Ансра, – устало возразил Даво. – Правда, сомневаюсь, что кто-то из нас сможет заставить тебя держать ответ перед Гильдией. Но знай, в наших контрактах говорится: если корвики примут наш спектакль в качестве платы за их метод, то мы обязуемся подготовить корвиканских дублеров.

– Что? Вернуться – только для того, чтобы учить корвиков играть Джульетту? – Ансра визгливо рассмеялась, и в ее хохоте прозвучали истерические нотки. Она резко обернулась к Прей-ну: – Я ведь предупреждала всех на Регуле: ты провалишься! Так оно и вышло. И я рада, рада, просто счастлива!

Ее ненависть почти ощутимой волной обрушилась на их обнаженные, сверхчувствительные нервы. Продолжая хохотать, Ансра, пошатываясь и натыкаясь на стены, устремилась в каюту, и там, как тряпичная кукла, рухнула в кресло перед зеркалом, то смеясь, то бессмысленно глядя на свое отражение.

– Совсем с ума сошла, – решительно заявила Ная, – просто рехнулась.

– Не думаю – если только мы все здесь не рехнулись, – ответил рассудительный Даво.

– Что ж нам теперь – сидеть и смотреть, как она над нами посмеивается? – вспылила Ная. – Пусть делает свое дело.

– Ты хочешь сказать, представление продолжается? – саркастически осведомился Эскал. – Боюсь, что наше уже закончилось.

– Я должен извиниться перед всеми, – поднявшись, заговорил Прейн. – Ансра злится на меня. Вы не должны от этого страдать.

– Ради всего святого, Прейн, прекрати изображать мученика, – взорвался Даво.

– Я и не собираюсь никого изображать, – продолжал солар таким будничным тоном, что обвинение Даво сразу потеряло смысл, – выход чрезвычайно прост. Я режиссер и знаю всю пьесу от первой строки до последней. Скажу больше: я отлично помню двести двенадцать сценариев – древних, классических, относящихся к атомной эре и современных.

– Ты не вынесешь такого напряжения, – воскликнула Керла, судорожно обняв его. – Ты умрешь!

– Я умру так или иначе, милая. И предпочитаю уйти с хорошей прощальной репликой.

– «Там, в Иерусалиме, Богу дух предам», – громыхнула Хель-ва и разразилась насмешливым хохотом, ошеломив всех присутствующих. Прейн был оскорблен до глубины души, и Хельва решила, что это все же лучше, чем героическое самопожертвование. – А теперь успокойтесь! Не думайте, что все потеряно только потому, что Ансра Колмер оказалась злобной и мстительной сукой. Прежде всего, солар Прейн, от нас не требуется выплескивать на корвиков весь свой репертуар в едином жертвенном порыве. В контракте упоминается всего одна пьеса, «Ромео и Джульетта», от которой все они просто ошалели. Ее-то мы им и предоставим, а потом смоемся из их владений с такой скоростью, которую способны развить мои двигатели. И я настоятельно рекомендую вам больше не углублять их воздействия, пока эти умники не додумались, как защитить наши нежные души от своей обратной реакции.

И еще, солар Прейн: вы вовсе не единственный человек на борту, кто обладает столь совершенной памятью. Я знаю, это может прозвучать не очень скромно, но я сама, а скорее всего и Даво, а может быть, и наш Эскал знаем «Ромео и Джульетту» ничуть не хуже вашего. И каждому из нас троих будет куда легче вернуться на Бета Корви – как физически, так и эмоционально... Послушайте меня! – рявкнула она, когда все начали бурно возражать. Потом переключилась на голос, который должен был создать впечатление благодушной улыбки, и добавила: – Говорит ваш капитан! – Но, как только они рассмеялись, снова стала абсолютно серьезна. – Я, Хельва, несу полную ответственность за этот полет и за всех своих пассажиров,

– Я тоже помню Ромео и Джульетту. И, если хотите знать, даже играла Джульетту, пока мне не перевалило на вторую сотню, – спокойно заявила Ная, не дав Хельве закончить. – И потом, Хельва, ты забыла упомянуть нечто очень важное. Ведь нас так подкосил спектакль, а не репетиции. Я уверена, что сумею без особых потерь пережить репетицию: в ней всегда бывают остановки и перерывы, когда мы объясняем дублерам, как следует играть ту или иную сцену. К тому же никто нас не заставляет репетировать по семь часов. Если уж этим корвикам так позарез нужны наши пьесы, мы можем выдвигать свои условия. – Тут Ная покосилась в сторону женской каюты, где тихо хихикала Ансра, и все ее добродушие разом улетучилось. – И будь я проклята, если позволю этой сучке испортить лучший спектакль за всю мою жизнь!

Эскал расхохотался и крепко обнял Наю.

– Я тоже, клянусь ногтями семи святых Скорпиона!

– Я с вами, – поддержал их Бенволио, – а она получит, если вздумает соваться, – добавил он, погрозив кулаком в сторону каюты, где скрывалась Ансра.

– Послушай, Хельва, договорись с корвиками, чтобы они дали нам передохнуть еще денек, – сказал Шадресс. – А потом мы все спустимся к ним и доведем дело до конца. Представление продолжается!