Текст книги "Сага о живых кораблях"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Мерседес Лэки,Маргарет Болл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 56 страниц)

– А кто сыграет Джульетту? – спросил Даво и тут же ответил сам себе, указывая пальцем на Керлу: – Вот кто будет Джульеттой!

– Нет, что вы! Только не я!

– Но почему, моя юная, нежная возлюбленная? – проговорил Прейн, отводя ладони от ее лица и бережно целуя девушку на глазах у всех. – Ты настоящая Джульетта, о которой она не может даже мечтать.

– Меня беспокоит только одно, – заявил Эскал, – Ансра, где бы она ни находилась: здесь, с нами, или там, одна, – сказал он, сопровождая слова выразительными жестами.

– Очень здравая мысль, – присвистнув, согласился Даво.

– Не волнуйтесь, – успокоила их Хельва. – Мисс Колмер... отдыхает – будем называть это так. А я ей в этом немножко помогу. – И она хладнокровно наполнила каюту снотворным газом.

Администратор заявил о своем согласии, излучая облегчение, вызванное тем, что удалось найти приемлемое решение. После насыщенного белками ужина Хельва отправила всех спать. Керла с Наей предпочли прилечь на кушетках в главной рубке, несмотря на то что Хельва очистила их каюту от газа. Керла согласилась дать Ансре дозированное по времени снотворное, чтобы она не пришла в себя, пока на борту никого не будет.

Труппа решила ограничить первую репетицию четырьмя часами. Однако все опасения быстро рассеялись, когда актеры убедились, что их ученики крайне осмотрительно расходуют свои энергетические излучения. Когда все вернулись на корабль, настроение у труппы было на грани истерического веселья.

– В жизни не встречал более способных учеников, чем эти корвики, – воскликнул Эскал. – Стоит один раз сказать, и они уже не забудут.

– А вы заметили, как они сдерживают себя? – спросил Даво. – Вот только поймут ли они, с какой силой нужно излучать энергию, чтобы спектакль получился живым? Ведь именно это всегда и отличает профессионалов от любителей.

– Ты верно подметил, Даво, – согласился Прейн. – Мы обсуждали этот вопрос с администратором, и я обратил его внимание на уровни несохраняемой энергии. Так вот, он заверил меня, что они во время спектакля сделали замеры и теперь будут точно знать, когда необходимо излучать энергию и в каких объемах, чтобы вызвать надлежащую реакцию. Да, у этого человека огромное воздействие, просто колоссальное.

– И к тому же отличное чувство чистоты уровня, – задумчиво кивая, добавил Шадресс.

– Да вы уже говорите не как люди, а как чистые корвики, – пошутила Ная.

Прейн и Шадресс озадаченно переглянулись.

– Это правда, – подтвердила Керла.

– Не забывайте, подражание есть самая искренняя разновидность лести, – в наступившей тишине проговорил Прейн, но Хельве его веселость показалась изрядно натянутой.

Вторая репетиция прошла так успешно, что Прейн решил: еще одно последнее занятие, и условия контракта можно считать выполненными.

– Да, давайте закончим поскорее, – попросил Эскал. – Есть в этом сумасшедшем месте что-то завораживающее, и чем дальше, тем сильнее. Мне все труднее даются человеческие мысли.

«Эскал прав», – подумала Хельва. Ей самой тоже становилось все легче думать по-корвикански. А Прейну с Шадрессом и подавно: они уже перевели всю театральную терминологию в совершенно новую систему координат. Хельва не раз слышала, как они, обсуждая тонкости постановочного процесса, говорили о фазах возбуждения, перемещениях оболочек, излучении частиц, направленности подоболочек, и уже начала сомневаться, о чем они рассуждают: о театре или о ядерной физике.

На всякий случай она не спускала глаз с Прейна. Керла тоже следила за ним, но играть Джульетту с таким Ромео, как Прейн, – значит перегружать свои контуры, а это искажает... – Хельва резко одернула себя. Нет, чем скорее они уберутся отсюда, тем лучше.

Она проследила, чтобы Керла вовремя дала Ансре снотворное. Актриса пребывала в забытьи уже сорок часов. Ничего, еще пять ей не повредят. Зато обстановка на корабле заметно разрядилась.

Хельва предупредила Керлу, что скоро спустится, и начала проверять всю бортовую аппаратуру. Как только корвики снимут блоки, можно будет трогаться в путь, и она не хотела, чтобы в последнюю минуту возникли какие-нибудь заминки.

Когда Хельва оказалась внизу, Прейн занимался со своим дублером. Едва она успела отыскать своего, как репетиция началась, и они погрузились в события второй сцены четвертого акта.

На этот раз корвикам становилось все труднее сдерживать выход энергии. Хельва подумала, что Даво зря волновался по поводу недостатка драматического накала. Уберите учителей с их хрупкими, уязвимыми душами, и корвики мигом достигнут уровня возбуждения, указанного в формуле.

Хельва чувствовала, что ей самой тоже приходится прилагать усилия, чтобы сдерживать возбуждение. То же она заметила и у Прейна: пока он вместе с дублером и двумя Бальтазарами дожидался своего выхода, чтобы исполнить финальную сцену смерти Ромео, он, казалось, истекал энергией.

– Реле времени установлены? – нервно спросил он. – Их нельзя перевести назад?

Но не успела Хельва ответить, как ему пришлось вступить в игру.

Наконец репетиция закончилась. Пока администратор расточал похвалы актерам, ему приходилось прилагать огромные усилия, дабы сдержать непроизвольные всплески энергии. Он объявил, что все сведения о методе стабилизации изотопов уже отосланы на корабль в специально подготовленном контейнере и силовая установка разблокирована. И все это время излучение шло таким широким спектром, что Хельва ощутила грозные предвестники энтропии и поспешно распрощалась.

Когда она вернулась, ей понадобился один миг – миг, окрашенный сожалением и продлившийся, как ей показалось, целую вечность, – чтобы окончательно прийти в себя. Она обнаружила, что контейнер, надежно закрепленный в машинном отделении, все еще сильно радиоактивен, так что пусть до поры там и остается.

Вдруг в полутемной рубке кто-то застонал. Но почему здесь так темно? Ведь она не убавляла свет...

Хельва врубила все освещение на корабле и заглянула в пилотскую каюту, желая удостовериться, что с Ансрой все в порядке. Койка оказалась пуста. Как же ей удалось преодолеть действие снотворного? Стремительно обыскав все помещения, она обнаружила Ансру – та скорчилась рядом с телом Прейна. В руках у нее были зажаты провода, ведущие к шлемам Прейна и Керлы.

– Остановись, Ансра! Это все равно что совершить убийство! – взревела Хельва, надеясь, что оглушительный звук испугает актрису. Но Ансра, давно замыслившая месть, сорвала шлемы у них с голов и стала отдирать провода.

Хельва поспешно переключила приемопередатчики на возвращение, отчаянно надеясь опередить Ансру. Казалось, прошла вечность, мгновения которой, как метроном, отмеряло хриплое дыхание Ансры, прежде чем вдоль ободков шлемов не погасли огоньки. На одном шлеме свет остался – этот прибор принадлежал Шадрессу.

– Даво, Даво! – позвала Хельва.

Услыхав ее настойчивый призыв, актер потряс головой и рассеянно отозвался. Он почти сразу увидел Ансру, понял, что она делает, и кинулся к ней. Толчок Даво отбросил женщину к дальней стене, и тут стали приходить в себя остальные члены труппы.

– Эскал, помоги Даво справиться с этой идиоткой! – крикнула Хельва, увидев, что Ансра, визжа и извиваясь, с бешеной силой борется с Даво. – Бенволио, приди же в себя. Займись Шад-рсссом. Как у него пульс?

Бенволио склонился над неподвижным телом пилота.

– По-моему, слишком медленный и... и очень слабый.

– Я возвращаюсь на Корви. Кто-нибудь... Ная, ты уже очнулась? Найди два действующих передатчика и надень их на Прейна и Керлу. Я постараюсь их вернуть.

– Погоди, Хельва! – услышала она голос Даво, уже начав переход.

Рядом с собой она увидела администратора. А с ним – оболочки, которые, несомненно, принадлежали Прейну, Керле и Шадрессу. Их сжимающее воздействие обрушилось на нее мошной полной.

– Оставайся с нами, Хельва. Оставайся – ведь это совершенно новая жизнь, перед нами открывается все могущество вселенной. Зачем тебе возвращаться к бесплодной жизни в неподвижной капсуле? Присоединяйся к нам!

Слушать дальше было слишком соблазнительно и слишком опасно. Хельва стремительно перенеслась на свой корабль – единственное безопасное прибежище, которое она знала.

– Хельва! – звенел во всех ее приемниках голос Даво.

– Я здесь, – пробормотала она.

– Слава богу! Я уже испугался, что ты останешься с ними.

– Так ты знал, что они решили остаться?

– Они осталась бы даже без помощи Ансры, – уверенно произнес Даво. Ная согласно кивнула.

– Подумай сама – ведь для Керлы с Прейном это единственный выход. Теперь, черт возьми, они наконец смогут объединить свои энергии, – невесело усмехнулась она.

– А Шадресс?

– Не ожидала, что твое «тело» дезертирует? – понимающе спросил Даво. – Но ему уже недолго осталось быть им, ведь так, Хельва?

– А что, если бы я тоже осталась?

– Видишь ли, – ответил Даво, – Шадресс не думал, что ты согласишься, хотя и считал, что напрасно.

– Мое место там, где я нужнее всего. А иногда, мне кажется, лучшая помощь состоит в том, чтобы ничего не делать, – добавила она, больше для себя. Потом перевела взгляд на четыре безжизненно распростертых тела – только дыхание говорило о том, что они еще живы. – Как четыре? – изумленно вскрикнула она, увидев, что Ансра лежит рядом с остальными. – Что вы сделали? И как вам это удалось?

– Без особого труда, – небрежно пожала плечами Ная. – Как аукнется, так и откликнется. К тому же корвики лучше нас умеют управляться с нестабильной энергией. Ну что, Хельва, можно трогаться в обратный путь?

– Администратор сказал, что обмен завершен, – заметил Эс-кал. – Они разблокировали твою силовую установку?

– Да, – вздохнула Хельва, все еще не решаясь перейти к действию.

– Послушай, Хельва, – тихо шепнул Даво, положив ладонь на титановый пилон, – наша пьеса оказалась ловушкой, и кое-кто в нее попался.

Она покорно ввела в компьютер пленку с инструкциями по обратному маршруту, и слова его еще долгим эхом звучали у нее в памяти, как милосердное отпущение грехов.

С несказанным облегчением она следила, как чиновники, проводившие служебное расследование, разошлись по ожидавшим их машинам, которые в свете прожекторов сбились у подножия Х-834, как стая электрических мотыльков... – Что за странное сравнение! – одернула себя Хельва. Прорезав ночной мрак, вспыхнули лучи фар, заметались, перекрещиваясь, как светящаяся паутина, – машины разворачивались, выруливая на дорогу. Вот лучи протянулись параллельными линиями, высвечивая нижние этажи административного корпуса базы Регул. Хельва заметила, что не все машины направились к нему – некоторые пронеслись мимо и, выехав за границы базы, устремились к далекому городу.

Принято считать, что капсульники никогда не устают, и тем не менее Хельва ощущала подавленность и упадок сил. Она не знала, что далось ей тяжелее: общение с корвиками или нескончаемые допросы рьяных чиновников здесь, на Регуле. Теперь она отлично понимала, почему Прейн так пристрастился к мысле-уловителю, стремясь остановить потерю нейронов. Не будь к ее услугам банка памяти, она бы охотно забыла многое из того, что ей довелось пережить. Жаль, что ей это не дано.

Хельва вздохнула. Но не Хельва, Х-834, блестящий корабль класса МТ, находящийся в штате Медицинской службы Центральных Миров, а Хельва-женщина.

Они запирают нас в титановую оболочку, прячут оболочку за титановой обшивкой и считают неуязвимыми. Но телесные увечья – не самое тяжкое из несчастий, которые уготованы вселенной для ее чад, к тому же они заживают быстрее всего.

В административном корпусе одно за другим загорались окна, и Хельва ощутила мстительную радость. Значит, не ей одной сегодня предстоит бессонная ночь. И поделом им – своими бесконечными вопросами они пошатнули ее и без того зыбкую уверенность в правильности решения, принятого на Бете Корви. Насколько сильна популяция на планете? Какова величина отдельных особей? Как долго, по ее мнению, корвиканские оболочки, в которых теперь находятся Прейн, Керла, Шадресс и Ансра, сохранят прежние воспоминания и привязанности? Как скоро сможет вторая экспедиция попытаться проникнуть в их атмосферу? Какие еще варианты обмена может порекомендовать Хельва, если учесть, что из Прейна выкачают весь его драматический репертуар? Почему она поняла, что среда Беты Корви так губительна для человеческого разума? Может ли она объяснить, в чем заключается опасность? И может ли посоветовать профилактические меры, которые можно будет использовать при предварительном психопрограммировании?

То, что все остальные участники полета подвергались такому же дотошному допросу, прощупыванию и проверке, как физической, так и психологической, служило Хельве слабым утешением. Хотя ей в этом повезло больше – правда, специалисты по капсульной медицине провели тест на кислотность и проверку поглощения питательных веществ. Они отметили повышенное потребление белков, которое объяснили той необычной деятельностью, которой ей пришлось заниматься.

Да, компьютерам базы сегодня ночью придется поработать, ей же не хотелось думать ни о чем. А главное, о корвиках и о четверых людях, которые предпочли остаться в корвиканских оболочках, чтобы предаваться обмену и потере энергии в новой для себя...

– Не желаю об этом думать, – громко сказала Хельва.

Томясь от бездействия, она выглянула наружу, и взгляд ее на секунду упал на освещенные окна пилотской казармы. Она не ощутила никакого искушения послать туда вызов. Не было в ней сейчас той непринужденности, которая нужна для общения с новыми людьми... а ведь обычно она так любила эти встречи – веселые, оживленные, вносящие в жизнь волнующие ощущения. Но и одной ей тоже не хотелось бы оставаться.

«На этот раз я ни на сантиметр не сдвинусь с этой базы, пока не получу себе напарника», – поклялась она.

Где-то там, за огромным летным полем, скрытое милосердной темнотой, лежало кладбище базы, где покоился Дженнан, и она ощущала, как это расстояние начало незаметно сокращаться.

Не решаясь вновь погрузиться в эту закрытую главу своего прошлого, Хельва принялась безжалостно перебирать в памяти события последних часов. Всю ли информацию она предоставила проверяющим? Не утаила ли подсознательно какой-нибудь важный факт или мелкую подробность? Правильно ли описала то опасное раздвоение личности, которое подстерегает человеческий ум в оболочке корвика? Не забыла ли...

Внизу резко затормозила машина, и кто-то включил пассажирский лифт, который она не подняла, когда ее борт покинули последние проверяющие.

– Кто гам, черт возьми...

– Паролан! – как всегда, отрывисто и не особо любезно отозвался инспектор. Естественно, Найал Паролан присутствовал при недавнем опросе, как и полагалось ее главному координатору. Он исполнял роль третейского судьи, вступая в разговор только в тех случаях, когда эксперты чересчур расходились или проявляли чрезмерный интерес к фактам, которые Хельва была не в состоянии объяснить. И она была ему за это благодарна. К тому же на нее произвело впечатление то, как ловко он разрешал все щекотливые ситуации. По-видимому, несмотря на свои отвратительные манеры, Паролан пользовался на базе большим авторитетом. Интересно, зачем он вернулся? Побеседовать наедине?

Вот он вошел в шлюз и остановился – ноги широко расставлены, руки свисают вдоль тела, на лице застыло неожиданно задиристое выражение.

– Ну что, чем вы сегодня недовольны? – спросила Хельва, чтобы скрыть внезапную тревогу.

Он шагнул вперед, и Хельве показалось, что инспектор сильно пьян.

– Миледи, прошу у вас убежища, – произнес он, кланяясь с преувеличенной церемонностью.

– И чашку кофе?

– Как бы не так. Эти паршивые электронные клоуны вылакали весь твой запас. Учти, Ценком знает, что ты недоступна и закрыта для связи, – между прочим, по моему распоряжению, детка, так что для меня ты самое безопасное место.

– У вас что – неприятности из-за Беты Корви?

– У меня? – Он опустился на кушетку лицом к ее пилону и вдруг устало откинулся на подушки. – Нет, Хельва, нет, девочка моя. Не у Найала Паролана, главного координатора. Скорее, у всех нас. – Размашистым движением руки он перевел проблему из местного масштаба в галактический. – Но пока тебя оставили в покое и меня тоже, а к утру мои старые мозги, возможно, снова придут в норму, и тогда... – Его голос перешел в невнятный шепот.

Хельва решила, что Паролан уснул, но скоро увидела, что он смотрит на нее из-под опущенных век.

– Скажи, кто-нибудь удосужился сообщить тебе, насколько ты превзошла все наши ожидания? А шеф удосужился упомянуть, что к твоему послужному списку добавились еще две благодарности? И астрономическая премия! – Он хлопнул ладонью по кушетке. – Продолжай в том же духе, и ты скоро рассчитаешься с долгами. – Вдруг голос его зазвучал необычно мягко: – А я, Хельва, удосужился ли я поблагодарить тебя за то, что ты вытянула на себе это дерьмовое, мерзопакостное, вонючее задание, в которое мы тебя втравили...

– Лично вы, Паролан, здесь ни при чем...

– Ха! – Он коротко хохотнул, выгнув спину дугой, потом снова бессильно упал на подушки. – Ничего не скажешь, девочка моя, ты отлично поработала. Не думаю, чтобы с этим делом справился какой-нибудь другой корабль.

– Как знать, может быть, другой корабль доставил бы обратно всех пассажиров.

– Что за бред сивой кобылы, Хельва! – как пружина, взвился Паролан. – Не желаю слышать от тебя таких дурацких заявлений! У Прейна с Керлой были свои причины для того, чтобы остаться, как, впрочем, и у Шадресса. Все трое от этого только выиграли. Что же до Ансры Колмер, то этой сучке только поделом. Наконец-то она перехитрила сама себя. Все-таки во вселенной есть истинная справедливость, пусть даже корвики никогда не слыхали о Хаммурапи.

Инспектор снова улегся и переплел пальцы за головой.

– Вы имеете в виду тела? Наверное, уже пора позаботиться о подобающих похоронах?

– С какой стати? Клинически они все еще живы. Это твое тело клинически мертво, – добавил он, хотя отлично знал, что касаться этой темы в присутствии капсульников строжайше запрещено. – И в то же время ни ты, ни я и никто другой на этой базе не считает тебя призраком. Что же делает человека мертвым – а, Хельва? Отсутствие разума, или души, или чего-то там еще? Или, может быть, отсутствие способности самостоятельно

передвигаться? Но ты вполне подвижна, милочка моя, хотя не можешь даже пальцем шевельнуть.

– Вы пьяны, Найал Паролан.

– О, нет! Паролан вовсе не пьян. Я просто расслабляюсь, детка, расслабляюсь и все. – Он сел так стремительно, что Хельве стало ясно: инспектор вполне владеет своим телом. – Если посмотреть на дело с этической или социальной стороны, то ты доставила на корабль, встречавший вас у Беты Корви, четыре трупа. Четыре механически функционирующие, но пустые оболочки. И бывшие их обитатели, владельцы – назови их как хочешь – в них уже никогда не вернутся.

Он встал и направился прямо к Хельве.

– Вот твой шанс, детка. Выбирай любую... хочешь – бери тело Керлы: оно самое молодое. Хочешь – Ансры. А если желаешь разнообразия – бери тело Шадресса.

Всего на один ослепительный миг, миг, полный головокружительных возможностей, Хельва задумалась над этим потрясающим предложением. Совсем как на Бете Корви, когда ее уговаривали остаться. Неужели она все-таки сумела представить специалистам непредвзятый отчет?

– Вы, разумеется, исходите из того, что я хочу стать подвижным человеческим существом. Так вот, запомните, Паролан, – она изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал рассудительно, – я недавно побывала в другом теле. И убедилась, что предпочитаю свое.

Паролан не сводил с нее непроницаемого взгляда. Вот он протянул руку и погладил холодный металл – как раз в том месте, где находился шов, закрывающий доступ к внутренней капсуле.

– Неплохо сказано, Хельва, совсем неплохо. – Он повернулся и направился на камбуз. Хельва с облегчением убедилась, что он заказал суп, а не стимулятор. Снова усевшись в главной рубке, Паролан вскрыл термическую оболочку банки. Казалось, его загипнотизировал поднимающийся пар, и только щелчок отскочившей крышки вывел из забытья: он вздрогнул и потряс головой.

– Я и не думал, что ты на это пойдешь, – как бы между прочим заметил он.

– Зачем же тогда было предлагать? Все испытываете меня, инспектор?

Он поднял взгляд и хохотнул, заслышав в ее голосе недобрые нотки.

– Вовсе не тебя, девочка моя...

– Никакая я не ваша девочка!

– Какая разница! – Он осторожно отхлебнул горячий суп.

– Так зачем вы все-таки предлагали? – не отступала Хельва.

Он пожал плечами.

– Просто подумал, что это единственный в жизни случай извлечь тебя из титанового пояса целомудрия.

У Хельвы вырвался смешок.

– Но я сама покидала его. На Корви.

– Что, однажды попробовала – и не понравилось?

– Что именно – движение? Или свобода? – спросила она, намеренно не замечая двусмысленности, на которую намекали его вздернутая бровь и ехидная усмешка.

– Физическое давление, – нетерпеливо уточнил он. – Физическая свобода.

– Смотря что подразумевать под физическим. Как кораблю мне подвластна такая физическая сила и свобода, о каких вы и понятия не имеете. Я мыслю, дышу, ощущаю. Мое сердце бьется, кровь течет по сосудам, мои легкие работают – правда, не так, как ваши, но все равно они функционируют.

– Как и сердца, сосуды и легкие тех четверых... четверых пустышек, лежащих в реанимации базового госпиталя. Только они мертвы.

– А я?

– А ты?

– И все же вы пьяны, Найал Паролан, – холодно и неприязненно заявила она.

– Я не пьян, Хельва. Я пытаюсь обсудить с тобой важную нравственную проблему, а ты ускользаешь.

– Ускользаю? Но от кого – от Найала Паролана или от инспектора Паролана?

– От Найала Паролана.

– Но почему вы, Найал Паролан, решили обсудить эту важную нравственную проблему именно с Хельвой?

Неожиданно он пожал плечами и откинулся назад. Плечи его поникли, он сжал в ладонях банку с супом и мрачно уставился в нее.

– Надо же как-то скоротать время, – проговорил он наконец. – Сегодня нам обоим его некуда девать. И было бы неразумно убивать наше драгоценное время, – он иронически усмехнулся, – на пустую болтовню. Гораздо полезнее обсудить важный нравственный вопрос, который, смею напомнить, ты сама повесила нам на шею. И который, похоже, никто не собирается решать. Нужно было сначала заставить корвиков расчистить свою помойку, а потом уже очищать их вонючую атмосферу. Послушай, а ты почувствовала запах мерзости, которой они дышат?

Хельва стала отвечать на поставленный вопрос, но часть ее стремительно работающего рассудка не могла прийти в себя от изумления: да что это с ним сегодня творится?

– Я, Хельва, лишена чувства обоняния. Следовательно, я, Хельва, не могла уловить «запах» корвиканской атмосферы. Никто из моих спутников ничего не говорил по этому поводу, таким образом, можно предположить, что для самих корвиков запах их атмосферы является чем-то вполне обычным.

– Ага! – Он злорадно наставил на нее палец. – Значит, этой физической способностью ты все-таки не обладаешь!

– И совершенно не уверена, что хотела бы ею обладать... ну, разве что узнать, как пахнет кофе – все утверждают, что у него совершенно божественный аромат.

– Кстати, не забудь заказать его завтра утром.

– Заказ уже отправлен в отдел снабжения, – любезно произнесла Хельва.

– Вот и умница, моя девочка.

– Я не ваша девочка. И пусть я рискую показаться занудой, но все же мне хотелось бы знать: зачем вы сюда пришли, Найал Паролан?

– Не хочу, чтобы ко мне приставали эти вонючие недоноски, – буркнул он, ткнув пальцем в сторону административного корпуса. – А они наверняка нагрянут, как только смогут меня отыскать. Сюда-то они не сунутся: Ценкому запрещено направлять тебе любые вызовы до восьми ноль-ноль. Потому что ты, Хельва, девочка моя, за день поимела их предостаточно. Или я не прав? – Его вопрос повис в воздухе. – И не надо спорить, – посоветовал он, не услышав немедленного ответа. – Ведь я тебя прекрасно знаю... я тебя так знаю, детка, как не знает никто на свете... Ведь еще чуть-чуть – и ты бы их послала, еще совсем чуть-чуть... – Он помолчал. – Да, это задание далось тебе куда тяжелее, чем ты признаешься... даже себе самой.

Она ничего не ответила.

Найал кивнул и отхлебнул еще супа.

– Нет, вы не пьяны, – подумав, сказала Хельва.

– А я что тебе говорил? – ухмыльнулся он.

– Я и не знала, – продолжала она беззаботным тоном, чтобы не обнаружить, как ее тронуло его неожиданное сочувствие, – что в обязанности инспектора входят ночные посиделки с кораблем.

Он погрозил ей пальцем и сделал таинственное лицо.

– У нас много негласных функций.

– Так это правда, что я отрезана от связи до восьми ноль-ноль, или вы просто не хотите, чтобы я встретилась с новыми симпатичными «телами»?

– Да нет же, черт возьми! – вспылил Найал, и брови его возмущенно взметнулись. – Это абсолютная правда – проверь сама, если хочешь. Ты можешь вызвать кого угодно. Просто другие не могут до тебя добраться. А если...

– Значит, вы пришли сюда, чтобы помешать мне встретиться с «телами».

– У этой бабы одни «тела» на уме! – взорвался он. – Да-вай-давай, собери здесь целую кучу «тел», подними на ноги всю казарму. Закатим тепленькую вечеринку... – Он сделал шаг к приборной доске.

– Почему вы здесь?..

– Эй, детка, ну-ка сбавь тон. Я здесь потому, что ты для меня – самое безопасное место. – Он повернулся к ней, ехидно усмехаясь. – Так ты уверена, что не хочешь вызвать пилотскую казарму?

– Вполне.

– Пойми, у меня уже вот где их сволочные вопросы и подозрения, и...

– Подозрения? – Хельва мгновенно насторожилась.

Найал презрительно фыркнул.

– Эти вонючие ублюдки, – он махнул рукой в сторону освещенных окон административного корпуса, – изобрели дерьмовые теории о шизоидных мозгах и стопорах и прочую чушь собачью.

– Это про меня?

Он снова выразительно фыркнул.

– Я-то тебя знаю, девочка, знаю, как свои пять пальцев. И Рейли тоже знает. Так что с нами этот их номер не пройдет.

– Спасибо и на этом.

– Только не вздумай со мной дурить, Хельва, – неожиданно резко сказал он. – Ведь я тебе всю душу вымотаю ради дела. Заставлю соглашаться на такие задания, которые тебе совсем не поправятся, если буду уверен, что они принесут пользу тебе и делу...

Принесут пользу... мне? Вроде этого полета на Бету Корви?

– Да, Хельва, да, чтоб тебе пусто было! Принесут пользу тебе – тебе, женщине за этой бронированной плитой!

– Не вы ли только что склоняли меня выйти из-за бронированной плиты... и занять тело Керлы?

Паролан молчал. Хельве показалось, что его сердитый взгляд проникает через титановый пилон прямо в ее капсулу. Внезапно он расслабился и снова откинулся на подушки. Внешне он был совершенно спокоен, но от зоркого взгляда Хелъвы не укрылось, что на скулах еще подрагивают желваки.

– Ну, было дело, – неожиданно кротко признался он. Потом вздохнул, закинул ноги на кушетку и преувеличенно громко зевнул. – А знаешь, я ведь никогда не слышал, как ты поешь. Могу я рассчитывать на такую любезность?

– Хотите разогнать сон? Или, наоборот, предпочитаете колыбельную?

Найал Паролан снова зевнул, закинул руки за голову, скрестил ноги в щегольских ботинках и уставился в потолок.

– На твое усмотрение.

И вдруг, на удивление самой себе, Хельва почувствовала: ей снова хочется петь!

 Глава 5.

КОРАБЛЬ, КОТОРЫЙ ПОБЕЖДАЛ

– Просто так мозговые корабли не исчезают, – заявила Хельва, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо и безапелляционно.

Терон выпятил подбородок, отчего сразу стал похож на короткошеего неандертальца. Эта его манера, поначалу казавшаяся ей забавной, постепенно стала раздражать, а теперь и вовсе доводила до бешенства.

– Ты же слышала, что сказали Миры, – как всегда назидательно изрек Терон. – Они исчезли хотя бы потому, что уже есть факты исчезновения.

– Сам факт исчезновения несовместим с капсульной психологией, – возразила Хельва, едва сдерживаясь, чтобы не заорать благим матом. Ей почему-то казалось, что заставить его понять можно, лишь оглушив как следует. Конечно же, она знала, что это совершенно неразумно, но через год, исчерпав все попытки найти с Тероном общий язык, все чаще стала ловить себя на том, что реагирует на уровне эмоций, а не разума.

Общение с ним превратилось в пытку, более того, в унижение, и она не собирается терпеть это дольше, чем того потребует завершение задания и возвращение на базу Регул.

Хельва была сыта своим напарником по горло. И ей было плевать, что он думает о ней. Трудно, конечно, смириться с тем, что она оказалась в ситуации, приспособиться к которой не сумела, но теперь ей совершенно ясно: они с Тероном несовместимы. Остается признать, что она допустила ошибку, и поскорее ее исправить. Это единственный разумный выход.

Хельва чуть не застонала: все-таки не зря говорят – с кем поведешься, от того и наберешься! Она даже рассуждать стала почти как Терон.

– Твоя лояльность достойна всяческих похвал, хотя в данный момент едва ли уместна, – по обыкновению напыщенно заявил Терон. – Факты говорят сами за себя. Четыре корабля с мозговым управлением, выполнявшие задания Центральных Миров, бесследно исчезли, и их пилоты-напарники вместе с ними. Факт первый: корабль, в отличие от пилота, может изменить маршрут. Факт второй: ни один из кораблей не прибыл в порт назначения в установленный срок. Факт третий: ни один из кораблей не появился в секторах, прилегающих к порту отбытия или порту назначения. Следовательно, они исчезли. Выходит, корабли по неизвестным причинам изменили установленный курс. Из чего, в свою очередь, следует: корабли – ненадежные создания. Этот вывод вытекает из приведенных фактов и является абсолютно бесспорным. И с обоснованностью такого вывода согласится любой разумный человек.

Он изобразил на лице противную ухмылку, которая когда-то казалась ей обаятельной улыбкой.

Хельва начала медленно считать до ста. А когда заговорила снова, голос уже вполне повиновался ей.

– Имеющиеся данные нельзя признать полными. В них отсутствует мотивировка. Нет никакой причины, которая могла бы заставить четыре корабля взять и исчезнуть среди бела дня по собственной прихоти. Ведь ни у одного из них даже особых долгов-то не было, а РД так и вовсе должна расплатиться с Мирами года через три. – «Как и я», – подумала она. – Таким образом, принимая во внимание особую информацию, которая известна мне... – с ударением сказала она, – твой вывод ни в какие ворота не лезет.

– Вот уж не знаю, какая особая информация, даже если она тебе действительно известна, – Терон наградил ее снисходительной усмешкой, – смогла бы заставить меня изменить свое мнение, тем более что Центральные Миры пришли к такому же выводу.

«Так, – подумала Хельва, – он решил вытащить на свет божий непогрешимый авторитет: рассчитывает сразить меня наповал».