Текст книги "Логово горностаев. Принудительное поселение"

Автор книги: Энцо Руссо

Соавторы: Анна Фонтебассо
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Все-таки одного дон Джузеппе не понял:

– Говоришь, тебя послал ко мне Дядюшка Нтони?

Не поднимая головы, Чириако ответил:

– Я так сказал, чтобы к вам проникнуть, дон Джузеппе. А то бы вы и слушать меня не стали. Хотел вас обо всем предупредить.

Набравшись храбрости, он поглядел Барону прямо в глаза. Дон Джузеппе молча, в упор разглядывал его и наконец слегка улыбнулся, с шутливой укоризной покачав головой.

– Считай, что предупредил.

Чириако немного приободрился. Но улыбка тотчас погасла, и Барон сухо спросил:

– А что говорят ваши о случае на вилле Сперони?

Вопрос поразил Чириако, и он в полном недоумении уставился на Барона.

– Какая еще вилла Сперони?

– Ну попытка ограбить хозяев той виллы с колоннами, которая стоит на вершине холма, – сердито объяснил дон Джузеппе. – На ней хозяйку убили.

Чириако так сильно замотал головой, что даже покачнулся. Сказал, что ни об этой вилле, ни о ее хозяйке отродясь не слыхал. Он смотрел в глаза своего бывшего хозяина смело, словно предлагая заглянуть к нему в душу и убедиться, что он не лжет.

– Понял, ты ничего не знаешь, – успокоил его Барон. – Ну, тебе пора идти. Подожди, есть хочешь?

Чириако уже взялся было за ручку двери, но тут же повернулся и впервые за эти трудные четверть часа широко улыбнулся. Сказал признательно, махнув рукой:

– Пообедаю в Виченце, дон Джузеппе. Вы правы, мне надо поскорее сматывать удочки.

– Тогда хоть пропусти стаканчик вина, – удержал его Барон. – С нашим амальфским его не сравнить, но пить можно. А я пока тебе одну посылочку приготовлю. Отвезешь ее?

Он буравил своими сверкающими глазками лицо Чириако, но тот не испугался.

– Дон Джузеппе, ваша просьба для меня – закон, – ответил он, радуясь и тому, что довел до конца трудное дело, и тому, что вновь сумел наладить дружеские отношения с бывшим хозяином, о чем всегда мечтал.

4

Маленький пост карабинеров в городке Фиа-дель-Монте буквально лихорадило.

Убийство молодой жены доктора Сперони, казалось, привело в действие таинственный адский механизм. В городке за десятки лет не происходило ничего подобного, а тут за месяц два страшных преступления в крохотном двухкилометровом квадрате. Немудрено, что сонный венетский городок пришел в смятение, и его жители отныне готовы были ко всему. Случись третье убийство при загадочных обстоятельствах и окажись неподалеку еще один труп, жители Фиа не слишком бы удивились. Недаром мудрая пословица гласит: бог троицу любит.

Первый этаж здания муниципалитета, приютивший карабинеров, превратился в корабль посреди бушующего моря. Беспрестанно звонил телефон, журналисты носились, словно фокстерьеры, в поисках несуществующих сенсаций, а из полицейского отдела Виченцы, возглавившего расследование, то и дело прибывали нелепые приказы. Таким путем власти могли излить свою ярость по поводу того, что они плутали в кромешной тьме. Время от времени очередной мудрец решал лично разобраться во всем на месте и устремлялся в Фиа.

Вот и сейчас в кресле сержанта Брандолина сидел доктор Лаццерелли из оперативного отдела Виченцы. Он свирепо ругал карабинеров: ведь в тот самый день, когда преступники подожгли машину с трупом, сведения о точном местонахождении поднадзорного Паломбеллы отсутствовали.

Ну а в том, что сожгли уже труп, сомнений не оставалось – вскрытие показало, что незнакомца задушили. Что же до самой спаленной машины, то она принадлежала адвокату из Виченцы, уехавшему по делам за границу. Его удалось разыскать в одной из гостиниц Линца. Получив столь приятную весть, он сказал, что, путешествуя поездом, всегда оставляет машину на стоянке привокзальной площади.

– Позвольте заметить, доктор Лаццерелли, – успокоил его сержант Траинито, – что наблюдения мы не прерывали. С утра позавчерашнего дня до утра вчерашнего дня Паломбелла не выходил из дому. Ему нанесли пару визитов.

Доктор Лаццерелли сердито покачал головой с копной сильно поседевших волос. Он испытывал необъяснимое пренебрежение к захолустным отделениям карабинеров под командой какого-нибудь старшего сержанта, а то и просто сержанта.

– Ах визиты! – сердито отозвался он. – Ссыльным обычно запрещено принимать визитеров!

– Вот именно, что обычно. Вы точно выразились, лейтенант. Но Паломбелла получил разрешение министерства.

– Неплохо устроился этот босс с Юга! Зачем было ссылать его сюда, если он сохранил все связи!

Теперь гнев Лаццерелли обрушился уже не на местную полицию, а на продажных чиновников министерства.

– Ну и сколько же длился визит?

Траинито сверился с докладной.

– Рокко Пиццуто, управляющий поместьем «Аранчето» в провинции Солерно, принадлежащим Паломбелле, прибыл на машине светло-голубого цвета, марки «лей-ланд» с номерным знаком «СА 235 122» в шестнадцать часов пятнадцать минут и уехал в девятнадцать часов. Лаццерелли в сердцах чертыхнулся и кулаком стукнул по столу, чему сержант Траинито втайне порадовался.

– Зачем, спрашивается, их переправляют сюда на Север, где они всем отравляют жизнь, будоражат спокойные прежде городки, мутят тут воду? Чтобы они еще лучше обделывали свои грязные делишки под прикрытием тех самых мер, которые должны были бы их обезвредить?! «Господин судья, разве ж я мог? Я ведь нахожусь под особым наблюдением», – с иронией промяукал Лаццерелли, неумело подражая южному диалекту.

– Вчера Паломбелле нанесли второй визит, – неумолимо продолжал докладывать Траинито, с трудом сдерживая улыбку. Когда он смеялся, его круглое лицо довольного кота подергивалось сетью морщинок, и без того усеявших лоб и щеки.

– Тоже с разрешения министерства?

– Нет… нет, – запинаясь, ответил сержант. – Нет, но мы получили приказ не вмешиваться.

Этим сообщением он, похоже, надеялся еще больше разозлить начальника, но тот сдержался и выжидающе молчал. Пришлось Траинито объяснить:

– Это был некий Чириако Фавелла, тайный торговец наркотиками в Неаполе. За ним неотступно следят уже несколько недель, чтобы схватить на месте преступления. И занимается этим полиция Виченцы, вы разве не знали? К сожалению, единственным проступком Фавеллы можно считать визит к Паломбелле. Может, он только ради этого и приезжал сюда, в Фиа.

Лаццерелли пододвинул к себе блокнот, в который командир местного отделения карабинеров Брандолин заносил копии донесений. Нашел чистую страницу и принялся что-то старательно рисовать. Траинито показалось, что это ракеты на стартовой площадке космодрома. Изрядно поседевшие волосы лейтенанта Лаццерелли как-то не вязались со свежим, худощавым лицом и ясными глазами крепкого, здорового человека. Для своих сорока лет он выглядел на редкость молодо.

– И это донесение составлено как положено, в трех экземплярах, – сказал сержант. Если всемогущий начальник надеялся подловить их, сельских сыщиков, на несоблюдении формальностей, то он просчитался.

– В отчете Антимафии[53]53
  Управление по борьбе с мафией, подчиняющееся правительству.


[Закрыть] не указано, что Паломбелла занимается сбытом наркотиков. Он занимается разными грязными делами, но не наркотиками, – изрек Лаццерелли и пририсовал к ракете струйки дыма. («Что это еще за ракета со струйками дыма?») Да, но, может, он решил таким образом заполнить вынужденные часы праздности в чертовой ссылке. Только этого нам не хватало! – заключил Лаццерелли.

Необъяснимым образом веселое настроение у Траинито как рукой сняло. Разговор с лейтенантом Лаццерелли он до сих пор вел так, чтобы немного его позлить. А сейчас сам почувствовал, что разозлился. Одна мысль о том, что этот червь навозный задумал растлить молодежь городка, в сущности чистую и честную, приводила его в негодование. Нахмурившись, он сказал:

– Если это так, я начну сбор подписей и сам подпишусь первым под прошением убрать отсюда этого негодяя. Раз он тут может проворачивать свои гнусные аферы, пусть лучше забирают его домой!

Лаццерелли ничего не ответил. Закурил и, молча затянувшись, пририсовал к первой ракете вторую, тоже со струей черного дыма.

– Что он там делает у священника, ваш сержант Брандолин? – наконец не выдержал он.

– Пошел узнать, не выудил ли падре что-либо полезное из разговора с доном Паломбеллой.

Он выделил голосом слово «дон», но Лаццерелли никак не отреагировал на скрытую насмешку.

– Этот му… – он вовремя остановился, – этот бандюга завязывает связи в обществе. С вами еще не пробовал, лейтенант?

– Если б он со мной попытался…

Приход Брандолина помешал ему рассказать, что бы тогда случилось с Паломбеллой.

Лаццерелли и Брандолин вяло поздоровались, они совсем недавно виделись. И вообще встречались они теперь необычно часто – сначала на ограбленной вилле, потом при осмотре полуобгоревшего трупа, по виду еще более страшного, чем труп Джованны Сперони.

– Кофе не хотите? – предложил лейтенанту Лаццерелли старший сержант Брандолин, садясь за письменный стол. – Траинито, позвони, пожалуйста, в бар. Мне ничего не надо – меня дон Тарчизио чашкой кофе уже угостил.

Он смотрел на лейтенанта, собираясь с мыслями, а потом коротко изложил итоги своего визита к священнику.

– Гость желает, чтобы его оставили в покое. Жалуется, что местные жители настроены к нему враждебно, и требует, чтобы господин приходский священник прямо с амвона объяснил прихожанам, какой милый, честный человек к нам приехал.

Лаццерелли протянул ему сигарету, Брандолин охотно взял ее и закурил. К низкому потолку потянулись струйки дыма. Брандолин глубоко затягивался, и его щеки вздувались, а гладкие, светло-золотистые волосы с прядями цвета ржавчины при каждой затяжке спадали на лоб.

– Очень недоволен, что его повезли опознавать труп. Утверждает, будто мы всячески пытаемся его очернить.

– Только нам недоставало, чтобы господин Паломбелла вконец рассердился. С его-то связями в верхах нам же еще и устроят головомойку, – невесело пошутил Лаццерелли. И вдруг заговорил совсем о другом – из-за этого-то он и проделал из Виченцы путь в добрых тридцать километров.

– Убитого опознали? – спросил он.

– Это вам, доктор Лаццерелли!

Траинито, поджидавший на пороге бармена, поставил на стол чашку кофе. Лишь теперь он увидел, что рисовал Лаццерелли: вовсе не ракеты, а дымовые трубы. Целый лес дымовых труб – пейзаж, весьма характерный для некоторых районов Венето, вконец обезображенных за последние двадцать лет. Из труб поднимались ввысь плотные, зловещие облака дыма, что сержант Траинито расценил как скрытое проявление недовольства.

Лаццерелли отпил глоток, вынул из кармана лист бумаги и стал читать: «Энцо Калоне, родился и жил в Торре-Аннунциата, тридцати четырех лет, агент национального страхового общества, женат, детей нет».

– А, Торре-Аннунциата! – встревожился Брандолин.

– Вот именно.

В каждом слове Лаццерелли звучал намек, увы, и на то, что с убийством на вилле Сперони обгоревший труп никак не связан. Собственно, они не слишком на это надеялись, но всегда легче распутывать один клубок, чем два.

– Как вы узнали про этого Калоне? Жена сообщила об исчезновении мужа?

– Жена видела его не чаще чем раз в неделю. Он вечно был в разъездах, и, понятно, супруга ничуть не волновалась. Мы нашли машину. Этого самого Калоне. Ее сбросили с обрыва в реку, но сработано было плохо – бандит явно не здешний. Он неудачно выбрал место – в заливчике, полноводном только в дождливые дни. А когда сухо, илистое дно всасывает воду, и ее остается совсем немного. Дверцы машины были распахнуты – верно, чтобы она поскорее затонула, но вот отпечатков пальцев водителя мы так и не обнаружили. Течение там очень слабое, и возможны лишь два варианта: либо труп все же вначале лежал в машине, либо незнакомца убили в другом месте. По номеру машины мы выяснили, кто ее владелец. Наши коллеги из Торре-Аннунциата описали жене приметы убитого, и она опознала в мертвеце мужа. Для официального подтверждения факта смерти сюда выехал брат убитого.

Лаццерелли допил кофе и резко поставил чашку на блюдце. Чашка жалобно звякнула. Он посмотрел сначала на Брандолина, затем перевел взгляд на Траинито. Оба унтер-офицера слушали начальника с полным вниманием.

– Никто тут не слыхал об Энцо Калоне?

И Брандолин, и Траинито порылись в памяти и ответили: нет, не слыхали. Брандолин неуверенно предложил спросить у Ромео, владельца отеля «Корона», не было ли у него такого клиента. Позвонили, но хозяин отеля, единственного в городке, ответил, что клиента с такой фамилией у него не было, да и вообще там южане не останавливаются.

– Какого черта его принесло в Виченцу? – процедил сквозь зубы Лаццерелли. – Агентом национальной страховой компании он работал в провинции Козерта.

Траинито сжал нос большим и указательным пальцами, прочистил его и высказал свою догадку, хотя его об этом не просили.

– По-моему, наш мафиозо замешан в убийстве, и крупно! Может, к убийству на вилле он и не причастен. Но этот обгоревший труп – его работенка. Наверно, он действовал не сам, а нанял другого человека.

– Тогда этому другому человеку куда проще было бы уничтожить труп вместе со своей машиной. Вместо этого он украл чужую машину, погрузил в нее убитого и сжег почти около дома почтенного мафиозо, – с нескрываемой иронией заметил Брандолин.

Сержант Траинито обиделся. Он был южанином, и нередко мышление и образ действий южан были ему понятнее, чем этим аборигенам Севера. Они ни капли не разбирались в правилах, контрправилах, ритуале и кодексе отношений уроженцев Юга страны, особенно тех, кто был связан друг с другом нерушимыми патриархальными узами и вдобавок стоял на разных ступенях иерархической лестницы.

– Дон Джузеппе Паломбелла мог нанять убийцу, чтобы продемонстрировать здесь все свое могущество. Дать пощечину властям, иными словами, нам, – пояснил он.

– И потом ваш дон Джузеппе отправился к дону Тарчизио и несколько часов убеждал его в своей невиновности! – воскликнул Лаццерелли. – Настаивал, чтобы тот успокоил прихожан и объяснил, что перед ними добропорядочный джентльмен, кем-то оклеветанный! Сержант, у вас слишком богатая фантазия!

Лаццерелли взглянул на свои жуткие дымовые трубы и добавил:

– А может, вам как раз фантазии и не хватает!

Траинито заметил, что и Брандолин злорадно ухмыляется в свои золотистые усики, и почувствовал себя оскорбленным. Он направился к двери.

– Пойду подготовлю планы на завтра.

– Подождите, подождите, сержант! – настиг его голос Лаццерелли. – Я должен сообщить вам еще об одном.

Уже у порога Траинито остановился и застыл возле самой двери.

– Глава Оперативного отдела Венеции распространил поиски Стефано Коллорини и на провинцию Виченца. Две недели назад тот ранил дорожного полицейского на заставе у Портогруаро, и сейчас поступили сведения, что этот Коллорини находится в вашем районе.

– И он у нас объявился? – простонал Брандолин.

Он явно пал духом. Обычная его энергия иссякла, уступив место ощущению бессилия.

– О господи, не обязательно здесь – провинция-то большая, – ответил Лаццерелли. – Не забывайте, однако, что Коллорини жил в Виченце, когда, похоже, был членом экстремистской банды.

– Какой? – в один голос спросили оба унтер-офицера. Лаццерелли пожал плечами.

– Одной из тех, что присваивают себе громкое политическое название, чтобы оправдать свои гнусности. Неонацистской, Отрядов пролетарской армии. Группы вооруженных пролетариев, анархистов, красных кхмеров, – Лаццерелли угрюмо усмехнулся, красные кхмеры казались ему родичами пирата Сандокана.

– Так или иначе, а друзья в городе у него есть. Впрочем, не исключено, что Коллорини укроется в каком-нибудь нежилом доме или в лесной хижине.

Он хитро поглядел на Траинито:

– Если только он уже не нашел убежища под крышей дома поднадзорного Паломбеллы.

– Все может быть, – не сдавался Траинито. – Разве не обвиняли этого мафиозо, хотя доказать это и не удалось, в укрывательстве других преступников?

– Ну, уж тут ты хватил лишку, – возразил Брандолин. – Коллорини никак не связан с мафией. И по-моему, с бандами экстремистов. Он бандит, и баста. Но вот если мы его схватим, он наверняка объявит себя политическим заключенным. Признайтесь, такая декларация выглядит привлекательной, и потом…

– Сильвио Пеллико[54]54
  Пеллико Сильвио (1789–1854) – итальянский писатель, карбонарий.


[Закрыть] в гробу бы перевернулся! – прервал его Траинито в порыве патриотизма.

На это упоминание о мученике Рисорджименто и Лаццерелли и Брандолин ответили презрительной ухмылкой.

– Паломбелла уж точно не поддерживает требований экстремистов, – парировал Лаццерелли. – В своих политических симпатиях он консервативен, а во внутренних делах привержен феодальным клановым отношениям. Какой уж там крайне левый!

Он умолк и принялся разглядывать желтые от никотина указательный и средний пальцы. Оба унтер-офицера тоже молчали.

– А о вилле Сперони есть новые сведения? – спросил наконец Брандолин.

– Сегодня утром пришлось выпустить задержанного. Ну того типа, которого доктор Сперони ошибочно опознал при первой очной ставке.

– Значит, антиквар тут ни при чем? – заключил Траинито.

– Антиквар? – Лаццерелли криво усмехнулся, безуспешно пытаясь вложить в усмешку весь свой сарказм. – Вы хотели сказать – старьевщик, перекупщик! Он ошивался в тот вечер возле виллы потому, что и в самом деле должен был встретиться с человеком, готовым продать ему старинный ларь. Изрядная гнида, этот ваш продавец, он никак не хотел подтвердить алиби перекупщика по той простой причине, что украл ларь из дома, который ему поручили сторожить. И вот, чтобы его не обвинили в краже, этот подонок лгал, хотя перекупщика подозревали в убийстве. Впрочем, профессор Браццола сразу сказал, что грабитель был худее и с куда более тонкими, маленькими ногами.

– Тонкими ногами?! – изумился Траинито. – Ничего не скажешь, на редкость наблюдательный человек!

Лейтенант Лаццерелли покачал лохматой головой и объяснил:

– Бандит с пистолетом простоял у подоконника целых пять минут. Профессор успел разглядеть его всего, с головы до пят. Хотя ноги могли быть тонкими и маленькими в сравнении с ножищами перекупщика – у того ботинки сорок пятого размера.

Лаццерелли невольно перевел взгляд на свои ботинки сорок второго размера из искусственной тюленьей кожи и долго с тоской разглядывал их. Потом жалобно, слишком даже жалобно, вздохнул и простонал.

– И вот мы, бедняги, снова остались с пустыми руками, да вдобавок господа следователи нас подгоняют кнутом, восседая в креслах за письменными столами. Во всяком случае, в сегодняшнем «Гадзеттино» вы, друзья, прочтете о последних событиях во всех подробностях.

Брандолин выудил из сильно поредевшей пачки еще одну сигарету, сунул ее в рот, но так и не закурил. Громко, с сухим хрустом сжал пальцы худых рук и с вызовом заметил:

– Выходит, мы должны устроить облаву. А там, в Виченце, не забыли, что нас всего трое бедолаг? Притом двое по очереди должны неотступно следить за этой вонючкой Паломбеллой?

Лейтенант Лаццерелли встал и окинул беглым взглядом полупустую комнату, в которой старая, потрескавшаяся мебель резко контрастировала с пишущей машинкой новейшей модели, стоявшей на табурете у письменного стола. Затем перевел взгляд на обоих унтер-офицеров.

– Что ж, нас, бедолаг, в Виченце целых восемь, – признал он. – Да вот только всяких происшествий случается в десять раз больше. Увы, никого не могу вам прислать на помощь. Выполните же свой долг, чего наша дорогая страна и ждет от вас! – с пафосом заключил он.

Лаццерелли без тени улыбки повторил слово в слово все, что сказал его превосходительство новый министр внутренних дел в своей речи, полной лжепатриотической риторики и банальностей. Таким образом он хотел придать мужества силам охраны общественного порядка, «изрядно пострадавшим от многочисленных провокаций и покушений», как он сам признал.

С тех пор в полиции эту фразу в насмешку произносили всякий раз, когда посылали патрули совершить очередное чудо – отделению заменить в схватке целый взвод или же подставить себя под автоматные очереди и лишь затем открыть ответный огонь.

5

Анонимное письмо прибыло из Виченцы. Об этом говорил почтовый штемпель, проставленный там днем раньше. Адрес «Карабинерам в Фиа» был сложен из трех слов, взятых из газетной вырезки. Газета наверняка местная, ведь городок упоминается лишь в разделе провинциальной хроники. А вот текст составлен из вырезок нескольких газет.

«Энцо Калоне, торговец наркотиками, был убит по поручению Антонио Вичепополо из Неаполя наемным убийцей по имени Спаламуорто».

– Посмотрите-ка, посмотрите!

Траинито положил листок на письменный стол рядом с точно таким же листком, также предусмотрительно анонимным, адресованным Джузеппе Паломбелле.

Он с нетерпением ждал возвращения Брандолина, который вместе с рядовым Сартори отправился на поиски бесследно исчезнувшего Коллорини.

Траинито в третий раз перечитал печатные, весело прыгающие строчки и протянул руку к папке документов о Паломбелле, всегда лежавшую на столе, чтобы сразу внести необходимые добавления. «С 17 часов до 18 часов 30 минут – визит Чириако Фавеллы, торговца наркотиками из Неаполя. Прибыл сюда специально для этого?»

Он вполголоса повторил с вопросительной интонацией: «Специально для этого?» – и пододвинул папку и оба письма к рабочему месту Брандолина.

Для него лично было яснее ясного, что оба эти факта взаимосвязаны. Как бы над ним ни подтрунивал лейтенант Лаццерелли, прав он, Траинито. Может, насчет Коллорини они и не ошиблись. Но вот Фавелла, Вичепополо, Калоне вместе с достопочтенным Паломбеллой составляли единую компанию, то, что неаполитанцы называют кучкой вонючек. Точнее говоря – банду подонков.

6

– Входите. Не заперто, – сказал Барон, когда в дверь робко постучали.

Сказал вежливо, по стуку определив, что это вдова Мариза Косма с ужином на подносе.

И верно, она вошла, осторожно неся поднос, накрытый салфеткой, и поставила его на стол напротив дона Джузеппе, который сидел и читал газету. Молча, споро принялась накрывать на стол, застелив одну его половину белой салфеткой и расставив на ней тарелки. Своими черными глазами с густо накрашенными ресницами она разглядывала импозантного постояльца. И тихо вздыхала, жалея, что некрасива и уже немолода, – ведь этот сухопарый, хорошо одетый и нестарый еще мужчина ей нравился.

– Там вам письмо, синьор Паломбелла, – сказала она, протягивая конверт и ничуть не выказывая удивления, что адрес состоит из одних газетных вырезок. Сам Паломбелла тоже не очень удивился этому, будто наклеенный, сбегающий вниз лесенкой адрес на конверте – вещь вполне обычная.

– Большое спасибо, – сказал он. Не глядя положил письмо в карман и пододвинул стул к уже накрытому столу.

– Чем меня сегодня порадуете?

– Полентой и птичками.

Синьора Косма сняла салфетку и застыла в ожидании восторженной улыбки на лице постояльца.

Барона обдало облаком пара, пронизанным приятным запахом тушеного мяса. Он наклонился и стал рассматривать еду.

– Птицы? – без всякого энтузиазма переспросил он. Пригляделся получше. – Где же тут птицы?

– Птички улетели, – засмеялась вдова. – Остались только кусочки мяса. Очень вкусные.

– Да-да, я тоже предпочитаю мясо, – обрадовался дон Джузеппе. – Птицы пусть уж лучше поют себе на свободе.

– Ну, что за подлые люди, – бархатным голосом пропела вдова. – Говорят, будто вы злой, а вы так любите птичек.

Дон Джузеппе ел с аппетитом – тушеное мясо было душистым, да и полента не показалась ему такой уж несъедобной. А ведь в Неаполе убеждены, что кукуруза годится лишь для откорма свиней. Он отпил «бардолино» и нашел, что это сладкое вино имеет приятный вкус.

Как раз такое вино, вспомнил он, гордясь своей эрудицией, Вергилий восхвалял в своих «Георгиках», а император Август пил с великой охотой. Конечно, у «бардолино» нет того чудесного горьковатого привкуса, что у каприйского вина, но огорчаться – грех, известно давно: в каждом краю свое вино. Кстати, не здесь ли находятся долины, которые римляне называли Вальполицеллие?

Он подумал немного, как бы это получше перевести, и решил, что точнее всего будет «долины с множеством погребов».

Барон осушил бокал, сунул в рот потухшую трубку и сел перед телевизором. Прежде чем его включить, Барон извлек из кармана письмо, внимательно его рассмотрел, ощупал и усмехнулся: письмо подверглось проверке. Вскрыл конверт и, бросив взгляд на наклеенные буквы, стал изучать сам лист бумаги.

«Лист вынимали, а затем снова вложили в конверт».

Дон Джузеппе опять улыбнулся и поискал в карманах коробку спичек. Истребил с десяток – они были очень маленькими, – прежде чем ему удалось наконец поджечь конверт. Когда тот загорелся, Барон поднял крохотный факел к трубке и держал долго, пока не потянуло приятным дымком, а в руках не остался один лишь пепел.

Мысли его перекинулись на вдову Косма, трогательную заботливость которой он заметил сразу. Он с удивлением спросил себя, с чего вдруг в городке, где все жители заранее настроились к нему враждебно, она охотно согласилась его приютить. Если она надеется получить взамен его нежную любовь, то сильно ошибается! В лучшем случае он готов щедро заплатить ей за две комнаты на втором этаже. Ведь он уже было смирился с тем, что получит комнатушку в домике муниципалитета, где, кстати, на первом этаже помещалось отделение карабинеров. Такое уже случилось с Доменико Копполой, приговоренным к ссылке в один из городков возле Кунео. Ну а Франческо Карионе, сосланному в район Павии, пришлось самому варить обед – в единственной траттории городка, прознав, что его тошнит от жареных лягушек, стали готовить их под всевозможными соусами и приправами.

– Вонючие кроты! Я должен прозябать в этом зачуханном городишке, а Рокко Пиццуто наслаждается себе в Апельсиновой Роще – настоящей жемчужине в диадеме Амальфи!

Барон заскрипел зубами, подумав, что в разговоре с доном Тарчизио назвал «драгоценным ожерельем» и эту убогую местность – плоские, низенькие горы, которые с приближением осени все чаще кутаются в шарф тумана. Словом, такое местечко, где нет приятного аромата садов, а если тут чем и пахнет, так это плесенью, кругом полно луж, а птиц запекают в поленте.

Кроме душистой Апельсиновой Рощи почти у подножия Везувия, с ее лесочками пиний и зарослями дрока, он испытывал тоску и по Неаполю. По «деловым» встречам, особенно приятным еще и потому, что тебе выказывают глубочайшее почтение, по ночным блужданиям по уснувшему городу. Нередко здесь, в Фиа, в часы вынужденного безделья, когда он сидел, обмахиваясь газетой или притворяясь, будто задремал, наплывали воспоминания о прогулках по тем кварталам Неаполя, где еще сохранились пышные здания в стиле барокко. А лично он не сомневался, что барокко лучше всего отвечает характеру неаполитанцев с их непредсказуемостью и необузданной жизненной силой. Перед глазами вставал портал дворца Филамарино и церкви Санта Клара, вспоминался поразительный контраст между богатой, чистой набережной, улицами Партенопе и Актон и грязными улочками, где прежняя живописная бедность сменилась современной нищетой. «Хотя почему, собственно, контраст, они вполне сочетаются», – пришла ему вдогонку мысль.

И еще вспомнилось ему, как в детстве он не мог оторваться от базарчиков у Сан-Грегорио-Армено, которые на рождество превращались в сплошные ясли христовы. Потом, в зрелые годы, он старался «отмыть» грязные деньги, которые бурными реками текли к нему отовсюду, соорудив собственные ясли христовы и покупая за большие деньги у антикваров редчайшие фигурки пастухов и волхвов, созданные лучшими местными мастерами восемнадцатого века.

Иной раз ему приходило на ум, что и боссом-то мафии он стал лишь для того, чтобы удовлетворить эти дорогостоящие артистические прихоти. Карьера главаря мафии была Барону вполне по душе. Но выбирай он другую «профессию», он охотно бы стал антикваром, богатым и с тонким вкусом.

Сейчас же он чувствовал себя заживо погребенным. Что-то нужно предпринять, и немедленно. Да, ему мало вдохновенных отчетов Рокко Пиццуто об обильном урожае орехов, о цветущих апельсиновых и лимонных садах, о тучных коровах и об удивительно вкусном в этом году вине «лакрима Кристи» с виноградников у подножия Везувия. Не намерен он довольствоваться и закодированными сообщениями о делах куда более прибыльных и опасных, которые присылают его помощники. Один из них, Винченцино Депаоли, куда более известный всем как Санвинченцо, доносил о выгрузке четырех судов с контрабандными сигаретами, провернутой без всяких помех со стороны бдительной таможенной охраны.

Даже если предположить, что карабинеры рано или поздно устанут следить за ним с утра до ночи, волнующих событий, увы, тут не ожидается.

Впрочем, может, он и ошибается, подумал Барон, вспомнив об убийстве Энцо Калоне и словах Чириако. Кое-что все-таки произошло, пусть не совсем приятное, по крайней мере необычное.

– Синьор Паломбелла… – голос вдовы Косма звучал из-за двери глухо, да вдобавок она нервно постукивала по ней пальцем.

«Эта дама становится слишком назойливой, – рассердился Барон. – Не будь она такой усохшей, можно было бы с ней позабавиться, но, святая мадонна, ведь ни кожи ни рожи».

– Войдите.

Она появилась в проеме двери и застыла в нерешительности с видом заговорщика. Синьора колебалась, вопросительно глядя на своего жильца, сидевшего посреди комнаты, и с наслаждением вдыхала запах табака – как все-таки приятно, когда в доме мужчина. Но ей быстро пришлось решиться – Барон испытующе глядел на нее, внешне, правда, сохраняя сонный вид.

– Синьор Паломбелла… один человек, один человек хотел бы с вами поговорить…

– Со мной? – Он стряхнул пепел в пепельницу, чтобы скрыть удивление. Прошло всего два дня, как Рокко вернулся в Апельсиновую Рощу. А Чириако, тот уже, вероятно, в Неаполе.

– Один человек… кто именно?

Вдова с порога обвела комнату испуганным взглядом. И наконец сказала на привычном родном диалекте, что придало ей больше уверенности:

– Моя племянница Лаурета.

Барон непроизвольно нахмурился, и синьора Мариза в страхе поспешила уточнить:

– Моя племянница Лаура.

– Ваша племянница? Чем я могу помочь вашей племяннице? – дружелюбно спросил дон Джузеппе тоном всемогущего феодала – роль, которая так ему нравилась.

Втайне он надеялся, что племянница Лаурета не только моложе, но и много привлекательнее тетки.

– Если соблаговолите спуститься к нам, вниз, – проворковала вдова. Увидев, что жилец заподозрил что-то неладное и помрачнел, тотчас пояснила: – Вы, конечно, знаете… мой дом теперь под наблюдением. Племянница формально пришла в гости ко мне. Поэтому не хотелось бы, чтобы, скажем, из окна ее увидели здесь, наверху. Если же вы спуститесь!..

Она замолчала, потому что дон Джузеппе внезапно встал, молча подошел к окну и с треском захлопнул ставни.

– Все в порядке. Ваша племянница может спокойно подняться сюда, и никто с улицы ее не увидит, – сухо сказал он Он зажег свет и снова сел. Вдова отреагировала молниеносно, вернулась на лестничную площадку и негромко крикнула: