Текст книги "Запоздалая оттепель. Кэрны"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Через полгода сделал ей предложение.

Кузьма и теперь помнил тот день, каждое слово. Он уже подготовил своих. И на свидание к Насте пришел нарядно одетый, тщательно побритый.

Настя, как всегда, немного опоздала. Но не извинилась. Тихо поздоровалась.

– Ты куда–то собрался? Нет? А с чего так оделся, будто на демонстрацию? – усмехнулась хитро. Она все поняла нутром.

– Какая демонстрация? Есть дело поважней, – ответил уклончиво.

– Какое, если не секрет?

– Хочу с тобой поговорить. О важном.

– О чем же?

– Да вот не знаю, как поймешь, станешь ли слушать или опять по морде надаешь? – говорил осипшим от волнения голосом.

– Смотря что ляпнешь!

– Да уж и не знаю, с какого конца начать…

– Может не стоит, если не знаешь?

– Нет! Стоит. Просто слова никак не подберу, – признался честно.

– Тогда скажи как есть! – смеялась Настя, поняв все без слов.

– Понимаешь, я хочу сказать, что люблю тебя! Не могу больше так. Не хочу жить один. Давай вместе!

– Это как – вместе?

– Ну, поженимся! Как положено! Если ты согласна, – глянул ей в глаза.

Настя не спешила с ответом.

– Мне подумать надо, поговорить со своими, – ответила неопределенно.

– Когда ответ ждать? – спросил глухо.

– Не знаю, – пожала плечами. И целую неделю не приходила на свидания, молчала, мучила неизвестностью. Он ждал.

Но как–то вечером открыла окно, увидев ожидающего угрюмого Кузьму, улыбнулась. Он понял: согласилась Настя. И на следующий день послал своих родителей сватать девку.

А вскоре сыграли громкую свадьбу. На весь двор. Три дня надрывались гармошки и баяны, радиолы и голоса соседей, друзей.

– Горько! – словно заранее определив судьбу Кузьмы, кричали гости.

«Каб знал заранее, ни в жисть не женился бы на ней!» – думал Кузьма. И, глянув в окно, приметил рассветную полоску на небе. Наступило утро. И он, вспомнив о заботах, решил сходить по объявлению.

Он вышел на кухню угрюмый. Ведь и сегодня никто, кроме Женьки, не зашел к нему.

– Ты все спишь? – встретила жена.

– Хватит попрекать меня! – грохнул кулаком по столу, так что посуда на нем звенькнула. – Чего шпыняешь, как пацана? Иль стыда не стало? Спробуй сама на работу устроиться! Слабо? А чем ты лучше других? Почему и тебе не определиться, коль так радеешь об семье? Во жопу отожрала! Ни в какой чувал не влезет. Сиськи с мою голову! Тебя впрягать надо! Чего дома сидишь, транду сушишь? Иди вкалывай!

Настя, услышав такое, онемело уставилась на Кузьму. Не ожидала. Не могла поверить своим ушам. И подавилась воздухом. Но вскоре пришла в себя, опомнилась и заорала, подбоченившись:

– Я на работу? Да если устроюсь, на хрена ты в доме нужен? Какой из тебя хозяин и мужчина? Мешок с трухой! Я троих детей вырастила…

– Ты растила? – рассмеялся Кузьма. – Хоть на кусок хлеба им заработала?

– А на кой черт ты имелся? Я и стирала, и готовила, и убирала! Сама сад и огород содержала! На базар и по магазинам – тоже я! Ты хоть когда–нибудь помог мне?

– А ты? Я в две смены вкалывал. Еще и халтурил. Ты даже нос в мою мастерскую не сунула. А ведь вся мебель в доме моими руками сделана! В деньгах нужды не знала! И этого мало? Я не пил, не таскался, не лупил тебя!

– Попробовал бы! – подбоченилась баба.

– Тебя не то колотить, убить мало! Стерва сракатая! – сорвалось злое.

– Тебя повесить надо! Таракан вонючий! Разве ты мужчина? Боишься выйти из своей комнаты! Прячешься, как сушеный клоп! А почему? Портки опозорил! Семью завел, а сам – никчемность! На моем иждивении жить вздумал? Ишь размечтался! Стану на своей шее катать бугая! Не обломится, не мечтай!

– Немецкая кобыла! Срака толще паровоза! Все тебе мало, прорва! Когда подавишься? – Выскочил из кухни. Спешно одевшись, вылетел во двор под визг и брань жены.

В этот день он устроился свинарем в подсобном хозяйстве и решил не ходить домой. Глушил в себе обиду. Но на четвертый день не выдержал. Вся одежда и тело пропахли свинарником. Да и сменщик заступил на трое суток. Можно отдохнуть, отмыться и выспаться дома.

«В конце концов, я хозяин дома! К себе иду, не к ней!» – уверенно открыл двери. И, разувшись в коридоре, прошел в ванную. Помылся, переоделся. Увидев Зинку, даже не поздоровался. Прошел мимо.

– А мы тебя даже в морге искали! – Вошла в комнату Ольга.

– Поспешили отпевать. Я нынче работаю. И нечего меня загодя хоронить!

– Устроился? – улыбалась дочь.

– Да. Не совсем то, что хотелось, но не до выбора. Зацепился покуда в свинарях. Подвернется что–нибудь получше – не промедлю!

– А мой Максим как с ума сошел! По бабам стал таскаться, пьет. На дочку внимания не обращает. Меня материт. Не знаю, что делать, – пожаловалась, всхлипнув.

– Что делать? Уходи от него!

– Куда?

– Домой. В свою комнату. Станем, как и раньше, вместе жить.

– Мать запилит меня.

– Хрен ей в рыло! Пусть попробует! Зубы повышибаю! – взялось лицо пятнами.

– Это кто такой смелый выискался? – вошла в комнату Настя, подслушивающая под дверями.

– Ты вот что, не мути воду! Пусть дочь домой переедет жить. Нечего ей мучиться с Максимкой. И не шпыняй! Я, может, больше Ольги ошибся в свое время. Ну да мне никто уж не поможет. А ее в обиду не дам никому!

– Ты о себе позаботься для начала! – криво усмехнулась Настя.

– Мне нечего тужить! Я работаю! Все наладится. Кроме одного… – глянул на Настю грустно.

– Ты это о чем? – сползла усмешка с лица.

– Про главное… Потерялось оно промеж нами. Теперь не воротить. Слыхал, об чем ты с Зинкой на кухне болтала. И про меня ляпнула. Как в душу нахаркала. Того уж не очистить, не забыть, не прощу никогда! Все запомнил…

Настя покраснела. Но ненадолго. Смущение быстро прошло. Взяв себя в руки сказала:

– Уж и не знаю, что ты слышал. Мало ли о чем с невесткой говорила. Но коли прожила с тобой тридцать лет – это больше слов доказывает все. Будь ты плохим или не будь дорог, никакие деньги возле тебя не удержали бы! Хреновым мужикам по трое детей не рожают. Вот это жизнь! А слова – пустой звук. Если б не был нужен – давно бы от тебя ушла к своим.

– Эх, Настя! Все так и не так. Услышанное камнем на сердце лежит. Его оттуда каленым железом не вырвать. В нонешнее не верю! – выдохнул горько.

– Это твоя забота! Лучше расскажи, где работать устроился?

Кузьма поделился немногословно.

– Что ж, хоть какое–то дело нашел. Плохо, от дома далековато. Но ничего, может, со временем что–то лучшее сыщешь.

– Я подрядился там же на ремонт свинарников. За это отдельно платить обещались, – проговорился Кузьма и сказал, сколько ему посулили.

Настя, услышав сумму, вовсе раздобрела, к столу позвала на кухню.

А дочери сказала по пути:

– Конечно, переезжай сюда. Но с твоего Максимки я судом все возьму! И заставлю его, гада, переехать в однокомнатную квартиру. Все имущество переделю. И алименты платить будет, как полагается!

– Ты на что дочку подбиваешь? Чего лезешь к ней в душу с ногами? На что ей его квартира? У нее свой угол есть! – рассвирепел Кузьма.

– Охолонь! Жить с нами будет. А однокомнатную, что отсудим, продадим за большие деньги. На них сколько жить можно!

– Дура! Куда торопишься? Может, они еще помирятся. Не разбивай семью. Не слушай ее, дочка. Не спеши разводягой стать и ребенка сиротить. Поживи у нас. Одумается твой Максим, придет сюда. Вот тогда я с ним поговорю. А не придет – и не надо. Проживем и без него. Не нужно нам чужого. Оно едино поперек горла комом встанет. Ты умница! Мужик твой шебутной. Ну, авось одумается.

– Ну да! Станем ждать его! Гляди, какой принц! Кобелюга проклятый!

– Цыть, Настя! В нашей внучке его кровь. Не моги клясть! Опомнись! Не в деньгах счастье! Иль ты все мозги проквасила? Слава Богу, дочка у нас хорошая: молодая, грамотная. Не сбивай ее с пути!

Настя поняла: перегибать нельзя.

А Кузьма, поев, пошел в мастерскую…

– Дедуль! Ты вернулся! – радостно влетел к нему Женька. И, узнав, куда устроился работать Кузьма, попросил его: – Можно я к тебе приходить стану?

На следующее дежурство они поехали вместе.

– Дедунь! А что такое аборт? – спросил мальчонка уже в свинарнике. И рассказал, как Зинка, его мать, лежала в больнице и чуть не умерла от аборта, который ее заставила сделать Настасья, сказав: «Незачем нищету плодить. Один есть, и хватит. Успеете еще обзавестись выводком…»

Кузьму трясло от услышанного. А Женька, узнав, что такое аборт, и вовсе заплакал. Он давно мечтал заиметь сестренку или братишку. Оказалось, даже это бабка отняла.

– Зина, на что ты грех такой приняла? Зачем дите сгубила? Кого послушала? Детву рожать надо, покуда молоды. Потом не станет сил ее поднять, – увещевал невестку.

– Хватит с нас и одного. Мать права, – отвернулась Зинка.

– Эх вы, стервы! Душегубки безмозглые!

– Чего тут выступаешь? Ни одна баба того не минула! – встряла Настя. – Тебя это обошло и молчи! – оборвал жену.

– Как бы не так! Три аборта сделала от тебя! Теперь бы чем кормил такую ораву? Последний – когда Ольге уже десять лет было. Куда голь разводить?

Кузьма сидел оглушенный.

– Как? Почему я не знал до этих пор?

– А зачем? Все бабы так! Взвешивают, сколько сил имеется. Больше троих ни ты, ни я не потянули б…

– Гадюка! Теперь невестке жизнь поганишь?

– Да будет вам! Все равно беременеть не буду. Таблетки получили из Германии. Регулятор семьи. Выпила и два года без проблем, – отмахнулась Зинка, добавив: – Я уже защищена!

– Аборт тебе Егорка сделал? – спросил Кузьма.

– Нет.

– Он знал про то?

– Конечно.

– И разрешил?

– А куда деваться? Вы только гляньте на цены. Наших с ним двух зарплат на неделю не хватило бы. Вот и пришлось все взвесить: сможем ли вырастить двоих? Да куда там! Дай Бог Женьку на ноги поставить и самим не побираться. Нам зарплату раз в полгода выдают. Если б одни жили, давно с голоду подохли! – расплакалась невестка.

– Вон у Андрея с Ниной своя проблема. Заболел ребенок. А лечение платное. Да так с них взяли, что до копейки выложили все заработанное на ремонтах квартир. Даже на такое пришлось пойти. Хотели как–то подзаработать. Да вишь, все прахом! – выдохнула Настя.

– А что ж Егор? Не сумел вылечить?

– Он гинеколог, а не педиатр. В детских заболеваниях не разбирается, – вступилась Зинаида за мужа.

– Черт знает что творится! Если я столяр, то смогу сделать и стул, и диван, и стенку. А тут? Неужели все шесть лет в институте он учил только транду и больше ничего не знает? Смех единый! Доктор в доме, а за леченье платим. Сам не знает ни хрена! – возмутился Егор.

– Какой вы дремучий! – фыркнула Зинаида и вышла из кухни, сморщившись.

– Коли сам ничего не понимаешь, хоть не позорься! – заметила жена.

– Ну да вы во всем разобрались! Одна дитенка сгубила. Другие еле наскребли на лечение. Третьи – разбежались. А все от того, что и промеж ними ладу нет. Да и где ему быть, коль в доме правит баба? А приглядись, с чего все крутится? Уж не от того ли, что добра в душе не стало? Единой выгодой живешь. Если б я на работу не устроился, ты мне тарелку супа не налила б! А ведь сколько лет прожили под одной крышей. Трое детей. А сердца ни к кому… Все впустую. И годы, и жизнь…

– Да хватит меня совестить! Влезь в мою шкуру на денек, и я погляжу, как выдержишь… Через час сам в петлю влезешь, – расплакалась Настя. – Ты попробуй накорми, обстирай, убери за десятком человек, когда в кармане ни гроша! Один заболел, у другого неприятности – разбежались. Ни у кого зарплаты нет. Ты едва сыскал работу. А семья каждый день жрать хочет. И не по одному разу! Глянь, почем нынче стиральный порошок. Раньше машина столько стоила. Цены выросли до небес, да только зарплата старая. Как жить дальше, ума не приложу!

– Другие живут! Никто в петлю не лезет. Приспособились по своим заработкам тратиться. И только ты никак не приноровишься. Все мало! Сколько ни дай! – осекал Настю.

– А когда ты мне в последний раз давал деньги? Уже и сам не помнишь. Только упрекаешь! Возьми и веди дом, семью. Научи, коль недоволен. С радостью тебе уступлю свою долю.

– Тогда вместо меня пойдешь в свинарник! – решил припугнуть жену.

– Да хоть к черту на рога! Лишь бы от этой жизни подальше!

– Чего теперь ноешь? Я уже работаю! – напомнил Кузьма.

Уехав через три дня на дежурство, он не возвращался домой целый месяц. Ремонтировал свинарники.

К нему приезжал Женька. Привозил поесть. Иногда отдавал Кузьме свои деньги – на хлеб и курево. Рассказывал обо всех домашних новостях.

– Ольга вчера прогнала Максима. Он приехал пьяный. Ругался. Звал домой. Она не поехала. Тогда грозить стал. Ну, папка ему наподдал. Не велел приходить. Он уехал, а Оля всю ночь плакала.

– А твои как? – интересовался Кузьма.

– Мамка частные вызовы обслуживает. Уколы делает больным. Папка тоже подрабатывает. На «скорой помощи». За ним ночью приезжают. Говорит, зря гинекологом стал, бабы больше не рожают. А в палатах пусто, как на кладбище. И он уже забыл, когда последние роды принимал. Теперь только аборты делают. Скоро совсем людей не станет на земле. Вот последние вымрут, как мамонты, и все! Мамка говорит, что много молодых умирает. Даже от голоду… А я смотрю и не знаю, что тебе сказать… Раньше я мыл наши легковушки. Теперь – все импортные. Они дорогие! Как же так? Денег пет, детей нет, а заграничные машины покупают. Вон у Витьки отец наган достал где–то. А через месяц – «мерседес». Я тоже себе наган куплю. Нет, не на машину хочу набрать! Своих уговорю, чтоб сестру иль брата принесли! И дам им деньги!

– А где возьмешь их? – содрогнулся Кузьма от дурного предчувствия.

– Ну как это? Я пять машин помыл. А заплатили только за две. Когда наган заимею, побоятся зажиливать мои деньги, ведь колеса могу прострелить. Знаешь, как мы с пацанами проучили двоих гадов? Один на «ауди», второй на «мерсе» ездят. Зарулили к нам. Велели помыть машины. Мы их до блеска отодрали. А они деньги не захотели отдать. Тогда Петька с Кириллом проткнули им колеса перочинками. Те сели, а колеса спустились. Мы уже за угол убежали. Смотрим, что дальше будет? Ох и матерились они! Пришлось им на шиномонтаж на тросах добираться. Запасок не было. А через два дня они опять прикатили. Хотели нас отметелить. Но Петькин отец их за грудки взял. И так тряхнул, что враз замолкли. За помывку уплатили. И уже не приезжают к нам! А еще одному, когда заплатить не захотел, Степка полную горсть грязи зафитилил в лобовое. Как раз где водитель. Тот выскочил. За Степкой кинулся. А Петька тем временем ключ зажигания выдернул из машины и наутек. Хозяин «форда» чуть с ума не сошел, когда вернулся. Машину пальцем не заведешь. Он нас целый час уговаривал. И вместо тридцатки за помывку сто рублей с него выдавили!

– Женька! Зачем тебе такое?

– Как это? Я же не украл! А почему меня накалывают всякий раз? Вот и взялись кучкой зарабатывать. По одному – дурят! Когда нас много, не обламывается удрать, не заплатив.

– А как ты с бабкой нынче ладишь?

– Она мои штаны взялась почистить. И нашла в кармане полтинник. Ну, пятьдесят рублей. И вытащила меня из койки средь ночи. Спрашивает, где деньги взял? Я сказал, что нашел их. Она кричать стала на меня. Вором назвала. Я ее – дурой. Она отцу пожаловалась. Тот, глянь, как ремнем отлупцевал! – заголил спину. Кузьма вздрогнул, увидев черные полосы на теле внука.

– Скажи–ка бабке, чтоб ко мне приехала, – попросил Женьку.

– А зачем она тебе? Опять станет хныкать и жаловаться. Она любого в слезах и соплях утопит. Злая! Да и не разговариваю я с ней после того. А вот отцу с матерью пришлось сказать, где деньги взял, а то бы душу выпустили…

Через неделю Кузьма приехал домой. Позвал Настю в свою комнату. Отругал за Женьку. Та обиделась на мужа, что защищает внука, а ее срамит перед всеми. Успокоилась, лишь когда Кузьма дал ей деньги. Забыла все обиды. Пообещала не лезть ни в чьи карманы, не проверять и не обижать никого.

Так прошло три года. Нет, Кузьма не успокоился. И в выходные он продолжал искать работу или приработок. Случалось, ему везло. Просили отремонтировать или собрать мебель, перетянуть кресла и диваны новым материалом. Кузьма старался. Приносил домой приработок. Но уже не до копейки, как прежде, отдавал Насте. Оставлял и для себя.

– Послушай, цены выросли! Почему твоя зарплата не поднялась? Напомни, попроси! – говорила постоянно.

– Никому ее не прибавили! – огрызался Кузьма. Но назавтра слышал то же самое. – Надоела! Извела! Запилила! – взорвался он.

– Твоих копеек семье на хлеб не хватает. А еще орешь здесь! Зачем семью завел, если прокормить не можешь? Если бы я знала тогда, какой ты есть, никогда не согласилась бы выйти за тебя!

– Не за меня! Не я тебе был нужен! Да понял запоздало! – хлопнул дверью Кузьма, выскочил во двор. Там Егор в машине ковыряется, что–то ремонтирует. На отца не глянул. Зинка вышла в огород за зеленью. Проходя мимо, больно толкнула Кузьму и не оглянулась, пошла за дом.

– Отец, пойди на минутку! – позвала дочь.

И сказала:

– Мы с матерью вчера заявление в суд отдали. На Максима. Ну сколько можно ждать, а на мою зарплату не проживешь…

– Мать заставила?

– Не только. Я и сама устала верить! Не могу! – опустила голову.

– Дурное порешили. Но коль сделано, обратно не воротишь, – отмахнулся устало.

– Ты знаешь, что Нинка покалечилась на ремонте? – спросила Кузьму тихо.

– Когда? Что с ней? – онемел отец.

– Мать всех достала. Нинка приболела. Простыла. Ремонтировать квартиры – это не то, что в конструкторском бюро сидеть. Ей надо было отлежаться. Да мать извела. Все ныла. Та не выдержала, с температурой пошла работать. И… Не устояла на стремянке, потеряла равновесие. Сломала руку. Теперь в гипсе… Андрей с матерью не говорит. Квартиру ищет. Уйти хотят. А мать радуется, что меньше мороки будет. И еще одну комнату можно квартирантам сдать. Кстати, ты знаешь, что у нас уже живут постояльцы? Семья. Тихие, хорошие люди. Они за свою комнату за год вперед заплатили. Теперь дети играют у меня. Их комнату отдали. Там Женька уроки готовил. Теперь – на кухне, бабка место дала.

Кузьма молча вышел. Нашел Настю.

– Ты это что же утворила? Невестку из дома больную выгнала на работу. Она из–за тебя хворает. Чужих в дом взяла без моего ведома! Ты что себе позволяешь?! – рассвирепел мужик.

– Не дери горло! Все больные, когда работать надо. А как за стол, мечут больше здоровых! Хватит на меня базлать! Я такая же хозяйка, как и ты, в этом доме. Ты, живя со мной, его строил. И я помогала. Так что не мечи тут искры. Не боюсь тебя!

– Уходи отсель! Змея!

– Что? И не мечтай! Дом не только твой, а и мой! Захочу, тебя выгоню! – пригрозила, вспотев. – Тебя! И никто обратно не вселит! Так что знай! Не позволю над собой издеваться! Хватает в доме горя и без того! – пошла к Зинке на кухню, высоко подняв голову.

– Стерва старая! Тендер паровозный! Все мало тебе! Когда лопнешь, кровососка?! – взъярился Кузьма, потеряв терпение. И, обойдя дом, сел на скамье под яблоней. Задумался, как дальше быть? А тут совсем внезапно услышал:

– Как живешь, сосед?

Оглянулся. Седой как лунь дед стоит у забора. Плечи сутулые, лицо в морщинах, а в глазах два кусочка синего неба улыбаются светло и чисто.

– Акимыч, здравствуйте! – Потянуло к старику впервые за все годы.

– Чего ж голову уронил? Иль не можется? Либо печали одолели? – спросил дед, подойдя вплотную, присел рядом.

– Сил больше нет. Заели заботы! Не жизнь – мука! Каждый день в наказанье! Уж скорее бы все кончилось! – выплеснул Кузьма наболевшее. И рассказал о невзгодах семьи.

– Кузьма, да ведь не на одних вас лихо напало! Всех достала беда. Я вон после войны сколько лет работал. А пришло время, пенсию такую определили, что на нее ни жить, ни умереть нельзя. Хоть волком вой. Но толку от того никакого. Подумали мы вдвух со старухой. Взяли за городом участок. Еще в позапрошлом году его разработали. Посадили что надо. И все лето с него жили. А и на зиму для себя запасли всего. Картоха да капуста, огурцы и помидоры. Всякая зелень – своя. Уже покупать не надо. И копейка цела. А там мою бабку взяли на зиму за чужим дитем доглядывать. Приплачивали, харчи давали. Да я сторожевал на складах. И знаешь, без нужды дожили до весны. Не сетовали. У Бога помощи просили. Он услышал и подсобил нам. Не покинул. Не позабыл. Вот так–то и тебе надо. Не жалиться на жизнь, не клясть ее, а обратиться к Отцу Небесному. Ему всяк голос слышен, каждая жизнь видна. Ее нельзя клясть, ибо она от Господа всякому подарена. Клянущий дар Божий проклинает Господа. За то и наказан Им. Прими все с кротостью, без злобы. И Господь наградит тебя. Ведь беды наши не от кесаря, не от властей. А от грехов наших. За зло и жадность наказываемся. За обиды, в каких погрязли и вокруг себя сеем. Очисти душу от зла. И помяни слово мое – в судьбе твоей враз утро проснется. Заново народишься. Поверь, сосед, как сыну сказываю. На себе спытал…

Кузьма покачал головой с недоверием. Но решил для себя не ругаться с Настей. Забыть, простить ей зло. И никого из домашних не ругать. Но… Перед уходом на работу жена закинула:

– На свиноферме работаешь. Хоть бы мяса принес когда–нибудь. Нынче на базаре не докупишься. А детям надо.

– Не могу. Они все считанные. И колоть их не умею. И не подбивай на воровство. Живи с того, что имеем, – ответил спокойно.

Настя покрутила пальцем у виска.

– А для чего ты свиней растишь? Когда–то их забирают у тебя? Вот и попроси.

– Да кто ж даст? Их на бойню от меня увозят живыми.

– Послушай, Кузьма, ну все как–то выкручиваются. И только ты на голую зарплату меня посадил. Раньше деньги приносил. Нынче – копейки!

– Хватит стонать! Посмотри вокруг, как люди живут? Достаток меньше нашего. А не ноют, не пилят друг друга! С тобой свой дом хуже погоста стал! – двинул дверь кулаком, вышел во двор, едва погасив вскипающую ярость.

С каждым днем нарастала злоба в душе. К Настасье не осталось тепла. Пропасть меж ней и Кузьмой росла слишком быстро.

«Вот черт, больше тридцати лет прожили. Старость у обоих за плечами стоит. А мы, считай, под конец по разным комнатам, отдельно спим уже не первый год. Даже за стол рядом не садимся. Все врозь. А что общего осталось? Дети? Уж выросли. Не нуждаются больше в нас…»

Вспомнилось, что вчера от них уехали Андрей с Ниной и с ребенком. На квартиру ушли. В их комнату придут постояльцы. Ольга в суде помирилась с Максимом. Уехала к нему с дочкой, даже не заглянув домой. В ее комнате тоже живут чужие.

«Скоро с меня за проживание деньги стребует Настасья. Вовсе закусила баба удила. Детей разогнала по чужим углам. И сердце не болит. Остались Егорка с Зинкой. Самые терпеливые. Но и их надолго ли хватит?» – думает Кузьма.

– Кузьма! Ты спишь? – вошла Настасья.

– Если снова деньги просить станешь, тогда сплю! – отозвался глухо.

– У тебя когда зарплата будет?

– Не знаю, – повернулся спиной к жене.

– Уже три месяца от тебя ни копейки! – напомнила визгливо.

– Другие больше ждут, и ничего.

– Меня другие не интересуют. Мне их не кормить.

– Не знаю! Отстань! – укрыл голову одеялом.

– Ты что себе позволяешь? Почему цыкаешь, как на собачонку надоедливую? Я устала от тебя – никчемного неудачника! Ты отнял у меня все! – запричитала баба.

– Что я отнял? – вскочил Кузьма.

– Жизнь, молодость, здоровье, силы! – кричала в лицо, и Кузьма не выдержал, влепил пощечину, чтобы остановить истерику.

– Ты еще и руки распустил, козел облезлый?! Я с тобой в постель не ложусь из–за твоей вони, хорек! Ненавижу! – отлетела к стене от удара Кузьмы, едва успев ухватиться за подоконник. Удержалась. Приметила молоток на подоконнике. Едва Кузьма подошел, чтоб вышвырнуть Настасью из своей комнаты, закрыть за ней двери, та, ожидая очередную пощечину, замахнулась молотком. Сама не знала, куда угодила. Мужик упал на пол. Настасья ухватила его в ярости, подтащила к двери. Пока не пришел в себя и не прибил ее, выкинула из дома во двор прямо в лужу лицом. Тут же закрыла за ним двери на тяжеленный засов. Его не сшибить, не поддеть. Сам хозяин ладил. Прочно и надежно. Не знал, что от самого себя его навесил. Не мог такого предположить тогда…