Текст книги "Маска: история Меллисы де Бриз (СИ)"

Автор книги: Эллин Крыж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 23

Как-то раз, Лоранс попросила своего «секретаря» и подругу вытряхнуть из стола все бумаги, которые Меллиса сочтёт лишними и устаревшими.

Лоранс давно сокрушалась, что если так пойдёт дальше, секретер, набитый бумагами, перестанет закрываться и скоро лопнет по швам. Тем более что Меллиса избрала для работы один только кабинет и все бумаги, попадавшие в ее руки, стаскивала туда, точно заботливая полевая мышь, набивая нору запасами еды для зимовки. Лоранс просила после тщательного разбора не выбрасывать ни листочка, а показать всё ей. Тогда она скажет, что действительно можно сжечь (в основном горы старых счетов), а что необходимо сохранить.

Оставшись дома одна, Меллиса взяла себе в помощь горничную и опустошила три письменных стола. Сидя в центре кучи рассыпанных бумаг, в глубокой задумчивости, как Иов на пепелище, Меллиса выбирала куски пергамента и складывала на диван, а остальные бумаги бегло прочитывала и, если была хоть малейшая надежда и правда превратить его в пепел, откладывала документ в сторону. Те, чья к великому сожалению важность и незаменимость были очевидны, Меллиса со вздохом опускала в ящик, лежащий перед ней на полу.

Надо сказать, ящик наполнялся медленно, а белая рассыпчатая и хрустящая горка на ковре перемещалась с одной стороны Меллисы по другую ее сторону. Слепое правосудие бушевало, обрекая вся и всех в огонь, в огонь, в огонь! Меллиса радовалась, представляя, что документы всё равно обречена разбирать Лоранс. Пусть наслаждается поездкой по магазинам. Она вернётся через пару часов и "тогда мы посмотрим…"

Меллиса упивалась мечтами относительно этой сцены.

Машинально просматривая бумаги, она среди прочих списков наткнулась на сложенный в несколько раз листок с тяжёлой печатью, оттягивающий его край. Печать показалась знакомой. Развернув, Меллиса увидела обычный список фамилий в алфавитном порядке. Третьим сверху стояло ее собственное имя: "м-ль Дебриз". И остальных в этом списке Меллиса знала: Деларю, Труве, Бошан… все ее подружки в приюте. В списке перечислялась добрая половина воспитанниц младшей группы. Вечной соперницы Вивианн де Граншан здесь не было.

Мельком отметив этот факт отсутствия Вивианн, Меллиса продолжала размышлять над тайной непонятного документа. Она спрятала бумажку в карман и продолжила разбирать счета и письма. Но мысли ее были прикованы к обстоятельствам, при которых в руки Лоранс мог попасть этот список. Меллиса никак не могла понять связи Лоранс с приютом.

На счастье, сама хозяйка особняка вернулась домой. Мадам Арманд купила себе пару перчаток и новую шляпу, похожую на мужскую, с широкими полями, но весьма элегантную, потому приехала в самом радостном настроении.

– О, я смотрю, ты взялась за дело всерьёз! – воскликнула она, заглянув в приоткрытую дверь кабинета. И тут же исчезла. Сняв длинный жакет с меховой оторочкой, приняв домашний вид, Лоранс снова зашла в кабинет, узнать о состоянии дел своей компаньонки.

– Может, стоит всё-таки найти надёжного секретаря? – едко предложила Меллиса.

Но Лоранс невозмутимо ответила, что их секретарь – мэтр Борен, но далеко не всё связанное с деятельностью "Маски" ему стоит знать. А надёжнее писца и секретаря, чем Меллиса, ей не найти.

"Тем более, бесплатно!" – добавила Меллиса.

Лоранс легко согласилась.

– Откуда у тебя это? – Меллиса протянула присевшей рядом Лоранс свою находку.

Та пробежала бумагу глазами, особенно внимательно взглянув на печать.

– Монастырь святой Анны, – без малейшего удивления сказала Лоранс, – там приют для девочек. Я много ездила по таким заведениям, отбирая подходящих девиц для своей работы. Была даже мысль создать специальную школу… Но с младшими ничего не получилось. Не ясны перспективы с родителями, и деньгами нас не поддержали тогда… Приходилось отбирать точно одну-двоих, кого можно взять. А здесь, я помню, были хорошие данные… Жаль.

Лоранс посмотрела на лист с другой стороны и отдала в руки Меллисе:

– Можешь выбросить. Это прошлое дело.

Тогда Меллиса улыбнулась и тихо сказала:

– Это моя группа. Я выросла в том приюте.

– Правда? – Лоранс вскинула брови, потом нахмурилась. – Я не помню фамилии Дюпанье. Странно!

Меллиса показала нужную строчку пальцем:

– Вот я. Дюпанье – прозвище из-за номера в цирке.

– О! Так я действительно видела тебя раньше! – изумилась Лоранс. Потом с торжеством добавила: – Видишь, я никак не могла упустить такой материал!

Меллиса кивнула задумчиво:

– Значит, судьба. Я помню, как вы приезжали. Таких красивых дам я никогда раньше не видела.

Лоранс звонко расхохоталась.

– По крайней мере, не я одна допустила такой промах! Дю Гартр будет счастлив узнать, что мог столкнуться с тобой еще пять лет назад!

– Как, он тоже был там?!

– Конечно. Ничего удивительного, Меллисс, мы объездили множество разных приютов и школ при монастырях. Очень многие молодые люди и девушки появились на службе у Монсеньора именно из приютов.

23(2)

Меллиса молчала, что-то вспоминая. Наконец спросила:

– А Хитрая Лотта тоже у вас? Вы увезли с собой тогда двух девчонок постарше, чем я.

– Да-да, – припомнила Лоранс; наморщила лоб и тут же нежно пальчиком разгладила складки. – Как будто две девочки были… одна вскоре умерла от оспы, а другая… это, вероятно, Шарлотта Лима, она сейчас в Англии. Служит горничной у одной герцогини в Лондоне. Герцогиня эта – придворная дама короля Карла I и любовница Джорджа Вилльерса*.

– Бекингэма?

– Его. Шарлота знает некоторые подробности их жизни и планов, и сообщает всё, что могло бы заинтересовать Монсеньора.

– Значит, Лотта теперь тоже "маска"? Какого цвета?

– По-моему, медная. Она ведь рыженькая? Ее тогда выбрали, потому что она больше всех наших девушек была похожа на англичанку.

– А какой буду я?

– Меллисс, не стоит тебе торопиться. Думаю, ты еще нескоро станешь писать мне письма от собственного имени, – усмехнулась Лоранс. – Но, изволь, можешь выбрать свой цвет на будущее.

– Зелёный!

– Нет, дорогая, "Зёленая маска" – я. Ты могла бы это уже знать.

– Правда, – огорчённо признала Меллиса, – я вспомнила. Тогда, синий, наверное. Он ведь свободен?

– Превосходно. Можешь вписать свое имя и год там, где все. Наводи поскорей порядок или брось всё, идём обедать. После закончишь.

– А я всё закончила, – с хитрым удовольствием потянулась Меллиса. – Вот это всё тебе предстоит просмотреть и сказать, можно ли отправить его в камин.

Широким жестом Меллисс обвела кучу бумаг. Лоранс покачнулась, но храбро пообещала разобраться. Только после обеда.

И после обеда Лоранс действительно просмотрела корреспонденцию и выбросила, к великому сожалению Меллисы, ничтожно малую часть. Каких-нибудь сотни две старых счетов и полтора десятка ненужных бумаг и писем. Из них получилось всего-то полторы тысячи обрывков, полмиллиона язычков пламени и чешуек пепла – сущие пустяки!

Все ящики в секретере снова были заполнены. Но теперь Меллиса хотя бы знала местонахождение (если не содержание) абсолютно всех его тайн. Один из кабинетов, точнее, дубовый стол этого кабинета, был сдан под архивные документы, всё остальное Меллиса определила в зелёный кабинет, где имела обыкновение работать. Окна его выходили на бульвар Дочерей Крестного холма.

Много часов провела Меллисс за столом этого кабинета, работая переписчиком или рассеяно глядя в окно в минуты отдыха, прежде чем ей на деле пригодилась подпись "Синяя маска".

* Джордж Вилльерс, герцог Бекингэмский (1592–1628) фаворит английских королей Якова I и Карла I (Стюарта), первый министр Карла I.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍23(3)

Сначала должна была пройти развесёлая парижская зима. Не та зима с рождественскими огоньками, пронизывающим ледяным ветром и холодными стенами домов, которую знала Меллиса. Нет, зима в особняке Лоранс: приёмы в салоне мадам Арманд каждый вечер и шумные роскошные балы раз в неделю. Зима, где морозные узоры на стёклах рисуются особенно причудливо и сложно, ведь это сами замороженные слова и мысли о дворцовых интригах отпечатались на стекле.

Меллиса познакомилась с такой толпой знатных кавалеров и дам, какую раньше видела только в цирке. И то, в самый разгар ярмарки. Мужчины здесь бывали самых высоких кругов – от королевских фаворитов до офицеров гвардии. С титулами всевозможного величия и древности.

Женщины бывали всякие. Дамы полусвета, в основном, что скрывать. Но и недостатка в молодых светских красавицах или старых совах, которым уже поздно бояться за свою репутацию, также не наблюдалось. Сама Меллиса звалась графиней де Граньоль. Но и высокий титул не казался ей надёжной защитой.

– Меня будут связывать теперь со всеми этими женщинами? – недовольно спрашивала она после первого шумного приёма в особняке.

Меллиса заметила излишне свободные нравы и лёгкий тон, принятый в салоне Лоранс. И ей это не слишком понравилось.

– Тебя будут связывать со мной, – внушительно сказала Лоранс, снимая перед зеркалом свои бриллианты. Она всегда снимала украшения только поздно вечером, укладываясь в постель.

Меллиса помогала ей иногда. В любом случае, подруги часто подолгу беседовали перед сном, обсуждая события дня.

– Не понимаю, почему бы тебе не завести роман с кем-нибудь из наших гостей? – сто раз предлагала Лоранс младшей подруге. – Ты многим нравишься.

– А мне – никто. По крайней мере, не так чтобы… серьёзно.

– Господи, кто говорит о серьёзных чувствах!? – восклицала Лоранс. – Ты можешь просто приятно и весело проводить время, не давая никаких обязательств.

– Я – не могу, – хмуро отвечала Меллиса. – Все эти щёголи мне на одно лицо и глупы, как пробки. А кто хорош, у тех без меня есть любовницы.

– Возможно, ты и права, что хочешь большего, чем простая забава. Но ты так молода! – вздыхала Лоранс, явно вспоминая себя в таком возрасте. – Неужели в твоей бродячей жизни не было случаев бесшабашного флирта и…

– Несколько тысяч, – невозмутимо отвечала Меллиса, для вида загибая пальцы, будто подсчитывая. – Но границ лёгкого флирта никто не переходил. Мне больше нравится быть свободной.

– Довольно глупо, – заметила Лоранс. – Ведь легко можно разделить свободу формальную и свободу чувств. При твоих внешних данных…

– При моих "данных" возможно всё, – отрезала Меллиса. – Но зачем делить? Я хочу, чтобы всё шло, как я хочу!

– Очень понятно и, главное, современно, – обычно отвечала на такие слова Лоранс. – Что ж, решать действительно вам, графиня…

* * *

Меллисс не пряталась от поклонников и не вела жизнь затворницы. Напротив, ей нравилось проводить время в салоне Лоранс. Но хитрая юная интриганка старалась, чтобы поклонников вокруг нее было гораздо больше, чем достаточно для серьёзных ухаживаний. Тогда времени каждому из них можно уделять гораздо меньше, чем принято в свете, а ревность, кипящая в этом котле, порождала частые, иногда весьма бурные ссоры. Меллиса утверждала, что это глупо и неблагородно со стороны ее «милых друзей» ссориться из-за пустяков. Но в мыслях она очень радовалась путанице чувств своих поклонников и держала их железной рукой. Впрочем, кроме Лоранс некому было любоваться ее красивой и смелой игрой, сильно напоминающей аттракцион укротительницы хищников.

В салоне нередко появлялся граф дю Гартр. Можно сказать даже, он был в числе постоянных посетителей и считался близким другом хозяйки.

На самом деле Меллиса знала, что их отношения с Лоранс становились всё более натянутыми. Граф считал, что если Монсеньор способен как-то усомниться в преданности дю Гартра и оказывает ему меньше расположения и доверия – это вина Лоранс. Дю Гартр вообще отличался злопамятностью и конечно не забыл тот случай, когда по приезде из Италии его заставили слишком долго прождать в приёмной. Но в появлении посланцев из Англии со срочными известиями, несколько нарушившими запланированный порядок встреч кардинала, Лоранс была совершенно не виновата. Меллиса немного чувствовала здесь свою вину (не в напряжённости отношений Монсеньора с Англией, разумеется, а в том, что граф зол на свою сообщницу из-за нее, Меллисы). Но в коротких разговорах, случавшихся между ними иногда в салоне, Меллиса с графом-тигром никогда не переходили светских границ. И обычно мило улыбались друг другу.

Чем более узнавала Меллиса здешнее общество (которое легко разделялось на случайных гостей и слуг кардинала, связанных общими деловыми интересами), тем больше понимала она, что дю Гартр в этой армии, конечно, не маршал, но уже далеко не новобранец и с такими связями, что… что с его самой яркой чертой – моментальной обидчивостью и злопамятностью – поневоле приходится считаться всем. И то, что дуэли запрещены, ему не помеха. Нарушают королевский (вернее, "кардинальский") эдикт многие, но дю Гартр прекрасно умеет обойтись без дуэли. Меллиса навсегда запомнила эпизод с графом Рочелли и не желала повторения подобного случая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍23(4)

Возможно поэтому (потому что прислушивалась), Меллиса удивлённо зацепилась за обрывок разговора и подумала: «Кто же смеет так дразнить нашего месье Лигара?»

Дю Гартр играл в карты с еще двумя господами, военными, и небрежно обменивался фразами с кем-то третьим, кто стоял у стола и не желал включаться в игру, хотя его настойчиво приглашали.

– … берегу свои карманы, граф, – отвечал тот. – Мне, как вам, вероятно, известно, лишний проигрыш ни к чему.

– Что для вас какие-то сто-двести ливров, – усмехнулся дю Гартр, глядя в карты, – вашего положения, любезный маркиз, они, вероятно, уже не спасут.

– Скорее всего, – подтвердил тот маркиз совершенно спокойно. – Однако делать его еще более шатким не в моих интересах.

– Но существует же вероятность выиграть! – запальчиво возразил один из партнёров дю Гартра по игре, молодой черноусый гвардеец личной гвардии кардинала.

Меллиса услышала в ответ такой смех, какой ей нравился: тихий, снисходительно-мурлыкающий. Такой интонацией и следует встречать светскому человеку явную глупость других.

Слова ей понравились еще больше.

– Я не рискую, если хотя бы наполовину не уверен в успехе!

– Такая сдержанность делает вам честь, маркиз, – заметил вполне серьёзно дю Гартр, – но она сейчас несколько показная, я не ошибаюсь?

– Рисковать всегда и прямо смотреть в лицо опасности – это наш образ жизни! – заявил гвардеец, выхватывая свою карту для хода, словно шпагу из ножен.

– Что не всегда разумно, – заметил дю Гартр, побив его карту своей.

Маркиз снова рассмеялся, теперь одобрительно. Гвардеец также не стал унывать. И сказал излишне легкомысленным тоном:

– Да, осторожность и умеренность хороша иногда, но для людей нашего круга более привычно…

– Вы хотите сказать, сударь… – зловеще начал маркиз.

Дю Гартр перебил его:

– Бог с вами, не ссорьтесь, господа. Если грубость и была допущена, то она лишь в намёке на то, что вы не военный человек, маркиз, только и всего.

– Что ж, это правда, – смягчился маркиз, а Меллиса, слушая его, нахмурила брови, – я никогда не носил формы. Но если речь о том, что я не принадлежу к вашему кругу… то и это верно. Приходится признать, что я действительно не получаю жалования у его высокопреосвященства, которое мог бы так свободно проигрывать, как вы, господа!

Меллиса подумала, что ужасно глупо так говорить сразу троим противникам. И ястребиный, нацеленный на удар взгляд графа она тоже заметила. Но собеседник дю Гартра отошёл к другой группе и встал, опершись о край столика рукой. Он, этот маркиз, завёл милую беседу с дамами и как раз повернулся теперь к Меллисе лицом, будто нарочно, чтобы ей удобнее было разглядывать столь редкостное явление.

Еще раньше опытный глаз Меллисы определил, что, судя по движениям и фигуре, маркиз привычен к оружию и наверняка у него превосходная реакция. Отчего же этот молодой человек (если верить его словам) никогда не служил в армии, когда в наше время любой дворянин – в первую очередь солдат короля, а только потом – помещик, наследник каких-то предков и вообще человек.

Очень яркое несоответствие являл собой и его роскошный костюм, никак не вязавшийся с признанием в своих крайне стеснённых денежных средствах. Но такое несоответствие Меллису не удивило. Всем было известно, что придворные вынуждены тратить гораздо больше денег, чем у них есть в наличности. И костюм маркиза означал всего лишь распространённую в его кругах (то есть, в окружении короля) истину, что он живёт в долг.

А костюм был хорош… И держался молодой человек (а он был довольно молод, едва ли больше двадцати двух-двадцати четырёх лет) уверенно и изящно. Светлые волосы были зачёсаны назад, открывая лоб, и прядями ниспадали на плечи. Если когда они и были завитыми, то давно распрямились и в беспорядке падали на огромный отложной воротник белоснежных фламандских кружев. Весь его светлый костюм и верх высоких ботфорт были богато украшены превосходнейшего качества кружевами. Кроме бледно-голубых атласных бантов, украшавших рукава, костюм маркиза смешивал в себе оттенки жемчужно-серого и серо-стального с проблесками морозного серебра.

Именно такие оттенки поблёскивали и в глазах, смотревших настороженно и насмешливо, будто их обладатель не принимал всерьёз всего происходящего в салоне, но и не желал упустить малейшей подробности этого происходящего.

В отличие от многих присутствующих здесь мужчин, он был без шляпы, и Меллиса видела его ярко освещённое лампами лицо. Удлинённое худое лицо, с твёрдым подбородком, острыми скулами и лихо изогнутыми, почему-то тёмными как для его волос, бровями. Глаза у молодого человека были "такие же, как у меня" – не колеблясь, отметила Меллиса, имея в виду свой разрез век, придающий ей сходство с лисой или кошкой. Такие глаза, особенно в полумраке умеют восхитительно раскрываться широко и чернеть, хотя раньше считались очень светлыми. Но что касается длинного и тонкого прямого носа, тут Меллиса не могла ничего сказать об их сходстве, разве что о сходстве с какой-нибудь греческой статуей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍23(5)

Аристократические черты и внешность вполне подходящая герою-любовнику, сами по себе Меллису не интересовали – таких здесь множество. Но сейчас из них складывалось довольно милое сочетание, а чуть прищуренные глаза, полные, слегка улыбающиеся губы и лихо закрученные тонкие светлые усики молча и спокойно убеждали, что не одна Меллиса находит их обладателя «достаточно милым».

Странно, что в его осанке нет привычной петушиной горделивости и поворот головы не тот…ах, да, не военный… Но и чего-то для полного облика придворного лизоблюда не хватает: маркиз слушает спокойно, слегка склонив голову набок, а это так непривычно для тех, кто всё время вынужден смотреть по сторонам, опасаясь пропустить появление короля или других важных особ. И на руке у него – издали видно – всего один перстень, видимо, с личной печатью, а у придворных часто унизаны все пальцы бриллиантами.

Впрочем, красавчик в сером костюме мог давно заложить большую часть своих ценностей и не иметь ни малейшей надежды в ближайшее время получить их обратно. А впрочем…

– Кто этот франт? – тихо спросила Меллиса у сидящей рядом бойкой девицы, мадемуазель Туанон*, так ее звали в салоне.

Туанон посмотрела на молодого человека лишь полсекунды, гораздо более долгий взгляд предназначался Меллисе.

– Странно, что вы незнакомы. Это маркиз де Валлюр, неужели не знаете? Впрочем, правда, он давно не появлялся в нашей компании. Но Лоранс, думаю, говорила…

Тон мадемуазели Туанон ясно давал понять, что сказать "нет, не знаю", означало признаться в смертном грехе.

– О! Я столько слышала о нём, но вижу маркиза впервые, – поспешно соврала Меллиса и встала с диванчика, на котором она полулежала, откинувшись на спинку и лениво следя за гостями.

Меллиса быстро пошла к свободному столику для игры и взяла с него карты.

– Надеюсь, маркиз, – медовым тоном обратилась она к де Валлюру, словно к старому знакомому, – на мое приглашение сыграть партию вы не ответите отказом?

Валлюр быстро обернулся. Без удивления смерил девицу взглядом и кивнул.

– С удовольствием, мадемуазель.

Они сели к столу.

– Что будет ставкой? – поинтересовался маркиз.

Не поднимая глаз, Меллиса снисходительно улыбнулась:

– Должна вас разочаровать: деньги.

– Что ж, – пожал плечами маркиз, не выказывая особой грусти.

Пока он сдавал карты, Меллисс, не отрываясь, смотрела на его руки. Где она видела эти длинные белые пальцы и узкие кисти, такие гибкие? И перстень с красным непрозрачным камнем в плоской овальной грани которого вырезана готическая "V", а по краю оправа плетётся золотым венком из дубовых листьев? Когда? Где? Но видела.

Когда маркиз через полчаса проиграл триста ливров, Меллиса невзначай спросила:

– Это ваш фамильный герб? – она кивнула на перстень.

– Вам придется поверить мне в долг, – так же разочаровал ее маркиз, прямо не ответив на вопрос, но разгадав скрытый намёк.

Меллиса прикусила губу и глянула на маркиза не слишком любезно.

Говорили они мало, о каких-то пустяках. Маркизу немного повезло отыграться. Но сотня ливров еще осталась за ним. Подошла Лоранс и весело всплеснула руками, застав подругу в такой компании.

Валлюр, не отрываясь от игры, заговорил с мадам, называя ее по имени и на "ты". Меллиса почти зарычала, увидев, каким разговорчивым может быть сиятельный маркиз с кем-то, но не с ней.

– Что новенького в твоём окружении? – спросил наконец маркиз. – Есть кто-нибудь, достойный знакомства?

– И даже близкого знакомства! – увлечённо подхватила Лоранс. – Вы не знакомы еще, месье, с жемчужиной сезона, графиней де Граньоль? Это очаровательное существо, поверьте, она могла бы заинтересовать вас.

Лоранс лукаво улыбалась. Валлюр поморщился:

– Вряд ли. Еще одна из твоих раскрашенных кукол? Новая игрушка для всех присутствующих и пешка в игре Монсеньора? Знаю. Бьюсь об заклад, нам не о чём с ней говорить.

– Вы проиграли, маркиз, – резко сказала Меллиса, открывая карты. Но сказала таким голосом, что маркиз понял: хорошо, что он не назвал заклад, спор уже проигран.

– Я должен извиниться? – невинно улыбаясь, спросил он.

– Как посчитаете нужным, – холодно отвечала Меллиса, собирая карты и придвинув к себе горку золотых монет.

* «Туанон» – уменьшительное от Антуанетты.

23(6)

Лоранс постаралась их помирить, обратив всё в шутку. Пользуясь своим правом хозяйки, она выгнала обоих из-за стола, сказав, что игры на сегодня окончены, молодым приличнее танцевать. Маркиз де Валлюр охотно предложил руку Меллисе, она приглашения не отклонила.

"Графиня" считала, что малое количество танцев с явным предпочтением беседам и азартным играм – единственный крупный недостаток салона мадам Арманд. Об этом она и сказала Валлюру.

– Не единственный, – возразил маркиз, – но, пожалуй, самый заметный.

– Почему же вы бываете здесь, маркиз? Вы, по-моему, скучаете в нашем обществе!

– Иногда скучаю, – улыбнулся он. – Но развлекаюсь, всё-таки, больше. Я люблю бывать у Лоранс, она очаровательная женщина.

– Совершенно с вами согласна, – съязвила Меллиса. – Очаровательная! Чего не скажешь о вас! Вы грубиян, маркиз. Говорить комплименты одной женщине, танцуя с другой, просто верх неприличия!

– Простите, графиня, хозяйка дома составляет исключение. Ее уместно хвалить всегда.

– Какая галантность!

Меллиса начинала злиться, но танцевать хотелось еще. Немного подумав, она сказала:

– Я готова простить вам, если вы окажете мне одну любезность, маркиз.

– Всё, что в моих силах, – заверил де Валлюр, впрочем, сказано это чересчур флегматично, чтобы можно было принять уверения всерьёз. – Чем могу услужить "жемчужине сезона"?

– Бокал лимонада. И следующий танец.

– Вы меня приглашаете, графиня?

– Что же мне остаётся? С вашей галантностью вы сами не догадались бы!

– Очень возможно, сударыня. Почту за честь оказать вам услугу.

– Благодарю вас, маркиз!

Лоранс, издали наблюдая за этой парой от души развлекалась, догадываясь, что "детки", судя по любезным выражениям лиц, жутко и утончённо ругаются.

Но вмешательство посторонних им совсем не было нужно. Вместо того, чтобы избавиться от нее, маркиз резко сказал: "Дама приглашена!" – отметая попытки других поклонников завладеть вниманием Меллисы.

Изощряясь в остроумии и ведя отвлёчённо философские споры, они танцевали или прогуливались по залу, не расставаясь весь вечер. Однако, ни одного самого обычного комплимента графиня де Граньоль не услышала от своего "поклонника". Маркиз непринуждённо оказывал ей все принятые в свете знаки уважения и внимания, но как бы не замечал, что с Меллисой они едва знакомы. Ни одного вопроса о ней самой, никакого интереса к тому, откуда она знает Лоранс или где владения отца графини?

Меллиса также избегала расспросов, делая вид, что и так всё прекрасно знает. Однако, уже собираясь уезжать, маркиз де Валлюр, прощаясь с ней в нише, образованной колоннами и висящей портьерой, вдруг задумчиво провёл рукой по волосам и плечу Меллисы. С плеча ладонь скользнула к краю декольте на груди и приостановилась.

На лице маркиза отражались какие-то противоречивые чувства, но отнюдь не страсть.

Меллиса спокойно смотрела на него в упор, думая: "Да поцелуй уже, в конце концов, или сейчас ударю!"

Маркиз, к счастью, не мог знать ее мыслей дословно.

– Нет, – он достаточно резко убрал руку. – Сложности мне ни к чему.

Меллиса взглядом проявила интерес к его словам, маркиз пояснил:

– Если мне захочется провести ночь с хорошенькой женщиной я лучше зайду в приличный бордель. Зато буду уверен, что она не шпион кардинала.

Он усмехнулся.

– Я бы на вашем месте не была столь уверена! – сверкнув глазами, зло предупредила Меллиса.

– Возможно, вы правы, – маркиз кивнул и сдержанно поцеловал ей руку. – Благодарю за прекрасный вечер, графиня. Надеюсь увидеть вас снова.

23(7)

Вечерний приём закончился, и гости разъехались по домам.

"Вечерний" – всего лишь название; было уже далеко за полночь, когда Лоранс, сидя перед зеркалом в своей комнате снимала бриллиантовые серёжки. Меллиса стояла тут же.

Лоранс со вздохом взялась за колье.

– Без одежды не чувствую себя такой голой, как без этих штучек, – сказала она.

– Помочь расстегнуть замок? – спросила Меллиса.

Ответом было согласие и Меллисс, не глядя, за две секунды сняла колье и браслеты Лоранс.

– Какой талант пропадает! – снова вздохнула Лоранс. – Ты много видела бриллиантов, когда грабила на набережной д’Исси?

– Бриллиантов – мало, – ответила Меллиса, – но замочки у всех похожи.

– Ах, я знала когда-то одного шулера, – улыбаясь, вспомнила Лоранс. – У него тоже были волшебные пальцы, но я боялась, что в них растают мои драгоценности.

– И как? Стащил что-нибудь?

– Нет, ничего ценного. Я сама дарила ему всякие безделушки, ему не было смысла сердить меня. Просто я вспомнила его руки…

Меллиса тоже кое-что вспомнила, о чём собиралась расспросить Лоранс вечером после приёма.

– Скажи мне, пожалуйста, с каким сортом негодяя я сегодня танцевала? Случайно вспомнилось, раз уж речь о твоём ценном опыте.

– А… – Лоранс серебряно засмеялась. – Маркиз де Валлюр, де Ле-Ман.

– Нахал и грубиян, – подтвердила, вернее, дополнила его титул Меллиса.

– Что ты, он очаровательный мальчик, я знаю его отца много лет. И маркиза знала совсем ребенком!

– О! Уж не тебе ли он обязан своим воспитанием? – вскипела Меллиса.

– Признаться, я в некотором роде его крёстная мать, мы дружим. Когда Валлюр в Париже – не забывает меня навестить. Это очень приятно.

– Он любит тебя!

– Естественно. У него нет матери; с отцом видится редко. Мальчику нужен близкий человек, кто его понимает. Я надеюсь, он не исчезнет в ближайшее время, и ты сможешь лучше узнать его.

– Вот еще!

– Зря. Это чудесный, образованный, очень умный и галантный молодой человек. Много лет он провёл заграницей, изучая науки. Парижский университет, потом Германия, Австрия, Англия… кажется, Греция.

– Студент! Вот почему… – наконец догадалась Меллиса.

– Что?

– Пустяки. Он сцепился с военными, и хвастал, что не принадлежит к ним.

Лоранс засмеялась еще звонче.

– Это похоже на него. Валлюр беспутное создание: лихой дуэлянт и любимец здешних… что здешних! – всех юных красоток. Он обожает делать всё вопреки приличиям и задевать верных слуг Монсеньора, увы.

– Он роялист?

– "Он" – возмутитель спокойствия. При дворе Валлюр отличается чуть ли не пуританской строгостью и дразнит всех, осуждая суету и роскошь. А что можно возразить? Так же говорят король и кардинал! А у нас он больше придворный щёголь, чем есть в действительности. Преступая мой порог при свидетелях, он сразу становится вольнодумцем и врагом политики Монсеньора. Но, по-моему, и то и другое – маска, игра.

– Каким же считать маркиза в действительности? – немного растерялась Меллиса.

– Каким угодно, но достаточно осторожным. Он не просто умён, он не глуп и на деле, практически. Умеет играть с огнём и не обжечься. Честно сказать, не только нам, но и Монсеньору было бы интересно узнать, нет ли у маркиза де Валлюра тайной связи с двором кого-нибудь из враждебных нам европейских монархов?

– Он – на секретной службе? Шпион? Как… мы?

– В том-то и беда, что не знаю. Но точно могу сказать: не "как мы"! Мы-то служим Франции…