Текст книги "Маска: история Меллисы де Бриз (СИ)"

Автор книги: Эллин Крыж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Часть третья: Марионетки
(1625–1629)

Глава 18

Странный негромкий шорох разбудил Меллису. Будто жужжала прялка или что-то подобное. Но сухой шелест и жужжание обрывалось со щелчком через короткие промежутки. Смолкали на миг и начинались снова.

Меллиса открыла глаза. Она думала, что свет кажется таким резким оттого, что сильно болит голова. Но потом поняла: это просто день.

Уже утро. В незнакомую маленькую комнатку, где Меллиса лежит на кровати, льётся серый утренний или пасмурный дневной свет, показавшийся ей таким ярким. Свет проникает в овальное окно, забранное решёткой. По стеклу взбирается с шумным жужжанием большая ночная бабочка. Сорвавшись, падает. И снова летит на окно. Меллисс поняла, отчего таким траурным и унылым ей кажется жужжание бабочки. Она – пленница.

Можно подумать, будто карнавал ей приснился. И вообще приснилась вся жизнь. Она снова в приюте.

На эту мысль наводит монастырская тишина вокруг и маленькое распятие, висящее на стене над кроватью. Другой мебели, кроме этих двух предметов: креста и кровати, в комнатке нет. Даже стола. Только запертая дверь, окно, да четыре стены, не считая каменного пола из больших плит и низкого потолка.

Меллиса попробовала встать и не смогла. Она чувствовала голодную слабость. Голова раскалывалась. Можно было только двигать руками и смотреть в потолок. Меллиса скосила глаза и рассматривала свое синее платье. Она лежала на застеленной кровати, в той же одежде, в какой была вчера на балу. Даже причёска была на своём месте, хотя все шпильки, казалось, впились прямо в кожу. Только маски не было. Меллиса убедилась в этом, проведя рукой по лицу. Зато, нож Меллиса нашла. Он съехал на бок и давил ей на рёбра. С трудом Меллиса вытащила нож и положила под подушку.

Немного позже ей удалось встать. За окном открывался вид на переулок с черной водой канала посередине.

Значит, Венеция. И может быть, это всё еще Дворец Дожей – в нём ведь есть не только подвалы и подземные хода. Во дворцах, обычно, куда больше комнат, чем представляется праздным гостям, и не все они столь роскошны, как бальные залы. Тогда соседнее здание за окном, это Новая Тюрьма – Приджоли. А может, наоборот? Вчера на карнавале Меллиса не вспоминала про такое соседство.

В комнату вошёл слуга и принёс еду. Люди в ливреях появлялись и исчезали, не замечая ее, и никто не отвечал на все взволнованные вопросы молодой пленницы. Меллиса представляла, как волнуются о ней в цирке. Со странным злорадством она говорила себе, что получила за свое любопытство достойную награду. Она нисколько не беспокоилась о том, что случится с ней дальше. Меллису лишь злило, что никто не приходит к ней. Ей дают поесть и только. Ей приносят всё необходимое, но не говорят ни слова. Зачем ее держат взаперти?

Но все вопросы оставались без ответа почти трое суток.

На третий день в комнату пленницы явился тот высокий военный, которого Меллиса видела на "совещании заговорщиков" (так она называла свое приключение). Вместе с ним пришли еще двое мужчин, которых Меллиса не знала. Пожилой и юноша, оба в серых костюмах богатых горожан или лавочников. Они смотрели на Меллису с удивлением и каким-то укором. А высокий – холодно и неприветливо. Меллиса отлично понимала, что вмешалась в какие-то их тайные дела, и тёплых чувств эти люди к ней не испытывают.

Высокий господин спросил ее, как Меллиса попала на бал. Он сказал:

– Итак, мадемуазель Дюпанье, извольте объяснить, что вас привело во дворец.

– Хотела повеселиться, – прямо ответила Меллиса. – Я, по крайней мере, ничего плохого не замышляла!

– А кто замышлял? – с холодностью дохлой акулы спросил высокий дворянин, глядя в сторону, мимо Меллисы. – Скажите, мадемуазель… нам очень хочется знать, что вам известно?

– А я хочу знать, по какому праву вы изволите держать меня здесь в плену? – сердито спросила Меллиса.

Она не надеялась получить столь чёткий ответ, но пожилой господин коротко сказал:

– Это легко угадать, девочка. Вы появились там, где никому постороннему не следовало появляться, и услышали то, что не должно было покинуть пределов нашего узкого круга. Вы должны замолчать навеки. Остаётся избрать способ.

– Вы что, собираетесь меня убить? – потрясающе наивно и дерзко спросила Меллиса. – Позвольте, почему же вы не сделали этого там, на месте, а ждали целых три дня?

Молодой человек не удержался и ответил со смешком, явно пародируя своего начальника:

– А кто вам сказал, что мы этого не сделали? Простите, мадемуазель, но в том, что вы остались живы, нашей вины нет!

– Гм, – нахмурил брови высокий. – Симха – болван, слов нет, но что же теперь делать? К слову, мадемуазель, этот слуга-мавр ударом кулака свободно убивает быка или лошадь, не могу понять, как вам удалось выжить?

– Ему следовало получше целиться, вашему великану, – холодно ответила Меллиса. – Я ведь не лошадь. Промахнулся.

18(2)

На молодого человека ее ответ сильно подействовал, но главный прекратил его смех, вернувшись к делу.

– Итак, мадемуазель, поскольку у нас было время, мы навели справки о вашей персоне. И я хотел бы знать, что привело артистку бродячего цирка во дворец венецианского правителя.

– Хотела повеселиться, – повторила Меллиса, глядя ему прямо в глаза.

Зрачки у важного высокого господина позеленели и загорелись огнём, как у тигра.

– Будешь ты говорить, девчонка?! – зашипел он, наполовину вытащив шпагу из ножен. – Кто тебя послал сюда?

– Никто. Я просто хотела попасть на бал. Это правда.

– Здесь не твой балаган, и шутки неуместны! – вспылил он. – Кто послал тебя, маленькая дрянь?! Отвечай!!

Меллиса отступила на шаг, ближе к кровати. Она не успела выхватить нож, молодой парень схватил ее за руки, думая, что девушка пытается убежать или может повредить сама себе.

Высокий приближался. Когда он оказался рядом, Меллиса резко качнулась вперёд и ударила этого господина головой в лицо. Неизвестно, что он почувствовал, а у самой Меллисы зазвенело в ушах и отозвалось в затылке стреляющей болью. Она даже зажмурилась.

– Прекратить! – раздался с порога резкий высокий голос.

Меллиса открыла глаза.

В комнате появилась графиня д’Армонти. За ее спиной в проёме двери смутно чернел силуэт громилы-слуги.

– Не бойся, бедное дитя, – ласково сказала графиня.

– Чёрт побери!! – зарычал высокий, повернувшись к вошедшей. Из его разбитого носа лилась кровь. – Я высоко ценю твои идеи, Лоранс, но сейчас не вмешивайся. Я прикончу эту дикую кошку!

– Оставьте ее и вообще, убирайтесь отсюда! – резко сказала Лоранс. – Не забывайтесь, граф. За дела в Венеции отвечаю я! Кстати, что у вас с лицом?

Выругавшись и безуспешно пытаясь остановить кровь, граф отступил.

Когда мужчины ушли, Лоранс снова засмеялась так же беспечно, как на балу. Она взяла Меллису за руки и усадила на кровать. Сама крикнула слуге, чтобы принёс вина и сладкий пирог. Потом присела рядом с Меллисой.

– Ты очень милое создание, мадемуазель Из Корзинки, – заметила она весело. – Как тебя называть попроще?

– Меллиса, – хрипло ответила та.

– Да-да, конечно. Ты – француженка, правда?

– Угу.

– Так же как и я. Можешь называть меня Лоранс. Я вовсе не графиня, я шпионка кардинала де Ришелье*.

– Ни за что бы не догадалась, – мрачно ответила Меллиса, глядя в сторону. Лоранс снова весело рассмеялась.

– Не злись. Думаю, мы еще станем друзьями. О, мужчины! Разве они что-нибудь понимают в наших делах? И не способны понять! Бедный Симха, он действительно способен убить быка, но разве он может оценить важность для жизни такой детали, как женская причёска! У тебя очень красивые волосы, Меллиса.

– Угу. Я специально растила их для такого случая.

Лоранс оценила ее чувство юмора. Когда она отсмеялась, предложила Меллисе свою помощь. Но Меллисс возразила, что ничего у нее не болит, и ничего она не хочет. Хочет уйти.

– Это невозможно, – просто сказала Лоранс. – Лучше поешь. Ты любишь пирог с вишнями?

Меллиса любила сладкое. Но сейчас ее интересовало другое.

– Я что, буду сидеть здесь, пока не состарюсь и не умру? – едко спросила она.

– Разумеется, нет! Мы уезжаем сегодня вечером, – сообщила Лоранс. – Ты останешься со мной, если хочешь.

– А если не хочу, утопите в канале? – спросила Меллиса.

– Не думаю. Скорее, тебя просто посадят в тюрьму, а оттуда поедешь в колонии за океан. Ты ведь не слышала ничего важного. Главное, чтобы не болтала никому, вот и всё.

– Прекрасно, – саркастически заметила Меллиса. – Будь я мужчиной, мне проверили бы под честное слово, что я не разглашу вашей "великой тайны"?

– Нет, конечно, – улыбнулась Лоранс. – Мужчин убивают совершенно без церемоний.

– Спасибо!

Но раздражение Меллисы быстро прошло. Его сменила растерянность.

– А как же цирк? – спросила она.

– Им придется уехать без тебя. И сегодня же.

– Нет, – тихо, но упрямо возразила Меллиса.

– С ними ты всё равно не останешься.

– Пусть. Но их оставьте в покое.

– Твои циркачи должны уехать из города. Это предписание властей, – с сожалением (настоящим или нет) сказала Лоранс.

* Арман-Жан дю Плесси, герцог де Ришелье (1585–1642). Епископ и советник при короле Генрихе IV, всемогущий кардинал Франции, глава королевского совета, первый министр при сыне Генриха, Людовике XIII (1601–1643, король с 1610).

18(3)

– Если не можете разрешить им остаться, платите неустойку. Наша труппа собиралась стоять здесь до конца карнавала.

– Какое совпадение! – заметила Лоранс. – Мы, представь, тоже уезжаем из-за тебя раньше, чем собирались!

– Мне наплевать. – Меллиса вздохнула: – Мы с таким трудом пробирались в этот жуткий город… Заплатите хотя бы триста золотых, – жестко сказала она, – не то я убегу! Поверьте, я смогу сбежать по дороге.

– Хорошо, хорошо, – примирительно согласилась Лоранс. – Они получат свои триста золотых, раз тебе так хочется. Похвально, что ты заботишься о друзьях. Что еще?

Меллиса задумалась. До этого простого вопроса она не представляла всерьёз, что у нее начнётся новая какая-то неизвестная жизнь. Она чувствовала, что Лоранс для чего-то нужно ее согласие. Меллиса немного помолчала, принимая важное решение.

– Платите пятьсот, – тихо сказала она, – тогда я останусь.

Лоранс всплеснула руками:

– Это очаровательно! Какая наглость! Нормальные пленники с помощью выкупа обычно приносят доход своим хозяевам. А ты, похоже, решила разорить нас! Но отчего-то я испытываю к тебе дружескую симпатию. Ты мне нравишься. Представляю, сколько еще трудностей ты нам доставишь!

– Вас часто подводит предчувствие? – спросила Меллиса, беря с блюда кусок пирога.

– Никогда.

Жуя пирог, Меллиса очень одобрительно кивнула. Видимо, похвала относилась не только к еде, но и к проницательности Лоранс.

Неожиданная покровительница Меллисы сказала, что пятьсот золотых это сущий грабёж. Но циркачи их получат. Не больше, однако. Ужасно развеселило мнимую графиню то, как Меллисс испугалась, сообразив, что ей надо вернуть взятое напрокат платье. Она непременно хотела отдать его Эмилии в театр, но не знала, как это устроить.

– У тебя есть вещи, которые тебе дороги? Можешь забрать их с собой, – сказала Лоранс. – Тебе принесут всё, что хочешь. И купят новое платье.

– Вы добры словно фея, – мрачно усмехнулась Меллиса.

– Не думаю.

Меллиса попросила свой ларец, доставшийся ей от Жармонов. Вместе с новым платьем красного цвета этот ларец был ей доставлен вечером. Перебрав свои реликвии и присоединив к ним нож, Меллиса почувствовала сильную тоску. Оттого, что вся эта странная карусель закручивается всерьёз. Ей нет больше дороги обратно, к ее друзьям. И ужасно, что всё получилось, в общем, по ее же вине.

Лоранс рассказала, как ее люди пришли в цирк под видом полицейских. Они расспрашивали о Меллисе, но никто им ничего не ответил. Тогда они сами сказали, что "ваша девчонка в тюрьме, и вряд ли скоро вернётся". Они вручили цирку Кальяро предписание немедленно покинуть город и забрали вещи Меллисы.

Никко, разумеется, устроил скандал, и его поддержали другие. Особенно Гастон и Мари. "Полиция" почему-то не арестовала их всех, а позволила директору утихомирить своих артистов. Очень странно, но к спокойствию горячо призывала еще и Симона, не только старшие в труппе. В театр Боболино кто-то прислал пакет с синим шёлковым платьем. А цирк уехал из Венеции в ту же ночь.

Наутро Никко нашёл в комнате Меллисы черный кожаный мешочек с деньгами, лежащий на видном месте возле зеркала. Мальчишка был так удивлён, что даже забыл, в каком бешенстве он находился последние дни. Почему-то кошелек подействовал на него хуже, чем почти три дня бесплодных поисков и полицейское предписание. Никко понял, что это конец. Больше они ничего не узнают о том, что случилось с его "сестричкой".

Остальные артисты думали так же. Взвесив кошелек на ладони, синьор Клоун спокойно сказал, пряча грусть в голосе:

– Я всегда знал, наша девочка далеко пойдёт. Ее ожидает большое будущее.

Те, кто любил Меллису, (а их было много) горько вздохнули, зная, что ничего не могут поделать. "Змея" Симона не слышала этих слов старого артиста. Но если б слышала, с ядовитым шипением умерла бы от зависти.

Ведь она поняла бы, что синьор Клоун прав…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 19

Меллиса тряслась в карете Лоранс по итальянским дорогам и молча смотрела в окно. Разговор не клеился, хотя Лоранс была не прочь поболтать. Но в той же карете с ними ехали двое мужчин: пожилой торговец мэтр Борен и граф дю Гартр.

Последний был основательно зол на Меллису за ее старые и новые выходки. Они с Меллисой старательно не встречались взглядами и смотрели в противоположные окна, целиком поглощённые дорогой. Стоило им случайно взглянуть друг на друга, Меллиса не могла удержать ядовитого хихиканья, а граф начинал рычать. Он, несомненно, убил бы девчонку, не будь между ними крепостной стены по имени Лоранс.

Аристократический профиль графа, с тонким орлиным носом, хищными красивыми чертами черных бровей, усов, твёрдого раздвоенного подбородка, покачивался в такт движению кареты. Острые живые глаза смотрели за окно, на бесконечные зелёные равнины, украшенные красно-жёлтыми кубиками домов под черепичной крышей.

Профиль этого вельможи с начала пути, с выезда сегодня утром с постоялого двора близ Вероны, оставался практически неподвижным и не менял угла своего поворота к окну. Удивительно, как Меллиса не расколола вдребезги всё это великолепие?

Но если лицо графа практически не пострадало и вскоре было восстановлено в правах, то сам он чувствовал себя крайне глупо. Меллиса умудрилась оскорбить его второй раз и оставалась по-прежнему безнаказанной.

А дело в том, что Лоранс, желая их помирить, всего-навсего представила их друг другу. Церемония происходила уже в карете, после отъезда из Венеции.

На "мадемуазель Меллису Дюпанье" граф отреагировал холодно. Меллиса, напротив, смотрела на него с живым интересом. Она отметила перемену в его костюме: прежний роскошный черный, с серым и серебром, граф сменил на дорожный – коричнево-песочного цвета, с отделкой более тёмными коричневыми шнурами. И когда Меллиса услышала "граф дю Гартр", она неудержимо расплылась в улыбке.

– Лигар, – довольно сказала она. – Очень похож.

Дю Гартр взбесился, а Лоранс немедленно захотела узнать, что Меллиса имеет в виду.

Разумеется, по секрету Меллиса рассказала ей, что так звали ее знакомого тигра в цирке. Лоранс подтвердила очевидное сходство его светлости с тигром. Теперь она тоже позволяла себе ненароком ошибаться и называть графа "Лигаром". Последнего такие шутки совершенно не забавляли, тем более, что спутницы не желали объяснять, что значит его новый титул. А Меллиса как ни старалась, просто не могла называть графа иначе, чем "месье Лигар". Стоило только взглянуть на его светлость и Меллисе отчётливо представлялась полосатая морда ее любимого тигра. И все имена путались, хотя ничего плохого у Меллисы и в мыслях не было. Поэтому они честно старались не встречаться взглядами, а Лоранс от души забавлялась, видя старания обоих.

Четвёртый путешественник, мэтр Борен, как бы вовсе не существовал. На постоялых дворах он занимался счетами и писал какие-то деловые письма. А в путешествии мэтр либо спал, либо погружался в чтение молитвенника. К Меллисе Борен не проявлял ни малейшего интереса и ее не интересовал.

Смешливый молодой человек, с которым Меллиса не успела толком познакомиться, остался в Венеции. Он оказался вовсе не торговцем, а молодым дворянином. Его задержали какие-то самые тайные подробности тайных дел этой шайки. Впрочем, даже думать так пренебрежительно о них никому не следовало. Тем более их пленнице. Меллиса ведь знала о том, что очаровательная синьорина Лоренца (за пределами Венеции она стала уже не графиней, а баронессой де Капри) и ее спутники – люди кардинала. А значит, они служат интересам Франции и бандитами или мошенниками их (не смотря на любые их действия) назвать нельзя. Некорректно.

Сегодня до обеда с самого утра Меллиса произнесла при всей почтенной компании одну фразу. Она спросила: "Куда мы едем?" На что получила не слишком подробный, зато точный ответ: "В Милан".

Меллиса уже усвоила, что такой ответ означает город, в котором их ждёт кто-нибудь или какое-то дело. Но куда они направятся дальше, снова остаётся без ответа до самого… Милана, в данном случае.

Их карета с кучером на козлах и великаном Симхой на запятках уже проезжала таким образом Падую, Верону и Бергамо. Теперь дорога ведёт в Милан. Там снова будет остановка на несколько часов, а может, и на ночь, дорогая гостиница и тёмные посетители. Потом карета двинется дальше.

Меллиса знала, что карета, а также слуга и кучер принадлежат Лоранс и председательствует на этом собрании именно баронесса де Капри, она же – графиня д’Армонти. Но большая часть денежных средств находится в руках Борена, этого незаметного серого господина. Граф-тигр, то бишь дю Гартр, вероятно, занят только вооружённой охраной, ибо деловых переговоров и расчетов он, вроде бы, не ведёт. Так показалось Меллисе. Сперва она думала также, что граф имеет некоторые права на Лоранс, но быстро разочаровалась в своих догадках.

Дю Гартр и Лоранс несомненно были хорошо и близко знакомы, но сейчас, в этой поездке, их связывало только деловое партнёрство. Меллисс очень этому радовалась, потому что злость графа не всегда казалась ей только забавной и не обещала угаснуть скоро. Но Лоранс, похоже, нисколько не заботило особое мнение дю Гартра об их новой спутнице.

С Лоранс Меллиса быстро сошлась. Они стали почти подругами. В гостинице Меллиса жила с ней в одной комнате и помогала Лоранс в качестве ее камеристки. Впрочем, помощь была взаимной – застёгивать на спине платье право же очень трудно. Женщинам приходится держаться вместе хотя бы ради этого. Кроме того, Лоранс была очаровательной женщиной – вообще и женщиной до мозга костей, женщиной во всём – в частности. Она обожала поговорить. Поболтать по душам, ни о чём, пообщаться с себеподобным существом, обсуждая модные причёски и драгоценности – это было ей важнее еды и сна. Очень скоро они с Меллисой поняли, что одержимы общей маниакальной любовью к красивым вещам. Драгоценные камни играли в их списке не последнюю роль.

19(2)

– Меня почти никогда не пускают по делам во Флоренцию, – смеясь, пожаловалась Лоранс. – Все знают, что я могу неделю гулять по ювелирным лавкам, забыв обо всём на свете. И в Париже меня нельзя оставлять одну на набережной с золотыми лавками на каждом шагу. Ты бывала в Париже?

– Я жила в Париже больше года, – сдержанно ответила Меллиса.

Но так она ответила в первый раз. Очень скоро Лоранс узнала об ее страсти к украшениям и жизни в Париже подробнее. Меллису удивило, что после столь откровенных бесед, бриллианты Лоранс по-прежнему лежат ночью без присмотра на столике возле кровати. Мадам даже не прятала их в шкатулку.

Лоранс называли почему-то "мадам", хотя Меллиса поняла, что она не замужем. "Наверно, вдова", – решила Меллиса и не задавала своей новой знакомой вопросов в этом направлении. Лоранс нравилась ей всё больше. Меллиса без малейшей зависти взирала на ее облик, как на нечто недостижимое для себя. Завидовать Лоранс было глупо. Вот он явился во плоти – тот идеал женственности, который старались внушить девочке в приюте. Теперь, наконец, Меллиса сама захотела научиться быть женственной и мысленно старалась подражать Лоранс. Но, увы, даже видя идеал близко, задача казалась Меллисе труднее, чем когда-либо. Она считала себя слишком непохожей на такую женщину, какой виделась ей Лоранс, чтобы верить в успех своего предприятия. Даже внешне.

Блондинка, совсем небольшого роста, очень живая и весёлая, хотя ни одно ее движение, каким бы быстрым оно ни будет, не назовёшь резким. У Лоранс все линии фигуры очаровательно округлые. У нее круглые пухлые локотки, белые плечи и румяные щёчки с ямочками. Не говоря уж об остальных, весьма выразительных деталях фигуры. Резким у нее может быть только голос. Хотя чаще приходится слышать его тёплые серебристые переливы, чем приказы. Совершенно, просто до невозможности свободно обращается Лоранс к любому мужчине. И общество мужчин-поклонников ее не просто не раздражает и не представляет угрозы, а скорее необходимо для ее существования, как весеннее солнце для роста цветов. Лоранс любит их абсолютно всех, и ко всем относится по-матерински снисходительно. И ее нельзя не любить. Потому и приказы от нее редко услышишь. Достаточно ее слова, чтобы уладить любые скандалы и трудности. Невозможно поверить, что такая женщина – всего лишь шпионка на службе первого министра Франции, монсеньора кардинала, которого она недавно, обмолвившись, назвала "Арман-Жан".

– Кто-кто? – переспросила Меллиса.

– Ришелье. Впрочем, ты права, – вздохнув, кокетливо признала Лоранс, – у дворян нет имён, у них одни родовые замки!

– Не очень-то я люблю дворян, – хмуро сказала Меллиса.

– А кого любишь?

– Бродяг, – буркнула Меллиса и замолчала.

– Хороший вкус, – одобрила Лоранс. – Самостоятельный мужчина, много повидавший в жизни и способный на многое. Это редкий вид. Независимый. Среди молодёжи почти не встречается. Возраст для тебя не препятствие?

Меллиса молчала и даже слегка покраснела: так она не смущалась, вероятно, никогда в жизни.

Лоранс снисходительно улыбнулась и обещала кого-нибудь подобрать для подруги. Как подходящую кандидатуру она шутя упомянула дю Гартра. Тогда Меллиса наконец рассмеялась и попросила не спешить со свадьбой, иначе их медовый месяц может сорвать планы кардинала и даже навеки лишить Монсеньора верного слуги.

В Милане карета остановилась на целый день. Меллисе скучно было сидеть одной в номере гостиницы, пока Лоранс и дю Гартр наносят визит ко двору Миланского герцога. Борен заперся в своей комнате и как всегда что-то считает, а Меллису закрыли на ключ и думают, что Симха, который ее сторожит под дверью – непреодолимое препятствие для побега.

Меллису грызла тоска. Именно от безделья, а вовсе не по злой воле, она решила сбежать. Заодно доказав этим своим поступком, что ее не так-то легко усмирить и приручить, как "они" думают. "Им" следовало тщательнее беречь свою ценную добычу! И Меллиса заколотила кулаком в дверь, вызывая Симху.

Несчастный мавр боялся Меллисы, словно огня. Он считал, что в ней обитает злой дух. И он всё же убил ее тогда, в подземелье, но злой дух оживил девицу, специально, чтобы мучить его, бедного мавра. Симха испытывал суеверный ужас перед фокусами Меллисы и никогда не мог отличить, говорит она в шутку или всерьёз.

Когда Меллиса постучала в дверь, страж спросил, что ей нужно, но не открыл.

– Принеси мне воды, – потребовала Меллиса. – Я хочу пить.

Симха, ничего не подозревая, принёс ей стакан воды.

Меллиса отпила и вдруг закричала, что ее отравили. Она хваталась за горло, стонала и делала вид, что теряет силы. Ее страж очень испугался, что теперь она точно умрёт, а скажут, что это его вина. Меллиса обещала являться ему по ночам в страшных снах, и Симха в конце концов стал умолять пощадить и простить его. Когда он совершенно растерялся, Меллиса стала просить его хотя бы открыть окно. Она задыхается, совершенно нечем дышать. Это ее последний час.

Разумеется, Симха кинулся к окну, а когда распахнул его и обернулся, Меллисы в комнате уже не было. Симха ведь не подумал закрыть дверь, когда вошёл к "умирающей". Дверь и сейчас была открыта настежь, а пленницы не было. Исчезла.

Когда Симха, сообразив, стал искать ее в коридоре, коридор тоже оказался пуст. Меллиса (невзирая на головокружение, дикие боли внутри и на что там она еще жаловалась, умирая от "яда"?) оказалась весьма проворной и способной быстро бежать. Когда Симха пулей вылетел во двор гостиницы, Меллиса уже свернула в ближайший переулок. Так что, и на улице ее яркого красного платья преследователь не увидел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍19(3)

А Меллиса недолго бежала. Очень скоро она пошла не торопясь, наслаждаясь вновь обретённой свободой. У нее не было ни гроша, и ни малейшего представления, куда идти дальше?

Она восстанавливала в памяти маршрут цирка Кальяро. Когда они будут в Милане и будут ли? Они проезжали миланское герцогство не так давно, и в нём не было большой удачи для артистов. А где была?..

Меллиса бездумно бродила по улицам. Проходящие мимо мужчины упорно отказывались принимать ее за знатную даму или же были столь плохо воспитаны, что думали о другом. Меллиса мимоходом огрызалась сквозь зубы, и они отставали. Кто-то из прохожих оказался настойчивее других и схватил ее за руку. Меллиса оттолкнула его и побежала.

Ближе к вечеру настроение беглянки становилось всё более безнадёжным. Она никого не знала в городе, ходить по незнакомым улицам надоело. Ночевать было негде, к тому же хотелось есть. Меллисс искала хоть какой-нибудь бродячий театр или цирк. Там ей могли помочь вернуться к своим. Но казалось, в Милане вымерли даже уличные музыканты, не говоря уж о других странствующих артистах. Ночевать на улице было для девицы столь юных лет вовсе небезопасно. Меллиса упрямо шла наугад всё дальше и дальше, пока не вышла на площадь.

Перед ней, как скала готических очертаний возвышался до самого неба Миланский собор. Украшенная бесчисленными зарослями острых башенок, возмутительно большая громада собора казалась диким лесом, белеющим в темноте.

Минут десять стояла возле стены собора Меллиса, не решаясь войти. Она подумала, что можно попросить помощи и приюта у кого-нибудь из служителей в этом храме. Потом подумала, что найти ее здесь будет совсем легко. Для людей с такими возможностями, как у слуг кардинала…

Меллиса постояла еще немного, прислушиваясь к звукам органа, еще резче заставлявшими звучать голос ее одиночества. Потом повернулась и решительно пошла прочь.

* * *

С большим трудом Меллисс нашла дорогу к гостинице. Она ведь не запоминала путь, когда бежала оттуда. Во дворе стояла карета; слуги загружали багаж путешественников. Мэтр Борен следил за ними, а дю Гартр и Лоранс ругались, стоя неподалёку.

Первым заметил Меллису конечно же Симха. Он затрясся от суеверного ужаса и, показывая на Меллису дрожащей рукой, словно на призрак, стал звать свою госпожу.

– Чего тебе? – раздражённо обернулась Лоранс и тоже заметила силуэт в красном платье.

– Добрый вечер, – мрачно сказала Меллиса, неловко сцепив руки и глядя в землю.

Лоранс удержала готовое сорваться с губ радостное восклицание.

– Я знала, что ты придёшь вовремя, – спокойно сказала Лоранс, протягивая ей руку. – Пойдём, мы должны сейчас уезжать.

Меллиса улыбнулась в ответ.

– Добрый вечер, месье Лигар, – сказала она графу.

– Что же вы молчите, граф? – весело, со скрытым торжеством обернулась к нему Лоранс. – Вы, кажется, хотели сказать что-то. Нет?

Дю Гартр злобно сверкнул глазами.

– Ты и твоя циркачка мне уже поперёк горла, – тихо проговорил он. – Вот где! – граф показал "где" ребром ладони. Порывисто шагнул к карете и дёрнул дверь. – Садитесь. Поедем.

Усевшись на своём месте у окна, Меллиса устроилась поудобней и разгладила платье на коленях.

– А куда мы едем? – по-детски непосредственно спросила она.

Дю Гартр посмотрел на девчонку своим ястребиным взглядом.

– В Париж.

Ему понравилось растерянное выражение, мелькнувшее в ее хитрых глазах: "В Париж?"

И граф повторил для большей убедительности:

– В Париж, мадемуазель, в Париж…