Текст книги "Смерть в театре (сборник)"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Хью Пентикост
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Машина остановилась перед театром «Темпест». Шанс и Томпкинс вышли. У входа их ожидали Джералд Браун и Вуди Мейер, режиссер.

Вуди сделал несколько шагов им навстречу.

– Я прочитал в газете о трагической гибели Хемингуэя,– сказал он,– и подумал, что театр остался без ночного сторожа. Не знаю, какое решение вы приняли, но я посчитал необходимым приехать.

– Вы просто сокровище... Не могли бы вы сегодня переночевать в театре? А завтра мы что-нибудь придумаем.

– Конечно, могу.

– Я вижу, с вами и доктор Браун?

– Да, он ждет вас.

Шанс представил Томпкинса и попросил Вуди проводить его в кабинет, чтобы тот сразу же приступил к делу, сам же он подошел к Джералду.

– Приехал сотрудник научно-технического отдела управления проверить отпечатки пальцев на портрете Люси,– пояснил Шанс Брауну.

Из кармана доктора торчала газета, значит, он был в курсе последних событий.

Молодой человек посмотрел вслед инспектору, вздохнул и пробормотал:

– Как-то неудобно заставлять его возиться с отпечатками...

Но Шанс пропустил мимо ушей эту интересную фразу доктора, потому что был все еще во власти грустной истории Люси.

– Знаете, Джералд, у меня впечатление, что в скором времени Люси придется обратиться к вам за советом. Она только что рассказала нам такие подробности о своей замужней жизни, что я до сих пор не могу опомниться. Не знаю, имею ли я право пересказать все это вам, но считаю, что вы, как врач, должны об этом знать.

– Не надо мне ничего рассказывать! – отрезал Джералд каким-то чужим, деревянным голосом.– Сначала послушайте, почему я приехал сюда. Совсем не для того, чтобы выслушивать россказни Люси...

– Да?

– Шанс, я в большом долгу перед вами и не знаю, как...

– В каком долгу? Разве вы брали у меня деньги? События последних дней настолько выбили меня из колеи, что я стал необычайно рассеянным и ничего не помню.

Рот Джералда искривился то ли в гримасе, то ли в попытке улыбнуться, но глаза оставались грустными.

– Вандал, который изрезал портрет Люси, я, Шанс...

 Ч А С Т Ь  Ш Е С Т А Я

 Глава I 

На свете много самых невероятных вещей, но случаются такие, перед которыми разум капитулирует, отказываясь верить, что это правда.

Шанс взглянул на Джералда и расхохотался.

– Ну, старина,– сказал он,– я уже достиг такого возраста, когда сказки или небылицы меня не интересуют!

– Я хотел вам об этом сразу же сказать, еще до того, как вы сообщите о случившемся в полицию, но смалодушничал. Сейчас надо вернуть этого инспектора и не заставлять его заниматься трудоемкой, но бесполезной работой.

Видя страдальческое выражение лица доктора, Шанс участливо спросил:

– Вам не по себе?

– Как бы я хотел, чтобы это было всего лишь дурным сном!

Шанс вздохнул и направился к своему личному лифту. Браун шел следом. Они молча вошли в кабину и поднялись наверх. В квартире Шанс прежде всего подошел к бару.

– Хотите выпить?

– Вряд ли мне это поможет,– покачал головой Джералд.

Он сел на диван, достал из кармана трубку, но не закурил ее, а просто вертел в руках с невероятно несчастным видом.

Шанс все же налил ему рюмку ликера.

– Ну, Джералд, перестаньте говорить загадками. Я не очень понимаю, какую игру вы тут задумали, но я-то прекрасно знаю, что вы не притрагивались к портрету. Вы находились наверху с Анной, а я внизу с Люси. Портрет был целехонек. Потом я поднялся наверх и почти сразу же вместе с вами спустился вниз. Вот за эти десять-пятнадцать минут портрет и был изрезан.

– Да нет же...

– То есть как это «нет»?

– Вы не совсем точно восстанавливаете события, мистер Шанс. Скажите, что вы первым делом сделали, когда спустились снова к себе?

Подумав, Шанс ответил:

– Пошел предупредить мисс Дженсон, чтобы ко мне никого не пускали.

– Точно. Причем на это у вас ушло порядочно времени.

– Еще бы! Она закатила настоящую истерику, мне пришлось ее уговаривать, как малое дитя!

– Как раз за это время все и случилось... Я вошел в кабинет и увидел ее парадный портрет. Она так надменно и вызывающе улыбалась, что меня охватило бешенство. Эта бессердечная, неискренняя особа, которая всю жизнь находила наслаждение в том, чтобы терроризировать не только сестру, но и сына, а теперь еще старается лишить их обоих счастья, прибегая к самым бесстыдным и болезненным приемам, смела претендовать на всеобщее поклонение и восторг! Красота и талант не могут оправдать жестокость и бесчеловечность! Я не сдержался и искромсал полотно... Через минуту опомнился, устыдился своей вспышки, но было уже поздно. О, Шанс, мне стало так стыдно, что я молчал и трусливо слушал ваши рассуждения о Хемингуэе, Люси и других...

Сидя в кресле, Шанс покачал головой.

– Откровенно говоря, вы давно уже не ребенок... Какого черта вы?..

– Да я и сам не могу объяснить, но мне хотелось хоть чем-то ей досадить, сделать больно, чтобы она почувствовала, каково находиться в роли жертвы... Понимаю, я вел себя безобразно, однако теперь уже поздно каяться... Лучше скажите, что еще стряслось? Каковы последние новости?

– Точно установлено, что Люси не имеет отношения ни к первому, ни ко второму случаю. Что касается Хемингуэя, то у него, по всей вероятности, не все в порядке с психикой. Так что вам было бы неплохо задуматься над этим... Кто убил – по-прежнему неизвестно.

Джералд некоторое время сидел на диване, молча теребя трубку, и о чем-то думал. Наконец он сказал:

– Вы меня никогда не спрашивали, как я познакомился с Анной, а это довольно интересно...

– Неужели еще какая-то история? – недоверчиво спросил Шанс, не представлявший, чтобы Анна могла быть ее героиней.

– Да, и тут не обошлось без Люси. Я увидел Люси в одном из медицинских институтов, куда она приехала, сопровождая отца. В этом мире шуршащих белых халатов, приглушенных голосов и больных с затуманенным сознанием Люси произвела на меня впечатление героини из сказки, волшебной красавицы, спустившейся из заколдованного замка в наш серый, скучный мир. Мне казалось, что более очаровательной женщины я вообще никогда не встречал! Мы говорили о разных пустяках, она меня спросила, что можно сделать для клиники, принадлежащей институту. Этим вопросом интересовался ее отец. Я ей сказал, что в клинике не хватает обслуживающего персонала, надо найти добровольцев. В душе я надеялся, что она сама пожелает заняться такой благотворительностью. Но Люси ответила, что театр отнимает у нее все время, а вот ее младшая сестра просто создана для роли «сестры милосердия». Таким образом, но уже гораздо позже, я узнал Анну, и она вошла в мою жизнь...

Джералд все еще вертел в руках трубку.

– Вряд ли стоит говорить, что я был до смешного влюблен в Люси, так же как десятки других мужчин. Знаете ли вы, насколько она коварна и безжалостна в этом отношении? Она кокетничала со мной и оказывала мне всяческие знаки внимания, пока всем без исключения не стало ясно, что я окончательно потерял голову. В один прекрасный день она пригласила меня в студию выпить вина... Разумеется, я полетел туда. Мы долго разговаривали. Надо сказать, что она умный и интересный собеседник, начитанный и образованный. И мне казалось, что мы становимся все ближе и ближе друг другу. Она разрешала мне себя целовать, и я с каждым днем чувствовал, что мне все труднее с ней расставаться...

Джералд вскочил с места и принялся ходить взад и вперед по комнате.

– Я не был ни школьником, ни влюбленным юнцом, а взрослым мужчиной. По всем признакам, Люси весьма чувственная женщина, не слишком скрывающая свою страсть. Я был уверен, что мы желали одного й того же... Пришло такое время, когда между нами установились такие близкие и нежные отношения, что я, ни в чем не сомневаясь, сделал ей предложение. И тут она повернулась ко мне задом, цинично и вульгарно прокричав: «Вот все, что вы получите, сколько бы вы ни обхаживали меня!»

Я был поражен этой ее выходкой. Роман наш на этом закончился. Я страшно ругал себя: как же я сразу не разобрался в том, что она в известной мере не вполне нормальная женщина, ибо все ее поведение рассчитано до мелочей, она со знанием дела распаляет мужчин, пробуждает в них желание, а в последний момент буквально выливает на них ушат холодной воды. Конечно, в обществе много таких холодных красавиц, которые забавляются тем, что изводят и дразнят своих поклонников, однако все они держатся в известных рамках. Люси же... Короче говоря, она сразу стала мне противна. Я человек здоровый и не выношу всяческих извращений. Ну и потом я никак не мог себе простить, что верил в ее искренность и так глупо себя вел. Я даже сделал записи о случившемся, чтобы позднее, уже в спокойном состоянии, поразмышлять над такого рода психическим отклонением...

– Ну и дальше?

– Не спешите. Я был уязвлен. Я считал себя умнее других, к тому же я врач. И вот тут появилась Анна. Она три раза в неделю дежурила в клинике. Вскоре я понял, что люблю ее. Анна очень умная и сердечная девушка, но страшно робкая. Очаровательное соединение внутренней силы и женской слабости, рассудительности и самого милого безрассудства. Прося ее руки, я знал, что тут не будет никаких уловок и она ответит мне совершенно искренно... Как раз в это время был объявлен конкурс на заведование психиатрической клиникой при университете, и я предложил свою кандидатуру. Оба вопроса должны были решиться одновременно, но во время известного вам чаепития мне следовало заручиться согласием отца Анны и Люси...

– И вы предвидели, что без борьбы не обойдется?

– Да, хотя не знал, с кем именно предстоит бороться, поскольку не привык, чтобы служебные дела решались так неофициально... Когда я уже собирался уходить, Люси отвела меня в сторону и предупредила, чтобы я отказался от Анны, в противном случае она ей расскажет, что я ловелас и чуть ли не пытался ее изнасиловать. Конечно, Анна не вчера родилась на свет и не является несмышленым младенцем, но если уж Люси решила помешать нашему браку, то она не остановилась бы ни перед какой ложью, причем сумела бы так правдиво преподнести ее, что просто невозможно было бы ей не поверить. Тогда я решил сам все рассказать Анне. К сожалению, мне помешала смерть старой миссис Тауэрс. Знаете ли вы, что бабушка всегда поддерживала и защищала Анну от Люси? Но сейчас дело обстоит так, что я боюсь начинать этот разговор после пережитого Анной потрясения: нервная система у нее расшатана. Вот видите, Шанс, насилие порождает насилие, убийство рождает убийство... Представляете, как я был взвинчен собственными переживаниями, а когда утром вошел к вам в кабинет и неожиданно очутился с глазу на глаз с портретом Люси, то мне невыносимо было смотреть на улыбающееся, надменное лицо этой распутной твари! Порыв прошел – и я ужаснулся тому, что сотворил... Так что позвоните-ка сразу же Полхэму, так будет лучше.

Глава II 

Люси Тауэрс взяла такси, чтобы доехать из полиции к себе в студию на Бекман-Плейс. Лифтер с любопытством посмотрел на нее. Из кармана у него торчала газета. Пока они поднимались на седьмой этаж, он спросил:

– Не могу ли я быть вам полезен, мисс Тауэрс?

– Я никого не хочу видеть, так что очень прошу вас никого ко мне не пускать.

– Можете рассчитывать на меня, мисс Тауэрс. И примите самые искренние соболезнования.

– Благодарю вас.

Открыв ключом дверь, она вошла в квартиру. Люси не включила свет и сразу же бросилась на диван. Рассказ о смерти Рекса ее изнурил.

Не прошло и пяти минут, как раздался стук в дверь. Лифт едва успел спуститься и подняться. Возможно, она что-то забыла? Да нет, и сумочка, и перчатки лежали рядом на диване.

Люси протянула руку к лампочке и включила свет.

– Кто там?

Густой мужской бас ответил:

– Беверли Уотсон. Мне необходимо видеть вас, мисс Тауэрс.

Беверли Уотсон? Это имя ей ничего не говорило, но показалось смутно знакомым. Ах да, это же старый дядюшка, у которого воспитывался Рекс. Вернувшись из Китая, она видела его один раз и рассказала все, что ей было известно о смерти мужа.

Люси открыла дверь. В темном прямоугольнике двери четко вырисовывалась нелепая фигура старого Бева в белом старомодном костюме, розовой рубашке с помятым ярким галстуком. Но, пожалуй, самым примечательным были голубые глаза старика под нависшими кустистыми бровями.

– Как вы поднялись, мистер Уотсон?

– По лестнице, без лифта. Я стал подниматься час назад, потому что кабина была занята. И поджидал вас в коридоре, опасаясь, что вы отдадите приказание никого к себе не пускать. Но мне необходимо с вами поговорить.

– Полагаю, вы в курсе случившегося?

– Я сам был в морге, опознавал тело.

– В таком случае я не могу сказать более того, что вам известно. Я безумно устала. Не можем ли мы отложить нашу встречу, мистер Уотсон?

– Нет, нам надо поговорить сейчас же.

– Хорошо,– сказала она, вздыхая,– но только недолго. Поверьте, у меня просто больше нет сил...

– Это будет быстро,– сказал Бев дрожащими губами. Люси снова свалилась на диван, а Бев остановился у дверей, засунув руки в карманы. Было ясно, что он еле сдерживается.

Бросив на пол шляпу, Бев крикнул:

– Убийца! Злодейка!

Его глаза горели таким пламенем, в значении которого нельзя было сомневаться. Нужно было бы вскочить с места, но она слишком устала... и потом, не все ли равно? Если он задумал убить, пускай убивает... Только бы поскорее!..

Шанс с Джералдом еще были дома. Они сидели в маленькой нише на кухне – там устроена столовая – и ели сэндвичи, которые только что приготовил Шанс.

Он позвонил капитану Полхэму и рассказал ему правду об уничтожении портрета. Джералд тоже поговорил с ним. Полхэм, утомленный и злой из-за того, что расследование не продвигалось, довольно грубо рявкнул:

– Я слишком занят, чтобы заниматься подобными вещами, если, конечно, мистер Темпест не подаст на вас иск. Во всяком случае, отошлите назад моего инспектора.

Шанс от переутомления утратил способность рассуждать. Он даже не способен был рассердиться на Джералда за то, что тот изрезал такой великолепный портрет. Ему казалось, что он понимает причину поступка Джералда. С другой стороны, он надеялся, что именно Джералд с его острым профессиональным умом сумеет разобраться в этой запутанной истории.

– Знаете, доктор, когда Полхэм в самом начале расследования сказал мне, что дело окажется трудным,– уже тогда я начал волноваться. А теперь, когда капитан медленно, соблюдая все требования сыскного искусства, продвигается вперед, я не могу отделаться от тягостного ожидания новых неприятностей.

После этого Шанс подробно пересказал то, что услышал от Люси о ее первом и единственном месяце жизни с Рексом. Когда он закончил, Джералд, глядя в опустевшую тарелку, проговорил:

– С медицинской точки зрения, в поведении Рекса нет ничего особенного. Мы, врачи, даже не считаем это сексуальным извращением, а всего лишь повышенной чувствительностью. Про этих людей принято говорить как об особо темпераментных. Однако я сразу же должен оговориться, что люди с подобными проявлениями и в обыденной жизни в какой-то мере ведут себя по-особому...

– Должен ли я понять, что, по вашему мнению, Хемингуэй не относился к этой категории людей, поскольку в его поведении ничего особенного не было?

Совершенно верно. Три года он проработал в вашем театре, ничем не привлекая внимания к себе. Вы замечали за ним какие-то странности? Возьмите даже его отношения с Люси. Кажется, она первая его узнала. Он ведь не устраивал ей скандалы, не ловил на каждом шагу, не требовал познакомить с Джеффри. Целых три года он издали смотрел на нее!

– Да.

– Думаю, вы сами понимаете, что такая выдержка была бы невозможна, если бы его эксцессы имели психическое происхождение. Холерический темперамент дает себя знать, таких людей часто называют бешеными, ненормальными и даже психопатами. А тут – ничего! Самое что ни на есть «благонадежное поведение»! Возможна, конечно, другая причина – у него была женщина, которую устраивали его бурные проявления страсти, и он расходовал на нее всю свою энергию. Однако мне представляется куда более правдоподобным другое: Люси придумала всю эту трагическую историю, чтобы оправдать то, что она ушла от мужа и целых двадцать лет морочила сыну голову какими-то баснями. Мы не можем, к сожалению, устроить очную ставку Рекса с Люси, но, поверьте, он наверняка бы объяснил их разрыв по-другому. А теперь она может говорить о нем все, что ей вздумается...

– Но ведь не исключено, что именно он убил миссис Тауэрс?

– Допустим, а кто убил его? Джеффри? Может быть, Хемингуэй открылся ему, не говоря Люси. Конечно, на Джеффри тоже падает подозрение, однако у него есть алиби. Ведь вместе с нами он был в вашей квартире, когда туда поднялась Люси с ее спектаклем – раскаивающейся грешницы! Нет, нет, я никак не могу переварить эти три года в истории Люси, которые ненормальный человек прожил в большом коллективе, завоевав не только уважение, но даже любовь многих. Вы сами относились к нему превосходно. Будь я на месте Полхэма...

– Интересно, что бы вы сделали? – спросил Шанс, когда доктор Браун замолчал.

– Я бы проверил во всех банках, нет ли там счета на имя Кинга или Хандлея и как этот счет возрастал. Понимаете, я скорее могу заподозрить его в шантаже, чем в психической неуравновешенности. И потом, если верить всему тому, что говорилось о нем, его всегда считали человеком увлекающимся, неисправимым идеалистом. Возможно, сейчас он тоже действовал во имя какой-то большой цели?

– Так вы допускаете, что он шантажировал Люси, а она об этом молчала?

– Это предположение,– ответил Джералд,– но вряд ли человек с его знаниями и способностями на протяжении трех лет не смог подыскать себе лучшего места, чем должность ночного сторожа в театре. Видимо, чем-то его устраивало это место...

Зазвонил телефон. Вызывала Шерри.

Шанс страшно смутился.

– Не сердись, мамочка, что я тебе не позвонил. Но тут одна неожиданность за другой. И так без передышки.

– Я тебе звоню по поводу Бева. Знаешь, я очень волнуюсь.

– Потому что он в тебя влюблен без памяти?

– Не шути, дело совсем не в этом. Мы приехали ко мне, мило посидели, я терпеливо выслушала все его бесконечные истории о Рексе Хандлее. Шанс, он обожал своего мальчика.

– Наверное, он не знал, что тот недостоин его обожания?

– Не паясничай, Шанс!

– Мама, я тебе сейчас расскажу, что я выяснил... Кто знает, не стало ли это известно и Беву?

– Да нет, мне показалось, что столь страшный удар и вид убитого Рекса так повлияли на несчастного старика, что он немного помешался. Он винит во всем одну Люси, говорит, что с самого начала она играла по отношению к Рексу подлую роль. Он обзывал ее всякими словами, призывал на ее голову беды, проклинал... Я страшно нервничаю.

– Хотелось бы мне присутствовать при этой сцене! – засмеялся Шанс.

– Это совсем не смешно, а очень серьезно,– рассердилась Шерри,– тем более что он принялся искать в справочнике телефон и адрес Люси. Телефона там нет, но адрес он узнал и торжественно мне об этом объявил. Конечно, мне следовало его успокоить, уговорить, не отпускать от себя, когда он заявил, что отправляется к мисс Тауэрс. Правда, мне показалось, он несколько пришел в себя и рассуждает более нормально.

– Тогда что же тебя тревожит?

– Понимаешь, он сотню раз объявил, что полицейские – ослы и что он сам поедет к Люси и заставит ее сознаться в содеянном.

– Его к ней все равно не пустят, у нее сегодня переживаний было больше, чем она может перенести...

– Нет, Шанс, я не могу быть спокойна. Видел бы ты, как он сорвался с места и убежал как безумный. Даже забыл, что предложил мне выйти за него замуж,– засмеялась Шерри.

– У каждой медали есть оборотная сторона!

– Я бы так не волновалась, если бы не обратила внимание на то, что из ящика, где лежал телефонный справочник, исчез тот маленький револьвер, который ты мне сам подарил несколько лет назад.

– Чтобы ты могла в случае необходимости защищаться от грабителей!

– Я вижу, тебя не волнует, что револьвер исчез. Ведь его взял он!

– Бев?

– Конечно! Кто же, кроме него?

– Успокойся, мамочка. Давай поговорим спокойно... Когда ты в последний раз видела револьвер?

– Понятия не имею. У меня нет привычки ежедневно проверять содержимое шкафа или письменного стола. Важно то, что сейчас револьвера на месте нет!

– Скорее всего, его увидела одна из твоих прелестных помощниц и отнесла в подарок своему дружку! Бев много шумит и кричит, но вообще-то он большой ребенок, который и мухи не обидит.

– И все же я чувствовала бы себя спокойнее, если бы ты предупредил Люси. Я ругаю себя за то, что не сразу позвонила тебе. Но я только что заметила исчезновение револьвера.

– Если я смогу тебя этим успокоить, я немедленно ей позвоню.

Набирая номер телефона студии Люси, Шанс одновременно рассказывал Джералду, что произошло. В трубке раздавались длинные гудки. Шансу никто не отвечал.

Подождав несколько минут, он опустил трубку на рычаг и пожал плечами:

– Люси не желает отвечать. Можно не сомневаться, дядюшку Бева она не пустит на порог!

Глава III

Повернувшись спиной к камину в своем кабинете, советник стоял в обычной для него позе, заложив пальцы за проймы жилета. Он равномерно покачивался на носках. Лицо его приобрело какой-то восковой оттенок, он походил на мертвеца, но вполне держал себя в руках и внимательно слушал, что говорил ему внук. Джеф же метался взад и вперед по кабинету, с трудом сдерживая волнение.

Когда приехала полицейская машина, он был уверен, что Люси вызвали в качестве основного свидетеля по делу о смерти миссис Тауэрс. Джеф не волновался тогда еще и потому, что советник сразу же бросился ей на выручку вместе с мистером Густавом. Джеф не сомневался, что мать вернется с ними домой. Но через полчаса после их отъезда из последних известий по радио он услышал о новом убийстве, жертвой которого стал его отец, Рекс Хандлей.

Джеффри побежал к Анне и Шарон, сомневаясь, правильно ли он понял сообщение и не является ли это очередной уткой газетных репортеров, падких до всяких сенсаций.

Обе женщины слушали радио в библиотеке. Всегда уравновешенная и практичная, Шарон предложила позвонить на радио. Там ей сказали, что ошибки нет. Дрожа с ног до головы, Джеф бросил трубку, не в силах поверить собственным ушам. Его отец был жив и столько лет находился рядом! Непостижимо! Джефу казалось, что он теряет рассудок. С его точки зрения, это могло быть только ужасной ошибкой. Нет, нет, его отец геройски погиб еще до его рождения! Ночной сторож в театре Шанса, где работала Люси? Три года? Невозможно! Люси бы его сразу узнала...

Затем его охватила ярость.

Конечно же, Люси его узнала!

Джеффри забросал вопросами тетку и жену... Почему Люси держала это в тайне? Почему сам Хемингуэй не пришел и не открылся ему, Джефу, если он действительно его отец? Почему? Почему?..

Из полиции, куда уехала Люси, не было никаких известий. Контора Густава не отвечала. Возможно, Шанс Темпест в курсе дела? Но того не оказалось в театре. Никто не мог сказать, куда он уехал.

Два часа Джеффри испытывал необычайные муки. Ни Шарон, ни Анна ничем не могли ему помочь. Наконец он услышал звонок у входной двери. Вернулся советник.

Тот не успел положить на место перчатки и шляпу, как Джеф вцепился ему в рукав и забросал вопросами, на которые дед был не в состоянии ответить, так их было много. Кончилось тем, что Джеф стал заикаться от волнения, по сто раз переспрашивая одно и то же.

Шарон удалось уговорить его успокоиться и выслушать, не перебивая, деда.

– Информация точная,– глухо ответил советник.– Лей Кинг, по прозвищу Хемингуэй, действительно был Рексом Хандлеем.

– Знала ли об этом Люси? – запальчиво спросил Джеффри.

Советник устало кивнул головой.

– Наверное, Люси знала. Во всяком случае, три последние года.

– А почему она мне ничего не сказала? Почему?

Советник не ответил, и Джеф напрасно ждал его объяснений.

Наконец старик пробормотал:

– Я и видел-то ее всего несколько минут. Она ответила на все вопросы полиции. По-видимому, ответы удовлетворили капитана Полхэма, потому что ее отпустили домой.

– Где же она сейчас? Почему не рассказала мне хотя бы то, что отвечала в полиции? Ведь речь идет о моем отце! И я не ребенок, от которого можно отделаться игрушкой или конфеткой.

– Пойми, Джеффри, она совершенно без сил,– начал оправдывать дочь советник.– Не знаю, каким чудом она держалась на ногах. Даже меня попросила ни о чем ее не расспрашивать. Несколько часов она отдохнет, потом приедет сюда и все объяснит.

Но Джеффри не желал ничего слушать.

– К черту ее отдых! Всю жизнь я должен был считаться только с ее желаниями, настроениями, капризами. Этот человек был моим отцом!

Он подбежал к телефону и стал звонить в студию Люси, от нетерпения стуча кулаком по столу.

– Алло! Алло! Отвечай же! Ты обязана мне ответить! Какое ты имеешь право от меня скрываться? Ну, решайся же!..

– Потише, Джеф,– старался урезонить его дед,– возьми себя в руки. Даже в полиции поняли, что Люси без сил. Капитан Полхэм, проводивший допрос, посоветовал, если у тебя возникнут вопросы, обратиться к мистеру Темпесту.

– С какой стати мне ехать к Темпесту,– гремел Джеффри,– если речь идет о моих родителях? Мать должна объяснить мне все сама. Почему в наше семейное дело нужно впутывать посторонних? Вот уже двадцать лет она водит меня за нос, отмалчивается или просто врет, а когда кто-нибудь заговорит о нем, она затыкает всем рты! Ч то он ей такого сделал, что она не разрешила ему подойти ко мне, своему сыну? Хватит ей прятаться за чужие спины и кормить меня подслащенными пилюлями. Я – взрослый человек, и она должна держать ответ передо мной, не прибегая ни к каким посредникам. Я еду к ней, и немедленно!..

– Я поеду с тобой,– заявил советник.

Он был подавлен этой сценой, на нем буквально лица не было.

– Пожалуйста, едем вместе, если угодно. Но сейчас же. Я должен узнать, что она сделала с моим отцом!

Шарон отвела Анну в сторону.

– Пускай себе едут, они многого не добьются. Мы же отправимся к мистеру Темпесту, мне почему-то кажется, он сумеет объяснить все эти загадки.

Советник с Джеффри сразу же нашли такси. В машине старик сидел рядом с внуком, не раскрывая рта. Он был настолько выбит из колеи, что двумя руками опирался на свой черный зонтик, как слепцы держатся за дубовый посох.

Джеф не выдержал.

– Дедушка, скажите мне правду. Неужели вы этого не знали? Не догадывались, кто такой был на самом деле Хемингуэй?

– Нет, дорогой, и вся эта история меня взволновала не менее, чем тебя.

– Чего ради она все это от нас скрывала? Кем себя считает? Принцессой? Или же всемогущим Богом, управляющим судьбами смертных?

– На твоем месте я бы не порол горячку. В свое время Люси тебе все расскажет. Ведь полиция ее объяснения нашла вполне удовлетворительными...

– Полицию интересует только одно: найти убийцу. Поскольку Люси не могла его убить, они ее отпустили на все четыре стороны. А из каких соображений она отняла у меня отца? Разве Полхэму есть до этого дело? Сын имеет право знать правду о своих родителях, какой бы она ни была! Мне решать, принять мне ее или нет. И такое решение может быть только моим, личным, а не навязанным и не подсказанным.

Такси остановилось на Бекман-Плейс возле дома, где находилась студия Люси.

Джеф оставил деда расплачиваться с шофером, сам же быстро вошел в подъезд. Его остановил лифтер.

– Вы к кому?

– Я хочу видеть мисс Люси Тауэрс.

– Она уехала.

– Я понимаю, она распорядилась, чтобы ее никто не беспокоил. Но нас-то она примет. Я ее сын, со мной – ее отец.

Как раз в этот момент появился советник.

Лифтер покачал головой.

– Говорю совершенно серьезно: ее нет дома. Когда она вернулась домой, она мне сказала, что не желает, чтобы ее беспокоили. И я никого бы к ней не пустил. Но пять минут назад она спустилась в сопровождении старого джентльмена и вызвала такси.

– Что за джентльмен?

– Не знаю. Высокий старик. По-видимому, он ждал ее наверху, придя сюда до того, как я заступил на дежурство. Во всяком случае, я в лифте его не поднимал.

В этот момент сзади раздался тоненький голосок, который в неразберихе никто и не услышал:

– Мистер советник!

Джеффри продолжал расспрашивать:

– Мисс Тауэрс не сказала, куда она поехала?

– Нет, она молчала, только лицо у нее было ужасно бледное.

Тот же тоненький голосок повторил:

– Мистер советник!

Советник повернулся и очутился лицом к лицу со своим частным детективом Клэгхорном, который казался еще короче и толще в пальто и шляпе. На физиономии мистера Клэгхорна блестели капельки пота.

– Прошу прощения,– начал он.– Я наблюдал за вашей дочерью после того, как она вернулась из полиции. Вид у нее был очень усталый, и я решил, что теперь она будет долго отдыхать, и воспользовался этим, чтобы сбегать напротив в ресторанчик выпить чашечку кофе. Я как раз вышел оттуда купить в киоске сигареты и увидел, как мисс Тауэрс садится в такси со стариком в старомодном белом костюме. Поскольку я не мог сразу же найти свободную машину, я стал дожидаться ту, чтобы узнать у водителя, куда он их отвез.

– Вы записали номер такси? – спросил с нетерпением советник.

– В том-то и дело, что нет! Я так расстроился из-за своего промаха, что просто потерял голову... Знаете, мне показалось... нет, я даже уверен, что в руках у старика был револьвер.

Что?

– Ну, может быть, и нет, но мне так показалось... Наверное, это была трубка или что-то другое...

Глава IV

– Похоже, мою квартиру считают залом ожидания на железнодорожном вокзале! – с досадой воскликнул Темпест.

Он только положил трубку, так и не дозвонившись до студии Люси, как раздался звонок у входной двери. Ему страшно не хотелось открывать, но все же он покорился своей участи.

Каково же было удивление Шанса, когда он узнал Шарон Хандлей и Анну Тауэрс. Увидев Джералда, Анна обрадовалась, бросилась к нему, предоставив Шарон объяснять хозяину дома цель их неожиданного визита.

– Джеффри, что называется, потерял голову,– пожаловалась молодая женщина.– Конечно, его нельзя винить, это естественно после всех тех открытий, касающихся его отца, которые свалились на него. К сожалению, я ничем, абсолютно ничем не могу помочь, потому что сама ничего не понимаю. Он отказался поехать к вам, а отправился к Люси. Хочет заставить ее все рассказать. Было бы неплохо, если бы вы ввели меня в курс дела, тогда я сумела бы его подготовить.

Вполне разумно. Очевидно, то же самое подумал и Джералд, который обнял Анну за плечи и выразительно кивнул Шансу, как бы приглашая его действовать.

Но Шанс считал себя обязанным защищать интересы Люси, которая доверила ему тайну, тщательно оберегавшуюся от всех последние двадцать лет. Несмотря на доводы доктора Брауна, с которым Шанс не мог не согласиться, он ее очень жалел и полагал, что Люси заслуживает всяческого снисхождения, несмотря на ее не совсем корректное поведение за эти прошедшие годы. Даже ее стремление разрушить счастье других, о котором говорил Джеффри, в глазах Шанса получало если не оправдание, то объяснение: это результат ее морального и физического состояния после неудачного замужества. Возможно, поэтому рассказ Шанса прозвучал отнюдь не беспристрастно, в нем было меньше драматизма, но больше логических умозаключений.