Текст книги "Смерть в театре (сборник)"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

Соавторы: Раймонд Чэндлер,Хью Пентикост
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Клэгхорн потер руки.

– Это упрощает дело, мистер Темпест. Гораздо проще проследить за тремя письмами, чем за одним. Могу ли я на них взглянуть?

– Они у капитана Полхэма.

– Ах, так? Все же я должен приступить к своим обязанностям. С вашего разрешения, мне придется опросить личный состав театра – артистов, служащих, рабочих.

Шанс почувствовал, что у него на голове буквально зашевелились волосы.

– Вы спрашиваете разрешения у меня? – уточнил он, стараясь держать себя в руках.

– Для порядка, разумеется,– с улыбкой ответил детектив.

– В таком случае, я не даю вам разрешения,– твердо заявил Шанс.

– Но, мистер Темпест?! – возмутился советник.

– По всей видимости, я не имею права запретить вам разговаривать с кем-либо из моих сотрудников, но, во всяком случае, не здесь и не официально. Ну и потом, поскольку дело поручено капитану Полхэму, только он один может дать вам разрешение на параллельное, независимое расследование.

– Вы совершенно правы, излишняя осторожность никому никогда не мешала. Где я могу найти капитана Полхэма?

Бравый мистер Клэгхорн не был ни обижен, ни обескуражен неласковым приемом.

– Скорее всего, в Отделе по расследованию убийств,– ответил Шанс.

– Пожалуй, я сейчас же туда отправлюсь... Как вы считаете, мистер Тауэрс? – спросил Клэгхорн.

– К чему вопросы? Поезжайте немедленно! Вы же понимаете, какое это срочное дело!

– Все понятно... Прошу прощения, мистер Темпест.

Несколько минут советник молча сидел в кресле, вертя в руках зонтик. Потом он поднялся, подошел к окну и заговорил:

– Мне данное дело представляется одновременно и очень трудным, и очень деликатным, не так ли, мистер Темпест?

– Почему деликатным?

– Во-первых, полиция не сразу определила, что смерть моей матери произошла от несчастного случая. Во-вторых, эти отвратительные анонимные письма, которые могут вызвать неприятный скандал и бросить тень на Люси... Впрочем, в вашей профессии очень часто шумные истории являются желательными, так как они привлекают внимание толпы к театру, создают своего рода рекламу актеру. Но скандал в такой семье, как наша, учитывая то уважение, которым мы все пользуемся...

Сдвинув брови, Шанс повернулся к советнику.

– Скандалы никогда никому и ничему не помогают, и в нашей профессии тоже, то есть, уж если быть точным, в профессии вашей дочери, мистер советник. Ну и, конечно же, как директор театра, я гораздо более озабочен добрым именем моей ведущей актрисы, мисс Люси, чем престижем семьи Тауэрс.

– Я вижу, вы меня превратно поняли,– возразил советник.– Я очень переживаю. Поэтому и решился пригласить Чарлза Клэгхорна... Но есть и еще кое-что. мистер Темпест...

– Что именно?

– Моя дочь Анна. Я узнал, что она провела ночь в вашей квартире.

 – Не совсем так, но, допустим, что в моей. Что дальше?

– Она...

– У нее был тяжелый нервный шок и припадок после пережитого, и она не могла без ужаса подумать о возвращении в дом своей погибшей бабушки... Мистер Браун дал ей сильнодействующее снотворное, и она проспала в комнате для приезжающих.

– Доктор Браун? Но почему же не вызвали врача нашей семьи?

– Ситуация требовала быстрых действий.

– Так... И Анна оставалась там с вами? Или, возможно, даже с этим доктором Брауном?

Шанс с трудом сдерживался.

– Нет, у доктора Брауна своя квартира, куда он и уехал, а за Анной ухаживала ваша внучка, жена вашего внука, которая от нее буквально не отходила.

– Кто? – переспросил удивленно советник.

– Жена Джеффри.

– Ах, так... Ну, понятно. Но ведь это все временно... Люси мне поручила переговорить с мистером Густавом...

– Люси в данный момент наверху, с Джефом и Шарон. Возможно, конечно, я и ошибаюсь, но мне думается, вы имеете все основания не поднимать данный вопрос у нотариуса, так как они великолепно поладили... Это все, мистер советник?

Советник снова принялся теребить свой зонтик.

– Конечно, пока еще рано об этом говорить, но все же думаю, что брак Джефа будет признан недействительным.

– Нет, мистер советник. Тем более, что решать должна одна Люси.

– Я повторяю, мистер Темпест, что мы не понимаем друг друга,– заявил советник, которому было явно не по себе.– Ведь я забочусь только о добром имени дочерей. Но мне понятны и те мотивы, которыми вы руководствовались, когда предложили мистеру Клэгхорну согласовать свои действия с капитаном. И я ценю ваше горячее участие и искреннее желание помочь нашей семье. До свидания, мистер Темпест.

Глава V

Наконец-то Шанс остался один в кабинете Джерри Фарба. После того как советник исчез за дверью со своим черным зонтиком, он почувствовал себя буквально обессиленным.

«Какой осел этот советник! – подумал с негодованием Шанс.– Как только он посмел с таким лицемерным видом подвергать сомнению достойное поведение Анны, прикрывая все это заботой о ее добром имени... Ума не приложу, как он может быть сыном такой умной женщины, как Ада Тауэрс, и отцом такой одаренной актрисы, как Люси. Он же ханжа и... осел».

И все же у Шанса сложилось впечатление, что советника гораздо больше волновала судьба Люси, чем Анны.

По давно выработанной привычке, Шанс попробовал собрать воедино события истекших дней, чтобы попытаться разобраться в их значении. Но у него даже на это не осталось сил. Прошло всего два часа, как он встал, но он чувствовал бесконечную усталость. А ведь ответственность за расследование данного дела лежала вовсе не на нем, а на Полхэме.

Шанс подумал, что он выполнил обязательства по

отношению к своей «артистической семье», теперь ему нужно было хотя бы на несколько часов уснуть невзирая на то, день сейчас или ночь... Подумав о «семье», Шанс сразу же вспомнил о Шерри. Теперь она, конечно, знает обо всем случившемся и беспокоится за него.

Он сел за стол Фарба и поднял телефонную трубку.

– Джейн, вы не звонили моей маме?

– Не беспокойтесь, патрон. Она сама позвонила, и Вуд ее предупредил, что репетиции не будет.

– Соедините-ка меня с ней.

Через несколько минут он услышал веселый голос Шерри:

– Алло, Шанс?

Знаешь, Шерри, я тут совсем завертелся. Я не мог выбрать даже минуты, чтобы позвонить тебе. Ведь до сих пор не выяснено, отчего погибла старая миссис Тауэрс, является ли ее смерть случайной или насильственной. Ну а, кроме того, тут творятся поистине фантастические вещи... но мне не хочется все это докладывать тебе но телефону. Один Бог знает, когда я вылезу из этой заварухи! Не могла бы ты прийти ко мне часов в пять пообедать? А пока мне необходимо хоть немного поспать...

– Шанс, что же получается? Не исключено, что миссис Тауэрс убили?

– Вполне возможно, хотя мы еще далеки от понимания того, как все получилось.

– Странно... Тут со мной находится один твой друг. Так он тоже убежден, что старушку убили. И что сделала это Люси.

– Черт возьми, а кто этот мой друг?

– Бев Уотсон,– ответила Шерри.

Шанс до того устал, что в первое мгновение это имя ему вообще ничего не сказало, но почти сразу же он воскликнул:

– Как, он уже пришел?

– Да, рано утром.

– Ну и чудовище! Вижу, он не намерен терять времени даром! – расхохотался Шанс.– Будь осторожна, мама, он в тебя влюблен до безумия. Не кокетничай с ним, он ведь, бедняга, все примет за чистую монету.

– Я знаю, он уже попросил меня выйти за него замуж.

– Что-о-о?!

Шанс громко расхохотался.

– Обещаю тебе не давать ему окончательного ответа, пока мы с тобой не увидимся за обедом в пять часов. Тебя это устраивает?

– Ну и дела! Я просто опомниться не могу.

– Послушай, Шанс, сейчас я тебе действительно не нужна? Возможно, я могу чем-то помочь?

– Нет, мамочка, сейчас мне вообще никто не нужен. Может быть, позднее... Я жду тебя в пять.

Шанс вошел в лифт и поднялся к себе, спрашивая, как ему удастся отдохнуть, когда в доме полно чужих людей. Но, открыв двери, он понял, что небо услышало его молитвы: его гости собирались уходить, даже Анна, которая хотя и была страшно бледной, но уже немного успокоилась. Несмотря на пережитое, все улыбались: это, несомненно, было заслугой Люси.

– Мы с Анной возвращаемся домой,– заявила Люси,– Джеффри с Шарон нас проводят. Нам необходимо держаться вместе, во всяком случае, пока не похороним бабушку.

Гости поочередно поблагодарили Шанса за гостеприимство. Уже в тот момент, когда все стали выходить из квартиры. Шанс на секунду задержал Люси.

– Все равно все в лифт не поместятся,– сказал он,– так что побудьте со мной, дорогая... Как я понимаю, вы были с ними очень милы?

– Боже мой, я ненавижу таких девушек! – вздохнула Люси.– Она рассудительна до тошноты.

Шанс положил ей руку на плечо.

– Это пустяки, ангел мой. У нас новые неприятности. Понимаете, пока я с вами поднимался к себе в квартиру, а потом с Джералдом Брауном спускался в контору, кто-то успел изрезать ваш парадный портрет.

– Боже мой, Шанс!

– И решительно никаких следов, так что мне было даже неудобно вызывать капитана Полхэма.

Закрыв рот рукой и сдерживая навертывающиеся на глаза слезы, Люси сказала:

– Но кто же меня до такой степени ненавидит, Шанс?

– Когда-нибудь мы это узнаем,– сказал он спокойно.– Просто я хотел вас предупредить, чтобы вы были готовы в дальнейшем к таким выходкам...

– Шанс, мне кажется, я уже не в состоянии что-либо вынести...

Она дрожала.

– Да, я должен еще сказать, что сюда приезжал ваш отец. Он нанял частного детектива, чтобы тот распутал это дело и отыскал автора анонимных писем. Как мне показалось, он боится, чтобы неизвестный не зашел слишком далеко в своей ненависти. Но, к сожалению, детектив что-то не внушает особого доверия... Боюсь, Люси, я разговаривал не слишком любезно с вашим отцом, да и с вами. Я безумно устал. Так вот, если вы заметите, что за вами неотступно ходит низенький толстяк, не пугайтесь: это и есть телохранитель, приставленный к вам советником. Ну,—: он похлопал ее дружески по плечу,– мужайтесь. Идите вместе со всеми домой. До похорон миссис Тауэрс никаких репетиций не будет. И не слишком-то переживайте по поводу всего остального...

– Обещайте, если появятся новости, сразу же предупредить меня!

– Охотно обещаю.

Как только Шанс остался один, он позвонил мисс Дженсон, предупредив ее, что собирается поспать и просит никого, кроме капитана Полхэма, к нему не пускать. Для капитана же его должны немедленно разбудить.

Шанс с наслаждением вытянулся на кровати в своей спальне с кондиционированным воздухом и закрыл глаза. Он их открыл почти сразу же, когда услышал громкий звонок у дверей. Часы показывали без четверти пять.

Выходило, он проспал три часа.

Шанс поднялся, нажал на кнопку, которая автоматически открывала входную дверь внизу, подумав, что это Шерри, которая пришла немного раньше обеденного времени. Затем он прошел в ванную, освежил лицо и причесался. Когда он вошел в комнату, лифт уже был наверху, но поднялась в нем вовсе не Шерри, а капитан Полхэм.

Полхэм был так же измучен, как Шанс, пока тот не выспался.

Капитан молча вошел в комнату и буквально упал в большое кресло.

– Опять новости, мистер Темпест!

– Совершенно верно. Я пытался вас разыскать по поводу той гадости, которая была здесь совершена. Возможно, вы еще не знаете?

Полхэм поднял руку, прерывая своего собеседника:

– Прошу прощения, сначала мои новости. Около часа дня на набережной возле 47-й авеню шел человек. Внезапно он упал. Не в воду, потому что в том месте на причале стоял буксир. Так вот, человек упал на палубу этого буксира примерно с пятнадцатифутовой высоты, но уже мертвым и изувеченным до неузнаваемости. Тело было доставлено в морг, чтобы произвести вскрытие и установить личность убитого. Врач определил несколько переломов черепа, каждый из которых мог быть смертельным. Среди них – проникающее ранение глаза, точнее, глаз у человека был выколот, да так, что при этом был поврежден мозг. Причина неясна. Трудно представить, чтобы, падая, он мог наткнуться на какое-то острие. Все это случилось не в моем районе. Как полагается, первым делом попытались установить личность неизвестного, для этого сняли отпечатки пальцев и отправили их в архив в отдел идентификации. Да будет вам известно, что там хранятся отпечатки пальцев не только преступников, но и военных, работников спецслужб и так далее. Его отпечатки нашли в отделе военнослужащих.

Полхэм взглянул на Шанса:

– Знаете что, выпейте-ка что-нибудь сначала. И присядьте.

– Значит, я знаю этого человека?

– Имя убитого – Рекс Хандлей!

– То есть как это? Рекс Хандлей? Но это невозможно! Он погиб двадцать лет назад...

– Как видно, одно не исключает другого. Но это еще не все, слушайте дальше. По ходу дела обнаружились связи с тем происшествием в театре, которое расследую сейчас я. Меня вызвали. Я отправился в морг и узнал в убитом Лея Кинга, которого вы называли Хемингуэем.

Шанс взглянул на Полхэма, а потом, схватившись двумя руками за голову, пошел к бару.

 Ч А С Т Ь  П Я Т А Я

 Глава I

Хемингуэй!

Удар, нанесенный сообщением Полхэма, был не из тех, на который можно было бы сразу правильно отреагировать. Ночной сторож театра, бородатый Хемингуэй, является человеком, которого оплакивают как убитого его жена, единственный сын и старичок-дядя, заменивший ему отца?

Налив стакан «Бурбона» дрожащими и непослушными руками и залпом выпив его, Шанс снова обрел способность соображать. И сразу же возникло множество противоречивых вопросов.

Его жена? Но могла ли Люси быть его женой, раз уже три года он работал в театре, ежедневно встречался с ней, разговаривал, выполнял ее поручения? Не далее как сегодня утром она сказала о нем: «Кто знает, что он думает обо мне?», имея в виду, что она могла, сама того не зная, обидеть его или задеть его уязвимые места...

Шанс повернулся к Полхэму и протянул ему бутылку, но капитан отказался, покачав головой:

– Мне еще предстоит уйма работы, особенно учитывая тот оборот, который сейчас приобрело дело. Если же я выпью, то сразу усну. Я бы вас попросил, если эго несложно, чашку черного кофе или крепкого чая.

Шанс пошел на кухню, зажег газ, поставил на плиту кофейник, потом достал из буфета чашку с блюдечком и банку растворимого кофе. Это было все настолько привычным, что Шанс выполнял эти манипуляции автоматически, думая совершенно о другом.

Убит Хемингуэй, а на самом деле Рекс Хандлей, муж Люси! Можно не сомневаться – она знала, что он жив, на протяжении этих трех лет. Вообще-то говоря, возможно, и гораздо дольше...

Он умер ужасной смертью.

Джералд говорил правильно, утверждая, что одно преступление влечет за собой другое, чаще всего – более тяжкое.

Шанс вышел из кухни и достал из небольшого столика, стоящего у двери в гостиную, незаконченное письмо Ады Тауэрс. Это письмо он отдал капитану.

– Я намеревался передать его вам еще вчера,– сказал Шанс глухим голосом.– Мне не удалось это сделать, а утром пришли анонимки, и я совершенно закрутился. Пока не читайте письмо и послушайте меня, иначе я опять забуду рассказать вам об одной важной вещи.

Он описал историю с портретом, сказав в заключение:

– Вот, Полхэм, какие у меня сумбурные новости.

Покрасневшие от усталости глаза Полхэма пробегали строчки, написанные Адой Тауэрс: «тайна счастья Джефа», «это был не мой секрет»...

Покончив с запиской, он посмотрел на Шанса.

– Скажите, кульминацией был момент, когда Люси объявила о наличии якобы наследственного безумия в семье Рекса?

– Да. Позднее она отказалась от своих слов. Впрочем, с самого начала было ясно, что это ложь.

– Да, но тогда, когда она об этом заявила, старая миссис Тауэрс сразу же сказала, что это глупость! Следовательно, надо думать, что она к вам отправилась, чтобы доказать, что Люси солгала. Пожалуй, не придумаешь лучшего доказательства, чем поведать о живом отце, Рексе-Хемингуэе, который и не думал кончать жизнь самоубийством и был более уравновешенным, чем Люси?

Шанс внезапно вспомнил, как он спросил у Хемингуэя, как тот узнал старую миссис Тауэрс, когда она пришла в театр? «Само собой разумеется, она мне об этом сказала»,– ответил он.

– Получается, Хемингуэй покончил с собой,– задумчиво произнес Шанс.

– Никогда не торопитесь с выводами,– назидательным тоном произнес Полхэм.– Вы помните, я говорил, что какой-то острый предмет проник ему через глазницу в мозг? До заключения патологоанатома трудно что-либо добавить, но лично я убежден, что именно это вызвало его гибель, а вовсе не несчастный случай от падения. Мне пришлось видеть множество ранений, как вы сами понимаете. Удар, по-моему, нанесен чем-то острым, может быть, даже штыком или металлическим прутом, стержнем, новомодной шариковой ручкой в форме кинжала... Вот каково мое мнение, мистер Темпест.

Кофейник засвистел. Шанс пошел на кухню и принес Полхэму чашку кофе, а сам уселся напротив него на диван.

– Я тоже так считаю, Полхэм. Мне думается, карточный домик, построенный Хемингуэем, готов был рухнуть при первом же сильном дуновении ветра, и он сам это великолепно сознавал... Однако давайте рассуждать, основываясь на фактах, которыми мы с вами располагаем. Вернемся к тому, с чего мы начали. Вы предполагаете, что миссис Тауэрс приехала ко мне доказать лживость заявления Люси о наследственном безумии Рекса и членов его семьи. Допускаю, она каким-то образом узнала, что Рекс живет под именем Хемингуэя, и даже хотела прибегнуть к его помощи в столь сложной ситуации... Но кто-то ей помешал, потому что был заинтересован сохранить старую версию. Но кто? Сам Хемингуэй или Люси?

– А вы не допускаете, что еще одно лицо могло быть в курсе дела?

– Все возможно, разумеется... Только давайте сначала не будем ничего усложнять, попробуем ограничиться самыми простыми версиями... Хемингуэй не мог не знать о приходе старой миссис Тауэрс, он ее и впустил в театр. Вероятно, она его сразу узнала, возможно, даже с ним заговорила, объяснила, ради чего пришла. Несомненно, ему было известно, что до этого она чуть ли не десять лет не выходила из дома, что она была слабенькой и могла решиться на такой шаг только ради чего-то важного. Может быть, он не хотел, чтобы она разоблачила его?

Помолчав, он снова заговорил:

– Теперь перейдем к Люси. Марта, горничная, могла ей сообщить, что миссис Тауэрс поехала ко мне в театр. Знала ли она, что ее бабушка была в курсе того, кто такой в действительности Хемингуэй? Видимо, она хотела ее удержать... А теперь я молчу, не заставляйте меня произносить вслух то, о чем даже страшно подумать...

– Я не спешу,– сказал Полхэм, наслаждаясь кофе.

– Будем рассуждать таким образом: если Хемингуэя убили, то Люси не могла этого сделать. Она пришла утром ко мне. Мы вместе поднялись из конторы сюда, в квартиру. Было около двенадцати часов дня. Здесь в это время находились Джеф, Шарон, Анна и доктор Браун. Произошла сцена примирения. Мы с Джералдом спустились ко мне в кабинет, а Люси оставалась наверху. Как я уже говорил, за это время кто-то искромсал портрет Люси в моем кабинете.

Разумеется, сама Люси не могла этого сделать, потому что когда я поднялся снова сюда, Люси все еще была со всеми остальными. Я рассказал ей о портрете, она была подавлена и испугана. Так что относительно Хемингуэя ее можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Мне почему-то кажется, что его убил тот же человек, который сбросил мадам Тауэрс с перехода. И его видел Хемингуэй. Если это так, то его гибель представляется мне вполне оправданной.

– Да, версия достаточно логична и правдоподобна, но не исключено, что все это произошло совсем иначе,– размышлял вслух Полхэм.– Хемингуэй – загадочная личность. Он у вас работал три года и почти ежедневно встречался со своей женой, которая всем говорила, что он погиб двадцать лет назад. Почему же он не объявил, кто он такой? Видимо, у него были серьезные основания скрывать свое имя и считаться погибшим. Но может быть и другая причина: не платили ли ему за молчание? Знаменитая хемингуэевская борода, по всей вероятности, была отпущена для маскировки. Никто из членов семьи Люси раньше его не видел, обвенчались-то они в Китае, и все знали, что там он погиб. Сын его тоже никогда не видел.

Теперь подумаем вот о чем: могло ли его возвращение остаться неизвестным в доме Тауэрсов? Неужели Рексу не хотелось взглянуть на своего ребенка? Да и Люси не вышла вторично замуж, она была совершенно свободна, поэтому у него в этом отношении не было причин скрываться и называть себя вымышленным именем. Вот и получается, что он руководствовался в своих действиях весьма серьезными мотивами.

– Не забывайте, Полхэм, что он работал ночным сторожем, жил в подвале, под зданием театра. Одним словом, не купался в роскоши. Тогда как семья его жены занимает великолепный особняк и живет припеваючи. Постойте, а не шантажировал ли он Люси, чтобы собрать себе кругленький капиталец? Интересно, есть ли у него счет в банке? С другой стороны, старая миссис Тауэрс писала о тайне счастья Джеффри. Вряд ли она могла бы так говорить, если бы Хемингуэй был мошенником и шантажистом! А если допустить, что ее сбросил с перехода Хемингуэй, получается, что он был настолько заинтересован в сохранении своего инкогнито, что не остановился перед преступлением. Но тогда мы имеем дело с двумя убийцами, потому что Люси не могла убить Хемингуэя.

– А почему вас смущает такая возможность? Конечно, естественнее предположить, что второе преступление было вызвано соображениями самозащиты, как вы и говорили, но...

– Джералд мне недавно сказал, что насилие порождает новое насилие. Но, наверное, достаточно гадать на кофейной гуще. Обратимся снова к фактам. Как ни крути, Люси замешана в этой истории.

Тут раздался звонок в дверь. Шанс поднялся со словами:

– Это, должно быть, моя мама.

Полхэм допил кофе и отставил в сторону чашку.

Шанс нажал на кнопку автоматического устройства, которое открывало парадную дверь. Послышался слабый шум поднимающегося лифта.

Шанс вышел в холл встретить мать. Она вошла с веселой улыбкой на губах, за ней виднелась высокая, нескладная фигура Беверли Уотсона. В зубах он зажал черную трубку, из которой поднимались колечки дыма.

– Не вздумайте на нее сердиться! – сразу же крикнул он Шансу.– Ей не удалось от меня отделаться.

При виде сына с лица Шерри исчезла улыбка, она сразу же поняла его состояние. Шанс взял ее под руку, провел в гостиную и представил капитану.

– Не посчитайте меня неотесанным льстецом,– заявил Полхэм,– но я не преувеличиваю, заявляя, что вырос, восхищаясь вами.

– Наоборот, я могла бы посчитать вас неотесанным провинциалом, если бы вы мне этого не сказали,– улыбнулась Шерри.– Я возмущаюсь только в тех случаях, когда очень старые театралы пытаются меня убедить, будто бы в молодости они мне аплодировали, тогда как я-то в то время сама была еще в пеленках.

– Мистер Беверли Уотсон, продолжал Шанс, насколько мне известно, единственный оставшийся в живых родственник Рекса Хандлея.

– Вероятно, вы окончательно измучились с этим делом. Скажите, а та особа уже арестована?

– У нас известия совсем другого характера, Бев. спокойно сказал Шанс. Боюсь, это буде т для вас ст рашным ударом. Умер Рекс Хандлей.

Из трубки старого Бева полетели искры.

Теперь это уже не удар, потому что он умер двадцать лет назад. Я давно смирился с этой мыслью, хотя сначала никак не мог понять, почему я все еще живу, когда его уже нет... Впрочем, что вы имели в виду?

– Он умер не двадцать лет назад, а только сегодня, в час дня,– сказал капитан.– И я был бы вам глубоко благодарен, если бы вы согласились съездить со мной в морг для официального опознания трупа.

– Иными словами, вы утверждаете, что до сегодняшнего дня Рекс был жив?

– Да, мистер Уотсон.

Две слезы скатились по морщинистому лицу старика.

– И ни разу, ни единого раза он меня не навестил... а ведь он заменил мне сына!

Внезапно к Уотсону вернулась энергия, и он громко закричал:

– Но что же ему сделала эта женщина? Что она с ним сделала?

Глава II

Если у Шанса Темпеста и были какие-то сомнения относительно личности Хемингуэя, показания Бева их рассеяли. Стыдясь предательских слез, которые потоками катились по его щекам, старик сразу узнал своего дорогого Рекса, которого воспитывал с одиннадцати лет. За прошедшие двадцать лет он свыкся с мыслью о гибели Рекса, но теперь, выяснив, что целых три года тот жил так близко от него и не давал о себе знать, Уотсон был безутешен.

– И все из-за этой женщины! – повторял он.

Только неожиданная встреча с Шерри Шанс в какой-то степени смягчила удар. Удар, который мог стоить старому Беву жизни.

«Женщина Его Мечты» помогла Уотсону справиться с шоком, собраться и не почувствовать себя лишним и никому не нужным. После ужаса, пережитого им в морге, Шерри Шанс привезла его к себе, заставила выпить виски, что было ему просто необходимо, усадила в кресло и внимательно выслушала все эпизоды из жизни мальчика, которые составляли для Бева весь смысл его существования.

Патологоанатом, производивший вскрытие, окончательно прояснил обстоятельства гибели Хемингуэя.

– Он был убит наповал – проникающее ранение головы. Остальные повреждения были получены им уже после смерти.

– Чем была нанесена эта рана? – спросил Полхэм.

– Трудно сказать, но, без сомнения, чем-то острым и круглым. Каким бы ни было это оружие, оно проткнуло глаз, сломало кость и повредило мозг. Страшно сильный удар. Теоретически он умер от кровоизлияния в мозг.

Полхэм повернулся к Шансу.

– Вот теперь мне необходимо допросить Люси. Закон не требует, чтобы вы при этом обязательно присутствовали, но я бы очень просил вас поехать со мной, поскольку вы можете понадобиться ей.

– Так вы поедете к ней?

– Нет. Я не ношу белые перчатки, которые, как полагаю, являются необходимой принадлежностью при посещении жилища советника. Поэтому я распорядился вызвать ее ко мне в кабинет, в Криминальную полицию. Думаю, она уже там. Так поехали?

Полхэм напоминал кавалериста, который наконец-то вскочил на коня, после того как долго брел пешком. До сих пор, объяснял он Шансу, приходилось пробираться на ощупь, в потемках, не располагая, по сути дела, никакими фактами, руководствуясь только интуицией да профессиональным чутьем. Ведь ничего не доказывало, что Ада Тауэрс была убита.

Анонимные же письма и изрезанный портрет показывали только, что у Люси есть тайный враг, а отнюдь не то, что она преступница. Скорее, наоборот, эти факты свидетельствовали в пользу Люси, ибо показывали, что кто-то стремится ее запугать.

А вот теперь убили Хемингуэя, и Люси становилась основным свидетелем того, что можно было назвать второй смертью Рекса Хандлея. Приоткрылась какая-то мрачная действительность, лишенная всяких «белых перчаток».

В полицейском управлении в комнате для допросов почти не было мебели: деревянный стол, несколько простых стульев и две лампы под зелеными абажурами, дающими направленный свет. Жужжали сильные вентиляторы. Окон не было, так что ничего не отвлекало внимание допрашиваемых.

Люси уже ждала, такая же растерянная, какой ее уже видел Шанс в тот памятный вечер, за чаем, в роскошно сервированной гостиной, когда он объявил ей о женитьбе Джефа на Шарон. Казалось, страх почти погасил горящее в Люси внутреннее пламя.

В большой комнате сидел полицейский, одетый в штатское. Он читал последний номер «Американского журнала». У двери, в углу, устроился еще один полицейский, уже в форме. Этот не спускал глаз с Люси, и по его недоуменному виду было ясно, что он никак не мог понять, каким образом такая красавица на сцене может быть такой неинтересной в жизни.

Обстановка резко отличалась от той, что окружала Люси дома и в театре, и, пожалуй, это больше всего действовало на нее.

Присущие ей апломб и надменность исчезли без следа.

Полхэм держался исключительно вежливо, но строго официально.

– Крайне огорчен, что заставил вас ждать, мисс Тауэрс.

Люси никак не реагировала. Казалось, ее немного приободрило появление Шанса, к которому она сразу же подошла и, как бы ища защиты, инстинктивно взяла под руку. Руки у нее были холодные и дрожащие.

– Что происходит, друг мой? – воскликнула она.– Почему меня притащили сюда? В повестке сказано – «основной свидетель», но я не присутствовала в театре при... когда погибла бабушка. Полиция должна об этом знать! Я вовсе не свидетельница, а самая настоящая жертва. Мне угрожают...

Шанс покачал головой, он не имел права отвечать: Полхэм его заранее предупредил, чтобы он ни во что не вмешивался.

Люси, которая не курила, попросила дать ей сигарету.

Человек в штатском налил в стакан воды и поставил его на длинный стол. Он как бы предугадал, что вода может понадобиться Люси.

А Полхэм не спешил. Он разложил на столе поблизости от стакана папку, блокнот, ручку с пером и даже где-то добыл квадратик розовой промокашки.

Наконец он пригласил:

– Будьте добры, сядьте здесь, мисс Тауэрс.

– Я не хочу садиться,– сухо ответила Люси.– Прежде всего, я требую объяснить, почему меня привезли сюда – чуть ли не с ордером на арест? Я должна вас предупредить, мой отец – – достаточно влиятельное лицо в городе, чтобы воспрепятствовать такому беззаконию, капитан. Уверена, что скоро он приедет сюда с нотариусом и распоряжением освободить меня!

Улыбка Полхэма больше всего напоминала теперь лезвие бритвы.

– Прекрасно, но до этого считаю своим долгом поставить вас в известность, что сегодня после полудня убит Рекс Хандлей.

Сообщение потрясло Люси. Широко раскрыв глаза, она повернулась к Шансу, но, не получив от него никакой поддержки, протянула руки и ухватилась за спинку того самого стула, на который ей только что указал Полхэм. Если бы не это, она бы наверняка упала. Потом медленно, будто ее совершенно не держали ноги, она опустилась на сиденье. Сигарета, которую дал ей Шанс, выпала из рук, и капитан поспешно погасил ее каблуком ботинка.

– Наверное, вы можете представить, какая это была для нас неожиданность,– с невозмутимым видом продолжал Полхэм,– когда при опознании трупа все данные показали, что человек, известный нам как Лей Кинг, или Хемингуэй в театральном мире, в действительности был Рексом Хандлеем. Так как вы знали его раньше и, по крайней мере, последние три года встречались с ним в театре, то, естественно, вы стали основным свидетелем.

– Как же... но как это произошло? – казалось, голос Люси доносился чуть ли не из-под земли.

– По всей вероятности, он повстречался с кем-нибудь на набережной у 47-й улицы,– пояснил Полхэм.– Вокруг никого не было, у причала стоял один-единственный буксир. На Хандлея напали и ударили каким-то острым предметом в левый глаз, потом сбросили на палубу буксира. Его обнаружили очень быстро, но уже мертвым.

– Боже мой! Какой ужас! – закричала в отчаянии Люси, закрыв лицо руками.

Полхэм терпеливо ждал. Впереди весь день, ночь, возможно, неделя...