355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эллери Куин (Квин) » Смерть в театре (сборник) » Текст книги (страница 1)
Смерть в театре (сборник)
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 02:57

Текст книги "Смерть в театре (сборник)"


Автор книги: Эллери Куин (Квин)


Соавторы: Раймонд Чэндлер,Хью Пентикост
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

СМЕРТЬ В ТЕАТРЕ

Эллери Квин
Тайна сиамских близнецов

Ч А С Т Ь  П Е Р В А Я
 Глава 1
Горящая стрела

Дорога, как бы выпеченная из каменного теста в гигантской духовке, тянулась змеей, извиваясь и свиваясь в кольца вокруг склонов гор, а затем вдруг неожиданно устремляясь ввысь. Ее пропеченная солнцем поверхность поднялась как на дрожжах. Дорога то походила на корку черного хлеба и тянулась прямо ярдов на пятьдесят, то вдруг на следующие пятьдесят ярдов превращалась в усеянную острыми камнями узкую колею, небезопасную для автомобильных шин. Для того чтобы сделать жизнь неудачливых автомобилистов, которым случилось попасть на нее, еще более насыщенной впечатлениями, она то извивалась, то скрючивалась, то ныряла вниз, то взлетала вверх, то расширялась, то сужалась самым невероятным образом. К тому же она обдавала вас тучей пыли, тысячи песчинок яростно впивались во влажную человеческую кожу в незащищенных одеждой местах.

Эллери Квин, абсолютно неузнаваемый в темных очках на воспаленных глазах, в полотняной кепке, натянутой почти на глаза, насквозь пропыленный песком трех округов, согнув плечи над баранкой подержанного «дьюзенберга», с видом отчаянной решимости старался побороть все эти трудности. Он проклинал каждый поворот дороги от Тюкесаса, находившегося в сорока милях внизу, в Долине, где она официально начиналась, до этого места. У него уже не хватало слов.

– Это ты во всем виноват, черт тебя побери,– сердито пробурчал его отец.– Ты уверял, что здесь, в горах, будет прохладно, а меня как будто наждаком ободрали.

Сидевший на переднем сиденье рядом с Эллери, инспектор, похожий на маленького серого араба, до глаз закутанного в серый шелковый шарф, укрывавший его от пыли, затаил обиду. И по мере того как дорога поднималась вверх, с каждыми пятьюдесятью ярдами обида все усиливалась.

Простонав, он повернулся и недовольно посмотрел назад через груду багажа, привязанного к машине.

Потом плюхнулся обратно.

– Я тебе говорил, чтобы ты придерживался того пика в Долине.– Он ткнул в горячем воздухе указательным пальцем.– Эл, я тебя предупреждал, в этих проклятых горах никогда нельзя знать, с какой паршивой дорогой ты можешь встретиться. Говорил я тебе? А ты все-таки поехал, решил исследовать ее, точно какой-то проклятый Колумб, несмотря на то, что ночь уже близка.

Инспектор помолчал, глядя в темнеющее небо.

– Упрямец! В точности твоя мать, Господи, упокой ее душу! – добавил он поспешно, так как был богобоязненным старым джентльменом.– Надеюсь, теперь ты доволен?

Эллери вздохнул и, на мгновение оторвав взгляд от приближающегося зигзага дороги, посмотрел на небо. Небосвод быстро менял окраску. Кругом алело.

«Зрелище, способное разбудить поэта в душе любого человека,– подумал он.– За исключением усталого, разгоряченного, голодного и сердитого властелина, сидящего рядом со мной, без конца ворчащего, к тому же ворчащего справедливо».

Дорога вдоль подножия холмов, окаймлявших долину, выглядела заманчиво, обещая желанную прохладу. «Но это только в воображении»,– подумал Эллери печально.

«Дьюзенберг» продолжал продвигаться в сгущающейся темноте.

– Все одно к одному,– продолжал инспектор Квин, раздраженно скосив глаза поверх складок пыльного шарфа на дорогу впереди.– Чертовски удачное завершение отпуска. Сплошные неприятности. Мне жарко и скучно. Будь все проклято, Эллери. Я так зол, что у меня даже аппетит пропал.

– Но не у меня,– вздохнул Эллери.– Я могу съесть бифштекс из гудейровской шины с поджаренными подшипниками и газолиновым соусом. Хоть сейчас съем! Я умираю от голода. Где мы находимся?

– Типис. Где-то в Соединенных Штатах. Это все, что я знаю.

– Немного. Типис... Это звучит весьма поэтично, наводит на мысль об оленине, жарящейся на костре... Ух, «дьюзи», вот это был для тебя орешек.

Инспектор, у которого от толчка чуть не свернуло шею, выругался, очевидно, считая «орешек» слишком мягким словом.

– Ну, папа, не обращай внимания на мелочи. Это одна из неизбежных неприятностей при автомобильных поездках. Ты лучше посмотри-ка вот сюда.

Они достигли вершины подъема. На одном из миллиардов изгибов изумленный Эллери остановил машину. Слева, внизу, па глубине примерно ста футов лежала Долина Томогавка, уже укутанная в пурпурную мантию, которая быстро опадала с зеленых бастионов гор, достигающих неба.

Мантия шевелилась, как будто какое-то огромное, мягкое и теплое животное ворочалось под нею.

Бледно-серая лента дороги скользила далеко вниз, уже наполовину скрытая пурпурным одеянием. Ни огонька, никаких признаков присутствия человека. Все небо над головами путешественников потемнело, и последний лучик солнца опускался за отдаленные вершины, находящиеся по другую сторону Долины. В десяти футах от них край дороги резко обрывался и спадал зеленым каскадом вниз, к дну Долины.

Эллери повернулся и посмотрел вверх.

Эрроу-Маунтин[1]1
  Arrow – стрела; Mountain – гора (англ.).– Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]
поднималась над ними темным изумрудным ковром, сотканным из сосен, дубов, переплетенных кустарником. Вся эта масса, казалось, простиралась над их головами на целые мили.

Он снова завел «дьюзенберг».

– Мы почти вознаграждены за мучения,– тихо усмехнулся Эллери.– Я уже чувствую себя гораздо лучше. Ну, прийди в себя, инспектор. Это же колоссальное зрелище! Это же девственная природа!

– Слишком девственная на мой вкус.

Ночь внезапно окутала их. Эллери включил фары. Некоторое время они ехали молча, вглядываясь вперед: Эллери мечтательно, старый джентльмен – с раздражением. Какая-то странная дымка начала танцевать в лучах света, разрезающего дорогу перед ними.

– По-моему, пора бы уже нам приехать,– проворчал инспектор, моргая в темноте.– Дорога идет вниз. Правда ведь? Или это только мне так кажется?

– Да, мы уже некоторое время спускаемся. Становится теплее. Тебе не кажется? Далеко ли до Эскуэвы? Ты не помнишь, что нам сказал тот рабочий из гаража в Тюкесасе, который так смешно шепелявил?

– Пятьдесят миль. Тюкесас, Эскуэва. Черт бы побрал эти названия! Язык можно сломать.

– Нет в тебе романтики,– усмехнулся Эллери.– Неужели ты не чувствуешь красоты в старой индейской этимологии? Право же, смешно. Наши соотечественники, посещающие Европу, жалуются на иностранные названия: Львов, Прага (и почему, во имя неба, Прага?), Брест и даже старый добрый британский Харвич и Лейчестер. И все же они кажутся односложными...

– Гм,– пробурчал инспектор, продолжая моргать глазами.

– ...по сравнению с нашими Арканзасом, Оклахомой и черт знает какими еще названиями. И говорят о наследственности. Да, сэр, раскрашенные краснокожие заселяли холмы, расположенные с той стороны Долины, и эти горы, нависшие над нашими головами. Краснокожие в мокасинах и дубленых оленьих шкурах, с заплетенными в косички волосами, утыканными перьями индейки. Дым их сигнальных костров...

– Гм,– снова пробурчал инспектор, выпрямляясь.– Похоже, они еще продолжают зажигать их.

– Что?

– Дым, дым. Видишь, сынок? – Инспектор приподнялся, указывая вперед.– Там, прямо впереди нас.

– Ерунда,– резко сказал Эллери.– Откуда быть дыму в этом месте? Это просто вечерний туман. Эти холмы выкидывают иногда в сумерках довольно странные штучки.

– Во всяком случае, эта – да,– мрачно согласился инспектор. Пыльный шарф упал ему на колени, но он не заметил этого. Зоркие маленькие глазки больше уже не были тусклыми и скучными. Он оглянулся и долго смотрел назад. Эллери нахмурился, тоже посмотрел назад и быстро перевел взгляд вперед. Дорога, несомненно, спускалась теперь к Долине, и странный дымок сгущался с каждым футом спуска.

– В чем же дело? – спросил он тихо. Его ноздри раздувались. В воздухе стоял странный и неприятный запах.

– Я думаю...– сказал инспектор, откидываясь назад,– я думаю, Эл, ты лучше нажми-ка посильнее.

– Это...– начал тихо Эллери, но тут же вынужден был с трудом глотнуть воздух.

– Пожалуй, похоже на то.

– Лесной пожар?

– Лесной пожар. Чувствуешь теперь?

Эллери нажал на акселератор. «Дьюзенберг» рванулся вперед. Инспектор – куда девалась его ворчливость – перегнулся через борт машины и включил мощную боковую фару, которая бросила сноп света на склон горы. Губы Эллери сжались. Оба молчали.

Несмотря на сравнительную высоту и прохладу горного вечера, странная жара наполняла воздух. Движущийся туман, сквозь который пробирался «дьюзенберг», был теперь желтоватым и густым, как вата. Это был дым. Дым от горящего дерева, паленой листвы и травы. Его едкие молекулы проникали внутрь, обжигали легкие, вызывая приступы кашля и жгучие слезы.

Слева, где лежала Долина, совсем ничего не было видно. Кругом темнота, как в море ночью.

Инспектор пошевелился.

– Лучше останови, сынок.

– Да,– кивнул Эллери,– я тоже об этом подумал.

«Дьюзенберг» остановился, тяжело дыша. Впереди них темными яростными волнами хлестал дым. А за ним – недалеко, на расстоянии примерно ста футов – показались маленькие оранжевые зубцы, постепенно вгрызавшиеся в дым. Внизу, по направлению к Долине, тоже появились маленькие зубцы, тысячи зубцов, а за ними и длинные языки пламени.

– Это прямо на нашей дороге,– сказал Эллери.– Пожалуй, лучше повернуть и ехать обратно.

– А ты здесь развернешься?

– Попытаюсь.

Это было нелегко. «Дьюзенберг», старая гоночная машина, которую Эллери купил несколько лет назад и переоборудовал для личного пользования, казалось, никогда не был таким длинноногим и неуклюжим. Эллери потел и ругался про себя, когда он, раскачивая вперед и назад машину, потихоньку, дюйм за дюймом, поворачивал ее на узкой дороге. Маленькая рука инспектора вцепилась в ветровое стекло, и концы его усов развевались на горячем ветру.

– Поторопись, сынок,– спокойно проговорил инспектор. Он снова взглянул на молчаливый темный склон Эрроу-Маунтина.– Я думаю...

– Да,– облегченно вздохнул Эллери, заканчивая последний этап разворота.

– Я думаю, пожар взбирается и по дороге позади нас.

– О Боже, отец! Не может быть!

Эллери яростно нажал на педаль. У него появилось желание рассмеяться, все было слишком глупо. Огненная ловушка... Инспектор сидел, нагнувшись вперед, напряженно и тихо, как мышка. Тогда Эллери вскрикнул и изо всей силы нажал каблуком на акселератор. Машина прыгнула вперед. Склон горы под ними пылал. Мантия была разрезана на тысячи кусков, и маленькие оранжевые зубцы и длинные оранжевые языки жадно и злобно лизали склоны горы, освещая это жуткое зрелище. Все внизу было охвачено пламенем. В тот момент, когда они кинулись назад по сумасшедшей дороге, они поняли, что случилось. Был поздний июль, один из самых жарких и сухих за многие годы. Кругом – почти девственный лес, густой ковер деревьев и кустарников, иссушенных солнцем. Он так и манил к себе пламя. Небрежно потушенный костер какого-нибудь туриста, забытая сигарета, а может быть, просто две сухие ветки, которые терлись друг о друга, могли вызвать пожар.

«Дьюзенберг» замедлил ход, поколебался, опять рванул вперед и остановился, завизжав тормозами.

– Мы попались,– закричал Эллери, приподнявшись за рулем.– Огонь и впереди, и сзади.– Затем, опустившись на сиденье, он достал сигарету и рассмеялся тихим, неестественным смехом.– Смешно, не правда ли, инспектор? Средневековое испытание огнем. Какие же грехи совершил ты, отец?

– Не валяй дурака,– строго сказал инспектор. Он приподнялся, быстро осматриваясь по сторонам. Нижние края дороги пожирало пламя.

– И самое ужасное,– сказал Эллери, затягиваясь сигаретой,– то, что именно я затащил тебя сюда. Кажется, это будет моей последней глупостью... Нет, не стоит озираться по сторонам, отец. Никакого выхода нет, разве только кинуться вниз прямо в пекло. Дорога узкая, а пожар уже покусывает кустарники и деревья позади. Видимость плохая, дорога извивается и крутится. Причем шансы равны: если нас не настигнет огонь, мы слетим с дороги, как ракета.

Инспектор молча смотрел по сторонам.

– Все это чертовски мелодраматично,– продолжал Эллери, с усилием поглядывая на Долину.– Совсем не в моем вкусе так умирать. Это какое-то шарлатанство.

Он закашлялся и с гримасой отбросил сигарету.

– Ну, что же мы решим? Останемся здесь и поджаримся? Или попробуем вскарабкаться на склон над нами? Только быстро, потому что наш хозяин нетерпелив.

– Возьми себя в руки,– сказал инспектор.– Взобраться в лес мы всегда успеем. Продолжай ехать.

– Слушаюсь, сэр,– пробормотал Эллери. У него вдруг защипало глаза, но не дым был тому причиной.

«Дьюзенберг» двинулся.

– Действительно, нет никакого смысла разглядывать дорогу. Выхода нет. Никаких боковых дорог нет. Отец, не вставай больше, завяжи платком рот и нос.

– А я тебе говорю, чтобы ты двигался,– взволнованно закричал старый джентльмен. Его глаза покраснели и слезились.

«Дьюзенберг» продвигался вперед, как пьяный. Свет трех мощных фар помогал только яснее видеть желтобелые змеи дыма, свивающегося кольцами вокруг машины. Эллери вел машину скорее инстинктом, чем разумом. Он пытался вспомнить все повороты этой сумасшедшей дороги.

– Здесь должен быть зигзаг.

Они непрерывно кашляли. Глаза Эллери, хотя и защищенные очками, начали слезиться. Появился новый неприятный запах – жженой резины. Шины...

Одежда покрылась носящимся в воздухе пеплом.

Откуда-то издалека, снизу, перекрывая треск и шум вокруг них, послышался слабый, настойчивый вой сирены.

«Сигнал тревоги,– подумал мрачно Эллери.– Из Эскуэвы. Они увидели пожар и начали собирать народ. Скоро тут будет масса маленьких человечков с ведрами и другими сосудами и самодельными орудиями борьбы с огнем. Все они ворвутся в горящий лес. Эти люди привыкли бороться с пожарами. Конечно, они его победят – или сами, или ниспосланный богами дождь погасит пожар. Но одно несомненно,– продолжал размышлять Эллери, вглядываясь в дым и спазматически кашляя,– два джентльмена по имени Квин найдут свою судьбу на опаленной дороге вдоль одинокой горы, за много миль от Центральной улицы Нью-Йорка и Верхнего Бродвея. И никто не увидит, как они уйдут из этого мира, который внезапно стал для них таким милым и дорогим».

– Там! – вдруг завизжал инспектор, подпрыгивая.– Там, Эл, я знал это, я знал это! – И он затанцевал на сиденье, указывая налево. В его голосе звучала дикая смесь слез, облегчения и удовлетворения.– Мне казалось, что я заметил где-то тут боковую дорогу. Останови машину.

С дико бьющимся сердцем Эллери нажал на тормоза. Сквозь разрыв в дыму виднелась черная дыра. Это была, очевидно, дорога, ведущая вверх по крутой и почти непроходимой части леса, который покрывал грудь Эрроу-Маунтина, как гигантская шерсть. Эллери изо всех сил крутил руль. «Дьюзенберг» двинулся назад, взвизгнул, а затем с ревом рванулся вперед.

На второй скорости он буквально вгрызся в затвердевшую проселочную дорогу, идущую под опасным углом к главному шоссе. Мотор выл и пел, а машина ползла вверх. Взбираясь, она теряла скорость. Теперь дорога начала взвиваться. Вот еще поворот, и, наконец, ветерок донес до них сладкий, душистый запах сосен, свежий прохладный воздух. Казалось невероятным, что всего двадцать секунд назад они оставили позади себя пожар, дым, свою судьбу, а может быть, и смерть...

Их окружила абсолютная темнота. Небо было черное, деревья черные, дорога черная. Воздух, как целительный бальзам, омывал божественной прохладой их измученные легкие и глотки. Они даже слегка опьянели от этого воздуха, жадно глотая его, вдыхая изо всех сил, так что легкие готовы были разорваться от обилия кислорода.

Потом их обуял смех.

– Боже,– смеялся Эллери, останавливая машину.– Это все слишком фантастично!

Инспектор хихикал.

– Вот именно. Уф! – Он дрожащими руками провел носовым платком по лицу.

Они сняли шляпы и с наслаждением дышали. Потом начали всматриваться, пытаясь разглядеть друг друга в темноте, и замолчали. Веселое настроение понемногу улеглось.

Эллери отпустил тормоза, и «дьюзенберг» двинулся вперед. Если прежняя дорога была трудной, то лежащая впереди – просто невозможной: чуть шире тропинки для скота, каменистая и заросшая. Но ни у одного из них не хватило духа обругать ее, ведь эта дорога была послана самими небесами. Она продолжала виться и взбираться вверх. И по-прежнему нигде никаких признаков присутствия человека. Фары, подобно усикам насекомых, нащупывали дорогу. Воздух становился все холоднее, запах леса опьянял, как вино. Крылатые существа гудели и кидались на свет фар.

Внезапно Эллери остановил машину.

Инспектор, который уже задремал, вздрогнув, проснулся.

– Ну, теперь что? – сонно пробормотал он.

Эллери внимательно прислушивался.

Мне кажется, отец, там, впереди, слышится какой-то звук.

Инспектор, наклонив голову набок, прислушался.

– Может быть, там люди?

– Не похоже,– сухо ответил Эллери.

Впереди раздался слабый треск, как будто в отдалении, в кустарнике, пробирался большой зверь.

Может, это горный лев? Как ты думаешь? – предположил инспектор, нервным движением нащупывая свой револьвер.

– Не думаю. Но если это так, то смею тебя уверить, он напуган не меньше нас. А кстати, разве в этой части страны водятся животные кошачьей породы? Скорее, это медведь, или олень, или что-нибудь подобное.

Машина снова двинулась вперед. Сонливость окончательно покинула обоих, им стало как-то не по себе. Треск слышался все яснее.

– Боже мой, а вдруг это слон? – пробормотал старик. Он поспешно достал револьвер.

И тут вдруг Эллери начал громко смеяться. Впереди них на сравнительно большом отрезке была прямая дорога, и Эллери увидел, как из-за отдаленного поворота, как бы нащупывая темноту, вылезли два пальца света. Через несколько мгновений они выпрямились и уставились в сверкающие глаза «дьюзенберга».

– Машина,– усмехнулся Эллери.– Убери свою пушку, ты, старая барыня. Горный лев,– передразнил он отца.

– Мне кажется, я что-то слышал насчет оленя,– ответил инспектор, не торопясь убирать свой револьвер.

Эллери опять остановил машину. Фары встречного автомобиля совсем приблизились к «дьюзенбергу».

– Неплохо в таком заброшенном месте вдруг оказаться в компании,– сказал он весело, быстро выпрыгивая из машины. Около фар «дьюзенберга» он остановился.– Эй,– крикнул он, махая рукой.

Встречная машина, старый «бьюик», который знавал лучшие времена, остановилась. Ее помятый нос фыркал у края дороги. Насколько можно было различить в темноте, в машине был только один пассажир. Его плечи и голова чуть виднелись за пропыленным ветровым стеклом, освещенным светом обеих машин. Из бокового окна высунулась голова. Измятая фетровая шляпа была надвинута на уши, которые торчали на огромной, как у троглодита, голове.

Лицо было чудовищно: толстое, огромное, одутловатое и влажное. Жабьи глаза утопали в подушках жира. Нос широкий и приплюснутый, губы – тонкие, плотно сжатые. Большое, нездоровое лицо, жестокое и угрожающее. Эллери инстинктивно почувствовал, что с владельцем этого лица шутки плохи.

Глаза – сверкающие щели – с жабьим упорством уставились на долговязую фигуру Эллери. Потом взгляд их перешел на стоящий позади «дьюзенберг», скользнул по неясно различимой фигуре инспектора и снова уперся в Эллери.

– С дороги, ты,– раздался рычащий голос, вибрирующий на басовых нотах.– Убирайся с дороги!

Эллери заморгал в ярком свете фар «бьюика». Уродливая голова снова показалась за ветровым стеклом. Эллери без труда догадался, что у обладателя такой головы должны быть могучие плечи. «И никакой шеи,– подумал он раздраженно.– Это даже неприлично. Шея должна быть у каждого».

– Послушайте,– начал он довольно вежливо,– это же нехорошо...

«Бьюик» фыркнул и начал двигаться вперед. Глаза Эллери гневно сверкнули.

– Стойте,– кричал он,– вы не сможете проехать по этой дороге, вы, грубый дурак! Там внизу пожар!

«Бьюик» остановился в двух футах от Эллери и в десяти от «дьюзенберга». Голова высунулась снова.

– В чем дело? – раздался бас из машины.

– Я так и думал, что вас в конце концов проймет,– ответил удовлетворенно Эллери.– Могли бы нам и объяснить, что в этой части страны не принято быть вежливым. Я говорю вам, что там, внизу, недурненький пожарчик, дорога, наверно, уже захвачена, так что вы лучше поверните и поезжайте обратно.

На мгновение жабьи глаза уставились на него без всякого выражения, затем опять прозвучало:

– С дороги,– и человек включил передачу.

Эллери непонимающе смотрел на него: этот парень, должно быть, или полный идиот, или сумасшедший.

– Ну, если вы хотите прокоптиться как свиной бок,– резко крикнул Эллери,– это ваше дело. Куда ведет эта дорога?

Ответа не последовало.

«Бьюик» продолжал нетерпеливо двигаться дюйм за дюймом.

Эллери пожал плечами, вернулся в «дьюзенберг», захлопнул дверцу, пробормотал что-то не очень вежливое и начал подавать машину назад. Дорога была слишком узка, чтобы две машины могли разъехаться. Он был вынужден въехать в кустарник и продираться сквозь него, пока не уперся в деревья. Для «бьюика» освободился узенький проезд. Он снова зарычал, рванулся вперед, не слишком нежно поцеловал правое крыло «дьюзенберга» и скрылся в темноте.

– Странная птичка,– сказал инспектор задумчиво, убирая револьвер, в то время как Эллери выводил «дьюзенберг» на дорогу.– Стоит его роже еще хоть чуть потолстеть, и она наверняка лопнет. Ну, черт с ним.

Эллери засмеялся неестественным смехом.

– Он скоро вернется,– сказал он,– проклятая морда.– И переключил свое внимание на дорогу.

Казалось, они взбирались долгие часы. Непрерывный подъем, который истощил все силы мощного «дьюзенберга».

Нигде ни малейшего признака жилья. Лес становился все более диким и густым. Дорога не улучшалась, а делалась все хуже и хуже: более каменистой, узкой и сильно заросшей.

Свет одной из фар упал на светящиеся глаза свившейся в кольцо мокасиновой змеи. Инспектор, измученный душевными тревогами последнего часа, крепко спал. Его густой храп гулко отдавался в ушах Эллери. Эллери стиснул зубы и нажал на педаль.

Ветки деревьев, почти задевая за верх автомобиля, как старые сплетницы шептались на непонятном языке.

Ни разу за все бесконечное время тяжкого подъема Эллери не видел ни одной звездочки.

– Нам удалось избежать падения в ад,– прошептал он,– а сейчас, клянусь Богом, мне кажется, мы поднимаемся прямо в Вальхаллу. Интересно, какой высоты эта гора?

Он почувствовал, что его глаза слипаются, и яростно потряс головой, чтобы не заснуть. Было бы не очень остроумно задремать во время этого путешествия. Дорога извивалась, изгибалась и кружилась, как сиамские танцовщицы. Он сжал зубы и сосредоточенно прислушивался к урчанию своего пустого желудка, мечтая о чашечке дымящегося бульона, куске бифштекса с подливкой и хрустящим картофелем, двух чашках горячего кофе... Он напряженно вглядывался вперед. Ему показалось, что дорога начала расширяться и деревья как будто отступали.

– О, Господи, пора бы уже!

Несомненно, их что-то ожидало впереди, возможно, они достигли перевала этой проклятой горы и скоро уже начнут скользить вниз по другой стороне, ведущей в соседнюю долину, в город, к горячему ужину и к постели. А завтра, отдохнувшие, они двинутся в путь к югу и послезавтра уже будут в Нью-Йорке, дома. Он громко и облегченно рассмеялся от этих мыслей.

Но смех быстро оборвался. Дорога расширялась по очень простой причине: «дьюзенберг» выехал на нечто похожее на просеку, где деревья расступились по сторонам влево и вправо, в темноту. Над головой темнело тяжелое небо, усеянное миллионами бриллиантов. По сторонам расширившейся дороги лежали крупные и мелкие обломки скал, из чернеющих трещин торчали уродливые, засохшие растения. А прямо впереди...

Эллери тихо выругался и вылез из машины, морщаясь от боли в затекших суставах: В пятнадцати футах от них находились высокие двустворчатые железные ворота, ярко освещенные фарами машины. По обе стороны ворот шла низкая ограда, сложенная из камней, несомненно, взятых из местной почвы. Ограда уходила далеко в темноту. За воротами, насколько можно было видеть от падающего света фар, шла дорога. Куда она вела, что было впереди – все было окутано непроницаемой темнотой.

Это был конец дороги.

Какой же он дурак! Он должен был раньше догадаться, витки дороги не окружали гору, а шли сумбурными зигзагами из стороны в сторону, следуя, как он теперь понял, по линии наименьшего сопротивления. Следовательно, должна быть причина, почему дорога не обвивала полной спиралью Эрроу-Маунтин при подъеме на вершину. Причина могла быть только одна: другая сторона горы непроходима, вероятнее всего, там – пропасть.

Короче говоря, была только одна дорога вниз – та, но которой они только что взбирались сюда. Они заехали в тупик.

Злясь на весь мир, на ночь, на ветер, на деревья и на пожар, на себя, на все живое, Эллери подошел к воротам. На прикрепленной к железной решетке ворот бронзовой дощечке виднелась надпись: Эрроу-Хэд – «Наконечник стрелы».

– Ну, что там еще? – сонно пробурчал инспектор из глубины «дьюзенберга».– Где мы?

Эллери мрачно ответил:

– В безвыходном положении. Мы достигли конца пути, папа. Приятная перспектива, не правда ли?

– У, черт! – взорвался инспектор, вылезая на дорогу.– Ты хочешь сказать, что эта проклятая Богом дорога никуда не ведет?

– По-видимому, так.

Вдруг Эллери хлопнул себя по бедрам.

– О, Боже, какой же я идиот! Ну чего мы тут стоим? Помоги мне открыть ворота.

От потянул тяжелые створки. Инспектор тоже приналег, и ворота нехотя, с протестующим скрипом уступили.

– Чертовски ржавые,– проворчал инспектор, осматривая свои ладони.

– Поехали,– крикнул Эллери, подбегая к машине. Инспектор бежал за ним усталой рысцой.

– Что это со мной, папа? Как я раньше об этом не подумал? Ведь ворота и ограда означают жилье и людей. Конечно же! Для чего же тогда существует эта дорога? Значит, кто-то здесь живет, а это предполагает пищу, кров, ночлег.

– Может быть,– сказал инспектор. Они уже въезжали в ворота.– А может быть, здесь никто и не живет.

– Глупости! Это было бы скверной шуткой судьбы. А кроме того,– сказал окончательно развеселившийся Эллери,– наш толстомордый друг в «бьюике» откуда-то приехал, верно ведь? Посмотри, вот следы шин... Какого дьявола у этих людей не горит свет?

Они подъехали к дому, почти скрытому темнотой. Мрачная масса здания закрывала звезды своими печальными очертаниями. Фары «дьюзенберга» уперлись в каменные ступени, ведущие к деревянной террасе. Боковая фара, управляемая инспектором, осветив пространство вправо и влево, обнаружила длинную террасу, идущую вдоль всего дома, заставленную пустыми качалками и креслами.

Террасу окружала каменистая, покрытая кустами территория. Всего несколько ярдов отделяло дом от леса.

– Это довольно невежливо,– сказал инспектор, выключая боковую фару,– конечно, при условии, что кто-нибудь живет здесь. Но у меня на этот счет есть сомнения. Двери на террасу заперты, на всех окнах опущены шторы. Есть ли свет в верхнем этаже?

Дом был двухэтажный, с покатой крышей. Ни в одном окне света не было. Засохшие лозы виноградника покрывали деревянные стены.

– Нет,– сказал Эллери с ноткой разочарования в голосе.– Но, с другой стороны, мне кажется невозможным, чтобы дом был необитаем. Это было бы ударом, от которого я никогда не смог бы оправиться, особенно после наших сегодняшних приключений.

– Н-да-а,– протянул инспектор.– Но если кто-нибудь живет здесь, какого же черта они нас не слышат? Видит Бог, твоя тарахтелка наделала достаточно шуму, взбираясь сюда. Ну-ка, нажми на сигнал.

Эллери нажал. Клаксон «дьюзенберга» обладал исключительно неприятным звуком, о котором вполне можно сказать, что он способен поднять мертвых. Клаксон умолк, и оба Квина, подавшись вперед и максимально напрягая слух, прислушались. Никакого ответа. Дом безмолвствовал.

– Я думаю...– проговорил Эллери с сомнением и остановился.– Ты ничего не слышал?

– Я слышал, как проклятый кузнечик зовет свою подругу,– проворчал в ответ старик.– Вот все, что я слышал. Ну, что же мы будем делать дальше? Ведь ты – мозг нашей семьи. Посмотрим, как ты сумеешь вывернуться из этой истории.

– Не зуди. Каюсь, я сегодня не проявил обычной гениальности. Боже, я так голоден, что могу съесть целое семейство «сруллида» или хотя бы одного представителя этого семейства.

– Что?

– Кузнечика,– объяснил Эллери.– Между прочим, это единственный научный термин, который я помню из своих занятий энтомологией. Не могу сказать, чтобы это мне помогало в данное время. Я всегда говорил, что высшее образование не может принести абсолютно никакой пользы, если попадешь в затруднительное положение.

Инспектор фыркнул и, дрожа от холода, плотно закутался в свое пальто.

В окружающей их темноте было что-то зловещее, что заставляло даже его, повидавшего всякого, внутренне содрогаться. Он пытался побороть это неприятное для него чувство мыслями о сне и пище, закрыл глаза и вздохнул. Эллери покопался в багажнике автомобиля, нашел электрический фонарик и направился по дорожке к дому. Поднявшись на каменные ступеньки, он прогремел по деревянному настилу террасы и осветил фонариком входную дверь. Это была массивная и неприветливая дверь. Даже молоток – кусок отбитого камня в форме наконечника индейской стрелы – выглядел неприветливо.

Тем не менее Эллери поднял его и начал яростно молотить по дубовым панелям.

– Это,– сказал он мрачно,– начинает напоминать мне кошмар. Пройти через очищение огнем, выйти из него и не получить положенного вознаграждения за страдания? Кроме того, после всех наших испытаний я был бы рад даже гостеприимству Дракулы. Боже мой, обстановка действительно напоминает мне замок этого вампира в горах Венгрии.

Он продолжал колотить в дверь до тех пор, пока у него не заболели руки. Но все безрезультатно.

– Ну, брось,– простонал инспектор.– Какая польза, что ты, как дурак, отбиваешь себе руки? Пошли отсюда. «Холодный дом»... Ну, идем.

– Куда мы пойдем?

– А черт его знает куда! Придется идти обратно поджаривать бока, по крайней мере, внизу теплее.

– Я не пойду,– отрезал Эллери.– Я вытащу из багажника плед и устроюсь тут. Если ты, отец, достаточно благоразумен, то присоединиться ко мне.

Звук голоса далеко разнесся в чистом горном воздухе. Ему ответили только крики влюбленного кузнечика.

Вдруг без всякого предупреждения дверь дома открылась, и терраса осветилась прямоугольником света.

В проеме двери, озаренная светом сзади, чернела человеческая фигура.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю