Текст книги "Вилла в Италии"

Автор книги: Элизабет Эдмондсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

ВСТРЕЧИ И РАССТАВАНИЯ

1

Сердце Воэн глухо билось, заполняя собой все тело: тум, тум, тум. Во рту пересохло и появился кислый привкус, в животе образовалась пустота, будто она сорвалась с большой высоты. Не в силах произнести ни слова, певица застыла как громом пораженная, с полотенцем в руке.

Через несколько мгновений, показавшихся ей бесконечными, машина остановилась, водитель вышел, приветственно помахал всем рукой и направился к пассажирскому сиденью.

К Делии, у которой началось что-то вроде лихорадочного озноба, подошел Уайлд.

– Ваша сестра, я полагаю, – я узнал ее по фотографиям. Какая красавица!

Вот и Люциус тоже, подумала Воэн. Такова стандартная реакция каждого мужчины на Фелисити.

Она провела языком по пересохшим губам.

– Я же говорила вам, что сестра привлекательна.

– Да, бесспорно, зрелище. Не в моем вкусе, но нельзя не восхищаться такой красотой. А это Тео?

– Да, это Тео.

И действительно это были они – оживленные, шумливые, бурно выражающие свою радость по поводу того, что нашли виллу.

– Какой потрясающий дом! – восхитился Тео. – Ей-богу, славное местечко! – Он подошел к Делии и чмокнул в щеку, и она почувствовала головокружение от знакомого запаха: смесь свежего пота и тонкого одеколона, неброского, дорогого, подходящего к случаю, составляющего неотъемлемую часть его самого.

Тяга к давнему возлюбленному была такой мучительно-острой. Делия выдавила из себя улыбку.

– Здравствуй, Флика, – поздоровалась она. – Как вы сюда попали?

Фелисити стояла, блаженно прикрыв глаза.

– О, какое тепло, что за рай! Разве это не божественно, дорогая? Какая Делия молодчина, что имеет друзей с таким домом, правда, Тео? Ты не хочешь нас представить? А, Джессика, здравствуй, дорогая! – Она послала Мелдон воздушный поцелуй. – Сто лет тебя не видела.

Последовало неловкое молчание. Потом Делия торопливо представила остальных:

– Это Марджори Свифт, Джордж Хельзингер и Люциус Уайлд.

Фелисити одарила всех ослепительной улыбкой, вытащила украшенную золотом и бриллиантами пудреницу и стала проверять в зеркальце состояние губ. Воэн отметила, что Джордж взирает на нее в полном остолбенении, и подумала, что на жизненном пути ученого встречалось мало женщин, подобных ее сестре.

Тео хмурился, силясь вспомнить:

– Люциус Уайлд… Люциус Уайлд… Мне знакомо это имя. – Вдруг лицо его прояснилось. – Ну, конечно же! Банкир, жених Эльфриды! Потрясающая девушка. Вы счастливец!

В голосе Тео звучала нотка благодарности за то, что обнаружил здесь хотя бы одного человека из своих. Делия знала мужа сестры слишком хорошо. Джорджа он отмел сразу, как университетского преподавателя и сухаря, человека, конечно, умного, но не его круга. А тем более – Марджори, с ее южнолондонским акцентом и нескладной осанкой. Ему и невдомек, подумала Делия, что Свифт, вероятно, тоже с одного взгляда дала ему оценку и кто-то похожий появится в ее новой книге.

– Кто ваш хозяин или хозяйка? – спросил Тео, вопросительно глядя на друзей Делии.

– Беатриче Маласпина, – ответила Марджори.

– Она где-то здесь, поблизости? Мы надеялись злоупотребить ее гостеприимством на несколько дней. Впечатление, что здесь уйма места. Как ты думаешь, Делия, она сможет пристроить где-нибудь нас с Фликой?

– Вообще-то говоря, она умерла, – пояснила Воэн, – так что будет несколько затруднительно ее спросить. Думаю, вам лучше остановиться в городе. Там есть гостиница.

Фелисити издала негромкий испуганный возглас.

– Делия, не будь врединой! Мы проехали через весь этот город, пришлось останавливаться и спрашивать дорогу. Там есть только одна гостиница, совершенно непригодная. Ты же знаешь, что такое эти итальянские гостиницы.

– Нет, не знаю.

– Разумеется, они должны остаться тут! – воскликнул Люциус.

Делия сердито сверкнула глазами. Как можно быть таким бесчувственным? Каково ей будет находиться под одной крышей с Тео здесь, на «Вилле Данте»? Встречаться каждый день за завтраком, обедом и ужином, вместе плавать, сидеть на террасе? Даже простое пребывание рядом с ним будет надрывать ей душу.

Но зять улыбнулся ей, и улыбка растопила лед сопротивления.

– Что ж, наверно, Бенедетта сможет подыскать какую-нибудь комнату, – довольно нелюбезно буркнула певица.

Тео открыл багажник и стал выгружать чемоданы. Багажа было столько, что хватило бы, вероятно, на целый месяц, не то, что на несколько дней. Но у Фелисити так уж было заведено – она не понимала, как можно путешествовать налегке.

Джордж подошел и стал помогать.

– Спасибо, дружище. Я-то всегда считал, что эти итальянские дома кишат прислугой.

– Здесь вряд ли есть такая необходимость, поскольку сейчас в доме практически никто не живет, кроме нас пятерых, которые здесь, так сказать, проездом, – пояснил Хельзингер. – Тут есть только Бенедетта и Пьетро, единственный слуга-мужчина, который в силу возраста и хромоты вряд ли способен таскать чемоданы. Он ухаживает за садом.

– Ну и ну! – восхитился Тео, войдя в холл. – Здесь очень мило, должен заметить. Ты не находишь, дорогая?

– Пожалуй. Если любишь такие дома, – отозвалась Фелисити. – Хотя все это немного старомодно. Тут есть бассейн?

– Нет, – отрезала Делия. Фелисити, вероятно, думает, что «вилла» означает «дом с бассейном». – Здесь есть пляж, если хочешь поплавать.

– Чтобы вылезать из моря вот таким пугалом? Делия, ты хоть представляешь, как выглядят твои волосы? Славный купальник, – прибавила она, когда у Делии распахнулся халат. – Можно мне им попользоваться? У меня с собой только белый, а это безнадежно, пока не загоришь.

– Нет, нельзя! – Воэн знала, что если позволить Фелисити наложить лапы на какую-нибудь приглянувшуюся ей часть гардероба, то назад ее уже не получишь. – Нанеси искусственный загар, если боишься выглядеть белой.

Белая кожа. Ее белая кожа рядом с темной кожей Тео… Возлюбленный был так смугл, да еще с темной порослью на груди, что она любила называть его цыганом.

Ему это никогда не нравилось.

– Только не цыган. Думаю, могу уверенно проследить свою родословную на много веков, до самого Завоевателя, и уверяю тебя, там нет цыганской крови. Смуглой кожей я обязан прапрабабке-испанке. Во мне одна шестнадцатая испанской крови, но там тоже нет цыган.

– А мне понравилась бы цыганская кровь, – пожала плечами Делия. – Дико и романтично.

– Я могу быть таким и без цыганской крови, – ответил он, стискивая ее в объятиях и привлекая к себе.

Воспоминание, такое яркое и мучительное, жгло, как все воспоминания Делии о своей исступленной любви.

Она-то надеялась, что здесь, в необычной среде «Виллы Данте», уже оправляется от нее, забывает о Тео. Думала, что боль притупилась, – в какой-то момент так и было, – однако сейчас, в его присутствии, стало ясно, что ничего не изменилось. В Лондоне, когда время и мысли поглощала работа, Воэн тоже твердила себе, что чувства угасли, что со временем мучительная память о былой любви и жгучая боль расставания вовсе сойдут на нет.

Человек вырастает из былых увлечений – все так говорят.

– Господи, – заметила как-то раз Джессика, – нет ничего ужаснее, чем случайно столкнуться с человеком, в которого была влюблена лет пять назад, и недоумевать, что же ты в нем находила.

Похоже, Бенедетта обрадовалась новым гостям. Она с одобрением смотрела на дорогие кожаные чемоданы и с восхищением – на очаровательное лицо Фелисити.

– La bella signora, [36]36
  Красавица (ит.).


[Закрыть]– улыбнулась она Делии. Потом сказала что-то Люциусу.

– Она считает, что bella signora и красивый джентльмен должны получить комнату, в которой спите вы. Там такая удобная кровать, очень подходящая для супружеской пары.

– Пусть даже не мечтает! – отрезала певица. – В доме есть и другие комнаты на двоих.

Она уступила бы Тео комнату, кровать, балкон, вид из окна – все, что угодно, – но будь она проклята, если позволит Фелисити предаваться с ним чувственным наслаждениям на кровати, которую уже привыкла считать своей.

– Я хочу сказать, что переезд будет стоить мне массы неудобств. Гораздо быстрее и удобнее разместить их где-то еще. Да они и не останутся здесь надолго. – «Очень надеюсь», – прибавила Воэн про себя. Устраивают демонстрацию, изображают счастливую пару. Но все это лишь спектакль. Просто брак по расчету, подобный браку ее родителей, основанный на деньгах и честолюбии, а не на глубокой и долговременной привязанности, не говоря уже о любви.

Делия спустилась в гостиную раньше обычного, желая проглотить крепкий коктейль, прежде чем вновь встретиться с Тео и Фелисити. Она хмурилась. Если бы только можно было поговорить с Рэдли наедине, если бы только можно было ему дать знать, что ее чувства не изменились.

Марджори вручила ей напиток.

– Я сделала вам покрепче. Мне кажется, не повредит немного подкрепиться. Какая девушка ваша сестра! Зачем они приехали? Это что, визит вежливости? Ваш Тео не производит впечатления человека, который что-либо делает без причины.

– Не знаю, – несколько растерялась Делия. Она так была изумлена, увидев их здесь, так поражена появлением зятя, так полна давней неприязнью к сестре, что даже не подумала о причине их визита. – Коль скоро об этом зашла речь, откуда они вообще узнали, что я здесь?

– Вы же наверняка оставили адрес, по которому пересылать корреспонденцию.

– Нет, не оставляла. Единственный человек, который знал, где я, – мистер Уинторп.

– А чем ваш зять зарабатывает на жизнь?

– О, он юрист, адвокат. Вы же не думаете…

– Все адвокаты – одна шайка-лейка. Какого рода адвокат? Не по уголовному праву, это точно. Я знаю всех лондонских уголовных адвокатов – не лично, разумеется. Профессиональный интерес, – прибавила она, видя в глазах Делии вопрос. – Преступления, детективные романы. Я проводила немало времени в судах. Очень полезно для сюжета попасть на хороший судебный процесс.

– Нет, Тео этим не занимается. Он имеет дело с деньгами: налоги, кредиты – все в таком духе.

– Судлорд-канцлера, – понимающе кивнула Марджори. – Там, где большие деньги.

– Тео любит деньги. – Алкоголь уже ударил Воэн в голову. – Они с Джессикой происходят из очень старинного, но разорившегося рода, и он поставил целью восстановить семейное состояние. Я же говорю, за этим он и женился на Фелисити. Ради ее денег.

– В самом деле? – вскинула брови Марджори.

В гостиную вошел Люциус, и Делия заметила – той частью своего сознания, которая не была поглощена ожиданием Тео, – что одет он очень стильно.

– Я не видела на вас раньше этого костюма.

– Специальное предложение от местного шифоньера. Добавляет ощущение эпохи, которое хорошо согласуется с этим домом, вы не находите? Естественно, фасон, безнадежно устарел, покрой пиджака не тот, лацканы не комильфо. Ваша сестра назовет меня старомодным.

– Он вам идет, – кивнула писательница. – В нем есть элегантность, которой недостает современным костюмам.

– Мне тоже так показалось. Налейте мне вашего фирменного напитка, Марджори. Остальные еще не спустились?

– Джессика рисует себе лицо. Она говорит, что в присутствии Фелисити всегда чувствует себя убогой провинциалкой, поэтому решила нанести боевую раскраску. Про Джорджа ничего не знаю.

– Джордж здесь, – раздался его голос от двери. – Идеальный день, вы сказали? Не думаю, что он заканчивается так уж идеально.

– Во всяком случае, не для Делии, – заметила Свифт. – Я еще не видела, чтобы человек так мало обрадовался встрече с родственниками.

– Вовсе нет. Я очень рада.

Рада видеть Тео, добавила она про себя. Но так ли это на самом деле? Подходит ли тут слово «рада»? Почему, ну почему он производит на нее такое действие? «Потому что ты все еще в него влюблена», – ответила певица себе.

Обед давно закончился. Фелисити, вовсю зевая, объявила, что идет спать, и велела Тео долго не засиживаться. Улыбнувшись остальным присутствующим – причем улыбка эта была теплой только по отношению к Люциусу, – покинула комнату, оставляя в воздухе шлейф дорогих духов. Джордж попрощался, а Марджори ворчливо объявила, что пойдет немного поработать. Ей-де нужно занести кое-что на бумагу.

«Идите спать, идите спать», – молча внушала Делия Джессике и Люциусу. Но вместо этого Мелдон подошла к граммофону, а Уайлд присоединился к ней.

У Воэн появился шанс. Тео подошел к ней, сел рядом и, открыв портсигар, предложил сигарету. Свояченица покачала головой.

– Я забыл, что ты не любишь этот сорт.

– Пойдем посмотрим фонтаны, пока еще светит луна. Они в ночи выглядят потрясающе.

Рэдли бросил взгляд в сторону рояля, где Джессика и Люциус смеялись какой-то шутке.

– Почему бы и нет? – Он поднялся.

– Сюда, – подсказала Делия, стремясь поскорее увести его из комнаты, пока другие не заметили, что они уходят вместе.

От ее внимания укрылся и тревожный взгляд, каким Люциус проводил парочку до двери, и легкое пожатие плеч Джессики при виде происходящего.

Ночь была теплая, благоуханная, слабый ветерок шевелил листву. Огонек сигареты Тео поблескивал в темноте.

– Что это за мерцающие огоньки?

– Светлячки.

Он взял ее под руку; Воэн затаила дыхание от его близости.

– Хорошая возможность поговорить. Что это за народ? Что вообще ты здесь делаешь, Делия? Старый Уинторп, давший мне твой адрес (значит, Марджори была права!), сказал, ты что-то унаследовала. Не этот ли дом, случайно?

Голос его звучал непринужденно, но Делия уловила в вопросе заинтересованность.

– Содержание, конечно, влетит в копеечку, но ты могла бы продать его какому-нибудь американцу за кругленькую сумму.

– Я не унаследовала никакого дома. – Инстинкт самосохранения пришел ей на помощь: лучше, если Тео ничего не будет знать о кодицилле. Она так и видела, как зять вступает в контакт с Кальдерини и рассуждаете ним о правовых мерах, которые можно было бы принять… – Один небольшой посмертный дар. Адвокаты позволили нам здесь пожить, пока не утрясутся все формальности. Итальянская судебная бюрократия, сам знаешь.

– Ценный дар?

– Нет-нет. Просто брошь… камея, – импровизировала на ходу певица.

– Кто такая эта Беатриче Маласпина? Судя по имени – итальянка.

– Маласпина была англичанкой. Этот дом принадлежал ее семье на протяжении нескольких поколений.

– Она была твоей крестной матерью или кем-то в этом роде?

– Нет. Я никогда не была с ней знакома и никогда ничего о ней не слышала, пока не получила письмо от адвоката.

– Как? Ты упомянута в завещании абсолютно незнакомого человека?

– Она была любительницей оперы. – Во всяком случае, тут Делия не погрешила против истины.

– Понимаю, хотя все равно странно. Но видимо, все здесь честно и без подвоха, коль скоро Уинторп и Джарвис взялись за это дело. Оба в этом смысле педанты – очень осмотрительны в выборе клиентов.

– Они не пожелали заниматься разводом Джессики.

Тео бросил сигарету и затоптал носком туфли – жест, вызывавший у Делии раздражение.

– Разумеется, не пожелали. Это совершенно не их профиль.

– Ну что такое развод в наше время? Сейчас все это делают. Только подумай, насколько счастливее была бы моя мать, если бы ей не пришлось всю жизнь жить пристегнутой к моему отцу из-за его строгих правил.

– Поосторожнее. Развод не такое уж простое и безобидное дело, как тебе кажется. Он накладывает на человека пятно.

– Мне это глубоко безразлично. А тебе?

– Мне? Ну, я не буду, конечно, швыряться камнями в тех моих друзей, которые в разводе, но, право, Делия… Джессика прекрасно понимает, что на подобный шаг нельзя решаться с бухты-барахты. Она замужем всего года два; браки часто поначалу протекают бурно, а потом все образуется.

– С Ричи? Сомневаюсь. – Воэн повернулась и подалась к нему ближе. – Людям свойственно совершать ошибки. Джессика совершила ошибку, ты совершил ошибку. Но ошибки можно исправить. Тео, я понимаю, как у тебя все получилось с Фелисити. Я знаю, ты был ею ослеплен, но…

– Ослеплен, верно, – виновато покачал головой Рэдли. – Знаю, тебе пришлось нелегко вначале. Я повел себя не лучшим образом. – Он рассмеялся. – Знаешь, в какой-то момент у нас даже была мысль совершить побег, чтобы для тебя это не было такой травмой: свадьба, подружки невесты… Только этот шаг казался несколько опрометчивым. Не поручусь, что коллеги в моей конторе его одобрили бы. Хотя, конечно, поняли бы меня, познакомившись с Фелисити. – Тео вновь рассмеялся.

Ну что же он такой непонятливый?

– Я это к тому, – продолжала Делия, – что развод возможен, даже несложен. Если бы ты развелся, мы бы могли…

– Мы?

– Ну да, мы. Ты и я.

– Ни слова больше! – оборвал он ее, уже совершенно другим тоном. – Ни слова больше, Делия. Послушай: нет никакого «мы». «Мы» – это я и Фелисити. Мы женаты и женатыми останемся. Не могу представить, как что-то иное могло прийти тебе в голову.

– Тео, я по-прежнему люблю тебя!

– О, проклятие! О чем ты говоришь? Послушай, у нас был роман, три года назад. Роман – это такая вещь, которая длится некоторое время, а потом заканчивается. Нам было хорошо вместе. Но потом я встретил Фелисити и влюбился… Вот и все, понимаешь?

– Как такое может быть, если мои чувства не изменились?

– Делия, возьми себя в руки! Ты пьяна. Слишком много пила за обедом, я заметил.

– Зачем вы здесь? Зачем вы приехали?

– Делия, если бы я хоть на миг мог предположить… Все это какая-то дешевая мелодрама. Ты до сих пор лелеешь чувства ко мне… Я и понятия не имел… Жить эмоциями очень утомительно. Всегда было утомительно. Из-за того, что сейчас в твоей жизни нет мужчины, ты выискиваешь, на кого бы излить эмоции, и с беспримерной глупостью решила разворошить старые чувства, которые когда-то питала ко мне. Все прошло, закончилось… А сейчас возьми себя в руки. Нам лучше вернуться в дом. Приглашаешь посмотреть на фонтаны, а потом несешь всякую чушь. Это так мучительно и неловко для меня, неужели ты не понимаешь?

– Мучительно и неловко! Мучительно и неловко для тебя? – Из груди Делии вырвался скорбный вопль, и, повернувшись, она бросилась бежать к дому. В ушах рефреном звучали слова Рэдли. В дверях она столкнулась с выходившим из дома Люциусом.

– Делия, что…

– Ах, отстаньте! – крикнула Воэн и вслепую кинулась к лестнице. Взбегая наверх, певица услышала голос Люциуса:

– Что вы ей сказали?

И холодный, чопорный ответ Тео:

– Так, одно частное дело. Семейное. Она взвинчена, вот и все. Не хотите выкурить сигару, прежде чем пойдем спать?

2

Джессика вошла в комнату подруги, бережно неся в руках чашку. Делия лежала в постели, волосы ее были гладко зачесаны. Мелдон подумала, что она похожа на ребенка, которому сегодня в первый раз разрешили подняться после кори. Измученного и опустошенного.

– Что это?

– Горячее молоко на ночь.

– Я никогда не пью горячее молоко.

– Сегодня выпьешь. В нем капелька бренди, чтобы помочь тебе уснуть.

– О, ради Бога, Джессика, перестань изображать заботливую мамашу.

– Бесполезно мне хамить, сама знаешь. Ты пережила потрясение, родственники свалились как снег на голову, не ладишь с Фелисити и все еще сохнешь по Тео. Это кого хочешь выведет из равновесия.

– Я не сохну по Тео.

– Нет, но думаешь, что сохнешь, что не многим лучше. Никак не могу взять в толк, как самый заурядный и скучный англичанин, консервативный, не слишком восприимчивый, может быть сексуально привлекателен. Но у Тео получается. Вероятно, это и помогает ему делать большие деньги в суде.

– Всякий раз, как твой брат говорит о коллегии адвокатов, [37]37
  Игра слов: bar (англ.) – бар, пивная, закусочная, а также – коллегия адвокатов.


[Закрыть]я представляю себе пивную в Сити, набитую юристами в черных пиджаках, которые сидят, поставив локти на столики.

– Продолжай думать в том же духе. Брось, Делия: Тео того не стоит. Он довольно милый, и я его люблю, но у меня нет никаких иллюзий. Это не тот человек, ради которого стоит губить свою жизнь. Я никогда не прощу ему, что он вот так нагрянул; очень мне интересно, зачем они приехали.

– Говорят, что путешествовали по Италии.

– И случайно забрели на «Виллу Данте», которая находится вдали от всяких туристских маршрутов. Решили заглянуть на огонек. Не очень убедительно. – Мелдон села на кровать и стала ждать, пока Делия допьет молоко. – У меня ужасное предчувствие, что он приехал отговорить меня от развода. В голове не укладывается, что адвокаты дали ему адрес «Виллы Данте». Конфиденциальность – ха-ха-ха!

– Чем скорее они откроют истинную причину своего приезда, тем лучше. Пусть выкладывают и уезжают.

– Не думаю, что они найдут нашу компанию очень близкой по духу, так что, Бог даст, скоро уберутся.

– Хорошо бы. Тео говорит, что я причиняю ему мучительную неловкость.

– Так и сказал? Напыщенный осел.

– Но как я могу отделаться от любви? Как я могу повлиять на свои чувства, когда он сидит здесь, передо мной? Или по другую сторону стола? Или рядом?

– Ты в него не влюблена. Была влюблена, и просто остались следы. Лучшее средство, конечно, – это влюбиться в кого-нибудь другого. Может оказать чудодейственный эффект. Ради Бога, Делия, тебе же не восемнадцать, подростковые гормоны свое отыграли. Перестань о нем думать и подпитывать свою блажь. А сейчас допивай молоко – и баиньки.

– Легко сказать – перестань думать.

– Знаешь что? Взрослые люди так и делают. Так мы справляемся с жизнью, детка.

– Все было бы по-другому, если бы он действительно любил Фелисити.

– О, неужели?

– Да. Но он ее не любит.

– Прекращай, а? Допила? Тогда давай мне чашку. Гаси свет. Новый день – новая надежда.

– Спасибо за молоко, Джессика. Я все равно не засну, но ты это хорошо придумала.

Марджори поджидала за дверью.

– Ну что, выпила?

Джессика приложила палец к губам и пошла к своей комнате.

– Не хочу, чтобы она слышала, как мы шепчемся. Скажет, что мы строим козни. Да, выпила. Мы просто пара интриганок. Насколько крепок был тот бромид, что ты налила ей в молоко?

– Он вырубит ее до утра.

– Если она проснется заторможенной, то что-то заподозрит.

– Ни проснется заторможенной, ни заподозрит. Просто подумает, что перебрала накануне, а это истинная правда. Почему она в таком состоянии? Только из-за того, что здесь Тео?

– Ты ведь знаешь про нее и Тео? Кажется, мой брат устроил ей разнос.

– Нелегко ему, когда младшая сестра жены так по нему сохнет. Его-то она нисколько не интересует, это сразу видно, разве что как член семьи.

– Тебе видно, мне тоже, но ей – нет.

– Он ей совершенно не подходит. И очень хорошо, что он женился на ее сестре, которая исключительно глупая женщина.

– Да нет, Фелисити не глупа. У нее, конечно, не такой ум, как у тебя или у Делии, но она на редкость расчетлива и практична под внешней оболочкой, тебе не кажется?

– А Люциус понимает, что происходит?

– Не уверена.

– Думаю, что понимает; он человек, от которого мало что можно скрыть. В таком случае для него это порядочный удар.

– Значит, ты тоже заметила?

– Это совершенно очевидно.

– Делия говорит, он не в ее вкусе.

– Ох уж эти мне вкусы!

– Женщины западают на определенный тип мужчин. Я, например, западаю. Почему отчасти и попалась на удочку Ричи, помоги мне Бог.

Они спустились на нижний этаж; ни одна не могла помыслить, чтобы уснуть.

– А где мужчины? – спросила Джессика в холле. – В гостиной? Тогда пойдем посидим на террасе. Там нас, пожалуй, заедят комары, но у меня нет желания сидеть в мужской компании и нюхать дым. Поразительно, как присутствие Тео мгновенно превратило гостиную в курительную мужского клуба. Разумеется, он из тех мужчин, которые больше времени проводят в клубе, чем дома.

– Надо положить этому конец, – заявила Марджори. – Не хочу, чтобы гостиная стала его территорией. Но сейчас давай посидим под звездами.

– Боюсь, – начала Джессика, когда они устроились на мраморной скамье, – что если мистер Уинторп сообщил Тео, где я нахожусь, тогда и газеты могут пронюхать. О Господи, как бы я хотела, чтобы пресса не скатывалась в сплетни, слухи и инсинуации. Когда все это началось? Раньше было не так.

– Они сделались такими беспардонными после того, как в Америке появились разные журналы, повествующие о жизни голливудских звезд и других знаменитостей. Английские газеты поняли, что существует огромный круг читателей, охочих до подобной грязи, и пошли у них на поводу. Посмотри на всю ту дрянь, что пишет в своей колонке Джайлз Слэттери.

– Джайлз Слэттери? Жуткий тип! Это проклятие моей жизни!

– У него репутация репортера, который не выпустит «материал» из рук, пока не выжмет из него все, что можно.

– Уму непостижимо, что людей может интересовать моя жизнь или еще чья-то, если они никогда с нами не встречались, да и не встретятся. Не логичнее ли заинтересоваться тем, что происходит по соседству или у тетушки Фло с молочником. По-моему, это в любом случае куда интереснее.

– Так уж устроен мир, – посетовала Марджори. – В книгах герои не могут считаться героями, если они обычные люди; они должны быть более энергичными, более решительными, более порочными, более ловкими и коварными, чем человек, живущий по соседству, или начальник на работе. Вот почему книга так захватывает. То же самое и с газетами – им нужна занимательная история. Твоей ошибкой было выйти за публичного человека. Если бы ты уехала преподавать в школу для девочек на южном побережье, то и за год не увидела бы в прессе своего имени.

Верно, подумала Джессика и на какой-то момент от всего сердца пожалела, что не поступила именно таким образом. Тогда ее интересовало бы только, получит ли стипендию Джемайма из шестого, делает ли успехи после первых неудач маленькая Хетти и слышал ли кто, что вчера мисс Хопкинс сказала мисс Фредериксон. Она засмеялась:

– Боюсь, что учительская в любой школе – ничуть не меньший рассадник сплетен, чем любое другое место. Все мы помешаны на том, чтобы знать больше о своих собратьях, не так ли?

– Мне бесконечно интересны люди и любая подробность о них, какую я могу выкопать. Но это не из болезненного любопытства, а потому, что это мое оружие как литератора.

– Разве ты не говорила, что не срисовываешь своих персонажей с реальных людей?

– Писатель пользуется составными элементами, деталями, гранями характеров, фрагментами событий. Все это входит ему в голову в виде некоей каши, а затем выходит в тысяче разных форм.

Джессика потянулась и зевнула.

– Нам не повредило бы немного красок в книгах. Все мы теперь экзистенциалисты; жизнь не несет в себе никакого смысла и ничего, кроме абсурда и произвольного набора событий. Мы их не вызываем, не можем изменить – они просто данность. Живем бессмысленной жизнью, а потом умираем, и кому какое дело?

– Беатриче Маласпина не разделила бы такую точку зрения.

– Она была из другого поколения. Тогда люди верили во что-то.

– Во что?

– В Бога. В истину. В прогресс. В управление собственной жизнью. А сейчас мы все умные, нас не проведешь.

– Чушь. Платон сказал, что жизнь неосмысленная не стоит того, чтобы ею жить. И именно этим занимался Сократ.

– Сократ давно умер. И держу пари, Сократ не знал такого первостатейного ублюдка, как Ричи.

– И, зная это, ты за него вышла?

– Я не знала этого, когда выходила. Мелдон был настойчив, а также хорош в постели, если тебе это о чем-нибудь говорит, и давал мне какую-то надежду, когда я была порядком растеряна. И он богат.

Делия проснулась, вовсе не чувствуя себя заторможенной. Напротив – пробудилась с ясной головой и чувством умиротворения. Воэн лежала в кровати и наблюдала за игрой света на закрытых ставнях. Вот сейчас она встанет, откроет их, впустит в комнату яркий свет и увидит море. А ведь здесь человек может быть очень счастливым, подумалось вдруг. Потом нахлынули воспоминания о вчерашнем, о том, как она была несчастна.

«Ты живешь эмоциями, Делия», – звучали в голове слова Тео. И слова Джессики, призывающей повзрослеть, больше думать мозгами, а не гормонами. Певица болезненно поморщилась при этих воспоминаниях – словно туча набежала на солнце.

Но стоило лишь бросить взгляд на окна, как все стало по-прежнему. Туча существовала только в ее воображении, заслоняя окружающий мир, а в данном случае – мир, полный красоты.

Теперь уже задумчиво Делия вылезла из постели и распахнула ставни. Вышла на балкон и вдохнула воздух, такой чистый и свежий, что почти резал легкие. Она сощурилась от яркого света, а потом с умилением понаблюдала, как любопытная ящерица на стене под балконом с забавной поспешностью бежит вниз.

Птичий гомон. Оказывается, это такая удивительная смесь, если вслушаться. Тут и пение, и щебет, и стрекот, и быстрый шелест крыльев ласточки, парящей в ослепительно синем небе. Певица сымитировала несколько птичьих трелей и засмеялась, когда в ответ полился новый поток звуков.

Она подошла к столу и взяла в руки что-то из лежавших там нот. Вынесла стул на балкон, уселась, а затем, упершись ногами в нижний край балюстрады, открыла ноты и начала мурлыкать себе под нос. Удивительно, как хорошо ей спалось этой ночью. Она-то приготовилась к бессонным страданиям, а спала крепко и сладко, как ребенок.

Воэн спустилась к завтраку почти последней – намеренный шаг, чтобы не оказаться наедине с Тео, который славился тем, что был ранней пташкой. Когда она пришла, все остальные за исключением ее сестры уже находились в столовой.

Делия протянула руку за одной из фирменных маленьких булочек Бенедетты.

– А где Флика? – спросила певица, обращаясь ко всем присутствующим сразу.

– Еще не встала, – ответил Тео. – Она немного недомогает – сказывается усталость после дороги.

Марджори наполняла чашку Делии кофе.

– Фелисити ведь беременна, не так ли? – бросила Свифт небрежно, будто спросила: «Сейчас ведь девять часов?»

Рука Делии с кофейной чашкой зависла на полпути ко рту. Джессика испуганно смотрела на писательницу. Стоявший у окна Уайлд резко обернулся и уставился на Рэдли.

Ему не нравится Тео, подумала Делия. Казалось бы: банкир и юрист, Бостон и Глостершир, Гарвард и Кембридж – у них должно быть много общего. Но трудно было представить себе двух более разных людей, и Тео Люциусу совсем не нравился. Эти мысли мгновенно промелькнули в голове, и Воэн обнаружила, что осторожно опускает чашку на блюдце и говорит:

– Правда?

– Каким образом, черт возьми… – повысил голос Тео.

В своем мужском негодовании он был похож на индюка, распушившего перья.

– Марджори всегда все знает, – пояснила Делия. – Так, значит, Флика ждет ребенка?

Слова спокойно и небрежно слетели с ее уст, но сказаны были словно кем-то другим, а не бурлящей, раздираемой отчаянием Делией, которая сейчас, казалось бы, спокойно сидела за столом.

– Да, если вас это интересует. – Тео все еще сердито сверкал глазами на Свифт. – Мы, конечно, собирались сообщить тебе, Делия… и Джессике тоже, мы ведь одна семья, но… это не та новость, которую следует объявлять во всеуслышание.

И опять Воэн услышала собственный голос, спокойный, невозмутимый и немного чужой:

– Не будь таким старомодным викторианцем, Тео. Значит, я стану тетей. Думаю, мне это понравится.