Текст книги "Вилла в Италии"
Автор книги: Элизабет Эдмондсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Элизабет Эдмондсон
Вилла в Италии
Терезе и Крису с благодарностью.
Пролог
Бандероль из адвокатской фирмы пришла туманным апрельским утром, в раннее время. Она была завернута в жесткую оберточную бумагу, перевязана бечевкой и запечатана красным сургучом.
Почтальон, насвистывая, ввалился в приемную конторы «Хокинс и Холлетт», впуская вместе с собой шквал сырого, холодного воздуха.
– Доброе утро! – бодро приветствовал он пожилую тонкогубую секретаршу.
Мисс Джей холодно и неодобрительно взглянула на него поверх очков.
– Что это? – спросила она, указывая на пакет. Губы ее поджались при виде сургучной печати, украшенной гербом; право же, писатели слишком много о себе понимают. Делопроизводитель перевернула пакет и увидела имя отправителя: «Уинторп, Уинторп и Джарвис».
– Адвокатская контора, должно быть, – высказал предположение почтальон. – Вы что-нибудь учудили? А может, это пикантные мемуары какого-нибудь судьи? Как бы там ни было, распишитесь в получении. Остальная почта будет позже, как обычно.
Прямыми четкими буквами мисс Джей расписалась на бланке и вернула его почтальону. Потом извлекла из ящика стола журнал почтовой корреспонденции и внесла запись. Не успела она закончить, как входная дверь вновь отворилась, впуская свежий порыв студеного ветра и девушку в бобриковом пальто.
– Доброе утро, мисс Холлетт, – ледяным тоном произнесла секретарша и выразительно посмотрела на большие часы на стене. – Вы опять опоздали.
Девушка широко улыбнулась и выскользнула из пальто.
– Всего на пять минут. Такие пустяки, мисс Джей!
– Будьте добры, отнесите этот пакет наверх, к мисс Хокинс. Прямо сейчас.
– Сию секунду! – И опоздавшая помчалась вверх по выстланным коричневым линолеумом ступенькам, перескакивая через две; конский хвостик ее запрыгал из стороны в сторону.
Делопроизводителя передернуло. Конечно, Сьюзи Холлетт – дочь одного из партнеров, но принять такую девушку на службу, пусть даже и на два дня в неделю, было ошибкой.
На втором этаже Сьюзи резко свернула, следуя прихотливому изгибу отполированных перил, и остановилась перед филенчатой дверью с табличкой, на которой жирными золотыми буквами значилось «Мисс Хокинс, директор издательства». Она постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла.
– Здравствуйте, мисс Хокинс! Вам пакет.
– Доброе утро, Сьюзи. А почему мисс Джей отправила мне его нераспечатанным? Что это на нее нашло?
– Не имею представления. Просто велела отнести это наверх. По виду что-то важное: шнурок, сургуч.
Девушка задержалась, любопытствуя, а мисс Хокинс тем временем разрезала шнурок и развернула посылку. Внутри оказалась рукопись, а поверх нее – сопроводительное письмо.
Директор быстро пробежала письмо глазами, потом медленно опустила на стол и молча устремила взгляд в окно, высокое, нарядное, с раздвижными переплетами. Вместо струящихся по стеклу дождевых капель и тусклого света промозглого утра перед ее глазами возник залитый ярким солнцем средиземноморский пейзаж. Мысленно она была в Италии, сидела под мраморной колоннадой и, смеясь, поднимала тост за чье-то здоровье в обществе дамы, уже давно не молодой, тем не менее во всех отношениях столь же полной жизни, как и юная Сьюзи.
Она моргнула и потянулась в сумку за носовым платком.
– Что-то не так, мисс Хокинс? Это книга?
– Да, это книга. Мемуары Беатриче Маласпины.
– Какое красивое имя!
– Письмо от адвокатской фирмы, которой было поручено доставить мне эту рукопись после смерти Беатриче.
– Она умерла? Это была ваша знакомая? Соболезную.
– Не стоит. Мне будет ее не хватать, но Беатриче родилась в семидесятые годы девятнадцатого века, так что прожила долгую жизнь. И очень насыщенную.
– Тысяча восемьсот семидесятые… Господи, значит, она дожила почти до девяноста лет. – Сьюзи попыталась прибавить к своим собственным семнадцати годам еще лет семьдесят, но не смогла себе такого представить. – Маласпина была итальянкой?
– Нет, англичанкой, но замужем за итальянцем. Ее собственная семья имела итальянские связи и владела виллой в Италии под названием «Вилла Данте», которую она и унаследовала. Это необычайно красивый дом, волшебный, очаровательнейшее место.
– Откуда вы ее знали?
– Мы познакомились во время войны. Беатриче была неотразимой личностью и вела поразительно интересную жизнь – довольно богемную, в своем роде; тебе бы эта женщина понравилась. Она вращалась в артистических кругах и была знакома с большинством великих живописцев и писателей своего времени. Многие из них являлись ее друзьями, гостили подолгу на «Вилле Данте». Маласпина, как незаурядный человек, стала замечательным организатором. Ее раздражало, что люди так бессмысленно тратят свою жизнь; она часто говорила: «Чтобы изменить жизнь к лучшему, дать ей новое направление, требуется всего лишь хорошенько поразмыслить и вложить немного энергии».
– Звучит занятно.
– Такой она и была.
– А это ее мемуары? И мы их публикуем?
– О да! То, что Беатриче хочет рассказать обо всех этих художниках, будет хорошо читаться, тем более повествование о ее собственной богатой приключениями жизни.
Сьюзи стояла у окна, глядя на унылую, мокрую и скользкую от дождя улицу. Мимо тащилась обшарпанная телега; спина лошади была прикрыта от дождя старой мешковиной, и возница выкрикивал что-то на своем непостижимом лондонском наречии.
– О, забыла вам сказать: когда я входила, поблизости околачивались двое мужчин пронырливого вида. До сих пор еще стоят; глядите, притаились у дома номер девять. Как вы думаете, они здесь что-то вынюхивают?
Оливия поднялась из-за письменного стола и присоединилась к Сьюзи у окна. Одного взгляда вниз было довольно. Она рассмеялась:
– Ты читаешь слишком много триллеров, Сьюзи. Это просто репортеры. Тот, что в твидовом пиджаке, – Джайлз Слэттери из «Скетча», а другой, в неопрятном макинтоше, с камерой, – фотограф.
– Джайлз Слэттери, обозреватель из отдела скандальной хроники?
– Да. Интересно, кого они подстерегают.
– Кого-то знаменитого, наверное?
– Ну что ты? Здесь, в Блумсбери? Сомневаюсь. В любом случае здесь обитают не те знаменитости, на которых охотится Слэттери.
ПУТЕШЕСТВИЕ
1
Делия Воэн вцепилась в рулевое колесо так, словно ослабить хватку означало бы признать поражение. Ветер усилился до пронзительного оглушающего свиста, налетал яростными порывами, от которых парусиновая крыша автомобиля билась и хлопала, грозя в любой момент улететь.
Двумя часами раньше сделали остановку, чтобы поднять этот самый складной верх, – ветер сорвал у Джессики шляпу, а Воэн едва спасла от той же участи собственный шелковый платок.
– Надо найти какой-нибудь отель, – предложила Джессика. – Погода портится.
Но Делии не хотелось останавливаться. В ее представлении «Вилла Данте» олицетворяла собой пристанище и спасение, тихую гавань в бурю. Конечная точка их путешествия должна была стать чем-то большим, нежели просто местом назначения. Да, это иррационально, однако Воэн твердо решила продолжать путь, несмотря на собственную усталость, терзающий сухой кашель и настойчивые просьбы Джессики проявить благоразумие и укрыться от непогоды.
– Нам осталось всего миль тридцать, разве не дотянем?
– Тогда дай, найду что-нибудь замотать голову. В этой машине сплошные сквозняки, я от воя не слышу собственных мыслей. Когда вернусь в Англию, продам ее и куплю нормальный седан. – Девушка извлекла из сумки шелковый шарф и повязала на голову, крепко затянув под подбородком. – Ладно, поехали, раз тебе так надо.
Двигались медленно, и Делия не меньше Джессики обрадовалась, когда показался указатель с надписью «Сан-Сильвестро».
– Адвокат сказал, надо съехать на дорогу, ведущую к югу, и свернуть сразу же за железнодорожным мостом. Потом все время подниматься в гору, и покажутся ворота виллы.
– Как можно при такой погоде что-нибудь увидеть? – проворчала Джессика.
Но когда они въехали на холм, небеса каким-то чудом на миг прояснились и на фоне грозовых туч проступил силуэт высоких кованых ворот.
– Это бесподобно! – завопила Воэн. В душе ее поднялась необъяснимая волна восторга при виде фасада большого дома в классическом стиле. Потом упоение прошло, и она с силой надавила на акселератор, надеясь при этом, что странные звуки из-под капота не означают, что двигатель сейчас заглохнет.
Девушки подкатили к воротам и остановились. Заглушать мотор Делия не стала.
– На всякий случай, – сквозь шум ветра прокричала она Джессике.
Ворота были закрыты, ржавая цепь обхватывала прутья решетки, удерживая створки вместе. Ветер усиливался с каждой минутой и теперь нес с собой еще и тучи песка, и песок барабанил по матерчатому верху автомобиля.
– Ты уверена, что мы приехали куда надо? – крикнула Джессика. – Нигде нет никаких указателей.
– Мы приехали туда, куда сказал адвокат, и поблизости нет никаких признаков другого жилья. Как ты думаешь, это песок с пляжа? Я не подумала спросить, далеко ли вилла от моря.
– А что, разве на итальянских пляжах красный песок?
– Не знаю. – Пряди волос хлестали Делию по глазам, и она то и дело откидывала их назад, безуспешно пытаясь завести за ухо.
– Там есть звонок?
– Только этот. – Воэн покинула салон и указала на медный колокольчик на одном из каменных воротных столбов.
– Подергай, – предложила Джессика.
Колокольчик издал слабое звяканье, но звук тут же унес ветер.
– Ветер такой горячий. Как будто из пустыни.
– «Данте» или не «Данте» – заезжаем! – решительно отрезала Делия. – А не то проклятая буря нас погребет. Я с ужасом думаю, что будет с мотором твоей машины, если в него попадет песок. Тогда нам совсем крышка.
Она нетерпеливо тряхнула ворота, и у нее вырвался торжествующий возглас, тут же унесшийся вдаль – цепь соскользнула наземь. Очередной порыв ветра распахнул ворота внутрь, и они с грохотом ударились о камни по сторонам подъездной аллеи.
– Берегись! – завопила Джессика, потому что ворота, отскочив, со свирепым визгом понеслись обратно.
Воэн кинулась на левую створку и повисла, озираясь в поисках валуна, чтобы ее подпереть.
– Вон там, в траве! – крикнула Джессика, которая, вернувшись в машину, начала потихоньку подавать вперед.
Делия пинком загнала камень в нужное место, затем распахнула вторую створку и держала ее, пока подруга заводила автомобиль.
Та махала, приглашая в машину, но Воэн подняла цепь и, улучив момент, когда половинки ворот с лязганьем соприкоснулись, просунула ее между прутьями и зафиксировала створки.
– Не хочет держаться! – взволнованно сообщила она, садясь в машину.
– Ворота заботят меня меньше всего, – отозвалась Джессика. – Надеюсь, тут есть кто-нибудь, чтобы нас встретить.
Девушки подъехали к дому, даже не заботясь о том, чтобы мало-мальски в него вглядеться, поглощенные лишь стремлением поскорее укрыть машину и укрыться самим от ужасающего песчаного ветра.
– Это задняя сторона дома! – прокричала Делия. – Посмотри, есть ли, куда поставить машину.
– Есть, вон там. Конюшня. Или это гараж?
– Не важно, главное – укрытие.
Двери сарая со стуком раскачивались взад и вперед, и Воэн потребовались немалые усилия, чтобы удерживать их в открытом состоянии, пока Джессика заводила машину внутрь.
Привалившись к каменной стене, Делия моргала, пытаясь избавиться от песка.
– Какое облегчение спрятаться от этой жуткой песчаной бури.
– Нельзя же век здесь оставаться, – возразила ей спутница. – Как нам попасть в дом?
Делия с удовольствием осталась бы здесь, вдали от ненастья, в тишине, в автомобиле с выключенным двигателем. Каждый нерв тела болезненно гудел. Казалось, ей не под силу сделать даже шаг, но практичная компаньонка чуть не силой вытащила подругу вновь на шальной ветер, который теперь до того усилился, что песок больно сек щеки. А потом вдруг – о чудо! – Джессика обнаружила дверь, открыла ее – и вот они уже внутри, вдали от ветра, жары и песка.
Где бы они ни очутились, но здесь была благословенная прохлада, а воздух годился для дыхания.
Едва успев перевести дух, Делия услышала какой-то звон, грохот и приглушенное проклятие.
– Как ты думаешь, мы в кухне? – донесся издалека голос Джессики. – Тут ставни на окнах, но я не стану их открывать, а то сюда нанесет черт знает чего. К тому же света снаружи все равно почти нет. Но я обнаружила раковину и, кажется, наткнулась на кухонный стол. Ты что-нибудь различаешь?
Делия моргнула.
– У меня до сих пор песок в глазах. – Воэн зашлась в глубоком мучительном кашле. – Черт, кажется, песок набился и в легкие, будь он неладен.
– Погоди.
Послышался звук льющейся воды, и в следующий момент возникшая рядом Джессика принялась отирать ей лицо мокрым носовым платком.
– Не вздумай упасть в обморок.
– Все в порядке, – соврала Делия, у которой на самом деле дьявольски кружилась голова. – Я никогда не падаю в обморок.
– Сядь! – И подруга весьма кстати подпихнула под Делию стул, потому что ноги у той подкашивались. – Зажми голову между коленями. Давай, надо, чтобы кровь прилила к голове.
Дурнота отступила.
– Не пойму, что на меня нашло.
– Это все твой бронхит. Он тебя изнурил, а еще этот ветер с песком… Вряд ли полезно им дышать. Хорошо бы тебе выпить стакан воды, но я бы не стала ничего пить из этого крана. Ну как, уже лучше? Тогда пойдем посмотрим, есть ли кто в доме.
Однако в доме никого не было. Подруги двигались через погруженные во мрак комнаты, слыша завывания ветра. Ставни на окнах дребезжали, где-то хлопала на ветру дверь или окно.
– Никого. Дом пустует.
– Но недолго, – отметила Делия, проведя пальцем по мраморной столешнице и затем разглядывая его в скудном свете, сочащемся сквозь ставни. Пыли не было.
– Как ты думаешь, тут всегда так ветрено?
– Я думаю, это сирокко. Мы проходили это в школе, мисс Пертинакс нас учила, разве ты не помнишь? Она вела у нас географию и была помешана на природных катаклизмах. На наводнениях, приливных волнах, ураганах и пагубных европейских ветрах. Рассказывала о фене, [1]1
Теплый сухой ветер с гор, частый в альпийских областях.
[Закрыть]сводящем людей с ума, о французском мистрале [2]2
Холодный северный ветер на юге Франции.
[Закрыть]и слепящем сирокко, который дует из пустыни в средиземноморскую Европу, неся с собой пол-Сахары.
– Как, скажи на милость, тебе удается все это помнить?
– Ветры – это поразительно. Ты ничего не помнишь, потому что никогда не придавала значения географии, а домашнюю работу за тебя делала я.
– Зато я делала за тебя математику, – ответила Джессика. – А этот сирокко часто случается?
– Довольно редко, по-моему.
– Тогда почему ему понадобилось дуть именно в день нашего приезда?
– Фатум, – пожала плечами Делия. – Гнев богов.
– Тут должно быть электричество; повсюду выключатели, но, когда я их нажимаю, ничего не происходит.
– Отключена вся сеть, а может, питание идет от генератора.
– По-моему, теперь самое время хорошенько здесь все обследовать. Где-нибудь просто обязаны быть масляные лампы или свечи. А если пыль вытерта, то, возможно, в доме есть и еда. И винный погреб. Это безопаснее для питья, чем вода. Ты оставайся здесь, а я поищу какой-нибудь фонарь.
Делия мало что различала в окружающей обстановке, хотя смутно угадывалась какая-то колонна, и, судя по фактуре камня под рукой, скамья, на которой она сидела, была мраморной.
Вернулась Джессика, неся в высоко поднятой руке свечу; дрожащее на сквозняке пламя отбрасывало маленькие тени. Стало видно, что они находятся в большой комнате – мраморный пол, колонны с каннелюрами, громадные двери в классических архитравах.
Делия вдруг испуганно вздрогнула. На нее смотрели какие-то лица: девочка, выглядывающая из-за двери, женщина в ниспадающих одеждах, с лирой в руке… Неужто галлюцинации?
– О Боже! – вздрогнула Джессика, изумленная не меньше. – Какого черта?..
Воэн приблизилась, чтобы рассмотреть получше.
– Это просто обман зрения, тромплей. [3]3
Прием в архитектуре: ложные двери, балконы и т. п.
[Закрыть]Люди, эта дверь, колонны – все они нарисованы. Поразительно!
– Слава Богу, – выдохнула подруга. – А то я здорово испугалась: подумала, что в комнате полно людей. Как бы там ни было, есть хорошая новость – я обнаружила буфет с едой и бутылку вина, а на полу – бутылки с водой. И еще есть масляная лампа; посмотрим, удастся ли мне ее зажечь.
– Ты знаешь, как устроена масляная лампа? Я знаю, так что давай сюда. – Делия опустилась на мраморную скамью, поставила лампу рядом и сняла стеклянный абажур, чтобы добраться до фитиля. – Мы пользовались ими в Солтфорд-Холле, когда в войну отключалось электричество.
Затем путешественницы вернулись в кухню, где сели за дочиста вымытый стол и поужинали оставленными хлебом, сыром и холодным мясом. Подкрепив силы пищей и бокалом вина, Делия зевнула.
– Ну и день. Я совершенно вымотана. Сейчас нам нужен только сон. Спальни должны быть где-то наверху, так что идем наверх.
Джессика убрала остатки еды в буфет.
– Посуда подождет до завтра. Кажется, где-то там я видела лестницу, в конце зала с настенными росписями.
Подруги поднялись на галерею, откуда попали на широкую площадку, куда выходило несколько широких, отполированных до блеска дверей. Открывая их поочередно, они обнаружили четыре комнаты, готовые к приему гостей: с застеленными кроватями и чистыми полотенцами в ванных над умывальниками.
– Похоже, нас ждали, – промолвила Делия.
– Кого-то ждали, во всяком случае. – Джессика по-прежнему не была уверена, что они попали в нужное место. – Что, если мы проснемся и обнаружим, что находимся на «Вилле Ариосто» или «Вилле Боккаччо»?
– В таком случае наши хозяева удивятся. Неважно; мы здесь, и здесь останемся. А если среди ночи появится претендент на мою комнату, пусть он или она проваливает ко всем чертям и спит где-нибудь в другом месте.
– Не могу представить такого сумасшедшего, чтобы путешествовал под этим ветром.
– Беру себе эту комнату, а ты – соседнюю. Забирай масляную лампу, я возьму свечу.
Из того, что Воэн смогла разглядеть при тусклом освещении, получалось, что она находится в просторной и величественной комнате. Такие покои должны были принадлежать хозяину или хозяйке дома. Возможно, ей было вовсе не по чину здесь находиться, но путешественница слишком хотела спать, чтобы этим озаботиться.
Кровать имела затейливое, тонкой работы изголовье, и на нем в мерцающем, призрачном свете Делия разобрала переплетенные инициалы «БМ».
– Беатриче Маласпина, – произнесла она вслух. – Вот я и здесь, на «Вилле Данте». Зачем же я вам понадобилась, хотелось бы знать?
2
И впрямь до прошлой недели Делия ничего не слышала ни о Беатриче Маласпине, ни о «Вилле Данте». Она сидела в своей лондонской квартире, когда раздался свисток почтальона, за которым последовало звяканье клапана почтового ящика и глухой стук – доставленная корреспонденция упала на коврик перед дверью.
Делия вышла в маленькую прихожую и подняла почту. Коричневый конверт от электрической компании. Белый конверт с рукописным адресом. Она сразу узнала, от кого – буйные каракули ее агента Роджера Стейна узнавались безошибочно. У Воэн упало сердце. Импресарио писал только тогда, когда хотел сообщить что-то неприятное; в ином случае звонил по телефону, со своим небрежно-покровительственным « Делия, дорогая моя девочка…».
А это что такое? Длинный конверт. Определенно письмо от адвоката – почему-то именно юристы чувствуют потребность пользоваться почтовыми принадлежностями нестандартного размера. Она перевернула конверт. Письмо от Уинторпа из адвокатской конторы «Уинторп, Уинторп и Джарвис», давних поверенных их семьи – во всяком случае, поверенных ее отца; к ней самой они теперь отношения не имели.
Неужели отец теперь общается с ней через адвокатов? Неужели дело зашло так далеко?
Делия закашлялась и чертыхнулась, испытав внезапную острую боль в груди. Она отнесла почту в кухню и положила на стол. Затем подошла к плите и включила газ под чайником. Кофе прочистит легкие и даст силу распечатать письма.
Воэн стояла к окну спиной и потому не видела силуэта за стеклом.
Джессика постучала в окно – сначала тихонько, затем погромче. Делия резко обернулась, застыла на миг в тревожном изумлении, потом облегченно выдохнула. Поспешив к окну, отодвинула вверх раму и втащила подругу через подоконник. Маленькая черная, с подпалинами, собачка вспрыгнула следом, волоча за собой поводок.
– Ради всего святого, Джессика, у меня чуть инфаркт не случился! – выдохнула хозяйка, подхватывая поводок и отцепляя от ошейника. – Зачем, скажи на милость, тебе понадобилось лезть по пожарной лестнице?
– Знаешь, что я тебе скажу: просто чудо, что грабители не шастают к тебе днем и ночью. Это абсолютно несложно.
– Есть аварийная сигнализация, которую я включаю на ночь и когда выхожу из дому, – ответила Делия. – Она зверски ревет, как воздушная сирена. Хорошо, что она не была включена, иначе ты свалилась бы от страха. О Боже! Догадываюсь, почему ты пошла с черного хода. Репортеры?
Джессика кивнула.
– Здесь?
– Установили наблюдательный пункт со стороны улицы, двое, можешь представить? Они знают, что ты моя подруга. Честное слово, неужели им больше нечем заняться, как только повсюду за мной ходить!
Делия пошла в гостиную, обогнула рояль «Шидмайер», занимающий почти все свободное пространство, и взглянула вниз, на площадь.
– Ты права, они здесь. Какая беспардонность – даже не позаботились притаиться или замаскироваться. Соседи будут жаловаться, указывая на то, что это фешенебельный район.
– А он фешенебельный?
– Нет вообще-то, иначе я не могла бы позволить себе здесь жить. Респектабельный – вот что они имеют в виду. Но что с тобой? Ты едва стоишь на ногах. Вижу, что твой кошмарный муж так и не соглашается дать тебе развод. Что он выкинул на сей раз?
– Разве ты не видела газет?
– Нет. Опять этот грязный Джайлз Слэттери?
– Нет, хотя он среди тех репортеров, что околачиваются у твоего парадного. Нет, я имею в виду важную новость – о ней кричат «Тайме» и другие серьезные газеты. Ричи назначен замминистра иностранных дел.
– Черт! Это еще сильнее привяжет его к респектабельному браку, не так ли?
Делия была давнишней и самой близкой подругой Джессики, а также единственным человеком, кто знал и понимал ее затруднительное положение, чьим советам она доверяла. Несмотря на то, что по жизни обе шли разными дорогами и муж Джессики, Ричард Мелдон, не любил Делию почти так же сильно, как и она его, молодые женщины оставались закадычнейшими из подруг. Если у Джессики были неприятности, она неизменно обращалась к Воэн за прибежищем, советом, утешением. И поскольку Делия не имела привычки смягчать выражений – за правдой.
– Когда он возвращается из Гонконга?
– Один из репортеров перед моим домом кричал что-то о следующей неделе. Из-за нового назначения, как ты думаешь? Или просто сыт по горло Китаем?
Мелдон в изнеможении бросилась на большой удобный диван, собачка прыгнула следом и примостилась под боком.
Гостиная Делии была похожа на свою хозяйку: экзотическая, преувеличенно-театрализованных размеров, полная ярких красок и художественного беспорядка. Воэн, ростом выше Джессики и с более роскошными формами, любила смелые цвета в одежде и в окружающей обстановке, и сегодня на ней были огромный бесформенный алый джемпер, красные кеды и крупные цыганские кольца в ушах.
Сейчас она смотрела на подругу со смесью тревоги и нежности. Та и сама прежде любила ярко одеться, предпочитая голубые и зеленые тона, которые лучше всего подходили к ее серебристо-светлым волосам и синим глазам на узком лице наследницы Плантагенетов. Но со времени замужества она делалась все более и более бесцветной, прячась за верблюжьими и бежевыми тонами, ни один из которых не соответствовал ни ее природным краскам, ни характеру.
– Ну, выкладывай: что еще говорил чертов репортер?
– О, спрашивал, переедет ли муж ко мне в Челси.
Когда Джессика со скандалом вырвалась из супружеского гнезда в Мейфэре, она переехала в крохотный домик в Челси, принадлежавший ее друзьям, уехавшим за границу, и Делия знала, какой счастливой чувствовала себя подруга в этом доме, не оскверненном присутствием ненавистного супруга.
Они молча переглянулись.
– Ты можешь переехать сюда, ко мне. В любое время. Ты и Хэрри.
Пес Джессики, названный так, потому что был куплен в «Хэрродз», являлся свадебным подарком от Делии.
– Чтобы рядом с тобой был кто-то, кто тебя любит, – с беспощадной проницательностью определила тогда Воэн.
Ричи невзлюбил собачку с первого взгляда.
– Это что, какая-то полукровка?
– Это хилер, пастушья собака.
– Как-как? Никогда о такой не слышал.
– Они родом из Ланкашира. Хватают коров за пятки.
– Если ты способна поверить в такую чепуху, то поверишь всему. Что за нелепый хвост бубликом? Почему ты не обратилась ко мне? Я бы купил тебе пристойную собаку.
– Спасибо. Хэрри – само совершенство.
Делия знала, что Ричи не из тех, кого легко не пустить туда, куда он стремится. Похоже, дом в Челси скоро перестанет быть безопасным убежищем для Джессики.
– Почему Ричард не может понять с полуслова? – досадливо бросила Воэн. – Почему не хочет принять, что брак распался, что был ошибкой?
– О чем ты говоришь? Ричи неспособен совершить ошибку.
У Делии имелось свое мнение на этот счет, и она его не скрывала. Мелдон сам по себе был ошибкой природы, и блестящий послужной список военного летчика, аса британских ВВС, великолепие оратора, приведшее его в парламент, умопомрачительная красота, богатство, связи, влиятельность не отменяли того факта, что, в сущности, он был «самое настоящее дерьмо».
– Я это знаю, и ты знаешь, – отвечала подруга. – Но видимость совсем другая, потому я в глазах общества – демон в женском обличье, раз хочу его оставить. Мой любящий супруг такой замечательный, как можно желать с ним развестись?
– Тебе не повезло, что пресса кормится из его рук. Ты знала, что они с Джайлзом Слэттери давние приятели? Вместе учились в школе.
Делия заметила вспышку тревоги в глазах подруги – в которых всегда читалось, если была задета ее чувствительная струнка.
– Понятия не имела. Вот уж дьявольский альянс! О Боже, ты считаешь, это Ричи натравил на меня Слэттери? Специально, чтобы помучить?
– Я могу такое предположить. Это хороший способ держать тебя в поле зрения, оставаясь при этом в стороне.
– Мне необходимо как-то от него отделаться. Уехать за границу. Как думаешь, репортеры за мной туда не последуют?
– Каким образом? Разошлют поисковые партии но всему континенту? Не такая уж ты важная шишка.
– Я вообще не хочу быть никакой шишкой. Ох, и почему я только тебя не послушалась? Послушалась бы – не была бы сейчас в таком тупике.
* * *
Делия так и не смогла толком уразуметь, зачем Джессика вышла замуж за Ричарда Мелдона. На первый взгляд, казалось, это был идеальный выбор, но для человека, знавшего Джессику так хорошо, как она, этот брак был заранее обречен. Ее реакция на весть о том, что подруга обручилась с Ричи, походила на шок после ледяной воды.
– Выйти за этого человека? Джессика, ты шутишь! Поди прими холодную ванну или садись на первый попавшийся корабль до Южной Америки – все, что угодно, лишь бы прийти в чувство.
– А что такого плохого в Ричи? Он красив, успешен…
– И богат. Скажи, Мелдон влюблен в тебя или в то обстоятельство, что твой род уходит корнями на девять веков вглубь? А как насчет его пристрастия к зрелым женщинам?
– Каким еще зрелым женщинам?
– Такова репутация твоего жениха. Конечно, он об этом не распространяется, но я слышала от Фанни Арбэтнот, что…
– Фанни – зануда и сплетница, и всегда была такой.
– Возможно, но она гостила у каких-то знакомых на юге Франции, и твой Ричи тоже был среди гостей. Так вот, Мелдон проводил изрядную часть времени в обществе Джейн Хинтон, которая, вероятно, лет на двадцать его старше. Фанни говорит, он вообще этим славится.
– К твоему сведению, мне наплевать. Мое прошлое – это мое прошлое, и то же самое относится к нему. Ни он, ни я не идем к алтарю девственными и невинными, так почему меня должно заботить, с кем он спал до меня?
– Тебя должно заботить, с кем твой муж будет спать после, – пробормотала под нос Делия.
– Сделай мне коктейль, – попросила Джессика. – Покрепче.
– Ты стала многовато пить.
– Помогает обуздывать бесов…
– Да, жаль, что ты вообще вышла за этого проклятущего человека. Я до сих пор не понимаю, как тебя угораздило пойти на такую глупость. Как будто друзья тебя не предупреждали.
– Что поделаешь, в этом я вся. Вот ты: когда попадаешь в переплет, то умудряешься как-то вывернуться, верно? А мне приходится, в конечном счете, мириться с последствиями.
– Ричи больше, чем просто переплет.
– К несчастью, да. А брак – Господи, какая это была грандиозная ошибка! Несколько слов, произнесенных в присутствии духовного лица, и бац! – ты уже в цепях.
– Он по-прежнему непреклонен относительно развода?
– Конечно, непреклонен. И слышать о нем не желает, просто заглушает меня криком. Мне всегда казалось, что развод – вещь довольно простая. Разве ты не думала так же, как и я, что благородный человек просто сматывается на денек в Брайтон, чтобы там его застукали в гостинице в постели с горничной – или кому он там заплатит за эту услугу, – и дело в шляпе! Через полгода ты свободная женщина.
– Только Мелдон не совершит такого благородного поступка.
– А разве Ричи вообще совершал хоть раз в жизни что-нибудь благородное?
Подруги перенесли военный совет на кухню, где Делия спасла едва не убежавший кофе, и уселись по обеим сторонам кухонного стола, а у их ног приютился Хэрри.
– Насчет заграницы не такая уж плохая мысль, – задумчиво проговорила Воэн. – Куда ты могла бы поехать? Это должно быть какое-то место, где Ричи не сможет тебя выследить. Мудреная задача, потому что, даже если забронируешь номер в недорогом пансионе в какой-нибудь отдаленной французской деревушке, все равно придется заполнять полицейские бланки. А что будет известно властям, сможет узнать и Ричи.
– Знаю. Боже, что я натворила! – Джессика уронила взгляд на стол. – Ты не распечатала письма. Это я ворвалась и отвлекла тебя.
– Вряд ли в них есть что-то важное. Счет за электричество, стенания моего агента и письмо от адвоката. – Воэн закашлялась, и Джессика молча поднялась и принесла ей воды.
– Вижу, ты так и не избавилась от своего бронхита.
– Нет, привязался намертво. Отвратительная погода не способствует выздоровлению, и мне ничего не остается, как только ждать, пока ситуация не прояснится, что, по мнению специалистов, непременно когда-нибудь произойдет.
– Значит, ты была у специалиста?
– Конечно, была. Все мы, певцы, при первых признаках боли в горле или легочной инфекции устремляемся к своему любимому лекарю.
Делия как оперная певица в свои двадцать семь лет была слишком молодой для по-настоящему крупных ролей, но считалась восходящей звездой и имела контракты с Глайндборнским оперным фестивалем, с театром «Сэдлерс-Уэллс», с королевским театром «Ковент-Гарден», а также ожидала грядущим летом дебютного выступления в Зальцбурге.
