Текст книги "Осколки на снегу. Игра на выживание (СИ)"

Автор книги: Элина Птицына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц)

Глава 5

Серый замок имеет удивительную и печальную историю. Вероятно, в будущем она дождется своего исследователя. Пока с уверенностью можно сказать о том, что Совет вольного города Межреченска, когда-то предложивший Империи тюрьму с таким содержанием, где обязательным условием было отсутствие указаний о сроках заключения, не прогадал и обеспечил работой часть своего населения на несколько веков вперед. Но потомки, кажется, не оценили жест отцов…

Из дневника путешественника Изольда Карловича Мора

Провинциал Саватий завершил шестидневный пастырский визит по Скучным землям, в ходе которого он посетил несколько наименее благополучных поселков. В ходе поездки он затронул ключевые проблемы региона: экономическую нестабильность и вопросы национального примирения.

Голос народа, 3-й год восшествия на престол Его Императоского Величества Михаила

Если бы Лиза знала, как королевское величество оценило их дом в Полунощи, то она бы обиделась. Но Мария-Александра была последним человеком на земле, о котором могла думать девица Соцкая. Неожиданная катастрофа ее плана занимала все мысли девушки.

Барона Винтеррайдера больше не было на этом свете и – это было поистине страшно. И больше всего пугало не то, что ехать не к кому, а то, что неизвестно, кому можно доверять.

После смерти отца все люди казались Лизе подозрительными, и она очень боялась совершить ошибку. Сейчас нужно было остановиться, успокоиться, подумать… Но – где?

Во-первых, из Осинового нужно было уезжать. Новые правила, введенные в Полунощи, подстегивали.

По большому счету ей повезло: посмотри дядя Саша внимательно в проездной, прояви больше рвения в исполнении приказа и… Лиза не смогла бы обвести его вокруг пальца.

– Прости, дядь-Саш, – вполголоса сказала она и оглянулась. Нет, ее никто не слышит. Старику стало бы плохо, узнай он, что вывез Лизу по фальшивому документу.

Ну, почти…

Лиза вздохнула: стыдно… Стыдно было бы признаться, что из отцовского «вездехода» она вытравила его имя и вписала свое. Конечно, подделка была весьма качественной – Лиза старалась! И, если не смотреть документ на свет, то и не заподозришь ничего. Она долго решалась на этот поступок. Это… это так низко.

Но и денег было до смешного мало. Денег…

Лиза фыркнула: надо было учиться рисовать ассигнации! Статья 37-я Уложения о наказаниях уголовных, до 10 лет каторги на рудниках. Да, крепко маменька в нее вбила юридическую науку.

Прости, дядя Саша, но, кажется, Лизина хитрость помогла ей в гораздо большем.

И, если она не ошибается, то из Осинового надо срочно уезжать.

С тяжелым сердцем девушка шла на площадку для дилижансов. Мысли метались, и решение, которое вселило бы спокойствие, не приходило.

Барон умер от сердечного приступа – это естественная смерть. Но… как-то очень вовремя.

Тем более, отец всегда шутил, что Фрам Винтеррайдер на редкость здоровый человек.

Ехать в замок? Но кто может помочь там сейчас?

Почему барон умер в Межреченске? Что он там делал?

Что говорят о смерти барона в вольном городе? Межреченск…Вольный город Межреченск…

Выбора нет. Надо ехать к Саватию.

Но в свете того, что отец успел рассказать про брата Саватия, ныне Провинциала* Скучных земель и настоятеля замка-монастыря Неусыпных братьев, как раз к нему в гости Лизе и не хотелось.

Саватий много лет не напоминал о себе… Первое письмо от него пришло после воцарения Михаила.

А когда – то, когда Империю ломала на части революция, и народники яростно преследовали представителей любого религиозного культа, Саватий прятался в доме Лизиных родителей… Благодаря им, у Полунощи была слава городка, основанного народниками, и, конечно, Саватия там не искали.

То время девушка не помнила и знала исключительно из рассказов: скупых – маминых, озорных и образных – отцовских.

Потом пришла Вторая Директория и Саватий перебрался в столицу: к нему была благосклонна и власть, и публика. Кажется, тогда он начал первый раз собирать братию.

Но народники снова взяли верх, и Саватий опять бежал на Север. Работал помощником отца, прикидывался простым парнем, носил Лизу на руках, а вечерами на кухне, закатав рукава толстого свитера, чистил овощи. Маменька кухонные дела плохо переносила, и нянюшка кашеварить не любила и не умела: помощь Саватия была уместна.

Лиза помнила, как нянюшка сидела на кухне, пристально наблюдая за Саватием. А он, случалось, чудил. Летом в свежее варенье накидал мух, зимой вместо овощей сварил очистки.

Лиза вздохнула, словно наяву увидев тяжелый взгляд Нянюшки и тарелку с супом, которую Саватий поставил перед ней. Сейчас ответная улыбка будущего Провинциала казалась вызывающей. Да, в то время она была еще мала, но чувствовала непонятную натянутость между этими двумя.

– Юродствуешь, значит, – медленно проговорила нянюшка. – Меня не жалко, ребенка пожалей.

– Ребенок будет есть кашу, – со смешком ответил Саватий. – А что не так с супом? Все, как вы любите!

Детская память стерла дальнейшую сцену и сейчас Лизе казалось, что она не помнит что-то безумно важное.

…Но в любом случае, ей – на дилижанс. Не потому, что он дешевле и не потому, что моторы еще не полностью захватили дороги: до замка-монастыря, который возвышался на горе, чуть в стороне от Межреченска, ходят только дилижансы. Похоже, Саватий до сих пор относится к любому техническому прогрессу с большим подозрением. А чудно, что под монастырь он выбрал бывшую тюрьму – когда-то печально известный на всю Империю Серый замок.

– Барышня, купите книжечку, – откуда-то сбоку вывернулся мальчишка лет семи и протянул Лизе тонкую брошюрку в яркой обложке. – Гривенник всего.

– Спасибо, милый, – хотела отказаться Лиза, но увидев в обложку, сморгнула и вгляделась в мальчика. – А где ты взял эту книжку?

– Братец старший у меня при нашей типографии книгоношей работает. Он захворал с утра. Я работу взял, значит, – ребенок тяжело вздохнул. – Только не берут у меня книжки-то. А в типографии ругаются, когда приносишь товар обратно и деньги вычитают. А книжка хорошая, на дирижаблях хорошо покупают. Берите, барышня!

– А еще есть …

– Вот их сколько!

– Нет, – Лиза перевернула книжечку, показывая обложку. – Вот про этого человека есть другие книжки?

– Есть, – обрадовался мальчонка. – Толстая! Смотрите какая! Но она одна, дюже дорогая. Рупель стоит.

– Я беру, – Лиза взмахнула рукой, стряхивая серебряный браслет с дамским кошельком** в ладонь. Мамин, маленький, изящный, покрытый разноцветной глазурью. Его удобно прятать в рукаве. Интересно, сам кошелек во сколько оценят? Ой, нет!

Маленький книгоноша посмотрел на рубль и десять копеек, которые Лиза вложила в его ладошку, и поднял заблестевшие глаза:

– Спасибо, барышня!

– Ступай, малыш. Пошли Госпожица тебе хорошую выручку.

Мальчишка серьезно кивнул:

– Я, барышня, за вас помолюсь Госпожице, чтоб и у вас все-все получилось! – и бросился бежать за следующими покупателями. – Не грустите, барышня!

Проводив его глазами, Лиза прикинула в уме размер бреши, которая образовалась в ее скромном бюджет благодаря неожиданной покупке: два пирожка, два чая, ночлег в дешевом трактире. Однако, разорилась! Даже по ценам Осинового прилично…

Значит, едем в гости к святым мольцам…

Она взглянула на свою покупку. С обложки брошюрки на нее проникновенно смотрели знакомые глаза: «Некоторые чудеса Провинциала Саватия», – гласил заголовок. Книжка за «рупель» обещала больше информации: «Жизнь и чудеса Провинциала Саватия. Подробное изложение».

* * *

Утром Лиза мучительно вглядывалась в далекие очертания Серого Замка, которые то появлялись, то медленно скрывались за очередным пригорком. Чем ближе становилась конечная остановка, тем меньше хотелось выходить. В то же время это был единственный вариант передышки.

Наверное.

После чтения книг, Саватий виделся в несколько ином свете. Кажется, отец зря его жалел. Конечно, у Провинциала своя правда… В книжке его без всякого стеснения называли и святым, и великим. Раньше Лиза полагала, что такое прилично писать после … ну да, после достойного успения главного героя. Или она цинична?

Спина болела – сидение в ночном дилижансе было слишком жёстким, и Лиза уже с нетерпением ждала подъема в гору: пока лошади тянут пустую карету, пассажиры могут размять ноги.

Пассажирки.

Мужчин тут не было, ну, если не считать кучера и охранника, которые сидели на облучке.

Лизины соседки были все, как на подбор – немолодые, усталые, с малым багажом и молитвенниками. Но книжка, которую вечером открыла Лиза, их умилила: девушку мгновенно приняли в свой круг. Это было даже хорошо: добрые женщины накормили Лизу пирожками и простоквашей. От нехитрой еды ее мгновенно разморило. Спала она так крепко, что во время ночных подъем в гору ее пожалели и оставили в карете. Теперь Лиза ощущала все последствия своего сна: интересно, разогнуться она сможет?

Прислонившись лбом к маленькому окошечку, девушка прислушивалась к тихому разговору:

– Он на нее глянул и сразу спрашивает: «Ну и зачем ты пошла машинисткой работать?» Вот откуда он знает? Понимаешь, она только порог перешагнула, а он сразу ей – вопрос. А сам сидит, на стол оперся, стол перед ним пустой, и смотрит вот так на нее… Она говорит, как водой облили, вот сразу поняла!

– А что поняла-то? – жадно спросила одна из пассажирок.

– Саватий все про нее знает! Все знает! – в голосе рассказчицы, женщины в черном платке, звучала победа. Накануне она уже рассказывала Лизе про чудеса Провинциала, и некоторые из них были из брошюрки, которую девушка успела прочесть до посадки, при свете фонаря у кассы. Лиза жевала пирог и внимательно слушала: Саватий из рассказов был совсем не похож на того, в толстом свитере, которого она помнила.

Среди придорожных кустов стали чаще попадаться валуны – скоро начнется подъем, а за ним уже и сам Межреченск покажется, замелькает на горизонте разноцветными крышами домов, блеснет лентой реки, зачернеет пятнами складов.

Но они повернут к монастырю.

К замку, который мало уступает в размерах Оплоту и возвышается над вольным городом чуть меньше, чем тысяча лет. За это время он успел три раза сменить название, и сейчас его чаще именуют монастырем Неусыпных – братия никогда не спит, а их молитва не смолкает.

…Когда-то рыцарь из своры первого Винтеррайдера отличился тем, что спас жизнь сюзерена. Тот оценил его поступок и, не жалеючи, отмахнул огромный кусок земли с серебряными рудниками в личное владение рыцаря Патрика Безголового – в благодарность. Патрик был весел, рыж, удал и отчаян до такой степени, что заслужил свое прозвище от соратников, которые вряд ли были робкого десятка.

Но, однако, по сравнению со многими известными истории рыцарями-охотниками, был он совершенно темного происхождения. Может быть, поэтому, став земельным и богатым, он не только женился на дочери главного советника барона, но и завел большую стройку – такую большую, что не одолел ее за всю оставшуюся жизнь.

Патрик широко привлекал людей на свои земли: и рудникам, и стройке были нужны рабочие руки. Захудалому городку, больше похожему на деревню, что достался ему вместе с рудниками, Патрик дал вольную грамоту: мужичье ценило этот статус и охотнее переселялось в неласковые края, хотя тропка сюда была протоптана давно – городок основали беглые холопы. Хозяйскую руку эти люди переносили плохо.

Серый замок, который тогда называли Серебряным, достроил только правнук Патрика. К тому времени, земельные владения семьи уменьшились в половину: потомки затыкали дыры в хозяйстве, продавая удаленные наделы и деревни. И как-то не обращали внимание, что продают их то городским купцам, то городскому совету. Серебряные рудники держали семейство на плаву не один век, не смотря на жизнь не по средствам и карточные игры, а потом и вовсе позволили устроиться в столице, да не абы где, а при Высоком дворе.

Время шло, город рос, замок стоял, серебро добывали: ни жители, ни управляющие, ни рабочие понятия не имели как выглядят господа из Серебряного замка. Те не казали носа в родовое гнездо веками. Очередной потомок, в вихре придворной жизни, подмахнул городской делегации право на рудники, обменяв его на баснословную гору золота. Эк они скопили!

Золото закончилось неожиданно быстро, и через пяток лет незадачливый придворный кинулся судиться: он уверял, что ему подсунули не ту бумагу, но доказать, что права на все подземные ископаемые не отдавал, не смог. Документы были оформлены безукоризненно. Грыз локти, а что было делать: рудники золотые и серебряные приносили прибыль уже не ему, а городскому совету. Мужичье обставило господина – золото нашли, а донесения не написали.

Эта история стала фатальной для рода. Уже через поколение они предложили городу купить сам Замок: больше продавать было нечего. Десяток лет шли торги, но между собой продавцы и покупатели все-таки договорились: город выкупил господские хоромы под тюрьму, и Совет представил Императору план: ссылать неугодных в Серый Замок – Серебряным его уже никто не звал.

За заключенных надо было платить, и не мало, зато вольный город гарантировал, что сосланный имярек никогда и никого больше не побеспокоит. Тюрьма Серого Замка была бессрочной: сколько в ней человек, пуста ли она, переполнена ли – никто не знал, но слухи ходили один другого страшнее.

Рыцарь Патрик, когда-то заложивший грандиозное строительство, задумывал Замок-лабиринт, чтобы враг, если таковой ворвется в стены, из него выйти не смог. Его задумка вполне воплотилась спустя сотни лет: побегов из Серого Замка не было. Говорят, последний потомок Безголового, который тоже звался Патриком, и был отважно безрассуден, не сдержан на язык и кулаки, кончил свои дни в камере-одиночке бывшего родового гнезда: еще одна темная история в копилку замковых страшилок.

Знатное получилось дело у городского совета, и по слухам деньги приносило немалые. Ведь их услугами пользовался не только Император, но и любой, кто мог позволить себе платить огромные деньги за содержание заключённого. В Империи же вместо проклятья стали желать недругам попасть в Серый Замок – не было пожелания страшнее.

Но и самые ужасные тюрьмы не вечны.

Серый замок рухнул вместе с Империей. Впрочем, и сам вольный город с трудом пережил смуту. Городской Совет рад был продать пустую тюрьму кому угодно. Купил брат Саватий, который не скрывал, что организует общину. И теперь в определенных кругах Серый Замок считался благодатным местом.

Бывшая тюрьма заселилась верующими. В камерах и пыточных зазвучали молитвы, коридоры и внутренние дворы разрисовали цветными стрелками, чтобы никто не мог заблудиться в коварных переходах. В одном крыле жили давшие обет безбрачия, в другом – семейные, в корпусах при вратах – взятые на испытания. При монастыре работал детский приют, школа, мастерские…

Лиза задумчиво разглядывала иллюстрации в книге «за рупель»: братские молитвы, труды, просветленные лица, и тут же – чистенькие дети-ангелочки, Саватий с лучистой улыбкой. «Жизнь» Провинциала, описанная в книге, мало совпадала с рассказом отца, а уж то, что Соцкий приходил к Саватию с просьбами о молитве … И то, что Саватий указал отцу место главной шахты…

Они в то время даже знакомы не были. Саватий – совсем другая история.

Мамина.

* * *

Какой-то противный холодок морозил кожу, когда Лиза входила под своды главных врат Серого Замка. Надвратная башня монументально возвышалась над окрестностями, утыкаясь шатровой крышей в рваные облака. С верхних этажей должно быть открывается прекрасный вид на окрестности… Во всяком случае, дорога просматривается очень хорошо, со всеми ее многочисленными изгибами, потому что гора, которую венчает Замок, тоже… не маленькая.

Удивительно, врата были огромные, а калиточка в них – махонькая. В такую не входят – вползают по одному, пригнув голову и низко склонившись к собственным коленям.

Свод главных врат высок, а надвратная башня не зря выглядит широкой: за первыми вратами обнаружились еще одни – тоже с калиточкой, на вид вполне обычной.

– Твое имя, дитя? С какой целью ты пришла под кров сей? – человек в сутане с капюшоном, надвинутым так, что лица не видно, задал вопрос мягко, вынырнув из густой тени в углу вторых врат.

Лиза вздрогнула, и тут же с облегчением поняла: не к ней обращаются. Женщина в черном платке обогнала девушку перед самой калиточкой. Но это даже хорошо, быть первой не хотелось…

А вправду, как ее имя? Когда они ехали в дилижансе она говорила больше всех, но сама так и не назвалась.

Попутчица вдруг бухнулась на колени, закричав так, что черная сутана отшатнулась:

– Помоги, помоги! Проводи меня к чудотворцу! Дочь, дочь! Моя дочь, моя дочь умирает!!! К Саватию проводи меня! – она разрыдалась, протягивая руки, и поползла за привратником.

Ее крик взлетел, ударился о каменную кладку, заполнил пространство, заметался между стен, оглушая всех. Женщина попыталась ухватить край сутаны, но рука сорвалась, а привратник попятился от нее с еще большим проворством. Коротко выдохнув, Лиза шагнула вперед и, ухватив женщину за плечо, почти крикнула, разрывая вопль несчастной:

– Конечно, он поможет! И Провинциал Саватий поможет, он, наверное, уже знает, что ты тут. Но для начала брату на воротах нужно пропустить нас всех в монастырь.

– А? – всхрипнула женщина, подняв красное, мокрое от слез лицо. Лиза содрогнулась, увидев ее глаза и, повинуясь мгновенному чувству прижала ее голову к себе – так в начальной школе Полунощи она обнимала обиженных, заплаканных детей… пока ее не уволили, конечно же. Госпожица, что она обещает?

– Э-э-лиза!?! – столько лет прошло, а этот голос и протяжную «э» Лиза узнала мгновенно. Теперь она разглядела узкую дверь, что сливалась с серой стеной в густой тени вторых врат. Савватий, все такой же чрезмерно худой и как будто совсем не постаревший, полу-вышагнув из нее, смотрел на девушку… в полутьме выражение его глаз было невозможно разобрать.

Ее ответ был озорным:

– Дядюшка! Я же обещала вас навестить!

Обещала. И было ей тогда лет пять-шесть: «Ты уезжаешь, дядюшка, значит, теперь я приеду к тебе в гости!»

Саватий хмыкнул. Женщина в черном платке, которую Лиза все еще держала за плечи, издала какой-то слабый звук, и он чуть повернул голову:

– Она с тобой?

– Нет. В смысле, мы вместе ехали в дилижансе. Она была добра ко мне в дороге.

Узкая ладонь Саватия легла на черный платок. Женщина всхрипнула, а Лиза снова внутренне содрогнулась от надежды в ее полубезумном взгляде. Так у самого края смотрят на Бога… и боятся, что Бог не выполнит волю просителя.

– Умиротворись. Ты все сделала правильно. Вечером братия будет молиться за твою дочь, но подумай о воле Небес. Подумай об этом! – голос Саватия неожиданно громыхнул металлом. – Святое Провидение ведет тебя особенным путем. Вставай!

Он поманил к себе привратника и кивнул на попутчиц Лизы, которые, сбившись в кучку, наблюдали за развернувшейся сценой:

– Всех разместить в белых гостевых. И скажи там, что я жду Акулину через час.

Взгляд, обращенный на Лизу, был спокойным и внимательным:

– Ступай за мной.

… Внутреннее убранство надвратной башни Лиза не разглядела. Саватий шел быстро, не обращая внимание на встречных, которые кланялись, едва завидя Провинциала, и застывали в низком поклоне, пока он не миновал их. Похоже, он единственный, кто не носит капюшон. Зато не перепутаешь…

Однако, расстояния здесь… огромные.

Куда он ее ведет?

Но тут Саватий свернул в арку, которая оказалась не очередным бесконечным коридором, а тупичком для кабины подъемного механизма.

– Сейчас поднимемся на верхний ярус, – не оборачиваясь, объяснил он. – Вставай сюда.

– Выдержит? – Лиза не спешила заходить. Знала, что в старину такие открытые подъемники делали в расчете на одного человека.

– Мы с тобой худенькие, – скупо усмехнулся Савватий. – Сойдем за тяжелого рыцаря.

Тесная кабинка медленно, с натугой, ползла вверх и краем глаза девушка видела как появляются и скрываются замковые коридоры: один, второй…

Как они близко стоят, так, что Лиза, кажется, чувствует настроение Саватия. Он… не доволен?

Неожиданно, но они одного роста. А еще худые и русые… В детстве, в Полунощи шутили, что Лиза копия дядюшки. Родители отрекомендовали его родственником. Нужно было как-то объяснить людям появление в их доме будущего Провинциала… Девушка быстро взглянула в его лицо: вот уж не хотелось бы быть копией такого лица. К счастью – нет.

А он словно ждал ее взгляда:

– А ты выросла. И совсем стала похожа…, – Саватий вдруг осекся.

Лиза прекрасно знала, что она не в маму пошла, да и от папы взяла разве только что цвет волос и глаз, но все равно спросила дурашливо:

– На маму? На папу?

Савватий молчал, играл желваками и пристально разглядывал Лизу:

– Ты зачем приехала?

____

*Автор использует термин «провинциал» как духовное звание. Кстати, в католической церкви этот термин вполне в ходу. Провинциал – глава духовного союза, выполняющего определенную миссию. Провинциал может относиться к какому-нибудь монашескому ордену и обычно ему подчинены настоятели монастырей либо на определенной территории, либо в монашеском Ордене. Волею автора, провинциал Саватий будет иметь еще больше власти.

**Прообразом кошелька Лизы стали «кошельки милосердия». В них, как понятно из названия, носили милостыню, которую раздавали нищим: деньги из такого кошелька доставали очень быстро. Дамские кошельки милосердия порой были весьма миниатюрны.