Текст книги "Робеспьер детектив (СИ)"

Автор книги: Елена Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)

– Могу, – отвечаю я.

Хм... помню, в Аррасе мне это приходилось делать. Но рядом со мной был друг, который мне помогал. М-да, я несколько раз чуть не врезалась...

Ферзен дает мне задание:

– Вы должны будете следовать за королевской каретой и заезжать на станции, с которых их величества уехали. Ваша задача – наблюдать за настроением людей, если вы заметите что-то подозрительное, вы должны будете догнать их величества и предупредить. Но запомните, в любом случае, выезжая из Сен-Минегульда, вы должны будете повернуть на Верденскую дорогу, чтобы прибыть в Монмеди раньше королевской семьи и предупредить Буйе об их приезде.

Хм... странное поручение...

– Я все сделаю в точности! – обещаю я.

Похоже, задание мне дали просто из вежливости. Хотя... проехать без отдыха от Парижа до Монмеди не так просто. Значит, в этом что-то есть. Просто я опять что-то не понимаю.

Я, Гувьон, получил новое поручение от Николь. Договориться с милашкой Жюли Решерей, служанкой королевы, чтобы та передала Ее Величеству одну интересную новость. Будто Ферзен ей изменяет. Дескать, она видела, как Ферзен целовал в парке женщину в темном платье.

Николь вновь заплатила мне, но часть этих денег я должен отдать Жюли. Она не дура, все поймет.

Жюли с интересом смотрит на меня.

– Любопытное дельце, – говорит она. – Главное, денежное.

– Да, кто бы мог подумать, что глупость с изменой Ферзена окажется золотой жилой! – киваю я.

– Не забывай, что эту глупость узнала я! – напоминает она. – Ха, жаль, ты пропустил, как Ферзен целовал Кампан. Он думал, что их никто не видит.

Мы хохочем. Жюли пересчитывает деньги.

– Не волнуйся, сегодня королева будет изнемогать от страданий! – уверяет Решерей.

Я, Мария-Антуанетта, королева французов, зову служанку. Она быстро прибегает, выполняет мой приказ. Уходя, она колеблется. Хочет что-то сказать, но не решается.

– Жюли, что случилось? – властно спрашиваю я ее.

– Ваше величество, – несмело говорит она. – Меня терзают сомнения... я не уверена...

Она сбивчиво говорит мне, что видела, как Ферзен обнимал какую-то женщину в темном... Но она не уверена, что это он... Какая неопределенность! Я отпускаю Жюли. Мне надо подумать.

В темном... кроме меня, только служанки и фрейлины носят темное... Какое унижение, Ферзен изменяет мне со служанками! Еще Елизавета... о Боже...

Ферзен предатель, не могу в это поверить! А что, если предав меня в личной жизни, он предаст меня и в другом... Господи! Изменить со служанкой, мне, королеве!..

Мы уже определили дату бегства, 19 июня. Я вспоминаю статью некоего Марата: "стерегите как следует короля и дофина, держите под замком Австриячку, ее невестку и всех членов семьи..."

Мне становится дурно. Неужели Ферзен все рассказал вождям черни?!

А вот и мой супруг... с ним Ферзен. Если граф верен мне, он выполнит любой мой приказ! Что ему приказать?

– Надо перенести дату побега на сутки! – говорю я. – Пусть будет 20 июня.

– Но мадам! – восклицает Ферзен. – Все рассчитано по часам. Все приготовлено. Генерал Буйе уже разместил своих солдат в условленных пунктах. Я...

Неужели это правда! Какая жестокость! Ферзен хочет побыстрее организовать побег, чтобы отделаться от меня. Его не волнуют мои чувства. А может, он приготовил для меня ловушку...

– Я так хочу, я королева! – коротко говорю я.

Граф послушно опускает голову.

– Пусть все будет, как угодно мадам! – безразлично произносит мой супруг.

Этому тоже все равно! Что за люди меня окружают!

О, Ферзен согласен. Значит, возможно, он верен мне. Я велю Ферзену удалиться. Все равно, мне нравится его дерзость, которую он позволяет себе последнее время. Да... дерзость... она говорит о том, что он... О! Как мучительны сомнения!

Я, Аксель Ферзен, покидаю Их Величества. У меня кружится голова. Мне дурно.

– Аксель, – слышу я приятный голос. – Похоже, над вами пронеслась гроза.

Это Жанна Кампан. Она предлагает мне прогуляться по саду.

– Неужели все напрасно! – восклицаю я. – Сколько сил, времени, денег! Подумать только, я лично проехал по почтовым станциям, чтобы проверить заказанных лошадей. А королева так просто все перечеркнула.

Жанна слушает меня. Как жаль, что я так поздно завел близкое знакомство с этой женщиной. Она стала мне другом в эти роковые минуты, подарила любовь.

– Рано расстраиваться, Аксель, – говорит она. – Может, перенос побега на сутки не так уж и ужасен...

Я пожимаю плечами. Хочется верить, но здравый смысл говорит другое.

– Спасибо, Жанна, – говорю я, – надеюсь, сегодня вы нанесете мне визит.

Она кивает с легкой улыбкой. Ох, как я хочу обнять ее, заговорить о любви. Нет, надо быть осторожным. Один раз я уже позволил себе вольность... надеюсь, нас не видели... Я не хочу ранить королеву, ведь я в долгу перед ней. Я обязан спасти Марию-Антуанетту!

Я прощаюсь с Жанной.

Теперь в моей жизни две любви. Королева – любовь небесная, которой я преклоняюсь, которой служу. Она сродни любви к Богу! Другая – Жанна, любовь земная, которая охватила меня. Это любовь, о которой пишут в романах, слагают песни.

Я, Жанна Кампан, расстаюсь с Ферзеном. Он опять назначил мне свидание. Возможно, это будет нашей последней встречей. Как грустно. Я всего лишь любовница, мимолетная связь, игрушка! А королева – его истинное чувство! Ох, как я размахнулась! Раньше меня тяготило его безразличие, я получила дружбу. Этого мне было мало, я захотела быть его любовницей, а когда добилась, хочу настоящей любви!

Ненавижу королеву! Неблагодарная дурочка, глупая гордячка! Как она изводит человека, преданного ей всем сердцем, всей душой!

Хотя... если бы Ферзен действительно любил ее, он бы не поддался моим соблазнам... Но, может, он просто решил расслабиться от напряжения... Хм... однако он доверяет мне, я стала ему самым близким человеком... Да, он меня любит... но не как королеву!

Как ужасно это неведение! Все это время меня мучит дилемма. Как хочется все открыть черни...

Я, Филипп Орлеанский, вновь беседую с Николь. Наши прогулки верхом стали меня забавлять.

– Я говорил с Елизаветой, от этой дурочки ничего не добьешься, – жалуюсь я.

– Вы несправедливы к ней, – вздыхает Николь. – Ох, как несправедливы. Елизавета умна, просто у таких девушек нет смелости показать свой ум. Кротость и застенчивость мешают. Бедняжке принцессе, наверно, всегда было очень одиноко. Особенно в те недалекие времена, когда королева вела себя фривольно. Да и сейчас, думаю, ей не легче.

– Почему вы так считаете? – удивленно спрашиваю я.

– Я когда-то была такой, как Елизавета, – печально улыбается девушка. – Мне пора... желаю удачи...

Она быстро уезжает. Хороша, бестия!

Я начинаю размышлять... Елизавете одиноко... Хм... Ее ум никто не оценил... все считают ее дурой. Она тайно завидует королеве... А что, если я буду первым, кто поймет чувства одинокой принцессы, оценит ее таланты и ум. О! Думаю, она без колебания раскроет мне все тайны. А если Ферзен и Австриячка от нее все скрывают? Ничего, я научу умненькую принцессу, как все разузнать!

Да, с Елизаветой надо обязательно подружиться!

Я, маркиз Лафайет, принимаю у себя моих новых союзников: Барнава, Дюпора, Александра Ламета. Вот он триумвират!

Они интриганы, это очевидно, но этот союз необходим для меня и для Франции.

– Мы должны достичь единства действий, – говорю я. – Было бы наилучшим для нас разработать общую стратегию.

– Не так-то просто разработать стратегию, – произносит Барнав, – учитывая враждебность двора к вашей персоне.

Довольно неприятная манера.

– Совершенно с вами согласен, – киваю я, – но бездействие губительно для нас.

– Мы разделяем ваше мнение, – говорит Дюпор, – нам необходим четкий план действий.

– Следует учесть, на разработку стратегии может уйти время. Обдумывая планы, нужно принимать текущие решения, – замечает Барнав.

– Господа, – говорит Ламет. – Для начала нужно оценить ситуацию.

– Ситуацию? – усмехается Барнав. – Ничего особенного. Чернь распустилась, а двор никому не доверяет. Ходят слухи, что они плетут заговор.

– Как мне сообщили, – говорю я, – вам удалось сблизиться с двором.

– Двор делает вид, что доверяет нам, это очевидно, поясняет Ламет.

– Факт, факт, – кивает Дюпор. – Не стоит доверять этой компании. Надо бы усилить наблюдения за королевской шайкой.

– Это невозможно, – говорю я. – Усиления контроля только ухудшит ситуацию. Как вы понимаете, ссора с монархами нам невыгодна.

– У меня есть некоторые мысли, – говорит Барнав. – Нам нужна прочная власть. Но почему именно монархия? Может, сместить их, а самим...

– Это слишком рискованно! – восклицаю я. – Это может привести к хаосу! Не следует ставить свои интересы выше благ государства!

Я замечаю хитрую улыбку на лице Барнава. Для него важнее всего честолюбие. Остальная компания из таких же. Увы, союзников выбирать не приходится.

– Наши встречи стали довольно частыми, – говорит Барнав, но мы не разработали не то чтобы плана, даже шага, как остановить революцию, ограничить свободу и равенство. Так называемая демократия зашла слишком далеко.

– Не горячитесь, друг, думаю, время укажет нам верный шаг, – спокойно говорит Дюпор. – Мы должны пристально следить за событиями, быть начеку, чтобы вовремя отреагировать, нанести удар.

– Особенно надо следить за Робеспьером, – добавляет Барнав. – Надо предугадать его шаги!

– Увы, это невозможно, – возражает Ламет. – Он непредсказуем. Впрочем, как многие политики, и двор в том числе.

– А самая непредсказуемая королева! – хохочет Барнав. Одному богу известно, что придумает Австриячка.

Тут он прав. Послал же дьявол Луи Тупому такую супругу. Мы опять решили ждать, наблюдать, быть начеку. Как тяжело это ожидание! Надеюсь, Бог пошлет нам случай, который всколыхнет нас.

Я, Филипп Орлеанский, вижу Елизавету. Она сидит на парковой скамье и читает какую-то книгу. Мне нужно поговорить с ней. Я подхожу.

Принцесса недоверчиво смотрит на меня.

– Рад встрече с вами, моя принцесса, – произношу я с поклоном.

Елизавета монотонно отвечает на мое приветствие. Да, замкнутая особа.

– Я могу поинтересоваться, что вы читаете? – спрашиваю я.

Принцесса удивленно смотрит на меня. Похоже, мой вопрос ее поразил. Она взволнованно называет имя автора, какого-то средневекового монаха-богослова. Для меня все эти святоши на одно лицо.

– Поразительно! – восклицаю я. – Вы достойны восхищения, моя принцесса. Вы изучаете столь сложные труды. А я, к своему стыду, ничего не знал об этом авторе до сего момента.

На губах Елизаветы мелькает улыбка. Впервые вижу! Кажется, мне удается вызвать у нее симпатию к моей персоне.

– Этот автор пользовался большим уважением в свое время, говорит принцесса. – А в наши дни его незаслуженно забыли. Не ваша вина, что вы о нем ничего не знаете.

Она пытается сохранить спокойствие, однако в голосе чувствуется волнение.

– Ваш ум просто поразителен! – восклицаю я. – Знать то, чего не знают другие! Похоже, вы единственная особа королевской крови, которую можно назвать действительно образованной!

Елизавета опускает глаза. Да, отныне она мой друг! Как глуп Ферзен, как глупа королева, они упустили такую умную принцессу! Хотя... я сам болван... это спасибо Николь, она надоумила!

– Благодарю вас за добрые речи, – отвечает Елизавета. – К моему огорчению, в наши дни знанию богословия не придают большого значения.

– Моя принцесса! Осмелюсь разрушить ваши сомнения. Подробное изучение трудов богословов прошлых веков до сих пор вызывает уважение у мыслящих людей. Ведь это попытка понять прошлое, понять наш грешный род людской, попытка понять волю Бога! – как я красиво выразился.

Принцесса вновь дарит мне милую улыбку.

– Вы очаровательный собеседник, герцог, – говорит она. Мне еще не доводилось встретить понимание. Обычно духовные искания вызывают только снисходительную улыбку.

В этих словах я чувствую горечь и отчаяние. Бедняжка, ей очень тяжело.

– Моя принцесса, я буду рад и впредь быть вашим собеседником, – говорю я. – Как я жалею, что обстоятельства не позволили мне ранее узнать о вашей мудрости.

– Благодарю, мой герцог, – в ее голосе появляется уверенность. – Не соблаговолите ли вы посетить Тюильри завтра?

– Вы делаете меня счастливым! – я галантно целую руку принцессе.

Я, принцесса Елизавета, просто поражена! Герцог Орлеанский, оказывается, не так уж и плох, как я была склонна считать. Он пока единственный, кто заметил мой ум. Господи, прости меня за то, что я столь несправедливо судила об этом человеке! Но что заставило меня считать его подлецом? Мария-Антуанетта! Ох, она считает, что если ей человек не по нраву, то все обязаны его ненавидеть! Герцог хотя бы лучше ее Ферзена! Какая королева все же подлая!

Нет! В моем сердце не должно быть места для ненависти. Прости меня, Господи, за вспышку гнева. Но, увы, последнее время, я уже не восхищаюсь королевой, не испытываю к ней прежней привязанности. О! Как нас меняют время и события!

Мои мысли прерывает девушка, Светлана Лемус. Она что-то делает для побега. Мы приветливо здороваемся. Мне эта девчонка не очень нравится. Какая-то сумбурная. А ее романы вряд ли можно назвать богоугодными. Ох, опять я сужу людей. Не судите и не будите судимы. Мне еще так далеко до совершенства.

– Как проходит чтение? – спрашиваю я, дабы начать краткую беседу.

– Хорошо, уже почти закончили, – отвечает она. – Но ведь не это главное. Вы слышали новость? Дату побега, оказывается, переносят.

Я вздрагиваю. Впервые за все время со мной поделились новостями. Как это не странно, но я не знала даже точной даты побега.

Лемус мне все подробно рассказывает. Похоже, она относится ко мне, как к остальным. Она уверена, что меня тоже посвящают в план бегства! Значит, она не считает меня глупой! А я так плохо думала об этой девушке!

Я улыбаюсь.

– Благодарю, мадемуазель, – произношу я добродушно. – Эта новость еще не достигла меня.

– Рада служить вам, принцесса, – отвечает Лемус. – Я была бы признательна, если бы вы соблаговолили ознакомиться с моим романом.

Она протягивает мне книгу.

– Увы, он из изданных. А сборник, что я читаю Луи и Терезе, могу дать вам несколько позже, – предлагает она.

Я с благодарностью соглашаюсь прочесть. Думаю, это не будет грехом.

Я, Светлана Лемус, кажется, смогла подружиться с принцессой Елизаветой. Оказывается, она вовсе не злая и не сумасшедшая. Просто очень замкнутая. Я тоже не люблю, когда мне лезут в душу. Все же как просто было с ней подружиться.

Что можно сказать об обитателях Тюильри спустя время? Хм... не такие уж они и снобы... Хотя некоторые все же снобы... Вернее, все, кроме Елизаветы и детей.

Да, это предприятие мне не в радость. Не могу больше сносить высокомерные взгляды и надменный тон! Ничего, скоро побег. Похоже, этот день станет днем и моего освобождения.

Я направляюсь к выходу, где опять сталкиваюсь с Сантером. Он, как обычно, дарит мне взгляд, полный недоверия. Что ж, я его понимаю.

Наконец-то я иду домой! Думала, что они меня сегодня не отпустят без очередного поручения.

Как хорошо дома! Я скидываю туфли и падаю на диван. А где мой кот? Да, у меня есть кот. Сиамской породы. Как сейчас помню. Мне на день рождения впервые, помимо прочих подарков, подарили и деньги, чтобы я могла сама купить, что захочу. Эта была довольно большая сумма. Я долго думала, на что их потратить. И тут увидела объявление о продажен сиамских котят. Решила пойти взглянуть. В общем, они были такие миленькие, и я не удержалась. Особенно, когда один из них важно подошел ко мне, внимательно изучая меня большими голубыми глазами.

Хозяйка назвала его Соломоном, потому что он очень умный. Она нас не обманула. Это действительно умнейшее создание! Умнее некоторых людей!

Я очень привязалась к Сили (так его имя сократили английские друзья бабушки). Мне было тяжело расстаться с любимцем. Просто я не смогла сразу взять его с собой. Когда я поехала жить в Париж, я боялась, что не смогу уследить за собой, не то чтобы за котом. Поэтому он какое-то время жил дома у бабушки. Теперь я приспособилась к самостоятельной парижской жизни и решила взять Сили к себе.

Куда же опять удрал этот разбойник? Ох, как он любит путешествовать. Я же не живодерка – запирать животное в четырех стенах.

Звонят в дверь. Я нехотя поднимаюсь с дивана.

Предо мной предстает соседка, Элеонор Дюпле. Внешне симпатичная, но слишком серьезная, а иногда невыносимая девушка.

– Довожу до твоего сведения, что твой кот опять залез к нам в дом! Он забрался на люстру! – вежливо говорит она. – Я не хочу тебя обидеть, но мы же не можем держать окна закрытыми?

– Но ведь он ничего не сломал и не нагадил, – спокойно говорю я.

– Слава Богу, нет, но осмелюсь предположить, что при подобном поведении все возможно! – сурово замечает Элеонор.

– Элеонор, ты же любишь кошек! – удивленно восклицаю я. – У тебя даже есть свой кот.

Да, у нее есть кот. Большой, толстый, пушистый. Она его обожает.

– Вот именно, свой! – подчеркивает она. – А в чужой живности я не испытываю надобности! К тому же мой Пушистик не позволяет себе шататься по чужим домам!

Ее тон вежлив, на лице улыбка, но я понимаю, что нам с ней до скандала – рукой подать.

– А мой Сили... Он все еще на люстре, – спохватываюсь я.

– Как бы не так, – сурово произносит Элеонор. – Он опять куда-то удрал. Господи, я так испугалась, я думала мой Пушистик тоже полезет за ним на люстру...

М-да... я понимаю ее страх. Если Пушистик прыгнет на люстру, то люстре – смерть.

– Очень надеюсь, что тебе удастся приучить своего кота к порядку, – добродушно говорит Элеонор. – Всего доброго.

На этом наш разговор закончен. Похоже она боится, что мой кот научит ее кота плохому... Ага, как я уже научила плохому ее младшую сестру Елизавету. Ох, Лизи полная противоположность сестре. Ей даже мой котик нравится.

Опять звонок. Что такое? Неужели Сили вернулся в дом Дюпле и все же что-то доломал! Я открываю дверь. Поль! С моим котом на руках.

– Привет, – говорит Поль. – Твой бандит опять осваивает парижские улицы.

– Приветик, ты это точно подметил! – смеюсь я. – Соломон не успокоится, пока не изучит весь Париж.

Поль отпускает кота, который с довольным видом подходит ко мне. Немного пожурив Сили, я отправляюсь на кухню. "Великий путешественник", наверно, проголодался, да и Поля надо угостить.

– Что-то ты пропала, – говорит Поль, когда мы устроились с чашками шоколада, – Много дел?

Мне стыдно. Как нехорошо забывать друзей. Но двор мне выжимает силы. К тому же, Максу надо помогать.

Я извиняюсь. Придумываю какие-то отговорки. Поль кивает. По его глазам я читаю: "последнее время Светик выглядит странно"

Я, Антуан Барнав, прибыл в "Белую лилию", нужно допросить постояльцев. Кто из них убийца? Я это быстро выясню!

Меня встречает мадемуазель Монди, управляющая. Спокойна, удивительно.

– Мсье, насколько мне известно, вы принимаете участие в расследовании, – говорит она.

Я величественно киваю. Пусть знает, я не из тех, кто любезничает со слугами.

– На мсье Броше только что было совершено покушение, спокойно говорит она.

Черт знает что! Похоже, убийца решил избавиться от всех постояльцев.

Меня провожают в комнату к мсье Броше. Этот юнец с дурацкой улыбкой он и есть. Что-то он не похож на человека, которого хотели убить.

– Прошу вас рассказать подробности покушения, – спрашиваю я важно.

– Я сидел за столом, писал письмо, вдруг раздался выстрел, – весело рассказывает он, – поначалу я не понял, что это было. Пуля меня даже не задела! Она попала в зеркало!

Он указывает на разбитое зеркало. Да, дуракам везет.

– Вы кого-то подозреваете? – спрашиваю я.

– Всех! – с хохотом отвечает Броше.

Не пойму я его веселья. Ненормальный!

На этом разговор окончен. Я велю Монди проводить меня в зал, где я буду проводить допрос постояльцев.

– Кстати, мадемуазель, где были вы? – спрашиваю я ее.

– Я была на кухне, – так же спокойно говорит она, проверяла, все ли готово.

– Кто-то может подтвердить ваши слова? – спрашиваю я.

– Нет, мсье, поваров я отпустила, а слуги еще не подошли. Когда прозвучал выстрел, я была одна.

Ясно, старая дева тоже под подозрением.

Кто следующий? Я располагаюсь в зале. М-да, занятие не из приятных – искать убийцу! Не понимаю, почему Робеспьеру это нравится. Я всегда знал, что он чокнутый!

Я, Серж Лану, готов к беседе, вернее, допросу. Барнав тоже решил стать сыщиком. Хм... похоже, он соперник Робеспьера не только в политике. М-да... соревнование, кто быстрее найдет убийцу... ну и ну.

Довольно неприятная рожа у этого Барнава, сладкая, надменная. Дружок Лафайета. Да, они подходят друг другу.

Ладно, Барнава опасаться не стоит. Он обычный самовлюбленный кретин.

– Где вы были, когда прозвучал выстрел? – надменно спрашивает "сыщик".

– У себя в комнате, – монотонно отвечаю я. – Свидетелей не было. Я был один.

Точеное лицо "сыщика" принимает выражение удивления. Да, у меня нет алиби! Ну и что? Попробуйте, мсье, найдите улику! А мотив? У меня нет мотива!

Воцаряется молчание. Великий мудрец даже не знает, что спросит.

– Кстати, не забудьте учесть, что мсье Броше мог инсценировать покушение на себя, – говорю я.

Барнав с удивлением смотрит на меня. Похоже, он об этом даже не думал. Действительно, тупица.

На этом наша приятная беседа завершается.

Я, Анна Режан, вхожу в комнату, где меня уже ожидает Барнав. Интересно, подозревает ли он меня? Наверно, да. Это заметно по его лицу.

– Мадам, где вы были, когда прозвучал выстрел? – спрашивает он.

На его лице играет фальшивая улыбка, которую он пытается выдать за добродушную.

– У себя в комнате, – отвечаю я, мой голос дрожит.

– Вы были одна? – просит уточнить Барнав.

Его тон почти ласков, но надменность все же присутствует.

– Да, одна, – киваю я.

У меня нет алиби. Мне кажется, что он хочет позвать полицейских, чтобы арестовать меня. Нет, он только кивает и разрешает мне удалиться.

Я, Жакоб, главный подозреваемый. У меня был мотив убить Броше, хотя он мой друг. Я мог убить Нэвиля и старуху Режан. Отсутствие алиби только ухудшает ситуацию.

Барнав недоверчиво смотрит на меня.

– Где вы были, когда прозвучал выстрел? – сурово спрашивает он.

– В своей комнате, один, – отвечаю я натянуто.

– Понятно, – задумчиво бормочет он, – а Броше ваш соперник... понятно... вы свободны...

Не к добру все это. Кажется, он хочет обвинить меня в убийствах и покушении.

Я, Николь Орильи, опять вынуждена отвечать на глупые вопросы. У меня, конечно, алиби, я беседовала с герцогом. Мне это не поможет. Во-первых, я могла попытаться убить Броше по возвращении, во-вторых, не в моих интересах афишировать свое знакомство с Орлеанским.

Барнав с интересом разглядывает меня. Нет, это не взгляд проницательного сыщика, это взгляд наглого мужчины.

– Я вас слушаю, – говорю я.

– Мадемуазель, потрудитесь сообщить мне, где вы были, когда прозвучал выстрел? – спрашивает он елейным голосом.

– Я прогуливалась в парке, – холодно отвечаю я, – к сожалению, я была одна.

Он дарит мне ослепительную улыбку. Ох, меня это кокетство начинает раздражать! Горе-политик! На его месте я бы не дала монархам так распуститься! Особенно Австриячке! Я бы устроила ей "праздник".

– Мадемуазель, – произносит он ласково, – я даже не смею подозревать вас!

Я улыбаюсь ему в ответ.

– Как это мило, мой друг, – в тон ему произношу я, – в таком случае, я могу идти?

Не дожидаясь ответа, я поднимаюсь со стула и направляюсь к выходу. Дойдя до двери, я оборачиваюсь и посылаю Барнаву воздушный поцелуй, дабы не нажить лишнего врага.

Я, Антуан Барнав, погружаюсь в размышления. Кто из этих типов убийца?

Монди? Нет, какая ей выгода?! Она никого из этих людей толком не знает.

Анна Режан? Да, она могла бы убить старуху. Но зачем ей убивать Нэвиля? Свидетель? Но к чему покушаться на жизнь ухажера Броше?! Хотя, этот тип доведет до умопомрачения любого.

Лану? Он вообще не при чем!

А Николь Орильи? О! Такая элегантная милашка! Ей незачем убивать эту троицу...

Остается Жакоб. Точно! Мотив убить Броше у него есть ревность. Он любит Анну Режан, а Броше его соперник. А убийство старухи? Жакоб хотел, чтобы любимая обрела свободу! А Нэвиль? Неугодный свидетель!

Как все просто! И мсье Робеспьер до сих пор не смог додуматься?! Глупец!

Я велю позвать Жакоба. Какое-то странное волнение охватывает меня. Я разоблачу убийцу!

Жакоб явно напуган. Он боится меня.

– Вы хотели поговорить со мной? – робко произносит он.

Конечно! Черт тебя дери, скромник! Про тебя пословица: "в тихом омуте черти водятся". У таких тихих застенчивых мальчиков есть тайная ненависть ко всему миру. Они вынашивают в мыслях кровавые убийства!

– Я хочу сказать, что вы убили мадам Режан, мсье Нэвиля и покушались на жизнь мсье Броше.

Жакоб замирает, молчит. Я жду. Он, наверно, подбирает слова для защиты. Ничего тебе не поможет, дружок. Мои связи в полиции сделают свое дело. Через несколько минут тебя арестуют.

– Вы правы, – коротко произносит Жакоб.

Черт возьми! Как легко он сдался! Понял, что попал в мой капкан, решил, что лучше самому признаться.

Какой я молодец! Думаю, Мадлен будет мной довольна. Я доказал ей свое преимущество перед Робеспьером. Уверен, она прекратит всяческие свидания с ним. Мадлен будет только моей женщиной.

Я, Шарль Броше, в шоке. Жакоб – убийца? Что за чушь! Господи, кто угодно, только не он! Барнав – болван!

А вот и полиция. Николя уводят. А что я могу сделать?

– Друг, – говорю я ему, – скажи, что ты не убийца! Почему ты мочишь?

Я с трудом сохраняю внешнее спокойствие.

– Прости, но это правда, – тихо отвечает он, – я не хотел тебя убивать... это все волнения... прости... я рад, что ты жив...

– Что за чушь?! – восклицаю я. – Ты же мухи не обидишь! Какого черта!

Жакоб молчит. Рядом со мной всхлипывает Анна.

– Мсье Барнав, Жакоб не убийца! – говорит она сквозь слезы.

Барнав отвечает высокомерным молчанием.

О! Кого я вижу! Робеспьер! А с ним его миленькая, но пустоголовая спутница Светик. Эх, если бы он прибыл раньше!

– Мсье Барнав спятил, – говорю я Робеспьеру. – По его вине Жакоба арестовали!

Барнав и Робеспьер обмениваются взглядами, полными ненависти. Понятно. Они ведь обхаживают одну и ту же дамочку!

– Барнав хочет произвести впечатление на мадам, – говорю я Робеспьеру, – вот и клеит убийство первому встречному!

Взгляд, полный злобы, устремляется на меня. Я истерически хохочу!

– Я сделаю все, что в моих силах, – спокойно произносит Робеспьер.

– Но пока мсье Жакоб пойдет с полицейскими, – говорит Барнав, с трудом скрывая ехидство.

Сахарный идиот!

Я, Серж Лану, прибежал на шум. Похоже, у нас гости: Робеспьер и Светик. Эх, что-то она себя не бережет перед нашим предприятием! Я подхожу к ней.

– Вижу, вы расстроены, – говорю я.

– Да, кивает она, – я всегда знала, что Барнав самовлюбленный тупица!

Это высказывание получается у нее слишком громко.

Барнав оборачивается. Их взгляды встречаются. Светик замирает. Мне кажется, Барнав хочет задушить ее.

Я беру Светик за руку, даю Барнаву понять, что не дам мадемуазель в обиду.

– Я не намерен выслушивать оскорбления от какой-то юной нахалки, – с презрением произносит он и гордо удаляется.

Робеспьер идет за ним. Они о чем-то беседуют. На вид милейшая болтовня. Какое спокойствие! Но я понимаю, что они готовы уничтожить друг друга.

– Я в ужасе! – восклицает Светик.

– Не волнуйтесь, – ласково говорю я, – берегите силы, сегодня ночью у нас важное дело! Вам надо отдохнуть!

Она кивает.

– Наверно, мы скоро уедем. Обещаю, я сразу же отправлюсь домой вздремнуть, – говорит Светик.

Молодец.

Интересно, почему Барнав обвинил именно Жакоба. Хм... а у этого парня, действительно, положение хуже всех.

Я, Жан-Поль Марат, мне 48 лет. Я самый рьяный противник монархов. Я их уничтожу. Именно эту цель преследует моя газета "Друг народа". С каждым днем мои нападки на короля и особенно на его жену-шлюху становятся все сильнее и сильнее.

Сейчас мне помогает знакомство с одной дамочкой, Николь Орильи. А вот и она.

– Здравствуйте, мсье Марат, – с улыбкой произносит она.

Кто бы мог подумать, что от этой до отвращения элегантной мадемуазель будет какая-то польза. Оказалось, она плотно взялась за монархов.

– Не зовите меня "мсье", – сурово прерываю я.

Терпеть не могу аристократической вежливости. Эта Николь вся пропитана какой-то манерностью, каждый жест отточен до безобразия. Однако, она умница, столько разузнать.

– Прочла ваш последний номер газеты, – говорит Николь, очень зубасто! Все о заговоре двора. Обидно, что люди не придают этому значения.

Ее рука в шелковой перчатке берет со стола одну из газет, что я приготовил к завтрашнему дню. Ха, а облик дамочки явно не вписывается в мой унылый серый подвал. Она точно с модной картинки. Только подписи не хватает: буржуазная мода взяла верх!

– Глупцы! – говорю я. – Они считают меня сумасшедшим крикуном. Ничего, скоро они поймут, что я прав.

– Не сомневаюсь, – улыбается Николь. – Я даже спокойна!

– Да, пусть короли попробуют удрать, все равно их схватят и с позором пригонят назад! – я хохочу.

– Мечтаю увидеть это зрелище! Королева с позором въезжает в Париж! – мечтательно произносит Николь.

Побег

Я, Мария-Антуанетта, королева французов.

Сегодня 20 июня, вечер. Я, мой супруг, граф и графиня Прованские, и несколько гостей расположились в большой гостиной. Мы играем в триктрак и ведем оживленную беседу. Я уверена, даже самый пытливый взор не заметит ничего странного.

Часы бьют десять. Я непринужденно встаю из-за стола и удаляюсь. Что тут подозрительного? У королевы Франции могут быть неотложные дела.

Затаив дыхание, я стою в коридоре, прислушиваясь к шагам гвардейцев. Они ушли. Еще какое-то время я вслушиваюсь в тишину. Вроде бы никого. Крадучись, я вхожу в комнату Терезы, ласково бужу ее. Девочка просыпается и испуганно смотрит на меня. В ее взгляде я читаю вопрос: что случилось?

– Все хорошо, дитя мое, все хорошо, – успокаиваю я ее. Сейчас вам помогут собраться, и мы отправимся в одно маленькое путешествие.

Тереза кивает. Похоже, ее заинтриговала эта таинственная поездка. Я отдаю распоряжение гувернантке и выхожу из комнаты.

Слава богу, отъезд не испугал принцессу. Теперь надо разбудить Луи, маленького дофина. Он еще мал, с ним все будет легко.

– Вставайте, Луи, мы уезжаем. Мы поедем в крепость, где много солдат, – ласково говорю я.

Луи садится на постели и сонно трет глаза ручонками.

– Там будут солдаты? Тогда мне нужна шпага и мундир, рассуждает он.

– Конечно, – улыбаюсь я. – Там уже все приготовили. А сначала тебе нужно переодеться.

– Скорее, мы спешим, – приказываю я Мадам Турзель.

Она одевает Луи девочкой.

– Это такая игра, – поясняю я ему.

– Как в книге про шпионов! – восклицает дофин.

Я киваю.

Ох, наконец, я, Мария-Антуанетта, Луи, Тереза и гувернантка собрались в моей комнате. Я открываю дверцу шкафа, и пред нами предстает офицер Мальден. Это была идея Ферзена укрыть его в шкафу. Теперь все мы, крадучись, идем к неохраняемому выходу.