Текст книги "Робеспьер детектив (СИ)"

Автор книги: Елена Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 41 страниц)

– Вот вы и попались! – вскричала Мадлен.

– Мне надоели эти шарады, – сказала Мертей, расхохотавшись. – Я убила Вальмона. Он чуть было не погубил меня! Вы правильно вычисли ход убийства. Турвель я убила как свидетеля, я пробралась в монастырь через подземный ход, отыскала комнату Турвель и добавила ей яд в лекарство. Все монашки были на молитве, и меня никто не заметил. Я поражаюсь, как Вальмон мог полюбить такую гусыню, это злило меня. Если бы он выбрал женщину моего типа, и если бы он ограничился мимолетным романом с этой коровой, то все было бы нормально. Из-за этой святой ведьмы он вздумал быть честным и хотел обо всем рассказать Сесиль и Дансени. Вы правы, мсье судья, но, увы, ваши доводы пусты. Я бы попросила вас покинуть мой дом.

– Нет уж, мадам, – возразил Крон. – Я должен вас задержать.

– Сначала получите ордер на мой арест, – сурово произнесла маркиза.

Так что нам пришлось покинуть ее дом. Особенно расстроился Крон. Так стража закона еще никто не оскорблял. Вся эта история имела вполне прозаический конец. Сесиль де Воланж ушла в монастырь, хотя ее чувства к Дансени не угасли, я никак не могу понять ее поступок. Что стало с Дансени, я не знаю, говорят, он покинул страну. А маркиза де Мертей все же получила по заслугам. У нас было мало фактов, чтобы заставить ее отвечать перед законом, но достаточно, чтобы она отвечала перед людьми. Эта новость на следующий день появилась в газете, и от маркизы отвернулись все. Даже если она приезжала на какой-то прием, никто не хотел находиться рядом с ней. В общем, финал этой истории почти такой же, как в романе "Опасные связи".

История показалась слушателям очень интересной, но кое-что господа не поняли.

– Как же маркизе удалось проникнуть в комнату незамеченной? – спросил Либорель.

– На ней было серо-голубое платье как у служанок, пояснил Робеспьер. – Стоило ей снять бриллиантовое колье, и она становилась незаметной. Это еще Мадлен приметила, она сказала: "Если бы маркиза сняла колье, то ее никто бы не заметил!"

– И в чем вам помогла Мадлен? – спросила мадмуазель Деэ. По-моему, она только мешала своими глупостями.

– Она сообщила мне много интересного, без чего я бы никогда не смог определить убийцу, – ответил Робеспьер. Например, про "десять минут опоздания". В ее глупостях была масса важных вещей, их нужно было только заметить.

– Заметить важные вещи в этой болтовне трудно, усмехнулся Лазар Карно. – Вы проделали непосильную работу!

– Вы слишком уж преувеличиваете ее заслуги, – сказал мэтр Бюиссар.

Робеспьер попытался было спорить, но безуспешно. Закончился разговор тем, что все решили разойтись по домам, так как было уже поздно.

Судья, как обычно, вызвался проводить мадмуазель Деэ, которая, конечно, не возражала. Ей нравились эти прогулки, ведь Максимильен всегда мог рассказать много интересного. Но мне кажется, ее интересовали не только эти беседы. Расставаясь с ним, мадмуазель Деэ сказала:

– Вы на мумию вовсе не похожи!

– Большое спасибо! – ответил судья.

Я закончила рассказ и довольно вздохнула. Никогда до этого я не писала с таким вдохновением. В этот момент я была довольна собой. Надо заметить, что меня окрылил успех первого рассказа.

Я решила отдохнуть, прогулявшись по парку. Настроение было прекрасное, я купила мороженое и села на скамейку. Но мою идиллию нарушил Антуан Сен-Жюст.

– Отдыхаешь, Светлана? – спросил он, усаживаясь рядом. Небось, десятое мороженое уже ешь?

– Пока только первое, – ответила я. – Мой рассказ уже вышел! Вот второй сегодня написала.

Лучше бы я этого не говорила. На лице у Антуана появилась такая кислая гримаса, что у меня случилась оскомина.

– Глупо ты пишешь, – сказал он мне. – Не серьезно! Ты превратила славное прошлое Робеспьера в какой-то балаган.

– Ничего подобного! – возмутилась я. – Я пишу все, как было, и Макс просматривал мой рассказ и одобрил его. И, в конце концов, я знаю Макса с моих трех лет, и лучше тебя осведомлена о его прошлом.

На это Антуан ничего возразить не мог, он уставился на меня с открытым ртом, как рыба.

– Это идиот Камилл Демулен подкинул тебе эту дурацкую идейку! – произнес он, наконец.

– Не понимаю, чего ты взъелся на этого Камилла? – спросила я. – Только из-за того, что он назвал тебя "кавалер Сен-Жюст", когда узнал, что ты каждое утро совершаешь прогулку верхом в Булоньском лесу? Чего тут обидного? Вот если бы он назвал тебя "таракан Сен-Жюст" или "Крысак Сен-Жюст" или...

– Замолчи! – перебил меня Антуан. – Опять ты начинаешь городить какую-то бредятину. Я просто не могу терпеть этого болвана и все тут!

Если честно, то Антуан мне нравился. У него была очень красивая внешность, но, увы, полное отсутствие чувство юмора. Из-за этого с ним было почти невозможно общаться. На любую мою шутку он надувался, как хомяк, и мне приходилась уговаривать его не обижаться. Я представила Антуана в виде хомяка и захихикала.

– Что ты смеешься? – не понял Антуан.

– Камилл мог бы назвать тебя "Хомяк Сен-Жюст", ты постоянно дуешься, – едва сдерживая смех, произнесла я.

– Очень смешно, – обиженно проворчал тот.

Я положила руку ему на плечо.

– Тотти, лапочка, не обижайся, – сказала я ласково. – Это шутка.

Он скинул мою руку и недовольно проворчал.

– Мозги у тебя набекрень.

Тут уж обиделась я. Какое право имеет этот пижон оскорблять меня. Я поднялась со скамейки и спокойно произнесла:

– Между прочим, Макс доверил мне написание статьи от клуба Монтаньяров в одном важном журнале. Я уже отнесла эту статью ему на проверку, и пускай он решит набекрень у меня мозги или нет.

– Что!? – вскричал Антуан. – Тебе доверили такое важное дело! Вечно тебе всякие поблажки! Это все потому, что ты давно с ним знакома!

Мне показалось, что он сейчас вцепиться мне в горло. Я отступила на шаг назад. Он вскочил с места и почти бегом направился прочь из парка. Я тяжело вздохнула и плюхнулась на скамью.

– Светлана, что-то твой кавалер опять распсиховался, сказал подошедший Жорж Дантон. – Прохожие, наверное, подумали, что у вас любовная ссора.

Я улыбнулась. О любви Антуана мне мечтать не приходилось. Он считал меня идиоткой. Я рассказала Жоржу о нашей беседе.

– По-моему, он ревнует Макса к тебе, – хихикнул Жорж. Ему обидно, что Макс слишком сильно доверяет тебе. Его самолюбие задевает, что какая-то девчонка лезет в такие важные дела. Но, по-моему, он к тебе неравнодушен.

– Это вряд ли, – сказала я. – Он только к себе неравнодушен.

– А про хомяка ты хорошо придумала, надо будет Камиллу сказать, пускай напишет...

Жорж расхохотался так, что соседнее дерево затряслось.

– А этого, пожалуйста, не надо! – попросила я. – А то он опять обидится.

– Хорошо, – нехотя согласился Жорж. – А насчет "мозгов набекрень" я с ним поговорю.

Мне опять пришлось долго отговаривать Жоржа.

Последняя исповедь

Очаровательная Люсиль Дюплесси, наконец, сделала выбор жениха. Этим счастливчиком оказался Камилл Демулен, который давно умолял Люсиль стать его женой. Он даже пел под ее окнами серенады, но ему все время мешал папаша Дюплесси, который, заслышав это пение, сразу же выбегал на балкон со старинным мушкетом. Тут уж бедняге Демулену было не до серенад. Соседи тоже не одобряли подобных концертов и осыпали незадачливого влюбленного отборной бранью.

Мсье Дюплесси терпеть не мог журналиста Камилла. Когда этот солидный, уважаемый всеми буржуа, узнал о выборе своей дочурки, его чуть удар не хватил.

– Нашла женишка! – орал он. – Этот Камилл полный кретин, лентяй, голодранец! Он ничего не может сделать по-человечески. Но самое страшное то, что он журналист! Терпеть их племя не могу!

– Но, дорогой, у детей любовь, – уговаривала его мадам Дюплесси.

– Любовь, – передразнил ее муж. – У них любовь, а мне еще этого зятька кормить. А он, я уверен, очень прожорливый.

Удивительно, как мадам Дюплесси смогла уговорить мужа, и тот, скрепя сердце, дал согласие на брак. Но при этом поставил жесткое условие – брак должен быть церковным. Прожженный делец знал, что ни один священник не даст благословения Камиллу Демулену – богохульнику и святотатцу. Так папаша намеревался избавить дочь от невыгодного замужества.

В парижском кафе было многолюдно, за одним из столиков обедали двое: светловолосая девушка и худощавый молодой человек лет тридцати.

Девушка была круглолицей, курносой с широкой добродушной улыбкой. Она что-то весело рассказывала и смеялась так громко, что солидные господа за соседними столиками просили ее не шуметь. Девушка вежливо извинялась и на какое-то время сдерживала свой смех. Одета она была с умелой небрежностью, которая идет молодым девушкам и уродует женщин в возрасте.

Ее собеседник, типичный педант, был полной противоположностью открытой эмоциональной девушке. Его худое бледно лицо казалось неподвижным, холодные голубые глаза пристально смотрели на собеседницу, тонкие, плотно сжатые губы, складывались в улыбку, когда она начинала хохотать. На нем был опрятный хоть и не новый костюм оливкового цвета.

– Хорошая девушка, – сказал о хохотушке какой-то важный буржуа. – Но очень шумная.

– Да, – согласился его приятель. – Это подающая надежды писательница Светлана Лемус... А вот спутник у нее какой-то хилый и невзрачный.

– Ты разве его не знаешь!? Это же депутат Ассамблеи мсье Робеспьер. Его уму и упорству можно только позавидовать. В 23 года он уже занимал должность судьи в Аррасе. Справедливость судебного решения он всегда считал важнее всего и изучал досконально каждое дело. Робеспьер частенько сам брался за расследования преступлений и успешно справлялся с этой задачей. В родной провинции Артуа его считают не только хорошим юристом, но и великолепным сыщиком.

– Хм... а по его внешнему виду этого не скажешь.

Дружескую беседу Робеспьера и Лемус прервал визит газетчика Камилла Демулена. Бедняга выглядел убитым горем. По его раскрасневшимся глазам и лицу с грязноватыми разводами было видно, что он долго плакал.

– Что случилось? – с сочувствием спросила Светлана. Папаша Дюплесси опять спустил тебя с лестницы?

– Нет, – вздохнул Демулен.

– А-а! Наверное, он опять облил тебя помоями, – решила угадать девушка.

Камилл энергично замотал головой.

– Ох, неужели он тебя скинул с балкона, как на прошлой неделе! – продолжала предполагать Светлана.

– Светик, милая, – сказал Робеспьер, стараясь сдержать улыбку. – Может, Камилл сам нам все расскажет.

– Папаша Дюплесси дал согласие на брак, – ответил журналист мрачно.

Робеспьер и Лемус удивленно переглянулись.

– Ты что раздумал жениться? – спросила девушка.

– Ничего я не раздумал! – проворчал Камилл. – Просто этому Дюплесси церковный брак подавай!

– Ах, вот оно что! – воскликнули Макс и Светик хором.

Журналист печально кивнул.

– М-да, после твоих выпадов в сторону церкви вряд ли найдется священник, который рискнет дать тебе благословение, сказал Робеспьер.

– Это точно, – согласилась девушка. – Камилл, вспомни свое поведение! Ты издевался над святыми, пел пошлые песни про Римского Папу, коверкал молитвы, обливал всякой дрянью священников, когда они проходили под окнами твоего дома...

– Хватит, прошу тебя! – перебил Камилл.

– Если бы я была священником, – продолжала Светик. – Я бы не дала тебе благословения даже за большие деньги. И я считаю, что ты поступил дурно, поэтому тебя бог наказал. Хотя, ты же в бога не веришь.

– Тоже мне друзья, – обиделся журналист. – Я пришел просить у вас помощи, а вы мне морали читаете.

– Извини, мы не правы, – согласился Робеспьер. – Сейчас не время ругать тебя.

– Надо что-то делать! – воскликнула Лемус. – Но что!?

– Макс, ты умный, придумай что-то, – попросил Камилл. – Я не знаю, что мне делать!

– Ну, сначала тебе нужно просто сходить в церковь и попросить благословения, – сказал Робеспьер. – Покайся, скажи, что заблуждался...

– Спасибо! – поблагодарил Камилл. – Я побегу в церковь Сульпиция.

С этими словами журналист мгновенно сорвался с места и исчез.

– Ну и история, – захихикала Светик. – И смех и грех.

– Ты права, – улыбнулся Макс. – Камиллу сейчас придется не сладко. Но, я думаю, он выкрутиться... Так, сколько я должен за этот обед...

Робеспьер отсчитал деньги.

– Макс! – остановила его Светик. – Ты платишь еще и за меня!? Не надо! У тебя и так денежные трудности, а я заказала дорогой десерт.

– Нет, милая, – твердо сказал Максимильен. – Раз уж я пообедал с хорошенькой девушкой, то я обязан за нее заплатить.

Спорить Лемус не стала, ведь гордый друг мог обидеться. Но девушке было стыдно за свое пристрастие к сладкому. Еще бы, помимо основных блюд Светик съела три пирожных.

На следующий день Светлана Лемус направилась в издательство. Ей нужно было отдать рукопись очередного романа с приключениями и кражами. Надо заметить, издательства революционного Парижа печатали не только романы, но и новомодные газеты, которые пользовались большим спросом. Лемус надеялась встретить в редакции Макса, речь которого должны были опубликовать, и Камилла, который писал скандальные статьи про короля.

Когда Светлана переступила порог редакции, ее взору предстало странное зрелище. Камилл Демулен вскочил с места и бросился в объятия ошарашенного Робеспьера с воплем: "Я пропал! Я пропал!"

Наблюдавший эту сцену Жорж Дантон захохотал.

– Что с ним? – удивилась Светик.

– По-моему, он заболел, – предположил Жорж. – Вы посмотрите на его поведение.

– Камилл, что произошло? – спросил Макс, усадив журналиста на стул.

– Священник не дал мне благословения! – всхлипывал Камилл.

– Этого следовало ожидать, – вздохнула Светик. – Ты поэтому так расстроился? Ничего страшного, можно обратиться в другую церковь!

– Нет, вы ничего не понимаете! – перебил ее Демулен. – Все гораздо серьезнее! Кюре, у которого я просил благословения, найден мертвым. Его кто-то заколол в клетке для исповеди.

– Тебе кюре жалко? – удивленно спросил Жорж. – Камилл, у тебя жара нет?

– Да, у меня очень сильный жар! – закричал Демулен. – Меня обвинят в убийстве этого кюре!

– Это точно, – согласился Дантон. – Зачем ты орал на весь Париж, что убьешь его? Теперь ты первый подозреваемый! Скоро тебя арестуют, посадят в тюрьму, а мы будем тебе булочки носить.

Дантон захохотал своим громким раскатистым смехом.

– Жорж, хватит! – перебил Робеспьер. – Тут дело серьезное.

– Не спорю, – кивнул Жорж. – Вляпался ты, мой друг Камилл, по самые уши в... – он взглянул на Светик и закончил. – В кое-что нехорошее.

– Что мне теперь делать? – заныл газетчик.

– В Сене утопиться, – ответил Дантон мрачно.

– Зачем такие крайности! – возразила Лемус. – Есть другой способ спасти Камилла – надо найти настоящего убийцу!

– Правильно, деточка! – похвалил Жорж.

Все уставились Робеспьера, который сразу понял, куда эти взгляды клонят.

– Ты же у нас сыщик-любитель, – усмехнулся Дантон. – Ты отыщешь этого убийцу, я уверен.

– Кроме тебя Демулену никто не поможет! – добавила Светик.

Макс взглянул на Камилла, который находился на грани сумасшествия, и согласился.

Ради друга Робеспьер решил на время отложить дела в Ассамблее и взяться за расследование. Он был очень зол на Камилла за то, что тот влип в такую историю. Однако отчитывать и ругать его не стал, журналист и так свое получил. Светлана взялась оказать помогать Максу, хотя в глубине души она понимала, что проку от нее в этом деле будет мало. Тем не менее любопытство заставило девочку навязаться другу в помощники.

Робеспьер решил обратиться за помощью к аббату Берардье, который был директором колледжа Луи-ле-Гран. В этом колледже когда-то учились Макс и Камилл. Церковь Сульпиция находилась в ведении Берардье, и он вполне мог сообщить важные сведения.

– Максимильен Робеспьер? Конечно, помню! – воскликнул аббат. – Ты был самым лучшим учеником, все предметы тебе давались с поразительной легкостью!

Бывший директор Берардье был рад поговорить с Максом. Даже теперь, несколько лет спустя, он видел в Робеспьере своего ученика, к которому обращался как раньше на "ты".

– Я догадываюсь о цели твоего визита, – с усмешкой сказал аббат. – Ты решил расследовать убийство в церкви Сульпиция. Хочешь спасти своего непутевого приятеля Камилла.

– Да, мсье. Вы его помните?

– О! Как можно забыть такое! Помню, этот дурачок постоянно умудрялся влипнуть в неприятные ситуации. А ты его всегда здорово выручал. Эх, если бы не ты, беднягу давно бы вышвырнули из колледжа. Я как сейчас помню, стоит Демулен и жалко всхлипывает, а ты смело защищаешь его, причем доводы у тебя убедительные, хотя несколько странные...

Старый аббат рассмеялся. Светик, которая представила эту сцену хихикнула. Робеспьера передернуло от этих воспоминаний. Какую околесицу он только не выдумывал, чтобы спасти друга. Теперь даже вспоминать стыдно.

– Как был убит кюре? – перевел Робеспьер разговор на более важную тему.

– Кюре Робер был заколот ножом, – пояснил аббат. – Его тело наши в исповедальне.

– Убийцей мог оказаться тот, кто исповедовался? – спросил Робеспьер.

– Вполне возможно, – согласился священник. – Но мне бы не хотелось подозревать прихожан в убийстве.

– А вы не знаете, кроме кюре Робера, кто-то был еще в церкви? – поинтересовался Макс.

– Обычно в такой день кюре приходил один, чтобы послушать исповеди прихожан.

– Убийца выбрал удобный момент, – согласился Робеспьер. А вы кого-нибудь подозреваете?

Аббат пожал плечами.

– Но вы же не думаете, что Камилл Демулен...

– Нет, – засмеялся Берардье. – У него просто ума бы не хватило на убийство.

– А вам известны имена людей, которые приходили в тот день на исповедь? – спросил с надеждой в голосе Робеспьер.

– Это можно узнать в книге кюре Робера, – ответил аббат. Прихожане договаривались с ним заранее о дне и времени исповеди, и он записывал их.

– Это может значительно облегчить нам дело, – обрадовался Макс.

Аббат Берардье извлек толстенную тетрадь и протянул ее Робеспьеру.

– Вы знаете этих людей? – спросил молодой человек.

– Да, – ответил аббат. – Они все наши прихожане.

– Кто такой Анри Шатилье? – поинтересовался Робеспьер.

– Это знатный буржуа, – ответил Берардье. – Он недавно вернулся из Америки, где путешествовал пятнадцать лет. Шатилье получил наследство от кузена.

– Как вы думаете, смог бы он убить кюре?

– Нет, что ты! – замахал руками Берардье. – Это честный человек.

– А что вам известно о Мари Фрессон?

– Она дочь мсье Фрессона, кузена мсье Шатилье, – пояснил Берардье.

– Фрессон оставил ей наследство?

– Да, она получила половину. Другую половину получил Шатилье, который был так добр, что отдал половину своей доли племяннице Мари.

– Понятно, – закивал Макс. – А кто такая Катрин Броссе?

– Приятельница Мари Фрессон. Она приехала из Америки вместе с Шатилье. Броссе давно хотела переехать во Францию, и он помог ей. Эта женщина дает уроки музыки детям на дому. Говорят, она влюбилась в Этьена Маля. Но я не очень доверяю сплетням.

– Я с вами совершенно согласен. А об Этьене Мале вы что-нибудь знаете?

– Он когда-то был женихом Мари Фрессон, но она отвергла его. Причину сего я не знаю, – ответил аббат. – Кстати, он тоже приходил в тот день на исповедь... Здесь записано его имя.

– Очень интересно, – пробормотал Робеспьер.

– О Жюли Декуар я ничего не знаю, – перешел священник к следующей в списке. – Она тут недавно. Почтенная дама средних лет... А мсье Дюплесси, думаю, вам хорошо знаком. Он будущий тесть нашего дорогого Камилла. Хотя, теперь вряд ли...

– Большое спасибо за рассказ. А у вас имеются адреса этих людей?

– Да, – ответил Берардье, хитро сощурив глазки. – Вижу, ты серьезно взялся за дело! Ты всегда подходил ко всему с педантичной точностью.

– Увы, – вздохнул Макс. – Иначе нельзя.

После беседы с аббатом Робеспьер сказал Светик:

– Все это странно, ты не находишь?

– Да, странно, – согласилась девушка, которая внимательно слушала их разговор и изо всех сил пыталась заметить что-то важное. – Но объясни мне, пожалуйста, что именно тут странно. А то я совсем запуталась!

– Странно то, Светик, что в этот день на исповедь пришли люди, тесно связанные друг с другом.

– Верно, – согласилась девушка. – Я это тоже заметила, но я не думала, что это важно!

– Я тоже пока не знаю, что тут важно, а что нет, – ответил Робеспьер. – Поэтому нужно обращать внимание на все.

Светлана понимающе закивала. Каждое слово друга казалось девушке гениальной идеей.

– Что теперь? – спросила она.

– Надо бы поговорить с этими людьми, – сказал Макс. Начнем с мсье Шатилье. Он первым исповедался. Посмотрим, что он нам расскажет.

Анри Шатилье был удивлен визитом неприятного молодого человека и симпатичной голубоглазой девушки. Узнав, что они пришли поговорить об убийстве, он согласился ответить на их вопросы.

Он предложил гостям сесть и поинтересовался, что бы они хотели от него узнать. Шатилье старался не смотреть на Макса, который бледностью своего лица и телосложением напоминал ему смерть. Он перевел взгляд на добродушное круглое лицо Светланы и расслабился.

Мсье Шатилье был низкорослым человеком, пониже Робеспьера. У него были внимательные черные глазки и хитрая улыбка. Макс понял, что этот человек из тех, кто никогда не упускает своей выгоды.

– Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о посещении вами церкви Сульпиция в день убийства, – попросил Робеспьер.

– Это был самый обычный визит на исповедь, – ответил Шатилье. – Я исповедал свои грехи и ушел.

– Вы получили наследство, когда вернулись из Америки, не так ли? Будьте добры рассказать об этом поподробнее.

– Не понимаю, какое это может иметь отношение к убийству кюре!?

– Извините за грубость, но тут я буду решать сам.

Шатилье не возражал.

– Почти пятнадцать лет я провел в Америке, мне хотелось вернуться во Францию, но я был беден и не смог бы обеспечить себе достойную жизнь на Родине. Когда я получил новость о том, что мой любимый кузен скончался и оставил мне солидное наследство, я сразу же приехал сюда.

– Вы хорошо знаете свою племянницу Мари Фрессон?

– Когда я уехал, ей было всего семь лет. Я часто играл с ней. Теперь, когда я вернулся, она стала взрослой и очень красивой девушкой. Мари волевая особа, во многом похожа на отца. Он видел в ней достойную наследницу, но ему не понравился ее новый жених некий мсье Перье. Мне рассказывали, что Фрессон назвал его альфонсом и грозился лишить дочь наследства. Но она привыкла все делать по-своему и проигнорировала слова отца.

– А вы согласны с мнением покойного Фрессона о женихе своей дочери?

– Полностью, – ответил Шатилье. – Отвратительный тип. Удивительно, что такая женщина, как Мари могла выбрать его. Увы, подобные мужчины льнут к особам ее типа.

– А куда вы направились после исповеди?

– На встречу с банкиром.

На этом Робеспьер решил закончить беседу.

Следующей собеседницей была Катрин Броссе. Женщина лет тридцати с неопределенными невыразительными чертами лица. Эта особа не обладала ни шармом, ни привлекательностью, она производила какое-то отталкивающее впечатление. Многие назвали бы ее потенциальной кандидаткой в старые девы. Светик невольно стало жаль детей, с которыми эта похожая на истукан женщина занимается музыкой.

– Когда я собиралась исповедаться, из церкви выбежал какой-то молодой человек, он грозился убить кюре, – вспомнила Броссе. – Я очень испугалась... И он все же совершил это убийство!

– Я так не думаю, – возразил Робеспьер. – А когда вы пришли, кюре был жив?

– Разумеется, – с усмешкой ответила женщина. – Иначе бы я подняла шум.

– Вы видели Мари Фрессон? Она должна была придти на исповедь после вас.

– Да, видела, – ответила Броссе. – На ней был ее ужасный красный плащ. Мари любит яркие цвета.

– Вы подруги? – спросил Робеспьер.

– Да, мы с ней очень подружились, – ответила Броссе. Хотя, мы такие разные! Мари богата и красива, а я не обладаю большим состоянием и внешность у меня ординарная. Но мы очень хорошо понимаем друг друга, хотя, Мари дама скрытная. Все свои секреты она доверяла кюре, которого убили.

– Вы вернулись из Америки вместе с мсье Шатилье?

– Да, я француженка. Я давно хотела переехать во Францию, но у меня не было денег. Мсье Шатилье мне помог.

– А что вы знаете о мсье Перье? – спросил Макс.

– Ужасный тип, – отмахнулась Броссе. – Бедняжка Мари влюбилась в него и не хочет никого слушать. Ради этого Перье она отвергла порядочного человека. Я пыталась поговорить с ней, но безуспешно. Мне не нравятся люди, похожие на Перье.

– Вам больше по вкусу люди типа мсье Маля? – спросил Робеспьер.

– Да, – кивнула Броссе, волнуясь. – Мне он очень нравиться, думаю теперь, когда они с Мари расстались... Ох, это не важно...

– Большое спасибо, вы нам очень помогли, – поблагодарил ее Робеспьер.

В дом Мари Фрессон их не пустили. На вопрос "Что случилось?", дворецкий дал краткий ответ:

– Мадмуазель Фрессон умерла.

– Умерла? – переспросил Робеспьер. – Когда?

– Этой ночью или вечером, точно сказать не могу... Увы, она была совсем одна. У нас, слуг, был выходной, и мы вернулись только сегодня утром. Она сидела в кресле, будто спала, но была уже совсем холодной...

– А вам не известно, когда ваша госпожа вернулась домой?

– Вечером, часов в пять, – ответил дворецкий. – Это соседка сказала. Она заметила красный плащ мадмуазель.

– А кто-нибудь к ней заходил?

– Соседи говорят, что никого не видели.

– Мне бы очень хотелось поговорить с ее камеристкой, попросил Робеспьер. – Ну, не знаю, – задумался дворецкий.

Макс вложил ему в руку монету.

– О, конечно, конечно, – кивнул дворецкий. – Проходите. Эй, Жанна, с тобой хотят поговорить!

"Надо будет эти расходы взыскать с Камилла, – подумала Светик. – У Макса и так денег не хватает, а тут еще жадных слуг подкупать приходится".

Их проводили в просторную гостиную. На стене висел большой портрет хозяйки дома и ее жениха. Портретист точно передал характеры своих натурщиков. Надменный взгляд, волевой подбородок, губы, сложенные в насмешливую улыбку, помогали составить предположение о личности Фрессон. Мсье Перье был слащавым молодым человеком, хорошо знакомым с делом альфонса. Мадмуазель Фрессон хозяйски опиралась на его плечо, точно на свою личную собственность.

Маленькая сухая проворная камеристка с интересом изучала собеседников. Она с радостью решилась рассказать все. Робеспьер любил вести беседу со слугами, они обычно подмечают многое и с радостью об этом рассказывают. Но их историям нужно доверять осторожно, слуги всегда склонны кое-что присочинить.

– Я нашла ее в гостиной, – сказала Жанна. – Ох, я так испугалась! Она сидела в кресле у открытого окна. Вот здесь.

Робеспьер подошел к окну, которое выходило во двор с высоким забором, обросшим плющом.

– Рядом с мадмуазель на полу лежала разбитая чашка кофе, вспомнила камеристка. – Наверное, мадмуазель стало плохо, и она выронила ее. Ох, как это печально, что никого из нас не оказалось рядом! Может, мы смогли бы ей помочь.

– Странно, – пробормотал Робеспьер. – А ваша госпожа болела чем-нибудь?

– Нет, она никогда на здоровье не жаловалась, – уверенно ответила Жанна. – Я слышала, что она могла протанцевать подряд все танцы на приеме.

– А вам не кажется странным, что она вдруг умерла? вмешалась Светик. – Ее могли убить!

Камеристка с удивлением уставилась на нее.

– Честно говоря, – сказала Жанна. – Такая мысль ко мне приходила. Разбитая чашка... открытое окно... Я помню, что закрывала его...

– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил Робеспьер.

Жанна замотала головой.

– Хотя... отец мадмуазель был очень солидным буржуа, ему даже приходилось работать при дворе... После его смерти остались какие-то важные бумаги, о существовании которых знала мадмуазель... В газетах пишут, что по Франции бродит много английских шпионов... их могли бы заинтересовать эти документы. Возможно, они решились на кражу...

– Точно! – воскликнула Светлана. – Ее убили шпионы, чтобы завладеть этими документами. Они втерлись к ней в доверие, а потом убили... Кстати, а ваша мадмуазель могла согласиться продать эти документы английским шпионам?

– Я бы не хотела наговаривать на Фрессон, – задумалась камеристка. – Но своим характером она походила на отца, который мог пойти на любой, даже на самый неблаговидный поступок, если он сулил ему большую выгоду. Увы, мадмуазель, не была обременена моральными принципами, она считала, что достаточно исповедаться священнику, чтобы даже самые страшные грехи ей простились.

Говорила Жанна с торжеством в голосе, ее блестящие умные голубые глазки скользили по лицам собеседников.

– Я уверена, что тут замешены английские шпионы, повторила она.

– А какой хозяйкой была Мари Фрессон? – спросил Робеспьер.

– Немного занудливой, – сказала Жанна. – Она была очень наблюдательна и с превосходной памятью, от нее ничего не могло укрыться. К тому же она требовала беспрекословного подчинения не только от слуг.

– А о ее дяде, мсье Шатилье, вам что-нибудь известно?

Жанна, которая вошла во вкус беседы, продолжала:

– Мой знакомый служит у него в доме. Это какой-то кошмар! Мсье Шатилье такой жадина, которого свет не видывал. Каждый грош жалеет! Мари очень любила его. Я слышала, что когда она была ребенком, дядюшка часто играл с ней. Она хорошо запомнила его... Я уже говорила, что память у моей хозяйки превосходная. Когда мадмуазель узнала, что Шатилье приезжает, она была счастлива! Я такой веселой ее давно не видела. Она бросилась к нему на шею и воскликнула: "А вы, оказывается, маленький. В детстве вы мне казались таким высоким!" Какое ребячество!

Камеристка, погрузившись в воспоминания, всхлипнула. Робеспьер понял, что женщину пора оставить в покое.

– Он тоже любит племянницу, – продолжала Жанна. – Он заходил к ней прошлым утром. Ох, как он расстроится, когда узнает, что видел ее в последний раз.

– Кто уже знает о смерти мадмуазель Фрессон?

– Только мсье Маль и мсье Перье. Мсье Шатилье и мадмуазель Броссе должны придти сегодня вечером, тогда я им все расскажу. Они были самыми близкими людьми госпожи, мне бы не хотелось сообщать им эту печальную новость в письме. Думаю, вам надо поговорить с мсье Перье...

– Он живет тут? – удивленно спросил Робеспьер.

– Да, – невозмутимо ответила Жанна. – Он прочно осел здесь. Думаю, даже после смерти мадмуазель его отсюда не выгонишь. Он в своей комнате.

– А когда он пришел?

– Недавно. Пройдемте, вам надо с ним поговорить. Если честно, он мне не нравиться. Мерзкий тип, он постоянно что-то клянчил у мадмуазель. Пользы от него не было никакой. Обычно дамы заводят кошечек и собачек, наша мадмуазель завела Перье... Только зачем, понять не могу.

Жанна отвела их к Перье, который испугано уставился на гостей. От изучающего взгляда холодный голубых глаз Робеспьера юноше стало немного не по себе.

– Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов, – сказал Робеспьер.