Текст книги "Ряд случайных чисел [СИ]"

Автор книги: Елена Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Кири, 8,5 лет,
Госпиталь св. Афедоры. 8347 год

Когда я открыл глаза, было очень светло и очень странно. Я лежал в каком-то киселе, весь, с головой. Из носа наверх уходили какие-то трубочки, рот чем-то залеплен. Я сел. Попытался. Потому что крышка. Ну, низко очень над киселем приделана. Приложился лбом, трубочка одна у меня из носа выскочила, и я понял, что сейчас я этим киселем дышать учиться буду. Вот прямо уже сейчас! Но тут крышка откинулась, и я все-таки сел. В глаза кисель набился, все расплывается, но вижу – стоит кто-то рядом, и голос женский – Ну, как ты, детка? – и со рта мне что-то – дерг! Я губами поплямкал и прогнусил – Хорошо. – Она засмеялась и говорит: «Ты трубку-то вынь из носа!» Я вынул. Она говорит:

– Давай, вылезай уже, помойся, вот тут пижамка лежит – наденешь. Я в коридоре посижу, тебя подожду. Выйдешь – отведу тебя покушать. Кушать хочешь?

Я покивал. Она тем временем очень ловко меня из этого ящика достала и в такую кабинку запихнула. Там такая ручечка, она ее повернула – и сверху вода полилась. Она говорит:

– Ты мойся, не торопись, вот тут полотенце, а у двери на табуретке пижамка и тапочки. Домоешься – позови, я воду выключу, – и дверь кабинки прикрыла снаружи. Вода теплая и пощипывает. Мыло пахнет вкусно. У нас такого не было. И я вдруг все вспомнил. До этого момента – как будто спал – а тут проснулся. И так мне страшно стало! Я тут опять – один! И кабинка – закрыта, да? Нет? Это хорошо, но, все равно страшно. Я не могу – один! И я быстро-быстро вымылся, выскочил, и даже по сторонам не смотрел, и дверь в коридор приоткрыл сразу, еще в полотенце весь, и выглянул – сидит. Хорошо. Так еще можно. Когда я знаю, что она тут сидит. Вот я ее даже в щелку вижу.

Я оделся. Она зашла, воду выключила – и мы пошли есть. Коридор белый-белый. И скамеечки белые, и двери, и ящики с землей. Из ящиков травки по стенам к потолку лезут, кое-где из них цветы торчат – красивые, я таких не видел никогда! А здесь много, все разные – можно, наверно, долго здесь ходить и рассматривать, и все время другие будут попадаться. Вдоль стен у потолка светлячки висят, да не мелкие, как у старосты, а с кулак величиной. И все это в белом блестящем полу отражается – как по лесному ручью идешь! И даже весело стало! И запах такой – веселый – не знаю, как объяснить. Как у ручья на опушке леса в жаркий день. А окна там ни одного нету. Совсем, и на лестнице тоже – только от светляков свет идет. По лестнице спустились – там такой же коридор, только короткий. Мне райя говорит:

– Тебе супу? И картошки? И котлетку? Хорошо. Посиди за столиком, я все принесу, – и мы вошли в зал. Там окна уже были – широченные, высоченные и все цветные, с картинками. Из стеклышек разноцветных, я потом узнал – называется «витраж». Столиков много круглых деревянных, у столиков креслица тоже из дерева – по четыре штуки. А пол, стены и потолок светло-зеленые, как листики первые на березах. У одного столика два мужика сидели, оба в черных пижамах таких, свободных. Как мы вошли, они оба встали, руки правые на левое плечо, и головы склонили. Моя райя им тем же ответила, меня усадила и отошла – за едой. А эти двое опять сели и разговаривают. Я их не видел – спиной сидел – и не подслушивал, мне просто делать нечего было, а он про интересное рассказывал.

– Повезло дураку, что с нами полный Зовущий оказался! Он и почувствовал, что в погребе кто-то сидит – а так сожгли бы к дроу в гору – ты ж понимаешь! Погреб вскрыли, так этот придурок перепугался и репой в нас кидается! И конкретная такая репа – в два кулака. Дэрт сунулся – тот ему репой по очкам и засветил! Очки – хорошо, целы остались, а у Дэрта бланш на полморды – уже здесь обнаружили! А там он стоит: «Ап… уп…», а даже не выматериться бедному, потому как рядом фифа эта, к которой он клинья подбивает! И далась она ему! Вот попыхтел он, и говорит: «Вот, э-э-э, досадный корнеплод!»

– Ка-ак? – счастливо взвизгнул второй мужик.

– Ага, проняло? – заржал первый. – Меня тоже согнуло! Вообще, надо на вооружение взять! Подойдешь к сморчку какому-нибудь, вы, скажешь, райн, весьма досадный корнеплод! Пока-а до него дойдет, что я его старым хреном обозвал! – оба довольно захихикали. – А Кент – это который Зовущий – тоже огреб! Там кузнец в кузне у себя окопался – и не выходит, зараза! Ребята мага с сонником вызвали – и сидят, ждут. А Кенту ждать надоело, ща, говорит, я его уболтаю. Подошел к двери – и «мур-мур-мур, сю-сю-сю». Тот даже дверь открыл уже, стоит, слушает. А Кент возьми да ляпни что-то вроде, что, мол, если способности есть, вы таким же, как я, стать можете. А на самом комбинезон защитный, маска, очки эти наши здоровенные – ну, сам понимаешь – очаровашка! Тот его взглядом окинул – «А-А-А!» В бочину Кенту ногой – хрясь! – дверью – тресь! – и заперся. А Кент у крыльца валяется, из-под маски пузыри кровавые!

– Лыс-сый дроу! – ахнул второй.

– Ну, я тебе говорю! Мы с Райсом его в охапку – и сюда. Маг сказал, ему сломанным ребром легкое проткнуло. Ну, потроха-то ему заговорили, а с ребрами он здесь еще неделю тусоваться будет!

– Вот охламон! – посочувствовал второй – Надо ему хоть книжку какую-нибудь притаранить! По шару-то здесь тоска зеленая, ничего хорошего не показывают. Я его помню, по-моему. Это такой коренастый, немолодой уже мужик, да? Помню. Он с нами ходил как-то раз. Нормальный мужик, обидно! Кузнецу-то рыло хоть начистили?

– Так он же спал, когда выковыряли! Спящему чистить, что ли?

– Зар-раза! – с чувством сказал второй. – К Кенту-то зайти бы надо!

– Завтра. Допил? Пойдем. Благословенная! – видимо, они поклонились, моя райя кивнула мне за спину. Она напротив меня сидела и пила что-то из смешной такой кружки. У нее края с боков свернуты, и, как носик у чайника, получилось. Она и пьет из этого носика. А я, пока ел и слушал, все ее разглядывал. Слева на белом халате, пальцами к плечу, наискось – золотая ладонь вышита. На ладони серп торчком на ручке стоит, в полукружье лезвия корона задвинута – это черным. И подписано снизу: «Дочь Жнеца – служу Короне!». Я тут же вспомнил ту надпись, ночную – и даже подавился. А она говорит:

– Ты чего это? Ты не торопись, там все равно очередь. Кушай спокойно. А потом пойдем тебя осматривать.

– Чего – говорю – меня осматривать? Я – как всегда! – А она:

– А ты на руки свои посмотри. И на ноги можешь поглядеть. Видишь, белые какие? Не заметил, когда мылся? У тебя все отморожено было – и руки, и ноги, и нос, и уши. Ты в грибнице целых пять дней лежал – это очень долго, детка. Даже с очень тяжелыми ранениями лежат обычно не больше четырех.

Я посмотрел – и правда, руки белые совсем, как пижама. А что это – грибница, спрашиваю. Она мне объяснила, что это тот кисель в ящике. Он все повреждения заполняет, все плохое съедает, а из себя все, что на этом месте должно быть, заново вылепляет. Я еще много чего спросить хотел – из наших остался ли хоть кто-нибудь, и как она узнала, что я крышку головой бодаю. Только она на меня вдруг глаза подняла – просто так – смотрю, а они красные! Не как у мамы больной, а как вишня спелая. Ну, и брякнул: «Райя, а Вы вампир?» И испугался. Сейчас ка-ак рассердится, ка-ак наорет! А у нее только брови задрались.

– Я Дочь Жнеца, детка! Мы все вампиры, среди Дочерей людей и эльфов не бывает! А находимся мы с тобой в Госпитале Святой Афедоры, я здесь работаю. Здесь из людей только маги – целители и пациенты, вот, как ты, или кормлецы. А что тебя так удивляет? У вас в деревне вампиры не появлялись?

– Нет, – говорю – не появлялись. И эльфы тоже, – потом смотрю – не сердится, я и спросил:

– А Вы сейчас кровь пьете?

Она засмеялась и кружку эту мне свою протягивает:

– На, – говорит, – попробуй! – Я набычился. – На! – Я взял, заглянул. Там белое что-то такое, попробовал – молоко! С медом и еще с чем-то. Только она ее быстро отобрала.

– Отдай, – говорит, – Ишь, присосался! Вон, компотик пей! И котлетку доедай! И пойдем уже.

И мы пошли уже. Почти весь коридор прошли, зашли в дверь – а там наши деревенские сидят, пятеро. Тетка Рия меня сразу тискать стала и заплакала. Кири, говорит, мальчик, ты живой! А остальные мрачные сидят, сутулятся. Вонти к матери жмется, а она все всхлипывает. Моя райя рядом на корточки присела, смотрит снизу вверх и говорит:

– Не плачьте так, райя! У Вас ребенок жив остался – радоваться надо! А все остальное как-нибудь образуется. Еще хорошо, что нас кто-то позвал! Ведь бывает – дойдет до нас слух, что где-то мор, приходят Дети – а спасать-то и некого! Только и остается, что спалить все, да барьер на пять лет поставить!

А Вонтина мать все всхлипывает:

– Ну, а куда я теперь? Кто меня сейчас даже в услужение возьмет? Ни дома, ни денег, даже одежда не наша! Родне-то мужниной мы и даром не нужны, а мои-то все там остались! – и заревела. А райя:

– А к нам в Долину! На ферму! Всегда работники нужны, всегда! Коровки, овечки, курочки есть, и дом найдется, и школа своя – ребеночек учиться будет! И тепло круглый год!

Тут дверь вторая открылась и оттуда «следующий» говорят. Дядька Винс поднялся и пошел, ни на кого не глядя. Райя моя тоже встала, Вонти по голове погладила и ушла в ту же дверь. И потом быстро так «следующий, следующий» – и остались мы вдвоем с теткой Рией. И мы вместе зашли. Вернее, я с ней зашел. Я не хотел опять один сидеть. Я не могу один сидеть. Я же не знаю, куда они все ушли. А теперь и Рия уйдет, и я один останусь. И я вместе с ней зашел. Вот. А там моя райя сидит, и еще один райн старенький. Не вампир. И он тетке Рии говорит:

– Будьте любезны, благословенная, подождите за дверью, пока мы ребенка осмотрим, – она и вышла. Он спросил, как меня зовут. Я сказал. Он бормочет: «Кири, Кири», и пальцем по книжке ведет.

– Не вижу! – говорит. Райя меня подозвала.

– Ты полностью имя помнишь? И лет тебе сколько?

Я сказал, лет восемь с половиной, зовут Рэй Кириан. Райн меня сразу нашел.

– Ага, – говорит – благословенный Рэй Кириан дэ Брод! Соизвольте снять штаны, будьте любезны! – Райя захихикала, меня к старичку подталкивает: – Иди, иди, я отвернусь!

Я подошел, штаны стянул до колен, он меня рассматривает, озабоченно так. Я тоже посмотрел. Там все такое же белое, как руки у меня. А райн:

– Вот, – говорит, – почему он так долго регенерировал! Репродуктивная система – самый сложный аппарат в организме, и еще неизвестно, насколько успешным оказался процесс! – я запомнил, потому что ничего не понял. А он все что-то пишет, пишет… Дописал, и говорит:

– А теперь, благословенный райн Кириан, будьте любезны, запомните мое лицо! Сейчас я выйду в эту дверь, – и на еще одну дверь показывает – а вы постарайтесь меня позвать, но не голосом, а молча. Я доступно излагаю? – Я покивал. Он вышел. Я позвал немножко – близко же – и ничего. Тогда я заорал. Он сразу вышел, и мне: «Спасибо, достаточно!» – поспешно так. И чего-то его шатало сильно, он сразу сел, и за голову держится. Райя даже забеспокоилась, но он уже в себя пришел, рукой замахал.

– Нет-нет, – говорит – все хорошо, не беспокойтесь! Это, несомненно, он! И очень… громкий!

Райя заулыбалась во весь рот, а там клыки такие – да-а-а! Ничего такие! Правда, у нашего Рыжка побольше были. А она:

– Ты штаны-то, – говорит – надень, что ли! – и скалится ехидно так. Я даже засмущался. Это я, значит, как дурак, со спущенными штанами стоял и орал-старался. Рубаха длинная, конечно, но… А она засмеялась, рубаху мне заправила, волосы мне взъерошила и говорит: – Ну, раз такой громкий, пойдем, кое-чему поучимся немножко. А то и до беды недалеко.

Райн Дэн Кенторин дэ Гретон, 40 лет, Зовущий

Вот, блин, я идиот! Это ж надо таким козлом быть! Побыстрей захотел, да? Во-от! Помог, да? Ну, и вот! Вот и сиди теперь дурак-дураком! И в ящик-то без толку – раны нет! И обижаться-то не на кого – сам дурак! Все дни Осознания псу под хвост! Хреновы ребра! Больно-то как! Даже замагиченные – все равно больно. А сильнее, сказали, нельзя – чем сильнее обезболить – тем дольше заживать будет. Зар-раза! Так-то, когда тихо сидишь, еще ничего, а если вот так повернуться… вот… вот так… – у-у-у! Аж глаза на лоб! Вот и сиди теперь, смотри эльфийскую мыльную оперу из жизни растений! Лысый дроу! Хоть бы нормальные каналы к видеошару подключили! А то по одному новости – а то я их не знаю! – по другому сериалы эльфийские, по третьему все о божественном – вот и выбирай! В Госпитале, видите ли, волноваться вредно! Мать Перелеска, чтоб мне девкой стать!

– Райн Кенторин? К Вам можно?

Симпатичная такая, кудрявая! Ох, люблю я их! Если бы они еще такими стервами не были! Хреновы ребра!

– Райн Кенторин, у нас тут Зовущий обнаружен, сильный. Вы можете провести с ним урок по Тени? У него впереди первая ночь в сознании после смерти родных – сами понимаете, во что это может вылиться. Он и сам пять суток в грибнице провел, состояние не ах!

– Ого! А что так круто-то?

– Очень обширное обморожение – Звал, стоя в мороз на крыльце, почти голый, в чем выскочил. Чума. Но, благодаря ему, спасли довольно много народу.

– Голодали?

– Да вроде бы нет, но он был, конечно, заражен, кроме того – психическая травма. Урок, конечно, необходим, но вы уж постарайтесь как-нибудь полегче! Ему и так досталось!

– Э-э-э, видите ли, райя, полегче просто нельзя. Это не урок тогда будет, а цирк с фокусами. Надо, чтобы напугался до полусмерти – тогда и запомнит на всю жизнь! А иначе без толку. Да и не умею я с детьми-то. Вдруг не так чего сделаю?

– Извините, райн, что я вас так затрудняю, но вы сейчас единственный Зовущий, оказавшийся не у дел, – Вот, стерва, а? Это, значит, все работают – а я тут удовольствие получаю, да? – Мы, конечно, можем послать вызов кому-то более подходящему, по вашему мнению, но это займет некоторое время – вы же сами знаете, график очень плотный, а нарушать дни Осознания и совсем некрасиво! Вряд ли вам самому понравился бы вызов во время вашего отдыха! – ну, язва! – Время на вызов, время на урок – мальчик совсем свалится! Но, конечно, если вы настолько больны, что не чувствуете себя в состоянии…

– Да нет, я не отказываюсь, просто… Вы, райя, лучше вот что – приготовьте ему зелье успокаивающее или заклинание сонное, чтобы после Тени сразу дать. Показать-то я покажу, а вот успокоить потом – это вряд ли.

Блин! Вот еще на мою голову развлекуха – козявкам Тень показывать! Всю жизнь мечтал, блин, детей учить, ну просто всю жизнь! Спал и видел! Блин!

– Кири, детка, это райн Кенторин. Он тебе сейчас даст урок по Тени. Это будет неприятно, но, к сожалению, тебе это совершенно необходимо, понимаешь?

Ой, тощий-то какой – в чем душа держится? Ни фига он не понимает, глазищами исподлобья зыркает – давай ему, такому, уроки… Как с ним разговаривать-то? Ей легко говорить – дай урок! А как? За него ведь Тень не вызовешь, он сам должен. Как-то его на это сподвигнуть надо – а как? Ну, не умею я с детьми, что ж тут сделаешь!

– Ничего, детка, потом поймешь, для того и урок будет. А я потом зайду, отведу тебя в спальню к остальным ребятам, там и из твоей деревни есть. Хорошо? Райн Кенторин, в соседнем коридоре как раз есть свободная келья рядом с кормлецом. Пойдемте, я Вас провожу. Пойдем, Кири!

Пока шли, я все на ее щиколотки под краем халата пялился. Мраморной белизны ножки! Пяточки, как яблочки! И лапками босыми – топ-топ! Холода-то от камня не чувствуют они. И тепла почти не чувствуют. Но хороши-и, дроу вам в подпол! Хоть и стервы, а хороши! Хреновы ребра! Блин!

Тень.

– Вот, посмотрите, райн, – она открыла дверь в келью. Напротив двери окно с решеткой, за окном сад. Под окном тумбочка, вдоль левой стены кровать, на кровати кто-то лежит лицом к стене. В правой стене еще одна дверь, низкий комод, кресло-каталка. – Здесь кормлец, которого можно использовать, – она прошла по коридору дальше, открыла следующую дверь – А здесь пустая келья. Здесь вокруг больше никого нет, все пустует, так что можете не беспокоиться, работайте спокойно. Кири, детка, все будет хорошо, я скоро приду. С тобой останется райн Кенторин, он очень опытный Зовущий, он тебе все объяснит. Обязательно слушайся его и делай все, как он скажет, хорошо? Обещаешь? – Кири покивал. Кент с сомнением на него посмотрел, вздохнул, поморщился, погладил бок.

– Вы идите, райя, а мы уж тут как-нибудь… Главное – зелье ему приготовьте, а то, не знаю я, как ему будет…

Райя погладила Кири по макушке, улыбнулась, ободряюще покивала ему головой и ушла, оставив дверь открытой. Кири стоял набычившись, исподлобья глядя на Кента.

– Ну, что, – Кент уселся на низкую койку, – давай разговаривать? Ты Кири? – Кири мотнул головой.

– Ты хороший мальчик? – Кири неловко пожал одним плечом.

– Ты умный мальчик? – Плечо опять передернулось, лицо затосковало, руки затеребили края рукавов.

– Ты немой, что ли? – озадачился Кент. Кири молча помотал головой, подбородок предательски задрожал, нижняя губа поехала в сторону и вниз. Кент недоуменно смотрел на него какое-то время.

– Слушай, ты че – дурак? – наконец проникновенно спросил он.

– Не-е-ет, – заревел Кири, ежась, усовывая руки в рукава и отворачивая голову. Он сразу забоялся этого райна. Его райя вампир, но совсем не страшная. А этот райн не вампир, а страшный, и, видимо, очень-очень злой. И с Кири он не хотел знакомиться, Кири слышал через щелку, он детей не любит, и Кири он не любит, и вообще гадости говорит.

– О-ох, мальчик, – Кент страдальчески скривился, тяжело встал, подошел к Кири. Неловко опустился на одно колено, притянул голову мальчика себе на плечо. – Я тебя напугал, да? – Кири мотнул головой, размазывая слезы и сопли по белому полотну пижамы. – Ну, значит, обидел? Ну, прости старого дурака! Ну, не умею я с детьми, я и райе твоей так сказал. Своих-то у меня нет, и уж не будет, видно, при моей веселой жизни. Ну, не реви. Вишь, я еще и больной, потому, видать, и кажусь таким злобным, а так-то я ничего. Ну? – он слегка отстранил мальчика, заглядывая ему в лицо, вытер ему нос своим рукавом. – Ну? Мир? Ну, и вот!

Кири кивнул, все еще держа края рукавов в кулаках, ежась и сильно натягивая рукава на локтях.

– А че…го боль…ной? – спросил он, еще всхлипывая всем тощим тельцем после перенесенной бури чувств.

– А вот, вишь, незадача – сунулся я, куда не надо, три ребра сломал. Теперь болит, зараза!

– А в я…щик?

– Так дырки-то нет – куда гриб-то полезет?

– А сде…лать?

– Ну, ты, знаешь? Себе сделай, да? – прифигел Кент. Кири опять всхлипнул, готовясь зареветь. – Да не злюсь я! Тока, добрый ты мой, давай никому дырок делать не будем, ладно? Ну, и вот. Пойдем-ка лучше сядем, я тебе кое-чего расскажу, – он, зашипев от боли, встал, отвел Кири к койке – больше сесть было не на что – устроились рядышком, как два нахохлившихся воробья. – Вот тебе сказали, что ты Зовущий. А что это значит – знаешь? А это значит, что, если ты кого позовешь – тебя так или иначе услышат. Если ты простого человека Звать будешь – он про тебя вспомнит неожиданно для самого себя и захочет тебя увидеть. А если специально обученного, такого же, как ты, то ему даже можно что-то передать, просьбу о помощи, например. Вот, как ты, наверно, закричал, да? И к вам пришли, да? Ну, и вот.

– Пришли. Только мама уже… И папа… – он уже опять ревел. – Только тетка Рия оста-а-а…

Кент прижал его к себе, болезненно поморщился, но отстраняться не стал. Гладил по голове, потом к макушке щекой прижался, стал немножко укачивать.

– Ма-альчик! Тут такое, блин, дело. Вот, ты маму любил…

– А-а-а…

– Ну, и вот. Ты сегодня спать пойдешь, маму вспомнишь. Затоскуешь, ведь, а?

– А-а-а!

– И станешь маму Звать. Но мамы-то уже нет больше, понимаешь? И придет к тебе Тень, – интонация Кента оборвала рев.

– Кх-хакая … Тень? – Кири замер от предчувствия жути.

– Мамина.

– И … и что?

– А вот. Она делать будет все-все, что ты ей скажешь. Тока, вишь ты, на свой лад. Она, вишь ты, уже не человек. И не вампир даже, ей закон не писан, не понимает она, что хорошо, что плохо. Одно слово – Тень. Вот, к примеру, денег ты захочешь, скажешь Тени, вдруг к тебе в дверь стучат. Открываешь – а там твой сосед тебе свои деньги протягивает – сам, своими руками. Тока это он не сам такой добрый – это в него Тень вошла и им управляет. А когда она из него выйдет, станет твой сосед слюнявым идиотом, потому как съест его Тень-то. Понимаешь? И это уже не лечится никак. Такой, после Тени, он уже только в кормлецы годится. Понял? Ну, и вот.

– Но… Это ж мама! Она ж хорошая! Мама ж так не будет делать!

– А вот и позови ее! Вот, я сейчас отсюда выйду – и позови! А как совсем плохо станет – кричи «Ке-ент!», хочешь голосом, хочешь молча – я услышу. Ты литанию Жнеца знаешь? Не собьешься? Эт хорошо, вот, булавку возьми. Не застегивай, потом не расстегнешь, так держи, пригодится! Понял? Ну, и вот. Все, я пошел! – отдав Кири булавку, Кент стал медленно отступать к двери. Кири остался сидеть на койке, постепенно впадая в панику.

– Кент!

– Маму позови, маму! – несмотря на сломанные ребра, Кент резвым зайчиком метнулся по коридору – подальше, подальше, и за угол, и на лестницу, вот, теперь можно отдышаться. Кири остался один. Опять один! Почему от него все уходят! Это так обидно! Это так страшно! Он тихо заплакал, и сам не заметил, как начал Звать.

В воздухе посреди комнаты заблестела яркая точка, вокруг нее разрастался темный ореол. Точка распухала, как будто вытягивая свет из окружающего пространства, в комнате сгущалась тень. Кири заметил происходящее не сразу, а когда все-таки заметил – перепугался до немоты. Не только убежать – даже пошевелиться ему было страшно, даже всхлипнуть. В комнате стало почти темно, посредине маячила светлая полупрозрачная фигура.

– Я пришла. Чего ты хочешь? – голос звучал не в ушах, а прямо в голове. Кири передернуло – столько в нем было ледяного равнодушия. Он ощущался внутри, как холодные осклизлые пальцы, касающиеся сознания.

– М-м-м… Мамочка! – сумел выдавить Кири.

– Я поняла. – Тень поплыла к стене, ушла в нее, исчезла. Кири сидел, как мышь под метлой, боясь перевести дух. В соседней комнате послышались неуверенные шаркающие шаги, прозвучали в коридоре, на пороге появилась девушка в длинной ночной рубашке, босая. Русые волосы заплетены в растрепанную косу. По лицу блуждала бессмысленная улыбка, глаза смотрели куда-то вдаль. Шаркающей походкой она подходила к кровати, на которой, сжавшись, сидел Кири. Вокруг девушки был теневой ореол. Все так же улыбаясь, она села рядом с Кири, подняла руку и как-то механически, очень аккуратно погладила его по голове. Потом так же аккуратно обняла его, прижала к груди, подержала, отпустила. Погладила. Прижала. Отпустила. Погладила. Вроде бы ничего страшного она не делала, но это было настолько не по-человечески, что у Кири даже зубы постукивали от страха, а тело колотила крупная дрожь.

– М-м-а… – сумел он выдавить.

– Ты просил обнять и погладить, – опять ледяные пальцы в голове.

– Булавка! – яростное шипение от двери. – Кольни себя, все равно куда! – Кири ткнул, ничего не соображая. Получилось в ногу. Боль, обыкновенная, вполне понятная, слегка привела его в чувство. Кент, это Кент!

– Скажи ей: благодарю тебя, тень моей матери, отведи это тело обратно. – Кири трясущимися губами пробормотал что-то отдаленно похожее, как ни странно, этого хватило. Девушка поднялась и шаркающими шагами, неспешно, отправилась к двери. Как только она вышла, в комнату проскочил Кент.

– Палец коли быстро! Рисуй круг на лбу! Палочку на переносицу! Как войдет – читай литанию, я за дверью, подскажу, если что. Потом поклонись и скажи: благодарю тебя, тень моей матери, и отпускаю именем Жнеца. – Сквозь стену начал сочиться сумрак. – Ты все понял? Не трясись! – Кент метнулся в коридор и встал так, чтобы Кири его видел.

– Чего еще ты хочешь? – склизкий холод, омерзительный, мертвящий. Кири внезапно вспомнил ЗАПАХ, и его чуть не стошнило. Еле поборов тошноту, он пробормотал литанию, поклонился, встав на дрожащие ноги – и с ужасом понял, что не помнит! Не помнит, что нужно говорить! Скосил глаза на дверь. Кент тут же довольно громко зашептал, преувеличенно артикулируя. Тень не обращала на него никакого внимания. Похоже, он мог бы и не прятаться, хотя – кто знает…

– …именем Жнеца – договорил Кири. Тень стала бледнеть, в комнате светлело, исчезла совсем. Зашел Кент. Сел рядом. Притянул мальчика себе подмышку.

– Живой? – Кири колотило так, что было непонятно – кивнул он или просто сильно дернулся. – Ты че, не слышал, как я тебе орал? – Кири опять дернулся. – Я так и понял. Вообще не слышал? Надо райе сказать обязательно, что ты неполный. Да все уже, не трясись, все кончилось. Ты мне скажи, ты с Тенью все понял?

– Н-нет.

– Оп-па! Че не ясно-то?

– Вот… райя эта, которая была… ее… Тень съела?

– Дык, не знаю. Не, если и съела, то не сейчас, – понял суть вопроса Кент. – Она такая уже была, не-не, ты не думай, это не ты сделал! Нас с тобой райя специально сюда привела, что здесь нету никого! Но это тебе повезло, что девушка, конечно. Тень – она не разбирает. Мог быть кто угодно. Если бы я был ближе, чем я был – был бы я. Чего-то я такого интересного наговорил… но ты понял, да? – Кири кивнул. Кент посмотрел на него с уважением. – Здорово. А я нет. Ну, в общем, запомни: никогда не зови мертвых. А если уж нечаянно позвал – сразу кружок с палочкой кровью на лбу – это, типа, серпы, понял, да? – литанию и «благодарю и отпускаю именем Жнеца», иначе ни за что не отвяжется. Так и будет следом ходить и спрашивать, чего ты хочешь. А если она не в теле – она твоей энергией питается. Жизненной силой твоей. А еще может сделать такое, о чем ты и не просил, и не попросил бы никогда. Знаешь, бывает – подумал, и сам же испугался, настолько мысль-то нехорошая. А она сделает, потому как – желание-то было? Было. Ну, и вот. И ведь ни фига ты ей не объяснишь, что это нехорошо, потому как – Тень. Понял? Ну, и вот.

– Нет.

– Слушай, ну, я не знаю уже, как объяснять!

– Я – не! Я не то не понял! А вот – кормлец – это как? И как это вызвать – нечаянно?

– Ага. Нечаянно – это просто. Это ты думаешь, что он – кто-то – живой, и Зовешь. А он уже помер, а ты не знал, и позвал. Вот и получается – нечаянно. Понял? Ну, и вот. А кормлец – это больной на всю голову. Бывает, рождаются такие. Их маги лечат. Иногда вылечивают, тогда нормальный человек получается. А если не вылечивают – сюда отдают, в кормлецы. А иногда и взрослые люди становятся такими – от потрясений жизненных или после Тени. Вот таких Дочери сюда всех собирают, заботятся о них, кормят, моют и по-всякому. А взамен на них вампиры кормятся. Потому – кормлецы, корм, короче, вампирский. – Кири возмущенно дернулся:

– Мне райя кружку давала – там молоко было, а не кровь вовсе!

– Дык, правильно! Из кружки молоко, из кормлеца кровь. Тока молоко они каждый день пьют, а кровь раз в неделю. И попробуй, не дай! Они звереют, знаешь как? У-у-у! А если слишком часто, или помногу – спиваются. И надо все больше, все чаще, и получается упырь – вампирий кровяной пьяница. Понял? Ну, и вот.

– Как в сказке? – Кири сидел, прижавшись к теплому боку этого большого, оказавшегося вовсе нестрашным, райна, смотрел сухими глазами в никуда, руки теребили края рукавов.

– Ха! Сказка! Тут уж какие сказки – я с одной жил два года! Даже кормил пару раз – тока тс-с-с! Это секрет! Не говори никому!

– Не скажу. – Кири болтал ногой – так легче думалось. Он пытался осмыслить хоть что-то из того, что узнал. Это было трудно. Мир слишком быстро стал слишком большим и слишком сложным.

Райя Миералена листала Чумной журнал. Мелькали названия, она пролистывала, не читая: то, что ей нужно – где-то в конце. Пять выживших, ни одного, десять, ни одного, двое, двадцать пять! Вот! Деревня Брод, спасено 25 человек, ага. Она нашла нужную графу, стала писать аккуратным убористым почерком.

«Рэй Кириан дэ Брод, 8,5 лет, Зовущий. Тяжелая психическая травма, основной симптом – страх перед одиночеством в любой форме. Не Слышит, поэтому лечение затруднено. Не исключен вариант истерической автоблокировки способности Слышать. Рекомендовано проживание в Парке Зверей или как можно более частое посещение. Не пригоден для усыновления бездетной семьей. Проживание в изолированном (персональном) помещении (комнате) категорически противопоказано под угрозой непроизвольного вызова Тени. Урок по Тени проведен, исполнитель Дэн Кенторин дэ Гретон, полный Зовущий Короны.»

– Райя, Вы не знаете, парнишку того, Кири, куда отправили? Да? А! Ну, да. Ага. Съезжу, навещу, что ли. Как он там… Ну, и вот.