Текст книги "Ряд случайных чисел [СИ]"

Автор книги: Елена Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

– Ну, почему же! Присядьте здесь, расскажите! И почему у вас такое… необычное лицо?

– Необычное? – удивился бесхитростный Кири. – Скорее уродливое. Это обморожение, я в ящике с ним лежал.

– В ящике? Как интересно! Расскажете?

– Только, если надоест – скажите сразу, ладно? Деревня, в которой я родился, стояла у брода через речку Ирию…

Кири рассказывал долго, пару раз прерывался – приносил из сторожки яблоки, Тора с удовольствием их грызла.

– С тех пор я здесь так и живу. Со Зверями нельзя почувствовать себя одиноким, они все время со мной – хоть один. Райн Кенторин иногда проведывает, а скоро, наверно, и совсем сюда переедет. Здесь общежитие есть для состарившихся Зовущих, таких, кто не сумел создать семью. Я тоже там живу, и здесь, скорей всего, и останусь. Для рейдов я не гожусь из-за шрамов – слишком приметное лицо. А хорошего Слышащего из меня так и не получилось. Но я и не расстраиваюсь – здесь очень хорошо жить.

– Как интересно! – прошептала девушка. Она слушала Кириана очень внимательно, с охами и ахами, Кири был польщен, как рассказчик. – Вы так здорово рассказываете! Я как будто там побывала! А мне и рассказать нечего – я нигде не была, даже в школу не ходила – меня дома уча… учили.

– Тора? – По дорожке подходили Мастер Дорбин и вампир.

– Позвольте вам представить: мой подмастерье Рэй Кириан дэ Брод, очень ответственный молодой человек! – Мастер явно составлял Кири какую-то протекцию, только Кири не понимал – какую и зачем.

– Очень приятно, – кивнул вампир.

– Кири, это райн Эдиль Гран ле Скайн! – многозначительно представил своего спутника Мастер.

– Райн, – поклонился Кири. Чего от него хочет Мастер?

– Тора, нам пора. Подготовьте документы, Мастер, я еще зайду, – гости ушли в портал. Девушку так и не представили официально – это наводило на размышления… Кири все еще пребывал в задумчивости, когда Мастер пихнул его в бок.

– Ты понял, кто это был, понял?

– Не-ет…

– Это ж Старейшина! Это ж попечитель наш! Ты что! Вот он и еще двое всем здесь и заправляют! Сейчас вот в общаге ремонт делать будут, в правом крыле, и домики строят – это тоже они! Для супружеских пар Зовущих, понял? Ты бы у него на глазах-то покрутился, жениться будешь – пригодится! Ага!

– Да ну, куда мне жениться! Вы, Мастер, скажете тоже! Да кто за меня пойдет – я ж урод! Вон, рожа-то какая!

– Ой, оставь, парень, глупости говоришь! Замуж не за рожу ходят! Я тоже не красавец – а уже два раза женат. Первая-то моя, упокой ее Жнец в снопе своем, красавица была – а стерва еще большая! Я уж разводиться думал – тут ее Жнец и прибрал! А со второй уж 20 лет живу и только радуюсь. Хоть и мышка серая, а своя, родная! Так что ерунду-то не пори – не пойдут за него! Парень видный, должность хорошая, денежная, домик свой дадут – чего ж больше-то?

Кири задумчиво покачал головой.

Шли дни, Тора больше не появлялась, но забыть ее Кири не мог. И неким неуловимым образом речи Мастера Дорбина навели его на очень интересную мысль. А если он женится на Торе – ее все равно сделают кормлецом? Или нет? Конечно, основной вопрос – а согласится ли она пойти за него… Эх! Звери изгалялись над влюбленным, как могли, никогда Кири не думал, что они такие похабники. «Да вам просто завидно!», отбивался Кири. «Естественно!», очень удивились Звери, «Ты глупый человечек, ты даже не понимаешь, насколько драгоценно то, что ты сейчас переживаешь! У 10 из нас этого давным-давно нет, остальные даже не знают, что это такое – конечно, нам завидно!» И всего один нашелся из 60, который положил конец вакханалии диких советов и идиотских предложений, сыпавшихся в многострадальную Кирианову голову. «Что ты тычешься, как слепой щенок? Сходи к этому не-мертвому и все выясни! А если слабо – забудь сразу и навсегда, тебе эта крошка не по зубам будет, если ты просто сходить поговорить – и то стремаешься!», и передал образ Кириана, пытающегося укусить огромное яблоко. Зубы скрипели по кожуре и вываливались.

Два дня Кири набирался духу, на третий наконец решился. И вправду, сколько можно ходить, как сомнамбула! Портал привел его на двор симпатичного трехэтажного особняка из серого камня, окруженного садом. Он ожидал чего-то другого – высоких шпилей, стрельчатых узких окон, атмосферы печали… Фига с два! Вместо шпилей над крышей торчали три дымовых трубы, окна широкие, полукруглые, разноцветные занавески надувались, как паруса и вились, как флаги. Где-то внутри дома бренчал клавир, женский голос немилосердно взвыл «Жесто-окий, ты ушо-ул! Навек меня… пр-роки-инул!», хохот на три голоса, хладнокровный комментарий «А были варианты?», опять счастливый ржач. Из-за дома доносился детский визг и вопли:

– А ты убит! Так нечестно, я тебя застрелил! Вон у тебя ляпа от стрелы моей на жопе! Дир, скажи ему!

– Ну и что, что в жопу ранетый, я ж стрелить-то могу еще!

– Не можешь, у тебя этот… дохлый… не, еще больной… больной кошок у тебя, во!

– Че-е? Сам ты кошок! Я те дам – кошок! Я те щас в глаз как врежу!

– А-а-а!

Кири вдруг понял, что вся заготовленная им речь никуда не годится. Непохоже, чтобы хозяин ТАКОГО дома был «о-очень строгим» и стал бы кого-нибудь «уж-жа-асно наказывать». Или он не туда попал? С другой стороны, местные дети хоть и понаслышке, но знают, что есть такая вещь, как болевой шок. Дык – и-и?

Он поднялся по лестнице к полуоткрытой двери, заглянул внутрь. В холле было пусто, голоса доносились откуда-то сверху. Он в нерешительности стоял внизу – неудобно же лезть в чужой дом без разрешения – когда на площадке второго этажа кто-то появился.

– Здравствуйте, благословенный! – громко сказал Кири. – Могу я увидеться с райном Эдилем Граном?

– С Граном? – удивился некто. – Наверно, да. Поднимайтесь, я вас провожу.

Кири перевел дух. Нет, он правильно попал. Но… Тогда ничего не понятно! Незнакомый райн – юноша лет двадцати, провел Кири по коридору в самый конец, пропустил его в небольшую комнату с единственным письменным столом и двумя стульями, и постучал в следующую дверь.

– Гран! К тебе можно? Тут по твою душу … – он вопросительно оглянулся на Кири. Тот поспешно представился. Дверь открылась, на пороге стоял тот самый вампир.

– Райн Кириан? – удивился он. – Заходите! Что-то случилось? – и юноше – Посиди тут, ладно? Мало ли что!

Кабинет – если это был кабинет – оказался угловой комнатой с тремя окнами. Письменный стол из огромного березового капа явно был выращен на заказ. Кресло с высокой спинкой за столом, такое же кресло перед столом, по двум стенам застекленные книжные полки до потолка. Очень много света и ветра, и пестрые занавески на окнах, и белый диван с ворохом разноцветных подушек, и огромный видеошар, и еще более огромный аквариум с яркими юркими рыбками, и светло-желтый пушистый ковер на весь пол. Кири потерялся. Здесь было ЧИСТО. Его опять посетило то ощущение нереальной чистоты, как тогда, в Парке Зверей, когда он смотрел на Тору. Как же он пойдет по этому чуду в своих совершенно хамских башмаках? Он же натопчет так, что потом вовек не отмыть будет! Гран понял его ступор – видимо, Кири был не первым с такой проблемой.

– Проходите-проходите! Здесь заклинание чистоты, не беспокойтесь! Сюда можно вывалить бочонок соуса, разбавить парой бутылок вина – и ничего не будет через три минуты! Присаживайтесь! Я вас слушаю, благословенный. Вина? Компоту? Нет? А зря! Итак?

Кири еще на подходе к дому махнул рукой на свою заготовленную речь и умно составленные вопросы. Неуместно! Совершенно! Здесь, в этом доме – в таком доме – просто глупо. И, кажется, он уже догадывается, кто попытался сделать из него дурака.

– Райн Гран, вы были у нас в Парке с девушкой – Торой.

– Что она опять натворила? – сразу забеспокоился Гран.

– Нет, пока ничего, – улыбнулся Кири. – Только попыталась. Не сочтите меня совсем наглым, но для меня это ключевой вопрос: вы действительно специально растили ее, чтобы сделать кормлецом?

– Ч-что? – поперхнулся вампир. И Кири рассказал все. Все, что говорила Тора, все свои метания и терзания, шуточки Зверей, свою прочувствованную заготовленную речь и хитрые вопросы. К концу рассказа Гран ржал, как лошадь.

– Паршивка! – растроганно всхлипнул он, вытирая слезы. – Минутку! – он высунулся из комнаты. – Приведи мне Тору, душечка! В любом виде! Или принеси! Да хоть вверх ногами! – в ответ на какой-то вопрос юноши. – Ох! Воспитание – трудное дело! – вздохнул он, опять садясь в кресло. – Вы мне подыграете? Поверните, пожалуйста, свое кресло так, чтобы было не видно, кто сидит! Вы, наверно, уже сами поняли большую часть, остальное сейчас сами услышите, не буду лишать вас этого удовольствия!

– Отпусти! Отвянь от меня, уродец тряпочный! Не смей! Пусти, хавка тухлая! Щас тресну так, что папа потом синяком подавится!

По мере приближения этих воплей души с лицом Грана происходили невероятные метаморфозы. Пытаясь спрятать душивший его гомерический хохот и придать лицу серьезное выражение, подобающее процессу воспитания юной девицы, он совершал странные движения челюстью, таращил глаза, надувал и втягивал щеки… Наконец, он оперся локтями в стол, спрятал низ лица в замке ладоней, задрал брови и потупил глаза. Правда, периодически, при особо удачных пассажах ведомой на расправу Торы, он всхрюкивал и передергивался, но пока справлялся. Дверь с треском распахнулась.

– Аниктора дэ Гранвилль! – пропыхтел юноша, судя по звуку, попросту свалив свою ношу на пол. Кири сидел к двери спиной и не мог, к своему сожалению, видеть это чарующее зрелище. Гран хрюкнул и отчаянно зажмурился.

– У-у, зараза! Ы-ых! – послышался пинок по двери, она захлопнулась.

– Тора!

– Ну, па-ап! А чего он! Я ж сказала – доиграем и приду! Я как раз Винка и Дира в плен взяла, а твой пришел…

– Тора!

– Па-ап! Это не я ведро над дверью прицепила, ну, правда не я! И не скажу, кто, вот, я не ябеда! Я Диру так и… Ой! Ну вот, опять!

Кири понял, что Гран вот-вот не выдержит, и встал с кресла. Честно говоря, он чуть не вскочил, услышав первое «Па-ап», но Гран сделал страшные глаза. Но теперь, наверно, уже было пора. Зрелище ему открылось божественное. Одна коса уцелела и торчала, изогнувшись, как змея, другая расплелась наполовину и уныло свисала тремя сосульками. Черная туника продрана на пузе и на боку, короткие штаны изгвазданы непонятно чем, на колене свежая ссадина. На лбу наливается синяк, руки и лицо в черных и зеленых разводах, приобретаемых, как известно каждому бывалому пацану, в честном поединке на лужайке. Увидев Кири, божественное зрелище, мечта его грез, ойкнуло и замолчало, утратив весь боевой запал. А влюбленный еле сдержался, чтобы не заржать самым непристойным образом. Удалось. Но ребра! Но челюсти! Жнец Великий, за что караешь?

– Тора, скажи пожалуйста, ты сможешь сейчас при мне повторить все, что ты наговорила райну Кириану? – Гран упорно смотрел в столешницу и говорил сдавленным чужим голосом. Кири знал, из-за чего, а девушка – девочка? девчонка! – напугалась и запаниковала. Она бросила исподлобья быстрый косой взгляд на Кири, засопела и помотала головой, переминаясь с ноги на ногу и безуспешно пытаясь стянуть вместе края дырки на пузе.

– Видимо, прошлое наказание тебя ничему не научило. Это печально. Может, ты что-нибудь поймешь на этот раз. Я на месяц лишаю тебя прогулок и на два – сладкого. Ступай, через пару часов ты сдашь мне отчет на двух листах, в котором подробно опишешь свое недостойное поведение и проанализируешь, к каким последствиям оно могло привести. И вымойся. Иди.

Уже на середине речи Грана у Торы задрожали губы, теперь же она с ревом выбежала из кабинета, грохнув многострадальной дверью. Гран рухнул грудью на стол, плечи мелко тряслись от хохота, который ему так долго пришлось сдерживать. Кири стоял в полном обалдении. Он, было напрягся, услышав о наказании, но… Прогулки? Сладкое?

– Простите, райн Кириан, – наконец немного успокоился Гран, – но я не могу к ней адекватно относиться. Она… живая, понимаете?

– Папа? – Кири внимательно посмотрел на вампира.

– Да, я ее удочерил. И, кажется, был неправ. Воспитатель из меня никакой! – вампир сокрушенно вздохнул. – Я совершенно не могу на нее сердиться, мне такие усилия приходится прикладывать, чтобы хотя бы сделать вид, что я недоволен! Пока она была маленькая, было проще, а сейчас у нее такой возраст – фантазия бьет ключом, и не всегда ее шутки безобидны. Прошлый раз она подсунула молочного щенка кормящей кошке, чтобы посмотреть, научится ли он мяукать! Эльфийской кошке. Она с вас ростом. Фэрри существо миролюбивое, она бы его выкормила, но мама щеночка пошла искать свое дитя, – Гран безнадежно махнул рукой. – Водой разливали, четверо наших в ящик загремели – у кого что! Мне казалось, она хоть что-то поняла после этого случая – и вот, пожалуйста! Вы очень расстроены?

– Помилуйте, да чем же? – удивился Кири. – Наоборот, даже как-то жалко ее! Ну, насочиняла…

– К сожалению, вы неправы, – вздохнул Гран. – Что вы почувствовали, когда она сказала вам, что ее растят, чтобы сделать кормлецом? Возмущение. Вы меня в злодеи записали. Вот вам и межрасовый конфликт. Это просто повезло, что вы – это вы, который просто пришел и спросил. А если не приходить с вопросами, а копить в себе, да обвешать домыслами, да рассказать еще кому-нибудь, какие вампиры сволочи – вы представляете, к чему можно придти? – Кири задумался. Шалость перестала казаться безобидной. – И это только одна сторона! А вторая – наши законы. Если кто-то из нас сделает такое – ему просто сотрут личность, не взирая на то, кто он – Старейшина, не Старейшина – сотрут, и все. Еще хорошо, если поймут, что она ребенок и говорит глупости – а если нет? Беда мне с ней, и что делать – ума не приложу!

– Райн Гран, – начал Кири.

– Слушай, давай уже на «ты» и без этих «райнов»! И давай, наконец, выпьем! Ты, надеюсь, уже совершеннолетний? Никто не придет мне морду бить, за то, что я детей спаиваю?

– Нет, – засмеялся Кири. Из стола появилась бутылка, из полки два бокала и копченое мясо.

– Это тебе, я не употребляю. Вот ножик, режь сам. Ну, за знакомство! – и, налив во второй раз и откинувшись в кресле, – Так что ты хотел спросить? Извини, я тебя перебил, но после таких потрясений очень выпить хочется.

– Э-э-э, да. Вы… Ты. Ты сказал – ребенок. Но на вид она уже… ну…

– Ей 65 лет.

– Полукровка, – прозрел Кири.

– Хуже. Там где-то три четверти, – Кири охнул. Этот закон знал даже он. Чисто случайно натолкнулся в книжке на упоминание о том, что, если полукровка вступает в брак не с человеком – один из партнеров должен подвергнуться добровольной стерилизации. Можно и обратимой, но, по крайней мере, на время брака. Поразившись жестокости такой установки, полез в кодекс. Эльфы играли по-честному: к каждому закону прилагалось обоснование на двух и больше листах. Именно из-за приложения обоснований тоненькая тетрадочка свода законов и превращалась в три толстенных тома. Кири упрямо осилил три страницы слегка популяризированных выкладок, для чего понадобилось лазать и в другие справочники, по биологии и психологии. К концу своего исследования он вынужден был признать: эльфы правы. Если часть эльфийской крови превышала половину, аберрации развития психики ребенка становились непредсказуемыми. Часто страдала и внешность: странная форма ушей – уродливая полуразвернутая ракушка, или все тело – хрупкие эльфийские ножки венчались мощным человеческим торсом, или наоборот. Закон оказался вполне справедливым – кто же по собственной воле будет плодить уродцев? А вот нашелся-таки негодяй! Девочке еще повезло: внешность не пострадала! Или это Кири повезло? Кири сокрушенно и неверяще покачал головой. Какой же надо быть скотиной, чтобы так поступить? Гран кивнул. – Я пытался найти мерзавца, который это сделал. Есть заклинание поиска родителей по крови. Не нашел. Я ее и в школу не отдаю из-за этого, тут она тебе правду сказала. Совершенно нельзя предсказать, как пойдет развитие. Видишь, что уже получилось: вполне взрослое тело и разум подростка лет тринадцати. Причем и ум развит неравномерно. В чем-то она вполне взрослая, а в некоторых вопросах – совсем дитя. Нет, я не раскаиваюсь в том, что взял ее, я счастлив, что она есть – но с ней очень трудно.

– А как… – начал Кири и замолчал, не чувствуя себя вправе задавать такие вопросы. Но Гран, видимо, сам хотел выговориться.

– Как все получилось? По-дурацки. Такие вещи только так и получаются. Был я на побережье, рыбки морской захотелось дураку. В каком-то грязном кабаке – а там только такие и есть – сидел, ждал лодку с уловом. Смотрю – на полу сидит в углу что-то. А потом она пошевелилась, на нее свет из окна упал – я чуть не заорал в голос, настолько она была похожа на мою жену! Я сначала даже подумал, что это она и есть, только потом опомнился! Милль давно уже такой же живой труп, как и я, что бы ей там делать, да еще в таком виде! Но даже вот такая – грязная, в отрепьях – она была прекрасна. Я не смог ее там оставить. Трактирщик сказал, что появилась она с неделю тому назад, сумасшедшая, но никому не мешает, ест, что дадут, слово говорит только одно: никто. На любой вопрос. Детей Жнеца он вызвал, печати не пожалел, так она, стерва, как почувствовала – слиняла и заныкалась, и вылезла, только когда все ушли с матюгами. Цитата. Я к ней подошел, руку протянул, она за нее взялась – и мы ушли. Привел я ее сюда, вымыл, одел. Абсолютно безучастное существо. Прекрасное и безучастное. Попытался найти родственников – вроде, нашел эльфа, отца. Но он ни сном ни духом, и матери нет. Просто нет, в природе не существует! Такое впечатление было, что она из воздуха соткалась, даже могилы ее матери не нашел – а я умею, не веришь? А тут еще обнаружил, что она беременна – месяца три примерно, мы это чувствуем после 12 недель. Кто, говорю, это с тобой сделал? Это был единственный случай, когда она проявила эмоции! Ты бы видел, как она от меня шарахнулась! Никто, кричит, никто! Пригласил я мага, он посмотрел, сказал – очень интересный случай. И все. Вот так. – Гран посмотрел на просвет пустую бутылку и достал следующую. – В кормлецы она тоже не годилась – слишком беспокойная, да еще и беременная, им таких не надо. Так она у меня и осталась. Вот она, смотри, – он обошел диван, потянул за шнур, шторка в простенке отъехала вбок. В простой раме на фоне цветущего куста была нарисована сидящая на скамье хрупкая светловолосая женщина со слабой улыбкой на тонком, казалось – полупрозрачном лице. Глаза прикрыты пушистыми ресницами, в руках радужный мячик. Кири восхищенно охнул. – Она проводила в саду весь день, и спала бы там, наверно, если бы разрешили. Во всяком случае, уходила неохотно, каждый раз приходилось подолгу уговаривать. А после родов она умерла через день – тихо-тихо, не сразу и заметили. Как будто только ребенок ее здесь и держал. Я назвал девочку Аниктора, удочерил – вот и все. И, знаешь, – улыбнулся Гран – я очень счастлив! У нас с Милль не было детей – я стал вампиром прежде, чем мы успели их завести, она очень переживала из-за этого, пока сама не стала одной из нас. Тогда я ее не понимал, а с Торой я понял, каким черствым я был дураком. Это очень трудно – но очень здорово! Нет-нет, – встретил он задумчивый взгляд Кириана, – не приписывай мне человеческих эмоций! Ни в коем случае! Я НЕ человек! Я уже вижу, у тебя в голове крутится всякая чушь о милосердии и благородстве – поверь мне, как бы мои поступки ни выглядели, это ко мне не относится! Я просто люблю окружать себя красивыми вещами и забавными существами, благо могу себе это позволить! Ты, надеюсь, понимаешь, что ради какой-нибудь уродины я бы и пальцем не пошевелил? Ну, да, сентиментальность – еще может быть – но это и все. Память, просто память. Если бы она не была так похожа на Милль – ничего бы не было, я бы и близко не подошел. Так что не обольщайся насчет моих побуждений. Я циничная старая сволочь и прагматик до мозга костей. Вампир, одним словом. Потому мне и с Торой так тяжело: большая вероятность, что она усвоит мои взгляды, а это не вариант, она-то живая! Приходится все время себя контролировать, иногда это очень утомляет.

Они помолчали, глядя на портрет. Кири усиленно соображал.

– Гран, знаешь что, – сказал он наконец – Я в Парке все время, я там живу. Ты не хочешь прислать ее к нам? Только не гулять, а работать?

– Ты думаешь, что сможешь за ней уследить? – начал Гран.

– Не я, – перебил его Кириан. – Звери. Я могу их попросить – она шагу не ступит без их ведома. И интересно ей будет – все-таки занятие серьезное, не глупости какие-то. Кормить, чистить, гривы расчесывать – их 60 штук, не до шалостей будет. А потом и покататься можно.

– А ты хитрый! – прищурился Гран.

– Я тебе честно сказал сразу: она мне нравится, – Кириан покраснел, но взгляда не отвел. – И вот еще что. Если она в три четверти, надо проверить – может, она их слышать будет? Тогда ее оттуда вообще не вытащишь – это очень здорово, я по себе знаю. И ты мне так и не ответил насчет отдать ее за меня замуж.

– Ну, ты наха-ал! – восхищенно заржал Гран. – Но в чем-то ты прав. Давай так: я ее уже наказал, перерешать не буду. А через месяц зайду – и обговорим. Пойдет? А насчет «замуж» – тебе все равно лет десять ждать придется. Не надоест?

– Не надоест, – твердо сказал Кири.

И не надоело. И ждать пришлось не десять, а всего пять лет – в Парке Тора очень быстро стала изменяться, как будто это было именно то, чего ей не хватало. И старшему сыну, Кири Гранду уже 14, и дочке Эйкирианне 10, а младшая, пятилетняя Кирианора, вылитая мама и характером и лицом, вертит дедом, как хочет – а тот и рад. «Циничная старая сволочь», как он сам себя называл, готов был возиться с внуками сутки напролет и баловал их невообразимо. Нахулиганив, дети дружно сбегали к деду и пережидали шторм гнева Торы у него под крылом. Дед всегда был на их стороне, что бы они ни натворили. И домик у них есть – только не в Парке, а в Гранвилле, в двух шагах от дедушкиного особняка. Кириан улыбнулся, хлопнул ладонью по скамейке, встал, потянулся и ушел в сторожку. Завтра у него день Осознания, и он знает, где его проведет! Скучно точно не будет! Не было бы слишком весело!

Квали тем временем пребывал в растерянности. Вроде, все было хорошо, Птахх, как будто, была всем довольна, но, вернувшись в Дворцовый сад, она вдруг расстроилась. Нет, она ничего не говорила – но Квали видел, что ей совсем плохо, и чем дальше – тем хуже. Он болтал какую-то чепуху, показывал ей тропические диковины – она старательно улыбалась, но думала явно о чем-то другом, и очень неприятном. Наконец он не выдержал.

– Птахх, ты извини, пожалуйста, видимо, я тебя чем-то обидел…

– Ой, нет, ну что ты! Это я должна извиняться! Ты подарил мне замечательный день, а я так безобразно себя веду! Но, понимаешь, я как подумаю, что вот сейчас уже надо возвращаться… – она чуть не плакала, нервно теребя кружева на манжетах.

– Это настолько плохо? – Квали очень постарался, чтобы вопрос прозвучал мягко и сочувственно.

– Плохо? – горько усмехнулась она. – Как для кого. Мою старшую сестру все устраивало, и устраивает, и будет устраивать. Она поработала платяной вешалкой на балах, вышла замуж, за кого сказали и родила наследника. И даже свет разделила – повезло! Она часто заезжает в гости, они с маменькой часа четыре перемывают кости своим знакомым и обсуждают тряпки. И я ей завидую, просто дико завидую этой тупой дуре! Потому что я от такой программы повешусь или сойду с ума!

– Оу! – Квали не знал что сказать. Действительно, как-то невесело.

– Тебе никогда не приходилось чувствовать себя вещью? – несчастное кружево манжета под пальцами Птахх понемногу превращалось в бахрому. – Причем не такой, чтобы пользоваться – а безделушкой! Раритетом! Пусть уродливая, пусть бесполезная – но жутко дорогая, и поэтому надо беречь: поставить на камин и только пыль смахивать, да перед гостями хвастаться! Я тут кое-чем заинтересовалась, спросила наставника – что можно почитать. Знаешь, что он мне ответил? – бахроме, похоже, тоже не суждена была долгая жизнь. – Зачем вам это, на-райе! Вам это никогда не пригодится, а от чтения глазки могут покраснеть! – передразнила Птахх наставника. – И выхода нет! Нет, понимаешь? А я еще и трус – я маменьке даже возразить не могу – я пыталась. Не могу – и все! Просто язык не поворачивается. Как овца: что скажут – то и делаю, тряпка малодушная! И будет у меня все, как у всех. Муж, дети, гости, тряпки – и все. Все так живут – и мне придется… Так что это мне надо извиняться: сама завяла и тебе настроение испортила. Я тебе очень благодарна, правда! – положила она руку ему на локоть. – Я этот день буду, наверно, всю жизнь вспоминать…

– Потому что больше будет нечего, – договорил Квали деревянным голосом. Его ошеломили эти откровения. – Знаешь, а мне и в голову никогда не приходило. У меня сестер нет – я и не думал, что быть девочкой настолько… тяжело.

– Да нет, – поморщилась Птахх, – все не так страшно. Большинство это вполне устраивает – это я такой урод.

Они медленно шли по дорожке. Квали хмуро что-то соображал, выпятив нижнюю губу.

– Знаешь что… Вот что, – он крепко взял ее под локоть и быстро повел налево по еле заметной тропинке, говоря на ходу: – Я тебя сейчас отведу в такое место – ты посиди тихонько, пока меня не будет. А то мне потом будет к тебе не подойти, а если подойти – то не отдать. Вот сюда полезай и – тс-с-с! А я быстро! – он привел ее в некое подобие шалаша, но из живых веток. Когда-то они с Дэрри соорудили это убежище, чтобы прятаться от нянек. Все изрядно разрослось, но субтильную Птахх удалось пропихнуть между веток внутрь. Квали тут же умчался. Повезло: все были на балу и он проскочил до своих покоев и обратно незамеченным. Но, как ни быстро он бегал, кружева на втором рукаве желтого платья тоже приказали долго жить.

– Умеешь пользоваться печатью портала?

– Издеваешься? Откуда? Меня же никуда не пускают!

– Это просто: видишь бороздку? По ней ломаешь и бросаешь, как попало. Совсем не развалится, там веревочка половинки держит, а сориентируется он сам. Только делай это там, куда никто не зайдет, или сразу закрывай – хоть одну половинку подними с земли или с пола, он и закроется. Только в первый раз не закрывай, пока Санни не появится – это наш серый маг, а то тебе домой не попасть будет! А уж он тебе порталов налепит, сколько хочешь, я его попрошу.

– Санни?

– Ну да! Это портал в домик нашей Руки. Личную печать я тебе не дам, ты не обижайся, просто это опасно. Портал может открыться посреди сражения, понимаешь?

– Но…

– Нет, – металл в голосе Квали сначала вызвал в ней возмущение, обиду, но потом она как-то сразу, толчком, осознала то, что до этого просто не приходило ей в голову. Его жесткий, командирский тон вдруг открыл ей глаза. Он не просто приятный юный эльф, с ловкостью избавивший ее от навязчивой опеки, и любезно устроивший для нее катание на Звере. Несмотря на юную внешность, он воин. И это не игра. Его могут ранить. Его могут… убить. Послезавтра. Завтра. Сегодня вечером. И его больше не будет. А она… Вещь она, видите ли, читать ей не дают, бедной, трагедия-то какая! Дура! Птахх почувствовала себя капризной балованной идиоткой, покраснела от стыда и чуть не заплакала от злости на саму себя. Нет, надо же так себя выставить! Неужели он о ней так и думает?

Квали ничего подобного не думал, он, наоборот, решил, что был слишком резок:

– Извини, не обижайся, пожалуйста, но это невозможно! Я…

– Нет-нет! – замотала головой красная, как вареный рак, эльфа. – Я все понимаю, просто – зачем? Мне туда – зачем? В ваш домик?

– А-а! – Квали был горд собой. – Ты сможешь туда приходить и, даже если нас не будет, оставлять список либо конкретных книг, либо тем, которые тебя интересуют. А я буду приносить книги и оставлять их на столе. Хочешь – читай там, у нас, хочешь – бери с собой, но с возвратом. Иначе мне здорово нагорит: книги из дворцовой библиотеки! Так что, если уносишь – прячь хорошенько! Будет довольно трудно объяснить – откуда они у тебя! Зато любые, какие захочешь, даже раритеты – у меня доступ есть. По крайней мере, это я для тебя сделать могу! Ну, как тебе идея?

– Дворцовая… библиотека… О-о-о!!! – Квали стало смешно и очень грустно одновременно. Насколько же беспросветно серая и тоскливая жизнь должна быть у этого ребенка – что перед ним ребенок, он уже не сомневался – чтобы так радоваться заурядной возможности почитать то, что хочется! Эти молитвенно сложенные руки, сияющие глаза – бедняга! Надо поговорить с отцом – что же это делается в семьях на-райе? А мама? У нее дома так же было, ей тоже не разрешали знать больше положенного по этикету? Или только этой девочке настолько не повезло с родителями? Как ее – Рио?

– Но, Шон, а твои… Твоя Рука не будет против, что я прихожу?

– Брось, они отличные ребята и всегда готовы помочь прекрасной на-райе! Сама увидишь! Я им про тебя расскажу, и, даже если меня не будет – тебя встретят, накормят, напоят и в обиду не дадут! А сейчас быстренько сообрази, что тебе принести, и приходи через четыре дня на пятый, к вечеру, часов в девять – у нас как раз будет день Осознания. Только из дома очень осторожно уходи. Застукают – всем нагорит, мало не покажется! Скажут еще, что мы тебя того… этого… соблазняем! – он засмеялся ее растерянности и помог ей выбраться из шалаша. Бал подходил к концу, пора было возвращаться.

Весь вечер Птахх изображала головную боль, мужественно вытерпела озабоченное кудахтанье мамы и пару ее заклинаний, от которых голова и вправду заболела, и отважно выпила какой-то отвар, от которого ее еще и замутило. Вид у нее стал совершенно несчастный – и притворяться уже не надо было – и, когда она сказала, что пойдет лучше полежит, мать отпустила ее без возражений. Просунув в ручку двери толстую палку – для надежности – Птахх нырнула в гардеробную. За четыре дня ей удалось расчистить от одежды самый дальний угол и не привлечь при этом к себе внимания. Место было выбрано не случайно. Если что – она всегда сможет отговориться тем, что разбирала платья и задремала. Наоборот, маменька была бы только рада такому проявлению интереса у дочери, обычно равнодушной к нарядам. Все хорошо, только состояние такое, что ей бы и вправду полежать бы… Нет. Столько вытерпеть – и ничего взамен? Ну уж нет! Она решительно сломала печать и бросила на пол.

Портал открылся в сени бревенчатого дома. Из-за неплотно прикрытой двери пробивался свет, было тихо. Птахх медлила. Ей вдруг стало не по себе. Что она делает? Да, тот парень был очень мил, и на Звере покатал, и книжек пообещал, сказал, что он в Руке… Вот именно, сказал. А если соврал? Вот она сейчас шагнет, а там… Придумать пару-тройку достойных ужасов она не успела: дверь открылась, в проеме кто-то стоял, ее явно ждали.