Текст книги "Ряд случайных чисел [СИ]"

Автор книги: Елена Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

– Зайе Птахх на-райе Рио? Добрый вечер, благословенная, позвольте представиться: Донни дэ Мирион, Средний Палец Руки Короны. Проходите, пожалуйста, Шон предупредил о вашем возможном посещении!

Птахх коротко вздохнула и прошла в портал с чувством, что делает самую большую глупость в своей жизни. Посреди комнаты стоял большой овальный стол. Человек в сером балахоне – темные волосы, светлые внимательные глаза – поднялся из-за стола, поклонился:

– Добрый вечер, на-райе. Роган, серый маг, – и пристально уставился на Птахх. Она поежилась – чего это он? – Прошу извинить меня за нескромный вопрос, но, смею ли спросить – кто это вас так… обмагичил? Или вы даже не знаете об этом? – выражение его лица не обещало ничего хорошего предполагаемому злодею.

– Мама, – вздохнула Птахх. – Я сказала, что у меня голова болит, вот она меня и… полечила… А иначе мне бы уйти не удалось…

– Жнец Великий, душечка! Вам же наверно, совсем нехорошо! Как же вы это терпите? Вы позволите, я с вас это сниму? – засуетился маг, усаживая Птахх к столу.

– А можно? – обрадовалась Птахх. – Ой, пожалуйста! А то так трещит, кажется, даже слышно!

– А что это такое? – Дон с большим интересом разглядывал что-то над головой Птахх. – Никогда такого не видел!

– И, надеюсь, не увидишь! – фыркнул Роган. – Что такое… Яркий пример врожденного идиотизма, вот что это такое! Ну, например, вот заклинание от последствий удара по голове. С учетом, что удара не было… Не было? – грозно спроси он у Птахх. Она испуганно потрясла головой. – Во-от! Оно, сам понимаешь, успокаивающее. А на него, сверху, еще одно накручено – вот оно, видишь хвостик? Это от депрессии, сам понимаешь, возбуждающее! А теперь прикинь, как бедная девочка себя может чувствовать, когда у нее на голове два противоположных заклинания отношения выясняют!

– Ух ты! – восхитился Донни. – Ты ей хоть защиту поставь, а то с такой доброй мамой кони двинуть можно! – хихикнул он. – Ой, мамочка, я коленку ушибла – бдыщщь! – и коленки как не бывало! И ребеночка заодно – чего мелочиться!

Птахх захихикала – да, это ее мама, очень точно! Кажется, она очень правильно сюда пришла! И голова уже не болит!

– Слушай, хохма ходячая! Кончай бузить, мешаешь! Лучше компоту горячего на-райе принеси – ее зазнобить может, столько сил из нее эта гадость выкачала! Витор не пришел еще, так что давай сам – быстренько! – рыкнул Роган. Дон еще раз хихикнул и исчез. Птахх сидела и чувствовала, как расслабляются плечи – а она и не подозревала до этого, насколько они были напряжены и зажаты, как выпрямляется спина, будто с нее сняли тяжелый груз, настолько привычный, что его уже не замечаешь. Роган сзади пыхтел и, кажется, матерился сквозь зубы. Снятие заклинаний затягивалось. Уже и Дон появился с тремя кружками и исходящим паром кувшином. Наконец маг устало уронил руки и тяжело опустился на стул. Дон быстро налил компоту, Роган залпом выхлебал полкружки, перевел дух, сокрушенно покачал головой.

– Самое смешное, – сказал он Дону, – что ты был почти прав. Я не представляю, на-райе, – обратился он к Птахх, – как вы вообще со всем этим жили, да еще и остались в своем уме! Два последних – это ерунда! А вот три штуки на подчинение, это как – интересно? А коррекция интеллекта в сторону исключительно музыки и поэзии? Не то, чтобы отупление, нет, – ответил он Дону, сделавшему круглые глаза, – Но сам по себе факт – это уже о многом говорит! Да и деформация личности при этом, конечно, неизбежна! Все, что я могу сказать: я искренне вам сочувствую, на-райе! Дон правильно сказал про защиту, но, если позволите – попозже. Сейчас я просто не в состоянии сделать все, как надо! А вам нужна хорошая защита, очень хорошая! И имитация прежних заклинаний, которые я снял, а то – первая же проверка – и вам начнут задавать неприятные вопросы. Оно надо?

– Да, конечно… Спасибо… – Птахх плохо понимала, что говорит, настолько ее поразили эти откровения. Так вот почему она никогда не могла даже возразить маме, не то что ослушаться! Какая подлость! Вспомнился последний бал, кошмарно-желтое платье… «Улыбайся!» – и она улыбалась, как дура, как идиотка! Она считала себя безвольной и малодушной! А оказывается, ее такой сделали! Просто, чтобы не возиться! Великий Жнец, а она еще сомневалась, стоит ли сюда идти!

– На-райе, – мягкий вкрадчивый голос отвлек ее от безумной скачки мыслей. – Не сердитесь так на нашу скатерть, она чиста и невинна – смотрите, какая беленькая! Была… – Птахх очнулась. Ой, какой кошмар! Весь край скатерти превращен в бахрому! Ой, как неудобно! Ну, почему она такая нескладная уродилась! Вечно вот так… Она виновато подняла глаза и встретилась со смеющимся взглядом Дона. – Лучше выпейте этот компот – он, негодяй такой, вполне заслуживает того, чтобы быть жестоко выпитым! Безжалостно и до дна! Пейте-пейте, а то придет Лягушонок и побьет нас за то, что плохо вас приняли!

– Лягушонок? – Птахх растерянно заморгала.

– Это прозвище, – безмятежно улыбнулся Дон. – Как я понимаю, вам он представился, как Шон. У большинства из нас не имена, а прозвища – так принято. Довольно многие из нас не стремятся афишировать свою службу в Руке – по разным причинам. Шон придет примерно через полчаса. Могу ли я робко предложить свое ничтожное общество, чтобы скрасить вашу возвышенную печаль ожидания появления этого противного, вечно опаздывающего на-райе?

– А? – классически отреагировала Птахх, зажмурилась, потрясла головой, будто пытаясь вытрясти из ушей лишние слова, засмеялась…

Вернувшиеся Гром и Квали попали в разгар даже не диспута, а, скорее, баталии.

– А благословенный Эрвик в своей монографии пишет, – пищала Птахх, привстав со стула и упираясь двумя руками в стол для пущей устойчивости, – что Зверей не стали использовать в войне именно из-за их малочисленности! Перворожденные не хотели подвергать их опасностям битв!

– Щазз! – огрызался Донни. – Ты на тему Перворожденных со своим Шоном поговори! Много нового узнаешь!

– Что, уже познакомились? – обрадовался Квали. – Птахх, как я рад! Гром, это Птахх! Птахх, это Гром! Я…

– Где? – перебил его Гром, озабоченно сведя брови.

– Кто? – споткнулся Квали на полуслове. Задающий вопросы Гром – это такая вещь… Это совсем не то, что можно проигнорировать.

– Ну, птах! Ты сам сказал – это птах. Ну, птичка мелкая… – Гром показал пальцами. В его исполнении птах действительно выглядел очень мелким. – Подобрали, что ли? Поранилась? Видишь, какая штука, я ж помню, у нас была один раз. Ее – того, в клетку лучше надо, и платком темным прикрыть, а то метаться будет – еще хуже поранится! – Гром подошел к делу, как всегда: обстоятельно и вдумчиво. – Клетку-то нашли в кладовке? Должна быть, сейчас посмотрю, только съем что-нибудь сначала – и посмотрю.

– А точно! – засмеялся Дон, Квали улыбнулся, Роган фыркнул:

– Поздравляю, на-райе, Вы приняты в Руку дэ Стэн!

Гром недоуменно смотрел на этих ненормальных – чему радуются?

Птичка ушла через два часа, унося две печати, три книжки и совершенно новое для себя ощущение. Появились существа, с которыми можно спорить(!), не боясь, что тебя одернут, высказывать свое мнение обо всем без риска услышать в ответ нотацию, смеяться, когда смешно, а не по этикету, и шутить самой! Оказывается, она остроумна! Это было невероятно много! У нее столько никогда не было! А еще ей поставили защиту и предупредили, как надо себя вести, чтобы никто не догадался, что принуждение снято! Наверно, это называется «друзья», разве нет?

Патт Зайе на-райе Рио вздохнула с облегчением. Наконец-то заклинания подействовали на ее строптивую дочь! Тиха, послушна – все, как обещали! Вот только головные боли стали мучить девочку с завидной регулярностью раз в пять дней. Нет-нет, ничего страшного, она просто пораньше ложится спать – а на следующий день уже здорова. Просто надо немного снизить нагрузку, да и к чему ей такое количество знаний? Она и так знает очень много, гораздо больше, чем необходимо благовоспитанной на-райе. Ну, да ничего. Еще пара десятков лет – и можно будет ее замуж отдать, а там уж пусть ее муж воспитывает! Небось замужем-то на всякие глупости вроде книг ни сил, ни времени не останется!

Глава четвертая
Права и обязанности

Риан Дэрон, принц, 250 лет
Дворец, 8406 год

Риан Дэрон на-райе Стэн на-фэйери Лив, наследный Принц-на-Троне, был пьян в стельку. Ему стало дурно на ежегодном карнавале в ознаменование начала недели праздника Жнеца Великого, и он пошел в сад сливаться с природой, которая, как известно, облагораживает и даже лечит. Природа с пьяным принцем сливаться не хотела и сопротивлялась изо всех сил. Мало того, что какая-то сволочь стырила все дорожки – так еще и кусты откуда-то повылезли и натыкались как попало – фиг пройдешь! Да и это бы еще ничего, но распоясавшаяся растительность злобно набрасывалась на принца и норовила больно отхлестать ветками! А самым агрессивным оказалось дерево. Какое коварное! Так тихо подкралось… Он и не заметил, пока не повернулся… А уж как повернулся, тут же и… На лбу наследного принца набухала сочная синяя гуля.

– Эттыж проц… поц… посста фииххня кая-то… – бормотал принц, продираясь напролом через шпалеру коллекционных вьющихся роз. – Я в цоп… сопыц… соссном дырце написся немгу! – розы кончились, собрав на шипы дань лоскутков с костюма. Вырвавшись на простор, Принц набрал было скорость, но ног оказалось слишком мало – всего две, тело явно не успевало за стремительным полетом души, поэтому склон, усаженный маргаритками, на-фэйери преодолел виртуозным скольжением на спине. В основном. После чего, распутав конечности и убедившись в комплектности организма, встал и побрел дальше. – Ссее ошуш… ожуж… ошужда-ают! Из-з-зя-я-я! – растерянно разводил он руками и сокрушенно крутил головой. Остановился Принц, покачиваясь, на середине крохотного прудика, забредя в него уже по колено. Луна, выйдя из-за тучи, отразилась в воде. – О! – сообразил принц. – Вда! Оссноффа… шущешвовавава…ва… Нья! Натта ошвежисса! – он наклонился, чтобы снять сапоги – кто же освежается в обуви? – голова перевесила, ноги, успевшие увязнуть в иле, заплелись, и он рухнул в воду. Тут бы и настал конец нашей истории, но Жнец брезгает пачкать серп о грязные колосья: прудик был маленький, головой принц угодил уже на берег с мягкой глиной, да так и заснул, обиженный на весь Мир и самого себя.

Проснулся он, когда солнце стояло уже высоко. Голову еще и напекло, и болела она нещадно. От попытки поплескать на нее водичкой стало только хуже. Принц, весь в тине и улитках, выскребся из пруда и захлюпал сапогами к дворцу, на ходу пытаясь оторвать второе крыло со своего маскарадного костюма летучей мыши – одно он потерял еще вчера в схватке с кустами. Блин! Его даже искать не пошли! Обидно! Придворные, к дроу в гору! А, кстати! Чего это он так вчера накушался? Вроде, в последнее время, его поменьше квасить тянуло? Что же было-то? Какая-то девица-вампирица там была… Нет. Не вспомнить. Да и пофиг! Главное – дойти, а уж там ему все-е расскажут! Желающих, как всегда, будет масса! Блин, как же голова-то болит! И шея почему-то!

Дэрон зашел через боковой вход. Челядь, попадавшаяся навстречу, кланялась и отводила глаза – странная реакция. Принц – похмельный, мокрый, в жалких останках нелепого наряда – ждал привычных смешков за спиной: не в первый раз он после пьянки по дворцу бродит, обычно наглая прислуга хихикала по углам, обсуждая его пьяные подвиги. Но на этот раз вокруг царила гробовая тишина. Дворец напоминал палату тяжелобольного. Или склеп. Принц заозирался. Что же вчера было-то такое? Может, натворил чего нехорошего? И почему же шея так болит? Голова – понятно. А шея?

Он сунулся к первому попавшемуся зеркалу, заранее оттягивая вышитый ошейник, часть костюма – взглянуть на свою нещадно саднившую шею… Мог бы этого и не делать. Вон, на вороте дыры какие! Насквозь! Кто-то его кусил. Нехило кусил – ошейник кожаный пробить – это ж какие клыки иметь надо! Ой, мама! А почему тогда не загрыз? Помешали? Интересно, это пока он в отключке в саду валялся? Совсем вампиры обнаглели! Госпиталя им мало?

У дверей его покоев маялся посыльный.

– На-фэйери, – поклонился он. – Вас ждут в тронном зале.

– Кто? – покосился, входя, Дэрон.

– Ваши родители, Видящая Короны и один из старейшин ле Скайн.

– Ой! – икнул Дэрри. – Слушай, поди-ка сюда. Ты, случаем, не знаешь, что вчера было? Я нифига не помню! Спасай! Чего хоть ждать-то?

Посыльный долго мялся, не поднимая глаз.

– Вы… Плохо было. Вы напились, оскорбили райю ле Скайн, попытались ее… там же… А она вас укусила. А вы ее кинжалом.

Принцу стало худо.

– Насмерть? – прошептал он.

– Нет, но серебром, – вздохнул посыльный. Принц заскулил.

– Вас ждут, на-фэйери, – напомнил посыльный и ушел. Дэрон торопливо переоделся. Так вот когда его шее досталось. А сейчас еще достанется. И не только шее. Кажется, он попал. Ой, что будет!

Трон пустовал. В углу огромного зала сидели на креслах родители, старая Видящая Короны и два вампира. Мать зареванная, отец играет желваками на скулах, Видящая и один вампир сидят с каменными рожами, а второй не-мертвый смотрит доброжелательно, даже с участием. Именно увидев эту физиономию, Дэрон все и вспомнил.

Карнавал в честь праздника Жнеца Великого был в разгаре. Дэрри в костюме летучей мыши напился уже более, чем изрядно. Он шатался по залу, пытался сдирать маски, вежливо хамил тем, кто пытался его угомонить – развлекался. Чем привлекла его внимание эта девица – сказать трудно. Может, таким же костюмом, может, откровенно скучающим видом. По Дэрри она безразлично скользнула глазами – она явно кого-то ждала.

– Вы не меня ли ждете, райя? – прислонился рядом с ней к дереву-колонне принц.

– К моему глубочайшему сожалению, на-райе, не вас, – без пренебрежения, но как равнодушно! И все ищет кого-то взглядом. Дэрри даже обиделся: карнавал, все-таки, могла бы и подыграть! Он к ней в соответствии с ее костюмом обращается, как к вампиру, а она его «на-райе» обзывает! Так нечестно! Зачем тогда пришла? Сидела бы дома, зануда противная!

– Ах, райя! Поверьте, лучше меня все равно никого не найдете! Вот пойдемте, дорогуша, что я вам покажу! – продолжал пытаться принц играть роль соблазнителя, как сам ее понимал. Карнавал! Костюм обязывает! И самолюбие…

– Обязательно, на-райе, но в другой раз, если позволите, – очень мягко и по-прежнему не глядя. Как… как капризному ребенку, честное слово! Нахалка! Да кто же ты такая? Принц попытался быстрым движением сдернуть с незнакомки маску и оказался на несколько мгновений прижат физиономией к колонне с вывернутой назад рукой. – И не трогайте меня руками, на-райе, у меня дипломатическая неприкосновенность, – сказал ему на ухо равнодушный – о, какой равнодушный! – голос, и принц опять обрел свободу. Это маска лишь наполовину, пронеслось у него в голове, она действительно… ле Скайн. Дипломат. Райя Корнэвиллья дэ Тэрон ле Скайн. И вдруг принц озверел, как будто где-то внутри него спустили курок арбалета. Откуда вдруг взялась эта ненависть, застилающая разум, эта неистовая злоба, совершенно не характерная для добродушного гуляки Дэрри? Отец даже ругал его иногда за «непозволительную в его положении снисходительность и неразборчивость в знакомствах», а прислуга могла хихикать у него за спиной абсолютно безнаказанно.

– Знаем мы вашу неприкосновенность! Наслышаны, чем вы там у себя занимаетесь! Кончай ломаться, сучка! – принц бесновался. Виллье удалось перехватить его руки, но он держал ее за локти и тряс, как яблоню. К ним оборачивались, в конце зала появилась и начала пробиваться к ним через ряды танцующих дворцовая охрана.

– На-райе! Будьте благоразумны, отойдите от меня! – в голосе наконец-то появились эмоции – но какие! Скука и отвращение – к нему! Да как она смеет! Дрянь полудохлая!

– А че ты сделаешь, че? – принц, уже ничего не соображая, рванулся вперед, прижал ее к колонне и попытался задрать ей юбку. – Вот я тебе сейчас покажу, что такое истинная любовь!

– Чшто ты сказал, ублюдок? – ощерила она клыки, глаза сузились, зрачок стал вертикальным. Дэрону стало оглушительно страшно, но он повторил ей в лицо с пьяным упрямством:

– Любовь, говорю! Истинная! Никогда не слыхала? Да где вам, уродам дохлым! – и, одновременно с воплем откуда-то сзади «Нет, Лья, нет, не на-а-адо!», она вонзила ему в шею клыки, пробив ошейник и воротник, рубашка сразу набухла кровью, по груди поползли теплые струйки. Он отскочил, кинжал сам прыгнул в руку, выпад – зря, что ли, учили? Отработка до рефлекса, скорость – фиг перехватишь…

Она оседала по колонне, схватившись за левый бок. Дэрон в отупении смотрел, как краснеет, раскаляясь, рукоять кинжала, и начинает дымиться платье вокруг бескровной раны. Серебро… Кто-то отпихнул его в сторону, подхватил Виллью, уложил на пол. Выдернул кинжал, отшвырнул не глядя, упал на колени, наложил на рану обе руки.

– Лья, – услышал Дэрон его отчаянный шепот. – Ох, Лья! Ну, вот ведь беда какая! С этим мне не справиться! – она открыла глаза.

– Дон! Прости! Ты же знаешь – я же дура! – и криво улыбнулась. А КАК она на него смотрела! На Дэрри так никто никогда не смотрел! Чувство острой зависти пронизало Принца до печенок. Чем он хуже? Почему на него никто никогда так не смотрит?

Тот, кого она назвала Доном, сделал странный жест – Дэрри такого не знал – подхватил тело и исчез в открывшемся портале. Тут на принца и накатило. Ему до поросячьего визга и срочно, просто немедленно нужна была та дура, которую так оперативно уволокли у него из-под носа. Раненая, дохлая – какая угодно, в любом виде! Именно она, ни на какую замену его тело не соглашалось! Даже проверять не надо было – он это просто заранее знал. И неважно, как она будет на него смотреть, пусть хоть вообще не глядит – но, чтоб была! Вот после этого он и добавил так, что пришлось пойти в садик. Ой, мамочка! Лучше бы он утонул!

Дэрри поклонился. Отец попытался вскочить, Рэлиа, всхлипнув, повисла у него на руке. Риан зарычал, махнул рукой:

– На колосья!

Дэрри послушно прошел и встал на одно колено посередине инкрустации перед Троном: два серпа ручками в разные стороны. В образованном лезвиями кругу пучок колосьев, растущих как бы из-под пола – посередине стебли, колоски расходятся к лезвиям.

– Говори! – рявкнул Риан. Дэрри набрал воздуху и выдохнул:

– Виновен, – серпы слабо засветились.

– Ты лжешь! Ты так не думаешь и не раскаиваешься!

– Я не лгу! Просто я ничего не понимаю! Пап, ты же знаешь, я себя никогда так не веду, тем более с девушками! И с ле Скайн – да у меня половина приятелей из них, ты ж меня сам ругал! Это… как бред какой-то был! То есть, я знаю, что это я сделал, но ощущение такое – что вроде и не я. Я не знаю, как это объяснить, – серпы погасли, но Дэрон продолжал. – Я до сих пор не понимаю, что на меня нашло! Я, правда, чувствую себя скотиной, правильно она меня уделала – только почему я вообще так на нее набросился? Мне страшно, пап. Это… как не я был, правда! А если так все время будет? Может, я заболел?

Отец негодующе фыркнул, вскочил, заходил – почти забегал по тронному залу.

– Заболел! Наглостью беспробудной ты заболел! Тебя посадили на Трон, чтобы ты научился служить Миру! Служить, понимаешь, дубина! Нужно научиться служить, чтобы знать, как все устроено, прежде, чем пользоваться! И что? Тебя хватило на два года! На два! – он возмущенно потряс перед лицом принца двумя пальцами. – Уже четыре года ты идешь в разнос! Работа свалена на секретарей – кто Большой Кулак, скажи, пожалуйста, ты или они? А? О твоих пьянках ходят легенды, ты не пропустил ни одной юбки, оказавшейся в пределах досягаемости! Всего шесть лет на Троне – а мне в королевский суд пачками приходят жалобы на Принца, у которого снесло крышу! Я тебе сколько раз говорил, что это плохо кончится? Так тебе же наплевать было! Ты что решил – что тебе все дозволено? Что, если твоя задница на Троне – ты и законы можешь преступать? А то, что случилось – вполне закономерный результат твоей разгульной жизни! Можно только удивляться, что чего-то подобного не произошло раньше! А теперь – извини, не я тебя убеждать буду! Доигрался, придурок!

– Извините, на-фэйери, не хотелось вас перебивать – но, может быть, я его сначала посмотрю? – вмешалась Видящая. – Меня насторожила реакция серпов.

– Как вам угодно, райя, – негодующе фыркнул Риан и упал в кресло.

– На-фэйери Дэрон! Пожалуйста, скажите, вы виновны?

– Да, – повесил голову Дэрри – и захлопал глазами. Серпы вспыхнули. Риан подскочил, не находя слов от возмущения, ле Скайн меланхолично задрал брови.

– Замечательно! – Видящая была очень довольна. – А теперь скажите наоборот.

– Что я… невиновен? – Дэрри искренне недоумевал. Серпы погасли. У присутствующих вырвался дружный вздох, даже ле Скайн заинтересовался.

– Великолепно! Подойдите теперь ко мне, будьте любезны! – Дэрри собрал конечности и подошел, дрожа, как овечий хвост. Хоть и говорят, что Видящие видят только истину, а мысли не читают – а кто их знает! Да и проклясть, говорят, могут. – Дайте вашу руку. – Дэрри опустился на одно колено, прижал правую руку к груди, левую протянул Видящей. Классическая поза «чистота намерений». – Ну, что ж, гнили нет, даже не намечается. Зато есть чужое влияние, но чье – сказать не могу. Приятель, довольно близкий. Похоже – маг, но почерк не читается. Посмотрим, что будет после поднятия.

Чего-чего? Мама! А это как? А это зачем? Мать опять ревет, а отец даже утешать не пытается, значит – совсем беда!

– Видите ли, на-фэйери, – открыл рот ле Скайн, – Вы умудрились получить укус суккуба. Как вам удалось довести до такого состояния райю дэ Тэрон – уму непостижимо! Более уравновешенное и выдержанное существо сложно себе представить! Но вам удалось. К сожалению, поздравить вас не с чем. Укус дает стойкую сексуальную зависимость, по сути – рабство. Если бы вы не принадлежали к дому на-фэйери Лив, это осталось бы вашим личным делом. К сожалению, все обстоит иначе. Не играет роли даже то, останетесь вы на Троне, или нет. Уже сама принадлежность зависимого к правящему дому создает колоссальный простор для манипуляций. Ни Корона, ни ле Скайн не могут этого допустить. Единственный способ снять зависимость состоит в том, чтобы превратить вас в вампира. Райн дэ Мирион любезно согласился помочь. Я сожалею. Райн дэ Мирион, прошу вас.

– Минутку, – вмешалась Видящая. – Райн, на два слова! – они пошептались, дэ Мирион кивнул и повернулся к Дэрри:

– Пойдем, дружок!

– Не-е… – принц попятился, замотал головой и вдруг утонул в темно-вишневых глазах. Кроме этих глаз в мире не осталось ничего, ничего, ничего… Он куда-то шел, вроде бы раздевался – но это все было совсем не важно. Важно было видеть эти глаза, только видеть – больше ничего и не надо, только смотреть, смотреть не отрываясь – и забывать себя; и пусть мир катится к дроу в гору, кому он нужен, этот мир; ему не нужен точно; нужны только эти глаза, которые позволяют так легко забыть, что он постоянно что-то кому-то должен, что от него постоянно чего-то требуют все, кому не лень, а эти глаза не требуют ничего, они только дарят – дарят покой, огромный, как Мир, вечный, как смерть…

А потом он очнулся полностью раздетый, на столе в малой трапезной рядом с тронным залом.

– Вставай, дружок! Все уже! – на него небрежно свалили кучу тряпок. – Одевайся, пойдем мою работу сдавать! Надо предъявить тебя старым и новым родственникам – а то решат еще, что я тебя съел!

Голова больше не болела. Вообще ничего не болело. Тело было легким – за последние годы он уже забыл, что так бывает. И соображает он гораздо лучше – настолько, что способен это осознать, несмотря на кавардак в мыслях. И впервые за последние годы ему не хочется напиться – в лоск и побыстрее.

– Я теперь… вампир? – где-то на задворках сознания бушевал шторм паники, но там и оставался, задавленный и усмиренный глухим покрывалом равнодушного спокойствия. Дэрри удивился, осознав это, но тоже как-то слабо – будто все продолжало происходить не с ним, а с кем-то совершенно чужим, к кому он не испытывал особого интереса.

– Бери круче! – дэ Мирион сидел на краю стола, болтая ногой, и ждал, когда Дэрри оденется. – Ты инкуб Дома ле Скайн. У тебя теперь аж целых три тушки! Зацени! Я старался!

– Даже так? – все чувства, похоже, дружно взяли день Осознания.

– Крепко же тебя приложило! – весело блестя глазами, покрутил головой дэ Мирион. – Мои соболезнования, дружок! Тебе достались все кнуты, а пряник пронесли мимо! Ну, ниче, теперь пряников будет навалом – обещаю! А один кусочек есть прямо сейчас. Дойдем – озвучу! Оделся? Пошли.

Они вышли в тронный зал.

– На-фэйери, райнэ! – поклонился дэ Мирион. – Райя Видящая дала мне задание и оказалась совершенно права. На принце лежало заклятие, разрушившееся при поднятии. Полностью уловить его я не смог, заклятие было на крови – ритуальная магия, но почерк я поймал. Прошу вас, райя, – дэ Мирион встал перед Видящей, протянул руку. Она коснулась его ладони пальцами, бросила на вампира удивленный взгляд, потом сосредоточилась.

– Целитель. Как его? Форнелл. Удивительно! А до вашего вмешательства не читалось ничего! Впрочем, если на крови, то и не должно было… Откуда… Хотя он целитель… На-фэйери, он вас лечил? Ссадины, царапины? – Дэрри кивнул с каменным лицом. Дэ Форнелла он считал своим другом. Он всегда был готов выслушать и посочувствовать. Скотина. Но даже вскрывшееся предательство не способно было пробить броню пофигизма, прочно обосновавшуюся глубоко внутри. – Мерзавец! Но кто бы мог подумать! Он же целитель, у него не могло быть таких сведений! А, кроме того, я же его регулярно проверяла и могу поклясться – он был абсолютно лоялен! Абсолютно, на-фэйери, уверяю вВас! – обернулась она к Риану. – Я знала о его неприязни к ле Скайн, но не ко всем, а к кому-то конкретному, это ни в коем случае не было проявлением расизма. Что-то чисто личное, я не имела права без достаточных оснований вмешиваться в его личную жизнь. И зачем бы ему проецировать свою неприязнь на принца – даже представить не могу…

– Зато я могу! – прорычал Риан. – Из моего сына пытались сделать марионетку – какая разница, зачем?

– Вы абсолютно правы, на-фэйери, – вмешался дэ Мирион. – Именно марионетку. Он не может и не должен отвечать за свои действия: магия крови обладает огромной силой. Он еще хорошо держался. Сколько времени тебе уже фигово? – обратился он к Дэрри. – Год? Два? Попробуй прикинуть.

– Почти четыре, – Дэрри прекрасно помнил, как все это началось. Как он напился в первый раз – а потом не смог остановиться, и становилось все хуже и хуже, и постоянное чувство вины за свое поведение, разносы отца, постоянно расстроенная мама, заклинания от пьянства, которые помогали на месяц, в лучшем случае – на два, и тянущая, сосущая потребность выпить, когда они начинали слабеть.

– Четыре года! – Дэ Мирион присвистнул. Интересно, этикету он не обучен, или просто глухо пофиг ему на весь и всяческий этикет? – Да ты гигант! На-фэйери, он просто отлично держался, вы можете гордиться своим сыном! Но сейчас, с вашего позволения, я его заберу. Как всякому свежеподнятому, ему требуется срочный инструктаж. На-фэйери, райнэ! – вампир раскланялся, ловко подцепил безучастно стоявшего Дэрри под руку, и они вышли.

Риан тоже вскочил, извинился перед ле Скайн и ушел. Воцарилась тишина, нарушаемая только тихими всхлипами королевы-матери.

– Не стоит так расстраиваться, на-фэйери! – ожил наконец ле Скайн. – Теперь все будет в порядке – и не только с вашим сыном. Все могло обернуться намного хуже, подумайте об этом. То, что на-райе Дэрон спивался – это же побочное действие, это же ясно! Настоящую цель мы, наверно, так и не узнаем, но расовая неприязнь Принца-на-Троне, в будущем судьи Короны – это очень серьезно, и могло привести даже к вооруженному конфликту! А теперь – что ж! Предатель выявлен, заговор раскрыт, последствия предотвращены. Может быть, слишком жестко – но мы не можем рисковать. Как мать вы можете расстраиваться, но как на-фэйери вы должны понимать необходимость столь радикальных мер. Теперь все будет если и не хорошо – то и не настолько плохо, поверьте! И сын ваш не останется таким, как сегодня. Это последствия шока и недостаток энергии, ему пришлось пройти через смерть – это не может не сказываться. А райя дэ Тэрон полежит десяток лет в ящике и тоже поправится.

– Сколько? – ахнула Рэлиа.

– Десять, на-фэйери, – невозмутимо подтвердил ле Скайн. – Рана, даже от серебра – это ерунда, три дня в ящике, но ваша кровь для нас – наркотик. Ей будут три раза заменять кровь и сотрут какую-то часть памяти: может, день, может меньше. Важен момент укуса.

– Жнец Великий! А она знала об этом? Когда… кусала?

– Безусловно, на-фэйери.

– Что же он мог ей сказать такого, чтобы она решилась… Он же такой милый мальчик, он никогда не причинял зла, даже когда… пил, – Рэлиа опять всхлипнула. Он больше не будет пить. Он больше уже никогда ничего не будет. Потому что он мертв, ее мальчик. Что осталось в этом вампире от ее сына?

Вернулся Риан.

– Ушел, – сказал он с холодным бешенством. – Что-то почувствовал и ушел. Я поднимаю Руки. Пусть шарят, пока не найдут!

– С моей стороны, – ле Скайн поднялся с кресла, – позвольте вам предложить любую посильную помощь. Мы можем откомандировать под ваше начало некоторое количество инкубов.

– Благодарю вас, я обязательно воспользуюсь вашим предложением при первой необходимости, но пока еще ничего не ясно, и острой нужды пока нет.

– Как угодно на-фэйери, позвольте мне тогда удалиться. На-фэйери, райя! Могу ли я считать инцидент исчерпанным?

– Конечно, – Риан поклонился. – Да хранит вас Святая Мать ле Скайн!

Ле Скайн вежливо вышел из тронного зала, прежде чем открыть портал, хотя имел право этого не делать. Настала тишина.

– На-фэйери, – нарушила ее Видящая, – мне пора на покой, – Риан и Рэлиа встревожено уставились на нее. – Во всем случившемся есть доля и моей вины, – объяснила Видящая. – Я должна была заподозрить неладное – и не смогла, проглядела, хотя все происходило у меня под самым носом целых шесть лет! Видимо, я просто уже стара и ленива. Мне ведь уже больше шестидесяти. Мне нужна замена.

– Вы же знаете, райя, это не так-то просто! – Риан хмурился в замешательстве.

– Ищите, на-фэйери! Моложе я не становлюсь, и умнее тоже. К сожалению.

Ликбез для начинающих инкубов.

– Сейчас прогуляемся до Госпиталя, зарегистрируем тебя, покормим – глядишь, полегче станет. Сейчас чего-нибудь хочется? – дэ Мирион волок Дэрри под руку, такой весь оживленный, аж тошно.