Текст книги "Ряд случайных чисел [СИ]"

Автор книги: Елена Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

– Где Лайм? – Дон тревожно озирался. – Эй, Корона, у нас Большой пропал! Поможете?

Квали толкнуло изнутри нехорошее предчувствие. Восемь Пальцев разошлись и зашарили по кустам, вскоре раздался крик. Квали побежал туда, повторяя, как заклинание «Только бы… только бы…» Первое, что он увидел – пришпиленное к дереву мечом обвисшее тело. Внутри екнуло, но тут же отпустило: не он. Видимо, это был тот самый маг, пришедший с бандитами – судя по одежде и обилию амулетов. А недалеко…

Под пышным кустом ивняка лежал на спине Лайм и дышал мелкими, не наполнявшими легкие вдохами. Крови на нем не было – только в углах рта…

– Лайм!!! – Квали упал рядом на колени, задохнулся, мир вокруг расплылся от внезапно хлынувших слез. Полузнакомый вампир, нашедший Лайма, коснулся плеча Квали сочувственным жестом и отошел. Из-за куста выскочил Дон. Замер, зарычал сквозь оскаленные клыки и опустился на колени у Лайма в головах. Появился Санни, глухо охнул, встал на одно колено, провел руками над телом, не прикасаясь. На скулах заходил желваки, на отчаянный взгляд Дона он только покачал головой. Эльф не стесняясь, ревел навзрыд, размазывая сопли и слезы рукавом.

– Санни! Ну сделай что-нибудь! – Санни молча отвернулся. Он сам готов был зареветь от омерзительного чувства полного бессилия. – Дон! Ты же его поднимешь? Ты же можешь! Подними его! Я улажу все, тебе ничего не будет…

– Нет! – Лаймон осторожно закашлялся от усилия, потребовавшегося на это слово, и открыл глаза. Белки были красными от полопавшихся сосудов, ярко-синяя радужка казалась черной. – Нет, – тихо повторил он – Не надо… Больно… – он говорил коротко, на выдохе, лицо кривилось, в углах рта пузырилась кровь.

– Эй! – Санни махнул рукой. Подошли двое серых, переглянулись. Санни тихо заспорил с ними, наконец они кивнули, положили руки на плечи Санни. Санни взял Лайма за руку, троих магов качнуло, Санни тяжело осел, явно обессиленный. Лицо Лайма сразу разгладилось, хотя дышал он так же часто и неглубоко.

– Спасибо, – двое магов кивнули и отошли.

– Вот это и есть Щит, – негромко сказал один другому, уходя. – Интересно, где он его откопал! Об этой хрени только предания есть, через год после изобретения запретили! И записи все… – они ушли.

Квали ревел, держа Лайма за руку.

– Малыш… Забей… – рука слегка сжалась. – Лучше… так… чем… от старости!.. Ребята… его… Большим… Сможет… Санни… Женись! – он улыбнулся. – Гром! – они сказали что-то друг другу глазами, Гром кивнул. – Забери их…

– Пойдем, Лягушонок, – тяжелая рука Грома легла Квали на плечо. Эльф отчаянно замотал головой. Ведь это все, да? Это все, а ему так много нужно было сказать Большому, так много всего, а теперь он уже не успеет, потому что это все, Лайма больше не будет никогда, и никто уже не скажет ему «забей», а иногда это так нужно…

– Дай им попрощаться, дурень! – наклонился к его уху Гром. Да, да, наверно, Гром прав, а Квали… Квали спрятал лицо у Лайма в ладони, всхлипнул, поднял голову.

– Я никогда тебя не забуду! – прошептал он, борясь с рыданиями. – Я очень тебя люблю, спасибо тебе, я… – он задохнулся, встал и пошел прочь, цепляясь за Грома. Он ничего не видел от слез, спотыкался и чуть не упал, и Гром взял его на руки. Санни понуро брел следом. На уже пустой и чистой поляне светился контур портала Детей Жнеца, но видно никого не было. Они уселись на бревно, Гром так и не отпустил эльфа, держал его на коленях и гладил по голове, как маленького.

– Ну почему, Санни, почему? – ревел Квали. – Вы же маги, вас же трое, ну почему?

– Это Щит, Лягушонок. Ему попало ниже пояса, там внутри один сплошной синяк, все кости в кашу, все сосуды полопались. Удивительно, как он не умер от болевого шока. Эта дрянь была запрещена практически сразу после изобретения, даже ваше Созидание бессильно, единственное, что может спасти – поднять во Жнеце. Но он не хочет. А маги здесь… – он безнадежно махнул рукой. – Тут не три, а триста три не справятся. Мы же маги, а не боги! Все, что могли – это обезболить. Он не страдает, мужики полностью выложились, и я тоже. Но это все, что можно было сделать. Они сомневались сначала – такое обезболивание само по себе может убить, но он все равно безнадежен, – Санни говорил мертвым деревянным голосом. Как он ненавидел это чувство бессилия! Именно из-за этого он всеми правдами и неправдами пролез в школу магии и сумел, выучился – и вот опять! Опять умирает дорогой ему человек, а он опять ничего не может сделать! Какой смысл был в его обучении, если в результате он все равно ничего не может? Не может именно того, что нужно? Да шла бы вся эта магия…

– Ему совсем… не больно? – всхлипнул Квали. Санни молча покачал головой.

– Лайм! – Дон бросился на землю рядом с Лаймом, провел пальцами по его щеке. – Пожалуйста! Передумай!

– Нет, – на лице умирающего расцвела шальная улыбка. – Лучше укуси! Сдохну… и не узнает… никто!

– Ла-айм! – Дон зажмурился и застонал. – Ты сволочь, ты знаешь это?

Лайм засмеялся, закашлялся, опять засмеялся.

– Чуть не забыл. Сунь руку. В карман. На груди. – Дон неловко встал на четвереньки, полез, достал сплетенный из волос браслет с замочком, охнув, зажал его в кулаке. – Ты любишь. Косички. Нравится? – Лайм улыбался. – Ну куси. Не жмоться! Обидно же. Так и не узнаю. Как оно. Бывает. Просьба. Умирающего. Ты не можешь. Отказать. Подловил. Я тебя?

Донни взял его за руку и, глядя в глаза, проколол клыками край ладони. Он действительно не мог отказать. Через минуту глаза Лайма удивленно расширились.

– Дон! Зараза! А раньше. Не мог? Кайф какой! – Лайм сиял, Дона трясло от яростного утробного рычания.

– Лайм! Меня не жалко – Лягушонка пожалей! Не оставляй нас!

– Нет. Я устал. Не обижайся. Носи браслет. Я всегда. Буду с тобой. И спасибо. Тебе… – глаза его вдруг остекленели, улыбка превратилась в оскал. В первый момент Дон не понял и ждал продолжения фразы. Потом саданул по земле кулаком, откинул голову и страшно завыл, оскалив клыки.

Хриплый протяжный вой, полный безысходной тоски и отчаяния заставил вздрогнуть троих на поляне.

– Все, – прошептал Санни, роняя лицо в ладони. Через некоторое время из кустов вышел Дон с телом Лайма на руках. Оно обвисало неправильно, будто было совсем бескостным, норовило выскользнуть. Гром шагнул было – помочь, но Дон поднял на него абсолютно мертвые, абсолютно белые глаза с вертикальной чертой зрачка, и Гром споткнулся об этот взгляд. Дон с ношей прошел в портал, остальные последовали за ним. Портал погас, и только следы гари и неприятные, совсем не лесные запахи напоминали теперь о разыгравшейся здесь трагедии. Запахи смоет ближайший дождь, потом выпадет снег, потом он растает, на местах, где пролилась кровь, вырастет густая, гуще чем вокруг, и гораздо более зеленая трава, гарь зарастет кипреем – не останется ничего. Ничего.

Вечером Санни, Гром и Квали молча мрачно напились в дым в Казарме. В домик не пошли – было слишком тяжело на душе, казенщина Казармы почему-то действовала успокаивающе. Донни, сдав тело Лайма, ушел от Детей Жнеца в неизвестном направлении, и так и не появился. Утром, слегка придя в себя, Санни накинул на эльфа успокаивающее заклинание, выдал ему фляжку с успокаивающе-тонизирующей микстурой на спирту, и Квали отправился оформлять документы для похорон. Это заняло весь день. У Лаймона обнаружилась куча родственников, отец – спокойный ординар, и мать – выцветшая, блеклая и печальная эльфа. Со всеми пришлось что-то утрясать, обговаривать…

Под вечер он заглянул домой. Отец был в кабинете.

– Здравствуй, пап! – Квали был серьезен и печален.

– Здравствуй, сын. Что-то случилось?

– Да так… всякое…

– Ну, садись, рассказывай! Ты голодный?

– Да нет, я так, на минутку… – Квали вздохнул, глядя на отца с каким-то странным выражением на лице.

– Подожди, ты что – пьян? – Риан унюхал микстуру Санни и разгневался. – Это еще что такое? Это так ты службу в Короне понимаешь? Тебе жить скучно, взысканий захотелось? Тебе мало самоубийственных эскапад – ты еще и квасить будешь? Что молчишь?

Квали покорно выслушал нагоняй, переминаясь с ноги на ногу.

– Пап… Я зашел тебе сказать… – Квали вздохнул, отец слушал. Он всегда выслушивал ответы на свои вопросы, какой бы бред ему ни несли, он умел даже из бреда получить информацию – и не всегда ту, что ему хотели сообщить. – Пап, знаешь… Я тебя очень люблю, – сын как-то криво, виновато улыбнулся, дернул плечом. – Вот. Я подумал – может, ты не знаешь – и зашел сказать. Вдруг ты не знаешь… – он опять дернул плечом, кивнул и вышел прежде, чем Риан нашелся с ответом. Ой-ой! У мальчика что-то случилось! Отчет был небрежно сметен в ящик стола, из груды бумаг появилась красная папка с личным докладом Замка, под чьим началом находилась Рука дэ Вэйт. Что у них стряслось? Принц-на-Троне, Большой Кулак Дэмин Риан на-райе Стэн на-фэйери Лив тоже любил своего младшего сына.

– Лья! Почему? Почему он отказался? И почему мне так плохо? Мне никогда не было так плохо, даже когда тебя в ящике держали! Я ведь вампир, ты говорила, что нам все по фигу – почему же я внутри умираю, Лья? Ты говорила, вампиры переживать не умеют – тогда почему мне так плохо? Почему он не захотел? Ему на меня плевать все время было? За что он так со мной? Я сам себя боюсь – мне всех убить хочется! Всех! Твари! Ненавижу! – Донни был страшен. Кожа утратила мраморную белизну, стала серой и даже, похоже, шелушилась, радужка в глазах исчезла – белые бельма с черной щелью зрачка, клыки оскалены в постоянном рычании. Таким он к ней вчера и пришел. Ничего не объясняя, заперся в тренажерном зале и изрубил все мечом в капусту – стены, тренажеры, подоконники. Знала бы – заперла бы в дровяной сарай, глядишь, польза была бы. Ей с большим трудом удалось уговорить его открыть дверь, никто другой, наверно, и не смог бы, а она все-таки его мать во Жнеце – послушался. Она споила его до бесчувствия, ночь он проспал. Сегодня ему уже лучше – он заговорил. Ничего, отойдет. Выговорится и отойдет, она по себе знает.

– Я тебе никогда не рассказывала, почему Мастер Корнэль ушел из Руки? – Донни помотал головой, ему было глубоко плевать. Он был там, на поляне, он все еще был там, рядом с телом, которое он знал, как свое, лучше, чем свое – и которое превратилось вдруг в нелепый бурдюк переломанных костей и крови – и умирал вместе с ним, умирал снова и снова. Лья сидела с ногами на подоконнике, обхватив руками колени, и смотрела в окно на сад, засыпанный первым снегом. – Последним Мизинцем у нас была девочка, хороший такой человечек. Я сразу на поднятие подала – объяснять не надо? И получила, с печатями, все дела. Большой у нас скотина был: нет, чтобы в казарме ее оставить – он ее с нами таскал – пусть, мол, учится, раз хочет. Чему она там научится, пигалица человеческая! Ну и допрыгались. В бою у нас ее украли, тупо уволокли в портал – и закрылись, и все. Так вот, когда Мастер понял, что ее просто собираются списать в расход, он отметелил Большого и Среднего, взял за жопу серого и заставил ее искать. И нашел. Только поздно. Ты же знаешь, если тело остыло – это все, только в зомби – а нафига? Так что, я примерно представляю, что ты чувствуешь, очень примерно – но представляю. Только, видишь ли, у меня Рука дерьмовая была, на меня тогда рапорт подали на нарушение субординации, я плюнула и ушла. А у тебя-то не так! У тебя отличная Рука. Ты своим ребятам нужен, тем более теперь! Я знаю, ты берег их ради Лайма – так побереги их теперь ради самого себя! Ты – их опора и защита, хоть они об этом и не догадываются. Так что страдать – страдай, но, будь любезен, возьми себя в руки. Все равно кроме прошедшего времени лекарства от этого нет. Я не думаю, что твоим ребятам сейчас сильно лучше, чем тебе. Я видела вашего эльфеныша, он хлипкий, как бы не сломался. Ты же знаешь, я такие вещи чувствую – он тоже его любил, только как отца. А дальше всего два слова: живой и эльф. Я не знаю, кому из вас сейчас хуже.

Лья теперь точно знала две вещи. Во-первых, эльфийский эгоизм от поднятия никуда не девается. А во-вторых – вампиры плачут. И еще как! Еле успокоила.

Через два дня после похорон Квали зарегистрировали Большим по представлению трех Пальцев. Перед этим он целый день ворчал, что именно конфигурацию из трех пальцев им и покажут: в Руке без году неделя, по возрасту – младше всех. Но все произошло очень легко и буднично. Три заявления, согласие Квали, печать Утверждения – все. В Мизинцы взяли из Резерва сорокалетнего мужика, понадеявшись на то, что обучать не придется – сил на это не было. Так и вышло.

Большой из Квали вышел хороший. Двадцать три года в Мизинцах не прошли даром, он многому научился, уже знал – что и как. Личность Большого сильно влияет на облик всей Руки в целом. По-отечески, как у Лайма, у него не получилось бы – да он и не пытался. Вместо семейственности, «домашности», он привнес придворный шарм и галантность, некую легкость, обманчиво похожую на легкомыслие. Но при этом он оказался отличным тактиком и стратегом, кроме того, он так в них верил, что всем хотелось это доверие оправдать.

Санни смерть Лайма сразу состарила. Он прослужил еще полтора года и ушел в отставку, раздарив на память большую часть своих рисунков. Провожали его долго, дня три, под конец начисто забыли, по какому поводу пьянка, и очень удивились и расстроились, когда он вдруг решительно объявил, что уходит, и ушел. Ну, уполз…

Дон с виду вполне оправился. Браслет из волос он носил не на руке, а на груди, в специальном кармашке – боялся потерять. Со временем у него появилась привычка прижимать к груди руку жестом человека с больным сердцем. Сам он ее не замечал, остальные деликатно молчали.

На должность мага взяли двадцатилетнего выпускника, рекомендованного Руке самим Санни. Звали его Роган дэ Дрет. Несмотря на молодость, он оказался весьма знающим, а «прирос» на удивление легко и быстро. На Санни он был похож поразительно, даже манера разговора была похожа чрезвычайно, что, конечно, наводило на размышления…

Примерно тогда же Квали познакомился с Птахх. Мама настояла на его присутствии на приеме «в честь чего-то там». Обычно ему удавалось отвертеться – но не в этот раз. Единственное, что удалось – отстоять форменные брюки вместо полупрозрачных штанцов, в которые мама попыталась его нарядить.

– Ну почему? – расстроилась мама. – У тебя такие ножки стройные, длинненькие! Тебе так идет! И это так модно! Почему ты не хочешь, сыночка? И туника с черными брюками мрачновато смотрится. Может, розовенькую наденешь?

Вот вечно она так! Квали давно подозревал, что вторым ребенком мамочка хотела девочку, но что-то не так пошло, а он всю жизнь за это «не так» расплачивается! Отец, по обыкновению, с матерью не спорил, только насмешливо блестел глазами. Вредный! Не мог же «сыночка» объяснить мамочке, что девицы во вчерашнем борделе были одеты как раз вот в такие модные полупрозрачные!.. Нда-а… Еще бы платьице предложила! Да, ладно. Брюки отстоял – и слава Жнецу, а что там на плечах – пофиг, хоть бы и голый. Как Дон говорит, чхал он на это. Но какая скука, Жнец Великий! И Дэрри нет, как назло! Уж братец бы придумал, как развлечься! Как он тогда бабочек в волосах на-райе в гусениц превратил – визгу было!

Квали подпирал спиной ствол-колонну и с тоской смотрел на танцующих. Да, наверно, это выглядит красиво. Если в первый раз. Ну, в двадцать первый. Но ему-то все это наскучило задолго до совершеннолетия! Больше всего зал напоминал ему вольер с птичками в Королевском зоопарке. Ярко, сумбурно, шумно… Ага, и пахнет соответственно… Или кипящий суп. Протухший… Он выпил пару бокалов, сгрыз что-то этакое невообразимое – изыск из королевской кухни, и готов был выть со скуки – мамочка, за что ты меня так? Скажите, кто-нибудь, что я здесь делаю? А-а-а!

– Будь любезна, улыбайся! – услышал он вдруг яростный шепот с другой стороны колонны. – Не заставляй меня краснеть за тебя! Я не для того выпросила приглашение во Дворец, чтобы ты тут ходила с кислой миной! Улыбайся, ну!

Он осторожно выглянул – и напоролся на полный гнева и отчаянья взгляд. На лице крохотной даже по эльфийским меркам эльфочки в истерично-желтом платье была растянута – как приклеена – фальшивая улыбка, глаза же горели мрачным упорством. Более массивная на-райе с нарумяненными ушами, видимо – ее мать, продолжала ей что-то выговаривать, но Квали уже не слушал. Как это было знакомо! Улыбнись вот тому, поклонись этому, мы не должны портить с этим на-райе отношения, это дипломатия, сыночка, его прадед Старейшина ле Скайн, понимаешь? Корона не может ссориться с ле Скайн, и так далее и тому подобное… А девочку-то выручать надо! Квали знал, что некрасив на эльфийский вкус. Это с точки зрения людей все эльфы прекрасны. Люди называли их Преображающимися, фэйери, сияющими. Да, влюбившись, эльф действительно преображался, волосы начинали сиять радужными искрами, а если учесть, что некоторые отпускали шевелюру до колен – зрелище, действительно, было феерическое. Квали обрезал свои выше плеч, черты лица у него были слишком резкие и острые, плечи широковаты, да еще и накачанные мускулы от постоянных тренировок – а это уж совсем не приветствовалось. Вот Дэрри, старший брат, тот – да, соответствует, так и где тот Дэрри? Зараза, удалось как-то отмазаться, а Квали тут отдувайся! Эх! Но девочку жалко… С другой стороны, он же не в женихи навязывается!

– На-райе! Не помешаю? – сверкнул зубами Квали. – Позвольте представиться: Шон дэ Стэн! – Лягушонка ведь можно сократить до Шона? Во-от, а скажи «Риан Квали» – тут же и женят! Пусть и младший, а на-фэйери… – Могу я надеяться на танец?

Под восторженное кудахтанье старшей на-райе он вывел свою даму к танцующим. Девушка едва доставала ему головой до плеча. Она механически, заученно выполняла все движения, упорно не поднимая глаз и удерживая на лице идиотскую фальшивую улыбку.

– Что, совсем задолбали? – сказал Квали ей на ухо. Она удивленно вскинула глаза. Квали скроил сочувственно-проказливую рожицу. Фальшивая улыбка медленно сползла и исчезла, уступив место недоумению, а потом – надежде! Наблюдать эту смену выражений было для Квали немного смешно и очень жалко.

– Да! – с чувством выдохнула девушка.

– Хочешь – слиняем? Покажу дворцовый сад!

– Мне никак. Мать следит. Потеряет – убьет! – переговаривались они, сходясь и расходясь в танце.

– Знакомо! Мама замужем?

– Развелась.

– Чувствуется!

– Как развелась – совсем озверела! Повешусь!

– Ща все будет! Пляшем в правый угол к столу. Буду чушь нести – подыгрывай! Не возражай, даже если бред совсем, поняла? – это просто, тут и думать не надо, надо просто знать, кому что предложить. Квали знал. У стола с закусками и запивками стоял величественный эльф в модном полупрозрачном костюме. В длинные, до талии, распущенные волосы вплетены нити сверкающих бусин, уши старательно набелены, для создания впечатления мужественной невозмутимости. Танцующая парочка, стараниями Квали, оказалась у него точно за спиной.

– Так вы говорите, она специально приехала, надеясь познакомиться с на-райе Тарном? – нарочно громко сказал Квали и подмигнул своей партнерше. Она сориентировалась и пискнула:

– Да-да, я сама слышала, как она говорила.

– Не упоминай имени моего всуе, юноша! – эльф надменно обернулся. – О ком это вы, позвольте спросить?

– О! Простите, я не хотел! – очень натурально смешался Квали. – Я не должен был… Ох, как неловко!

– Ловко-ловко! Н-ну? – на-райе Тарн явно был уже весьма «теплым».

– Э-э-э… Но я могу рассчитывать на конфиденциальность?

– Н-ну?

– Вон та на-райе, благословенный, в оранжевом, видите?

– Хм! – на-райе прихватил второй бокал и неспешно отправился в странствие по залу. Штормило его изрядно, но направление он держал четко на оранжевое пятно.

Партнерша Квали проводила его взглядом.

– Боюсь, твоей маме будет не до тебя… Некоторое время… – Квали задумчиво выпятил нижнюю губу. Эльфа перевела на него изумленный взгляд и вдруг залилась беззвучным восторженным хохотом, прикрывая рот ладошками.

– Как… Как ты это сделал? – наконец выговорила она.

– Да ну, ерунда! – махнул рукой Квали. – Пошли? У нас есть… – он, прищурившись, смерил взглядом удаляющуюся спину. – Часа два-три!

Они вышли в сад.

– Ф-фух! – вздохнула девушка – Как хорошо! Спасибо! Мне там уже плохо было. Все так… – она поискала слово, – пахнут…

– А люди считают, что цветами! – хихикнул Квали.

– Так то – люди, – поморщилась эльфа.

– Ну да, некоторые почему-то иногда забывают, что перед заклятьем чистоты не худо бы ванну принять! Ты здесь в первый раз? – она кивнула. Они медленно шли по дорожке сада. – А я уже отвык. Смотри, вот эта хрень переливчатая – прямо из леса Перворожденных!

– Ух ты, здорово! Красиво как! А почему отвык?

– А я здесь не бываю почти. Я Большой в Руке Короны. У нас таких амбре не бывает, вампиры не пахнут – вот и отвык.

– Ты в Руке-е! – глаза, как чашечки с восхищением! Квали расцвел. В первый раз у кого-то вызвала восторг его служба – надо же! – И ты Зверей видел?

– И ездил, – пожал он плечами, – и не раз!

– О! – она смотрела на него, стискивая руки, явно не решаясь о чем-то попросить, мялась и краснела.

– Что, Зверей хочешь посмотреть? Легко! – Квали был всемогущ. Слава Жнецу, штаны форменные, печать – вот она, в кармане!

– Здравствуйте, Мастер Кириан! – за столиком в сторожке сидел белобрысый загорелый мужик лет сорока, со странно белым носом и такими же руками. – Как у вас дела?

– С мужика жена сняла! – фыркнул мужик, заметил девушку за спиной Квали и извинился, явно не испытывая никакого смущения, а так, для проформы: – Простите, на-райе! Я такой хам! Это все тлетворное влияние соседства ле Скайн!

– Да-а, Мастер, соседство – оно конечно, оно у-у-у! – хихикнул Квали. – Одно слово – беда! И что на этот раз? Райн дэ Гранвилль еще жив?

– Да… – захохотал мужик, махнув рукой. – Тут младшенькая учудила! Она и так из деда веревки вьет, а тут… А, долго рассказывать! Но все здоровы, обошлось! Зашли бы в гости как-нибудь!

– Мы постараемся, честно! – улыбнулся Квали. – Я ребятам скажу!

– Скажи-скажи, а то дед обижается! Чего хотел-то? Тебе позвать кого?

– Нет, мы погулять, ненадолго! У этой на-райе очень строгая матушка!

– А! Ага! – Кириан хмыкнул, открыл журнал. – Погулять – эт хорошо, погулять – эт можно. Стало быть, ты у меня…

– Шон дэ Стэн, – быстро сказал Квали.

– А? А! Ага. Шон. А на-райе? – Квали подтолкнул подругу.

– Зайе Птахх на-райе Рио, – пискнула она.

– Рио. Ага. Печатей возьмешь?

– Давай парочку – мало ли что, – Квали оплатил печати, расписался за себя и Птахх, и они пошли к озеру.

Парк Зверей располагался на западной оконечности озера Майвилл, вплотную к южным владениям ле Скайн, Долине. Питалось оно одноименной речкой, сбегающей с Хребта Дракона и образовывало целую систему речек, речушек и протоков, чтобы стечь в конечном счете в южный океан, пройдя сквозь леса «мирских» эльфов, ушедших на покой.

– Сейчас подойдем – обязательно поздоровайся и пожелай чистой воды. Обращаться надо на «вы» и «благословенные».

– Они говорят? – в глазах Птах плескалось ожидание чуда.

– Они все понимают. Сами говорят редко, не со всеми и только по делу. И не ртом, – Квали постучал себя по лбу пальцем. – Вот тут. Со мной ни разу не говорили, а с Громом, моим Указательным, иногда говорят. Никто не знает, почему с одними говорят – а с другими нет. Может, с тобой заговорят – попробуй!

«Смотри-ка, щеночек пришел!» Бойкая Стерва потянулась, выпуская когти. «И самочку привел, хорошенькую!» Прямой Удар зевнул, лениво окинул взглядом подошедших эльфов и отвернулся: «Я его знаю, он не слышит. А она… тоже». «Ну подойти-то надо! Они славные – смотри, как светятся!» «А толку? Глухие же! Не пойду. Вызова не было, значит поглазеть пришли. Хочешь – развлекайся, а мне влом. Глухих щенков веселить – вот еще, нашла занятие!» «Зануда!», образ задней лапы, стряхивающей воду характерным кошачьим движением. Прямой фыркнул и перекатился на другой бок.

Птахх, затаив дыхание, смотрела на неторопливо приближающееся создание. Огромный черный Зверь передвигался с завораживающей пластикой, скользил, перетекал. Кошачьи лапы и туловище заканчивались пышным лошадиным хвостом, а шея и верхняя часть головы были как у лошади – таинственного полумифического животного, начисто вымершего в 300-летнюю войну. Птахх прочитала о лошадях все, что сумела найти – но это было очень мало и очень противоречиво. Судя по всему, лошади были друзьями людей, и очень необычными животными – они умели смеяться! Причем так, что до сих пор ходило выражение «ржать, как лошадь», то есть смеяться громко, от души, заливисто и заразительно. Вот бы послушать!

Книзу морда расширялась и уже ничем не походила на лошадиный сап, из-под верхней губы вниз торчали изогнутые клыки. Звери Короны сами по себе являлись живым мифом. Каждому из них было больше 6000 лет, правда, это знали немногие, и они помнили своего Создателя – 50 из них он держал на руках в момент их рождения и сам назвал их имена. Десяти, появившимся позже, Звери дали имена в той же традиции. С тех пор у них никогда не было малышей – чего-то не хватало им для этого. А как это получилось тогда, на заре времен, они не помнили – это было так давно…

– Здравствуйте, благословенный! Чистой вам воды! – поклонились двое двуногих. Бойкая фыркнула. Смешные щеночки!

– Шон, а погладить можно? – Птахх лучилась счастьем.

– Вот сама и спроси. Спроси-спроси, если можно, он тебе сам подставит лапу или ухо!

– Благословенный… – с замиранием сердца начала Птахх. Рубиновый глаз заглянул ей в душу, Зверь фыркнул и подставил лапу лесенкой.

– Ух ты! – восхитился Квали, – Полезай, тебя приглашают покататься! Птахх восторженно взвизгнула и забежала Зверю на спину. Квали уже открыл было рот – попросить, чтобы прогулка не очень затянулась, но тут лапа придвинулась уже к нему.

– Я… да? – удивился он и залез. Здорово! Интересно, за что такая милость? Или Кириан попросил?

Зверь неторопливо побрел вдоль воды, по воде, опять по берегу. Птахх молча сияла, только вздыхала иногда глубоко и прерывисто от полноты чувств. Квали тоже переваривал новый опыт. Ему в первый раз удалось кого-то настолько быстро, легко и полностью осчастливить. Это было… приятно! Очень!

Прогулка продолжалась около часа и закончилась у сторожки. Зверь лег, Квали и Птахх соскочили на землю и склонились с прижатыми к плечу ладонями:

– Благодарим тебя, благословенный, чистой тебе воды!

Вышел Мастер Кириан с корзиной яблок, крупных, краснобоких, поставил перед Зверем.

– Да на, на, лакомка! – Зверь ловко наколол одно на коготь, отправил в пасть, захрумчал.

– Он… улыбается! – прошептала Птахх. Квали пригляделся. Зверь действительно улыбался! Надо же, вот что значит новый взгляд! Никогда не замечал, даже в голову не приходило!

Кириан искоса поглядывал на пару. Потом, когда они распрощались и ушли, и Бойкая убежала, доев яблоки, он долго еще сидел на скамейке у сторожки, на такой памятной скамейке. Он погладил старое, уже затрухлявившееся дерево сиденья. Именно здесь он в первый раз увидел свою Тору. Эта девочка на нее слегка похожа, такая же миниатюрная, только цвет глаз другой. Вот и нашел себе пару младший на-фэйери. У них-то и в мыслях нет еще, но Бойкая сказала, что рядом друг с другом они светятся, значит, это только вопрос времени – подрастут, и свет выйдет наружу. Зверям в этом можно верить, они эльфов чувствуют. А им с Торой было сложнее.

Тогда, 20 лет назад, он возвращался от озера и здесь, на этой скамье, увидел вдруг свою мечту. Мечта грызла яблоко и болтала ногами. Русые волосы, подхваченные темно-вишневой лентой, большие синие глаза, задорно вздернутый нос, румянец во всю щеку, ножки в вишневых туфельках взбивают пену кружев под розовым подолом. И веяло от нее невероятной чистотой – это чувствовалось даже на расстоянии. Девушка была отмыта до скрипа, до хруста, как то яблочко, которое она грызла. Так просто не бывает, но – вот, есть же! Кири почему-то почувствовал себя ужасно грязным, несмотря на недавнее купание…

– Райя, – поклонился Кириан, понимая, что очень невежливо так пялиться, но не в силах оторвать глаза от чудного видения.

– Райн, – равнодушно кивнуло видение, критически оглядело яблоко и с хрустом опять запустило в него крепкие зубки. Из сторожки вышел вампир, открыл портал.

– Тора, нам пора.

Мечта вспорхнула, взяла вампира за руку. Неожиданно обернулась через плечо на Кириана, гордо вздернула подбородок и шагнула вслед за вампиром, исчезая из жизни Кири, возможно – навсегда. Кириан стоял, остолбенев, в голове металось: «Так вот, как это бывает!». Девушка? Девочка? Причем тут вампир? Неужели она… кормлец? Какой ужас!

– Мастер Дорбин, кто это был? – нос и уши Кириана, обычно белые, не поддававшиеся загару, были ярко-розовыми.

– Один из Старейшин ле Скайн, а что такое? – Мастер удивленно разглядывал Кириана.

– А девушка? С ним была девушка, он называл ее Тора!

– Не знаю, если и была – сюда не заходила, – пожал плечами Мастер. – Да что с тобою, мальчик? Ты как не в себе!

– Да, наверно, – поник Кириан, чувствуя себя чрезвычайно глупо. «Хи-хи! Влюбился! Щеночек влюбился!», задразнился у него в голове кто-то из Зверей. «Отстань», мысленно буркнул Кири. И правда, что это он? Ну, девушка, ну, может – и кормлец, ну и что? Она на него и внимания-то не обратила! Но облик незнакомки застрял в голове намертво и преследовал его упорно целых две недели – до следующей встречи там же, у сторожки на скамье. На сей раз платье было голубое с синим лентами, в руках книжка. На Кири опять напал столбняк. «Хи-хи!», сказал кто-то из Зверей, Кири мысленно дал себе пинка.

– Райя, простите, не знаю, как вас зовут, позвольте представиться: Рэй Кириан! Могу ли я быть вам чем-то полезен? Не желаете ли покататься на Звере? «Ну, ты наха-ал!» «А нефиг хихикать!» «Сам дурак!» «Вот на тебе, на умном, я, дурак, и поеду!» «Р-р-р!»

Прекрасное видение, не ожидавшее такого напора, захлопало очами.

– Вы очень… любезны… – склонила она головку набок, рассматривая неожиданного кавалера, локоны полились через плечо, как живые. – Но я не могу принять ваше предложение. Мой… – она замялась на секунду, – хозяин приказал ждать его здесь, – по ее лицу скользнула неуловимая гримаса, она как будто сдерживала смех. – Если я уйду, он меня уж-жа-асно накажет! Уж-жа-асно! Он о-очень строгий!

– Вы… – Кири покраснел и смешался.

– Я еще не кормлец, но скоро буду, – важно сказала девушка. – Я выросла у ле Скайн, нас специально воспитывают. – Вы не знали? А вы? Вы здесь работаете?

– Да я здесь тоже, можно сказать, вырос. Но вам, наверно, будет неинтересно…