Текст книги "Немёртвый камень (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

Размах был слишком большим, поэтому Кристо не придавило остановкой или самим колобоем. Металл и пластмасса с чавкающим звуком влипли в пузо твари, а она неслась с такой скоростью, что просто перепрыгнула через Кристо. Он завороженно наблюдал, как над ним проносится серо-зеленая масса с обильными вкраплениями мусора. Одним из элементов мусора была какая-то табличка с русской надписью. «Осторожн», – прочитал обалдевший Кристо. Несколько капель слизи упало ему на лоб, он смахнул их мертвой рукой и только тут подумал, что По Ту Сторону Радуги, наверное, пахнет получше, а потому он, видно, еще живой, а потому… ой-ёй, что ж он тут разлегся, спрашивается?!

Такому старту из положения лежа мог позавидовать любой спортсмен.

К счастью для Кристо, колобой теперь выбрал себе новую мишень. К несчастью для Макса, мишенью стал именно он. После двух эффектных прыжков артемагическая тварь избавилась от искореженных остатков остановки и целенаправленно взяла курс на Ковальски.

Макс уже давно спрятал «беретту», потому что здесь ей можно было воспользоваться только как лекарством от тошноты. Вместо этого он выбрал позицию точно за бетонным столбом хорошего диаметра, прикидывая, что прыгает колобой невысоко, так что столб может сыграть роль преграды.

Столб честно играл свою роль целых пять секунд. Он дрогнул, когда в него с разгону влетела туша колобоя, но выстоял (спасибо массе и стальной арматуре). Вот только артемагический шар разделился на два слизких сгустка, которые явно стремились взять Ковальски в клещи.

Макс никогда не подозревал в себе таких способностей к балету, а собственные ноги – в возможности двигаться с такой скоростью. Какое-то время они просто играли с двумя агрессивными (и вонючими!) сгустками в «а у меня реакция лучше», но долго так продолжаться не могло. Соединившийся в единый шар колобой едва не закатал Макса в асфальт на очередном вираже.

И тут привокзальную площадь накрыла волна яркого света со стороны Дары. Макс воспользовался ситуацией и отпрыгнул за ближайший троллейбус, колобой омерзительной жижей стек на асфальт, а на место действия явился Грег Мастерс, который устал носиться по улицам и призывать на помощь по-английски и теперь просто вопил звук «А», зато очень громко.

Громкость сошла на нет, едва только янки увидел, во что превратилась площадь. В асфальте красовались огромные вмятины, пара автомобилей превратились в бурые лепешки, остановка снесена в неведомые дали, а посреди всей красоты плескалась огромная лужа слизи и мусора. Живая лужа.

– А-а-а-а-а…. – продолжил кричать Грег, но без должного запала и как-то неуверенно.

Все равно на него внимания не обращали.

– Дара, чем ты его? – крикнул Кристо. Перед напряженным лицом девушки висел пульсирующий светом лунный камень.

– Стандартный «светлячок», только сил много вложила. Это его не удержит.

– Что удержит? – заорал уже Макс.

– Почти ничего. Колобой живет, пока у артефакта, который его создал, не выйдет запас потенциала. Где артефакт – мы не знаем, где-то внизу, в канализации. А у этих… Реакция только на свет и на драконов.

– Что?!

– Драконов эта сволочь боится, понятно?!

– А-а-а-а-а? – спросил Грег Макстерс у кого-то невидимого. На его глазах жуткая живая лужа обернулась не менее жуткой и живой тварью шарообразной формы и с кровожадными намерениями.

– Р-ры… – ответило что-то позади озадаченным тоном. Прямо за спиной Грега замер тот самый медведь, который так хотел познакомиться с гражданином Штатов. Медведь тряс башкой, глядя на жуткое создание, которое поворачивалось по своей оси, словно ища добычу.

Крышка ближайшего к Мастерсу люка вдруг подпрыгнула с неприятным «глик!», а потом усвистела в небеса. Из прорвы канализации ринулся колобой номер два, и уж этого-то и янки, и медведь смогли рассмотреть в подробностях.

Первым, как разумное дитя природы, задал стрекача именно медведь. Вторым, как тот, кто предпочитает общаться с нормальными порождениями этой самой природы – Мастерс. Он не кричал – вся сила уходила на то, чтобы работать ногами. И, кажется, он перегнал медведя – так показалось Кристо, который нашел пару секунд, проводил американца взглядом.

«Светлячок» Дары сверкнул еще раз, и оба колобоя стекли на асфальт живыми лужами. Но на этот раз тот, который появился первым, принялся отходить быстрее.

– Адаптация к свету! – выкрикнула артемагиня.

Крышки еще двух люков начали зловеще подпрыгивать, и девушка добавила уже тоном повыше:

– Не удержу всех!

Кристо заметался: где там Ковальски с его мозгами? Нужно срочно заводить какой-нибудь транспорт – и прочь от этих монстров. За город… все равно, куда. Хорошенькое дело, если напорются на кого-нибудь по дороге… Да и если кто-нибудь просто в окно выглянет, хотя нет, город закрыт, люди живут в плену у своих сбывшихся ожиданий…

– Макс, твою маму за ногу!!!

– Оставь в покое конечности моих родителей, молодой человек, – раздался мрачный голос над ухом. Ковальски, перемазанный и с ссадиной на щеке, обнаружился прямо за плечом. – От них не уйти, слишком быстро передвигаются.

– Машина…

– Они прут напролом, не смотрят на препятствия, мы не уедем по здешним дорогам.

Сверкнуло еще раз, и Дара начала отступать. Три колобоя шлепнулись на асфальт, четвертый провалился обратно в люк, но процесс собирания воедино слизи и мусора шел теперь еще быстрее.

– Так чем же их… надо бежать как-то!

– В данный момент надо стоять, – Макс развернул его к себе за плечо и заговорил четко: – Стой и надейся.

– А-а, на что? – от шока Кристо даже не догадался стряхнуть его ладонь.

– А как ты думаешь. Стой и надейся на то, что здесь и сейчас окажется дракон.

– Ч-что?!

Услышать такое из уст Ковальски – все равно что поймать Феллу Бестию за распеванием детской песенки и поеданием ирисок.

– Д-дракон, з-з-з…

– Здесь! Сейчас! В этом мире! В России! – каждое слово сопровождалось встряхиванием. – Молодой человек! Заканчивай! Уже! Тупить!

Еще одна вспышка – и как будто в мозгу у Кристо мелькнула такая же. Артефакт «Волшебная лампа», или как там его, наверняка все еще работал. Свет на этих тварей скоро перестанет действовать. Остается одно средство, из-за которого колобоев перестали широко использовать в войнах Целестии: при виде даже маленького дракона что-то замыкало в несущих артефактах – и они просто отмирали.

Но чтобы надеяться на такую глупость надо быть… ну, Мечтателем, что ли.

Еще раз полыхнуло. Трое ушли в жидкую форму, но первый прямо в состоянии лужи полз в сторону Дары, которая теперь отступала по направлению к ним. Кристо сглотнул.

– А ты сам… того… не мог бы?

– Ну-у, тут есть проблема. Я как-то… маловато умею в это дело.

Кристо посмотрел дико, но в целом – осознал. Макс не надеялся – он рассчитывал. В основном на себя и свои силы. И уповать на чудо в небеса – это уж было точно не в его натуре, а между тем именно в небеса и приходилось уповать.

– Надумали что-нибудь?

Дара наконец допятилась до них. Пространство площади время от времени озарялось мощной вспышкой, приходилось прикрывать глаза, но на колобоев уже почти ничего не действовало: «старшой» упрямо собирался в шар, продвигаясь в их направлении.

– Н-ну, можно и так сказать, – чувствуя себя очень несчастным, пробормотал Кристо. Волна невыносимой вони забивала дыхание, выпачканный в слизи рукав не спасал, на драконов почему-то не уповалось, положение уже явно было за пределами понятия «плохо»… Он схватился за голову и замотал руками, пытаясь выжать из себя какую-нибудь надежду, но то ли «лампа» его не слышала, то ли ничего не выжалось. Сквозь сомкнутые веки он почувствовал вспышку «светлячка» Дары, а в следующую секунду выкрикнул Макс:

– Бегом за укрытия!

Это значило только одно: свет перестал действовать, а у колобоев теперь еще и численное преимущество.

Грохот разнесенной стены здания вокзала очень мешал сосредоточиться. И гудок далекого поезда. И тяжелые удары по слизкому асфальту: один колобой выбрал его, один поскакал в сторону Макса, на Дару нацелилось два.

Но в эту секунду Кристо всей своей затуманенной головой понял, что надеяться осталось только на чудо. Или с небес сейчас спустится дракон – любой, хоть искусственный, хоть потомок тех, которые вместе с холдоновскими прихвостнями уходили в этот мир… В общем, или будет дракон, или на небеса поднимутся они, обзаведясь по пути всеми атрибутами небожителей.

Кристо только понадеялся, что ему достанутся вилы, чтобы он мог в полете шпынять Ковальски за очередную безумную стратегию.

Вилы свалились ему на голову почти сразу же. Кажется, не с неба, а с ближайшего дерева, которое еще не укатали колобои. Что делали вилы на дереве – было известно только «Волшебной лампе» и Бобропужску.

Важнее то, что пока он был жив: артефакторные шары застыли посреди остатков привокзальной площади. Они нервно подпрыгивали и подвигались поближе к люкам.

Потому что с небес спускался дракон.

Его силуэт был не слишком виден из-за бьющего в глаза солнца, но гибкие, движущиеся крылья, хвост – все это было, так что это был именно дракон, а не самолет, каких полно в этом мире.

Кристо почувствовал, что от гордости спирает дыхание. Колобои неохотно уползали в люки, как будто обещали вернуться. Дракон снижался, медленно описывая круги. Что-то в нем было неправильное, не присущее целестийским ящерам. Как будто не хватало грации…

Разгадка стукнула Кристо по голове почти как вилы, когда он увидел бледное лицо Макса. Ковальски смотрел в небеса так, будто призрака увидел, и, кажется, не собирался бухаться на колени и возносить хвалу за их спасение.

– Что за… – прочитал Кристо по губам. – Как он… они не могли тут оказа…

Могли. Оглушительное «би-и-и!» с небес посеяло окончательную панику в рядах колобоев, а вслед за этим прозвучал молодой голос, рассеявший все сомнения:

– Когда мы спустимся – немедленно запрыгивайте, они могут вернуться!

[1] Поскольку в России-матушке есть Выдропужск, а в родной Беларуси – Бобруйск, автор решил никого не обидеть и сотворить их противоестественный гибрид. Так что депрессивное место действия – плод авторского вымысла, а не российской действительности.

Глава 18. Общественное порицание

Обычно к изобретательности целестийцев примешивалась изрядная доза лени. Если что-то было лень придумывать – это изобретательно утаскивали из внешнего мира (спасибо туристам и контрабандистам). На утащенное народы волшебной страны накидывались с жадностью – касалось то имен или новых сортов растений, или блюд, или, одежды.

Или, например, видов казни.

Поэтому лет триста назад на площади любого захудалого городка можно было встретить гильотину. Чуть раньше миновала мода на вязанки хвороста и висельницы – ну, а старое доброе отсекание головы всегда было популярно. Кроме того, не следовало забывать о традициях: была ведь, в конце концов, еще и магия.

Так что у Экстера Мечтателя был достаточно богатый выбор, какою злою смертью помереть. Вернее, был бы – не будь Экстер целестийской легендой и вообще Ястаниром. Правда, конечно, то, что и на самого мощного мага подействует кирпич по голове – если маг щит не выставит. Но Ястанир не был магом. Он был Витязем Альтау.

В общем, Магистры ломали головы трое суток, пока изобрели способ казни.

– Я думал… словом… они будут его судить, – промямлил Нольдиус, когда Хет принес мрачные вести.

Мелита сидела на кровати Лорелеи, обхватив колени руками. Всё последнее время она предпочитала проводить именно здесь – после того, как у стен Одонара появилась Фелла с бесчувственной Майрой на руках и помогла им с Нольдиусом попасть в артефакторий. Попутно подтвердила, что дверей Кордона больше нет, а Витязь арестован.

– Какой суд?! – Хет выпучил глаза. – Папаня говорил, там речи не шло… Только и решали, чем его сподручнее… Потому как особо опасный и всякое такое. И в книгах рылись, и вообще… в общем, вот так решили, да.

Смутился и приглушил голос. Лорелея, прозрачная и каменная уже по грудь, нервировала – неподвижная статуя у окна. Блестящие осколки слез бусинками раскатились по полу, усыпали гладкую белую поверхность.

– Ушел и не вернется.

Мелита сглотнула что-то непомерно горькое.

– А почему именно казнь, а не тюрьма там или что-нибудь такое…

В Целестии не так уж любили смертные казни. Гильотины на площадях чаще использовались для сноса голов чучел, олицетворяющих Холдона или еще какую-нибудь нечисть. А если уж чьи-нибудь преступления были действительно страшны – при нраве целестийцев он не всегда доживал до казни. Чаще же преступников ждала тюрьма – или Сердоликовый Блок.

– Розового Сердолика больше нет, – напомнил Нольдиус. – И они явно опасаются, что никакая тюрьма не удержит Витязя.

– А если тысяча человек ему нанесет по удару – он станет это терпеть?

Нольд от двери развел руками. Загадка. Но пока что Ястанир не попытался сбежать – наверное, ослабел после ломки Кордона. Так что с казнью через общественное порицание могло получиться.

– Ушел и не вернется…

Мелита шмыгнула носом.

– И пусть его. Если бы можно было – я бы ему сама по зубам…артефактом бы каким-нибудь… за Лори. И за Дару с Кристо. Они, может, еще и не знают… – шмыганье стало чаще.

Хет у двери мгновенно притворился мертвым. Стоя, но все равно очень эффективно. Дзинь, дзинь, – зазвенели в знак согласия с Мелитой слезы Лорелеи. Нольдиус выдохнул, сжал кулаки – и вдруг решительно растрепал себе волосы и уселся рядом с девушкой на чистое покрывало.

– Может, они еще и пройдут, – сказал он скупо, без своей обычной зауми. – Может, найдут другой путь… или Витязь восстановит барьер. Потом. Но если тебе так уж хочется ему заехать – придется отстоять очередь, правда, Хет?

Хет уже почти не притворялся мертвым. Он молча глазел на Нольдиуса, который в кои-то веки начал выглядеть сообразно внешнему виду. Отличнику даже пришлось поторопить его угрожающим жестом.

– Точно. Народ начал собираться с позавчера. Дракси приземляются, а кто и на своих двоих… в общем, куда там Боевитому Дню! Пришлось даже отнести место казни подальше от Семицветника, а то люди не умещаются.

– И куда? Неужто на поле Альтау?

– Да нет, это же слишком далеко. На Эйнелиу, Лилейное, то есть – это и от Семицветника близко, и простор для дела… ну, это… много… места… там…

Нольдиус смотрел на Хета так, что тот понемногу начинал скукоживаться и как будто втягиваться в пространство. Не сразу отличник перевел взгляд на Мелиту – и обнаружил, что она усмехается.

– Ты б сейчас себя видел. Любой Холдон на карачках уползет. Ладно, раз такие чудеса, не буду развешивать сопли, а то Одонар и так на ушах стоит. Директора казнят, Нольдиус прическу растрепал, а Бестия… что Бестия, кстати?

Хет пожал плечами, но сделал это опасливо. Не хотелось ему упоминать об этом явлении.

Фелла, которая никого не пристукнула за неполных три дня, была чем-то не слишком привычным, а потому пугающим. С ней уже было такое – до ухода Ковальски – но теперь у Бестии ко всему прочему все валилось из рук. Она не ела и не спала, а Озз, который попытался ей выговорить за это (перед этим завещав развеять свой прах над озером) вышел из кабинета завуча без единого синяка, но каким-то потерянным, будто заразился от Феллы неуверенностью. Если она не просиживала в своём кабинете – вызывая кого-то по зеркалам и с кем-то советуясь – то или металась по коридорам, временами налетая на учеников или коллег, ломая пальцы и бормоча что-то под нос, то замирала у окон. Смотрела на радугу. Потом на дорожку, идущую от ворот – пустую дорожку. Потом опять на радугу.

Самое поразительное – она отвергала все предложения устроить директору побег. За два дня с такими предложениями к Бестии обратились даже Наида и Зерк, причем подловили ее в саду одновременно. Про основной персонал и говорить нечего, но ответом служило одно: Фелла отмахивалась с досадой и коротким «Оставьте!»

– Может, это и не она вовсе? – понадеялась на что-то Мелита, но решительно тряхнула кудряшками. – Мда, если еще и я начну вести себя не по-своему – у нас тут стены рухнут. Хет! А ну-ка давай последние сплетни – что там будет на Эйнелиу?

* * *

К полудню на Лилейном Поле счет перевалил за десять тысяч – и солдаты Семицветника оставили счет. Урочный час казни приближался, а народ все прибывал, возмущенно бурлил вокруг высокого помоста, который воздвигли в центре поля, опустошал лотки торговцев и собственные котомки с едой, торговал чем-то с телег… Женщин среди собравшихся было маловато, все больше из Шанжана и ближайших городов и селений. Но это даже лучше соответствовало задумке Магистров: Витязю предстояло давать ответ перед теми, кто мог держать в руках оружие. Мог нанести удар при надобности…

На радугу смотрели немногие – ну, серая и серая, Ястанир умрет – и станет она обычного цвета. Так звучало обвинение: в том, что Витязь «воспылав жаждою власти» всё плёл да плёл козни в своём Одонаре, а потом вообще, стакнувшись с одним иномирцем, принялся захватывать власть в стране. Тут тебе и притворство, что возродил Холдона, и уничтожение Сердоликового Блока, и натравливание иглеца на мирных жителей… И самое страшное – уничтожение извечного Кордона и убийство Магистра мира, сотворенные дабы запугать Дремлющего и остальных Магистров. И серая радуга, и холод в небесах – это из-за Ястанира – говорили Магистры. Корчи земли были из-за Витязя – уверяли Магистры. Не смотрите на радугу – мы всё исправим после его казни – клялись Магистры в своих обращениях…

Фелла не могла отвести от радуги глаз. Третья фаза… закончится это когда-нибудь или нет? Пару раз ее пихнули и сто сорок раз обругали за то, что торчит у кого-то посреди дороги – но она и не подумала ответить на это ударом.

Чары, скрывающие внешность, лежали крепко, и с лица она была – деревенским мужланом, не слишком умным при этом. Приходилось время от времени приоткрывать рот и рассматривать окрестные чудеса.

Маги Ниртинэ – числом под три десятка, те самые соглядатаи – убрались от артефактория нынче ночью. Возле Одонара теперь оставался кое-кто из наемников и охраны Семицветника, эти пропустили бы ее даже в открытую, поостереглись бы останавливать. Но Фелла прошла и незамеченной – без труда. Труда стоило никого не поубивать и вообще вести себя тихо.

Ее толкнули еще раз – мужиковатая баба в косо сидящем сарафане. Подобных женщин туда-сюда сновало немало: настоящие дамы явно решили остаться подальше, смотреть, но участия не принимать, а вот такие…

Тс-с… Бестия заметила солдат Алого Ведомства, а с ними пару фигур в темно-синих плащах Ниртинэ – и подалась поглубже в толпу каких-то наемников. Здесь могут отслеживать чары изменения внешности. Или артемагию. Словом, искать тех, кто попытается встать на сторону Витязя.

Нет. Еще умнее и тоньше: разума коснулось что-то мгновенное, чужеродное. Выясняют общий настрой и намерения.

Ну, здесь им не светит: не услышат ничего, кроме ее мучительных сомнений. Потому что в висках все так и звучит та его фраза: «Не смей вмешиваться». И не добавленное, но угаданное: «Если ты в меня веришь».

А во что не вмешиваться, Мечтатель? В естественный порядок вещей? В твою смерть? Неужели ты, Витязь, не слышишь, что эта толпа переполнена гневом и желанием казнить? Маги Ниртинэ – эти слышат. Может, не они, но их вещи.

Да, она просила помощи. Говорила с союзниками. С Зухом Когтем. С теми, с кем были достигнуты договорённости на Боевитый День. Со своими знакомыми – теми, что ещё с Альтау. Все пожимали плечами и обещали быть. Все говорили, что что-то да сделают.

Все прятали глаза.

– …говорит эти их артефакты просто зашкаливает, представляешь?

Бестия вздрогнула. Секундно. Почти в то же мгновение она рванулась вперед и вцепилась в плечо худенького кудрявого паренька в великоватой ему куртке.

– Мелита, Холдон побери…! – голос перешел в невнятное шипение.

А Мелита пришла в восторг.

– Вот это везение! А мы вас как раз ищем… Скриптор, Нольда вызови…

– Скрипт…

– Ага, мы его брать не хотели, только как же иначе общаться? Пара усиливающих артефактов – и вполне можно координироваться, хотя Скрипт потом, конечно, жалуется на головную боль. Но без него и Хета – как без рук…

– Здесь и Хет?!

Бестия почувствовала, как теряет контроль над собственной магией.

– Да-а, а еще Убнак, Тилайда, Коготок, Имма, Эссиа, Урсула… – Бестия мертвой хваткой сжала ей плечо, и Мелита обиделась: – Ну, зачем вы так, я же еще не закончила!

Бестия задохнулась. Скорее всего, она убила бы Мелиту просто автоматически, даже не желая этого. Но выскочивший по левую руку Нольдиус оттащил девушку на дистанцию и доложил опасливо:

– Здесь не все. В артефактории Фрикс, Гелла и… ну, там достаточно народа. Но если мы его не вытащим – какой тогда смысл вообще во всем?

Бестия едва успела создать барьер тишины, чтобы это не было оглашено на половну поля.

Первое, что она сказала после этого, было:

– Как вы выбрались?

– Вообще-то, нас пропустили, – ответила Мелита, сияя улыбкой. – То есть, поинтересовались: мы на казнь? И сразу после этого сказали, что раз так – пожалуйста.

Бестия смотрела на нее молча и с выражением лица, которое очень подходило ее маскировочной личине.

– Но Убнак и Тилайда их все равно немного пристукнули – ну, то есть, на всякий случай, чтобы никому не сообщили, что мы здесь. А то мало ли, чего они хотели…

Такое поведение магов охраны и наемников было за пределами разумения Бестии, поэтому она переключилась на другое:

– Безмозглые птенцы. Если здесь отслеживают намерения…

Мелита хитро улыбнулась.

– Отслеживают да не так! У них индикаторы не могут нормально работать – зашкаливают от общего накала страстей. Похоже, они такой толпы не ожидали.

– Эта толпа вас поубивает, если вы только попытаетесь…

Убнак, которого с трудом можно было опознать в безусом юнце-тинтореле, пробился ближе. Солидно поскреб с виду отсутствующие усы.

– Работенка нелегкая, но надо бы попробовать. Мы, в конце-то концов, не одни – Хет связался кой с кем, да я, да остальные тоже. Скоро начнется. Наши уже там, около помоста… По артемагии они нас не отследят?

– Да тут у каждого второго пугалка на шее болтается или меткий кинжал в ножнах, или неворуемый кошелек, – Мелита была все столь же радостна. Будто явилась не на казнь, а на Ярмарку. – У них просто мозги спекутся. Скажите, а у вас есть какой-нибудь план… ну, как его лучше освобождать? А то знаете…

И она кивнула туда, где вскоре неполным составом появятся Магистры. Под их охраной Ястанира должны были доставить на место казни.

Это если не считать боевых драконов и несколько сотен магов.

Бестия глядела поверх голов гудящей толпы. На Семицветник, который отсюда казался не больше пряничного домика, только очень уж тонким.

– Никак.

Она повернула лицо к остальным – и под ее взглядом потупился даже Убнак.

– Ждать моего сигнала. Не высовываться. Что бы там ни было – мне начинать. Ясно?

Тон был вполне ее – возражения даже не предполагались. Понемногу, не особенно отдаляясь друг от друга, артефакторы начали рассасываться в толпе. Фелла вздохнула. Сердиться не было сил: решение приняли верное, подстраховались. А что приказ не выполнили…

Как будто она собирается выполнять его приказ. Стоять и не мешать. Пока они будут…

Долина кишела народом – куда там муравейнику. Лилии давно вытоптали сотнями ног, но оруряющий аромат поднимался над полем, смешивался с запахами пота, ирисовки, хлеба в невозможную для носа симфонию. Фелла прокладывала себе локтями путь среди людей – самых многочисленных на этом сборище. Правда, и магов хватало, и всюду – разные сословия, разные профессии… С другой стороны помоста – толпа пореже, но там – нежить. Эти, кажется, выбрались всеми семьями – высшие. Ну да, как же. Праздник. Победа. Как долго они этого ждали – бывшие союзники Холдона…

Фрикс, правда, говорил, что среди нежити будто бы есть отступники – но она от него отмахнулась. Прибежали просить милости, зная, что Ястанир в силе. А после вот даже на связь не выходили. Что последыш Алой Артеры, что этот нощник. Может, их уже сожрали свои же.

Вот эти. Которые наверняка уже приготовились отмечать до умопомрачения – вот только зря. Повода не будет. Им никто не даст повода.

Артемаги Ниртинэ стояли вокруг помоста, не открывая лиц. Вот, значит, куда делось оцепление Одонара.

Первыми вестниками казни явились боевые драконы в воздухе. Обычно стремительные, они летели, тяжело и редко взмахивая крыльями, а их наездники что-то пристально высматривали на земле. Драконы Ведомства Воздуха сделали круг и поднялись выше – пропуская вперед двух других ящеров, особых, Магистерских. Мощные чёрные звери с шипастыми крыльями – чистопородные потомки драконов древности. Их редко выпускали в воздух, но они не радовались возможности размять крылья. Они летели туда, куда их направляли, с мрачной сосредоточенностью на мордах, а на галдящую толпу поглядывали с брезгливым презрением.

Это было прикрытие сверху, а сама процессия шла по земле.

Впереди выступала свита Магистров – лучшие из лучших – а потом на всеобщее обозрение явились сами Магистры, неполным составом. На физиономиях застыло выражение по случаю – торжественная скорбь.

И уже потом, за ними – шла охрана.

Магов было несколько сотен, все из отрядов элиты, все – с такими лицами, будто двигаются прямиком на смертельную войну. Их торжественное спокойствие здорово приуняло шум в толпе. Ровные колонны магов смыкались, ограждая иридиевую клеть, которую везли восемь пар василисков – медленно и тоже с величавостью на петушиных рожах. И хотя клеть была далеко и фигура в ней различалась с трудом – Бестия невольно подалась вперед. И так же невольно вытолкнула из горла слово, которое горело у самого сердца:

– Зачем?

На это не могло быть ответа. Но ответ пришёл. Тихий, виноватый голос рядом с ней вдруг отозвался:

– Потому что иначе я не умею, Фелла.

Бестия вздрогнула, обернулась, не сразу догадалась посмотреть вниз. Скриптор стоял совсем рядом, только не вертелся, как обычно. И взглядом ничего не высвечивал. Зато у него шевелились губы, но говорил он тоном, каким не может заговорить ребенок:

– Понимаешь, это всё… это мой проклятый дар. Мне не дано настолько просчитывать, выстраивать планы… невозможно что-то строить, когда ты наполовину не здесь. А те, что вечно на поле Сечи… они требуют ответа. С каждым веком. С каждым годом и днём они требуют ответа всё громче. И я – я сам хочу знать…

– Они убьют тебя.

– Зато мы узнаем, Фелла.

– Что узнаем?

– То, о чем спрашивали себя столетиями, а я – каждый день и час. Зря или нет. Тогда, на Альтау… Потому что может быть… – голос Скриптора сорвался в глухой шепот, – и мы тоже проиграли тогда. Может быть, мы не можем воевать за Целестию, потому что нет Целестии. Вместо неё – нечто иное.

– Мечтатель, опомнись. Здесь Целестия. Вся Целестия.

В уменьшенном варианте, но вся. Едва ли на Лилейном нынче не было представителей хотя бы какой-нибудь деревушки. Магнаты и тинторели, рудокопы и селяне, ремесленники и контрабандисты, подростки и бывшие участники Альтау – море лиц, почти такое же войско, как и в день Сечи.

А с другой стороны помоста – нежить – как вторая стихия. Нощники и кровососы, арахнеки и пещерники – и рядом с ними сомкнули ряды наемники Когтя, которые выглядели опаснее нежити. Чуть дальше стояли представители «лесной братии» – разбойники, а с ними бродяги и дорожный сброд – эти были допущены для колорита, придания шума и ярости. Вот к ним не совались даже артемаги Ниртинэ со своими детекторами: очень просто можно было нарваться на воровской «кинжальный» удар магией в бок.

И в проход, образованный в этой толпе его охраной – сделал свой первый шаг Ястанир, Витязь Альтау, произнеся при этом одними губами:

– Увидим, она или нет.

Руки Ястанира были скованы спереди – Жиль Колокол передал через Хета, что над оковами маялись сами Магистры с привлечением и Берцедера, и лучших магов Семицветника. Фелла смотрела, как устало ступает Мечтатель, а ее губы выговаривали невольно:

– Экстер. Уходи сейчас. Неужели ты не можешь?

– Цепи – прах. Всё это – прах. И клетки. И стены. Помнишь, я как-то читал тебе одно стихотворение, где стены и цепи не значат ничего?

– И кто захочет пройти – пройдет?

Берцедера в толпе не было видно. Наверное, он с Лютыми Ратями, мелькнуло в голове у Бестии, но как-то туманно, будто думала не о важном. И еще: а где же сами Рати? Почему здесь нет ни одного из их числа? Ах да, по магистерским байкам – их же не существует…

– Ты была права. И Макс был прав. Биться вслепую – нельзя. Когда не знаешь, кто враг…

– Ты разве не видишь, что теперь они все – они все считают врагом тебя?!

Каким-то чудом она кричала шёпотом. Каким-то чудом различала молчание – успокаивающее и ласковое. «Не бойся, не бойся, Пятый Паж, если всё получится – мы узнаем, с кем мы сражаемся на самом деле. Это момент истины, Фелла. Всего лишь момент истины. Помнишь, как на Альтау? Каждому придётся снять маску».

Скриптор говорил задумчиво, совсем по-экстерски глядя в небо, на серую радугу.

– Что тебя пугает, Фелла? Мечи? После Альтау – нет клинка в Целестии, который смог бы меня поразить. И нет руки, которая смогла бы сделать это. Не бойся. Если вокруг нас с тобой всё еще Целестия – ничего страшного не будет.

Мечтатель, ты идиот, чуть не выкрикнула Фелла над головами толпы. Ты годы твердил мне, что после Альтау мы пошли не туда. Ты десятки лет пытался доказать, что мы делаем из учеников убийц. И ты еще можешь надеяться, что от Целестии времен Альтау остались не только мы с тобой и горстка ветеранов, что жив какой-то дух… или что эта толпа сюда не убивать пришла? Мечтатель, ты… Мечтатель.

Хуже оскорбить не получалось даже в мыслях.

Экстер теперь стоял на приготовленном для него помосте, а внимание народа теперь обратилось на трибуну Магистров. Та, будто в насмешку над небесами, сияла радугой, только ущербной. Не было оранжевого цвета, но был золотой – в золото был обряжен крепко спящий Дремлющий. Приближалась самая торжественная часть – чтение приговора.

Алый поднялся на ноги, направил магию на усиление голоса – и начал, конечно, с Альтау:

– Светлые жители Целестии! Тридцать веков назад мы думали, что обрели героя…

А на помост за спиной Ястанира тихо взошел палач.

Нет. Палач.

Все иные имена этого существа затерялись где-то в прорве столетий после Сечи. Осталось жуткое и самое верное. Палач – с того времени, как он разбойничал в лесах. Сражался в войнах – и оставался Палачом. И в конце концов профессию себе выбрал под имя. Не так часто ему приходилось работать, но время от времени к нему обращались, извлекали из каких-то подземелий Семицветника. И опять извлекли – потому что знали: он не откажется.

Не отказался.