Текст книги "Немёртвый камень (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 37 страниц)

– Гиацинт, – начала она через силу, – сейчас во внешнем мире. Я только что получила сообщение от Главы Кордона: похожий на Оплота Одонара мужчина прошел во внешний мир через дверь З-78. Вернее сказать, пролетел. Вместе с этим дракобилем. Думаю, здесь не обошлось без помощи контрабандистов. Я проверю связи с ними этого тинтореля, но вряд ли что-то ценное получится узнать. И, кажется, стоимость двери придется возмещать нам, не говоря уже о нотах из Семицветника.

Экстер кивнул. Он как будто весь сосредоточился на том, чтобы не поднимать на нее взгляд. Потом вспомнил о чем-то и сказал:

– Я знаю. Птица из Семицветника здесь была. Еще был Локсо…

– Гробовщик? Что-то с Книгой или Перечнем?

– И то, и другое. Локсо утверждает, что во внешнем мире набирает силу странный артефакт, «Ледяной нарцисс», наверняка создание Холдона или одного из его учеников.

– Звенья заняты, практиканты не готовы, на выезд можно бросить только Фрикса с сестрой. Да ещё Эссиа из снабженцев хорошо проявила себя в бою и просится теперь на передовую и в миры. Она артемаг, так что, если поставить в пару Нольдиуса… – она спохватилась, что уже подняла на него глаза и что сама не думает, о чём говорит, поскольку рассматривает горькие складки у его губ. – Гробовщик говорил о цвете артефакта?

– Он слишком слаб, чтобы иметь цвет, – отозвался Мечтатель. Он не отрывал взгляда от бумаг, – И едва проявляется в Перечне – Локсо увидел его больше случайно. Но если бы цвет был – артефакт был бы льдисто-металлическим…

Фелла Бестия поняла подтекст этой фразы. Хотя это было трудновато: сейчас она наблюдала за тенями, которые пролегли на лице директора.

– Это не обязательно так, – глухо заговорила она, – это… эта штука необязательно у него.

Плевать ей было, у кого этот артефакт и что он вообще из себя представляет. Только бы на секунду заставить Экстера отвлечься. Только бы он перестал выглядеть таким больным и таким постаревшим. Что она и ее глупые переживания – только бы хоть на минуту просветлело его лицо…

– Сознание того, что этот артефакт у кого угодно, не может меня не тревожить, – мягко, но устало заметил Экстер. Директор машинально перебирал бумаги, которые лежали прямо перед ним.

– Это стихи? – наугад спросила Бестия. Может, если он начнет читать…

Она добилась только того, что Мечтатель поднял на нее приугасшие за последние дни глаза.

– Что? Нет. Сейчас мне почему-то… не пишется.

Все. Темы окончательно себя исчерпали. Вот уж поистине не знаешь, подумала Бестия, что пригодится. Я сотни лет училась махать мечом и колдовать. Оказалось, следовало выучиться искусству риторики.

– А тут еще Магистрат, – почувствовал паузу Мечтатель. – Можешь вообразить себе, это все прислано ими, – он повел рукой в сторону особо впечатляющих бумаг, – заметки по совершенствованию процесса преподавания. Ну, ничего, я думаю, что это не отнимет больше, чем…

– Давай я сделаю.

Экстер, который уже переключился было на бумаги, опять поднял глаза и попытался изобразить изумление, но на изможденном лице оно смотрелось неубедительно.

– Ты, Фелла? Но ведь ты терпеть не можешь бумаг.

– Неправда, – отрезала Бестия, она сама не заметила, как голос скатился к шепоту, – я просто обожаю бумаги. Все эти свитки… делопроизводство, конспекты уроков…

– Но я думал…

– Экстер, ты… так устал, – она невольно потянулась и взяла его за руку. – Как я могла не увидеть раньше… Как ты измучил себя… и неужели тебе не пришло в голову за эти три тысячи лет… хоть один день… потратить на себя? Просто отдохнуть, совсем немного…

Она уже гладила его по щеке, они были так близко, никаких преград… хотя разве между ними только что не было стола? Ах, да, мебель в комнате артемага, удивляться нечему. Бестия поднялась, и Экстер потянулся следом, не желая разрывать прикосновение. Он накрыл ее ладонь своей – холодные, хрупкие пальцы музыканта, ни в какую не догадаешься, что он может удержать меч…

– Светлоликим неизвестно, сколько времени понадобится, чтобы это исправить, – пробормотала она, всматриваясь в каждую черточку лица, словно затенённую усталостью. – Ничего. Мы начнем прямо сейчас.

Не размыкая взглядов, они дошли до двери, которая вела в личные покои директора. На пороге Экстер выдавил единственную фразу:

– Хочешь увидеть… его?

Он ни на что не намекал и ни за что не осуждал. Он спрашивал с заведомой готовностью, если нужно, стать для нее кем угодно. Фелла почувствовала, как сводит губы от какой-то совершенно особой, саднящей нежности, которую она никогда не испытывала даже к этому человеку.

– Я не хочу его видеть больше. Никогда. Пусть он пропадет совсем и никогда не появляется, – последние два слова она выдохнула, когда их губы почти соприкасались: – Только ты…

Минут через пять она предприняла слабую попытку вернуть хотя бы часть мысленного контроля. Сыронизировать что-то вроде: «Ученички были бы на седьмом небе от счастья. Они всегда мечтали одновременно увидеть Экстера без парика, а меня без кольчуги». Ещё через минуту прежняя Бестия опять попыталась прокопать себе выход: «Кольчуга? Парик? Кажется, тут придется беспокоиться об общем недостатке одежды…»

Потом стало совсем не до иронии. И не до всего остального. За окном радуга Целестии бешено закружилась, расплылась и сгинула, но только для того, чтобы вернуться через очень длительное время, подуставшей и в пастельных тонах…

Фелла зачарованно наблюдала, как радуга входит в пятую фазу. Кажется, когда она толкнула дверь Экстера, едва начиналась третья… Три тысячи лет, а она ни разу так и не нашла времени понаблюдать за этими переходами и признать, что это красиво. Волшебно и красиво, хотя в Целестии ни то, ни другое не должно было удивлять.

– И за тридцать веков ты влюбился впервые? – наконец переспросила она недоверчиво. Это было запоздалым ответом на последнюю фразу Экстера в недавно начатом разговоре. При этом сама Фелла как-то позабыла, что три тысячи лет любила разве что Витязя Альтау, обращение же с остальными мужчинами у нее происходило по принципу: «хочу – не хочу». Принцип «нужен – не нужен» Фелла отвергала, как заведомо тупой.

Седые кудри Экстера растрепались по подушке цвета малахита и на глубоком зеленом фоне казались лунно-серебристыми. Глаза тоже отсвечивали зеленью, и это смывало даже те слабые краски, которые проступили на лице директора за последние пару часов.

– Пусть тебя не удивляет это, Фелла. Когда ты гораздо старше тех, кому подходишь по внешности…

Бестия недоверчиво хмыкнула. У нее-то было совсем другое положение. Возраст и опыт скорее привлекали большинство брутальных самцов, с которыми ей по профессии приходилось иметь дело. Хотя ведь Экстер скрывал, сколько ему лет, значит, он не о себе…

– Наверное, все женщины тебе казались непроходимыми дурами. Могу себе представить – двадцать лет и пятьсот.

– В первые века после Альтау я не общался ни с кем, – возразил Экстер, приподнимаясь. – Почти не мог приближаться к людям, скитался, как отшельник, изредка наведываясь за пищей или одеждой, не чувствуя времени… мучительные были годы…

– Почему? – удивилась Бестия. Уж она-то как раз в первые века веселилась в полную силу, наслаждаясь новыми возможностями, пока ей все порядком не прискучило. – Ты… из-за Альтау, да?

– Отчасти из-за того, что я там увидел, что случилось. Другая же часть – то, что мною было получено.

– «…и тогда в Солнечного Витязя и остальных, кто выжил, влились силы сотни и тысяч падших воинов и магов, их юность и их надежды. И тот, кто был добл, получил больше, превыше же всего был награжден Витязь…»

– Из четвертой хроники? – поморщился Экстер. – Более точно из одиннадцатой: «И Витязь получил более, чем другие». Мне действительно досталось больше, чем другим, Фелла, но это отнюдь не радостный дар. Не знаю, получил ли я силы павших магов и людей… но в меня хлынули их чувства и их память. Мертвые чувства и мертвая память. Это цена моей силы и расплата за мою молодость…

– Не за твою, а за нашу, – перебила бледная Бестия. Она тоже приподнялась на кровати, прикрываясь простыней. – Ведь никто не получил больше такого, ты… ты один заплатил за всё? За меня, мои силы и юность, за Вонду, за Магистров – за всех платил ты?! Это… это…

– Не я один, Фелла, – спокойно остановил ее Экстер. Теперь в его глазах, отливая, плясала радуга в пятой фазе. – Многие из тех, кто умер одними из первых, получили что-то подобное. Кому-то достались общие надежды – и свели с ума невозможностью своего воплощения. Кто-то получил желание облагодетельствовать людей – и сгорел в несколько лет, бросаясь в разные стороны… Были те, кто пытался спастись от кошмаров прошлого и открывшегося дара пророчеств. Они ушли в пещеру, называемую Оскальной, и слились с нежитью, которая там обитала. Теперь они Те, Кто Знают Всё и Всегда Смеются…

– Что получил ты, Экстер?

– Иную сторону, – он сел и попытался отыскать в своей рубахе рукава, но они почему-то не попадались. Мечтатель просто накинул тонкую ткань на плечи. – Их последние мысли. Их воспоминания, когда они уже лежали при смерти. Ощущение того, что им неприятно было то, что кто-то проживает за них их годы, наслаждается их утраченной юностью и их силами…

– Откуда ты знаешь это?

– Они мне сказали, – Экстер кивнул куда-то в пространство и закутался в рубаху поплотнее. Только плечи ссутулил и стал похож на узника, который закрывается робой от подвальных сквозняков. – Это и есть цена. Они остались там, на Альтау, все до одного, и я наполовину как будто остался с ними. Всё время один день… три тысячи лет назад… семь королей всегда впереди, и некоторые пажи с ними рядом… и всё время тянут и зовут – в прошлое, за ними… Для меня День Альтау еще не прошел, Фелла…

Он замер, не оглядываясь – как правильно он это сделал! Фелла кусала губы, прижимала ладонь ко рту, простыня почти совсем сползла, а пальцы уже прорвали насквозь подушку.

– Три тысячи лет?!

Наполовину в мире призраков. Он ведь каждый день просто обязан был выдергивать себя оттуда и не слушать этого зова. И он никогда не может забыть, что случилось, ни на миг, потому что его-то память и боль никогда не притупляются…

А ученики еще гадали, что стерло с лица Мечтателя улыбку.

– Я долго совмещал должность директора Одонара с этой полужизнью, – заговорил Экстер опять, – Старил себя магией, уходил в вымышленные отставки, вновь являлся под другими именами… учителя чередуются часто, а артефакторий – закрытое место, так что по поводу тайны я не волновался. Конечно, Магистры знали, что артефакторий как-то связан с именем Ястанира – это было что-то вроде гарантии того, что они не станут наводить в артефактории свои порядки. Однако они не представляли себе, что я ещё жив. И что ключник – я. Наверное, ты понимаешь, почему я не мог позволить себе полюбить, Фелла.

Фелла поняла. Это было бы пострашнее, чем у Макса и Лори: заведомый обман и заведомое мучение для той, кого полюбит бывший Витязь – знающий неизмеримо больше, истязаемый своей памятью…

– А со мной ты сплоховал?

– В тебе я с самого начала увидел участницу Альтау. Ту, которой не нужно ничего объяснять: ты была там, ты видела это…

– В основном я смотрела на те… на него, – оговорилась она. Невозможно было смешивать Мечтателя, её Мечтателя и грозного сияющего Витязя, которого она так недавно видела на том же поле. – Так, иногда отвлекалась, чтобы отрубить кому-нибудь голову. Так значит, Альтау?

– Сначала да, а потом… всё случилось как-то постепенно… я не знаю когда, но ты стала словно якорем для меня в этом мире, – Мечтатель говорил тихо и медленно. – Эти двести лет были гораздо светлее…

Конечно, светлее. С Феллой Бестией в качестве завуча, с ее вечным пренебрежением и шпильками, с ее издевательствами над его ухаживаниями и стихами… сколько раз она его отвергала? А хуже всего, что Фелла была без ума от…

– Я мучила тебя этим? – тихонько спросила она. – Тем, что любила его?

Он не ответил, рассматривая радугу, но ответ она знала сама. Да, мучила, мучила вдвойне, потому что любила все это время его самого – и одновременно не его. Чего ему стоило за двести лет не сбросить маску – только Витязь знает. Хотя нет, Витязь – едва ли. Вот Мечтатель – этот мог бы рассказать.

А самый комизм ситуации был в том, что последние лет пятьдесят она сходила с ума именно по Мечтателю. За что себя и ненавидела.

Будь здесь Макс Ковальски – он надавал бы пинков и ей, и Экстеру. А перед тем как надавать долго распинался бы о здешних идиотских традициях и о глупых сентиментальных детях, коими они, конечно, являются.

Несмотря на то, что «сентиментальные дети» старше его почти на три тысячи лет.

– Будет война, Фелла, – вдруг сказал Мечтатель. Он наконец набросил хламиду как следует, встал и подошел к окну, чтобы лучше видеть небо. – Видишь эти всплески? Она тускнеет.

Одежда лежала здесь же, неподалеку, но Фелле показалось глупым ее натягивать. Недолго думая, она подошла к окну, захватив с собой только простыню.

– Но ведь Холдона больше нет и его замыслов тоже…

– Его нет, но замыслы… – Экстер повернулся так, чтобы радуга открылась перед ней во всей полноте, – я расскажу тебе о своих поисках, Фелла. Мне не удалось ни установить, какие обряды провёл Холдон, ни узнать, можно ли повернуть их вспять… но я расскажу тебе о своих поисках. О том, что видел. И посмотри. Она тускнеет от предчувствия, которое разлито в воздухе, не от наведенных чар, а постепенно…

– Как перед тем днем?

– Как перед тем днем.

– Но мы даже не знаем, кто противник…

– Зато знаем, что война стоит у нас на пороге, Фелла, – директор кивнул на радугу. – Такие знамения не пропускают. Мы не знаем, кто наш противник, но знаем, он здесь. И точно знаем, что сможет сплотить людей и магов, которые верят в старые знамения.

Вечерний ветер растрепал уже не серебряные, а просто седые волосы, но Бестии показалось, что пряди вспыхнули каким-то мистическим, солнечным светом.

Глава 5. В ожидании

– Шутишь.

Хет надул щеки и стал неимоверно похож на оскорбленного хомяка. Кое-кто из завсегдатаев Малиновой Комнаты отвлекся на его рожу и хмыкнул. Остальные продолжали невозмутимо перекидываться новостями о последних рейдах.

– Во толпень! – удивился Кристо, пробираясь к их столику в уголке. – Большая партия, что ли, с рейдов вернулась. А у вас речь о чем?

– Ни о чем, – ответила Мелита легкомысленно. – Хет шутит.

Фискал состроил надменную гримасу, которой и Синий Магистр бы позавидовал.

– Информация достоверная.

Мелита махнула на него рукой и немедленно чмокнула Кристо в нос.

– Как рейд прошел?

– Да ничего. В справочнике-то, конечно, туфту пишут: мирное население, понимаешь ли. Содружество разных магических рас. Гостеприимство к незнакомцам из других миров, угу. Спасибо, Убнак предупредил, что это они там все до ночи гостеприимные. На вот… Дара сказала, для артефактов подойдет.

Он выложил на стол внушительный клык в три пальца длиной. Хет жадно уставился на зубик, а появившаяся поблизости Дара подтвердила:

– Идет на боевые и для контроля сознания.

Выглядела она усталой и довольно равнодушной, хотя уже четвёртая прогулка в иномирье для них с Кристо прошла успешно. В том смысле, что они вернулись с артефактом, в своем уме и при полном комплекте конечностей.

– Ух ты, – Мелита рассматривала клык, – ух ты. Что, и совсем без сложностей?

– Да нет, под маскировкой оно как-то легче работается. Мы её и не снимали особо. Хотя не, было дело. Хозяин той шкатулки собак держал – так пока от них избавились, пуганули, как следует, стало быть…

– Это что, за четвёртой дверью такие собаки?!

– А? – удивился Кристо. – Да не, это клык как раз хозяина. Ух, и засветил я ему!

– После этого он довольно шепеляво пояснял нам, куда он дел артефакт, – со скучающим видом добавила Дара. Ее уже успели с уважением поприветствовать двое-трое местных завсегдатаев, и она откликнулась кивком. Остальных, в том числе и Кристо, не особенно замечали, а Хета в Малиновой Комнате вообще не должно было быть. До Кристо вдруг дошла эта простая истина.

– Стой, ты ж не оперативник, что ты тут делаешь-то?

– Дык… – отчаянно начал Хет, но Мелита пресекла это обворожительной улыбкой и решительным:

– Шутит.

– Чего?

Дара наконец подняла глаза от новой цацки – фарфоровой куколки с румяным личиком – и осмотрела Малиновую Комнату. Все вроде бы было как всегда: игра в стрекозца в противоположном углу; худенький, лысоватый трехсотлетний Кайро делится с Урсулой секретами боевой артемагии; кто-то прихлебывает молоко над книгами, артефакторы-близняшки травят байки двум рослым поклонникам, тоже из оперативников…

А какая-то нервозность все равно чувствовалась. Тилайда, например, никогда не стала бы крошить печенье в пальцах: один вид крошек или пыли у нее вызывал раздражение, переходящее в бешенство. Да и байки травились с какой-то озадаченностью в голосе.

– Что у вас тут происходит?

Мелита опять хотела что-то ввернуть, но Хет, уже покрасневший от невозможности поделиться информацией, выпалил первым:

– Боевитый День!

– И что, – не понял Кристо. – Он же нескоро еще, так, что ли? Или от наших кто-нибудь выступит?

Ну да, ну да, держи карман шире. Боевитый День – это вам не Ярмарка в Шанжане. Во-первых, проводится всегда в разных местах и городах. Во-вторых – тут не торговые дела делаются, тут целый день отводится на поединки, схватках на мечах и кулачному мордобою. А в-третьих, уж кому оно не надо, так это артефакторам: и так дел навалом, делать нечего, как направо-налево способности демонстрировать.

Впрочем, прикинул Кристо, можно будет отпроситься у Феллы на денек – это если повезет – съездить, поглазеть. Ему-то можно, он боевой маг. Опыта вот заодно наберется.

– Ну, и где на этот раз…

Хет вытаращил глаза так, будто страдал диким несварением. Кристо полминуты подумал и переспросил:

– У нас?

– Шутишь, – донесся голос Дары, и фискал беспомощно застонал.

Хотя это действительно было похоже на шутку.

– Так мы ж не город или там… не академия какая-нибудь!

– А это ты Бестии скажи, – с облегчением посоветовал Хет. – Она так прямо и заявила, что будем проводить.

– Может, шути… хотя ладно, это ж Бестия. Когда?

– Да семерицы через три и будем. К следующей полной луне, стало быть, да вы главного-то не слыхали ещё. А главное-то оно вот, – Хет перегнулся через стол и яростно зашептал: – Уже с прошлого года известно, что проводит Кварласс, Зеленая Школа, то есть, а нет! Бестия связалась с Сапфириатом, а может, ещё с кем связалась, так он и разрешил проводить всё это дело нам!

– Ну, конечно, – свирепо фыркнул Кристо. – Сюда прям толпы привалят – посмотреть на Одонар. На День Витязя – и то не всех пускают.

– Зачем это Экстеру? – поинтересовалась Дара у фарфоровой куколки в руках.

– Может, Бестии?

– Бестия никогда бы не поставила Одонар в такое положение. Кристо уже сказал: толпы народу… наверняка придется ставить защиту и на Хламовище, и дополнительно на Комнаты. Многие ведь придут не просто посмотреть. Это идея Мечтателя.

– Опять ушел в голубые грезы, – хихикнула Мелита. – И вместо стихов сочинил это распоряжение. А Фелла теперь за ним по пятам ходит, так что поддержала.

Дара заинтересовано вскинула брови. За последних пять семериц они пропадали в мирах слишком часто, так что не были в курсе последних перемен в отношениях завуча и директора.

Кристо же мыслил конкретно. Он всегда мыслил настолько конкретно, что даже Ковальски рядом с ним казался поэтической личностью. А сейчас он мыслил еще конкретнее, чем обычно, потому что в мозгу после слов Дары о толпах и защите включилась функция самосохранения.

– Дара, – сказал он довольно проникновенно. – А пойдем-ка к Гробовщику, покланяемся в ножки, вдруг у него еще что-нибудь на Перечне вылезло? Я бы сейчас с удовольствием в миры сходил…

– Вы же только вернулись! – обиженно встрепенулась Мелита, Дара усмехнулась и промолчала, а дверь Малиновой Комнаты хлопнула, и между столами и артефакторами вьюнком провинтился Скриптор.

«Дара, Кристо, Мелита, вас вызывает Бестия, – возникли в воздухе панические буквы. – Ой, Хет, и тебя тоже. А кто тут Урсула?»

– Началось, – с тоскою проворчал Кристо, со скрипом выползая из уютненького кресла.

Ну да, конечно. Кого еще напрягать с подготовкой, как не их звено: волна вызовов как раз схлынула, а уж в первые два месяца после пробуждения Холдона Перечень так кидало, что он на новогодние ёлки во внешнемирье был похож. А теперь вот поутихло, и для рейдов хватает более опытных артефакторов. Или тех, на кого Бестия не точит зуб.

– Надеюсь, вы запомнили ваши обязанности? – уничтожающим образом поинтересовалась глава звеньев, зачитав им список длиной в пару Хроник Альтау. – Дара – и на вас с Кристианом еще уборные.

Вот так с легкой руки завуча Одонара три следующие недели превратились для Кристо в сплошной кросс с препятствиями по территории Одонара. Он, Дара, Мелита, Нольдиус (когда они с напарницей вернулись с вызова) и еще с пяток бывших практикантов стали чем-то вроде вестников чуда: они носились по коридорам и пытались приводить в порядок то, что находилось в хаосе сотни лет.

Одонар сопротивлялся дисциплине как мог.

Унитазы кусались, распевали похабные частушки и норовили соскочить и погоняться за тем, кто пришел их усмирять, по всей территории уборных. В пруду обнаружился новый вид нежити, оказавшийся пьяным Крэем, попавшим под действие экспериментального артефакта «Ихтиандр». Крэй плавал с такой скоростью и такими немыслимыми зигзагами, что отловить его удалось лишь соединенными усилиями десятка магов и артемагов. И было бы гораздо легче, если бы артефакт не дал ему способность нырять на десять минут.

Кто-то пустил совершенно правдивый слух о том, что в этом году артемагам все же будет позволено показать себя на аренах – а иначе зачем Одонару принимать Боевитый День? Это породило интерес к боевой артемагии, народ повадился тренироваться; зная нрав одонарских обитателей – пришлось организовывать дежурство, чтобы избежать смертей. Караул взбесился окончательно и освоил откуда-то нецензурные слова. Ими он приветствовал каждого встречного, а по ночам просто выл их на луну, раздирая барабанные перепонки всему артефакторию.

А, ну да, ещё был Нольдиус.

Отличнику с какой-то радости вздумалось заявиться в комнату Кристо в крыле оперативников. Как раз когда Кристо урвал пару часиков и нацелился подремать.

– Снова унитазы? – прохрипел Кристо из подушки, когда Нольдиус принялся кашлять у него прямо над головой. – Ты Крэя в них утопи, он не потопнет, а они авось и испугаются…

Нольдиус что-то отрицательное промычал и продолжил кашлять и мяться. Как-то совсем не по-своему – обычно-то с отличника спесь нужно было кайлой отбивать. Так что Кристо наконец уразумел – дело важное – и высунулся из-под одеяла.

– С напарницей чего?

– Отнюдь, – степенно ответствовал Арнольдиус эр-Ильмо Третий. – Эссиа, конечно, горячится и как артефактор даже слишком преисполнена рвения… но Бестия полагает, что скоро нам можно будет дать пропуск в миры – при условии сдачи квалификации, разумеется.

Но от порога не отошёл, а топтаться не перестал. Завёл занудную скороговорку о каких-то архивах, куда им с напарницей предстоит направиться… Кристо, сидя на кровати, посматривал с подозрением.

– Надо чего?

Нольдиус побагровел – видно было даже через пудру. Глубоко вздохнул и разродился:

– Мне необходима твоя… как бы это обрисовать… консультация.

Кристо проснулся совсем. Здрасьте-пожалуйста, кварласский пижон у него учиться вздумал? Завтра что? Бестия придёт брать уроки – как лупить тяпкой по иглецу?

– По артефакции чего? Так ты б лучше у Дары…

– Да я… в принципе, нет.

– По внешнемирью, да? Ну, это если чем могу…

Нольдиус молча помотал головой. Сделал жест – мол, хуже. И выпалил:

– Понимаешь, как бы это выразить… поскольку моя практика закончена, родители хотят забрать меня отсюда. Дабы направить на ту должность, которую считают более подходящей. После нападения Холдона они полагают Одонар небезопасным для своего наследника, а потому… да, конечно, я уже в статусе совершеннолетнего, однако не знаю, смогу ли я адекватно противостоять их воле, то есть я хотел сказать, что даже в Одонар они отпустили меня с трудом и только на год, проходить практику, и предполагалось, что я не буду заходить в обучении слишком далеко, сейчас же, когда очевидно стало, что я скоро получу доступ в миры и могу избрать путь артефактора-оперативника…

Кристо изо всех сил напрягал мозги, чтобы за всем этим потоком уследить, но слова из Нольдиуса лились и лились, будто пиво из треснутой бочки. Пришлось мотать головой и руками – погоди, погоди мол!

– То есть ты хочешь остаться в Одонаре, а твои родичи этого не хотят?

– Ну… они полагают, что работа артефактора слишком низкая для м-м-м… нашего статуса. Опасность, малые деньги… На самом деле, они рассчитывали, что я пойду служить в Алую Гвардию…

– А ты, стало быть, не хочешь.

Ну да, сейчас заведет, что Одонар – это же такое поле для изучения, ещё триста резонов каких-нибудь заумных приведёт…

Но Нольдиус только пожал плечами и кивнул. «Прицепился, значит», – вспомнился Кристо голос Дары. А дальше уже включились мозги – в них как-то сам собой постучался вопрос: а что это отличник к нему именно сейчас заявился?

– Стало быть, твои родичи припрутся к нам на Боевитый День? Ага, открытый же доступ… Начнут тебе мозги конопатить? Уговаривать, то есть?

Ещё один кивок. Хорошее дело, уже яснее. Только вот…

– А от меня-то надо чего? Чтобы я тебя от мамки прятал?

– Ну-у-у, я полагал… если ты поделишься со мной некоторыми… асоциальными навыками… полагаю, я могу произвести на родителей настолько негативное впечатление… что они сочтут нецелесообразным переводить меня куда бы то ни было…

Нольдиус, похоже, искренне страдал. Закатывал глаза, пыхтел, подбирал слова… Потом покашлял, посмотрел на окаменевшего Кристо, осторожненько добавил:

– В том смысле, что я подумал… если я буду выглядеть и вести себя… ну, примерно как ты, когда прибыл в Одонар… скорее всего, они будут достаточно шокированы… возможно.

Не оглох, подумал Кристо. И не сплю. Сперва Дару учи человеком быть, потом этого – отморозком. Этак ещё свою школу открою.

Наверное, Нольдиус ждал, что он будет ржать вовсю. А уж никак не высматривать что-то в воздухе.

– Ну-у-у, если тебя обидело моё предложение…

– Да ты на свою рожу заумную в зеркале посмотри, – с мучительным горем сказал в ответ Кристо. – Тебе ж ведро ирисовки надо, чтобы человеком выглядеть!

Нольдиус сотворил оскорблённую мину и хотел было уйти, но тут Кристо всё-таки прыснул смешком и махнул рукой – погоди, мол!

– Да не боись, возьмусь! От такого-то кто отказался бы… Только шмотки надо на тебя откуда-то добыть – мои-то малы тебе будут. Эх, тебе б пару наколок ещё! Волосы красить будем? Ха, вот бы на лица остальных глянуть, когда ты им таким покажешься!

Бедолага Нольдиус открыл рот, но Кристо только закатился сильнее:

– Да не скажу я никому! И Мелите не скажу. И Хету, успокойся.

Трудновато, конечно, будет не лопнуть со смеху. Но такое нужно преподносить только через сюрпризы! Чтобы – как снег на голову.

Кристо вообразил себе лицо Бестии и опять зафыркал.

– Рад, что ты счастлив, – кисло заметил Нольдиус. – Но что, если я окажусь безнадёжным?

– Гы, – выдал на это Кристо. – Но я-то в любом случае оторвусь!

К занятиям приступили в тот же день. В целях маскировки (мало ли кто в жилые комнаты заглянет) выбрали зал, в котором Ковальски когда-то натаскивал Кристо на квалификацию. Нольдиус всё рвался составить подробное расписание, с почасовой таблицей и названием тем, но Кристо это отверг.

– Учиться отморозочности по часам нельзя, – с видом философа изрёк он. – Это того… от души надо.

Боевитый День приближался, Нольдиуса с напарницей еще и кидали по заданиям, так что заниматься в урванные часы приходилось усиленно.

– Зубом цыкай, кому сказано! – командовал Кристо. – И голову наклони. И взгляд тупее. Тупее! Да чего ж ты зыришь как подвыпивший академик, ты зырь как будто нечта по башке вдарило! Плюнь на пол! Не некультурно, а прям так и плюнь на пол! Теперь заржал! Громче! Тьфу ты, да громче же! А стоишь ты как? Плечи опусти! Руки вытяни. Не, не то… Так, на корточки сядь!

Да-а, а он-то ещё Ковальски за уроки ненавидел. Мелита вон хочет теориков артемагии учить – вот это геройство!

Нольдиус, точно, был безнадёжен. Все упражнения выполнял с мукой и без радости, зато со старательностью и с таким вдумчивым видом, будто собрался диссертацию писать. Кристо только стонал, когда видел, как Нольдиус собирает брови в кучку и сосредоточенно, прицельно плюёт на пол в семнадцатый раз.

Ещё он постоянно просил у Кристо литературу – пришлось сдаться и выдать стопку комиксов и два фривольных журнала. Комиксы Нольдиус послушно изучил и обозвал интересным феноменом, который необходимо исследовать. На журналах долго краснел и бубнил, что подобный уровень раскрепощения, определённо, не для него.

И если бы приходилось только пытаться сделать из кварласского отличника приличного отморозка! Но ведь обязанностей по подготовке-то с Кристо никто не снимал. Так что приходилось опять носиться по территории, уточнять-обсуждать-налаживать, заглядывать в Опытный отдел, потом к снабженцам, потом к аналитикам…

Отряды практеров и практикантов, составленные для приведения в порядок территории, приводили в беспорядок самих себя, потому что представляли собой чуть ли не враждебные кланы.

В книгарне кристалл поиска книг забарахлил (точно не без помощи сволочных практеров!) и возомнил себя духом лучника, а потому книги не подплывали к вам из глубин книгохранилища, а приносились с приличной скоростью прямо в голову.

Ренейла была Ренейлой, но это ей радужности не прибавляло. Отдел Статистики полным составом не мог ответить на вопрос, сколько денег может понадобиться на закуски для высоких гостей, посему глава отдела паниковала больше обычного, бродила по коридорам и пророчила апокалипсис, причем каждому индивидуальный.

Тайный ход из артефактория, который завалили после нападения Холдона, опять начали рыть какие-то умники, так что Кристо пришлось потратить четыре дня на засады.

К исходу третьей семерицы он чувствовал себя флюгерком под сильным ураганом: совсем закрутился. Счастье еще, хоть теорики его начали опять бояться после истории с иглецом и тяпкой («Ну всё, вы меня довели, ща как пойду за черенком от лопаты да как выйду на новый уровень!!»). Только вот толковости им это не прибавляло. Отобрав наконец у Яса свистнутый из целебни «костоправ» (для чего он этот артефакт применять собирался, Кристо решил лучше не думать), он направился в свою комнату рысцой. По пути мечтал только о том, чтобы не завернули и чтобы не было новых проблем. Просто растянуться, отдохнуть и никого, вообще никого не видеть! Особенно Нольдиуса…