Текст книги "Немёртвый камень (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

На небе, но не на земле. Здесь оно разгоралось невиданным жаром магии человеческой души, фигура в центре этого солнца была уже не видна, и оно прогоняло ощущение тоски, ободряло, дарило надежду – и одновременно пылало не просто так, а с какой-то целью, словно посылая во все стороны невидимые волны своей мощи, внутреннего света…

Откуда ни возьмись на фоне невообразимого солнца вдруг появилась фигура Оранжевого Магистра – кругленькая, нелепая как клякса. Он бросился навстречу сиянию, что-то кричал, нанося какие-то удары – но был отброшен, смят и больше не поднимался.

Это нельзя было остановить – как и то, что происходило на востоке Целестии.

Свет рос и ширился, а потом затопил все вокруг.

* * *

– Он на маятник похож, правда?

Нольдиус оценил сравнение. Фиолетовый Магистр расхаживал туда-сюда уже не первый час: тридцать один шаг, поворот – и ровно тридцать один шаг.

– Здоровый такой, фиолетовый маятник, – мстительно продолжила Мелита. – Покупайте часики с Аметистиатом! Нольдиус, сколько мы смотрим на этого старого…

Нольдиус меланхолично вздохнул, в очередной раз запечатывая ей рот магией. От ожидания Мелита начала малость дуреть. И нельзя сказать, чтобы громкое распевание «Песни о Витязе» хорошо действовало на ребят из Ниртинэ, которые их стерегли.

Четыре артемага застыли неподалеку, время от времени угрожающе разминая пальцы. Но ничего не предпринимали, не пытались их даже в клетку посадить. То ли ожидали попытки к бегству, то ли приказа никакого не поступало, а сами они были не очень-то инициативны…

А может, просто хотели их доконать ожиданием. Под прицелами враждебных взглядов, в окружении мощных артемагов, сидя в неудобной позе на земле, Нольдиус уже ко второму часу почувствовал… ну, дискомфорт. А тут еще Мелита решила продемонстрировать полное отсутствие благоразумия.

– Мгы-мгы! – она уничтожающе воззрилась на него, потом подняла нос в небо – Пф! – и принялась мычать себе под нос модный мотивчик. Без слов, но громко. Артемаги с Тернаком во главе захрустели костяшками пальцев, но с места не двинулись. Нольдиус временно махнул рукой на Мелиту – когда она пела со словами, выходило гораздо более издевательски.

Попались ли Кристо и остальные в одну из ловушек, выставленных у лондонских дверей? Как скоро Гробовщик заметит, что их с Мелитой звоннички так и застряли возле двери этого поста Кордона, что боевое звено не покинуло Целестию? Как предупредить Фрикса, чтобы он не высылал подмоги, потому что и она может угодить в точно такую же ловушку?

И это ожидание, которое было разлито в воздухе – становилось невыносимее с каждой секундой. Фиолетовый отмерял свои шаги, словно забыв о боевом звене Одонара. Ребята из Ниртинэ стерегли, но тоже чего-то ждали.

Чего-то не слишком хорошего – и от этого часы тянулись еще более мучительно.

Корчи земли заставили Мелиту и Нольдиуса вскочить на ноги и невольно прижаться друг к другу. Что-то жуткое ревело и ворочалось в отдалении, продирая холодом до костей, отнимая даже жизнерадостный румянец Мелиты. Аметистиат было застыл на секунду, потом провозгласил:

– Началось! О, началось! – и замер в патетической позе, вознеся руки кверху, где радуга сохраняла свои тусклые краски еще несколько секунд – а потом окончательно стала серой.

Земля тряслась и стонала, будто протестуя против того, что продирается из её глуби наверх.

– Это что-то, что страшнее… страшнее, – шептала Мелита. Нольдиус слышал ее и понимал, что сравнивает она с Холдоном. С Целестией вокруг них творилось что-то непоправимое, ломался хрупкий баланс жизни и смерти, и и где-то в сердце надсадно ныло: «Это страшнее… страшнее…»

А потом по дверям Кордона пронесся солнечный ураган.

Сфера Кордонщиков – следящий пост – треснула и раскололась под воздействием этой мощи, как мыльный пузырь, но сами кордонщики, а также маги Ниртинэ, Магистр и боевое звено остались невредимыми. Хлестнула тугая, но мягкая волна, и в голове у Мелиты прозвенел повелительный голос:

– Возвращайтесь в Одонар.

«Нас же не выпустят», – подумала Мелита, и у нее в мозгу возник ответ, сказанный голосом Витязя:

– Просто задай им вопрос, когда придет время, а потом уходите.

– Вопрос? Какой?

– Этот.

Голос Ястанира ушел, и солнечный вихрь прекратил свое действие. Тяжести в воздухе тоже не ощущалось, только радуга была совершенно серой, да еще обиженно вздрагивала под ногами земля. И было ощущение, что в Целестию явилось что-то, чего в ней быть никогда не могло.

– Вот и оно, – едва слышно прошептал Магистр и развернулся к Мелите и Нольдиусу, будто вспомнив о них. Сделал знак артемагам охраны отойти.

Заговорил вроде бы знакомым потусторонним голосом, но в глазах у него не было обычной таинственной дымки. В них смешалось равнодушие и злорадство.

– Сожалею, но нам придется задержать вас, поскольку вы пытались совершить запрещенное законом деяние.

– Какое? – устало осведомился Нольдиус. Смысла в вопросе не было, но принципов он придерживался свято.

– Вы незаконно пытались проникнуть за Кордон.

Мелита выждала три секунды и собралась с духом, как при прыжке в глубокий омут.

– Какой? – тихо, ласково и даже с какой-то жалостью к Магистру осведомилась она…

Аметистиат повернулся к дверям Кордона – да так и застыл.

Дверей попросту не было. Кордон, который раньше нельзя было рассмотреть из-за дверей, стал сплошным – перламутрово-блестящая поверхность, отливающая радугой и отражающая синь небес, сливающаяся с этими небесами на высоте метров пяти от земли…

То, на что величайшим магам страны требовалось около сотни лет, ради чего бросались кличи и выполнялись сложнейшие ритуалы – Витязь Альтау разрушил за полминуты.

Никто не мог больше покинуть Целестию.

И никто не мог в нее войти.

Это просто нельзя было осознать в единый миг. Фиолетовый Магистр замер с приоткрытым ртом, рядом с ним стояли Тернак и остальные ученики Берцедера, и рты у них были раскрыты не хуже магистерских.

У кордонщиков еще и вылезали глаза.

Глаза Нольдиуса тоже покинули орбиты и устремились было на лоб, но рядом случилась Мелита. Девушка настойчиво потянула отличника за рукав. Сильно потянула.

В сторону площадки дракси, на которую только что спустился какой-то совершенно пришибленный атмосферными явлениями дракон.

Драксист и его ящер были слегка не в себе, но на звяканье радужников отреагировали инстинктивно – резким взлетом вверх. Мелита приказала коротко:

– К Одонару, так быстро, как только можно, – и откинулась на свое сидение в кабинке. Вдаль уносилась лопнувшая наблюдательная сфера Кордона и длинная фигура в фиолетовой мантии. Магистр так и застыл, не подумал оглянуться.

Мелита молчала минут пять, покусывая губы, потом заговорила:

– Нольдиус, давай напрягай весь свой ум, а то у меня прямо сил никаких нет из-за всей этой чепухи.

Нольдиус странно посмотрел на нее при слове «чепуха», потом взмахом рук лишил драксиста возможности подслушивать и заговорил:

– Кажется, нам придется придумать, как попасть обратно в Одонар. Понимаешь… скорее всего мы последние, кто смог его свободно покинуть. Если Семицветник заодно с этими… как называл их Хет? Ниртинэ? В общем, они наверняка взяли артефакторий под надзор, который может иметь… двойственные функции.

– Не впускать и не выпускать?

Нольдиус расстроено кивнул.

– Таким образом, нам необходимо добраться до ворот или любой другой границы Одонара, по которой проходит защита директора. Внутрь они войти не смогут.

– Это ты сейчас разумно сказал, – отозвалась Мелита, бездумно перебирая свои кучерявые волосы. – А как нам это сделать? Их там точно будет не двое и не трое.

– Согласен, лобовой вариант в таком случае годится менее всего. Мы можем создать иллюзию того, что находимся под действием артефактов контроля сознания и посланы в артефакторий с каким-либо заданием…

– Ха. А если они нас прощупают на наличие этих самых артефактов? Ведь даже если я смогу что-то такое создать… Дара мне говорила, что у этих ребят свой почерк. Сразу можно определить, что создавали они, а что нет. Такое я подделать не в состоянии, так что нас раскусят.

Нольдиус кивнул, принимая ее прямоту. Напряженно размышлял еще минут десять, потом проговорил:

– В этой ситуации у нас лишь один выход: оградиться от чужого внимания при помощи моей магии, а не артефактов, скрытно подобраться к Одонару, насколько сможем близко – а потом дождаться того, кого они не решатся останавливать.

– Бестию или Витязя?

– Или их двоих. Будем надеяться, что мы не разминемся.

– И что они вообще вернутся.

– Что-то подсказывает мне, Мелита, – отозвался Нольдиус, но не занудно, а просто голосом взрослого человека, – что после случившегося им нет смысла оставаться вне Одонара.

* * *

Фелла решилась открыть глаза. Солнца все еще было слишном много, сгустки света плавали в воздухе, касались кожи, растворялись медленно, как бы нехотя, противодействуя холоду и страху, который исходил из места пробуждения Лютых Ратей.

Нарекательница уже сидела – ей произошедшее явно пошло на пользу. Вот об Оранжевом Магистре такого сказать нельзя: он явно был мертв, лежал, распластавшись, совсем недалеко, и даже в смерти умудрился сохранить на лице оскал. Только не добродушный. Выражение лица трупа как бы сообщало: «Ну, посмотрим, кто будет смеяться последним…»

Мечтатель стоял там же, куда отошел, и его фигура расплывалась, смешиваясь с сиянием, которое гасло вокруг. Казалось, что он сам гаснет вместе с этим сиянием, так что, когда исчезнет последний луч – с ним уйдет и Экстер.

Когда Бестия добежала до него, стало ясно, что Мечтатель еще и видит не больше, чем Нарекательница – в этом мире. Что он видел на самом деле – было неизвестно, но первые слова, которые он произнес, были сказаны неуверенно и просительно:

– Может быть, еще не сейчас? – и он обращался точно не к Бестии.

Она тормошила и звала его несколько минут, целовала и просила – и всё зря, он продолжал разговаривать с теми, кто был сейчас на Альтау, и голос звучал все глуше и глуше, будто он уходил вместе с ними…

Бестия стиснула зубы и кулаки. Нечта они получат, а не Мечтателя. Она с ним двести лет знакома – в первый раз, что ли…?

Она глубоко вздохнула и грубо встряхнула его за плечи.

– Мечтатель, Холдон тебя побери! Опытный Отдел опять проводит свои исследования, так что вернись из мира розовых грез, пока экспериментаторы не поубивали нас всех. И ты не мог бы уходить в свои экстазы после того, как разберешься с бумагами Семицветника? Заодно пошли туда запрос от меня – как такое ничтож…

У нее еще не успел закончиться воздух, а Экстер уже очнулся.

– Что? Экспериментаторы опять… – тут он очутился в объятиях Феллы и пробормотал пораженно: – Очень эффективно, спасибо. Похоже, я ушел даже глубже, чем ожидал…

Его пошатывало, но выглядел он не хуже обычного.

– Что с Кордоном? – спросила Фелла тихо.

– Двери уничтожены, – Мечтатель отступил на несколько шагов и потер рукой лоб. – Чтобы открыть их вновь, потребуется столетний труд… или Витязь, но и тогда это будет делом нескольких лет… или хотя бы месяцев. Строить – не ломать или как-то так…

– А мы сейчас – в Одонар?

– Да, нужно будет лишь миновать посты Ниртинэ, которые там дежурят…постой, – по лицу Экстера пронеслось какое-то предчувствие, – Фелла, вернись к Майре. Будь с ней.

– Что? – Экстер сделал несколько шагов назад, Бестия было дернулась за ним, но он остановил ее жестом. – Погоди, а ты?

Мечтатель повернул лицо в сторону бывшего убежища Ниртинэ. Из распахнутых дверей только что шагнул Алый Магистр собственной персоной, а вслед за ним начали выходить маги охраны Магистрата. И артемаги в синих плащах – все вместе.

– Ястанир, – голос Рубиниата рокотал, а вот бубенцы в бороде в кои-то веки молчали. – Мы не ожидали от вас такого. Это величайшее предательство из всех, которые мне довелось увидеть со времен Альтау…

– Но не величайшее, которое пришлось увидеть мне, – отозвался Мечтатель грустно. – Вы перенеслись при помощи портала, Магистр?

– Напасть на обитель наших союзников, – каждая фраза сопропождалась продвижением вперед, – сокрушить Кордон! Серая радуга в небесах – такого не бывало со времен Холдона! И… о, Светлоликие, что это?

Один из магов наклонился над телом Оранжевого, посмотрел в застывший оскал и даже не стал проверять пульс.

– Мертв.

– Вы убили одного из Магистров? – натуралистичная скорбь на лице Алого разбавилась негодованием. – Вы будете взяты под стражу, Ястанир!

– Сперва спросите разрешения у его заместителя!

Бестия не стала выхватывать из ножен серп, но сами глаза ее были острее любых лезвий.

Экстер отвернулся от Магистра и взглянул ей в глаза – и Бестия попятилась. Во взгляде Витязя недвусмысленно читалось: «Не смей вмешиваться». Вслух Ястанир сказал другое:

– Останься с Майрой, Фелла. Береги ее.

Сцепив зубы, Бестия отступила по направлению к Майре, встав рядом с ней в недвусмысленной боевой стойке: если кто-то сунется – ему несдобровать. Никто не решился: силы были откровенно неравными, даже с учетом Рубиниата. И потом, у них были свои дела: например, надеть на руки Витязю кандалы.

– Вас будут судить за ваши преступления, – сообщил Алый. Он поглядывал на Экстера недоверчиво, словно не мог поверить, что им удалось заковать в кандалы самого Витязя.

– Вот это едва ли, – пробормотал Экстер, который на ногах не стоял от усталости. Силы, отданные на ломку Кордона, вымотали его до основания. – Но что мне вынесут приговор – не сомневаюсь.

Он бросил прощальный взгляд в сторону Феллы, явно говоря, что прощаются они ненадолго и что так было нужно, потом шагнул за своей охраной – и пропал в дверях Ниртинэ. Всё случилось до смешного быстро: только что были Магистр, охранники и Витязь – и вдруг нет.

Труп Янтариата и тела его свиты так и остались лежать в тех же положениях на своих местах. Почему-то Алый не озаботился судьбою тела сотоварища.

– Мудрый выбор, – прошелестела Нарекательница. – Они опасаются только его, а потому ничего не будут предпринимать, пока не окончится суд и то, что за этим последует. Они попытаются купить его. Уговорить возродить Кордон. И Ратники тоже не покажутся – ибо тогда цепи и подземелья могут не удержать Витязя. Он выиграл для нас время. Мудрый выбор.

Бестия молчала и не оставляла боевой стойки.

Просто оцепенела. И в то, что это мудрый выбор и в то, что они скоро увидятся – мешал поверить голос, который внутри нее медленно и мерно читал стихи. Любимый голос – и она знала, что Мечтатель там, куда перенес его портал Рубиниата, выговаривает губами то же самое, безрадостное:

Вдруг сорвало, завертело, вскружило…

Якорь мой верный, что же ты? Где ты?

Или не видишь: твой парусник милый

В море уносит безжалостным ветром?

Цепи надежной порваны звенья;

Ты остаешься на ласковой суше,

И в штормовом, неотвратном круженье

Вижу тебя я все реже и хуже.

Грудью я бьюсь о холодные волны,

Парус – повис, как иззябшие крылья.

Время, мой якорь, проститься безмолвно:

Я против ветра пути не осилю…

Может, так лучше? Наш пусть нам неведом…

Тонет твой шепот в бушующей хмури…

Что? Собираешься броситься следом?

Остановись! Я пойду против бури!

Она понятия не имела, что это обозначает, но от последних слов тугой узел в груди ослаб – потому что она и правда собиралась броситься за ним, куда бы он ни позвал. Бестия опустила плечи и развернулась к Майре.

– Я сооружу портал до Бересклевта, – сипло сообщила она. – Это не слишком далеко, и оттуда летают драконы. Мы отправляемся в Одонар, где ты сможешь прийти в себя.

– Там сейчас соглядатаи Ниртинэ, – заметила Душечитательница.

– У меня на пути они не встанут, так что внутрь мы попадем беспрепятственно, – Бестия говорила сухо, – о тебе там позаботятся, и можно будет подождать… пока закончится суд.

И изо всех сил постаралась заглушить, не добавить это самое «и то, что за этим последует».

Глава 17. За сбычу мечт!

В поезде Макс вел себя… нервно. Проводник почти поседел, глядя, как Ковальски высыпает один за другим пять пакетиков кофе в единственный стакан, потом размешивает и пробует с комментарием:

– Нужно будет прикупить кофе на станции.

Процедура повторялась в третий раз, отчего бедный проводник и не удержался – притащился поглазеть.

Кристо валялся на верхней полке, Дара сидела напротив Макса и была занята пристальным анализом выражения его лица. Анализ подсказал, что Макс дергается из-за конечного пункта их прибытия.

Ковальски предупредил почти готовый ее вопрос.

– А они не могли выбрать место с другим названием? Ну там, Саратов, Владивосток… почему именно Бобропужск[1]?

Он произнес название правильно, но с омерзением. Дара слегка приподняла брови: ее удивляло такое начало разговора.

– Ну, им показалось – это так по-целестийски…

Ковальски фыркнул прямо в кофе, и ему пришлось вытираться рукавом.

– Дети…

– Макс. Скажи только честно: тебе почему-то не нравится Россия?

– А с чего бы я должен к ней воспылать?

– Но ведь это же немножко твоя родина – или я ошибаюсь?

Макс посматривал в окошко на леса и поля с открытой враждебностью.

– Мать была отсюда. Ничего хорошего это не принесло… никому.

– Поэтому ты ненавидишь страну?

– Не поэтому… черт, – Макс наконец перестал отвечать механически, глядя на кофе. – Не ненавижу. Но можешь ты припомнить – сколько раз мы были в славянских странах и сколько раз что-нибудь случалось?

Дара немного подумала:

– Болгария…

– Нарвались на «гидру», во время обезвреживания угробили половину урожая томатов, – охотно припомнил Кристо.

– Украина…

– О, это когда нас пытались отправить на какую-то гиляку?

– Я о твоем отравлении. Как ты вообще… как вообще можно отравиться шоколадом?

– Ну, я не то чтобы отравился… кхм… скорее, переборщил.

– Беларусь?

– Гонки от местного ОМОНа или все-таки час-пик в электричке?

– Словакия?

– Так, вот это я вообще вспоминать не хочу!

– Делайте выводы, молодые люди, – подытожил Макс, обращаясь к полупустому стакану с кофе.

– Да ладно, – тревожась, заговорила Дара, – а может, с Россией всё будет не так плохо. Сколько раз ты там бывал, я имею в виду – по делам?

– Четыре. И все четыре раза потерпел фиаско. Может, не с теми людьми работал или не везло… но стратегические выкладки там мне не помогали.

Дара, кажется, серьезно раздумывала над всей этой информацией.

– А США ты…

– Тоже недолюбливаю, – подтвердил Макс почти мгновенно. – Но, поскольку именно там я прожил большую часть жизни – я бы предпочел, чтобы мы были на территории Штатов.

Последнюю фразу Макс произнес по-английски. Что и дало свои результаты: проходивший мимо их купе мужчина немедленно втиснулся внутрь с восторженным воплем: «О-о-о! Вы тоже американцы!»

– Нет, – по-английски отсек Макс. – Я тут просто рассказывал, как я недолюбливаю Америку.

Предельно честный ответ не убавил энтузиазма янки. Грег Мартинс был из особой породы американцев: он по вечерам смотрел «Дискавери», так что мог считаться личностью просвещенной. Святой целью его жизни было искать приключений на свою обширную пятую часть, так что он почти мгновенно втянул в разговор Кристо и даже слегка заинтересовал Дару. В тридцать пять лет Мартинс испробовал все: влезал на горы, таскал за хвосты крокодилов, прыгал с парашютом, ездил на собаках, но так в его жизни чего-то и не хватало. С досады он начал посещать удаленные от цивилизации уголки планеты – ему дважды сломали челюсть, пару раз хотели принести в жертву, за ним гонялась местная мафия, его кусали змеи, бешеные собаки, тарантулы из-под подушки, игривые старушки. Он заболевал разными болезнями, пытался есть живых осьминогов и спорить с таможней – потом возвращался в Аризону, залечивал переломы и болячки и опять несся на поиски острых ощущений.

Бобропужск должен был стать одним из них. Грег, как и целестийцы, выбрал город за колоритные название и глухое расположение. Он лелеял мечту встретиться на улицах с медведем.

– Да откуда он там возьмется? – резонно возразила Дара. – Россия – индустриальная, продвинутая страна, конечно, со своими особенностями, но…

– Но ведь я же не думаю встретить медведя в Москве или в Санкт-Петербурге! – оскорбился американец. – Каждый образованный человек знает, что крупные города – оплоты цивилизации. Но Бобропужск…

Он произносил это название с таким удовольствием, что Ковальски чуть не откусил край стакана.

До прибытия говорил в основном Мартинс. Дара только назвала их имена и заметила, что они едут в Бобропужск по делам, не имеющим отношения к медведям. Этого хватило: следующие несколько часов они молчали и от души наслаждались порцией американского патриотизма и стереотипов о России, которые в них перекачивал славный любитель экстрима.

Макс молча смотрел в окно, будто подгонял поезд. Время от времени он тихонько поглаживал золотую прядь – неизменно мягкую и неизменно ободряющую. В стекле отражалось его лицо – сведенное в маску стремления вперед и только вперед, лицо человека, которому не нужно читать, или слушать музыку, или еще как-нибудь отвлекаться, которому чуждо здесь вся и всё, потому что его цель – там, его жизнь – там…

«Иду, потерпи…»

Он первым сорвался с места, когда вагон начал замедлять ход перед нужной станцией.

Поезд помедлил полминуты – и унесся к более значимым городам. На вокзале Бобропужска сошли только одонарская тройка и американский искатель экстрима. Искатель продолжал грузить информацией, только теперь время от времени щелкал «зеркалкой»:

– Именно то, что я ждал здесь увидеть! Какие колоритные бараки! – этим эпитетом он обозначил вокзал. – Дороги! Урны!

Они вышли на привокзальную площадь, от которой расходилось несколько не слишком опрятных улиц. Было как-то слишком и нехорошо тихо. Ни человека у грязноватых киосков. Даже грачи, прогуливающиеся по щербинам асфальта или таскающие отходы из урны, имели усталый вид. Одинокий троллейбус склонился на левую сторону, будто собирался поразмыслить над тщетностью бытия.

Правда, где-то кому-то в отдалении били морду, но кроме этого, затишье стояло полное…

– Я это знал! – счастливый голос и щелканье фотоаппарата напомнили, что кое от кого следует отделаться, а уж потом разбираться.

Грег Мартинс был счастлив. «Зеркалку» щелкала без перерыва, снимая то самое, что он предвкушал все путешествие: прямо из-за одного из киосков вперевалку вышел здоровенный бурый медведь.

Дара смущенно кашлянула, пересматривая свои сведения о стереотипах и суровой русской реальности…

Медведь равнодушно окинул взглядом соловых глазок Макса, Дару и Кристо, остановил взгляд на фотоаппарате, поднялся на две лапы и с ревом устремился приветствовать американца на русской земле.

– Р-р-ря… – прозвучало у него из брюха, но прозвучало не особенно приветственно, а слегка по-людоедски. Грег тут же побледнел: он ощутил нужным местом, что нашел себе очередное приключение.

– Кажется, он дикий? – пролепетал он.

– Р-а-а-ау! – подтвердил медведь, становясь на четыре лапы и беря с места в карьер…

Вопль американца ввинтился в небеса, ноги замелькали быстрее велосипедных спиц: достойный сын гамбургеров достиг пика своего экстрима.

Кристо позволил себе несколько секунд полюбоваться картиной и мысленно похихикать. Он даже вообразил себе газетные заголовки: «Американского туриста задрал медведь в русском городе Бобропужске» – подтверждение всех страхов США о России… Потом, конечно, хотел пугануть мишку, но Дара сделала предупредительный жест.

– Ничего не трогать!

Пальцы артемагини вспорхнули крылышками бабочек, переплелись в воздухе.

– Откуда здесь взялся медведь именно здесь и сейчас? – бормотала Дара.

«Из лесу пришел», – подумал Кристо. Он прислушивался к удалявшимся крикам американца: орет – стало быть, не догнали.

– Не веришь в такие совпадения? – тихо осведомился Макс.

– Такое – не совпадения… он ждал, а тут – все сбылось… ждал…

Артемагиня с каким-то напряжением отряхнула пальцы.

– Ждал, – повторила она. – Город закрыт.

– В каком смысле?

– Помните, я говорила, что после установки артефакта-переноса всё в округе бахнуло артемагической отдачей? Не знаю, маги Ниртинэ здесь поработали или за годы отдача силы набрала… но действие схоже с «Волшебной лампой» – есть такая артемагическая структура. Довольно мощная, в Перечне, что характерно, не отражается, потому что людей не убивает, зато… – договаривать ей, видно, не хотелось, но честность взяла свое: – Он оправдывает людские ожидания.

– Что? – тупо спросил Кристо. Макс схватил суть быстрее и ткнул пальцем туда, откуда еще доносился топот медведя:

– Морок?

– В том-то и дело, что нет. Артефакт тасует нити вероятности. Увеличивает случайности в сотни тысяч раз. Ему подвластны даже временные нити: если бы Грег не ожидал встретить медведя, то здесь не было бы медведя. А так, например, три дня назад он вдруг сбежал из цирка или зоопарка… реальность прошлого перестроилась.

– Так город…

– Закрыт. Здесь буквальным образом воплощается всё, чего люди ожидают. Есть, конечно, те, которые ждут от жизни самого прекрасного, но в основном…

– А-а-а, обычно люди ждут чего-то плохого?

– В точку, Кристо.

Кристо почувствовал, что тело само принимает боевую стойку.

Кто-то ждал, что у соседа дом сгорит. А кто-то – что от него жена уйдет. Ну, или цены опять поднимут, ага. Только их-то такой расклад как касается?

Это он уже спросил вслух. Дара выдохнула сквозь зубы и развернулась к ним.

– Отвечайте, оба, – в ее голосе были нотки Феллы Бестии, Кристо даже показалось, что он слышит звук иридиевого серпа, вылетающего из ножен. – Чего вы ждали от этого города?

Кристо достался более подозрительный взгляд, и он покраснел.

– Да ничего такого я не ждал! Просто не был в этой стране, а слышал много разного, ну и… Контрабандисты всякие там байки травили. Мол, есть город Омск – так из него уехать как будто ни-ни. И что дорог тут нету совсем, и что будто бы того… тут кошки пьяные ходят, вот я и думал: как это… это… ого ж.

Дорогу прямо перед ними пересекли два кошака, идущие нехорошими зигзагами. Хвосты их переплелись, и коты явственно подпирали друг друга боками. В довершение всего оба хрипло мяукали в одной тональности что-то явно ужасно пошлое.

Дара посмотрела на Кристо с укоризной. Он развел руками.

– Ну, где-то так я это себе и представил…

– Ме-е-е-е-евввв… – гнусно завывала очередная поддатая кошачья компания, показавшаяся со стороны одной из улиц.

– Пьяные… кошки, – в тоне Дары, помимо попытки не расхохотаться, звучало, что она считает Кристо неисправимым. – Спасибо, не медведи с балалайками. Макс, что у тебя?

– Лично я ожидал, что здесь будет почище, – отозвался практичный Ковальски. – Дороги получше, а пьяных разборок поменьше.

Кристо и Дара старательно посмотрели по сторонам. Ничто не говорило о том, что из ожиданий Макса хоть что-нибудь сбылось. Одна из урн была опрокинута, и два грача дрались за содержимое. По дороге для троллейбусов желательно было ехать в танке.

Морду кому-то далекому упорно били и дальше.

– Ну-у, наверное, местные ожидали другого, так что ты обломался, – заявил Кристо, пожимая плечами. – Не могло ж тут быть еще хуже. Дара, а что у тебя?

Артемагиня вдруг побледнела. Она открыла рот с удивительно пораженным и очень виноватым видом и единым духом прошептала:

– Макс, прости меня, пожалуйста… это всё оперативная работа. Я просто… просто привыкла ожидать худшего…

– Что?!

– Я ожидала ловушки. Ловушки для нас в этом городе!

– Бывает такое, – отозвался Ковальски, доставая пистолет и снимая его с предохранителя. – Насколько серьезно всё ожидалось?

Дара только сглотнула, так, что мужчины поняли: серьезнее некуда.

Земля дрогнула под ногами, как будто они стояли на брюхе у икающего великана. Раз. Потом что-то булькнуло, тоже внизу.

– Надеюсь, что это… – начал было Кристо, но был в самом начале остановлен Максом:

– Нет!

– Что – нет?

– Не надеяться. Заткнуться. Не думать ни о чем идиотском!

Интересно, поинтересовался внутри Кристо кто-то ехидный и, видимо, новый – а это как? Умеет Ковальски озадачивать…

Голм-голм, сказало внизу что-то, напоминая о просмотренных контрабандных фильмах. Крышка ближайшего люка начала нервно подпрыгивать, будто закрывала собой кипящий чайник. Остро запахло помойкой.

– Ребята, – нарушив запрет, прошептала Дара. – По-моему, я знаю, что это…

И тут крышка люка слетела окончательно. Просто унеслась в небеса от мощного удара, и непохоже было, что она собирается из небес обратно.

А из люка выметнулась сплошная куча зловонной слизи и мусора, короткой дугой ушла было вверх, но тут же сгруппировалась и обрела очертания огромного шара, из которого торчали кости и недоразложившиеся фрагменты животных.

– Колобой! – простонала Дара, прижимая руку ко рту и сгибаясь в три погибели. Макс и Кристо оказались не столь терпеливыми: кофе покинул организм Ковальски мгновенно, Кристо стошнило менее обидно, но несравненно громче.

Определение дряни, которая на них свалилась, вспомнилось прямо в процессе, пока его выворачивало.

Колобоями в Одонаре называли разновидность артефактов, позволяющих создавать из любого подобия теста посланцев или чаще воинов. Круглой формы, отсюда и «коло». И чаще воинов, отсюда «бой». Фрикс ещё, было дело, травил в Пурпурной гостиной байку о вызове в какой-то мир. Мол, решили два престарелых артемага при помощи колобоя из муки и воды избавиться от лесной нечисти. Колобой благополучно уделал массу лесного зверья вроде зайца, волка и медведя, но лиса его все же доконала, а все потому, что артемаги подвергли его термической обработке…

К сожалению, экземпляр, который сейчас находился перед боевой тройкой, такой обработке не подвергался, а если бы подвергся – вряд ли стало лучше. Он был таких размеров и из таких материалов, что худо пришлось бы не только лисе…

Колобой определил противника не сразу, и это дало им возможность наконец разогнуться и прикрыть носы рукавами. Дара вообще стояла без всякой защиты, с вытянутыми вперед руками, пытаясь провести пассы, нащупать основные нити артефакта…

У нее, кажется, не получилось. Слизкая и вонючая тварь завертелась, подпрыгнула, как баскетбольный мяч, и обрушилась на них со страшной силой и со страшной же скоростью. Вернее, на то место, где они стояли: Кристо заорал «Врассыпную!», как только угадал намерения противника, – потому колобой со всего размаху влип в асфальт. Тошнотворный чвяк, которым это сопровождалось, породил в организме Кристо новый приступ рвоты.

Кристо запихнул организм на место, потому как не время. Желеобразная субстанция из мусора стремительно обретала форму шара. Среди мусора барахтались живые крысы, но слизь тянула их обратно, к центру твари.

– За столбы и укрытия! – рявкнул Макс.

Спасибо за совет. Колобой явно нацелился на Кристо, и тот нырком ушел за автобусную остановку. Подстраховался магией при падении, поток вышел неровным, так что все равно ладонь ободрал, а колобой ударился об остановку со всего размаха и выдрал ее из земли.