Текст книги "Мургаш"

Автор книги: Елена Джурова

Соавторы: Добри Джуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Почти весь январь я провел в Осоицах. Со мной были Васко и еще два-три товарища. Остальные находились в Байлово.

Это было время усиленной организационной работы – встречи, собрания, совещания…

После массированных бомбардировок Софии в начале января села были переполнены эвакуированными. Поэтому для наших товарищей не составляло труда бывать там, не вызывая подозрения властей. Но в таких условиях посещение всегда требовало осторожности, и поэтому я приказал, чтобы без особой надобности партизаны из нашего отряда днем в селах не появлялись и никогда не ходили туда в одиночку.

Операции, проведенные за несколько минувших месяцев, создали нам славу. Люди заговорили о партизанах, причем подвиги их явно преувеличивались.

Власти всячески клеветали на партизан, распространяли небылицы о нашей «жестокости», утверждали, что мы все уголовники и никакой силы не представляем.

Полицейские, уже встречавшиеся с нами, очень хорошо знали, представляем мы силу или нет, и предпочитали в определенных случаях «не замечать» нас. Однако соблазняли крупные награды за головы партизан. Эти люди усердствовали, выслуживаясь перед властями, за что получали от нас заслуженное возмездие. Но обычно после нашего справедливого суда и наказания виновных приверженцы фашистской власти мигом утихомиривались.

В начале января Бойчо и Сандо отправились в Чурек. Они уже подходили к селу, когда их догнали двое – члены дочохристовой общественной силы.

– Куда идете?

– В Ботевград.

– Кто такие?

– Эвакуированные.

– Пропуска есть?

Стало ясно, что они хотели потребовать и документы, а для наших партизан самыми надежными документами были пистолеты в карманах. Бойчо подтолкнул Сандо плечом, и тот отступил на два шага назад.

– А как же! – сказал Бойчо. – В такое время разве ходят без пропусков? – И выпустил целую обойму.

Оба партизана на мгновение остановились. Со стороны села не было слышно шума. Да никто и не пошел бы ночью проверять, где и почему стреляют.

Бойчо достал свой блокнот и на листке написал несколько слов крупными буквами. Затем партизаны оттащили трупы в канаву, забросали листьями и отправились дальше.

Рано утром около убитых собрался народ. Никто не осмеливался до них дотронуться: поди потом объясняйся с полицией! Но листок, исписанный Бойчо, прочли десятки жителей села. Предупреждение сделало свое дело.

2

Начало февраля. Уже за полночь. Вокруг ничего не было видно. Густой, как молоко, туман затопил горы.

Путь предстоял трудный и долгий. Даже летом проделать такой путь тяжело. А сейчас стояла зима, и о том, чтобы прилечь на траву отдохнуть, а затем с новыми силами опять шагать по узким тропинкам, не приходилось и думать.

Мы шли по снежному покрову полуметровой толщины. Мороз заковал первый, нижний пласт снега в толстую ледяную рубашку, на него лег второй пласт, также охваченный сверху крепкой коркой, сверху навалило третий, четвертый. Сделаешь шаг по такому снегу – нога проваливается, а глубже чувствуешь под собой крепкую опору.

Мы все, вконец измученные, теперь мечтали только о коротком, совсем небольшом отдыхе. Но нужно было идти не останавливаясь, потому что в нашем положении остановка на отдых могла стоить жизни.

Группу вел я. Товарищи, до этого не раз ходившие к туристической базе «Владко», уже давно поняли, что мы не туда идем и вертимся вокруг одного и того же места.

– Лазар, мы не сбились с дороги? – спросил Калоян. Ему приходилось труднее, чем нам, потому что не было такого опыта и натренированности.

– Примерно через полчаса будем на месте.

Полчаса прошло, а домика турбазы все не было. Я знал, что мы находимся где-то совсем рядом с ним, и на всякий случай решил выслать на разведку Васко и еще одного парня. А мы стояли, подпирая друг друга плечами, чтобы никто не садился на снег.

Через пятнадцать минут Васко и его напарник вернулись.

– Домик здесь, рядом, – сказал Васко.

Оказывается, мы остановились в каких-нибудь ста метрах от него.

В натопленной комнате нас встретили Янко, Васо, бай Стоян, Митре и другие партизаны. Здесь была и Сашка. Она стояла в глубине комнаты и терла пятку левой ноги. Во время перехода Сашка обморозилась, но никто не услышал от нее ни слова жалобы. Не жаловалась она и сейчас, только крепко стискивала зубы.

Мы обнялись, обрадованные встречей, потом стали считать, сколько нас. Не было комиссара Велко и представителей четы «Бачо Киро». Где они сейчас находились, никто точно не знал.

Товарищи приготовили нам место для отдыха. К обеду нас разбудили. Время было открывать конференцию.

Мы начали с докладов о том, что уже сделано. Отряд провел ряд операций, он стал серьезной вооруженной силой, и его влияние в нашем партизанском районе все более росло.

На конференции выступил Ангел Гешков – Васо. Как секретарь Чавдарского партийного комитета района, он доложил о работе партийных и ремсистских организаций на нашей партизанской территории. Несмотря на аресты и убийства, партийные и ремсистские организации в Етропольском районе развернули весьма активную деятельность.

Потом слово взял Янко.

3

В те годы Янко был настолько слаб, что выглядел слегка сгорбленным. Он отличался поразительной памятью, мог цитировать наизусть целые страницы партийных документов, умел говорить, находил неожиданные сравнения, острые словечки, шутил, смеялся вместе со слушателями.

На этот раз Янко предстояло разъяснить исторический циркуляр № 2 Центрального Комитета Болгарской коммунистической партии[7]7
  В циркуляре № 2, изданном ЦК БКП в январе 1944 года, был поставлен вопрос о росте комитетов Отечественного фронта «как руководящих органов всей вооруженной борьбы». – Прим. ред.


[Закрыть].

В циркуляре говорилось, что полный и близкий разгром фашистской Германии очевиден и в скором времени Болгария превратится в театр военных действий.

Для болгарского народа имелся только один возможный путь – путь борьбы.

– …Но сроки для спасения родины очень коротки. Каждый потерянный день подвергает нашу страну смертельной опасности. Чтобы не плестись в хвосте событий, партия берет курс на организацию конкретных действий, на расширение и усиление борьбы во всех ее формах и во всех проявлениях общественной жизни с целью незамедлительного свержения нынешнего правительства и создания народно-демократического правительства Отечественного фронта. На партии лежит большая историческая ответственность за будущее болгарского народа…

Каждое слово циркуляра было адресовано непосредственно нам.

– …Партизанские отряды должны перерасти в народно-освободительную повстанческую армию.

Партизаны должны стать передовым отрядом для мобилизации народных масс при подготовке и проведении всенародного вооруженного восстания. Смелыми политическими и военными акциями отряды должны поднимать все более и более широкие народные массы на решительную борьбу и на этой основе расти численно.

Каждый отряд, приобретший опыт по овладению населенным пунктом, должен использовать этот опыт, увеличить свои силы и перейти к следующему этапу – овладению группой населенных мест, овладению более крупными населенными пунктами.

Повстанческим партизанским отрядам необходимо перейти к решительным действиям, провести мобилизацию, вырасти до такой численности, чтобы можно было овладевать целыми районами, надежно их удерживать, мобилизуя широкие массы на борьбу. Эти повстанческие районы должны послужить исходной базой для всенародного восстания, для установления народной власти…

Когда Янко кончил говорить, глаза у партизан блестели.

Да, нас ждали большие дела. Циркуляр надо было довести до каждого члена партии и ремсиста, его призывы должны были дойти до каждого бойца.

Конференция постановила, чтобы все активисты-агитаторы выехали в свои районы для мобилизации ремсистских и партийных организаций и подготовки условий, необходимых для быстрого роста отряда в ближайшее время.

На следующий день мы переправили по Локорскому каналу Янко и Калояна. Я вместе с Владо, Кочо, Станко и его подразделением отправился в Новоселско. Остальные члены штаба тоже разошлись в назначенные пункты.

Последнее решение, принятое конференцией, гласило: собираемся снова в марте.

4

Глубокой ночью 3 февраля мы тихо постучали в окно Савкиного дома. Сестры спали чутко. Постоянное ожидание держало их в напряжении. Поэтому, едва раздался стук, в окне показалось лицо Христины:

– Это ты, Лазар?

Она узнала меня, прежде чем я успел ей ответить, и дверь, тихо скрипнув, открылась. Нам предоставили ночлег, а после полудня Христина разбудила нас и принесла поесть. До вечера времени было достаточно, и мы принялись за составление детального плана действий.

Станко, Кочо и остальным товарищам поручалось провести собрания и совещания во всех селах Новоселского района. Мне с Владо и Васко предстояло встретиться с товарищами из сел Саранцы и Макоцево, а кроме того, любой ценой установить связь с четой «Бачо Киро».

В этот же вечер мы встретились с бай Райко, рассказали ему о решениях Мургашской конференции и отправились в Макоцево. Провели намеченное совещание и двинулись дальше, в Байлово. Здесь, как обычно, остановились у Полицейского. Он действительно служил в полицейском участке в селе Саранцы, ходил в полицейской форме, с винтовкой.

Бай Георгий был старым членом партии, нашим неизменным помощником. Однажды ему пришла повестка о мобилизации его на работу в новоселское полицейское управление.

Ночью бай Георгий связался с нами. Он спрашивал совета. Ему предстояло или уходить в горы к нам, или надеть полицейскую форму.

Иметь своего человека в полиции, который ставил бы нас в известность о ее намерениях и действиях, казалось нам весьма заманчивым. Однако положение этого человека было бы весьма сложным и опасным.

Опасности бай Георгий не боялся. Страшнее было другое.

– Что скажут люди, Лазар, когда увидят меня в форме?

– Ничего. Стал полицейским.

– А мне каково?

– Потерпишь.

И бай Георгий согласился выносить презрительные взгляды своих товарищей, издевки и насмешки.

О трудном задании бай Георгия знали только я, Митре и Владо. Останавливаться у него вначале имели право только мы с Васко и Владо. Связь с организацией бай Георгий поддерживал через партийного секретаря в Байлово Димитра Йончева.

Мы вошли во двор бай Георгия, и Васко постучал в окошко. Через мгновение хозяин выглянул, завел нас в дом. Пока накрывал на стол, успел рассказать о последних полицейских новостях.

Нас очень заинтересовало сообщение бай Георгия о том, что начальник новоселской околийской полиции разработал специальную инструкцию относительно ведения борьбы с партизанами и их помощниками.

– Ты мог бы ее раздобыть для нас?

– Я ее уже раздобыл. Вот…

Обстановка в селе была спокойная. Пока Байлово не упоминалось в полицейских сводках и не было никаких данных о намечаемых блокадах и проверках.

Договорившись с бай Георгием, чтобы он связался с Димитром Йончевым, и назначив ему встречу вечером, мы ушли на сеновал.

5

– Лазар, ребятам надоело целый день лежать и ничего не делать.

Я посмотрел на Станко. Он нервно переступал с ноги на ногу, видно разделяя недовольство своих ребят.

– Скажи им, пусть лежат и отдыхают, потому что скоро целыми ночами не придется сомкнуть глаз.

Мы торопились набраться сил в немногие оставшиеся до зимы дни, укрепить ряды наших организаций и с наступлением весны начать широкую деятельность по созданию народно-освободительной повстанческой армии. Эта задача была выдвинута в последнем циркуляре ЦК.

Прежде всего нужно было уберечь уже известных полиции товарищей от ареста, от провала, а когда наступит день партизанской мобилизации, включить их в свои ряды. Для этого следовало подготовить укрытия в домах родных и друзей. Тем, кому больше всего грозила опасность, предстояло перейти на нелегальное положение или влиться в наши ряды, хотя условия сейчас были неподходящими для приема новых партизан.

Мы встретились с руководством Байловской партийной организации, подробно ознакомили ее членов с решениями третьей Мургашской конференции. Некоторым товарищам, за которыми могла следить полиция, наказали, чтобы они не ночевали в своих домах.

Дальше наш путь лежал в Осоицы. Гере встретил нас радостной вестью, что прибыли Милчо и Страхил, связные группы бай Стояна, зимовавшей в Ботевградской околии. Там все было в порядке, и люди с нетерпением ожидали начала действий. Партийные и ремсистские организации крепли не по дням, а по часам. В Ботевградской и Новоселской околиях почти не было сел без сильных, спаянных организаций.

Через два дня мы встретились с Кочо и Васко. Кочо назначил проведение молодежной конференции в Байлово, на которой хотели присутствовать представители соседних сел. Мы решили идти на конференцию вчетвером – Дечо, Кочо, Васко и я. Снова вернулись на сеновал бай Георгия, я начал его расспрашивать и с первых же слов уловил тревогу в голосе.

– Как будто все спокойно, Лазар, а мне кажется, что полиция что-то замышляет.

К весне готовились не только мы. Готовилась и полиция. Ей уже стали известны партийные решения, и она торопилась нас опередить. Сейчас вопрос заключался в том, кто нанесет первый удар, кто сможет лучшим образом использовать удобный момент.

Я посоветовал бай Георгию, чтобы он, как только почувствует малейшую опасность, немедленно скрылся. Но тот покачал головой:

– А как узнать, когда это может случиться?

Я ничего не мог ему сказать. Он был на своем посту и должен оставаться здесь до последней возможности.

На другой день у нас состоялась встреча с секретарем партийной организации в Байлово Димитром Йончевым.

Мы определили место конференции, которая должна была состояться 16 февраля, и второй раз подняли вопрос об опасности ареста активных коммунистов, известных полиции.

На следующий вечер в помещении водяной мельницы на краю села собрались пять самых активных коммунистов Байлово, члены районного комитета партии.

Инструкция властей, которую передал бай Георгий, его предположение, что полиция что-то замышляет, а также наши наблюдения – все это заставило решительно поставить вопрос о переходе районного комитета на нелегальное положение. Некоторые из членов комитета хотели уйти с нами, другие должны были отправиться в окрестные села для проведения организационной работы и таким образом ускользнуть от полиции.

Мне казалось, что я говорю убедительно, но товарищи стали доказывать, что никакой опасности не существует, что их уход в подполье только подтвердит подозрения полиции и их семьи пострадают от этого.

В разговор вмешались Дечо и Кочо, напомнив о кровавой расправе с етропольскими товарищами, но байловцы продолжали настаивать на своем. Они просто не могли поверить, что полиция убивает без суда и приговора, тем более что до сих пор в их районе действительно не было ни одного провала, не было никаких полицейских акций.

В этот вечер мы проговорили допоздна. Пришлось повторять несколько раз одно и то же, пока наконец товарищи согласились спать в укрытиях, подготовленных почти у всех. Потом байловцы ушли.

– Что скажешь, Лазар, пожалуй, хватит нам еще забот с этими товарищами?

На лбу Дечо обозначилась глубокая борозда.

– Думаю, придется их увести с собой.

– Видимо. Раз они сами не понимают, надо нам позаботиться о них.

На другой вечер в мельнице состоялась молодежная конференция. На ней присутствовало около двадцати человек из соседних сел. Охрана, организованная Станко, была надежной, и мы спокойно расселись вокруг мельничных жерновов. Лампу не стали зажигать, потому что кто-нибудь мог заметить свет снаружи.

Кочо рассказал о последнем циркуляре и о нашей партизанской конференции. Сообщение, что взят курс на широкий размах партизанского движения, было встречено с неописуемым восторгом всеми юношами.

– Мы пойдем к вам, как только вы нам скажете! – горячо говорил один парень. – Мы готовы идти хоть сегодня! Я на всякий случай надел два пуловера. Могу и сегодня идти. У меня и пистолет есть.

На другой вечер мы собрали все партийное руководство и предложили семи активистам, больше других известным полиции, немедленно присоединиться к нам.

Байловцы опять заколебались. Мы нажали на них, и они стали понемногу сдаваться. Наконец нашли приемлемый для всех выход: десять членов партии и ремсистов полностью переходят на нелегальное положение, остальные скрываются в надежных местах.

Мы с Дечо и Кочо приняли компромиссное решение, а после долго не могли простить себе этой глупости.

Из Смолско прибыл связной, который сообщил, что наши товарищи пока не смогли установить связь с четой «Бачо Киро».

Мы решили, что Дечо и Прокоп Хаджистоянов должны побывать в новоселских селах, а после этого предпринять новую попытку связаться с бачокировцами.

Проводив Дечо и Прокопа, мы направились к Каменице.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

1

Васко поднял голову и втянул носом воздух.

– Лазар, чувствуешь, как вкусно пахнет?

Село Каменица спало, и только в одном доме светились окна. Оттуда-то, по-видимому, и доносился аромат жареной фасоли и мяса.

Двое из нас остались на улице, остальные спрятались в тени дома, а я, Кочо и Васко постучали в дверь.

Мы вошли в просторную комнату с очагом, в котором горел большой огонь. В одном котле что-то варилось, на сковородке жарилась заправка. Две старушки, сидя на корточках у очага, тихо разговаривали.

– То ли добрый вечер, бабушки, то ли доброе утро, не знаю, как и сказать.

– Да почти что уже утро, сынок! Проходите!

– Пройти-то можно, да только мы не очень-то похожи на гостей.

Старушки оглядели нас. Все трое с винтовками и ранцами, одетые как туристы или, скорее, как партизаны – в самую пеструю одежду.

– А, сынок, к путнику очень-то не придираются.

– Мы не путники, бабушка, а партизаны. Партизаны пришли к вам в гости.

– Ну что ж, будьте живы и здоровы. Вы, наверно, проголодались? Погрейтесь пока, а я сейчас мигом вам еду поставлю. К концу вы пришли. Свадьба сегодня была.

– А ведь нас, бабушка, не трое, – рассмеялся я. – Нас много.

Я кивнул Васко, и через минуту-другую, отряхивая с ног снег, вошли все товарищи. Двое остались для охраны.

– А где же гости, бабушка?

– В соседней комнате. Вечером выпили, а сейчас спят.

– А среди них, случаем, нет полицейских?

– Упаси господи! Мы же балканджии[8]8
  Балканджия – горец, житель Балканских гор.


[Закрыть].

Да, с давних пор балканджии не любят полицейских.

Мне захотелось увидеть гостей, прибывших на свадьбу, и старушка повела меня в соседнюю комнату, где на чергах[9]9
  Черга – домотканое шерстяное одеяло.


[Закрыть], разостланных на полу, лежало человек двадцать. В нос мне ударил запах вина и еды. Я включил карманный фонарик и провел лучом по телам спящих. Полицейских действительно не было. Старушка все это время говорила не умолкая, ее голос и свет от фонаря разбудили нескольких гостей. Скоро поднялись все. Мы разговорились. Я объяснил им, что мы не намерены мешать их веселью, однако никто из них не должен выходить из дома без нашего разрешения, потому что село занято, и может случиться, что кто-нибудь из часовых натворит бед, увидев человека, выходящего на улицу без нашего сопровождения.

– Согласны, – закивали гости.

Вскоре мы сидели за столом, а проворные женщины начали подавать глубокие глиняные миски с фасолью и мясом. Я предупредил, что пить мы не будем, а повеселимся и без вина.

– Давайте позовем музыкантов, – предложил кто-то.

Трое музыкантов спали в соседнем доме. Я послал с хозяином одного партизана, и вскоре барабан известил все село, что свадьба продолжается.

Около меня сидело несколько пожилых мужчин. Из разговора с ними я постепенно понял, какое положение в селе. Кмет у них хороший человек, полицейские не творят зла, а члены общественной силы больше спят, чем занимаются делом.

В три часа утра мы встали из-за стола, пожелали хозяевам хорошо повеселиться, предупредив их еще раз, чтобы никто не выходил из дома, и расстались.

Здание общинной управы располагалось на площади в центре села. Там же размещался и полицейский подучасток, в котором находилось несколько блюстителей порядка.

Мы тихо подошли к зданию. Светилось только одно окно. Я оставил группу и с Васко через ворота вошел во двор управы. Остановившись на деревянных ступеньках крыльца, мы прислушались. Со второго этажа кто-то спускался вниз. Мы притаились. Показался мужчина. Он остановился во дворе, сонно зевая.

Я рукой показал Васко на мужчину. Мы бесшумно приблизились к нему, и я приставил пистолет к его спине.

– Тихо! Ты кто?

Мужчина испуганно повернулся и прошептал дрожащими губами:

– Кмет.

– Ты нам нужен. Мы партизаны. Есть полицейские в общине?

– Есть. Спят в комнате.

– Где часовые?

– Сегодня я часовой.

– Веди нас к ним.

Без всякого чувства страха или нежелания, осторожно шагая на носках, кмет направился к спальному помещению. На нарах лежали вповалку несколько полицейских. Их пистолеты висели на вешалке, а винтовки стояли у стены. Васко быстро собрал оружие и, пока я смотрел, все ли спят, подал сигнал в окно. Мгновение спустя вся группа была наверху. Разбудили полицейских. Они долго не могли понять, что произошло. Мы забрали их верхнюю одежду и сапоги и всех заперли в одной комнате, предупредив, что малейшая попытка к бегству грозит им смертью. Выставив у двери часовых, занялись обычным в таких случаях делом. В первую очередь потребовали ключ от сейфа с секретными документами. Кмет сразу же передал нам список членов общественной силы. В нем насчитывалось семнадцать фамилий. Затем, просмотрев реквизиционные списки, налоговые книги, мы завели разговор с кметом.

– Что представляют собой ваши полицейские, бай Атанас?

– Честно скажу вам, хорошие люди, насильно мобилизованные. Можете и других спросить, люди это подтвердят.

– А как насчет общественной силы?

– Я и сам в ней состою. – Бай Атанас улыбнулся.

Я послал сельского полевого сторожа с несколькими партизанами привести всех членов общественной силы, и через час одна из комнат управы заполнилась людьми. Бай Атанас оказался прав. Люди и в самом деле были хорошие, и никто в селе от них до сих пор не пострадал. Ко мне привели председателя реквизиционной комиссии. Он держался спокойно, на его лице не заметно было ни тени страха.

– Господин председатель, нужно приготовить обед для партизан, но такой, каким вы потчевали начальника околийской полиции.

– На сколько человек?

Вопрос был вполне законный, а ответить на него было не так легко и просто. Полиция ни в коем случае не должна была знать, что нас всего двенадцать человек. Поэтому я, не долго думая, заявил:

– Для ста двадцати!

Следует заметить, что с обедом не посрамились ни каменичане, ни мы. Судя по тому, сколько мы съели, сельские власти могли доложить своему начальству, что нас было не меньше шестидесяти человек.

В сельскую кооперацию свозилось сало, реквизированное у жителей. Часть этих запасов мы взяли для себя, остальное я приказал раздать населению.

Уже начало светать, село пробуждалось. Оставив у телефона бай Атанаса и одного нашего человека, знавших, что и как отвечать на различные звонки, мы вышли на площадь, которая постепенно заполнялась людьми.

На площадь прибыли и знакомые нам гости со свадьбы вместе с музыкантами, которые тут же заиграли. Весело закружилось хоро, и мы присоединились к нему.

В девять утра меня позвали в общинную управу. Бай Атанас ожидал с утра звонка начальника околийской полиции из Пирдопа. И действительно, телефон вскоре зазвонил. Я тоже прислонился ухом к трубке.

– Кто говорит?

– Кмет Каменицы.

– Как у вас там?

– Все спокойно, господин начальник.

– Слушай, кмет. Один из наших старших полицейских заметил ночью партизанскую группу, которая направилась в ваше село. Соберите всех из общественной силы, полицию, а у телефона посадите дежурного. Как только они у вас появятся, немедленно звоните! Слышите?

– Ясно, господин начальник!

– Смотри, чтобы все было сделано как надо. А то с живого шкуру спущу!

Бай Атанас медленно положил трубку и передал мне содержание разговора.

– Может, он с меня и не сдерет шкуру, а вот с должностью кмета придется распрощаться.

– Ничего, не бойся. Мы вместе решим, что тебе потом говорить. А сейчас оставайся у телефона. К тому же и начальник так приказал: нельзя отходить от телефона.

Мы рассмеялись. Я пошел на улицу – пора было начинать митинг.

Я рассказал каменичанам о наступлении Советской Армии, о создании Отечественного фронта, о задачах партизанского движения, о проведенных нами операциях. Когда я кончил, нас окружили люди, они приглашали к себе в гости отведать хлеба-соли.

Меня снова позвали в общинную управу. Опять звонил околийский начальник из Пирдопа.

– Собрал общественную силу?

– Никого нет, господин начальник. Тут у нас свадьба. Видно, они там.

– Вот я приеду и покажу вам свадьбы! – вскипел начальник. – Партизаны в любой момент могут напасть на село!

Бай Атанас успокоил его. Тот обещал позвонить еще раз. После обеда я решил выяснить по телефону обстановку в соседних селах. Бай Атанас позвонил сначала в Смолско. Там все было спокойно. Тогда я сказал ему, чтобы он связался с Байлово. Оттуда долго не отвечали, а когда наконец отозвались, лицо бай Атанаса сразу стало напряженным, тревожным. Он подозвал меня, сделав знак рукой, чтобы и я слышал. Село было блокировано, начались аресты.

– Много там полицейских? – шепнул я ему в ухо.

Он повторил вопрос, и с другого конца ему коротко ответили:

– Много.

– А арестованных?..

– Пока несколько человек, но все время приводят новых.

Нам оставалось одно: дать знать полиции, что мы заняли Каменицу. Это, возможно, отвлекло бы часть полицейских сил от Байлово. Тут опять зазвонил телефон. Я поднял трубку.

– Кто у телефона? – прогремел начальственный голос.

– Лазар, командир партизанского отряда «Чавдар».

– Отставить шутки! Говорит начальник полиции Пирдопа.

– Я вас слушаю, господин начальник. Что вам угодно?

– Кто у телефона, я спрашиваю?!

– Я же вам объяснил. Слышал, вы очень хотели с нами увидеться. Пожалуйста, мы вас ждем. Вчера вечером мы заняли село и уже надумали его покинуть, но если вы обещаете приехать, мы подождем вас немного.

Начальник полиции выругался и бросил трубку. Я позвал Васко и сказал ему, чтобы через пятнадцать минут все были готовы к выступлению. Затем мы с Кочо стали объяснять бай Атанасу, что ему говорить, когда нагрянет полиция.

Телефон снова зазвонил. Трубку поднял бай Атанас.

– Кмет, кто это сейчас шутил по телефону?

– Какие там шутки, господин начальник! Партизаны еще вчера вечером заняли село. Один сидел тут с пистолетом в руке и приказывал, что мне вам говорить. Я пытался вам дать понять кое-что, да вы не догадались. Помните, я вам сказал: все из общественной силы на свадьбе. Вам надо было догадаться…

– Ах ты сволочь! Сидишь там да загадки загадываешь! Где они сейчас?

– Колонна уже выступила из села. Но человек десять еще здесь.

– Сколько их было?

– Велели нам приготовить еду на сто двадцать человек, а сколько их было, в точности не могу сказать. Я все время сидел взаперти в канцелярии.

Провожало нас все село. Тщетно уговаривал я людей вернуться. Полиция могла нагрянуть в любой момент, и если бы завязалась перестрелка, от этого могли бы пострадать жители. Но каменичане и слышать ни о чем не хотели.

Когда провожающие скрылись из виду, мы повернули на север. Через два часа показалось Смолско. Чтобы замести следы, мы решили остановиться здесь на сутки. Полиция наверняка должна была нас искать в более отдаленных местах.

Облюбовав одинокий, стоящий далеко в стороне дом, мы вошли во двор. Семья – муж, жена и двое детей – только что собралась ужинать. Мы объяснили, кто такие и чего хотим. Сначала они испугались, но потом успокоились и пригласили нас к ужину.

Выставив охрану, мы улеглись спать. На следующий день, после обеда, послали нашего хозяина в село выяснить обстановку. Вернулся он через час. Все говорили о нападении на Каменицу, о том, что партизан много, вроде бы целый батальон, и что они нагнали страху даже на начальника полиции в Пирдопе.

Мы поблагодарили хозяев дома и, как только смерклось, отправились в Байлово. Поздно вечером встретились с Георгием, техником на шахте. Новости были хуже, чем мы ожидали. Полиция схватила почти всех членов районного комитета партии, нескольких активных членов партии, секретаря ремсистской организации и еще десять человек из молодежи. Обыски и аресты продолжались.

Больше здесь нам нечего было делать. Мы поручили бай Георгию встретиться с Полицейским и заодно навестить товарищей, успевших укрыться.

– Полицейский тоже арестован, – сообщил нам Георгий.

Это был тяжелый удар. Георгий пообещал спрятать в шахте всех, кто успел скрыться от полиции. После этого разговора мы снова двинулись в путь.

В ту же ночь добрались до Осоиц. Там встретились у бай Райко с Цветаном и Митре. Наскоро обсудив обстановку, решили несколько дней пересидеть в Столнике, пока полицейские не уберутся из Байлово и окрестных сел.

2

На сеновале бай Йордана в Столнике мы провели только один день. Кто-то из его детишек увидел нас и закричал:

– Мама, какие-то оборванцы сидят на сеновале!

Родители заставили его замолчать, однако больше оставаться здесь мы не могли, нужно было искать другое убежище.

В тот же вечер присутствовали на собрании партийной организации у Столникской реки. Когда собрание закончилось, товарищи разошлись, а мы стали думать, где нам скоротать ночь. У нас был заведен такой порядок: никто из местных членов партии не должен знать, где остановились и сколько пробудем в том или ином месте. Поэтому на собрании не заводили речи о том, где провести ночь.

В конце концов нам пришлось провести ее под открытым небом. Тоне и Митре отправились в Локорский район, а остальные расположились в карьерах Балабаницы. На следующий вечер мы двинулись в село Саранцы.

Недалеко от Горна-Малины в десяти шагах от дороги находился небольшой постоялый двор, который зимой бездействовал. Мы обошли его кругом, осмотрели и решили: никто не догадается, что здесь спрятались партизаны. Вошли внутрь и расположились в двух комнатах. Выставили охрану на всю ночь, а когда рассвело, стали наблюдать за местностью с чердака.

В полдень один из наблюдателей озабоченно доложил:

– Товарищ командир, у Негушевской реки видны люди.

– Кто такие? Гражданские или полиция?

– Скорее всего, гражданские.

Это были члены общественной силы. Значит, нас обнаружили. Я поднял людей по тревоге. Разбившись на три группы, мы быстро выскочили из постоялого двора и бросились в атаку. Противники разбежались кто куда. В это время на шоссе со стороны Столника показалась моторизованная колонна. Я посмотрел в бинокль и насчитал шесть танкеток и несколько грузовиков, набитых солдатами.

В колонну по одному, на расстоянии двадцати шагов друг от друга, мы быстро двинулись в горы.

Вскоре танкетки и грузовики остановились у железной дороги. Солдаты развернулись в цепь, а танкетки, тоже развернувшись, открыли беглый огонь.